Страница:
— Между прочим, вы только что приобрели себе союзника и почитателя, миледи, — серьезным тоном заметил рыцарь.
— Бедняга Сул, — вздохнула Грейс, качая головой. — Надеюсь, здешние боги не поразят меня молнией за то удовольствие, которое я испытала, вытягивая из него информацию!
Дарж пожал плечами.
— Уж не знаю, как обстоят дела у вас на родине, миледи, но в наших краях боги редко наказывают тех, кто этого заслуживает.
Улыбка медленно сползла с губ Грейс. Она в упор посмотрела на рыцаря.
— Вы не верите в богов, Дарж?
Рыцарь задумался, взор его на миг затуманился.
— Мой отец говаривал: «В Эмбаре дуют такие злые ветры, что всех богов давно сдуло и унесло прочь». Кроме того, никто не будет отрицать, что в Эмбаре куда больше строителей и инженеров, чем жрецов и священников. — Он покосился на
Грейс. — Что же касается вашего вопроса, миледи, ответ мой таков: я верю, что боги существуют, но это не означает, что я верю в них.
Грейс запустила руку в кармашек платья и нащупала грубую деревянную статуэтку быка, найденную ей на рынке, — символ воинствующего культа Ватриса. Она всегда ставила науку над религией, но в последнее время, сама не зная почему, старалась держать маленькую фигурку близко к телу.
— Иногда я боюсь, как бы и нас всех не сдуло и не унесло прочь злым ветром, Дарж, — прошептала она.
Рыцарь нахмурился. Складки у него на лбу сделались глубже и рельефнее. Рука его потянулась к ней — словно желая приласкать и подбодрить, но в последний момент он изменил направление движения и, не коснувшись Грейс, неловким жестом указал вперед.
— Пойдемте, миледи. Пора возвращаться. Да и темновато здесь.
Они двинулись дальше по коридору. У Грейс уже вошло в привычку стараться ничего не упустить, но в этот раз она не приметила ничего необычного. Собственно говоря, она не примечала ничего необычного с ночи большого пира — ни таинственных фигур в черном, ни… Разумеется, она все рассказала Даржу и Эйрин, и потом они втроем несколько дней держались начеку, но не нашли никаких следов как незнакомца в черном балахоне, так и того, кто оставлял в снегу маленькие следы босых ножек.
Вздохнув, она обратилась мыслями к более приземленным загадкам, на разрешение которых у нее имелся хоть какой-то реальный шанс. На сегодняшний день она успела пообщаться практически со всеми имеющими вес приближенными съехавшихся на Совет королей и королев, и расстановка сил с каждым разом все отчетливее вырисовывалась у нее в голове.
Судя по тому, что удалось выяснить Грейс, Бореасу абсолютно нечего было опасаться со стороны Кайлара. Молодой монарх Гол-та, по его собственному признанию, всегда был и оставался верным союзником Кейлавана. Персард Перридонский произвел на Грейс впечатление человека хитрого, коварного и вполне способного вести двойную игру, но слова лорда Сула подтверждали ее первоначальную догадку о том, что Перридон также будет на Совете заодно с Кейлаваном — до тех пор, во всяком случае, пока у Персарда сохранится надежда извлечь из этого определенную выгоду.
Хуже обстояли дела в отношении Эминды. Грейс и близко не подпустили к королеве Эридана, но из бесед с эриданцами и подслушанных обрывков разговоров между ее приближенными она все же почерпнула кое-какие сведения. Выводы были неутешительными. Если верить тому, что она узнала, в ответ на утверждение Бореаса «небо синее» Эминда могла запросто издать указ, объявлявший небосвод зеленым. Объяснялось это тем, что Эридан бурно развивался и находился на подъеме, а Кейлаван, будучи старейшим и сильнейшим из доминионов, стал для него главным конкурентом. Грейс подозревала, что Эминда склонна усматривать прямую угрозу интересам Эридана в любом действии Бореаса. О чем прямо и заявила королю во время короткой аудиенции, состоявшейся несколько дней назад. Бореас, однако, только хмыкнул, но, по своему обыкновению, ни словом, ни жестом не показал, представляет ли для него какую-то ценность собранная Грейс информация. Тем не менее она продолжала активно заниматься порученным ей королем делом — и, следует отметить, по большей части успешно. А самое главное, теперь она с достаточно высокой степенью уверенности определила позиции всех правителей доминионов по отношению к военному союзу.
Всех, за исключением королевы Иволейны.
Грейс так и не осмелилась снова заговорить с ослепительно прекрасной повелительницей Толории. Одна только мысль о взгляде ее льдистых глаз, словно пронизывающем тебя насквозь и проникающем в самые потаенные глубины сознания, вызывала в ней непреодолимый ужас.
Но почему, Грейс? Чего ты боишься? Что она увидит в тебе колдунью? Или, напротив, увидит, что в тебе ничего нет?
Она с усилием прогнала прочь эти мысли. Кстати, с приближенными Иволейны у нее тоже ничего не вышло. Красотой, холодностью и безупречностью манер большинство из них во многом походили на свою королеву, и выведать в беседе с ними какие-то секреты представлялось совершенно безнадежным.
В голову пришла неожиданная идея. Оставался еще один монарх, о чьих планах и намерениях ей почти ничего не удалось узнать за истекшую неделю. Грейс покосилась на шагавшего рядом с ней рыцаря.
— Послушайте, Дарж, — начала она, — я ведь так и не выяснила, как поведет себя на Совете король Эмбара. Он для меня самая большая загадка из всех монархов, если не считать Иволейны, конечно.
Рыцарь шумно выдохнул сквозь усы.
— Вам нет нужды тратить время, шпионя за королем Соррином, миледи, — мрачно произнес он. — Я готов рассказать все, что вам следует знать. Боюсь, мой сюзерен умирает.
— Король Соррин болен? — Инстинкт врача временно вытеснил все прочие соображения. — Давно он заболел? Какие симптомы?
— О нет, миледи, моего повелителя терзает не тот недуг, который можно вылечить. Может статься даже, что он доживет до глубокой старости, от чего на душе у меня горько вдвойне.
Грейс резко остановилась.
— Я не понимаю.
— Поражено не тело, а мозг, — пояснил Дарж. — Король пребывает в постоянном страхе за свою жизнь. Вот почему я сказал, что он умирает. Умирает каждый день.
Дарж подошел к окошку, больше похожему на бойницу. Оно было таким узким, что позволяло метать стрелы изнутри без риска получить стрелу в ответ.
