Файнток Дэвид. Надежда патриарха

   – Что за должность?
   – Комендант Лунаполиса. Следует ли мне вмешаться, или пусть они сами этим занимаются? Да, говорят, что правильно поставленный вопрос уже содержит ответ. Но порой они назначают полных идиотов, и потом их никак с этих должностей не выкурить.
   – А ты знаешь Симовича?
   – Нет, но хуже адмирала Дубровика все равно быть не может.
   На церемонии приемки «Галактики» тот, к моему смущению, безудержно меня хвалил.
   Дверь распахнулась.
   – Вы меня звали? – спросил Майкл. Вид у него был не очень-то боевой. Вернее, совсем не боевой. А за завтраком он держался в промежутке между воинственностью и подчеркнутой корректностью.
   – Это мой кабинет. Надо стучать перед тем, как войти. – Мы посмотрели друг на друга. – Выйди и сделай все как следует. Я жду.
   Он даже не хлопнул дверью. Спустя несколько долгих секунд раздался стук в дверь.
   – Входи, Майкл. – Я махнул рукой на кресло. – А это мистер Кэрр, с планеты Надежда. Он служил с твоим отцом на «Гибернии» и «Порции». Он собирается посидеть с тобой часок и кое-что тебе рассказать.
   – Вы за этим меня вызывали из Сингапура? – печально промолвил Дерек.
   – Я тебе позже все объясню.
   Так это ваш подарок? – хмыкнул мальчишка.
   – Ты обещал, Майкл, не насмехаться. Откажись от моего подарка, если хочешь, и я извинюсь и отошлю Дерека назад. – Я ждал, затаив дыхание. Тамаров молчал. – Поговорите вдвоем.
   И я стал за ними наблюдать.
   Нервничая, как голодный кот, я катался через всю комнату к окну и обратно. Никогда не мог себе представить, как важно человеку ходить взад-вперед. В кресле это было далеко не то же самое.
   Господи, что я делаю? Оторвал Дерека от такой важной для него работы, ради которой он пустился в девятимесячное путешествие вдали от родного дома, чтобы помочь мне с испорченным мальчишкой, который не способен оценить, сколь ценно его общество. И для чего все это? Мне же не растить этого парня. А будь он моим сыном, мне пришлось бы основательно повозиться, чтобы выбить из него всю дурь. Алекс покинул нас, оставив свой дом на Мойру. На космическом корабле здоровая среда: там нет наркотиков, нет видеосимуляторов, а гардемарины подают хороший пример. И, конечно, там на Майкла всегда бы глядели строгие глаза отца.
   Я взял мобильник, набрал номер Ансельма. Еще один мальчишка, которого нельзя надолго оставлять одного. Возможно, мне надо как-то пометить бутылки со спиртным.
   – Гард? Давай в мой кабинет. – И я отключился. Через несколько мгновений со стороны лестницы послышался топот ног.
   – Гардемарин Ансельм докладывает!
   – Вольно. Где Дэнил?
   – Миссис Сифорт предложила ему пообедать.
   – Полагаю, ты тоже голоден.
   – Не совсем. – Он поморщился. – У меня болит желудок.
   – Не отвыкнуть от спиртного?
   – Сэр, даже если я алкоголик, как вы говорите, не мог же я зайти так далеко.
   – Моли Бога, чтобы так далеко не зашло. Помоги мне с делами. Те чипы на столе… смотри, что ты делаешь! – В избытке энтузиазма он столкнул с дюжину чипов на пол. – Напрашиваешься на наряды, что ли?
   – Нет, сэр, – подавленно промолвил он и стал собирать чипы.
   – Ладно. – Я постарался скрыть свое раскаяние. – Замучила боль в спине. – («И беспокоюсь за Дерека с Майклом».) – Вставляй их по очереди в голографовизор. Проверь заголовки, разложи по порядку. Что там еще?
   Запиликал мобильник. Вызывали мой частный номер, который был мало кому известен.
   – Мистер Сифорт? Джеренс Бранстэд. Я в Ассамблее. – Голос его звучал глухо. – Земельщики приготовили сюрприз, проголосовав против Закона о регулировании использования газа в домах.
   – И ты не смог их остановить?
   – Они набирают себе сторонников.
   Им понадобится перетянуть на свою сторону больше ста пятидесяти членов. Сложный процесс, но если земельщики хорошо организуются, а мы нет, результат будет непредсказуемым. Я хотел убедить колеблющихся, что их собираются использовать только как пешки.
