Фауст Джо. Сущность зла

   Мэй ответил учтивым поклоном.
   - Вообще-то я надеялся, что вы окажетесь более сговорчивым и внемлите доводам рассудка, но ваш ответ не стал для меня неожиданностью. Что ж, до встречи в зале суда, мистер Баррис. - Капитан развернулся и вышел за дверь.
   Вскинув голову, Баррис картинно расхохотался перед вахтером и охранником.
   - Нет, это же надо! Вы представляете? И вот так с каждым годом они становятся все наглее.
   После чего Баррис, как не в чем ни бывало, направился в свой офис.
   Но уже по пути им стала овладевать дрожь. Он знал, капитан ведет двойную игру. И пришел он недаром. У него не было больше никакого желания составлять на него судебный иск, как на мошенника, который доставил ему поддельные фиалы. Судебное разбирательство, о котором говорил капитан, может стать роковым для Корпорации "Сущность" - даже в случае если компания выиграет это дело - но, впрочем, совсем не это было целью визита хитроумного капитана.
   Коммерсант явно не собирался вести дела против компании, более того, он явно догадывался, что Арбор содержится здесь, на ее территории, и целью этого визита было лишь подтвердить свои предположения. И я, думал Баррис, как последний дурак, насмехался над ним и вел себя как марионетка в его руках. А нужно было просто назвать номер камеры - и все. Все еще дрожа, Баррис буквально заставил себя войти в кабинет и окоченело уселся за стол. Его никогда не переставало удивлять, как мгновенно и мимолетно улетучиваются чувства комфорта и совершенной безопасности. Всегда находится одна проклятая деталь, которая может в мгновение ока вывести из равновесия.
   Улыбка мало-помалу расцвела на его лице, пока он смотрел в стену, упершись взглядом.
   Да, всегда найдется пустяковина, которая может разрушить все. Но есть вещь, которую он вполне может держать под контролем.
   На что способен торговец? Одному великому Космосу ведомо, на что он способен. Если он пойдет по пути закона, то первым делом наймет адвоката, который составит в суд отношение о том, что Корпорация "Сущность" содержит заложников для медицинских экспериментов. Гонораром адвоката будет (если он согласится работать за процент) - крохотная сумма, которую могут присудить капитану в качестве награды за возвращение фиалов законному владельцу.
   К сожалению, большинство адвокатов, которые прислушаются к истории капитана, окажутся опытными судебными крючкотворами и сутяжниками. Увы, как это ни жаль, среди них окажутся и стряпчие, которые знают толк в своем деле и умеют манипулировать страхом общественности в свою пользу.
   Еще одно предчувствие, появившееся у Барриса в процессе общения с капитаном, - эти два мрачных типа. Которые, судя по внешнему виду, могли быть только наемниками.
   Законная или военная акция? На что решится капитан, и чего от него ждать? С какой стороны ожидать удара?
   Впрочем, это не имеет значения. Совершенно никакого.
   Ключик ко всему делу был Вильям Арбор. И если он, Баррис, сможет со спокойной совестью распахнуть двери компании перед судебными приставами, чтобы доказать, что никакого Арбора здесь нет и в помине, доказать остальное будет значительно легче. И легче добиться победы во встречном иске о клевете.
   В любом случае, время работает против капитана. Время ему нужно, чтобы найти адвоката, и то же самое время нужно, чтобы собрать команду штурмовиков для спасения дружка.
   Баррис посмотрел на небольшую коробочку на столе.
   - Телефон, - произнес он. - Соедините меня, пожалуйста, с доктором Мелроузом.
   - Минутку, - откликнулся аппарат.
   Спустя мгновение раздался щелчок, и другой голос ответил из коробки:
   - Мелроуз слушает.
   - Винсент, у нас тут появилась небольшая проблема. Я не смогу дать неделю времени на исследования, о которой мы говорили. Могу дать вам только три дня, начиная с этого момента. Если по истечении срока вам не удастся ничего достигнуть и если не произойдет ощутимых сдвигов, мы вынуждены будем прибегнуть к жесткому медикаментозному режиму.
