Евтушенко Алексей Анатольевич. Солдаты Вечности

   – Да, запашок от него шел не самый свежий, – сказала Марта. – Но не думаю, что мы пахли бы лучше, шляясь столько времени по лесам без мыла и горячей воды.
   – А чем мы его будем кормить? – засомневался я. – Выглядит-то он как человек, но мало ли какие могут быть особенности?
   – Мы ели мясо здешних животных, – напомнил Влад. – И с нами все было в порядке. Если нам подходит его пища, то и ему подойдет наша.
   – К тому же Ольга с самого начала угостила его парочкой бутербродов с ветчиной, – добавила Марта. – Ну, чтобы укрепить доверие. Бутерброды были немаленькие.
   – И как? – поинтересовался я.
   – Слопал за милую душу.
   – Восхитительно. Как всегда, я обо всем узнаю последним. Похоже, это превращается в традицию.
   – Ты был очень занят с пленным киркхуркхом, – пожала плечами Марта. – Мы не решились тебя беспокоить по таким пустякам. К тому же бутерброды и правда очень помогли. Сначала накормить, потом разговаривать. Универсальный закон гостеприимства.
   Я только вздохнул и был вынужден признать, что она права – контролировать нужно лишь то, что ты можешь контролировать. А все остальное пусть идет своим чередом. К тому же действительно риск отравить гостя в данном случае неизмеримо меньше риска крепко его обидеть.
   – Ни разу в жизни не сидел за одним столом с настоящим первобытным человеком, – сказал Женька. – Интересно, он умеет пользоваться салфеткой?
   Собрались, как всегда, в кают-компании.
   Свема поместили между Олей Ефремовой – она уже выучила полтора десятка самых необходимых слов на его языке – и Никитой, с которым у Свема в силу известных обстоятельств с самого начала установились отношения, близкие к приятельским. Напротив же усадили Машу, чтобы она время от времени ободряла гостя своей очаровательной улыбкой, излучая при этом спокойствие и доброжелательность.
   – Он ведь тебя спас, – объяснила Оля. – А значит, испытывает к тебе особые чувства.
   – Что значит – особые? – насторожилась Маша.
   – Значит, не такие, как к остальным, – туманно ответила «щупач». – Не переживай, ему сейчас не до удовлетворения своей природной сексуальности – слишком ошеломлен.
   – Спасибо, утешила! – фыркнула Маша, но села там, где попросили, и в одобрительно-доброжелательных улыбках гостю не отказывала.
   Впрочем, если за этим ужином искренние одобрение с доброжелательностью Свему и были нужны, то мы этого не заметили. Наш первобытный друг обладал отменным аппетитом и, похоже, совершенно не страдал ложной стеснительностью.
   Наблюдать за ним было одно удовольствие. Похоже, такой столовый прибор, как ложка, был ему знаком, потому что пользовался он ею весьма умело, уплетая гарнир и салат, а мясо и хлеб смело, но аккуратно брал руками. При этом быстро понял, наблюдая за нами, для чего нужны салфетки, и не чавкал, хотя ел быстро и много.
   Удивил он нас после ужина.
   Предложить Свему чаю мы не решились – неизвестно, как на его организм подействует кофеин (из этих же соображений мы отказались за ужином от вина), поэтому обошлись ягодным морсом. Этого напитка наш гость употребил во время и после еды, как мне показалось, не меньше литра. После чего звучно рыгнул, встал, поблагодарил всех за обильную вкусную пищу и питье (Оля перевела его слова как «благодарю, ваша еда приятна, и ее много») и прямиком направился к ближайшему дивану. На каковой немедленно улегся и тут же уснул.
   – Вот это да, – прокомментировал Женька. – Поел – и спать. Даже завидно. Я так давно разучился.
   – Что ты хочешь, – сказала Маша. – Дитя природы. Он наверняка встает рано утром. Поэтому рано и ложится.
   – Не то что мы, городские совы, – добавила Оля. – Но меня радует, что он так спокойно уснул в нашем присутствии.
