Страница:
— Я хочу посмотреть на зерно в хранилище, — сказал он. Половина народа за столом вздрогнула.
Госпожа Арнон вскочила, завопив:
— Мы не продаем того, чего не имеем. Вы можете проследить, как наши рабочие погрузят каждый мешок на ваши телеги, если вам хочется мерзнуть снаружи.
— Я собиралась предложить навестить склад, — вставила Берелейн. Поднявшись, она вытянула свои красные перчатки из-за пояска и принялась их натягивать. — Я никогда не покупаю зерно, не взглянув на хранилище.
Госпожа Арнон осела. Лысый мужичок уронил голову на стол. Однако, никто ничего не сказал.
Удрученные купцы не потрудились даже накинуть свои плащи, прежде чем выйти на улицу. Ветерок превратился в настоящий ветер, настолько холодный, каким может быть только ветер в конце зимы, когда люди уже мечтают о приходе весны, но купцы его похоже не замечали. Их дрожащие плечи не имели никакого отношения к холоду.
— Теперь мы можем идти, лорд Перрин? — с тревогой спросил Фланн, когда они вышли следом. — Это место навевает мне мысль о бане. — Анноура внимательно на него посмотрела, от чего он вздрогнул как один из купцов. Фланн попытался ей улыбнуться, но это потребовало слишком большое усилие, и улыбка встретила только спину.
— Как только я управлюсь, — ответил Перрин. Купцы, опустив головы, уже удалялись вниз по улице, не глядя друг на друга. Берелейн и Анноура последовали следом стараясь не спешить, плавной походкой, обе абсолютно спокойны. Просто две прекрасных дамы решили пройтись, невзирая на грязь под ногами, вонь в воздухе, и грязных людей вокруг, которые завидев их чаще всего спешили убраться как можно быстрее. Галленне наконец решился надеть свой шлем, и открыто держался за меч двумя руками, готовый обнажить его в любой момент. Кирейн держал свой шлем под мышкой, в другой руке он держал свой кубок с вином. Презрительно глядя на чумазые лица людей, проходящих мимо, он вдыхал запах вина, словно это были духи, чтобы отбить городскую вонь.
Зернохранилище было расположено на мощеной улице между двух каменных городских стен, чуть шире, чем было нужно для проезда по ней фургона. Здесь, вблизи от реки, запах был чуть получше, но продуваемая ветром улица была пустынна за исключением присутствия Перрина и остальных. Не было видно даже бродячих собак. Собаки обычно исчезают тогда, когда в городе начинается голод, но к чему голодать городу в котором хранилище ломится от еды? Перрин наугад ткнул в двухэтажное здание склада, ничем неотличимое от остальных. Обычное здание без окон с двойной широкой створкой дверей, закрытых деревянным брусом, который казался двойником стропил из «Золотой Барки».
Купцы внезапно вспомнили, что они забыли захватить людей чтобы поднять этот брус. Они предложили вернуться и позвать их. Леди Берелейн и Анноура Седай смогли бы подождать у огня в «Золотой Барже», пока приведут рабочих. Они уверены, что госпожа Вадере разведет для них огонь. Они замолчали, когда Перрин взялся за брус и выдернул его из гнезд держателей. Штуковина была тяжелой, но он попятился с ней чтобы было побольше места повернуться, и, перевернув ее, с грохотом кинул ее на землю. Торговцы смотрели. Кажется это был первый раз в их жизни, когда они видели человека в шелковом камзоле, который делал что-то похожее на то, что называется работой. Кирейн закатил глаза и снова понюхал свое вино.
— Лампы, — слабо пролепетала госпожа Арнон. — Нам понадобятся лампы или факелы…
Шар света возник над рукой Анноуры, в сером утреннем свете светивший достаточно ярко, чтобы каждый стал отбрасывать слабые тени на мостовую и каменные стены. Некоторые купцы прикрыли от него руками глаза. Через мгновение мастер Кроссин потянул одну из створок двери за металлическое кольцо.
Запах внутри был знакомым запахом ячменя, который был достаточно резким, чтобы перебить вонь с улицы, и кое-чего еще. Небольшие неясные силуэты метнулись от света в тень. Ему без света было бы видно лучше, или по крайней мере тени было бы видно глубже. Шар давал широкое пятно яркого света, и загораживал то, что происходит за его пределами. Он почуял кошку, скорее уличную, чем домашнюю. И крыс. Короткий визг в глубине хранилища, возникший и сразу прекратившийся, известил всех, что кошка встретила крысу. В зернохранилищах всегда водились крысы, и кошки охотились на них. Это было успокаивающе, нормально. Почти достаточно, чтобы утешить его беспокойство. Почти. Он учуял что-то еще. Запах, который он должен был узнать. В глубине склада раздался жуткий вой, сменившийся воплями боли, которые внезапно оборвались. Очевидно, крысы Со Хэбо иногда охотились на охотников. Загривок Перрина снова ощетинился, но безусловно здесь Темному было не зачем шпионить. Большинство крыс это обычные крысы.
Необходимости заходить внутрь не было. Грубые мешки заполняли темноту, располагаясь на высоких наклонных платформах из дерева, чтобы держать мешки над каменным полом. Ряды и ряды стеллажей, составленные почти до потолка, и видимо точно такие же были этажом выше. Если даже нет, то в этом здании все равно было столько зерна, что можно было неделями кормить его людей. Подойдя к ближайшему поддону, он погрузил нож в светло-коричневый мешок, и взрезал жесткую ткань. Из разреза хлынул поток зерна. И в ярком свете шара Анноуры стали ясно видны черные извивающиеся пятнышки. Долгоносик, едва ли не столько же, сколько в мешке оказалось зерна. Запах жучков перебивал запах зерна. Долгоносик. Ему хотелось, чтобы волосы на загривке перестали пытаться встать дыбом. Холода должно быть достаточно, чтобы убить жучков.
Этот мешок был выбран наугад, и его нос теперь знал запах долгоносиков, но он перешел к другому стеллажу, затем к другому, и к другому, каждый раз разрезая мешок. И из каждого вместе со светло-коричневыми зернами ячменя вытекали черные жучки.
Купцы столпились в дверях, оставив дневной свет за своей спиной, но свет шара Анноуры был достаточно ярким, чтобы высветить их лица. Острое чувство облегчения. Беспокойства. Отчаяния.