   - Понимаю, - отозвался Мелроуз. - Так что же все-таки случилось?
   "В самом деле, - подумал Баррис. - Ничего особенного. Вселенная вон какая большая. И люди исчезают в ней в любой момент, постоянно пропадают люди. В такой-то громадине".
   2
   Мэй прошел сквозь моросящий ливень за полосу асфальтобетона, ведущую за ворота. За его спиной на другой стороне улицы у обочины остался фургон, вставший здесь, по всему видно, на долгую стоянку. Как только поток транспорта понемногу пошел на убыль, он пересек бульвар и направился к задним дверям фургона.
   - Ну? - спросил Вонн, когда Мэй опустился рядом на пол.
   - Порядок, он у них, - сказал Мэй. - Баррис чуть не умолял, чтобы я обобрал его в суде. Разумеется, он не пошел бы на это, если бы не знал, что коронный свидетель по этому делу у них в руках.
   - Вы правы, мистер Мэй, - заметил Винтерс, выстукивая ладонями по рулю.
   - Остается один вопрос - как вытащить его оттуда.
   - Я знаю ваше отношение к прямым и непосредственным действиям, - но это единственный путь, который видится в данной ситуации.
   - Думаю, мистер Вонн прав, - сказал Винтерс. - Нам надо пробраться туда и вышвырнуть их.
   Мэй посмотрел на великана.
   - Похоже, тебе лучше работать вышибалой в баре.
   - У нас все получится, Мэй, - вступился Вонн за напарника. - Я найду нужных людей. Мы соберем десять наемников, дай неделю сроку.
   - У нас нет недели, о которой ты просишь, - бесстрастно ответил Мэй.
   - Но и в суде ты тоже ничего не добьешься! - закричал Вонн. - Твой законный путь ни к чему не приведет.
   - Знаю, - повысил голос Мэй, пытаясь перекричать наемника. - Я сам прошел через такую же ненависть, которой ты сейчас одержим. Но не думаю, что Герцог оценит наш порыв. И если бы он сам был на нашем месте, выручая кого-то из нас, то уж, наверное, отыскал бы путь похитрее.
   - Мэй прав, - заметил Винтерс. - Должен быть другой путь. Только мы его еще не нащупали.
   - Добиваться чего-то законными методами, - сказал Вонн, - слишком долго. Это займет несколько месяцев. А может, и лет. Пока мы будем выковыривать Герцога оттуда, он станет уже подопытным овощем. У него останется сознания не больше, чем у помидора. Уж поверьте мне, я знаю, что такое медикаментозная атака. На курсах понижения агрессивности показывали.
   - Как ты умудрился туда попасть? - насторожился Мэй.
   - Очень просто. Как все попадают. За излишнюю жестокость на поле боя тебя могут упрятать в дурку недели на две, согласно контракту. Откуда, ты думаешь, отклонения у нашего малыша?
   Оба посмотрели на Винтерса.
   - Да-а, - сказал, наконец, Мэй. - Ну, так все же?..
   - Надо думать. Мэй покачал головой:
   - В любом случае, я не доверяю и закону. Ни один из способов пока не представляется мне выходом из положения. Ни судом, ни штурмом нам его оттуда не вытащить.
   - Ну и что же ты собираешься делать? Надеешься на сердечную перемену в натуре доброго мистера Барриса? Что вдруг у него в душе расцветут незабудки, и он просто так отдаст нам Герцога?
   - Может быть, и отдаст, - ответил Мэй, загадочно улыбаясь. Вонн открутил ручку окна и досадливо сплюнул на улицу.
   - Если есть во всей Вселенной вещь, через которую Баррис не переступит, то это - не Пятая Зона.
   - Я знаю, - отозвался Мэй. - И также знаю, что есть кое-что на свете, без чего любых денег будет недостаточно.
   - Конечно же, есть, - отозвался Вонн. - Сила.