   – Доверяет, значит? – догадался Влад.
   – Именно.
   – Он нам доверяет – это ладно, – сказал я. – А мы ему можем доверять?
   – Ты меня спрашиваешь? – удивилась Ефремова.
   – Кого же еще мне спрашивать? Вы с Никитой с ним общались последние часы. Мнение Никиты меня тоже очень интересует, но в первую очередь – твое. Ты ведь у нас «щупач» как-никак.
   – Ты, главное, «щупача» со специалистом по психологии человека первобытнообщинного строя не путай, – посоветовала Оля. – Избежишь лишних разочарований.
   – А что, есть и такие? – удивился я. – Хотя, да. Если на Земле до сих пор кое-где существуют первобытнообщинные племена, то должны быть и специалисты по их психологии. Но, в любом случае, таковых среди нас не имеется. А ты психологию изучала специально. К тому же, как верно было замечено, профессиональный «щупач». То есть человек, чья чувственная, а также интуитивная сфера восприятия развита во много раз лучше, нежели у обычных людей. Так что прошу высказать свое мнение. Можем мы ему доверять или нет?
   – Доверие – штука растяжимая, – заметил Влад.
   – Разумеется, в первую очередь меня интересует наша безопасность, – сказал я. – При этом не хуже вас понимаю, что вся любовь со Свемом и его племенем у нас еще впереди. Или нелюбовь. Это уж как получится.
   – Если ты о том, не перережет ли он нам во сне глотки, чтобы захватить Пирамиду для своего племени, – сказала Оля, – то это вряд ли. Мы в его восприятии если и не боги, то высшие и неприкосновенные существа – точно.
   – Уже хорошо, спасибо, – поблагодарил я. – Значит, надо постараться оставаться для него таковыми как можно дольше.
   – Вот, кстати, еще заботушка на нашу голову, – вздохнула Марта. – С местными возиться. Теперь ведь отвязаться от них вряд ли получится. Высшие существа – это большая ответственность.
   – Не преувеличивай, – сказал Влад. – Тут все от нас зависит. И от той дистанции, на которую мы готовы их подпустить. Я не только расстояние в километрах имею в виду, – добавил он.
   – Это ясно, – сказал Никита. – И описывается одной пословицей.
   – Кто везет, на том и едут? – догадался Женька.
   – Ага.
   – В крайнем случае, опустим Пирамиду снова на дно озера, и нет нас, – сказала Маша. – Останемся лишь в песнях и легендах.
   – Глупо это как-то – на дне сидеть, прятаться, – высказался Женька. – Пусть лучше видят и боятся.
   – Лучше – уважают, – сказал Влад. – Хотя страх более действенный инструмент, признаю. Особенно страх, который рождает не тупое подчинение, а именно уважение.
   – Не знаю, как вам, – сказал я, – а мне нянькой быть неохота. Пусть сами растут. Тем более мы прекрасно знаем, что насильственный прогресс невозможен.
   – Верно, – согласился Влад. – Те, кого за уши тащат в будущее, или остаются без ушей, или потом, когда уши отпускают, немедленно возвращаются в исходное состояние.
   – А интересно было бы попробовать! – мечтательно провозгласил Женька. – Для начала научить их плавить железо, потом дать письменность и колесо… Или сначала колесо, а потом письменность? Неважно. В общем, обучить зачаткам, так сказать. А дальше пусть сами.
   – Можно подумать, что ты умеешь плавить железо, – хмыкнул Никита.
   – Э-э… ну, железом ты бы мог заняться, – нашелся Аничкин. – И колесом. А я, так и быть, возьму на себя письменность. Это самое трудное, согласись.
   – Класс! – восхитилась Маша. – Мы же, девушки, возьмем на себя ткачество, да?
   – Отличная мысль, – согласился Женька.
   – И животноводство! – обрадовался Влад.
   Я расхохотался, оценив уместность цитаты.
   Некоторое время мы весело играли в эту игру, распределяя между собой обязанности древнегреческих богов, но быстро поняли, что нас слишком мало.
