Эддингс Дэвид. Повелитель демонов из Каранды

   Тогда он, оттолкнувшись рукой от скамьи, снова перевернулся в воздухе. Но как только ноги его коснулись пола, жонглер исчез. На месте проказника комедианта стояла приземистая, сгорбленная фигура волшебника Белдина. Зло рассмеявшись, он начал бросать огненные шары в изумленных гролимов и их войско.
   Шары, посланные его не знающей промаха рукой, с одинаковой легкостью прожигали плащи гролимов, кольчуги гвардейцев и меховые одежды карандийцев. На груди у них появлялись дымящиеся дыры, и несчастные пачками падали как подкошенные, устилая телами пол. Тронный зал наполнился дымом и вонью горящей плоти, а маленький горбун волшебник, скривив губы в ухмылке, продолжал метать смертоносный огонь.
   — Это ты, ты! — в ужасе вскричал Урвон, у которого при внезапном появлении человека, внушавшего ему страх на протяжении столетий, даже несколько прояснился рассудок.
   Повергнутые в ужас чандимы и их войско врассыпную бросились прочь из зала, громко завывая на все голоса.
   — Рад тебя снова видеть, Урвон, — приветливо обратился к нему горбун. — Когда мы с тобой в последний раз говорили, нас прервали, но я, насколько помню, обещал воткнуть тебе в живот раскаленный крюк и вытащить из тебя все кишки. — Он протянул вперед скрюченную правую руку, щелкнул пальцами, и в его руке, вспыхнув, появился раскаленный дымящийся крюк.
   — Ну что, продолжим наш разговор? — предложил он, приближаясь к вжавшемуся в трон Урвону.
   Но тут из-за трона выступила тень, до тех пор прятавшаяся за плечом безумца.
   — Остановись, — вымолвила тень едва слышным хрипловатым шепотом. Этот звук не мог исходить от человека. — Он мне нужен, — сказала тень, указывая бесплотной рукой в направлении нечленораздельно мычавшего апостола Торака. — Он служит моим целям, и я не позволю тебе его убить.
   — Так, значит, это ты — Нахаз, — угрожающе зашипел Белдин.
   — Да, это я, — прошелестела тень. — Нахаз, Повелитель демонов. Владыка Тьмы.
   — Поищи себе другую игрушку, Повелитель демонов, — проскрипел зубами горбун, — этот — мой.
   — Ты готов сразиться со мной, волшебник?
   — Если потребуется.
   — Тогда посмотри мне в лицо и приготовься к смерти. — Демон откинул с головы капюшон, и у Гариона от взгляда на него перехватило дыхание. Лицо Нахаза было отвратительно, но самым ужасным были не его искаженные черты, а бесконечное зло, исходившее из горящих глаз, такое огромное, что кровь стыла в жилах. Зеленый огонь злобы разгорался в этих глазах все ярче и ярче, выстрелив наконец в Белдина своими лучами. Стиснув зубы, горбатый волшебник поднял руку. Рука вдруг засияла ярко-синим цветом, который прошел от нее вниз по всему его телу, заслоняя его, как щитом, от власти демона.
   — Воля твоя сильна, — прошипел Нахаз, — но моя еще сильнее.
   Полгара двинулась к центру комнаты; белая прядь в ее волосах засветилась. С одной стороны с ней шел Белгарат, а с другой — Дарник. Когда они дошли до Гариона, он тоже присоединился к ним. Медленно подойдя к Белдину, они окружили его, и Гарион заметил, что Эрионд тоже стоит рядом с ними.
   — Ну, демон, — мертвенным голосом произнесла Полгара, — готов ли ты сразиться со всеми нами?
   Гарион поднял меч — он тут же воспламенился.
   — И с этой штукой тоже? — добавил он, освобождая Шар.