   - Совершенно верно, - подтвердил Мэй. И мечтательно уставился на ветровое стекло. - Интересно, что поделывает завтра вечером Мэгги?
   3
   Герцог чувствовал себя точно во сне, и в некотором смысле он действительно был там. В сновидении. Он стоял посреди развалюхи-отеля и смотрел сквозь стены, дешевые бумажные обои, забрызганные чем-то темным. Медленно его взор опустился к фигуре на кровати, к двум огромным ранам размером с кулак и какой-то мотыге с тупым металлическим наконечником, зажатым в руке. Санитар осторожно выкручивал из рук оружие, стараясь не задеть лезвия. Наконец еще рывок - и мотыга упала на пол.
   Вошел еще один медработник с каталкой для морга, и оба совместными усилиями приступили к перекладыванию тела Томаса Фортунадо. Герцог отвернулся, предоставив им заниматься своей работой. Он думал, что Рей ждет его где-то в стороне, но, оказалось, она уже ушла. Диксон, как он заметил, тоже исчез из виду, и все оставшиеся в комнате занимались своими делами, как будто молодого тетранца здесь не было и в помине.
   Странно, подумал он. Сцена не казалась заранее намеченной и поданной со стороны, как встреча с Лей Бранд. Это было чем-то средним между сном и воспоминанием, на перекрестке памяти и бреда. Комната и запах смерти: все это давило подспудно на память. Возможно, это навеял человек из бара, сидевший над пустыми пивными бокалами. Он смеялся, говорил о том, что старине Томасу Фортунадо даже мертвому трудно расстаться со своей мотыгой.
   Герцог еще раз оглянулся на сцену. Что-то в ней было не так. Движения санитаров стали медленными, как у водолазов. Цвет понемногу растворялся, картина стала походить на выцветшую старую фотографию. Наконец все замерло и стало растворяться в воздухе, как дым от костра. Пятна крови, санитары, аляповатые обои - все исчезало бесследно. Остались только тело и кровать, окруженные каким-то смутным серым ореолом.
   Вот оно, понял Герцог. Конец. Подобно шоссе дороги Великой Пустыни, оставшейся там, далеко на Тетросе, носившей некогда столь гордое название, проехать которую до конца не удавалось никому. Как-то посреди ночи на битком набитой друзьями машине он заехал за знак "КОНЕЦ ДОРОГИ 2 км", туда, где дорога в самом деле исчезала в песке. И перед ними распахнулась пустыня. Желудок сдавило точно так же, как сейчас, и чувство, призывавшее бросить все и бежать опрометью, без оглядки, было таким же, как и пять лет назад.
   Он окинул взором серую плоскость, на которой не имелось ничего, кроме его самого и смертного ложа Фортунадо. С огромным облегчением он обнаружил, что дверь рядом, все еще здесь, и как только он ее открыл - вывела в коридор, который таял прямо на глазах. Он поспешил к комнате Диксона, словно опасаясь, что пол под ногами тоже вот-вот растает. Рей ждала его там: она сидела на кровати, не отрывая глаз от пола, сложив руки на коленях.
   - Ты еще здесь, птичка, - криво усмехнулся он.
   - Да, - откликнулась она. - Я останусь здесь до самого конца.
   Герцог выглянул за дверь. Коридор, уводивший к лестнице, был все тем лее, каким его помнил Диксон, но там, где находилась комната Фортунадо, теперь была только серая стена.
   - Он больше никогда не выходил в этот коридор, - пояснила Рей. - Даже когда шел в душ или ванную, он все время шел в другом направлении.
   Герцог протянул руку в серый туман. Рука прошла сквозь стену и исчезла в ней, но какое-то сопротивление все же чувствовалось, нечто странное упиралось в ладонь. Он оглянулся на Рей.
   - Зачем ты мне все это рассказываешь?
   - Я не рассказываю, - бесстрастно сообщила она. - Это лишь твои воспоминания. Ты сам рассказываешь себе это.
