Эддингс Дэвид. Повелитель демонов из Каранды

   Полгара рассмеялась и взяла под руку маленького наглеца.
   — Он мне нравится, — прошептала Сенедра Гариону, следуя за ним по заплесневелому туннелю.
   — Так и должно быть, моя девочка, — прошепелявил Гарион, пытаясь подражать жонглеру. — Ведь это делает его еще более очаровательным.
   — Ах, Гарион, — рассмеялась она. — Я люблю тебя.
   Где-то с милю все следовали за фонарем Фельдегаста, а за спиной у них раздавался глухой топот лошадиных копыт. Время от времени к ним проникал грохот по булыжнику мостовых погребальных телег, везущих свой печальный груз к местам сожжения. А здесь, в пропахшей плесенью темноте, лишь шуршали грызуны по углам да почти бесшумно шевелили крыльями летучие мыши.
   — Мерзость, — произнес Шелк, ни к кому конкретно не обращаясь. — Какая мерзость.
   — Не бойся, принц Хелдар, — ответила Бархотка, беря его за руку. — Я не дам им на тебя напасть.
   — Премного благодарен, — сказал он, но руку не отнял.
   — Кто идет? — раздался голос.
   — Это всего лишь я, господин Ярблек, — ответил Фельдегаст. — И со мной еще несколько заблудших душ, потерявшихся во мраке ночи.
   — Тебе действительно хорошо с ним? — с горечью спросил Ярблек, обращаясь к кому-то.
   — Он свет очей моих, — послышался из темноты голос Веллы. — С ним мне, по крайней мере, не нужно каждую минуту хвататься за кинжал, чтобы защитить свою добродетель.
   Ярблек шумно вздохнул.
   — Я так и думал, что ты скажешь нечто в этом роде, — проворчал он.
   — Моя госпожа, — произнесла Велла, приветствуя Полгару изящным реверансом, когда волшебница и жонглер рука об руку приблизились к тому месту, где туннель загораживала поросшая мхом груда обвалившихся камней.
   — Велла, — произнесла Полгара с явным надракийским акцентом. — Да будут всегда твои ножи острыми и сверкающими.
   Приветствие прозвучало довольно странно, и Гарион понял, что слышит слова старинного ритуала.
   — И да будет у тебя всегда под рукой чем защититься от навязчивого внимания, — ответила надракийка, завершая ритуал приветствия.
   — Что происходит наверху? — спросил Белгарат Ярблека.
   — Они умирают, — коротко ответил тот, — иногда — целыми улицами.
   — Вы не входили в город? — спросил его Шелк.
   — Мы расположились лагерем за воротами. И выбрались из города как раз перед тем, как их заперли. Однако Долмар умер. Когда он понял, что болен чумой, он достал меч и упал на него.
   Шелк вздохнул.
   — Он был хороший человек, иногда, правда, плутовал, но все равно — хороший человек.
   Ярблек печально кивнул.
   — По крайней мере, он умер достойной смертью, — сказал он. — Здесь ступени, ведущие на улицу, — повысил он голос, указывая куда-то в темноту. — Сейчас поздно и наверху никого нет — разве что похоронные телеги и несколько умирающих, которые, спотыкаясь, ищут канаву потеплее, чтобы спокойно скончаться там. Но, друзья, быстрее. Надо идти быстрее. Пройдя эти улицы, мы снова окажемся под землей, значит — в безопасности.
   — Этот туннель тянется до самой стены? — спросил Гарион.
   Ярблек кивнул.
   — И еще дальше — за нее. Он выходит к старой каменоломне. Кстати, ты никогда не рассказывал мне, как ты его обнаружил.
   — Это один из моих маленьких секретов, Ярблек, — ответил жонглер. — Даже кристально честному человеку не помешает знать, как побыстрее выбраться из города, если вдруг запахнет жареным.
   — Разумно, — сказал Шелк.
   — Вам видней, — ответил Ярблек. — Пойдемте же отсюда.