— Мы будем счастливы просеять каждый мешок перед продажей, — неуверенно произнесла госпожа Арнон. — За весьма мизерную дополнительную…
— За половину последней цены, что я вам предлагала, — резко отрезала Берелейн. Сморщив от отвращения носик, она подобрала свои юбки, чтобы на них не попали жучки, копошащиеся среди рассыпанного зерна на полу. — Вы никогда не сможете вывести их всех.
— Никакого проса, — угрюмо добавил Перрин. Его людям нужна еда, она вернет им боеспособность, но просяные зернышки не слишком отличаются по величине от жучков долгоносика. Если бы его стали просеивать, то все равно получилось бы поровну жучков и крупы. — Вместо этого мы возьмем больше бобов. Но их тоже необходимо просеять.
Внезапно на улице кто-то завопил. Не кошка или крыса. Это был испуганный человек. Перрин даже не заметил как выхватил топор, пока не обнаружил себя продирающимся сквозь купцов к выходу, сжимая его в руке. Они жались друг к другу, беспокойно облизывая губы и даже не пытаясь посмотреть, кто это кричал.
Кирейн стоял прижавшись спиной к стене хранилища. Его блестящий шлем валялся под ногами вместе с упавшим кубком в луже разлившегося вина. Меч был наполовину вынут из ножен, но он похоже окоченел от испуга, вытаращив немигающие глаза на стену здания, из которого только что вышел Перрин. Перрин дотронулся до его руки, и тот подскочил.
— Там был человек, — неуверенно произнес гэалданец. — Он был прямо там. Посмотрел на меня и… — Кирейн провел рукой по лицу. Несмотря на холод под ладонью блестел пот. — Он прошел сквозь стену. Прошел. Вы должны мне поверить. — Кто-то застонал. Перрин решил, что кто-то из купцов.
— Я тоже видела человека, — произнесла за спиной Сеонид, и теперь была его очередь подскакивать. В этом месте его нос был бесполезен!
В последний раз взглянув на стену, указанную Кирейном, Айз Седай с ощутимым нежеланием удалилась. Ее Стражи были высокими людьми. Они возвышались позади нее, но оставили между ней и собой места только для того, чтобы можно было вытащить мечи. Хотя Перрин не мог себе представить с кем эти серьезные парни собирались сражаться, если Сеонид говорила серьезно.
— Мне тяжело солгать, лорд Перрин, — сказала Сеонид, когда он выразил свое сомнение, но ее голос быстро стал серьезным как и ее лицо, и взгляд был таким пристальным, что даже один он заставил Перрина почувствовать неловкость. — В Со Хэбо мертвые разгуливают по улицам. Лорд Коулин сбежал из города в страхе, испугавшись призрака собственной жены. Похоже кое-кто сомневался в реальной причине ее смерти. Почти все жители города, мужчины и женщины, видели кого-нибудь из умерших, и большей частью не один раз. Кое-кто болтает, что от прикосновения мертвецов люди тоже умирают. Я не могу этого проверить, но бывает, что люди умирают от испуга. Никто не выходит ночью на улицу и не входит в комнату предварительно не предупредив о приходе. Люди стреляют в тени и удивляются к чему это приводит, иногда обнаруживая у своих ног мертвого мужа, жену или соседа. И это не просто истерика или сказки испуганных детишек, лорд Перрин. Я никогда не слышала ни о чем подобном, но это реально. Вы должны оставить одну из нас здесь в городе, чтобы мы попытались сделать все возможное.
Перрин медленно покачал головой. Он не мог себе позволить потерять даже одну Айз Седай, если он хотел освободить Фэйли. Госпожа Арнон стала плакать еще до того, как он произнес:
— Со Хэбо придется встретиться со своими мертвецами одним.
Но страх перед мертвыми не объяснял много другого. Возможно люди были слишком напуганы чтобы думать о гигиене, но очень сомнительно чтобы страх так повлиял на абсолютно всех. Они просто больше не беспокоились об этом. И почему долгоносик так бурно расплодившийся среди зимы, посреди жуткого холода? Здесь в Со Хэбо было что-то куда худшее, чем бродячие призраки, и все его чувства подсказывали ему мчаться отсюда со всех ног, и не оглядываться назад. Ему было очень жаль, что он не может так поступить.
Глава 27. Что должно быть сделано
Госпожа Арнон вскочила, завопив:
— Мы не продаем того, чего не имеем. Вы можете проследить, как наши рабочие погрузят каждый мешок на ваши телеги, если вам хочется мерзнуть снаружи.
— Я собиралась предложить навестить склад, — вставила Берелейн. Поднявшись, она вытянула свои красные перчатки из-за пояска и принялась их натягивать. — Я никогда не покупаю зерно, не взглянув на хранилище.
Госпожа Арнон осела. Лысый мужичок уронил голову на стол. Однако, никто ничего не сказал.
Удрученные купцы не потрудились даже накинуть свои плащи, прежде чем выйти на улицу. Ветерок превратился в настоящий ветер, настолько холодный, каким может быть только ветер в конце зимы, когда люди уже мечтают о приходе весны, но купцы его похоже не замечали. Их дрожащие плечи не имели никакого отношения к холоду.
— Теперь мы можем идти, лорд Перрин? — с тревогой спросил Фланн, когда они вышли следом. — Это место навевает мне мысль о бане. — Анноура внимательно на него посмотрела, от чего он вздрогнул как один из купцов. Фланн попытался ей улыбнуться, но это потребовало слишком большое усилие, и улыбка встретила только спину.
— Как только я управлюсь, — ответил Перрин. Купцы, опустив головы, уже удалялись вниз по улице, не глядя друг на друга. Берелейн и Анноура последовали следом стараясь не спешить, плавной походкой, обе абсолютно спокойны. Просто две прекрасных дамы решили пройтись, невзирая на грязь под ногами, вонь в воздухе, и грязных людей вокруг, которые завидев их чаще всего спешили убраться как можно быстрее. Галленне наконец решился надеть свой шлем, и открыто держался за меч двумя руками, готовый обнажить его в любой момент. Кирейн держал свой шлем под мышкой, в другой руке он держал свой кубок с вином. Презрительно глядя на чумазые лица людей, проходящих мимо, он вдыхал запах вина, словно это были духи, чтобы отбить городскую вонь.