— Боязнь умереть превратилась для него в тюрьму куда более прочную, чем сложенная из камня, — продолжал эмбарец, глянув с прищуром на видимый в прорезь в стене крошечный клочок голубого неба. — И я не думаю, что ему когда-нибудь удастся из нее убежать. Ужас смерти настолько поглощает его, что он не в состоянии больше ни о чем думать. Он сутками напролет изучает книги целителей, разговаривает только с придворными медиками и пьет лишь те снадобья, которые они для него составляют. А на все прочее — в том числе на управление королевством — у него просто не остается времени.
И без того печальное и суровое, обветренное лицо рыцаря исказилось на миг такой глубокой скорбью, что у Грейс защемило сердце и перехватило дыхание. Чертов корсет! Ни за что она больше не наденет это дурацкое платье, несмотря на уверения Эйрин в том, что этот цвет ей очень идет.
Она открыла рот, чтобы сказать что-нибудь — что угодно, лишь бы облегчить муки Даржа, — и так ничего и не сказала. Будь он ранен, она знала бы, как ему помочь, но против скорби и печали медицина бессильна…
— Леди Грейс! — послышался за спиной звонкий девичий голос.
Грейс оглянулась.
— Леди Эйрин! — воскликнула она, втайне радуясь появлению подруги именно в этот тягостный момент.
— Ах, Грейс, я так рада, что нашла тебя! — Бархатные щечки баронессы раскраснелись, голос дрожал от возбуждения.
— Доброго утра вашему высочеству, — вежливо произнес Дарж, неловко кланяясь, — хотя не думаю, что оно таким надолго останется. По всему видать, скоро опять хлынет.
Эйрин растерянно заморгала, только сейчас обнаружив присутствие рыцаря, чья туника и плащ были неотличимы по цвету от стенной кладки. Спохватившись, она присела в коротком реверансе, пробормотав при этом:
— И вам доброго утра, милорд Дарж.
Затем хотела было снова обратиться к Грейс, но вдруг остановилась и удивленно нахмурилась, уставившись в окно.
— Но небо ясное! О каком дожде вы изволите говорить, милорд?
Дарж ничего не ответил. Он стоял, прислонившись спиной к стене, скрестив на груди руки и глядя прямо перед собой.
— В чем дело, Эйрин? — прервала неловкую паузу Грейс. В синих глазах баронессы вспыхнул лукавый огонек.
— Держу пари, ты ни за что не догадаешься, кто пять минут назад въехал в ворота Кейлавера!
— Я тоже так думаю, — согласилась Грейс.
— Тогда побежали смотреть. Если займем местечко у входа в большой зал, то все увидим. — Здоровой рукой она ухватила подругу под локоть и повлекла за собой по коридору. — Пойдемте с нами, Дарж, — на ходу обернулась Эйрин, в последний момент вспомнив о рыцаре.
Эмбарец помедлил, коротко поклонился и зашагал вслед за ними.
63
64
— Бедняга Сул, — вздохнула Грейс, качая головой. — Надеюсь, здешние боги не поразят меня молнией за то удовольствие, которое я испытала, вытягивая из него информацию!
Дарж пожал плечами.
— Уж не знаю, как обстоят дела у вас на родине, миледи, но в наших краях боги редко наказывают тех, кто этого заслуживает.
Улыбка медленно сползла с губ Грейс. Она в упор посмотрела на рыцаря.
— Вы не верите в богов, Дарж?
Рыцарь задумался, взор его на миг затуманился.
— Мой отец говаривал: «В Эмбаре дуют такие злые ветры, что всех богов давно сдуло и унесло прочь». Кроме того, никто не будет отрицать, что в Эмбаре куда больше строителей и инженеров, чем жрецов и священников. — Он покосился на
Грейс. — Что же касается вашего вопроса, миледи, ответ мой таков: я верю, что боги существуют, но это не означает, что я верю в них.
Грейс запустила руку в кармашек платья и нащупала грубую деревянную статуэтку быка, найденную ей на рынке, — символ воинствующего культа Ватриса. Она всегда ставила науку над религией, но в последнее время, сама не зная почему, старалась держать маленькую фигурку близко к телу.
— Иногда я боюсь, как бы и нас всех не сдуло и не унесло прочь злым ветром, Дарж, — прошептала она.
Рыцарь нахмурился. Складки у него на лбу сделались глубже и рельефнее. Рука его потянулась к ней — словно желая приласкать и подбодрить, но в последний момент он изменил направление движения и, не коснувшись Грейс, неловким жестом указал вперед.
— Пойдемте, миледи. Пора возвращаться. Да и темновато здесь.
Они двинулись дальше по коридору. У Грейс уже вошло в привычку стараться ничего не упустить, но в этот раз она не приметила ничего необычного. Собственно говоря, она не примечала ничего необычного с ночи большого пира — ни таинственных фигур в черном, ни… Разумеется, она все рассказала Даржу и Эйрин, и потом они втроем несколько дней держались начеку, но не нашли никаких следов как незнакомца в черном балахоне, так и того, кто оставлял в снегу маленькие следы босых ножек.
Вздохнув, она обратилась мыслями к более приземленным загадкам, на разрешение которых у нее имелся хоть какой-то реальный шанс. На сегодняшний день она успела пообщаться практически со всеми имеющими вес приближенными съехавшихся на Совет королей и королев, и расстановка сил с каждым разом все отчетливее вырисовывалась у нее в голове.
Судя по тому, что удалось выяснить Грейс, Бореасу абсолютно нечего было опасаться со стороны Кайлара. Молодой монарх Гол-та, по его собственному признанию, всегда был и оставался верным союзником Кейлавана. Персард Перридонский произвел на Грейс впечатление человека хитрого, коварного и вполне способного вести двойную игру, но слова лорда Сула подтверждали ее первоначальную догадку о том, что Перридон также будет на Совете заодно с Кейлаваном — до тех пор, во всяком случае, пока у Персарда сохранится надежда извлечь из этого определенную выгоду.
Хуже обстояли дела в отношении Эминды. Грейс и близко не подпустили к королеве Эридана, но из бесед с эриданцами и подслушанных обрывков разговоров между ее приближенными она все же почерпнула кое-какие сведения. Выводы были неутешительными. Если верить тому, что она узнала, в ответ на утверждение Бореаса «небо синее» Эминда могла запросто издать указ, объявлявший небосвод зеленым. Объяснялось это тем, что Эридан бурно развивался и находился на подъеме, а Кейлаван, будучи старейшим и сильнейшим из доминионов, стал для него главным конкурентом. Грейс подозревала, что Эминда склонна усматривать прямую угрозу интересам Эридана в любом действии Бореаса. О чем прямо и заявила королю во время короткой аудиенции, состоявшейся несколько дней назад. Бореас, однако, только хмыкнул, но, по своему обыкновению, ни словом, ни жестом не показал, представляет ли для него какую-то ценность собранная Грейс информация. Тем не менее она продолжала активно заниматься порученным ей королем делом — и, следует отметить, по большей части успешно. А самое главное, теперь она с достаточно высокой степенью уверенности определила позиции всех правителей доминионов по отношению к военному союзу.