   "Значит, этим все должно было кончиться? Значит, все идет к этому?" думал Герцог. Память возвращалась какими-то порывами, толчками, и затем приходится докапываться понемногу до остального. То, до чего он пока не докопался, - это серая стена. Серое вещество его мозга, хранящее еще одну загадку. И он должен заставить этот серый туман заговорить. Вот в памяти всплыла узкая тесная камера и двое в ней. Они ведут разговор. Говорят с ним, убеждают его в чем-то. Один явно настроен против него, другой вроде пытается помочь, но при этом четкое ощущение, что лучше уже не будет, что гнетущая развязка приближается. Память вышла за пределы камеры-клетки в поисках выхода. "Бежать, бежать! - стучало в голове. - Как можно скорее выбираться отсюда".
   - Я сам пришел сюда, - сказал Герцог. - По собственной воле.
   - Чего не скажешь о нас, всех остальных, - ответила Рей.
   - Где Эрик? Мне надо с ним поговорить. Рей оставалась безучастной к его желанию.
   - Ты сам знаешь, где его найти.
   "Да, - подумал Герцог, - конечно, знаю. Еще бы".
   Он покинул комнату и прошел по оставшейся части второго этажа, еще не исчезнувшей в сером тумане, который надвигался стеной. Он спустился по лестнице, миновал ветхий вестибюль, в котором царили упадок и разложение. В самом конце этого узкого коридорчика светилась вывеска:
   БАР "ПРИЯТНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ"
   Остановившись в дверях, он вскоре отыскал взглядом Диксона, сидевшего на высоком стуле перед стойкой. Перед ним стояла бутыль Аяганского джина и небольшой стаканчик. Герцог неспешной походкой приблизился и взобрался на такой же высокий стул между пилотом и каким-то толстяком, который хохотал, прихлебывая пиво из кувшина.
   - И когда, - продолжал толстяк, - эти санитары пришли за ним, чтобы запаковать его в мешок... понимаешь, у него в руках была какая-то кирка. И едва один из санитаров потянул ее на себя, покойник вырвал оружие обратно потому что у него руки окоченели. - Громоподобный хохот толстяка заполнил помещение. Толстяк вытер пивную слезу и продолжал:
   - Можешь ты себе это представить, старина? Вот это было зрелище! Он хотел и кирку забрать с собой! Чтоб потом себе могилу выкопать. Вот это парень!
   Диксон резко повернулся к толстяку и тут увидел сидящего рядом с ним Герцога.
   - Представляешь, открывает дверь голый с одной мотыгой - а там чувак с автоматом. Ба-бах! - толстяк прямо-таки разрывался от смеха.
   - Радуйтесь, что там были не вы, - спокойным голосом произнес Герцог.
   - Что? - переспросил толстяк.
   Герцог кивнул в сторону Диксона:
   - Это мой друг, он был знаком с семьей погибшего. И переживает то, что случилось. Так что я был бы весьма благодарен вам, если бы вы продолжали веселиться где-нибудь в другом месте.
   Толстяк растерянно заморгал, переводя взгляд с Диксона на Герцога, и обратно. Его заплывшие поросячьи глазки заметались. Он виновато поднял перед собой кувшин с пивом.
   - Конечно, конечно. На самом деле я тоже очень, очень расстроен тем, что случилось. Какой неприятный случай. Ужасное происшествие. Какое пятно на репутации заведения. - И вместе со своей компанией вывалился из помещения. На улице раздался новый взрыв смеха.
   - Ну что, - произнес Диксон, наливая себе джина. - Спас меня от очередного ночлега в каталажке?
   Герцог мечтательно зажмурился.
   - Помню, - сказал он. - На самом деле тогда ты сломал ему нос и обе руки. Интересный прием, никак не успеваю его запомнить.
   - Честно сказать, я и сам забыл, как это делается. Потому что провожу его, не задумываясь. В каждом мире свои дурацкие законы.
   - Знаю, - сказал Герцог. - Я был там.
   Диксон рассмеялся, опорожнил стакан и тут же налил следующий.