Зернохранилище было расположено на мощеной улице между двух каменных городских стен, чуть шире, чем было нужно для проезда по ней фургона. Здесь, вблизи от реки, запах был чуть получше, но продуваемая ветром улица была пустынна за исключением присутствия Перрина и остальных. Не было видно даже бродячих собак. Собаки обычно исчезают тогда, когда в городе начинается голод, но к чему голодать городу в котором хранилище ломится от еды? Перрин наугад ткнул в двухэтажное здание склада, ничем неотличимое от остальных. Обычное здание без окон с двойной широкой створкой дверей, закрытых деревянным брусом, который казался двойником стропил из «Золотой Барки».
Купцы внезапно вспомнили, что они забыли захватить людей чтобы поднять этот брус. Они предложили вернуться и позвать их. Леди Берелейн и Анноура Седай смогли бы подождать у огня в «Золотой Барже», пока приведут рабочих. Они уверены, что госпожа Вадере разведет для них огонь. Они замолчали, когда Перрин взялся за брус и выдернул его из гнезд держателей. Штуковина была тяжелой, но он попятился с ней чтобы было побольше места повернуться, и, перевернув ее, с грохотом кинул ее на землю. Торговцы смотрели. Кажется это был первый раз в их жизни, когда они видели человека в шелковом камзоле, который делал что-то похожее на то, что называется работой. Кирейн закатил глаза и снова понюхал свое вино.
— Лампы, — слабо пролепетала госпожа Арнон. — Нам понадобятся лампы или факелы…
Шар света возник над рукой Анноуры, в сером утреннем свете светивший достаточно ярко, чтобы каждый стал отбрасывать слабые тени на мостовую и каменные стены. Некоторые купцы прикрыли от него руками глаза. Через мгновение мастер Кроссин потянул одну из створок двери за металлическое кольцо.
Запах внутри был знакомым запахом ячменя, который был достаточно резким, чтобы перебить вонь с улицы, и кое-чего еще. Небольшие неясные силуэты метнулись от света в тень. Ему без света было бы видно лучше, или по крайней мере тени было бы видно глубже. Шар давал широкое пятно яркого света, и загораживал то, что происходит за его пределами. Он почуял кошку, скорее уличную, чем домашнюю. И крыс. Короткий визг в глубине хранилища, возникший и сразу прекратившийся, известил всех, что кошка встретила крысу. В зернохранилищах всегда водились крысы, и кошки охотились на них. Это было успокаивающе, нормально. Почти достаточно, чтобы утешить его беспокойство. Почти. Он учуял что-то еще. Запах, который он должен был узнать. В глубине склада раздался жуткий вой, сменившийся воплями боли, которые внезапно оборвались. Очевидно, крысы Со Хэбо иногда охотились на охотников. Загривок Перрина снова ощетинился, но безусловно здесь Темному было не зачем шпионить. Большинство крыс это обычные крысы.
Необходимости заходить внутрь не было. Грубые мешки заполняли темноту, располагаясь на высоких наклонных платформах из дерева, чтобы держать мешки над каменным полом. Ряды и ряды стеллажей, составленные почти до потолка, и видимо точно такие же были этажом выше. Если даже нет, то в этом здании все равно было столько зерна, что можно было неделями кормить его людей. Подойдя к ближайшему поддону, он погрузил нож в светло-коричневый мешок, и взрезал жесткую ткань. Из разреза хлынул поток зерна. И в ярком свете шара Анноуры стали ясно видны черные извивающиеся пятнышки. Долгоносик, едва ли не столько же, сколько в мешке оказалось зерна. Запах жучков перебивал запах зерна. Долгоносик. Ему хотелось, чтобы волосы на загривке перестали пытаться встать дыбом. Холода должно быть достаточно, чтобы убить жучков.
Этот мешок был выбран наугад, и его нос теперь знал запах долгоносиков, но он перешел к другому стеллажу, затем к другому, и к другому, каждый раз разрезая мешок. И из каждого вместе со светло-коричневыми зернами ячменя вытекали черные жучки.
Купцы столпились в дверях, оставив дневной свет за своей спиной, но свет шара Анноуры был достаточно ярким, чтобы высветить их лица. Острое чувство облегчения. Беспокойства. Отчаяния.
— Мы будем счастливы просеять каждый мешок перед продажей, — неуверенно произнесла госпожа Арнон. — За весьма мизерную дополнительную…
— За половину последней цены, что я вам предлагала, — резко отрезала Берелейн. Сморщив от отвращения носик, она подобрала свои юбки, чтобы на них не попали жучки, копошащиеся среди рассыпанного зерна на полу. — Вы никогда не сможете вывести их всех.
— Никакого проса, — угрюмо добавил Перрин. Его людям нужна еда, она вернет им боеспособность, но просяные зернышки не слишком отличаются по величине от жучков долгоносика. Если бы его стали просеивать, то все равно получилось бы поровну жучков и крупы. — Вместо этого мы возьмем больше бобов. Но их тоже необходимо просеять.
Внезапно на улице кто-то завопил. Не кошка или крыса. Это был испуганный человек. Перрин даже не заметил как выхватил топор, пока не обнаружил себя продирающимся сквозь купцов к выходу, сжимая его в руке. Они жались друг к другу, беспокойно облизывая губы и даже не пытаясь посмотреть, кто это кричал.
Кирейн стоял прижавшись спиной к стене хранилища. Его блестящий шлем валялся под ногами вместе с упавшим кубком в луже разлившегося вина. Меч был наполовину вынут из ножен, но он похоже окоченел от испуга, вытаращив немигающие глаза на стену здания, из которого только что вышел Перрин. Перрин дотронулся до его руки, и тот подскочил.
— Там был человек, — неуверенно произнес гэалданец. — Он был прямо там. Посмотрел на меня и… — Кирейн провел рукой по лицу. Несмотря на холод под ладонью блестел пот. — Он прошел сквозь стену. Прошел. Вы должны мне поверить. — Кто-то застонал. Перрин решил, что кто-то из купцов.
— Я тоже видела человека, — произнесла за спиной Сеонид, и теперь была его очередь подскакивать. В этом месте его нос был бесполезен!
В последний раз взглянув на стену, указанную Кирейном, Айз Седай с ощутимым нежеланием удалилась. Ее Стражи были высокими людьми. Они возвышались позади нее, но оставили между ней и собой места только для того, чтобы можно было вытащить мечи. Хотя Перрин не мог себе представить с кем эти серьезные парни собирались сражаться, если Сеонид говорила серьезно.