Всех, за исключением королевы Иволейны.
Грейс так и не осмелилась снова заговорить с ослепительно прекрасной повелительницей Толории. Одна только мысль о взгляде ее льдистых глаз, словно пронизывающем тебя насквозь и проникающем в самые потаенные глубины сознания, вызывала в ней непреодолимый ужас.
Но почему, Грейс? Чего ты боишься? Что она увидит в тебе колдунью? Или, напротив, увидит, что в тебе ничего нет?
Она с усилием прогнала прочь эти мысли. Кстати, с приближенными Иволейны у нее тоже ничего не вышло. Красотой, холодностью и безупречностью манер большинство из них во многом походили на свою королеву, и выведать в беседе с ними какие-то секреты представлялось совершенно безнадежным.
В голову пришла неожиданная идея. Оставался еще один монарх, о чьих планах и намерениях ей почти ничего не удалось узнать за истекшую неделю. Грейс покосилась на шагавшего рядом с ней рыцаря.
— Послушайте, Дарж, — начала она, — я ведь так и не выяснила, как поведет себя на Совете король Эмбара. Он для меня самая большая загадка из всех монархов, если не считать Иволейны, конечно.
Рыцарь шумно выдохнул сквозь усы.
— Вам нет нужды тратить время, шпионя за королем Соррином, миледи, — мрачно произнес он. — Я готов рассказать все, что вам следует знать. Боюсь, мой сюзерен умирает.
— Король Соррин болен? — Инстинкт врача временно вытеснил все прочие соображения. — Давно он заболел? Какие симптомы?
— О нет, миледи, моего повелителя терзает не тот недуг, который можно вылечить. Может статься даже, что он доживет до глубокой старости, от чего на душе у меня горько вдвойне.
Грейс резко остановилась.
— Я не понимаю.
— Поражено не тело, а мозг, — пояснил Дарж. — Король пребывает в постоянном страхе за свою жизнь. Вот почему я сказал, что он умирает. Умирает каждый день.
Дарж подошел к окошку, больше похожему на бойницу. Оно было таким узким, что позволяло метать стрелы изнутри без риска получить стрелу в ответ.
— Боязнь умереть превратилась для него в тюрьму куда более прочную, чем сложенная из камня, — продолжал эмбарец, глянув с прищуром на видимый в прорезь в стене крошечный клочок голубого неба. — И я не думаю, что ему когда-нибудь удастся из нее убежать. Ужас смерти настолько поглощает его, что он не в состоянии больше ни о чем думать. Он сутками напролет изучает книги целителей, разговаривает только с придворными медиками и пьет лишь те снадобья, которые они для него составляют. А на все прочее — в том числе на управление королевством — у него просто не остается времени.
И без того печальное и суровое, обветренное лицо рыцаря исказилось на миг такой глубокой скорбью, что у Грейс защемило сердце и перехватило дыхание. Чертов корсет! Ни за что она больше не наденет это дурацкое платье, несмотря на уверения Эйрин в том, что этот цвет ей очень идет.
Она открыла рот, чтобы сказать что-нибудь — что угодно, лишь бы облегчить муки Даржа, — и так ничего и не сказала. Будь он ранен, она знала бы, как ему помочь, но против скорби и печали медицина бессильна…
— Леди Грейс! — послышался за спиной звонкий девичий голос.
Грейс оглянулась.
— Леди Эйрин! — воскликнула она, втайне радуясь появлению подруги именно в этот тягостный момент.
— Ах, Грейс, я так рада, что нашла тебя! — Бархатные щечки баронессы раскраснелись, голос дрожал от возбуждения.
— Доброго утра вашему высочеству, — вежливо произнес Дарж, неловко кланяясь, — хотя не думаю, что оно таким надолго останется. По всему видать, скоро опять хлынет.
Эйрин растерянно заморгала, только сейчас обнаружив присутствие рыцаря, чья туника и плащ были неотличимы по цвету от стенной кладки. Спохватившись, она присела в коротком реверансе, пробормотав при этом:
— И вам доброго утра, милорд Дарж.
Затем хотела было снова обратиться к Грейс, но вдруг остановилась и удивленно нахмурилась, уставившись в окно.
— Но небо ясное! О каком дожде вы изволите говорить, милорд?
Дарж ничего не ответил. Он стоял, прислонившись спиной к стене, скрестив на груди руки и глядя прямо перед собой.
— В чем дело, Эйрин? — прервала неловкую паузу Грейс. В синих глазах баронессы вспыхнул лукавый огонек.
— Держу пари, ты ни за что не догадаешься, кто пять минут назад въехал в ворота Кейлавера!
— Я тоже так думаю, — согласилась Грейс.
— Тогда побежали смотреть. Если займем местечко у входа в большой зал, то все увидим. — Здоровой рукой она ухватила подругу под локоть и повлекла за собой по коридору. — Пойдемте с нами, Дарж, — на ходу обернулась Эйрин, в последний момент вспомнив о рыцаре.
Эмбарец помедлил, коротко поклонился и зашагал вслед за ними.
63
Трэвис старался держаться поближе к Бельтану. Рядом с рыцарем ему казалось немного безопаснее. Но только немного. Фолкен и Мелия шли впереди, сопровождая по бесконечным извилистым коридорам кейлаверской цитадели пару дюжих стражников.
Эти самые стражники несколько минут назад приветствовали их у крепостных ворот — если только можно назвать приветствием недобрые взгляды и направленные в их сторону наконечники копий. Затем им приказали спешиться и куда-то повели. Все это здорово напоминало обыкновенный арест и совсем не походило на соблюдение пресловутых законов гостеприимства.
— Похоже, кто-то успел предупредить о твоем приезде, Фолкен, — заметил Бельтан, нахлобучив на голову капюшон зеленого плаща, под которым невозможно было разглядеть черты его лица.
Бард только хмыкнул в ответ, что показалось Трэвису нехорошим признаком. Он еще не забыл, как встретили появление Фолкена в Кельсиоре, и отнюдь не был уверен в том, что здесь их ожидает лучший прием.
Стражники остановились перед высокими двойными дверями.
— Его величество ожидает вас, — произнес один из них, отступая в сторону и жестом указывая на двери.
— Ты, помнится, утверждал, что король Бореас тебе благоволит? — не без ехидства осведомилась леди Мелия. Бард поправил плащ.