   – Мы внесем этот законопроект на следующей сессии.
   – Дело не только в этом законе. Они будут утверждать, что провалили большинство наших законов, и поэтому мы не заслуживаем доверия.
   – Чепуха.
   Такой поворот дел явился для нас тактическим сюрпризом, мы не успели собрать воедино все наши силы. Правила Ассамблеи не позволяют передавать право голоса каким-то уполномоченным лицам, всякий должен голосовать лично, без помощи компьютерных сетей. Но земельщикам придется повозиться, чтобы свалить нас. Зачем тогда этот выпад?
   – И я, и вы так думаем, но неизвестно, как это истолкует пресса. Сэр, мы выглядим безнадежно инертными. Так правительство может пасть.
   – Это разве так плохо?
   Я хотел, чтобы в случае моей отставки правительство осталось супранационалистическим, даже если его будет возглавлять этот трус Чисно Валера. У нашей оппозиции, у земельщиков, была слишком тяжелая рука – и по отношению к колониям, и к жителям Земли. Это они посылали вооруженные до зубов бригады сил безопасности ООН на наших беспомощных соседей-беспризорников, это они нацеливали лазеры Лунаполиса на Нью-Йорк. Я старался сохранить баланс между интересами законного бизнеса и требованиями «зеленых», но земельщики продали бы всю Солнечную систему ради сиюминутной выгоды.
   – И голосование никак нельзя остановить? – Я так сильно сжал подлокотники кресла, что у меня заболели пальцы.
   – Нет. Через три часа все будет кончено. Три часа. Вот в чем дело.
   – Джеренс, спускайся вниз. Вот стадо баранов!
   – Как? Почему?
   – Пусть наши ребята голосуют по-другому, позвони им. Я уже в пути.
   – Вы… что?
   – Встречай меня у входа в Ассамблею. Я буду там через… два часа или около того. Пока голосование еще идет, у нас есть шанс. Не отходи от телефона, найди всех супра, которых сможешь, надави на лидеров партии Инди. Мы…
   – Вы не успеете вовремя. Марк должен обеспечить безопасность места…
   – Берись за дело! – Я развернул кресло. – Ансельм!! Тот подскочил:
   – Господи Иисусе, я же здесь! Насмерть меня напугали…
   – Найди Дерека, скажи ему, что мы забираем его вертолет, и жди меня на вертолетной площадке. Бегом! – Я взял мобильник. – Кадет, на выход, быстро! Марк, на вертолетную площадку. Кресло, на веранду. – Я распахнул дверь и врезался в чьи-то ноги. – О-ой!
   – С дороги… Извини, Джаред. Не подержишь наружную дверь? Бевин, где ты запропастился? А, ты здесь. Сделай бутерброды, мы спешим.
   – Куда, сэр?
   – В Нью-Йорк. Кресло, я бегаю быстрее тебя – вперед, живо! – Я судорожно вцепился в подлокотники. – Не так быстро!
   Через мгновение мы были на вертолетной площадке. Ансельм галопом мчался к нам. Джаред Тенер отправился за ним, сначала медленно, а потом побежал вприпрыжку.
   Занесите меня внутрь. – Я показал на фюзеляж. – Дэнил, Тэд, поднимите меня. – Я пытался им помочь. – Где Тилниц?
   – А он вернулся? – спросил Бевин. – Он же час назад вышел из ворот…
   – Джаред, дай-ка руку, ну? Я слишком тяжелый для них. – Проклятье. Я на Марка рассчитывал, думал, он поведет вертолет. – И не предполагал, что один из вас может быть за пилота. Я бы мог, но мои ноги…
   Трое моих помощников затащили меня в вертолет. Ансельм осторожно сказал:
   – Я немного учился управлению вертолетом, сэр.
   Обучение полетам было одной из забав Академии. По иронии судьбы, многие из наших кадетов пилотами становились раньше, чем получали навыки вождения автомашины.
   – Много налетал? Тебя аттестовали?
   – Только несколько раз, но…
   Джаред Тенер конфиденциально признался:
   – У меня есть права. Я вас туда доставлю.
   – Оставил Дерек ключи? Отлично. Давайте, взлетаем. Поставьте мое кресло назад. – Я с трудом переместился на сиденье, едва не порвав куртку. – Позвоните Филипу и скажите ему, что к обеду вас дома не будет.
   Через мгновение усилиями Джареда лопасти нашего вертолета завращались. Я взял мобильник:
   – Арлина, я улетаю в Ротонду. Скажи Марку, когда увидишь его. Мы вернемся вечером.