   – Все та же проблема, – вздохнул Женька. – По-любому нужна мощная команда. Вы, кстати, так и не успели нам рассказать, что творится дома.
   Я вкратце поведал.
   – Печально, – констатировал Влад. – Значит, на коллег рассчитывать не приходится.
   – Ну отчего же, – возразила Оля. – На меня рассчитывать можно.
   – Ты исключение. А нас интересует правило.
   – В конце концов, не только в России есть Стражники, – заметил Женька.
   – Ты предлагаешь к этому делу подключить американцев? – картинно приподнял бровь Влад.
   – Ну зачем обязательно американцев?…
   – Китайцы в этом смысле еще хуже, – сказал я. – У них язык сложный, и вообще…
   – Не наш тип мышления, – подсказал Влад.
   – Вот именно, – кивнул я. – Хотя дело не в этом.
   – А в чем? – задиристо спросил Аничкин. – Почему бы такой… такому удивительному артефакту, как Пирамида, не принадлежать всем людям Земли?
   – У меня, если честно, тот же вопрос, – сказала Маша.
   – Вы, главное, о моей Земле тоже не забывайте, ага? – напомнила Марта.
   – Не забудем, – пообещал я. – Напротив, я только и делаю, что думаю об Альтерре. Но к ней мы еще вернемся. А пока, чувствую, надо, что называется, расставить точки над «i».
   – Во избежание, – добавил Влад.
   – Вы, ребята, вроде бы уже не маленькие, – сказал Никита, обращаясь к Жене и Маше, – а рассуждаете как дети.
   – Одну минуту, – поднял руку Женька. – Есть такой материк Антарктида, так?
   – И что?
   – А то, что он принадлежит всему человечеству. Никто им не владеет. Почему то же самое не может быть с нашей Пирамидой?
   – Либерал, – фыркнул Никита. – Либерал и мечтатель. Беспочвенный.
   – Не знаю, как у вас, – сказала Марта, – а у нас Антарктида поделена между несколькими странами. Куда, между прочим, входят и Россия, и Сибирь Казачья.
   – Тоже вариант, – сказал Влад. – Но не для нашего случая.
   – Почему? – упрямо спросил Женька.
   Мы с Владом переглянулись и вздохнули.
   – Позволь, я попробую объяснить? – предложил Борисов.
   – Валяй, – разрешил я.
   – Я постараюсь коротко, – пообещал Влад. – Ответьте мне, Женя и Маша, на один вопрос. Как вы думаете, почему именно мы, русские Стражники Внезеркалья и Патрульные Реальностей, оказались здесь, в Пирамиде? Не американцы, не китайцы, индийцы или японцы, не европейцы, не латиноамериканцы, не африканцы, наконец, – хотя в Африке практически нет Стражи как таковой, – а мы.
   – Полагаю, этот вопрос надо задать Оскару, – ответил Аничкин. – И мне даже странно, что мы до сих пор его не задали.
   – Отчего же, – сказал Влад. – Я задавал. Точнее, мы с Мартином.
   – И что же он вам ответил? – По Женьке было видно, что он уже и сам не рад, что ввязался в эту дискуссию. – Хотя странно, что мы об этом ничего не знаем.
   – Ничего странного, – сказал я. – Всему свое время. Вот сейчас оно и пришло.
   – Так вот, – продолжил Влад, – мы действительно были выбраны не случайно. Так же, как и киркхуркхи, между прочим. Наши пятиглазые «друзья» тоже на своей планете не единой дружной семьей живут. И те, с кем мы имели и продолжаем иметь дело, граждане мощной империи, существующей на их планете уже около двух сотен лет, по нашему счету.
   – Понятно, – пробормотал Женька. Видимо? для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.
   – Думаю, еще не до конца, – сказал Борисов. – То есть понять ты, может, и понял, но не осознал. Прежде чем открыть проход именно нам, Оскар тщательно проанализировал общую ситуацию с положением на обеих Землях. При этом используя всю мощь компьютерного разума самой Пирамиды.