— Как, нормально сидит? — буркнул он.
— Чуть-чуть левее, дорогой, — проворковала Мелия и добавила, сверкнув глазами: — Думаешь, я не заметила, что ты уклоняешься от ответа? Если так, то ты сильно ошибаешься!
Фолкен оскалил зубы в волчьей ухмылке.
— Хватит болтать. Пошли лучше просить гостеприимства у его величества.
Мелия страдальчески закатила глаза, но больше ничего не сказала.
Трэвис наклонился к уху Бельтана и прошептал'
— Послушай, а он вообще-то знает, что делает?
— Обычно — да, но часто просто делает вид, — прошептал в ответ рыцарь.
Массивные створки распахнулись, и все четверо вошли в зал.
Большой зал Кейлавера во многом походил на трапезную короля Кела, но был раза в два просторнее. Кроме того, стены кейлаверской твердыни пока не угрожали рассыпаться при первом сильном порыве ветра, не говоря уже о том, что дикарями здесь и не пахло. В остальном же он представлял ее точную копию: козлы и столешницы вдоль стен, посыпанный свежей соломой пол и возвышение в дальнем конце, на котором, в свою очередь, возвышалась, доминируя над присутствующими, мощная фигура короля Бореаса. Трэвис с первого взгляда понял, что видит перед собой не самозваного варварского князька, а настоящего монарха. Несмотря на всю похвальбу Кела, между ним и Бореасом существовала огромная разница — приблизительно такая же, как между коптящим факелом и полыхающим костром.
Его величество сидел в покрытом искусной резьбой и позолотой деревянном кресле, ножки которого были выполнены в виде львиных лап. Это был крупный мускулистый мужчина, не очень высокого роста, но широкоплечий и пропорционально сложенный. Он был одет в строгий расшитый серебром черный костюм в обтяжку. В коротко подстриженной бородке поблескивало благовонное масло, а в серо-голубых глазах блистала сталь. По правую руку короля, немного позади трона, стоял пожилой седобородый вельможа, а подступы к возвышению охраняли несколько вооруженных гвардейцев и свора огромных черных псов, в пасть любого из которых без труда поместилась бы целиком голова Трэвиса.
Четверо путешественников приблизились. Смерив их тяжелым, недобрым взглядом, король заговорил. Его громовой рокочущий бас эхом разнесся под сводами зала:
— Воистину настали лихие времена, раз уж сам Фолкен Черная Рука постучался во врата моего замка!
— И я тоже счастлив приветствовать ваше величество. — Голос Фолкена был столь же громок, но гуще и богаче тембром. — Рад видеть ваше величество пребывающим в добром здравии.
— Если я и в добром здравии, то уж точно не твоими молитвами. И нечего делать вид, будто тебя волнует мое здоровье! Отвечай, зачем тебя принесло в Кейлавер, Фолкен? Что нужно от меня Суровому Барду?
Фолкен рассмеялся.
— Вы отлично знаете, зачем я здесь, ваше величество! Я прибыл, чтобы держать речь перед Советом Королей. Бореас фыркнул:
— Скорее уж для того, чтобы запудрить Совету мозги своими нелепыми россказнями!
— Россказни бывают разными, ваше величество, — парировал бард. — Мне действительно есть о чем рассказать, а судить о том, что правда, а что нелепица, — дело Совета.
На короля аргументы Фолкена впечатления не произвели. Глаза его по-прежнему сверкали враждебностью и недоверием.
— У меня твои штучки, Фолкен, до сих пор в печенках сидят! Не будь с тобой леди Мелии, мои рыцари гнали бы вас всех сейчас от ворот до самого моста через Темноструйную.
Мелия присела перед королем в изящном реверансе.
— Ах, ваше величество, так приятно видеть, что ваши манеры в обращении с дамами остались столь же безупречными, как и прежде.
Бореас скривился, а Трэвис вовремя прикусил язык, чтобы не прыснуть со смеху. Он бы ничуть не удивился, узнав, что королю случалось бросать людей на растерзание своим псам за куда более безобидные слова.
Тот тем временем вновь переключил внимание на барда.
— У меня нет времени на пустые препирательства. Я ведь в любой момент могу передумать — и никакая леди Мелия мне не помешает! Что скажешь?
Фолкен сделал шаг вперед:
— Долог и труден был наш путь. Покорнейше просим гостеприимства вашего величества.
Бореас недовольно хмыкнул, но и не отказал сразу Трэвис знал со слов Бельтана, что законы гостеприимства обязаны соблюдать даже коронованные особы.
— Кроме того, — продолжал бард, — среди нас есть один, с кем вашему величеству, без сомнения, будет приятно увидеться снова.
Трэвис с удивлением покосился на Фолкена. О ком это он? Бельтан тем временем откинул закрывавший лицо капюшон и выступил вперед.
— Приветствую тебя, дядюшка, — спокойно произнес он.
Трэвис чуть не подпрыгнул от неожиданности. Дядюшка?! Ну и ну!
Бореас привстал на троне. Глаза его вспыхнули — но на этот раз не гневно, а радостно.
— Бельтан! Клянусь Ватрисом, Бельтан!
Король вскочил с кресла, спрыгнул с возвышения и заключил рыцаря в объятия. Трэвис поежился: попади он в эти медвежьи лапы, в момент превратился бы в желе. Но Бельтан оказался крепким орешком и, в свою очередь, так сжал родственника, что у того косточки захрустели.
А Трэвис между тем безуспешно пытался осмыслить происходящее у него на глазах. Выходит, Бельтан — самый что ни на есть настоящий принц? Но этого просто не может быть! Бельтан — это… это Бельтан. Хотя сейчас, когда они стояли рядом, Трэвис не мог не отметить разительного сходства между Бельтаном и Бореа-сом. Последний был плотнее, пошире в плечах и пониже ростом, ло резкие, в чем-то даже хищные черты лица и одинаковые ястребиные носы, а также цвет глаз выдавали несомненное родство между этими двумя великолепными образчиками человеческой породы Сердце Трэвиса на миг возликовало от радости за друга и тут же упало — да кто он, собственно, такой, чтобы претендовать на дружбу с особами королевской крови?
Бореас с неохотой разжал объятия и отступил на шаг, глядя на светловолосого рыцаря с легкой укоризной.
— Эх, Бельтан, Бельтан! Неужели так трудно хотя бы раз в год навестить родственника? Я уж со счету сбился, сколько лет ты не заглядывал в Кейлавер. Три года? Четыре? Во всяком случае, слишком много. — Он с неприязнью покосился на барда. — И что, скажи на милость, ты делаешь в компании этого проходимца? Вот уж никогда бы не подумал, что у тебя может быть что-то общее с Фолкеном Черной Рукой! — Король прикрыл рот ладонью, оглянулся на Мелию и прошептал на весь зал: — Однако в ее обществе я и сам бы не прочь попутешествовать годик-другой!