   Они подвели лошадей к ступенькам, ведущим наверх, и при свете фонаря Фельдегаста стали с трудом, шаг за шагом, затаскивать сопротивлявшихся животных вверх по ступенькам. Лестница вывела в шаткий сарай с покрытым соломой полом. Когда втащили последнего коня, Фельдегаст тщательно закрыл люк и набросал поверх него побольше соломы.
   — Нет никакого проку от секрета, если каждый может его обнаружить, — объяснил он свои действия.
   Теперь Ярблек стоял у двери, выглядывая в узкий переулок.
   — Есть там кто-нибудь? — спросил Шелк.
   — Лишь несколько трупов, — лаконично ответил надракиец. — И зачем умирать именно в переулках? — глубоко вздохнул он. — Ну ладно, пошли…
   В переулке Гарион старался не смотреть на застывшие в неестественных позах тела жертв чумы, скорчившиеся у стен домов в придорожных канавах.
   Ночной воздух был наполнен дымом от горящих домов, вонью горелого человеческого мяса. Ярблек понюхал воздух и тоже поморщился.
   — Судя по запаху, телеги подобрали далеко не всех, — сказал он.
   Беглецы дошли до перекрестка и оглядели улицу. Никого нет. Только мародеры грабят мертвых.
   За углом они свернули на улицу, где горела добрая половина домов. Около одного из них стояла телега, и двое здоровенных мужиков с полным равнодушием бросали трупы в огонь.
   — Стойте! — крикнул один из них. — Здесь чума!
   — А ты не знаешь, что в этом проклятом городе везде чума? — ответил Фельдегаст. — Но все равно спасибо, что предупредил. Если не возражаешь, мы просто перейдем на ту сторону улицы. Послушайте, а вы-то что, не боитесь заразиться чумой? — спросил он.
   — Мы уже ею переболели, — ответил один из них с коротким смешком. — В жизни мне никогда не было так плохо, но я не умер, а чумой, говорят, болеют только раз.
   — Тогда вы счастливчики, — поздравил их Фельдегаст.
   Они двинулись дальше, к следующему перекрестку.
   — Далеко еще? — спросил Белгарат.
   — Еще немного — и мы под землей, в безопасности, — обратился к нему Фельдегаст.
   Дойдя до середины улицы, Гарион заметил движение у дверей какого-то дома и услышал слабый стон. В пламени пожарища он разглядел то, что там происходило. У порога лежало скорчившееся тело женщины, а рядом с ним плакал ребенок, совсем маленький, не старше года. В его глазенках застыл ужас.
   Сенедра бросилась к ребенку, протянув вперед руки.
   — Сенедра! — вскричал Гарион, пытаясь освободить руки от поводьев. — Нет!
   Но прежде чем он смог броситься вслед за ней, его опередила Велла. Она схватила Сенедру за плечо и грубо заломила ей руки.
   — Пусти! — визжала Сенедра. — Разве ты не видишь — это же ребенок! — Она попыталась освободиться.
   Велла окинула маленькую королеву ледяным взглядом, а затем с размаху ударила ее по лицу. Гарион ужаснулся — никто никогда еще не бил Сенедру.
   — Ребенок мертв, Сенедра, — с жестокой прямотой сказала ей Велла. — И если ты подойдешь к нему, ты тоже умрешь.
   Она тащила ее прочь. Через ее плечо Сенедра все смотрела на хнычущего ребенка, протягивая к нему руки.
   Бархотка подошла к ней и, обняв за плечи, повернула так, чтобы она не видела ребенка.
   — Сенедра, ты должна прежде всего думать о своем собственном ребенке. Ты ведь не хочешь заразить его этой ужасной болезнью?
   Сенедра полными слез глазами взглянула на нее.
   — Или ты хочешь умереть, так и не увидев его?
   Всхлипнув, Сенедра бросилась на грудь Бархотки и горько разрыдалась.
   — Надеюсь, она на меня не обидится, — пробормотала Велла.
   — У тебя хорошая реакция, Велла, — сказала ей Полгара, — и ты быстро соображаешь, когда нужно.