   Демон на мгновение отступил, но тут же снова выпрямился, и его страшная маска осветилась зловещим зеленым огнем. Из-под своего сотканного из тени плаща он вынул нечто, горящее ярко-зеленым светом, похожее на жезл или скипетр. Но, поднимая этот жезл, он заметил нечто, ранее ускользнувшее от его внимания. На его отвратительной морде появилось выражение внезапного ужаса, пламя, которым горел жезл, угасло, а зеленый свет, окутавший его, задрожал и ослабел. Подняв глаза к сводчатому потолку, он завыл — пронзительно и страшно. Нахаз резко обернулся и подошел к испуганному Урвону. Протянув к сумасшедшему в золотом плаще свои руки-тени, демон схватил его и с легкостью оторвал от трона. И ринулся прочь, пробивая стены дома Торака, словно огромным тараном, зеленым огнем.
   Корона, венчавшая чело Урвона, упала с его головы и, ударившись о пол, покатилась с глухим звоном.

Глава 19

   Белдин процедил сквозь зубы проклятие и швырнул раскаленный крюк в трон. Затем бросился к дымящемуся отверстию, которое демон, улетая, проделал в стене Тронного зала.
   Однако на пути у разъяренного горбуна встал Белгарат.
   — Не надо, Белдин, — твердо произнес он.
   — Уйди с дороги, Белгарат.
   — Я не допущу, чтобы ты охотился за демоном, который в любую минуту может напасть на тебя.
   — Я сам о себе позабочусь. Отойди в сторону.
   — Подумай хорошенько, Белдин. Ты сможешь разделаться с Урвоном потом, а сейчас нам нужно принять кое-какие решения.
   — Что тут решать? Все очень просто: ты отправляешься за Зандрамас, а я — за Урвоном.
   — Не совсем. Во всяком случае, я не позволю тебе охотиться за Нахазом в темноте. Ты не хуже меня знаешь, что темнота удесятеряет его силу, а у меня осталось не так много братьев, чтобы я разбрасывался ими только потому, что они в дурном настроении.
   Их взгляды встретились, и горбун, не выдержав отвернулся. Не переставая браниться, он побрел назад к трону и по пути пнул ногой лежащий стул так что тот разлетелся на части.
   — Все целы? — спросил Шелк, пряча в ножны кинжал.
   — Кажется, да, — ответила Полгара и накинула на голову капюшон своего синего плаща.
   — Да, было довольно жарко! — Глаза маленького человечка светились.
   — Не было никакой необходимости устраивать эту заваруху, — сказала она, укоризненно глядя на Гариона. — Да теперь уж ладно. Лучше бы ты прошелся по дому, Хелдар, чтобы убедиться, что здесь никого не осталось. Дарник, вы с Тофом пойдете вместе с ним.
   Шелк кивнул и по залитому кровью полу направился к двери, осторожно переступая через трупы. Вслед за ним двинулись Дарник и Тоф.
   — Не могу понять, — произнесла Сенедра, недоуменно глядя на скрюченного Белдина, снова одетого в лохмотья, облепленные соломинками, — как это ты умудрился поменяться местами с Фельдегастом и куда он делся?
   На лице Белдина появилась лукавая улыбка.
   — Моя малышка, — обратился к ней жонглер на своем певучем диалекте. — Я здесь, разве не видишь? И если пожелаешь, попробую очаровать тебя умом и моим непревзойденным мастерством.
   — Но я так привязалась к Фельдегасту, — почти заплакала Сенедра.
   — Тебе всего лишь нужно перенести эту привязанность на меня, моя дорогая, — с той же улыбкой сказал Белдин.
   — Ты не он, — возразила она.
   Белгарат пристально посмотрел на калеку-волшебника.
   — Меня раздражает твоя манера говорить, — недовольно сказал он.
   — Я это знаю, брат, — усмехнулся Белдин. — Очень хорошо знаю. Поэтому, собственно, я и выбрал эту манеру изъясняться.
   — Я не совсем понимаю, зачем нужна была вся эта изощренная маскировка, — произнес Сади, убирая свой маленький кинжал с отравленным лезвием.
   — В этой части Маллореи слишком много людей знают, как я выгляжу, — отвечал ему Белдин. — Урвон уже две тысячи лет расклеивает описание моей внешности на каждом столбе и дереве на расстоянии сотен лиг от Мал-Яска. И, честно говоря, меня совсем нетрудно узнать даже по самым общим приметам.