— Дядюшка! — шокированно воскликнул Бельтан.
— Вы все еще не дали ответа на нашу просьбу, ваше величество, — прервал родственный диалог звучный голос барда.
Бореас нахмурился, отвернулся от племянника и раздраженно посмотрел на Фолкена.
— Клянусь Ватрисом, ты мне надоел, Черная Рука! Ты же прекрасно понимаешь, что у меня нет выбора. Успокойся, я дарую гостеприимство тебе и твоим спутникам. — Он вновь обратился к Бельтану, но в голосе короля уже не было прежней теплоты — И все-таки я не понимаю, Бельтан Кейлаванский, как тебя угораздило связаться с этими типами? Впрочем, ты и ребенком всегда поступал так, как тебе заблагорассудится.
— У меня имелся прекрасный пример для подражания, дядюшка.
Трэвис внутренне сжался, опасаясь, что дерзкие слова Бельтана вызовут новую вспышку королевского гнева, но Бореас лишь громко расхохотался и от избытка чувств несколько раз хлопнул племянника по спине.
— Добро пожаловать домой, Бельтан! — прогудел он — Добро пожаловать всем вам и даже тебе, Черная Рука. Никто не сможет омрачить сегодня моей радости, так что можешь не стараться.
Фолкен поклонился, но ничего не ответил. Бореас жестом указал на седобородого придворного за своей спиной.
— Это лорд Олрейн, мой сенешаль. По всем вопросам обращайтесь к нему, а у меня, увы, масса других забот. Править королевством — не на лютне бренчать, ты со мной согласен, а, Фолкен?
С этими словами король покинул зал, и сразу стало легче дышать — как после отгремевшей грозы.
Мелия коснулась пальцами своей лебединой шеи.
— Что ж, друзья мои, — подвела она итог, — нельзя сказать, чтобы все прошло гладко, но головы мы, во всяком случае, сохранили.
Фолкен кивнул и положил руку на плечо Бельтану.
— Ну и как тебе нравится снова очутиться в родных стенах? — поинтересовался бард.
Рыцарь озабоченно взглянул на Трэвиса, но тот деликатно отвернулся, прежде чем Бельтан успел открыть рот.
Эти самые стражники несколько минут назад приветствовали их у крепостных ворот — если только можно назвать приветствием недобрые взгляды и направленные в их сторону наконечники копий. Затем им приказали спешиться и куда-то повели. Все это здорово напоминало обыкновенный арест и совсем не походило на соблюдение пресловутых законов гостеприимства.
— Похоже, кто-то успел предупредить о твоем приезде, Фолкен, — заметил Бельтан, нахлобучив на голову капюшон зеленого плаща, под которым невозможно было разглядеть черты его лица.
Бард только хмыкнул в ответ, что показалось Трэвису нехорошим признаком. Он еще не забыл, как встретили появление Фолкена в Кельсиоре, и отнюдь не был уверен в том, что здесь их ожидает лучший прием.
Стражники остановились перед высокими двойными дверями.
— Его величество ожидает вас, — произнес один из них, отступая в сторону и жестом указывая на двери.
— Ты, помнится, утверждал, что король Бореас тебе благоволит? — не без ехидства осведомилась леди Мелия. Бард поправил плащ.
— Как, нормально сидит? — буркнул он.
— Чуть-чуть левее, дорогой, — проворковала Мелия и добавила, сверкнув глазами: — Думаешь, я не заметила, что ты уклоняешься от ответа? Если так, то ты сильно ошибаешься!
Фолкен оскалил зубы в волчьей ухмылке.
— Хватит болтать. Пошли лучше просить гостеприимства у его величества.
Мелия страдальчески закатила глаза, но больше ничего не сказала.
Трэвис наклонился к уху Бельтана и прошептал'
— Послушай, а он вообще-то знает, что делает?
— Обычно — да, но часто просто делает вид, — прошептал в ответ рыцарь.
Массивные створки распахнулись, и все четверо вошли в зал.
Большой зал Кейлавера во многом походил на трапезную короля Кела, но был раза в два просторнее. Кроме того, стены кейлаверской твердыни пока не угрожали рассыпаться при первом сильном порыве ветра, не говоря уже о том, что дикарями здесь и не пахло. В остальном же он представлял ее точную копию: козлы и столешницы вдоль стен, посыпанный свежей соломой пол и возвышение в дальнем конце, на котором, в свою очередь, возвышалась, доминируя над присутствующими, мощная фигура короля Бореаса. Трэвис с первого взгляда понял, что видит перед собой не самозваного варварского князька, а настоящего монарха. Несмотря на всю похвальбу Кела, между ним и Бореасом существовала огромная разница — приблизительно такая же, как между коптящим факелом и полыхающим костром.
Его величество сидел в покрытом искусной резьбой и позолотой деревянном кресле, ножки которого были выполнены в виде львиных лап. Это был крупный мускулистый мужчина, не очень высокого роста, но широкоплечий и пропорционально сложенный. Он был одет в строгий расшитый серебром черный костюм в обтяжку. В коротко подстриженной бородке поблескивало благовонное масло, а в серо-голубых глазах блистала сталь. По правую руку короля, немного позади трона, стоял пожилой седобородый вельможа, а подступы к возвышению охраняли несколько вооруженных гвардейцев и свора огромных черных псов, в пасть любого из которых без труда поместилась бы целиком голова Трэвиса.
Четверо путешественников приблизились. Смерив их тяжелым, недобрым взглядом, король заговорил. Его громовой рокочущий бас эхом разнесся под сводами зала:
— Воистину настали лихие времена, раз уж сам Фолкен Черная Рука постучался во врата моего замка!
— И я тоже счастлив приветствовать ваше величество. — Голос Фолкена был столь же громок, но гуще и богаче тембром. — Рад видеть ваше величество пребывающим в добром здравии.
— Если я и в добром здравии, то уж точно не твоими молитвами. И нечего делать вид, будто тебя волнует мое здоровье! Отвечай, зачем тебя принесло в Кейлавер, Фолкен? Что нужно от меня Суровому Барду?
Фолкен рассмеялся.
— Вы отлично знаете, зачем я здесь, ваше величество! Я прибыл, чтобы держать речь перед Советом Королей. Бореас фыркнул:
— Скорее уж для того, чтобы запудрить Совету мозги своими нелепыми россказнями!