— Мне тяжело солгать, лорд Перрин, — сказала Сеонид, когда он выразил свое сомнение, но ее голос быстро стал серьезным как и ее лицо, и взгляд был таким пристальным, что даже один он заставил Перрина почувствовать неловкость. — В Со Хэбо мертвые разгуливают по улицам. Лорд Коулин сбежал из города в страхе, испугавшись призрака собственной жены. Похоже кое-кто сомневался в реальной причине ее смерти. Почти все жители города, мужчины и женщины, видели кого-нибудь из умерших, и большей частью не один раз. Кое-кто болтает, что от прикосновения мертвецов люди тоже умирают. Я не могу этого проверить, но бывает, что люди умирают от испуга. Никто не выходит ночью на улицу и не входит в комнату предварительно не предупредив о приходе. Люди стреляют в тени и удивляются к чему это приводит, иногда обнаруживая у своих ног мертвого мужа, жену или соседа. И это не просто истерика или сказки испуганных детишек, лорд Перрин. Я никогда не слышала ни о чем подобном, но это реально. Вы должны оставить одну из нас здесь в городе, чтобы мы попытались сделать все возможное.
Перрин медленно покачал головой. Он не мог себе позволить потерять даже одну Айз Седай, если он хотел освободить Фэйли. Госпожа Арнон стала плакать еще до того, как он произнес:
— Со Хэбо придется встретиться со своими мертвецами одним.
Но страх перед мертвыми не объяснял много другого. Возможно люди были слишком напуганы чтобы думать о гигиене, но очень сомнительно чтобы страх так повлиял на абсолютно всех. Они просто больше не беспокоились об этом. И почему долгоносик так бурно расплодившийся среди зимы, посреди жуткого холода? Здесь в Со Хэбо было что-то куда худшее, чем бродячие призраки, и все его чувства подсказывали ему мчаться отсюда со всех ног, и не оглядываться назад. Ему было очень жаль, что он не может так поступить.
Глава 27. Что должно быть сделано
Просеивающие зерно заняли место на заснеженном восточном берегу реки, где не было никакого укрытия от пронзительного северного ветра. Мужчины и женщины из города таскали мешки через мосты в фургоны, запряженные четверками лошадей и телеги. Обычно, покупатели подгоняли повозки поближе к складам, либо мешки с зерном и бобами приходилось таскать к причалу, но Перрин не желал пускать своих возниц в Со Хабор. И вообще кого бы то ни было еще. С этим городом что-то было не так. В любом случае, возчикам и так было несладко — они хмурились, гладя на грязных горожан, которые ничего не говорили, а лишь нервно смеялись, когда им случалось поймать чей-нибудь взгляд. Купцы, с угрюмыми лицами наблюдавшие за работой, были не лучше. На родине возниц, в Кайриэне, купцы всегда были опрятными, уважаемыми людьми, по крайней мере, внешне. И которые редко вздрагивали, когда кто-нибудь попадался им на глаза. Возчики находились на острие ножа между купцами, которые подозрительно глядели на каждого, кого не знали лично, и оборванцами, которые неохотно пересекали мост, очевидно не желая больше возвращаться за городские стены. Все возницы — бледные, одетые в темную одежду мужчины и женщины, сжимающие рукояти своих ножей, висящих на поясе, собрались в небольшие группки, взирая на каждого местного жителя как на кровожадного безумца.
Перрин ехал почти шагом, присматривая за работой, и осматривая ряды телег, которые простирались вокруг, в ожидании погрузки, и городские фургоны и телеги, которые сновали через мост. Он убедился, что выглядит спокойным. Он не был уверен, почему его уверенный вид успокаивает чьи-то расшатанные нервы, но, похоже, пока это работает. Достаточно было и того, что никто еще не сбежал, хотя и продолжали коситься на горожан. Те отвечали взаимностью и сторонились возниц. Позвольте хотя бы тени мысли о том, что не все из этих парней могут оказаться живыми, закрасться в головы кайриэнцев и половина сразу сбежала бы, изо всех сил погоняя своих лошадей. А большинство остальных не стало бы даже ждать когда стемнеет. По ночам обычно происходят всякие вещи, которые любого могли свести с ума. Тусклое солнце, почти скрытое за серыми тучами, по прежнему находилось на полпути к полудню, однако с каждой минутой становилось все более очевидно, что им придется провести тут ночь. И возможно, не одну. Он сжал челюсти так, что чуть не сломал зубы, и даже Неалд постарался избежать его взгляда. Он ни на кого не накричал. Но очень хотел.
Просеивание, было трудным процессом. Каждый мешок должен был быть открыт и опорожнен в большие плоские корзины, на каждую из которых для просева зерна и бобов требовалось по двое человек. Холодный ветер сносил личинок ливнем черных пятен, а помощники — мужчина и женщина с двуручными опахалами добавляли силы его порывам. Быстрое течение уничтожало все, что попадало в реку, но вскоре под множеством ног заснеженный берег реки превратился в серую слякоть, покрытую мертвыми или умирающими от холода насекомыми, овсом и ячменем перемежавшимися красными бобами. Но то, что было втоптано ногами в снег, опять сменял новый слой. То, что оставалось в корзинах казалось чище, хотя, когда его пересыпали обратно в мешки которые дети выбивали палками что бы выбить паразитов, было видно, что еще не совсем. Заново наполненные мешки закидывали на кайриэнские телеги, но груды пустых мешков росли гораздо быстрее.
Он наклонился в седле, пытаясь подсчитать, действительно ли требовалось привести со склада две телеги чтобы заполнить зерном одну, когда Берелейн остановила свою белую кобылу рядом, придерживая плащ от ветра, рукой в красной перчатке. Анноура остановилась в нескольких шагах позади. По ее безвозрастному лицу невозможно было ничего причесть. Айз Седай, казалось давала им побеседовать наедине, хотя и была достаточно близко чтобы расслышать все, за исключением шепота, даже без трюков с Силой. Ее нос придавал ей сегодня очень хищный вид, несмотря на безмятежное лицо. Ее косички казались гребнем какого-то необычного орла.
— Ты не сможешь спасти всех, — мягко сказала Берелейн. В дали от вони города, можно было различить, что в ее запахе чувствуется тревога и острый оттенок гнева. — Иногда приходится выбирать. Охранять Со Хэбо обязанность лорда Коулина. Он не имел права бросать своих людей. — Ее гнев был не из-за него.
Перрин нахмурился. Она считает, что он чувствует вину? Брось он на весы жизнь Фэйли и проблемы Со Хэбо, те не сдвинули бы чашу ни на волосок. Но он повернулся так, чтобы видеть серые городские стены на другом берегу реки и детей с ввалившимися глазами, выбивающих пустые мешки. Человек делает то, что может. То, что должен.