   – Ник, будь осторожен.
   – Конечно.
   – Кто с тобой?
   – Мальчики и Джаред.
   – Я имею в виду из охраны.
   – Мальчики и Джаред. Все будет в порядке. Я очень надеялся, что так оно и будет.
   – Лети на северо-восток. – Я дал Джареду координаты. – Пусть управляет автопилот. Не обращай внимания на ограничение скорости. Я спешу.
   Мы летели над раскинувшимися под нами красотами. Я позвонил Бранстэду:
   – Очисти нам дорогу. В Ротонде все последнее время изображают боевую готовность, смотри, чтобы нас не сбили. Джаред, что с нашим ответчиком? – Я получил у Бранстэда код. – Мы сядем через полтора часа, если этот парень на самом деле пилот, а не трепло.
   Внезапно двигатели взревели еще сильнее. Удовлетворенный, я откинулся назад в кресле.
   Мы приземлились на пожухшей траве перед зданием Генеральной Ассамблеи, где никаким вертолетам садиться не разрешалось. Дверца машины немедленно была открыта, кресло вытащено, и мне помогли выбраться вслед за ним. Я огляделся: слава богу, свидетелем нашего прибытия оказался всего один репортер. В противном случае я мог бы представить газетные заголовки: «Протестующего Генерального секретаря волокут по газону».
   Ребята усадили меня в кресло. Я приказал вкатить его по пандусу. Бранстэд распахнул двери:
   – А где Марк? Заходите, пока тут не собралась толпа зевак. Голосование заканчивается. Я не мог особо его замедлить. Мы проиграем сто одиннадцать голосов. Я говорил с семью из партии Инди…
   – Джеренс, дыши глубже.
   – …И они не соглашаются…
   – Сделай еще один глубокий вздох. Сейчас же. – Я покатил по мраморному коридору к залу заседаний Ассамблеи. – Позвони Перрелу и Боскони. – Я остановился. Генсек никогда не входил в зал во время работы сессии. С другой стороны, никакими официальными положениями это не регламентировалось. – Ничего страшного. Вперед, кресло. Ребята, за мной.
   – Вы не… – Казалось, Бранстэд прочитал мои мысли. |
   – Представьтесь. – У входа стоял офицер в униформе. – Господин Генеральный секретарь? В зале идет сессия… – Он открыл дверь, чтобы избежать столкновения у входа.
   – Где член Ассамблеи Перрел? – Я взглянул на удивленные лица. – О! Кресло, вперед. – Я покатил по проходу. Перрел был слабаком. Продажным и слабаком. Если я сумею его уломать, начало будет положено.
   Председательствующий поднял голову. Послышался возглас удивления. Он кивнул служащему, и тот бросился куда-то бежать.
   – Джаред, найди Денлоу. Он здесь самый толстый, и у него моржовые усы. Приведи его сюда. – Когда молодой человек убежал, я набросился на Перрела:
   – Вы голосовали против, Говард?
   Перрел начал наливаться краской:
   – Прошу прощения, но…
   – Некогда разводить антимонии. Вы готовы к смене правительства?
   – До этого не дойдет.
   – Уж как дойдет.
   – Если бы вы дали добро на этот закон о горных разработках…
   – Не беспокойся. Сколько за тобой людей? Он пожал плечами:
   – Всего несколько человек.
   – Тридцать?
   – Тридцать семь, думаю. – В его голосе звучала гордость.
   Займись ими. Пусть проголосуют по-другому.
   – Почему? Вы не имеете права мне угрожать. Я достиг взаимопонимания с земельщиками. В один прекрасный день вы уйдете в отставку…
   – Министр – чего? Полезных ископаемых? Он покраснел:
   – Это не имеет отношения к нашему вопросу.
   – Полезных ископаемых?
   – Да.
   – Очень хорошо. – Я немного откатил кресло, чтобы развернуться. – Кадет, пусть мистер Бранстэд соберет фракцию Инди.
   Зачем это? – забеспокоился Перрел.
   – Устроим новое совещание, когда голосование закончится.