   — Ты удивительный человек, дядя, — приветливо улыбнулась Полгара.
   — Как мило с твоей стороны сделать мне такой комплимент, девочка моя, — ответил он с изысканным поклоном.
   — Прекрати паясничать! — бросил ему Белгарат и повернулся к Гариону. — Помнится, ты обещал кое-что объяснить потом. Ну вот, «потом» и наступило.
   — Меня провели, — мрачно признался Гарион.
   — Кто провел?
   — Зандрамас.
   — Она все еще здесь? — воскликнула Сенедра.
   Гарион покачал головой.
   — Нет. Она послала сюда свой образ — свой и Гэрана.
   — Ты что, не смог отличить образ от действительности? — возмутился Белгарат.
   — Я был не в состоянии этого сделать, — оправдывался Гарион.
   — Надеюсь, объяснишь почему.
   Гарион глубоко вздохнул и присел на одну из скамей. Его перепачканные в крови руки тряслись.
   — Она очень умна, — сказал он. — С тех пор как мы выехали из Мал-Зэта, меня все время преследовал один и тот же сон.
   — Сон? — резко спросила Полгара. — Какой сон?
   — Может быть, «сон» — слово не вполне подходящее. Но я снова и снова слышал плач младенца. Сначала я подумал, что это плачет больной ребенок, которого мы видели на улицах Мал-Зэта. Но оказалось, что это не так. Когда мы с Шелком и Белдином были наверху, в комнате, что находится над нами, то увидели, как сюда вошел Урвон и сразу за ним — Нахаз. Урвон совершенно безумен. Он возомнил себя богом. Итак, он вызвал Менха — оказалось, что Менх — это Харакан, а затем…
   — Подожди минутку, — прервал его Белгарат. — Харакан — это и есть Менх?
   Гарион бросил взгляд на бесформенное тело, распростертое перед алтарем. Зит, продолжая ворчать, все еще лежала, свернувшись на черном камне.
   — Вернее, был им, — ответил он.
   — Урвон представил его, перед тем как все это началось, — добавил Белдин. — У нас не было времени рассказать тебе об этом.
   — Это многое объясняет, — задумчиво произнес Белгарат. Он поглядел на Бархотку. — Ты знала об этом? — спросил он.
   — Нет, почтеннейший, — ответила она, — не знала. Я просто воспользовалась возможностью, которая мне представилась.
   В заваленную трупами комнату вернулись Шелк, Дарник и Тоф.
   — Дом пуст, — доложил маленький человечек. — Он весь в нашем распоряжении.
   — Прекрасно, — ответил Белгарат. — Гарион как раз рассказывал нам, почему счел нужным начать боевые действия.
   — Ему это приказала Зандрамас, — пожал плечами Шелк. — Не знаю, с каких пор он начал слушать ее приказания, но все было именно так.
   — Я как раз хотел все объяснить, — продолжал Гарион. — Урвон в этой самой комнате говорил всем чандимам, что Харакан — то есть Менх — будет его первым апостолом. В этот момент и появилась Зандрамас, по крайней мере мне так показалось. Под плащом у нее находился какой-то сверток. Они с Урвоном затеяли ссору, Урвон утверждал, что он бог. И тут она сказала: «Хорошо. Тогда я вызову Богоубийцу, и он покончит с тобой». И с этими словами, положив сверток на алтарь, она открыла его. Там был Гэран. Он начал плакать, и я тут же понял, что меня все время преследовал его плач. Тогда я полностью перестал соображать.
   — Это видно, — вставил Белгарат.
   — Ну а все остальное вам известно. — Гарион с содроганием оглядел полную трупов комнату. — Я не представлял себе, как далеко все может зайти. По-моему, у меня помутился рассудок.
   — Не помутился, а отключился, Гарион, — заметил Белгарат. — Весьма распространенное явление среди алорийцев. Мне казалось, что ты ему не подвержен, но, видимо, я ошибался.