   Велла пожала плечами.
   — Я убедилась, что небольшая пощечина — лучшее лекарство от истерики.
   — Да, это, как правило, действует, — согласилась ее собеседница.
   Какое-то время они шли по улице, а затем, вслед за Фельдегастом, свернули в очередной вонючий переулок. На двери заколоченного склада он нащупал засов.
   — Прошу вас, — произнес Фельдегаст, распахивая дверь, и все последовали за ним. По длинному скату они спустились в похожий на пещеру подвал, где Ярблек и маленький жонглер, отодвинув несколько ящиков, открыли вход в туннель.
   Они ввели туда своих коней, а Фельдегаст задержался наверху, чтобы снова замаскировать ход.
   — Вот так, — сказал он, самодовольно потирая руки. — Теперь никто не узнает, как мы отсюда выбрались. А теперь — в путь!
   Мысли Гариона были далеко не лучезарны. Он сбежал от человека, с которым хотел бы дружить. И оставил его в городе, охваченном чумой и пожаром. Может быть, он мало чем смог бы помочь Закету, но это бегство заставляло его чувствовать себя виноватым. Правда, он знал, что выбора у него не было. Цирадис была непреклонна. Подчиняясь необходимости, он отвернулся от Мал-Зэта и обратил свой взор в сторону Ашабы.

Часть третья
АШАБА

Глава 13

   Дорога, ведущая на север от Мал-Зэта, пролегала через плодородную долину, которую ярко-зеленым туманом покрывали молодые ростки, и теплый весенний воздух был напоен запахом прелой земли. Пейзаж во многом напоминал зеленый ковер равнины Арендии или Сендарии. Конечно, на пути им попадались и деревни с белыми домами и черепичными крышами, у дверей которых лаяли собаки. В ярко-голубом небе плыли пышные облака, словно барашки на лазурном пастбище.
   Дорога коричневой пыльной лентой пролегала через зеленые поля и петляла, извиваясь, там, где над землей возвышались округлые холмы.
   Они выехали утром, сопровождаемые ярким сиянием солнца и звоном колокольчиков, привязанных к шеям мулов Ярблека. В эти трели вплеталось пение птиц, приветствовавших солнце. Сзади, где лежал охваченный пожаром Мал-Зэт, поднимался огромный столб густого черного дыма. С тех пор как они выехали, Гарион не мог заставить себя обернуться.
   Гарион и его друзья были не единственными беженцами из зараженного чумой города. В одиночку или маленькими группами утомленные путники двигались на север, в страхе избегая любых контактов друг с другом, уходя с дороги и забираясь далеко в поле, если они хотели кого-то обогнать, и возвращаясь на пыльную коричневую ленту дороги, только будучи на безопасном расстоянии от других беженцев, Все тропинки, ответвляющиеся от дороги и ведущие на покрытые яркой зеленью поля, были забаррикадированы свежесрезанным кустарником, и у этих баррикад стояли на страже крестьяне с мрачными лицами, неумело держа в руках палки и арбалеты и крича всем и каждому, кто проезжал мимо них, чтоб они держались подальше.
   — Крестьяне, — презрительно произнес Ярблек, когда их караван проследовал мимо одной из таких баррикад, — они во всем мире одинаковы. Есть у вас чем поживиться, они рады вас видеть, ну а нет — проваливайте подальше. Неужели они и в самом деле думают, что кому-то нужна их вонючая деревенька? — Он с раздражением нахлобучил на уши меховую шапку.
   — В них говорит страх, — ответила ему Полгара. — Они знают, что их деревня убога, но это все, что у них есть, и они хотят, чтобы ее не тронула беда.
   — А разве баррикадами и угрозами можно чего-нибудь добиться? — спросил он. — Я имею в виду — предотвратить чуму.
   — Иногда. Если они выставили их с самого начала.
   Ярблек усмехнулся и искоса взглянул на Шелка. Маленький человечек снова надел свое привычное походное платье — темное, неприметное, без украшений.