   – Чтобы сказать – что? Я улыбнулся:
   – Ну, Говард, ничего, кроме правды. Поблагодарить тебя за сотрудничество с земельщиками, за то, что ты подарил им тридцать семь голосов в обмен на министерский портфель для тебя. Сказать, что я нахожу эту грязную сделку вызывающей презрение и что я сомневаюсь, будто избиратели воспримут это иначе. Вот и все. – Я прокатился несколько шагов и бросил через плечо:
   – Избиратели, возможно, потребуют твоей отставки. А земельщики и на десять футов не приблизятся – не то что протянут руку помощи. А о кресле министра и разговаривать не станут. Да и кто тебе после этого станет доверять?
   Он облизнул пересохшие губы.
   – Верни твои тридцать семь голосов, и я пошлю Роба Боланда поговорить насчет закона о горных выработках. Но ничего не обещаю. – Я вытянулся, чтобы посмотреть ему в удаляющуюся спину:
   – Где эти Инди?
   Некоторых я умасливал, других пытался убедить. К тому времени, когда председательствующий закончил подсчет, тридцать семь членов фракции Перрела, хотя и неохотно, но проголосовали по-другому, на что я едва надеялся. Я пообещал делегатам от Инди поддержку в финансировании образования, что и так уже собирался сделать. Это дало еще шестнадцать голосов, двое отказались. Я разъезжал по залу, выслушивая излияния политиков и еле сдерживаясь в ответ. Пока Бранстэд раздавал распоряжения по мобильнику, Джаред Тенер бегал по проходу и вызывал тех, кого я собирался постращать.
   Может, я им и не нравился, но пока был Генсеком, они откликались на мой зов.
   Пока шло голосование, Бранстэд и его помощники носились по залу, склоняя членов Ассамблеи на нашу сторону. Каждый новый голос облегчал переговоры с остальными. И мой начальник штаба проявлял подлинный героизм. В завершение в зал, словно спускающаяся суборбитальная ракета на посадку, ворвались несколько срочно вызванных супранационалистов.
   Я в корне изменил расстановку сил в зале для голосования.
   Когда все было закончено, мы победили тремя голосами.
   – Выжили? – Дерек с комфортом устроился в кресле, закинув ногу на ногу и прикладываясь к рюмке.
   – Похоже, – задумчиво сказал я. – Ирония судьбы – нас чуть не отправили на свалку из-за экологического закона, который я на самом деле не хотел поддерживать. Не так бы я хотел уйти с этой должности.
   – Почему бы вам…
   – Нам надо что-то сделать для «зеленых».
   Хотя Закон об использовании газов в домах был единственной возможной моей уступкой. Он бы сильно помешал нашей экономике, и я совсем не был уверен, что это необходимо. Однако на удивление большое число членов Ассамблеи его поддерживало.
   Я ненавидел компромиссы в политике. Ричард Боланд, отец Робби, пытался привить мне любовь к политическому делячеству, но я этого не выносил.
   Напротив меня на диване сидела Мойра Тамарова. Карла безмолвно смотрела видик. Это напомнило мне о незаконченных делах. Я спросил Дерека:
   – Ты поговорил с Майклом?
   – Сейчас вспомню. Да, сначала он был сердитым.
   – А потом?
   – Ему понравилось то, что относилось к Алексу и адмиралу. Когда я рассказал ему о «Порции», он принялся вытирать глаза. Ник, зачем все это?
   – Увидишь. – Я взял мобильник:
   – Мистер Ансельм, спуститесь к нам вниз и приведите Майкла, если не трудно.
   Через мгновение мальчик был перед нами.
   – Мистер Ансельм, вы должны были заняться с кадетом физическими упражнениями. Это было сделано?
   – Пока нет, сэр. Сегодня утром мы…
   – Один наряд. Начнете завтра. – Я повернулся к Майклу:
   – Тебе понравился подарок?
   – Думаю, да. – Он присел на подлокотник кресла.
   – Если это все, поднимайся обратно к себе. Он добавил:
   – Хорошо, мне понравилось.
   – Отлично, – ледяным тоном сказал я. – Ты пробудешь здесь еще пять дней. Каждое утро мистер Кэрр будет рассказывать тебе об отце. – Я сделал паузу. – Час рассказов – за час физических упражнений вместе с гардемарином и кадетом.
   – Забудьте об этом!
   – Уже забыл! Иди спать.
   Он направился к дверям. Затопал по лестнице наверх.
   – Прости, Дерек. – Я нахмурился. – Толку мало.
   – Не так-то он прост. Колючий, раздражительный…
   – Как и ты в его годы.
   Дерек покраснел:
   – Да, вы немножко меня вразумили. Но он-то гражданский, у вас нет по отношению к нему никаких прав.