— А что думает Анноура по поводу того, что здесь произошло? — прорычал он. Тихо, но он не сомневался, что Айз Седай его услышала.
— У меня нет ни малейшего понятия, что думает Анноура, — ответила Берелейн, даже не потрудившись понизить голос. Она не просто не беспокоилась, что кто-нибудь услышит. Она хотела быть услышанной. — Она не столь общительна, какой была когда-то. Или я думала, что была. Что с ней происходит это ее дело. — Не глядя на Айз Седай, она развернула лошадь и ускакала.
Анноура уставилась на Перрина немигающим взглядом.
— Ты та'верен, но и ты всего лишь нить в узоре, как и я. В конце концов, даже Дракон Возрожденный, всего лишь нить, которую предстоит вплести в Узор. И даже та'верен не выбирает, как эта нить будет вплетена.
— Эти нити — люди, — устало сказал Перрин. — Порой люди не желают быть без спроса вплетенными в Узор.
— И ты думаешь, что это что-то меняет? — Не дожидаясь ответа, она подхватила поводья и направила галопом свою великолепную серую кобылу вслед за Берелейн так, что плащ за спиной развивался как знамя.
Она была не единственной Айз Седай, которая хотела поговорить с Перрином.
— Нет, — твердо сказал он Сеонид после того, как выслушал ее, поглаживая Ходока по шее чтобы успокоить, хотя нужно было успокаивать его хозяина. Он хотел оказаться как можно дальше от Со Хэбо. — Я сказал нет — значит, нет.
Она сидела в седле выпрямившись — маленькая бледная женщина, словно вырезанная изо льда. За исключением того, что ее глаза горели как угли, и от нее сильно пахло с трудом сдерживаемой яростью. С Хранительницами мудрости она была тише воды, ниже травы, но он-то не был Хранительницей. Позади нее виднелось темное, твердое как камень, лицо Алхарры. Его темные кудри были пронизаны сединой как инеем. Лицо Винтера краснело над завитыми усами. Им пришлось принять то, что произошло между их Айз Седай и Хранительницами, но Перрин не мог… Стражи отбросили свои плащи, оставив их свободно трепетать на ветру, чтобы освободить руки для мечей, если возникнет такая необходимость. Развеваясь на ветру, плащи играли оттенками серого и коричневого, синего и белого. Но, по крайней мере, подобное мелькание было легче для желудка, чем видеть как в воздухе висит только часть человека. Несколько легче.
— Если понадобится, то я пошлю Эдарру, чтобы привести тебя обратно, — предупредил он.
Ее лицо осталось холодным, но глаза вспыхнули, и ее пробрала дрожь, вызвав покачивания маленького драгоценного камня, висящего на лбу. Но не от страха перед тем, что Хранительницы Мудрости сделают с ней, если ей придется вернуться, а из-за того, что этим ей угрожал Перрин, от чего ее запах стал колючим. Он хорошо научился оскорблять Айз Седай. Вряд ли эта привычка нужна здравомыслящему человеку, но, похоже, что у него не было иного выхода.
— А как насчет тебя, — спросил он Масури — Ты тоже хочешь остаться в Со Хэбо?
Стройная женщина всегда говорила только по делу, как настоящая Зеленая, хотя была Коричневой, но она мягко сказала:
— А разве ты не отправил бы Эдару и за мной? Существует много способов служения, и мы не всегда можем выбирать тот, который хотим сами. — Что, в конечном счете, могло сойти за ответ. Он по-прежнему не имел ни малейшего понятия, зачем она в тайне навещала Масиму. Догадывалась ли она о том, что он об этом знает? Лицо Масури было словно маска. Теперь, когда они выбрались из Со Хэбо, Кирклин имел скучающий вид. Он казался поглощенным собственными мыслями, не замечая ничего вокруг. Человек, который в это поверит, жестоко ошибется.
По мере того как вставало солнце горожане продолжали механически работать, словно люди, ищущие забвение в труде и опасающиеся, что если они опустят руки, то на них нахлынут воспоминания. Перрин решил, что Со Хэбо сделал его мнительным. Хотя, по-прежнему считал, что был прав. Воздух за городскими стенами по-прежнему выглядел слишком тусклым, словно над городом нависла тяжелая туча.
К полудню возчики расчистили берег реки от снега чтобы разжечь небольшие костерки и согреть слабый испитой чай, с заваркой, которую они использовали уже в третий раз, а может в четвертый. В городе не было чая. Кое-кто из возниц поглядывал в сторону мостов с таким видом, словно собирался поискать в Со Хэбо что-нибудь съестное. Но взгляд в сторону грязных жителей, просеивающих зерно, охлаждал их и заставлял покопаться в собственных котомках в поисках овсянки и желудей. Они по крайней мере знали, что эта еда была нормальной. Некоторые поглядывали на мешки, уже загруженные в повозки, но бобы нужно было замачивать, а зерно помелить в ручных мельницах, которые остались в лагере, и то, только после того, как повара вытащат то количество долгоносика, с которым человеческий желудок будет не в состоянии справиться.
Перину есть не хотелось, даже крошки самого чистого хлеба, и когда его нашел Латиан, он пил жидкость, которую здесь называли чаем, из помятой оловянной кружки. Но вообще-то, кайриэнец к нему не подошел. Вместо этого невысокий мужчина в темно-полосатом плаще, с важным видом медленно проехал мимо маленького костра, возле которого стоял Перрин, и натянул поводья чуть в стороне. Спешившись, Латиан повесил свой шлем на луку седла, и, хмуро на него уставился. Конечно, он дважды посмотрел на Перрина, чтобы убедиться, что он заметил его и идет.
Вздохнув, Перрин вернул помятую кружку маленькой угловатой женщине, у которой ее взял — седеющая возница, раскинула свои юбки в реверансе. Затем, усмехнулась и кивнула в сторону Латиана.
Вероятно, она считала, что могла бы подобраться, не привлекая к себе внимания, в десять раз лучше, чем этот парень. Неалд, сидящий у огня с другой кружкой в руках, рассмеялся так, что у него чуть не брызнули слезы. Быть может, он уже начинал сходить с ума. Свет, в этом месте людям в голову так и лезли дурные мысли.