   — У него есть некоторое оправдание, отец, — сказала Полгара.
   — Потере разума не может быть оправдания, Полгара, — прорычал он в ответ.
   — Его спровоцировали. — Она в задумчивости поджала губы, затем подошла к Гариону и нежно обхватила руками его голову. — Все прошло, — сказала она.
   — Что именно? — озабоченно спросила Сенедра.
   — Наговор.
   — Наговор?
   Полгара кивнула:
   — Да. Зандрамас перехитрила его. Она заставила его думать только о рыданиях ребенка. Потом, когда она положила на алтарь сверток, который он принял за Гэрана, и Гарион опять услышал этот плач, ему не оставалось ничего, кроме как действовать по ее приказу. — Полгара перевела взгляд на Белгарата. — Это очень серьезно, отец. Ей уже удалось околдовать Сенедру, а теперь вот — Гарион. Она может попытаться сделать то же самое со всеми нами.
   — Ну и чего она добьется? — спросил Белгарат. — Ведь ты всегда разгадываешь ее намерения, правда?
   — Да, обычно мне это удается. Но Зандрамас действует очень умело и исподволь. Она во многом даже искуснее, чем был Ашарак. — Полгара окинула их взглядом. — А теперь слушайте все меня внимательно. Если с кем-нибудь из вас начнет происходить что-то необычное — зловещие сны, видения, страшные мысли, необычные ощущения, все равно что, — я хочу, чтобы вы сразу мне об этом сообщили. Зандрамас знает, что мы ее преследуем, и, вероятно, попытается задержать нас таким способом. Она проверила его на Сенедре, когда мы ехали в Рэк-Хаггу, а теперь…
   — На мне? — с недоумением воскликнула Сенедра. — Я этого не знала.
   — Помнишь, как ты заболела по дороге из Рэк-Верката? — спросила Полгара. — Это была не обычная болезнь. Зандрамас воздействовала на твой разум.
   — Но я ничего не знала, и мне никто не сказал.
   — После того как мы с Андель изгнали Зандрамас, не было нужды тебя беспокоить. В общем, Зандрамас начала с Сенедры, а теперь испытала свои чары на Гарионе. Она может попытаться заняться и остальными. Поэтому, если вы начнете ощущать нечто хоть сколько-нибудь подозрительное, тут же сообщите мне.
   — Это медь, — произнес Дарник.
   — Что ты сказал, дорогой? — переспросила Полгара.
   Он поднял с пола корону Урвона.
   — Эта штуковина сделана из меди, — повторил он. — Как и трон. Не думаю, чтобы здесь осталось что-нибудь золотое. Слишком долго дом был заброшен и открыт для всяких проходимцев.
   — С дарами демонов всегда так, — заметил Белдин. — Они умеют создавать иллюзии. — Он огляделся. — Урвону все это, наверное, казалось неземной роскошью. Он не видел ни рваных занавесок, ни паутины, ни мусора на полу. А только богатство, видеть которое заставлял его Нахаз. — Горбун хихикнул. — Мне даже нравится, что Урвон доживает свои последние дни, погруженный в безумие, — добавил он.
   Шелк, прищурившись, глядел на Бархотку.
   — Ты можешь мне кое-что объяснить? — спросил он.
   — Попытаюсь, — ответила она.
   — Бросая Зит в лицо Харакану, ты произнесла нечто очень страшное.
   — Что я сказала?
   — Ты сказала: «Подарок Медвежьему вождю от Охотника».
   — Ах вот ты о чем. — Бархотка улыбнулась, и на ее щеках снова появились ямочки. — Я просто хотела, чтобы он знал, кто его убивает. Вот и все.
   Шелк смотрел на нее в недоумении.
   — Ты не очень сообразителен, мой дорогой, — с упреком произнесла она. — Я была уверена, что уж теперь-то ты догадаешься. Я же тебе все подсказала.
   — Так это ты — Охотник? — недоверчиво спросил он.