   — Демоны, а теперь еще и чума — ну и обстановочка. Что, если мы упраздним то, что организовали здесь, в Маллорее, и переждем, пока все не образуется?
   — Ты сказал это не подумав, Ярблек, — возразил ему Шелк. — Война и беспорядок благоприятствуют торговле.
   Ярблек бросил на него хмурый взгляд.
   — Я так и знал, что ты это скажешь.
   Впереди, на расстоянии полумили, виднелась еще одна баррикада, на этот раз она преграждала дорогу.
   — Что это? — гневно спросил Ярблек, натягивая поводья.
   — Поеду посмотрю, — сказал Шелк, пришпоривая коня. По инерции Гарион последовал за ним.
   Когда они были на расстоянии пятидесяти ярдов от баррикады, из-за нее выскочили с десяток перепачканных в грязи крестьян, одетых в холщовые рубахи, и нацелили на них арбалеты.
   — Стоять! — угрожающе приказал один из них. Это был крепкий мужик с жесткой бородой и немилосердно косящими глазами.
   — Мы просто хотим проехать, дружок, — сказал ему Шелк.
   — Платите пошлину, иначе не проедете.
   — Пошлину? — воскликнул Шелк. — Эта дорога принадлежит императору. Здесь пошлин не берут.
   — А теперь берут. Вы, горожане, всегда нас надували и обманывали, а теперь хотите заразить нас своей болезнью. Так что настал ваш черед платить. Сколько у вас с собой денег?
   — Заговори его, — шепнул Гарион, озираясь вокруг.
   — Ну что ж, — обратился Шелк к косоглазому крестьянину тем тоном, который он обычно приберегал для серьезных переговоров. — Давай потолкуем.
   Деревня поднималась в четверти мили от них грязным беспорядочным нагромождением на вершине покрытого травой холма. Гарион сосредоточился, собирая всю свою волю, затем слегка махнул рукой в направлении деревни.
   — Дымись, — едва слышно прошептал он. Шелк все еще торговался с вооруженными крестьянами, стараясь подольше потянуть время.
   — Хм, извините меня, — осторожно вмешался в их разговор Гарион, — но по-моему, там что-то горит, — сказал он, указывая в направлении деревни.
   Крестьяне в ужасе уставились на столб густого дыма, поднимающийся над деревней. Побросав арбалеты, они с криками ужаса побежали через поле туда, где произошло несчастье. Косоглазый бросился вслед за ними, крича, чтобы они вернулись на свои посты. Затем он побежал назад, угрожающе размахивая арбалетом. Лицо его приняло страдальческое выражение — он разрывался между желанием получить деньги, добытые вымогательством у путешественников, и ужасной мыслью о том, что огонь пожирает сейчас его дом и все постройки. Наконец, не в состоянии больше этого вынести, он бросил свое оружие и кинулся вслед за остальными.
   — Ты что, в самом деле поджег их деревню? — изумленно спросил Шелк.
   — Конечно нет, — ответил Гарион.
   — Откуда же тогда дым?
   — Отовсюду, — произнес, подмигнув ему, Гарион. — Из черепиц на крышах, из щелей между камнями на улицах, из подвалов и амбаров — отовсюду. Но это только дым. — Он спешился и подобрал брошенные арбалеты. Затем аккуратно составил их в ряд, вдоль баррикады. — Сколько времени нужно, чтобы натянуть на них тетиву? — спросил он.
   — Несколько часов, — усмехнулся Шелк. — Двое вopoтом сгибают крылья, а двое других крючьями натягивают трос.
   — Я так и думал, — кивнул Гарион. Он вынул из-за пояса острый нож и пошел вдоль выставленных в ряд орудий, разрезая на каждом из них толстый скрученный канат. Каждый раз тетива отзывалась гулким дребезжанием. — Ну что, пойдем? — спросил он.
   — А с этим что делать? — спросил Шелк, указывая на заграждение. Гарион пожал плечами.
   — Объедем.
   — Что им было нужно? — спросил Дарник, когда они вернулись.