— Россказни бывают разными, ваше величество, — парировал бард. — Мне действительно есть о чем рассказать, а судить о том, что правда, а что нелепица, — дело Совета.
На короля аргументы Фолкена впечатления не произвели. Глаза его по-прежнему сверкали враждебностью и недоверием.
— У меня твои штучки, Фолкен, до сих пор в печенках сидят! Не будь с тобой леди Мелии, мои рыцари гнали бы вас всех сейчас от ворот до самого моста через Темноструйную.
Мелия присела перед королем в изящном реверансе.
— Ах, ваше величество, так приятно видеть, что ваши манеры в обращении с дамами остались столь же безупречными, как и прежде.
Бореас скривился, а Трэвис вовремя прикусил язык, чтобы не прыснуть со смеху. Он бы ничуть не удивился, узнав, что королю случалось бросать людей на растерзание своим псам за куда более безобидные слова.
Тот тем временем вновь переключил внимание на барда.
— У меня нет времени на пустые препирательства. Я ведь в любой момент могу передумать — и никакая леди Мелия мне не помешает! Что скажешь?
Фолкен сделал шаг вперед:
— Долог и труден был наш путь. Покорнейше просим гостеприимства вашего величества.
Бореас недовольно хмыкнул, но и не отказал сразу Трэвис знал со слов Бельтана, что законы гостеприимства обязаны соблюдать даже коронованные особы.
— Кроме того, — продолжал бард, — среди нас есть один, с кем вашему величеству, без сомнения, будет приятно увидеться снова.
Трэвис с удивлением покосился на Фолкена. О ком это он? Бельтан тем временем откинул закрывавший лицо капюшон и выступил вперед.
— Приветствую тебя, дядюшка, — спокойно произнес он.
Трэвис чуть не подпрыгнул от неожиданности. Дядюшка?! Ну и ну!
Бореас привстал на троне. Глаза его вспыхнули — но на этот раз не гневно, а радостно.
— Бельтан! Клянусь Ватрисом, Бельтан!
Король вскочил с кресла, спрыгнул с возвышения и заключил рыцаря в объятия. Трэвис поежился: попади он в эти медвежьи лапы, в момент превратился бы в желе. Но Бельтан оказался крепким орешком и, в свою очередь, так сжал родственника, что у того косточки захрустели.
А Трэвис между тем безуспешно пытался осмыслить происходящее у него на глазах. Выходит, Бельтан — самый что ни на есть настоящий принц? Но этого просто не может быть! Бельтан — это… это Бельтан. Хотя сейчас, когда они стояли рядом, Трэвис не мог не отметить разительного сходства между Бельтаном и Бореа-сом. Последний был плотнее, пошире в плечах и пониже ростом, ло резкие, в чем-то даже хищные черты лица и одинаковые ястребиные носы, а также цвет глаз выдавали несомненное родство между этими двумя великолепными образчиками человеческой породы Сердце Трэвиса на миг возликовало от радости за друга и тут же упало — да кто он, собственно, такой, чтобы претендовать на дружбу с особами королевской крови?
Бореас с неохотой разжал объятия и отступил на шаг, глядя на светловолосого рыцаря с легкой укоризной.
— Эх, Бельтан, Бельтан! Неужели так трудно хотя бы раз в год навестить родственника? Я уж со счету сбился, сколько лет ты не заглядывал в Кейлавер. Три года? Четыре? Во всяком случае, слишком много. — Он с неприязнью покосился на барда. — И что, скажи на милость, ты делаешь в компании этого проходимца? Вот уж никогда бы не подумал, что у тебя может быть что-то общее с Фолкеном Черной Рукой! — Король прикрыл рот ладонью, оглянулся на Мелию и прошептал на весь зал: — Однако в ее обществе я и сам бы не прочь попутешествовать годик-другой!
— Дядюшка! — шокированно воскликнул Бельтан.
— Вы все еще не дали ответа на нашу просьбу, ваше величество, — прервал родственный диалог звучный голос барда.
Бореас нахмурился, отвернулся от племянника и раздраженно посмотрел на Фолкена.
— Клянусь Ватрисом, ты мне надоел, Черная Рука! Ты же прекрасно понимаешь, что у меня нет выбора. Успокойся, я дарую гостеприимство тебе и твоим спутникам. — Он вновь обратился к Бельтану, но в голосе короля уже не было прежней теплоты — И все-таки я не понимаю, Бельтан Кейлаванский, как тебя угораздило связаться с этими типами? Впрочем, ты и ребенком всегда поступал так, как тебе заблагорассудится.
— У меня имелся прекрасный пример для подражания, дядюшка.
Трэвис внутренне сжался, опасаясь, что дерзкие слова Бельтана вызовут новую вспышку королевского гнева, но Бореас лишь громко расхохотался и от избытка чувств несколько раз хлопнул племянника по спине.
— Добро пожаловать домой, Бельтан! — прогудел он — Добро пожаловать всем вам и даже тебе, Черная Рука. Никто не сможет омрачить сегодня моей радости, так что можешь не стараться.
Фолкен поклонился, но ничего не ответил. Бореас жестом указал на седобородого придворного за своей спиной.
— Это лорд Олрейн, мой сенешаль. По всем вопросам обращайтесь к нему, а у меня, увы, масса других забот. Править королевством — не на лютне бренчать, ты со мной согласен, а, Фолкен?
С этими словами король покинул зал, и сразу стало легче дышать — как после отгремевшей грозы.
Мелия коснулась пальцами своей лебединой шеи.
— Что ж, друзья мои, — подвела она итог, — нельзя сказать, чтобы все прошло гладко, но головы мы, во всяком случае, сохранили.
Фолкен кивнул и положил руку на плечо Бельтану.
— Ну и как тебе нравится снова очутиться в родных стенах? — поинтересовался бард.
Рыцарь озабоченно взглянул на Трэвиса, но тот деликатно отвернулся, прежде чем Бельтан успел открыть рот.
64
Двери большого зала распахнулись. Грейс, Эйрин и Дарж разом отпрянули, но Бореас стремительно прошагал мимо, даже не удостоив их взглядом. Следом за ним протопали трое вооруженных до зубов гвардейцев с каменными физиономиями. Король и стражники свернули в коридор и скрылись из виду. Грейс искренне считала, что уже видела однажды Бореаса в гневе, но сейчас ей хватило одного взгляда на его перекошенное яростью лицо, чтобы понять, как сильно она ошибалась. По сравнению с тем, чему она стала свидетельницей сегодня, все прочие проявления королевского недовольства выглядели не более чем умеренным бризом на фоне тропического урагана.
— Ой, мамочки! — пискнула Эйрин, прижав руку к груди. Грейс заглянула в испуганные глаза баронессы.