   – А разве у Пирамиды свой разум? – спросила Маша. – Первый раз слышу.
   – Ну, это скорее метафора, – успокоил Влад. – Хотя в какой-то мере Центральный Мозг, или компьютер Пирамиды, можно назвать разумом. Он даже обладает подобием свободы воли.
   – В отведенных ему рамках, – промолвил Никита. – Я заметил. Или, точнее, об этом подозревал.
   – И мне ничего не сказал! – возмутился Евгений.
   – Так ведь подозрения – не уверенность, – парировал Веденеев. – Ты у нас личность впечатлительная, решил зря тебя не волновать. До поры.
   – Зато уж сегодня, я гляжу, у нас вечер сплошных волнений, – сказал Женька. – И к какому же выводу пришел Оскар?
   – Ответ – мы сами, – улыбнулся Влад. – Он пришел к выводу, что русская Стража и Патруль лучше всего подходят на роль хозяев Пирамиды. Если не считать имперцев-киркхуркхов, понятно. Но их мы победили. То есть, как выяснилось, не совсем, но в окончательной победе лично я не сомневаюсь.
   – И почему же все-таки именно мы? – осведомилась Маша.
   – Возможно, это прозвучит банально, но все дело, как я понял, в нашей ментальности.
   – Скажи еще – в русском характере! – воскликнул Женька.
   – Если угодно, – согласился Влад. – По мнению Оскара, мы единственные, кто с наибольшей вероятностью не станет использовать Пирамиду во вред другим ради сомнительной пользы для себя, любимых.
   – Я прямо загордилась, – сообщила Маша. – Россия – надежда Вселенной. Круто.
   – Не Россия, – сказал я. – Пока только мы. Мы с вами. И только от нас зависит, станет Пирамида действительно объединяющим фактором для Вселенной или, напротив, за право обладания ею вспыхнет такая кровавая заваруха, что свет не видывал.
   – Заваруха уже началась, – напомнила Марта. – Четыреста с лишним вооруженных киркхуркхов на подходе, если вы не забыли. И они сюда идут не с дарами дружбы и цветами любви.
   – У тебя, Жень, богатое воображение, – сказал Никита. – И ты, Маш, его отсутствием не страдаешь, насколько я знаю. Вы просто на минуточку представьте, что начнется на Земле и Альтерре, если мы во всеуслышание объявим о существовании Пирамиды. Одна ее способность лечить и продлевать жизнь чего стоит.
   – А заодно и о Внезеркалье как таковом, – добавил Влад. – Почему-то мне приходится все время напоминать, что ни в одной стране официально ни Стражи, ни Патруля, ни аналогичных ей организаций не существует. Обыватели об этом ничего не знают. И, как ни странно, знать не хотят. Меньше знаешь – лучше спишь. Спать же обыватель любил во все времена, а в наши – особенно. Спать или грезить наяву. Да и власть, в подавляющем своем большинстве, тоже о нас не знает, но уже по иным причинам.
   – Я помню, – вздохнул Женька. – И понимаю. А также приношу свои извинения за несвоевременные сомнения. Ну вот, опять в рифму.
   – Извиняться не за что, – сказал я. – Если вопрос возник, его необходимо было прояснить. Надеюсь, мы это сделали. Маша, ты как считаешь?
   – Я удовлетворена, – важно заявила Маша. И тут же, не удержавшись, прыснула: – Какие вы все серьезные все-таки, сил нет.
   – Ну-ну, Маш, не меняй окраску, – добродушно заметил Никита. – Ты без шуток спросила, мы серьезно ответили.
   – Что касается меня, – сказала Марта, – то я бы тоже хотела получить ответ на вопрос, который мне кажется вполне своевременным.
   – Когда мы наконец выпьем по рюмке коньяка? – предположил Влад. – Хороший вопрос после трудного дня. Я бы не отказался.
   – Мужчины… – вздохнула Марта. – Защитники. А ведь я намекала не далее как пару минут назад. Пока мы здесь сидим и вырабатываем вселенскую стратегию, конкретные тактические задачи буквально вопиют о том, чтобы мы уделили им хоть каплю нашего внимания.