   — Предприимчивая группа местных крестьян решила, что на этой дороге не хватает таможни, — развел руками Шелк. — Однако у них нет настоящей деловой хватки. Какой-то пустяк отвлек их, и они разбежались, оставив дело без присмотра.
   Они проехали мимо заброшенной баррикады, а мулы Ярблека трусили за ними под траурные звуки колокольчика.
   — Мне кажется, нам вскоре придется расстаться, — сказал Белгарат одетому в меховую шапку надракийцу. — Через неделю мы должны быть в Ашабе, а твои мулы нас задерживают.
   Ярблек потер лоб.
   — Никто не может упрекнуть вьючных мулов в том, что они идут слишком быстро, — согласился он. — Я все равно скоро сверну на запад. Вы, если хотите, можете отправляться в Каранду, а я постараюсь как можно скорее выйти к побережью.
   — Гарион, — произнесла Полгара, многозначительно взглянув на столб дыма, поднимающийся над деревней.
   — Ах, — ответил он. — Я совсем забыл. — Он поднял руку, ослабляя волю. Дым рассеялся и превратился в облако.
   — Не надо делать из этого спектакль, — заметила Полгара. — Выглядит безвкусно.
   — Но ты сама всегда так делаешь, — возразил он.
   — Да, дорогой, но я знаю, как это делается.
   Ближе к полудню, когда они при ослепительном свете солнца взобрались на вершину длинного холма, их внезапно окружил отряд маллорейских солдат в кольчугах и красных туниках. Воины появились из лощин и оврагов и теперь стояли, угрожающе потрясая копьями.
   — Стой! — отрывисто приказал офицер. Он был низок ростом, еще ниже Шелка, но держал себя так, будто в нем было по меньшей мере десять футов.
   — Так точно, капитан, — ответил Ярблек, натягивая поводья.
   — Что будем делать? — прошептал Гарион на ухо Шелку.
   — Пускай Ярблек с ними разбирается, — ответил тот. — Он знает, как это делать.
   — Куда вы направляетесь? — спросил офицер, когда надракиец спешился.
   — В Мал-Дарию, — ответил Ярблек, — или в Мал-Камат — туда, где мне удастся нанять корабли, чтобы переправить мои товары в Яр-Марак.
   Капитан поморщился, не найдя, к чему тут можно придраться.
   — А откуда вы едете? — прищурился он.
   — Из Мейг-Ренна, — пожал плечами Ярблек.
   — А не из Мал-Зэта? — Взгляд маленького капитана стал еще более тяжелым и подозрительным.
   — Я не часто занимаюсь делами в Мал-Зэте, капитан. Слишком уж это дорого — взятки, пошлины, разрешения и все такое.
   — А вы можете доказать свои слова? — произнес капитан воинственным тоном.
   — Да, могу, если потребуется.
   — Потребуется, надракиец, потому что, если вы не сможете доказать, что вы едете не из Мал-Зэта, вам придется повернуть назад. — В голосе его слышалось самодовольство.
   — Назад? Это невозможно. Мне нужно быть в Бокторе к середине лета.
   — Это твои проблемы, купец. — Маленький солдатик был, видимо, очень доволен тем, что поверг в смятение человека, превосходящего его ростом. — В Мал-Зэте свирепствует чума, и мне поручено проследить за тем, чтобы она не распространялась дальше. — Он с важным видом хлопнул себя по груди.
   — Чума! — Ярблек широко раскрыл глаза, а с лица его и в самом деле сошла краска. — Клянусь зубами Торака! Я чуть было не заехал туда! — Внезапно догадавшись о чем-то, он щелкнул пальцами. — Так вот почему все деревни в округе забаррикадированы.
   — Вы можете доказать, что едете из Мейг-Ренна? — настаивал капитан.
   — Да. — Ярблек расстегнул потрепанную седельную сумку, висящую рядом с правым стременем, и начал в ней рыться. — У меня есть разрешение, выданное Торговой палатой, — неуверенно произнес он, — на перевозку товаров из Мейг-Ренна в Мал-Дарию. Если мне удастся найти там корабли, то придется получать еще одно разрешение, чтобы затем следовать в Мал-Камат. Вам этого достаточно?