Латиан выпрямился только для того, чтобы упасть перед Перрином на одно колено, и выпалил:
— Я вижу вас, милорд, — и затем, снова присел как какой-нибудь ненормальный. Не следует так поступать прямо рядом с лошадиным копытом, если конечно не хочешь, чтобы тебя лягнули. Однако, по правде, Перрин кроме подобной глупости ничего и не ожидал. Сначала Латиан притворялся, изображая из себя айильца, завязывая свои длинные до плеч волосы в слабой имитации айильской прически, теперь он начал играть «в шпионов». Перрин положил руку на шею жеребцу, чтобы успокоить животное и посмотрел на лицо Латиана, делая вид, что разглядывает лошадиное копыто, с которым на самом деле было все в порядке. Исключая зарубку в подкове, которая могла привести к поломке через пару дней, если ее не удалить. Его руки скучали по инструментам. Казалось, прошли годы с тех пор, как он менял подковы или раздувал горн.
— Мастер Балвер велел передать вам кое-что, милорд, — тихо сказал Латиан, опустив голову. — Его друг путешествует по торговым делам, но он ожидает его возвращения со дня на день. Он велел спросить, устроит ли вас, если мы присоединимся к Вам позднее? — Выглянув из-под живота лошади на людей, просеивающих зерно, он добавил — Хотя с трудом вериться, что вы выберетесь отсюда раньше.
Взглянув на людей просеивающих припасы, Перрин нахмурился. Затем перевел хмурый взгляд на ряд повозок, ожидающих очереди на погрузку, на полузагруженные, и уже готовые, которые были закрыты холстиной. В одной из них была загружена кожа для починки обуви, свечи и тому подобные предметы. Но не масло. Ламповое масло в Со Хэбо пахло такой же тухлятиной, как и масло для приготовления пищи. Что если Гаул и Девы принесли весточку от Фэйли? Он все бы отдал, чтобы поговорить с кем-нибудь, кто ее видел и рассказал ему, что она невредима. Что, если Шайдо внезапно начнут движение?
— Скажи Балверу чтобы он не ждал слишком долго, — прорычал он. — Что до меня, то через час ноги моей здесь не будет.
Он сдержал свое слово. Чтобы уложиться в один день большинство повозок и возниц пришлось оставить с Кирейном и его солдатами в зеленых шлемах, которым был дан приказ никого не пропускать через мосты. Гэалданец с холодными глазами, почти оправился после потрясения и заверил его, что он в порядке и готов к службе. Вполне возможно, не смотря на приказ, он хотел вернуться в Со Хэбо, просто для того, чтобы убедить самого себя, что он не боится. Перрин не собирался терять время, его отговаривая. Еще необходимо было найти Сеонид. Она специально не скрывалась, принимая во внимание то, что он сказал ей перед отъездом, ее Стражи вели ее лошадь в поводу, а сама она шла пешком, стараясь чтобы между ней и им было как можно больше повозок. Однако, бледная Айз Седай не могла спрятать свой запах, а если бы и могла, то не знала, что это необходимо. Она удивилась, когда он быстро ее нашел, и возмутилась, когда он сказал ей ехать верхом впереди Ходока. И даже так, он еще час ехал прочь от Со Хэбо, вместе с Берелейн, окруженной плотным кольцом Крылатой Стражи, а Двуреченцы окружали восемь груженных повозок, которые катились позади трех оставшихся знамен, а позади ехал Неалд, который улыбался каждому встречному кусту. Не говоря уж о том, что он пытался поболтать с Айз Седай. Перрин не знал, что ему делать, если парень действительно сошел с ума. Как только холмы Со Хэбо скрылись позади, он почувствовал как расслабляется узел, все это время державший его спину в напряжении, существование которого он до этого момента не осознавал. Но осталось с десяток других, а в животе у него закручивался узел нетерпения. И проявление симпатии со стороны Берелейн не позволяла их ослабить.
Врата, созданные Неалдом, перенесли их с заснеженного поля на маленькую поляну посреди возвышающихся как башни деревьев, где находилась Площадка для Перемещений, сделав четыре лиги в один шаг, но Перрин не стал дожидаться телег. Ему показалось, что он слышал, как Берелйн издала протестующий звук, когда он пришпорил Ходока, перейдя на быструю рысь, направившись обратно в лагерь. Или, может быть, это была одна из Айз Седай. Гораздо вероятнее.
Когда он проезжал мимо палаток Двуреченцев, ему показалось что все спокойно. Солнце в сером небе все еще висело не слишком высоко, но нигде не было видно дымящихся котлов над кострами, и около костров собралось очень мало людей, кутавшихся в плащи и изредка поглядывающих на огонь. Несколько человек сидели на грубых табуретах, которые сделал Бан Кро, остальные стояли или сидели на корточках. Никто не поднял головы. Определенно, никто не подошел бы, чтобы принять у него лошадь. Внезапно, он понял, что в лагере чувствовалось не спокойствие, а напряженность. Напоминающее ему о тетиве лука, натянутой до точки разрыва. Он почти слышал ее треск.
Перрин ехал почти шагом, присматривая за работой, и осматривая ряды телег, которые простирались вокруг, в ожидании погрузки, и городские фургоны и телеги, которые сновали через мост. Он убедился, что выглядит спокойным. Он не был уверен, почему его уверенный вид успокаивает чьи-то расшатанные нервы, но, похоже, пока это работает. Достаточно было и того, что никто еще не сбежал, хотя и продолжали коситься на горожан. Те отвечали взаимностью и сторонились возниц. Позвольте хотя бы тени мысли о том, что не все из этих парней могут оказаться живыми, закрасться в головы кайриэнцев и половина сразу сбежала бы, изо всех сил погоняя своих лошадей. А большинство остальных не стало бы даже ждать когда стемнеет. По ночам обычно происходят всякие вещи, которые любого могли свести с ума. Тусклое солнце, почти скрытое за серыми тучами, по прежнему находилось на полпути к полудню, однако с каждой минутой становилось все более очевидно, что им придется провести тут ночь. И возможно, не одну. Он сжал челюсти так, что чуть не сломал зубы, и даже Неалд постарался избежать его взгляда. Он ни на кого не накричал. Но очень хотел.
Просеивание, было трудным процессом. Каждый мешок должен был быть открыт и опорожнен в большие плоские корзины, на каждую из которых для просева зерна и бобов требовалось по двое человек. Холодный ветер сносил личинок ливнем черных пятен, а помощники — мужчина и женщина с двуручными опахалами добавляли силы его порывам. Быстрое течение уничтожало все, что попадало в реку, но вскоре под множеством ног заснеженный берег реки превратился в серую слякоть, покрытую мертвыми или умирающими от холода насекомыми, овсом и ячменем перемежавшимися красными бобами. Но то, что было втоптано ногами в снег, опять сменял новый слой. То, что оставалось в корзинах казалось чище, хотя, когда его пересыпали обратно в мешки которые дети выбивали палками что бы выбить паразитов, было видно, что еще не совсем. Заново наполненные мешки закидывали на кайриэнские телеги, но груды пустых мешков росли гораздо быстрее.