   – Лихо завернула, – одобрил Влад. – Ты, конечно, имеешь в виду четыреста вооруженных до зубов киркхуркхов-урукхаев, которые приближаются к стенам нашей твердыни с самыми негуманными целями? Да, это и правда важная тема. И мы ее непременно обсудим. Но сначала – коньяк. Никто не возражает?
   Возражений не последовало.
   Борисов поднялся и направился к окну доставки.

Глава 15

   Почему они не нападают?
   Этот вопрос не давал покоя Верховному со второй половины вчерашнего дня, когда он понял, что их обнаружили. Для осознания данного неприятного факта не нужно было обладать какими-то особыми аналитическими способностями. Хватило трех подряд донесений командира передового дозора.
   Первое (и единственное воодушевляющее) было о том, что дозорный Рийм Туур заметил и сбил воздушную разведчицу двуглазых.
   Второе – что связь с дозорным Риймом Тууром прервана.
   И в третьем, самом неприятном, сообщалось о смерти двух дозорных, отправленных на поиски тела воздушной разведчицы. А также о том, что в небе были замечены какие-то летающие механизмы небольших размеров. Один из них был уничтожен, но остальные, набрав высоту, стали недосягаемы для огня, а затем и вовсе пропали из виду.
   С большой долей вероятности можно было предположить, что эти летающие автоматы тоже были своеобразными разведчиками, которые с помощью миниатюрных телекамер передавали своим живым хозяевам все, что «видели» на земле. То есть просто-таки необходимо было предположить, что противник не только знает местоположение, но и приблизительную (а может, и точную) численность киркхуркхов. И дело не только в летающих автоматах. В конце концов, одной Небесной Глуби известно, какова разрешающая и сканирующая способность их приборов – есть шанс, что с большой высоты они не могут ничего разглядеть, или вообще запас их лёта весьма ограничен. Нет, дело в двоих погибших дозорных и одном пропавшем.
   При этом наибольшую тревогу у Верховного вызвал не сам факт гибели дозорных (на войне, как на войне!), а то, каким образом они были умерщвлены.
   Ножом в горло.
   Не выстрелами из плазменных ружей, которые достались двуглазым в виде трофея, и даже не из пулевого их примитивного оружия, – ножом!
   То есть получается, что кто-то очень ловкий и сильный выследил дозорных (ветеранов, прошедших серьезную подготовку и участвовавших не в одной военной кампании в составе имперского десанта!) и хладнокровно их зарезал. Как скот на бойне. Хуже новости трудно вообразить. Особенно с учетом того, что еще один дозорный, этот самый Рийм Туур, который сбил воздушную разведчицу, а затем исчез, с большой долей вероятности жив и находится в плену. На месте противника он, Верховный, поступил бы так же – двоих убил, а третьего взял в качестве «языка». Тут, правда, возникает закономерный вопрос о том, зачем нужен «язык», если ты не знаешь языка, на котором он говорит, но… В конце концов, неизвестно, какими техническими средствами обладает противник – очень может быть, что есть и такие, которые позволяют быстро овладеть речью киркхуркхов. Но если это так, – а предположить иное значило бы проявить преступную халатность, – то вывод может быть только один: противник знает о них все. Потому что заставить говорить можно любого.
   Но почему тогда они все-таки не нападают? У них мало сил? Или все-таки недостаточно разведданных (в том случае, например, если Рийм Туур все-таки погиб или они не смогли вытянуть из него сведения)? Или это элементарное заманивание в ловушку?
   А может быть, все гораздо проще – двуглазые настолько уверены в своем превосходстве, что им и нападать не надо? Знай сиди и спокойно жди, когда враг сам подойдет вплотную и обломает зубы о неприступную твердыню… Неприятная мысль, что и говорить. Ее уравновешивают лишь знание и опыт, которые заявляют в один голос: неприступных крепостей не бывает. Бывают лишь глупые, трусливые или, наоборот, чересчур самоуверенные полководцы.