— Успокойся, Эйрин. Скажи лучше, кто приехал?
— Кажется, я догадываюсь, — задумчиво произнес Дарж, проводив взглядом королевский эскорт.
Грейс вопросительно посмотрела на рыцаря, но тот покачал головой и жестом указал на открытые двери:
— Лучше один раз увидеть. Прошу вас, миледи.
Она первой переступила порог. Эйрин и Дарж последовали за ней.
Новоприбывших было четверо. Это сразу бросилось в глаза Грейс, которая ожидала увидеть лишь одного. Они стояли кучкой в дальнем конце зала, о чем-то совещаясь с лордом Олрейном. Грейс сразу подумала, что ей еще ни разу не доводилось встречать более пестрой компании.
Говорил в основном высокий мужчина с посеребренными сединой черными волосами и волчьей физиономией, одетый в голубой плащ, такой же выцветший и потускневший, как глаза его обладателя. Рядом с ним стояла женщина, чьи волосы были еще темнее, чем у короля Бореаса. Грейс не сомневалась, что лорд Олрейн без труда распознает в ней королевскую кровь. Хотя наряд ее не блистал роскошью и нес на себе следы долгих странствий, гордая осанка и уверенные манеры говорили о том, что эта женщина рождена повелевать, а не повиноваться. Кожа ее отливала медью, глаза светились желтым блеском полированного янтаря.
По левую руку от музыканта стоял рыцарь. Высокий, жилистый, широкоплечий, облаченный в кольчугу и вооруженный длинным мечом в ножнах. Его редеющие светлые волосы ниспадали до плеч. Четвертый и последний в этой стран-ной компании держался сзади и вообще как-то выпадал из привычных рамок. Он тоже был высок, хотя заметно уступал ростом рыцарю да еще постоянно сутулился. Судя по его поношенной одежде (явно с чужого плеча), нечесаным волосам и бороде и угрюмому, настороженному взгляду, Грейс пришла к заключению, что этот малый, по всей видимости, выполняет обязанности слуги. Эйрин наклонилась к ней и прошептала на ухо:
— Смотри, это королевский племянник!
— Который? — автоматически спросила Грейс, хотя уже догадалась, каким будет ответ. Ястребиный нос и хищный профиль говорили сами за себя. И хотя рыцарь был столь же ярко выраженным блондином, как Бореас — брюнетом, и значительно уступал королю внешней привлекательностью, несомненного сходства между ними не заметил бы только слепой.
— Белокурый, тот, что слева, — ответила баронесса. — Его зовут Бельтан. Я была еще совсем девчонкой, когда видела его в последний раз. Он все такой же высокий, как раньше. Только волос поубавилось, а шрамов прибавилось. Бельтан — бастард старшего брата Бореаса, Бельдреаса, предыдущего короля Кейлавана.
Грейс поразило, с каким невозмутимым спокойствием произносит слово «бастард» ее юная подруга. С другой стороны, в этом мире кровь и наследственность шли рука об руку с силой и властью, так что, вероятно, для баронессы и самого Бельтана этот термин вовсе не являлся оскорбительным и заключал всего лишь констатацию факта.
— А что случилось с Бельдреасом? — спросила она.
Обычно веселое и жизнерадостное личико Эйрин опечалилось.
— Он был убит семь лет назад вот в этом самом зале. После его смерти в Кейлаване начался разброд, потому что непонятно было, кому достанется трон. Его мог занять Бельтан, несмотря на его статус незаконнорожденного принца, но он поклялся Ватрисом, что не успокоится, пока не отыщет и не покарает убийцу отца. В результате королем стал младший брат, Бореас.
Грейс еще раз пригляделась к светловолосому рыцарю. Его высокий лоб пересекали многочисленные складки — слишком глубокие для человека, который никак не мог быть старше нее.
— Он отыскал? Убийцу отца, я имею в виду?
— Еще нет. Но я слышала, что он до сих пор занят поисками.
Грейс покачала головой. Ну почему, почему живые так тяжело забывают мертвых? Я уверена, что у мертвых с этим нет никаких проблем! Впрочем, высказать свою крамольную мысль вслух она не решилась и вместо этого спросила:
— А кто остальные?
— Тот темноволосый с лютней — странствующий бард Фолкен Черная Рука. Рядом с ним леди Мелия. Я никогда их раньше не видела, но слышала о них немало.
Грейс хотела было уточнить, что именно слышала Эйрин, но в этот момент почувствовала легкое прикосновение к руке.
— Идемте со мной, — сказал Дарж.
— Куда? — растерялась Грейс, совсем позабывшая о присутствии эмбарца.
— Я хочу познакомить вас с Фолкеном. Эйрин аж рот разинула от удивления:
— Дарж! Неужели вы знаете Сурового Барда? Тот кивнул:
— Знаю. Однажды мне довелось путешествовать вместе с ним. Правда, случилось это очень давно, когда я был совсем еще глупым и зеленым юнцом.
Грейс стиснула зубы. Это не смешно, Грейс! Это совсем не смешно!
— Конечно, он меня вряд ли вспомнит, — продолжал рыцарь. — Скорее всего взглянет, как на пустое место, и пошлет куда-нибудь подальше, но с моей стороны было бы невежливо не попытаться.
Эйрин, словно не слыша его слов, все еще взирала на Даржа с каким-то благоговейным страхом. А рыцарь тем временем уверенным шагом направился к путешественникам. Дамы потянулись за ним. Когда они приблизились к возвышению, лорд Олрейн как раз закончил переговоры и раскланивался.
— Я сейчас же распоряжусь, чтобы для вас, миледи, и для вас, милорд, подготовили помещение. А вам, лорд Бельтан, полагаю, придутся по душе ваши прежние покои.
— Мы благодарим вас, лорд Олрейн, — присела в реверансе леди Мелия.
Достопочтенный сенешаль попрощался и заспешил к выходу, а Грейс снова принялась изучать новоприбывших. С Бельтаном все было ясно: в его жилах текла королевская кровь, и Олрейн, естественно, относился к нему с подчеркнутым уважением. Но и к Мелии с Фолкеном сенешаль обращался с той же почтительностью, из чего следовал вывод, что оба они — весьма важные персоны, хотя их ранг и положение пока оставались для нее загадкой. Слуга же — Грейс только сейчас обратила внимание на его очки в проволочной оправе, что тоже показалось ей необычным, — вел себя как-то странно. Насупившись и сгорбившись, он развлекался тем, что пинал разбросанную по полу солому заляпанными грязью сапогами и не проявлял ни малейшего намерения заняться нуждами хозяев.