   — Да, и уже довольно давно. Поэтому я и догнала вас в Тол-Хонете. — Она поправила складки своего серого дорожного плаща.
   — В Тол-Хонете ты сказала нам, что Охотник — Берта.
   — Она была им раньше, Хелдар, но выполнила свою задачу. Ей нужно было найти достойного преемника Рэн Боуруну. Сначала она убрала нескольких членов семьи Хонетов, прежде чем они успели укрепить свои позиции, а затем кое-что предложила Рэн Боуруну, имея в виду Вэрена, пока они двое, — девушка в замешательстве кашлянула, глядя на Сенедру, — ну, скажем, развлекались друг с другом, — договорила она.
   Сенедра вспыхнула до корней волос.
   — Ах, моя милая, — произнесла Бархотка, погладив ее по щеке. — Все равно из этого ничего не вышло. Но, как бы то ни было, — поспешно продолжала она, — Дротик решил, что Берта выполнила свою задачу, и для того чтобы взяться за новую работу, нужен новый Охотник. Королева Поренн была сильно разгневана на Харакана за то, что он натворил на Западе — покушение на Сенедру, убийство Бренда и то, что произошло в Реоне. Поэтому она велела Дротику его наказать. Для этого он и выбрал меня. Я была абсолютно уверена, что Харакан вернется в Маллорею. Я знала, что все вы тоже рано или поздно окажетесь здесь, поэтому и присоединилась к вам. — Она поглядела на распростертое тело Харакана. — Я была просто поражена, увидев, что он стоит перед алтарем, — призналась она, — но не могла позволить себе упустить такую возможность. — Бархотка улыбнулась. — По правде говоря, все сложилось как нельзя лучше. Я уже хотела покинуть вас и отправиться разыскивать его в Мал-Яске. И то, что Менх оказался Хараканом, получилось очень кстати.
   — Я думал, что ты увязалась за нами, чтобы не упускать из виду меня.
   — Мне очень жаль, принц Хелдар. Это был лишь предлог. Мне нужна была причина, чтобы вы взяли меня с собой, а Белгарат иногда бывает очень упрям. — Она лукаво улыбнулась старому волшебнику и снова повернулась к крайне смущенному на вид Шелку. — Собственно говоря, — продолжала она, — у моего дядюшки нет оснований беспокоиться за тебя.
   — Но ты сказала… — Он гневно взглянул на нее. — Ты солгала!
   — »Солгала» — такое неприятное слово, Хелдар, — ответила она, любовно потрепав его по щеке. — Скажи лучше, что я немного преувеличила. Конечно, я не хотела упускать тебя из виду, но у меня были на то личные соображения, ничего общего не имеющие с драснийской государственной политикой.
   По его щекам медленно разливалась краска.
   — Ах, Хелдар! — не без удовольствия воскликнула она. — Ты краснеешь прямо как деревенская девушка, которую только что соблазнили.
   Гариону тем временем не давала покоя какая-то мысль.
   — Зачем ей это было нужно, тетушка Пол? — спросил он. — Зачем Зандрамас меня околдовала?
   — Чтобы задержать нас, — ответила та. — Но что еще важнее, это была возможность расправиться с нами еще до решающей встречи.
   — Не совсем понимаю.
   — Мы знаем, что один из нас должен умереть, — сказала она, вздохнув. — Цирадис сообщила нам это в Реоне. Но всегда есть вероятность того, что в одной из таких стычек может быть убит еще кто-нибудь — по чистой случайности. Зандрамас хотела победить с помощью обмана. Смысл жестокой игры, которую она затеяла, был в том, чтобы вовлечь тебя в схватку с чандимами и Нахазом. Она знала, что все мы наверняка придем тебе на помощь. В такой борьбе возможна любая случайность.
   — Случайность? Какие могут быть случайности, когда нашими судьбами управляет пророчество?
   — Ты кое-что упустил из виду, Белгарион, — вмешался в разговор Белдин. — Со случайности все и началось. Ты можешь читать пророчества до седых волос, но в жизнь всегда может вмешаться случай и спутать все карты.