   Еще бывает слишком мало войск и оружия.
   А также времени.
   Собственно, время – основной фактор. Когда его в достатке, то и остальные проблемы можно решить. Глупца, труса или бахвала заменить на умного храбреца, а количество войск и оружия увеличить до необходимого, наладив снабжение… Да, все это верно. Но лишь в условиях обычных боевых действий. Здесь же можно рассчитывать лишь на то, что для решения поставленной задачи он в должной мере умен и храбр, а четыреста его отборных солдат вполне достаточно для взятия любой, самой неприступной, крепости. И что это значит в практическом смысле? Только одно. Необходимо как можно быстрее двигаться к цели. До нее осталось уже совсем немного. Плохо, что пришлось отказаться от водного пути, уж больно удобен. Но на реке они как на ладони, и давать противнику лишний шанс не следует. Через лес медленнее, но надежнее, а боевое охранение он усилил. Вряд ли теперь к ним можно подобраться незамеченными – все знают, что случилось с тремя передовыми дозорными, и максимально бдительны. То есть на это можно надеяться. Что ж, надежда не самый плохой союзник. Особенно когда на других рассчитывать не приходится.
 
   – Кр-расавцы! – восхищенно констатировал Женька, оглядывая застывший строй из десятка боевых роботов. – Чувствую себя Урфином Джюсом на заре карьеры.
   – Урфин Джюс плохо кончил, – напомнил я.
   – Поэтому и на заре, – ухмыльнулся Аничкин.
   Сорок минут назад, как только взошло солнце, мы вывели отделение этих машин-убийц на выдвижную платформу перед главным входом в Пирамиду – убедиться для начала, что они подчиняются элементарным командам человека. Вчера вечером было принято совместное решение, что на всякий случай перепрограммировать их на русский язык все же стоит, и Центральному Мозгу Пирамиды (сокращенно ЦМП, или Циля Марковна Перпельпихтер) была поставлена соответствующая задача. С самой постановкой задачи пришлось около двух часов повозиться – мы еще не очень хорошо умели общаться с этим сверхкомпьютером, больше полагаясь на помощь Оскара, – но в конце концов справились. Да и некуда было деваться – Оскар до сих пор так и не появился, и полагаться мы могли только на себя.
   И вот к пяти часам утра чуть грассирующее женское контральто, которым отчего-то предпочитал разговаривать ЦМП (отсюда и Циля Марковна Перпельпихтер – Женька, давший компьютеру это имя, божился, что голос один в один напоминает ему голос строгой математички в старших классах его школы, которую именно так и звали: «Прям оторопь берет, честное слово. Иногда мне кажется, что это Циля Марковна и есть!»), сообщило через постоянно включенный терминал в моей спальне, что задача выполнена – все триста боевых роботов активированы и находятся в полном нашем распоряжении.
   Но даже при поверхностном знакомстве с их тактико-техническими характеристиками стало понятно, что натравливать всех триста этих механических и вооруженных смертоносным оружием (управляемые ракеты, пулемет, боевой лазер) солдат на живых киркхуркхов – явный перебор. Очень быстро выяснилось, что на самом деле крови врага особо никто не жаждет.
   – Вот если бы они меня убили, – сказала Маша, – другое дело. А так… Я их прощаю. В конце концов, они думают, что находятся в своем праве.
   – Как это? – удивился Никита. – Они, между прочим, нам проиграли по всем статьям. Или ты забыла?
   – Все я помню, – вздохнула Маша. – Но ведь они понятия не имели, что Оскар устроил тут нечто вроде боя гладиаторов – кто победит, тот и владеет Пирамидой. Вот и решили взять реванш. Можно подумать, мы иначе бы поступили, окажись на их месте.
   – Не дай бог, – поежился Никита.
   – Класс! – восхитился Женька. – Теперь еще скажи, что если б они имели понятие о затее Оскара, то нипочем бы сюда не сунулись. Типа, чтоб по-честному.