   — Дайте посмотреть. — Капитан протянул руку, нетерпеливо щелкая пальцами. Ярблек передал ему документ.
   — Тут кое-что размыто, — подозрительно заметил капитан.
   — Я залил его пивом в одной таверне в Пенн-Дейке, — пожал плечами Ярблек. — Что это за жидкое пойло было! Мой вам совет, капитан, не пытайтесь по-настоящему напиться в Пенн-Дейке. Вы только потеряете время и деньги.
   — Вы, надракийцы, можете думать о чем-нибудь, кроме выпивки?
   — Тут дело в климате. Зимой в Гар-ог-Надраке больше нечем заняться.
   — У вас есть еще что-нибудь?
   Ярблек опять запустил руку в сумку.
   — Вот счет от торговца коврами с улицы Йорбы в Мейг-Ренне. Вы его случайно не знаете — такой рябой, с гнилыми зубами?
   — С какой стати я должен знать торговца коврами из Мейг-Ренна? Я — офицер императорской армии и с этим сбродом не общаюсь. Дата поставлена правильно?
   — Откуда мне знать? У нас в Гар-ог-Надраке пользуются другим календарем. Это было около двух недель назад.
   Капитан задумался, очевидно ища повод еще как-то проявить свою власть. Наконец лицо его приняло как бы разочарованное выражение.
   — Ну ладно, — сердито произнес он, возвращая документы. — Езжайте. Но не вздумайте свернуть в сторону и не отпускайте никого из своих людей.
   — Они и сами не уйдут, если хотят, чтобы им заплатили. Благодарю вас, капитан. — Ярблек снова вскочил в седло.
   Офицер жестом освободил им дорогу.
   — Маленьких людей нельзя допускать до власти, — грустно произнес Ярблек, когда они отъехали на достаточное расстояние. — Она слишком давит им на мозги.
   — Ярблек! — воскликнул Шелк.
   — Присутствующих это, разумеется, не касается.
   — А, тогда другое дело.
   — Вы — просто прирожденный лжец, мастер Ярблек, — восхищенно произнес Фельдегаст.
   — Я очень долго общался с неким драснийцем.
   — Откуда у тебя это разрешение и счет от торговца? — спросил его Шелк.
   Ярблек постучал себя по лбу и подмигнул.
   — Официальные документы всегда производят впечатление на чиновников, и чем мельче чиновник, тем больше впечатление. Я мог бы доказать этому безмозглому маленькому капитану все, что угодно: что мы едем из Мельсена, из Адумы в Замадских горах, даже из Крол-Тибу на Гандахарском побережье, хотя в Крол-Тибу нечего покупать, кроме слонов, а у меня с собой их нет, так что это могло бы возбудить в нем некоторое подозрение.
   Шелк, широко улыбаясь, обвел взглядом своих друзей.
   — Теперь вы понимаете, почему я взял его в напарники?
   — Да, вы вроде неплохо друг друга дополняете, — согласилась Бархотка.
   Белгарат подергал себя за ухо.
   — Нам придется расстаться сегодня после наступления темноты, — сказал он Ярблеку. — Я не хочу, чтобы нас остановил еще какой-нибудь офицеришко и пересчитал по головам или решил, что мы нуждаемся в конвое.
   Ярблек кивнул.
   — Вам что-нибудь понадобится?
   — Немного еды — больше ничего. — Белгарат оглянулся и посмотрел на тяжело нагруженных вьючных лошадей, плетущихся рядом с мулами. — Мы уже довольно долго путешествуем и отобрали все, что нам действительно нужно, а все ненужное — выбросили.
   — Я позабочусь о том, чтобы у вас было достаточно провизии, — пообещала Велла, сидящая верхом на лошади между Сенедрой и Бархоткой. — Ярблек иногда забывает, что кубки, полные пива, — это еще не все, что может понадобиться в дороге.