   - Да, - сказал он. - Ты думаешь, парень. Ты еще только думаешь.
   Осушив второй, он без паузы наполнил третий.
   Герцог осмотрелся. Память Диксона о случившемся была так свежа, что он чувствовал даже табачный дым и еле слышимую приглушенную компьютерную блатную музыку.
   - Зачем принимать так близко к сердцу, - сказал Герцог, пока Эрик осушал третий стакан.
   - Кто ты такой, чтобы знать что, у меня близко, а что - далеко? прорычал Диксон, наливая четвертый. Он уже поднес напиток ко рту, но Герцог накрыл стакан ладонью.
   - Сам понимаешь, ничем не могу тебе помочь. Я не могу переписать твое прошлое.
   - Как раз этим ты и занимаешься, - ответил Диксон, опуская стакан на стойку бара. - Спасаешь меня от ночлега в каталажке.
   - Космический герой не заслужил такого ночлега.
   - Ошибаешься, заслужил.
   - За что?
   - За драку.
   Герцог покачал головой:
   - Это уже не твое прошлое, оно больше не повторится никогда. Это лишь очередное воспоминание о том, что было. А прошлого в любом случае не поправишь. Иначе бы мы никогда не теряли друзей. Просто зима, ты замерз и зашел сюда согреться. Ты еще не поднимался наверх и не видел Рэй. И когда ты поднимешься... - Тут он убрал ладонь, и Диксон заглянул в свой стакан.
   - Ее уже нет, - пробормотал пилот. - Там.
   Герцог покачал пальцем:
   - Давай, продолжай. Еще три стакана - память в тумане. Тогда тебе придется допивать бутылку в комнате. По крайней мере, надеюсь, ты ее закончишь. А потом все мутнеет, и какой-то провал в два стандартных...
   - Зачем ты это делаешь со мной? - оборвал его Диксон. Он резко встал и расплескал Аяганский джин по лакированной стойке. - Что ты ко мне пристал? Что тебе от меня нужно? Уйди с миром, бледнолицый брат мой.
   - Общаться с тобой - одно удовольствие. Все равно, что курить на динамитном складе, - заметил Герцог. Скрестив руки на груди, он покрутился на винтовом стуле бара, припоминая давно забытые ощущения. Давненько он не сиживал за такой вот стоечкой!
   - Значит, алкоголь - это праздник, который всегда с тобой? Не верю.
   - Во что ты не веришь? В то, что человек предпочитает страдать в одиночестве?
   - Естественно, - заверил его Герцог. - Но ты забыл кое о чем. Ты больше не один. И не можешь остаться один, потому что теперь живешь во мне. И твое поведение, твои привычки разрушают мою жизнь. Не будь эгоистом. Ты понимаешь? Я разговариваю с тобой, Вильям Арбор, по прозвищу Герцог, полноправный хозяин твоего нового тела. А не зеленый чертик из пьяного бреда. Пойми же это, наконец!
   - Я этого не просил, - сказал Диксон, глотая четвертую дозу. Он вытер рот рукавом и выставил на Герцога обвиняющий перст: - И не надо говорить мне, что ты не хотел этого. Я просматривал память. Ты спрашивал своих дружков-наемников, не слыхали ли они обо мне, и затем сунул бутылку со мной в карман. Как говорится в одной старинной пословице, будь осторожен со своими желаниями. - Он в пятый раз стал наполнять бокал.
   Герцог, руки которого до этого момента были сложены на груди, потянулся к бутылке и схватил ее за горлышко. С удивительной легкостью - ему казалось, что для этого понадобится большее усилие - он перевернул бутылку, вернул и поставил ее вниз на стойку бара - вместе с рукой Диксона, по-прежнему сжимавшей ее.
   - Теряешь форму, - сказал Герцог. - Удивительно, как эта мерзость еще не убила тебя.
   - Чего тебе надо? - прорычал Диксон.
   - Свидание с тобой, предпочтительно в трезвом состоянии. И в менее агрессивном - это вообще было бы просто прекрасно.