   — Как видите, мой брат — философ, — сказал Белгарат, — всегда готов видеть во всем оборотную сторону.
   — А вы и в самом деле братья? — с любопытством спросила Сенедра.
   — Да, — ответил ей Белдин, — но очень трудно понять, в чем наше родство. Это то, что вложил в нас наш повелитель.
   — И Зедар тоже был одним из ваших братьев? — в ужасе спросила она Белгарата. Старик поджал губы.
   — Да, — признался он.
   — Но ведь…
   — Говори, не бойся, Сенедра, — произнес он. — Ты не можешь сказать мне ничего нового.
   — Но надо же когда-нибудь, — очень тихо проговорила она. — Когда все это кончится, вы выпустите его?
   Взгляд Белгарата застыл.
   — Нет, не думаю.
   — А если он его и выпустит, то я найду его и запихну обратно, — добавил Белдин.
   — Не стоит ворошить давнее прошлое, — сказал Белгарат. И, поразмыслив минуту, добавил: — По-моему, пора еще раз поговорить с юной девой из Келля. — Он обернулся к Тофу. — Будь добр, вызови свою госпожу, — попросил он.
   Тофа эта просьба явно не обрадовала. Он нехотя кивнул.
   — Извини, друг, — обратился к нему Белгарат, — но это и в самом деле необходимо.
   Тоф вздохнул и, опустившись на колено, закрыл глаза и погрузился в молитву. И вновь, как это было уже на острове Веркат и в Рэк-Хагге, Гарион услышал многоголосый шепот. Затем вблизи фальшивого трона Урвона появилось необычное радужное сияние. Когда оно рассеялось, на возвышении стояла фигура келльской прорицательницы. Гарион впервые видел ее так близко. Тоненькая и хрупкая, она выглядела беззащитной, особенно в этой белой накидке и с завязанными глазами. Однако на лице ее отражалась спокойная уверенность. Уверенность смотрящего прямо в лицо Судьбе и принимающего ее без вопросов и колебаний. Почему-то в ее присутствии Гарион испытывал какой-то благоговейный страх.
   — Спасибо, что ты появилась, Цирадис, — просто сказал Белгарат. — Извини, что мы тебя потревожили. Я знаю, как это трудно для тебя, но, прежде чем мы сможем двигаться дальше, я должен кое-что узнать.
   — Я скажу тебе то, что имею право сказать, почтеннейший, — ответила Цирадис. В ее голосе, казалось таком тихом и певучем, тем не менее чувствовалась твердость, говорящая о необычайной решимости. — Но я должна сказать тебе, что вам нужно спешить. Время последней встречи приближается.
   — Я тоже хотел бы об этом поговорить. Ты не можешь уточнить, когда она произойдет?
   Казалось, обдумывая ответ, она советовалась с какой-то силой — такой могучей, что при одной мысли о ней Гарион невольно содрогнулся.
   — Я измеряю время не так, как вы, Белгарат, — сказала она. — До момента, когда Дитя Света должно встретить Дитя Тьмы в Месте, которого больше нет, остается лишь столько времени, сколько мать носит под сердцем ребенка. И тогда моя миссия должна завершиться.
   — Хорошо, — сказал Белгарат. — С этим, по-моему, все ясно. Теперь вот что: когда ты явилась к нам в Мал-Зэте, то сказала, что здесь, в Ашабе, мы должны выполнить одно задание, прежде чем сможем двигаться дальше. Здесь произошло очень многое. И я никак не могу разобраться, что это было за задание. Ты не могла бы пролить свет на это?
   — Задание выполнено, бессмертный, ибо в Книге Небес сказано, что Охотник должен найти свою добычу и настичь ее в Доме Тьмы через шестнадцать лун. И вот свершилось в точности так, как предсказывали звезды.
   Лицо старика приняло слегка озадаченное выражение.
   — Спрашивай дальше, апостол Алдура, — поторопила она. — Мое время истекает.
   — Мне надлежит разгадывать тайны, — сказал он, — но Зандрамас вырезала некоторые ключевые фразы из книги Ашабских пророчеств, которую я здесь нашел.