   — Так, значит, вы поедете на север? — спросил Фельдегаст Белгарата. Маленький шут снял свой пестрый наряд и теперь был в простой коричневой одежде.
   — Да, ведь Ашаба там, если ее не перенесли в другое место, — ответил Белгарат.
   — Если вы не возражаете, я немного проеду вместе с вами.
   — Зачем?
   — В последний раз в Мал-Дарии у меня были некоторые затруднения с тамошними чиновниками, пусть, бедняги, немножко опомнятся, прежде чем я снова с триумфом предстану перед ними. Вы же знаете, что это за скучный и злопамятный народ — никак не могут забыть невинные шутки человека, когда он пребывает в веселом настроении.
   Белгарат пожал плечами.
   — Да, пожалуйста.
   Гарион пристально посмотрел на старика. Такая внезапная уступчивость совершенно не в его характере, особенно если вспомнить, как он возражал против того, чтобы даже Сади ехал вместе с ними. Затем Гарион перевел взгляд на Полгару, но и она не выказывала никаких признаков беспокойства. Странно…
   Когда на маллорейские равнины опустился вечер, они свернули с дороги и разбили лагерь в похожей на парк буковой роще. Погонщики мулов уселись вокруг костра, передавая по кругу глиняный кувшин и становясь при этом все более шумными. Вокруг другого костра расположились Гарион и его друзья. Они ужинали и мирно беседовали с Ярблеком и Веллой.
   — Будьте осторожны при въезде в Венну, — предупреждал Ярблек своего компаньона. — Оттуда доходят слухи об историях куда страшнее тех, что рассказывают о Каранде.
   — Неужели?
   — Их охватило какое-то безумие. Правда, гролимы всегда были немного помешанны.
   — Гролимы? — вскинул голову Сади.
   — Венна — государство, контролируемое церковью, — пояснил Шелк. — Им правит Урвон, расположившийся со своими придворными в Мал-Яске.
   — Так было раньше, — поправил его Ярблек. — Кому там принадлежит власть теперь — неизвестно. Гролимы собираются в группы и беседуют. Час, другой. Затем их разговоры становятся все громче, пока не переходят в крик, затем они хватаются за ножи. Я так и не понял из-за чего. В этих драках принимают участие даже те, кто стоит на страже у храма.
   — Я совсем не против того, чтобы гролимы порезали друг друга на куски, — сказал Шелк.
   Фельдегаст, перебиравший струны своей лютни, издал такой фальшивый звук, что даже Гарион вздрогнул.
   — Струна расстроена, — сказал Дарник. — Давай-ка посмотрю.
   — Боюсь, что инструмент слишком стар, друг Дарник. Вещь великолепная, но, увы, пережила свой век.
   — Тем более. — Дарник взял лютню и стал сосредоточенно вертеть ее в руках. — Теперь все должно быть в порядке, — сказал он наконец и пробежал пальцами по струнам. Затем принялся наигрывать медленный старинный мотив. Когда он сыграл мелодию один раз, пальцы его обрели уверенность. Тогда он начал играть ее сначала, но на этот раз, к удивлению Гариона, простая мелодия сопровождалась такими сложными переборами, что трудно было поверить, что можно извлечь такое из одного инструмента.
   Широко раскрытые глаза Полгары сияли.
   — Почему ты не говорил мне об этом, Дарник? — спросила она.
   — Да просто потому, что это было так давно, что я сам почти забыл. В молодости я работал в мастерской, где делали лютни. Мастер был уже стар, и пальцы его не гнулись, но ему нужно было слышать, как звучат его инструменты, он и научил меня играть.
   Он взглянул на своего друга-великана, сидящего по другую сторону костра. Тоф, поняв его взгляд, кивнул, сунул руку под грубое одеяло, которое он накинул на плечи, и достал набор трубок, сделанных из пустых стеблей тростника, каждый из которых был длиннее предыдущего, и крепко связанных друг с другом. Немой поднес трубки к губам, и Дарник заиграл мелодию сначала. В звуке дуэта слышалась мучительная боль, пронзившая Гариона до глубины души.