   - Для чего?
   - Может быть, ты пока не обратил внимания, дружище, но мы в логове врага. Нас держит под стражей некто Баррис, глава Корпорации "Сущность", и он крайне заинтересован в том, как мы живем в одном теле.
   - А ты послал его куда подальше, - улыбнулся Диксон. - Ну, я просто горжусь тобой, парень. Уж только за одно это.
   - Значит, ты просто впал в маразм. Или потерял голову от выпивки. Неужели ты думаешь, что у него нечем ответить? Я не поверю ни на минуту, что он собирается ждать, пока я передумаю. Это лаборатория, Эрик, и мы - всего лишь подопытные.
   - Это ты подопытный, Герцог, - Диксон поднял стакан и пригубил с таким видом, будто пробует какое-нибудь экзотическое вино. - Что до меня, так я уже разок поучаствовал в эксперименте.
   - Мне все равно, - ответил Герцог. - Я хочу только выбраться отсюда и, как только выберусь... - тут он осекся и оглянулся по сторонам.
   - Ну, давай, - сказал Диксон. - Скажи это.
   - Я хочу снова вернуться к нормальной жизни.
   - Конечно, - Диксон рассмеялся и плеснул себе шестую. - Тебя тянет домой к этим двум феечкам, которых ты оставил на произвол судьбы, а, точнее, на произвол других парней, не обремененных карьерой и путешествиями по галактике. А, может быть, они были недостаточно симпатичны. Как там красотки, на Тестосе?
   - На Тетросе! - поправил Герцог. - Не так плохи в сравнении с девушками в местах, которые я повидал с тех пор.
   - Хочешь выбраться из каталажки? - спросил Диксон. - Так давай, действуй. Разработай план побега и приступай к его выполнению.
   - Мне нужна твоя помощь.
   - Ничего себе! Значит, получается, ты хочешь избавиться от меня как можно скорее, но перед этим попользоваться стариной Диксоном, его опытом, силой и умениями? Неплохо, парень.
   Дик рухнул на стул.
   - Мог бы хотя бы выслушать до конца.
   Ответом Диксона был шумный глоток, которым он отправил шестую порцию в нужном направлении.
   - Ведь ты же, - продолжал Герцог, - был настоящим героем войны. Одним из тех, кто продолжает напоминать, что со смертью не все кончается.
   - Я никогда ее не боялся, - заявил Диксон. - Даже после всего, через что пришлось пройти. Даже после Беринговых Врат, которые многих увели в бесконечность.
   - Неужели после всего, через что тебе пришлось пройти, - сказал Герцог, - ты не имеешь снисхождения к жизни другого человека, который находится в столь трудном положении? И даже не захочешь ему помочь, не поспешишь навстречу, не протянешь руку помощи во имя братства и гуманизма.
   - Хорошие идеи, - одобрил Диксон. - Правда, звучат пошловато в твоем изложении. Братство предполагает общее дело, а что у нас с тобой может быть общего? Ведь ты, как я понимаю, занимаешься коммерцией, а я всего лишь военный.
   - Но цели-то, в конечном счете, у нас общие!
   Диксон промолчал. Он стал водить пальцем по краю стакана.
   - Ты назвал меня трусом, - сказал Герцог. - Я этого никогда не забуду. Но хочу напомнить тебе, что и ты тоже был трусом в своей жизни. Я хочу, чтобы ты не забывал, что когда-то был человеком во плоти и крови. И у этого человека, настолько занятого по жизни, не нашлось времени, чтобы позаботиться о ком-то еще. Ты трус, Эрик. - С этими словами он схватил бутылку и выплеснул остатки в стакан, забрызгав стойку бара. - Давай, вмажь еще. И прихвати еще одну. - Герцог вытащил пачку денег и хлопнул ею о стойку. - И за меня еще пару бутылок. Только не забудь, что тебе еще подниматься на второй этаж, а лифта здесь не придумали.