   — О нет, почтеннейший. Твою книгу изуродовала не рука Зандрамас, а рука ее автора.
   — Торака? — удивленно воскликнул старик.
   — Именно. Ибо знай, что слова пророчества невозможно удержать, но часто их смысл неблагоприятен для предсказателя. Так было и с хозяином этого дома.
   — Но Зандрамас удалось завладеть неиспорченной копией? — спросил он. Прорицательница кивнула.
   — Существуют еще такие копии? — спросил настойчиво Белдин.
   — Только две, — ответила она. — Одна из них в доме апостола Урвона, но она находится в руках проклятого Нахаза. Не пытайтесь ее у него отнять, иначе вас ждет смерть.
   — А другая? — допытывался горбун.
   — Найдите Косолапого, ибо он поможет вам в ваших поисках.
   — Не очень-то ты ясно выражаешься.
   — Я говорю с вами словами, которые стоят в Книге Небес и были написаны еще до начала мира. Слова эти обращены прямо к душе.
   — Да, конечно, — сказал он. — Хорошо. Ты упомянула Нахаза. Он что, наводнит всю Каранду демонами, и они будут подстерегать нас на каждом шагу?
   — Нет, почтенный Белдин. У Нахаза больше нет интересов в Каранде, и его легион Тьмы больше не задержится здесь и не откликнется ни на чей зов. Теперь они двинулись на равнины Даршивы, чтобы вступить в борьбу с приверженцами Зандрамас.
   — Где теперь Зандрамас? — спросил ее Белгарион.
   — Она на пути туда, где многие века лежал спрятанный Сардион. И хотя его там больше нет, она надеется найти его следы, глубоко врезавшиеся в скалы, и по этим следам обнаружить Место, которого больше нет.
   — А это возможно?
   Лицо прорицательницы застыло.
   — Я не могу тебе этого сказать, — отвечала она. — Сейчас я ничего больше не могу тебе сообщить, Белгарион. Ты сам должен раскрыть тайну, которая укажет тебе дорогу. Однако поторопись, ибо время не остановится и не замедлит свой ход. — С этими словами она повернулась к алтарю, где, свернувшись, лежала Зит, все еще раздраженно шипя. — Успокойся, сестричка, — сказала она, — ибо задача твоя исполнена. И то, что так долго откладывалось, теперь может произойти. — Затем она, несмотря на повязку на глазах, обвела, казалось, всех взглядом, задержав его на Полгаре, чтобы поклониться ей с видом глубочайшего почтения. Затем обратила лицо к Тофу. Цирадис выглядела очень грустной, но ничего не сказала. Затем, вздохнув, она исчезла.
   Белдин нахмурился.
   — Ничего нового она не сказала, — фыркнул он. — Ненавижу загадки. Все прорицательницы обычно развлекаются тем, что все запутывают.
   — Хватит ворчать, давай лучше попробуем разобраться, — оборвал его Белгарат. — Мы узнали, что через девять месяцев все должно решиться тем или иным образом.
   Сади недоуменно наморщил лоб.
   — Откуда эта цифра? — спросил он. — Откровенно говоря, я почти ничего не понял из того, что она сказала.
   — Она сказала, что у нас осталось столько времени, сколько дитя находится во чреве матери, — объяснила Полгара. — А это девять месяцев.
   — А, — сказал он и, печально улыбнувшись, добавил: — Я обычно не обращаю внимания на такие вещи.
   — А что она говорила про шестнадцать лун? — спросил Шелк. — Я ничего не понял.
   — Все началось с рождения сына Белгариона, — ответил ему Белдин. — Мы нашли упоминание об этом в Мринских рукописях. Твоя подружка со змеей должна была появиться в Ашабе шестнадцать лун спустя.
   Шелк сосредоточенно что-то высчитывал на пальцах.
   — Но еще не прошло шестнадцати месяцев, — возразил он.
   — Лун, Хелдар, — сказал горбун. — Лун, а не месяцев. Вот в чем разница.