   – Откуда ж мне знать? – удивилась Маша. – Может, и не сунулись бы.
   – Маша, я тебя люблю, – с непередаваемым выражением призналась Марта.
   – Только стокгольмского синдрома нам тут не хватало, – буркнул Влад.
   – Что такое стокгольмский синдром? – поинтересовалась Марта.
   – Это когда жертва жалеет своих мучителей и даже симпатизирует им, – объяснил я.
   – Ясно. У нас он иначе называется. Забыла сейчас как.
   – Меня никто не мучил, – сказала Маша. – Стреляли – да, было. Но и только. И не симпатии это вовсе. Я что, извращенка, по-вашему?
   – Ты, главное, не переживай, – подмигнул Женька. – Я люблю извращенок. Они меня возбуждают.
   – Да ну вас! – надулась Маша.
   – Маш, ты не обижайся, – сказал я. – Никто твоих киркхуркхов убивать не собирается. Во всяком случае, всех.
   – Они не мои!!
   – Два-три десятка, не больше, – заверил Никита. – От силы пять.
   – Это мало, – не согласился Женька. – Но в полторы сотни, думаю, уложимся.
   – Две с половиной, – кровожадно заявила Марта. – На меньше я не согласна.
   Маша оглядела нас круглыми глазами. Оля не выдержала и прыснула. Мы рассмеялись.
   – Тьфу на вас! – сказала Маша, подумала, улыбнулась и добавила: – Один-ноль в вашу пользу. Но я отыграюсь. Обещаю.
   Легли мы поздно, встали рано, но в целом, несмотря на трудный вчерашний день, я чувствовал себя на удивление бодро. О чем и сообщил товарищам.
   – Я вообще заметил, что сплю здесь меньше, а высыпаюсь лучше, – сообщил Влад. – Но, возможно, это виновата молодость. Хотя нет, ерунду говорю. В молодости я, помнится, дрых как сурок.
   – И я это же заметил, – сказал Никита.
   – Пожалуй, и я тоже, – подтвердил Женька.
   – Это Пирамида, – сказала Марта.
   И ТАК она это сказала, что мне, да и всем стало ясно – родилась первая наша поговорка в новом мире. С тех пор мы часто произносили эту фразу. Бросил – «это Пирамида», и вопрос считался исчерпанным. Если, разумеется, не требовал, чтобы с ним все-таки разобрались более глубоко.
   Следующие пять минут Женька с явным наслаждением командовал отделением роботов, заставляя их маршировать по платформе и строиться в колонны и шеренги. Роботы подчинялись безукоризненно. Пора было переходить к следующему этапу – проверить, как они владеют оружием.
   И тут меня посетила мысль.
   Час назад мы решили, что после испытаний оставим этот десяток в засаде на пути киркхуркхов. В паре километров от берега озера, в лесу. По нашим расчетам, пятиглазые должны были подойти к озеру в районе двенадцати-двух часов дня (с учетом того, что они шли через лес вдоль реки всю ночь, не останавливаясь). Небольшое боестолкновение с энным количеством потерь в живой силе должно было показать киркхуркхам бесполезность всех их притязаний. После можно было приступить к переговорам. Однако… То ли вчерашний разговор с Машей так подействовал, то ли утро родилось каким-то особенно свежим и прекрасным, но я понял, что проливать чью бы то ни было кровь без особой необходимости мне не хочется. Совершенно. Значит, надо попробовать иначе. А как? Парламентер. Но своего посылать слишком рискованно. Кто знает, что взбредет киркхуркхам в их пятиглазые головы – пристрелят еще сгоряча и по дурости. Или из жестокости, что в данном случае будет уже совершенно не важно. Тогда что? Послать им навстречу одного робота, запрограммировав его на переговоры с нашей помощью? Хм, теоретически и даже практически это возможно. Но вряд ли окажет нужное действие. Машина, она и есть машина. Особенно машина-убийца. Нет ей полного доверия. Еще переклинит в самый неподходящий момент, начнет палить во все подряд…