Он наклонился в седле, пытаясь подсчитать, действительно ли требовалось привести со склада две телеги чтобы заполнить зерном одну, когда Берелейн остановила свою белую кобылу рядом, придерживая плащ от ветра, рукой в красной перчатке. Анноура остановилась в нескольких шагах позади. По ее безвозрастному лицу невозможно было ничего причесть. Айз Седай, казалось давала им побеседовать наедине, хотя и была достаточно близко чтобы расслышать все, за исключением шепота, даже без трюков с Силой. Ее нос придавал ей сегодня очень хищный вид, несмотря на безмятежное лицо. Ее косички казались гребнем какого-то необычного орла.
— Ты не сможешь спасти всех, — мягко сказала Берелейн. В дали от вони города, можно было различить, что в ее запахе чувствуется тревога и острый оттенок гнева. — Иногда приходится выбирать. Охранять Со Хэбо обязанность лорда Коулина. Он не имел права бросать своих людей. — Ее гнев был не из-за него.
Перрин нахмурился. Она считает, что он чувствует вину? Брось он на весы жизнь Фэйли и проблемы Со Хэбо, те не сдвинули бы чашу ни на волосок. Но он повернулся так, чтобы видеть серые городские стены на другом берегу реки и детей с ввалившимися глазами, выбивающих пустые мешки. Человек делает то, что может. То, что должен.
— А что думает Анноура по поводу того, что здесь произошло? — прорычал он. Тихо, но он не сомневался, что Айз Седай его услышала.
— У меня нет ни малейшего понятия, что думает Анноура, — ответила Берелейн, даже не потрудившись понизить голос. Она не просто не беспокоилась, что кто-нибудь услышит. Она хотела быть услышанной. — Она не столь общительна, какой была когда-то. Или я думала, что была. Что с ней происходит это ее дело. — Не глядя на Айз Седай, она развернула лошадь и ускакала.
Анноура уставилась на Перрина немигающим взглядом.
— Ты та'верен, но и ты всего лишь нить в узоре, как и я. В конце концов, даже Дракон Возрожденный, всего лишь нить, которую предстоит вплести в Узор. И даже та'верен не выбирает, как эта нить будет вплетена.
— Эти нити — люди, — устало сказал Перрин. — Порой люди не желают быть без спроса вплетенными в Узор.
— И ты думаешь, что это что-то меняет? — Не дожидаясь ответа, она подхватила поводья и направила галопом свою великолепную серую кобылу вслед за Берелейн так, что плащ за спиной развивался как знамя.
Она была не единственной Айз Седай, которая хотела поговорить с Перрином.
— Нет, — твердо сказал он Сеонид после того, как выслушал ее, поглаживая Ходока по шее чтобы успокоить, хотя нужно было успокаивать его хозяина. Он хотел оказаться как можно дальше от Со Хэбо. — Я сказал нет — значит, нет.
Она сидела в седле выпрямившись — маленькая бледная женщина, словно вырезанная изо льда. За исключением того, что ее глаза горели как угли, и от нее сильно пахло с трудом сдерживаемой яростью. С Хранительницами мудрости она была тише воды, ниже травы, но он-то не был Хранительницей. Позади нее виднелось темное, твердое как камень, лицо Алхарры. Его темные кудри были пронизаны сединой как инеем. Лицо Винтера краснело над завитыми усами. Им пришлось принять то, что произошло между их Айз Седай и Хранительницами, но Перрин не мог… Стражи отбросили свои плащи, оставив их свободно трепетать на ветру, чтобы освободить руки для мечей, если возникнет такая необходимость. Развеваясь на ветру, плащи играли оттенками серого и коричневого, синего и белого. Но, по крайней мере, подобное мелькание было легче для желудка, чем видеть как в воздухе висит только часть человека. Несколько легче.
— Если понадобится, то я пошлю Эдарру, чтобы привести тебя обратно, — предупредил он.
Ее лицо осталось холодным, но глаза вспыхнули, и ее пробрала дрожь, вызвав покачивания маленького драгоценного камня, висящего на лбу. Но не от страха перед тем, что Хранительницы Мудрости сделают с ней, если ей придется вернуться, а из-за того, что этим ей угрожал Перрин, от чего ее запах стал колючим. Он хорошо научился оскорблять Айз Седай. Вряд ли эта привычка нужна здравомыслящему человеку, но, похоже, что у него не было иного выхода.
— А как насчет тебя, — спросил он Масури — Ты тоже хочешь остаться в Со Хэбо?
Стройная женщина всегда говорила только по делу, как настоящая Зеленая, хотя была Коричневой, но она мягко сказала:
— А разве ты не отправил бы Эдару и за мной? Существует много способов служения, и мы не всегда можем выбирать тот, который хотим сами. — Что, в конечном счете, могло сойти за ответ. Он по-прежнему не имел ни малейшего понятия, зачем она в тайне навещала Масиму. Догадывалась ли она о том, что он об этом знает? Лицо Масури было словно маска. Теперь, когда они выбрались из Со Хэбо, Кирклин имел скучающий вид. Он казался поглощенным собственными мыслями, не замечая ничего вокруг. Человек, который в это поверит, жестоко ошибется.
По мере того как вставало солнце горожане продолжали механически работать, словно люди, ищущие забвение в труде и опасающиеся, что если они опустят руки, то на них нахлынут воспоминания. Перрин решил, что Со Хэбо сделал его мнительным. Хотя, по-прежнему считал, что был прав. Воздух за городскими стенами по-прежнему выглядел слишком тусклым, словно над городом нависла тяжелая туча.
К полудню возчики расчистили берег реки от снега чтобы разжечь небольшие костерки и согреть слабый испитой чай, с заваркой, которую они использовали уже в третий раз, а может в четвертый. В городе не было чая. Кое-кто из возниц поглядывал в сторону мостов с таким видом, словно собирался поискать в Со Хэбо что-нибудь съестное. Но взгляд в сторону грязных жителей, просеивающих зерно, охлаждал их и заставлял покопаться в собственных котомках в поисках овсянки и желудей. Они по крайней мере знали, что эта еда была нормальной. Некоторые поглядывали на мешки, уже загруженные в повозки, но бобы нужно было замачивать, а зерно помелить в ручных мельницах, которые остались в лагере, и то, только после того, как повара вытащат то количество долгоносика, с которым человеческий желудок будет не в состоянии справиться.