— Ой, мамочки! — пискнула Эйрин, прижав руку к груди. Грейс заглянула в испуганные глаза баронессы.
— Успокойся, Эйрин. Скажи лучше, кто приехал?
— Кажется, я догадываюсь, — задумчиво произнес Дарж, проводив взглядом королевский эскорт.
Грейс вопросительно посмотрела на рыцаря, но тот покачал головой и жестом указал на открытые двери:
— Лучше один раз увидеть. Прошу вас, миледи.
Она первой переступила порог. Эйрин и Дарж последовали за ней.
Новоприбывших было четверо. Это сразу бросилось в глаза Грейс, которая ожидала увидеть лишь одного. Они стояли кучкой в дальнем конце зала, о чем-то совещаясь с лордом Олрейном. Грейс сразу подумала, что ей еще ни разу не доводилось встречать более пестрой компании.
Говорил в основном высокий мужчина с посеребренными сединой черными волосами и волчьей физиономией, одетый в голубой плащ, такой же выцветший и потускневший, как глаза его обладателя. Рядом с ним стояла женщина, чьи волосы были еще темнее, чем у короля Бореаса. Грейс не сомневалась, что лорд Олрейн без труда распознает в ней королевскую кровь. Хотя наряд ее не блистал роскошью и нес на себе следы долгих странствий, гордая осанка и уверенные манеры говорили о том, что эта женщина рождена повелевать, а не повиноваться. Кожа ее отливала медью, глаза светились желтым блеском полированного янтаря.
По левую руку от музыканта стоял рыцарь. Высокий, жилистый, широкоплечий, облаченный в кольчугу и вооруженный длинным мечом в ножнах. Его редеющие светлые волосы ниспадали до плеч. Четвертый и последний в этой стран-ной компании держался сзади и вообще как-то выпадал из привычных рамок. Он тоже был высок, хотя заметно уступал ростом рыцарю да еще постоянно сутулился. Судя по его поношенной одежде (явно с чужого плеча), нечесаным волосам и бороде и угрюмому, настороженному взгляду, Грейс пришла к заключению, что этот малый, по всей видимости, выполняет обязанности слуги. Эйрин наклонилась к ней и прошептала на ухо:
— Смотри, это королевский племянник!
— Который? — автоматически спросила Грейс, хотя уже догадалась, каким будет ответ. Ястребиный нос и хищный профиль говорили сами за себя. И хотя рыцарь был столь же ярко выраженным блондином, как Бореас — брюнетом, и значительно уступал королю внешней привлекательностью, несомненного сходства между ними не заметил бы только слепой.
— Белокурый, тот, что слева, — ответила баронесса. — Его зовут Бельтан. Я была еще совсем девчонкой, когда видела его в последний раз. Он все такой же высокий, как раньше. Только волос поубавилось, а шрамов прибавилось. Бельтан — бастард старшего брата Бореаса, Бельдреаса, предыдущего короля Кейлавана.
Грейс поразило, с каким невозмутимым спокойствием произносит слово «бастард» ее юная подруга. С другой стороны, в этом мире кровь и наследственность шли рука об руку с силой и властью, так что, вероятно, для баронессы и самого Бельтана этот термин вовсе не являлся оскорбительным и заключал всего лишь констатацию факта.
— А что случилось с Бельдреасом? — спросила она.
Обычно веселое и жизнерадостное личико Эйрин опечалилось.
— Он был убит семь лет назад вот в этом самом зале. После его смерти в Кейлаване начался разброд, потому что непонятно было, кому достанется трон. Его мог занять Бельтан, несмотря на его статус незаконнорожденного принца, но он поклялся Ватрисом, что не успокоится, пока не отыщет и не покарает убийцу отца. В результате королем стал младший брат, Бореас.
Грейс еще раз пригляделась к светловолосому рыцарю. Его высокий лоб пересекали многочисленные складки — слишком глубокие для человека, который никак не мог быть старше нее.
— Он отыскал? Убийцу отца, я имею в виду?
— Еще нет. Но я слышала, что он до сих пор занят поисками.
Грейс покачала головой. Ну почему, почему живые так тяжело забывают мертвых? Я уверена, что у мертвых с этим нет никаких проблем! Впрочем, высказать свою крамольную мысль вслух она не решилась и вместо этого спросила:
— А кто остальные?
— Тот темноволосый с лютней — странствующий бард Фолкен Черная Рука. Рядом с ним леди Мелия. Я никогда их раньше не видела, но слышала о них немало.
Грейс хотела было уточнить, что именно слышала Эйрин, но в этот момент почувствовала легкое прикосновение к руке.
— Идемте со мной, — сказал Дарж.
— Куда? — растерялась Грейс, совсем позабывшая о присутствии эмбарца.
— Я хочу познакомить вас с Фолкеном. Эйрин аж рот разинула от удивления:
— Дарж! Неужели вы знаете Сурового Барда? Тот кивнул:
— Знаю. Однажды мне довелось путешествовать вместе с ним. Правда, случилось это очень давно, когда я был совсем еще глупым и зеленым юнцом.
Грейс стиснула зубы. Это не смешно, Грейс! Это совсем не смешно!
— Конечно, он меня вряд ли вспомнит, — продолжал рыцарь. — Скорее всего взглянет, как на пустое место, и пошлет куда-нибудь подальше, но с моей стороны было бы невежливо не попытаться.
Эйрин, словно не слыша его слов, все еще взирала на Даржа с каким-то благоговейным страхом. А рыцарь тем временем уверенным шагом направился к путешественникам. Дамы потянулись за ним. Когда они приблизились к возвышению, лорд Олрейн как раз закончил переговоры и раскланивался.
— Я сейчас же распоряжусь, чтобы для вас, миледи, и для вас, милорд, подготовили помещение. А вам, лорд Бельтан, полагаю, придутся по душе ваши прежние покои.
— Мы благодарим вас, лорд Олрейн, — присела в реверансе леди Мелия.
Достопочтенный сенешаль попрощался и заспешил к выходу, а Грейс снова принялась изучать новоприбывших. С Бельтаном все было ясно: в его жилах текла королевская кровь, и Олрейн, естественно, относился к нему с подчеркнутым уважением. Но и к Мелии с Фолкеном сенешаль обращался с той же почтительностью, из чего следовал вывод, что оба они — весьма важные персоны, хотя их ранг и положение пока оставались для нее загадкой. Слуга же — Грейс только сейчас обратила внимание на его очки в проволочной оправе, что тоже показалось ей необычным, — вел себя как-то странно. Насупившись и сгорбившись, он развлекался тем, что пинал разбросанную по полу солому заляпанными грязью сапогами и не проявлял ни малейшего намерения заняться нуждами хозяев.