   Герцог спрыгнул со стула у стойки и вихрем унесся вон, руки в карманы. По всем приметам встреча сорвалась. Правда, он сказал Диксону то, что у него давно накипело, но это не поможет. Ему не добиться помощи от пилота. И все же в душе он ощущал, что одержал маленькую, но победу. Вздохнув, он вдруг снова вспомнил капитана. Интересно, Мэй одобрил бы его поступок? Или он просто занимается самоутешением? Просто наслаждается тем, что говорит правду в лицо?
   Его мечты развеял крик, внезапно огласивший вестибюль заштатной гостиницы. Повернувшись, он увидел Диксона у кассы. В каждой руке у него было по бутылке джина. Как тогда у Фортунадо, в последний день его жизни.
   - Я решил, что ты прав, - сказал пилот. - Хватит сходить с ума, тем более, что я мертв.
   Герцог кивнул, достав руки из карманов:
   - Спасибо.
   Диксон взмахнул руками, бутылки звякнули в сумерках бара. - Все, что я имею, - все твое. Больше не буду тебе сопротивляться. Бери, что хочешь, и пользуйся. Эх, с нашим атаманом...
   Герцог сложил пальцы в гражданском салюте. Диксон ответил ему салютом, предусмотренным для высшего командования, и стал взбираться по лестнице. Сжав кулаки, Герцог напряженно наблюдал, как пилот исчезает из виду.
   "Да, вот оно, - думал он. - Это прекрасное чувство Ангела Удачи. Ни с чем не сравнимое во всей Вселенной. Ничего удивительного, что Мэй носится за ним как сумасшедший по всей открытой галактике. Это как опиат. Это подобно наркотику".
   Все, что оставалось сделать, - приложить свои знания и умения к делу. Направить силу пилота в нужное русло. Больше его не тяготило странное чувство, будто кто-то стоит за твоей спиной и говорит, что ты, мол, вот-вот вляпаешься.
   Все, что осталось, - это приложить знания к делу, твердил он себе. Осталось только найти, к чему...
   И тут Герцога обдало волной холодного пота.
   Все, что он должен, - найти знание...
   - Подонок!
   Он развернулся и бросился по лестнице, выкрикивая имя пилота. На втором этаже он выскочил в коридор и устремился к серой стене, остановившись перед дверью Диксона. Дверь оказалась заперта - он подергал ручку, но тщетно. Тогда он ударил по ней. Фанера треснула, и дверь распахнулась. Рэй по-прежнему сидела на кровати. На ней было длинное черное платье, до самых пят, опускавшееся до пола, черная шляпа с широкими полями, и лицо спрятано под темной вуалью. Откуда он вообще мог догадаться, что перед ним Рэй? Он этого не знал, но только чувствовал.
   - Где он?
   Рэй подняла глаза. Даже сквозь вуаль он видел, как она осунулась и постарела. Ее лицо казалось высохшим и закостеневшим.
   - Поздно, - ответила она надтреснутым голосом. - Его больше нет. Он мертв.
   - Нет, - Герцог покачал головой. - Он все еще здесь. Я чувствую его присутствие.
   - Он велел передать... - сказала Рэй.
   - Что?
   - Он сказал... - голос ее срывался, казалось, что каждое слово может стать последним. Словно остатки записи, вырывающиеся из разбитой панели магнитофона, последние аккорды с разбитой пластинки. Герцог осмотрелся и увидел, что цвета в комнате потускнели.
   - ...что, если ты захочешь получить знание... Она остановилась. Ее черное платье вдруг тоже поблекло, и стены вокруг стали как на выцветшей фотографии, цвета сепии. Герцог ждал продолжения. Пока она заговорит вновь. Прошло несколько мучительных секунд, она сморгнула.
   - Так что же?! - отчаянно выкрикнул Герцог, словно пытаясь дозваться. Она как будто стояла уже на другом берегу.
   - Ты дол-жееен знать.
   - Что, черт возьми?
   - Где-е...
   - Продолжай!
   - Най-ти-и...
   - Рэй!!!
   - Это...