Перину есть не хотелось, даже крошки самого чистого хлеба, и когда его нашел Латиан, он пил жидкость, которую здесь называли чаем, из помятой оловянной кружки. Но вообще-то, кайриэнец к нему не подошел. Вместо этого невысокий мужчина в темно-полосатом плаще, с важным видом медленно проехал мимо маленького костра, возле которого стоял Перрин, и натянул поводья чуть в стороне. Спешившись, Латиан повесил свой шлем на луку седла, и, хмуро на него уставился. Конечно, он дважды посмотрел на Перрина, чтобы убедиться, что он заметил его и идет.
Вздохнув, Перрин вернул помятую кружку маленькой угловатой женщине, у которой ее взял — седеющая возница, раскинула свои юбки в реверансе. Затем, усмехнулась и кивнула в сторону Латиана.
Вероятно, она считала, что могла бы подобраться, не привлекая к себе внимания, в десять раз лучше, чем этот парень. Неалд, сидящий у огня с другой кружкой в руках, рассмеялся так, что у него чуть не брызнули слезы. Быть может, он уже начинал сходить с ума. Свет, в этом месте людям в голову так и лезли дурные мысли.
Латиан выпрямился только для того, чтобы упасть перед Перрином на одно колено, и выпалил:
— Я вижу вас, милорд, — и затем, снова присел как какой-нибудь ненормальный. Не следует так поступать прямо рядом с лошадиным копытом, если конечно не хочешь, чтобы тебя лягнули. Однако, по правде, Перрин кроме подобной глупости ничего и не ожидал. Сначала Латиан притворялся, изображая из себя айильца, завязывая свои длинные до плеч волосы в слабой имитации айильской прически, теперь он начал играть «в шпионов». Перрин положил руку на шею жеребцу, чтобы успокоить животное и посмотрел на лицо Латиана, делая вид, что разглядывает лошадиное копыто, с которым на самом деле было все в порядке. Исключая зарубку в подкове, которая могла привести к поломке через пару дней, если ее не удалить. Его руки скучали по инструментам. Казалось, прошли годы с тех пор, как он менял подковы или раздувал горн.
— Мастер Балвер велел передать вам кое-что, милорд, — тихо сказал Латиан, опустив голову. — Его друг путешествует по торговым делам, но он ожидает его возвращения со дня на день. Он велел спросить, устроит ли вас, если мы присоединимся к Вам позднее? — Выглянув из-под живота лошади на людей, просеивающих зерно, он добавил — Хотя с трудом вериться, что вы выберетесь отсюда раньше.
Взглянув на людей просеивающих припасы, Перрин нахмурился. Затем перевел хмурый взгляд на ряд повозок, ожидающих очереди на погрузку, на полузагруженные, и уже готовые, которые были закрыты холстиной. В одной из них была загружена кожа для починки обуви, свечи и тому подобные предметы. Но не масло. Ламповое масло в Со Хэбо пахло такой же тухлятиной, как и масло для приготовления пищи. Что если Гаул и Девы принесли весточку от Фэйли? Он все бы отдал, чтобы поговорить с кем-нибудь, кто ее видел и рассказал ему, что она невредима. Что, если Шайдо внезапно начнут движение?
— Скажи Балверу чтобы он не ждал слишком долго, — прорычал он. — Что до меня, то через час ноги моей здесь не будет.
Он сдержал свое слово. Чтобы уложиться в один день большинство повозок и возниц пришлось оставить с Кирейном и его солдатами в зеленых шлемах, которым был дан приказ никого не пропускать через мосты. Гэалданец с холодными глазами, почти оправился после потрясения и заверил его, что он в порядке и готов к службе. Вполне возможно, не смотря на приказ, он хотел вернуться в Со Хэбо, просто для того, чтобы убедить самого себя, что он не боится. Перрин не собирался терять время, его отговаривая. Еще необходимо было найти Сеонид. Она специально не скрывалась, принимая во внимание то, что он сказал ей перед отъездом, ее Стражи вели ее лошадь в поводу, а сама она шла пешком, стараясь чтобы между ней и им было как можно больше повозок. Однако, бледная Айз Седай не могла спрятать свой запах, а если бы и могла, то не знала, что это необходимо. Она удивилась, когда он быстро ее нашел, и возмутилась, когда он сказал ей ехать верхом впереди Ходока. И даже так, он еще час ехал прочь от Со Хэбо, вместе с Берелейн, окруженной плотным кольцом Крылатой Стражи, а Двуреченцы окружали восемь груженных повозок, которые катились позади трех оставшихся знамен, а позади ехал Неалд, который улыбался каждому встречному кусту. Не говоря уж о том, что он пытался поболтать с Айз Седай. Перрин не знал, что ему делать, если парень действительно сошел с ума. Как только холмы Со Хэбо скрылись позади, он почувствовал как расслабляется узел, все это время державший его спину в напряжении, существование которого он до этого момента не осознавал. Но осталось с десяток других, а в животе у него закручивался узел нетерпения. И проявление симпатии со стороны Берелейн не позволяла их ослабить.
Врата, созданные Неалдом, перенесли их с заснеженного поля на маленькую поляну посреди возвышающихся как башни деревьев, где находилась Площадка для Перемещений, сделав четыре лиги в один шаг, но Перрин не стал дожидаться телег. Ему показалось, что он слышал, как Берелйн издала протестующий звук, когда он пришпорил Ходока, перейдя на быструю рысь, направившись обратно в лагерь. Или, может быть, это была одна из Айз Седай. Гораздо вероятнее.
Когда он проезжал мимо палаток Двуреченцев, ему показалось что все спокойно. Солнце в сером небе все еще висело не слишком высоко, но нигде не было видно дымящихся котлов над кострами, и около костров собралось очень мало людей, кутавшихся в плащи и изредка поглядывающих на огонь. Несколько человек сидели на грубых табуретах, которые сделал Бан Кро, остальные стояли или сидели на корточках. Никто не поднял головы. Определенно, никто не подошел бы, чтобы принять у него лошадь. Внезапно, он понял, что в лагере чувствовалось не спокойствие, а напряженность. Напоминающее ему о тетиве лука, натянутой до точки разрыва. Он почти слышал ее треск.