   – Я постараюсь. Дерек мягко промолвил:
   – Ник, у меня неотложные дела в Сингапуре. Для тебя я бы не задумываясь изменил свои планы, хотя это бы и не принесло никакой пользы. Но ради него…
   – Сделай ему скидку. Он же потерял отца.
   – Я тоже потерял своего, – резко возразил Дерек. Рэндольф Кэрр погиб при взрыве на «Гибернии». – Но это не сделало из меня… – Он сделал паузу, вспоминая. – Хотя несколько месяцев я был в шоке. Если бы не ваше дружеское участие…
   Я сидел в задумчивости, погрузившись в воспоминания.
   – Ник, у тебя других дел хватает – что ты ради него причиняешь самому себе столько беспокойства?
   – Не ради него, а ради своего старого боевого товарища. Я в долгу перед Алексом.
   – Он был и моим близким другом, после тебя. – Дерек уставился в свою рюмку. – В офицерской кают-компании с Ваксом Хольцером было… трудновато. И Алекс мне помогал.
   – Расскажи ему, этому мальчику.
   – Об этом трудно рассказать. Но мы были хорошими друзьями. А позже, после того как ты покинул «Дерзкого», было ужасно. Я боялся, что Алекс не сдержится и выразит свое презрение к адмиралу.
   – Он никогда мне об этом не рассказывал.
   – Он много о чем тебе не рассказывал. – Дерек задумался. – Да ладно. Те времена давно прошли. Так ты думаешь, тебе удастся повлиять на мальчика?
   – Вряд ли. Если только ты мне поможешь.
   – А почему надо мною заниматься? – остановился Майкл в дверях.
   – «Почему, сэр», – сказал я, не поворачиваясь.
   – Почему, сэр? – неохотно проговорил он.
   – Потому что ты невоспитанный и упрямый, и ты мне не нравишься. Потому что ты никогда не увидишь мистера Кэрра после того, как он уедет домой. Тебе единственный раз в жизни предоставлена такая возможность, а ты ее не ценишь. Потому что… – Я воздел руки к небу.
   – А почему я? – спросил Дерек. – Ты ведь тоже служил с Алексом.
   – Он тебе поверит. И никогда не будет считать, будто я его обманываю.
   – Я никогда этого не говорил, – раздраженно проговорил Майкл.
   – А и не надо было говорить.
   – Я не хочу делать физические упражнения.
   – Ну, и не делай, приятель. Гардемарин, во сколько вы начинаете?
   – В полдевятого, сэр.
   – Или приходи сюда, или нет, по своему выбору. Перед тем как уйти, пожелай всем вежливо доброй ночи.
   Кипя от злости, Майкл сделал то, что я ему велел.
   – Дерек, если твои переговоры пострадают, я тебе помогу. Заведем речь о транспортных тарифах или… – Зазвонил мой мобильник. Я покорно поднял его:
   – Да?
   – Это Бранстэд. Что вы думаете?
   – О голосовании? Обо всем, что мы смогли…
   – О сообщении, посланном к вам на компьютер. Вы видели его?
   – Нет.
   – Прочтите. Вы этого долго добивались. Я поговорю с вами позже. – И он отключился.
   – Кресло, ко мне в кабинет. – Я был слишком утомлен, чтобы самому крутить колеса.
   Сообщение высветилось на включенном мониторе:
   «Господин Генеральный секретарь Сифорт!
   С большим сожалением, по личным причинам, я ухожу в отставку с поста начальника службы безопасности Генерального секретаря. Желаю Вам удачи во всех Ваших делах.
   Марк Тилниц».
   – Проклятье! – Моя кавалерийская атака на Нью-Йорк стала последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
   – Проблемы, сэр? – спросил Ансельм от дверей. Я не осознавал, что выругался вслух.
   – Нет. То есть да. Войди и сиди тихо. – Я позвонил своему дежурному секретарю в Нью-Йорк. – Вы можете соединить меня с Тилницем?
   – Секунду, сэр. Щелчок. Другой.
   – Карен Варне.
   – Я просил Тилница.
   – Я понимаю, что он опустил детали. – Ее голос был холодным. – Но я полагаю, он не отменит своего решения.
   – Отлично.
   – Я буду в Вашингтоне через три часа. Вы собираетесь куда-нибудь завтра?
   – Ничего не запланировано.
   – Я знала, что так случится, господин Генеральный секретарь.
   Так-так. Варне была тоже раздражена моей импульсивностью. Могут последовать массовые отставки, но я не должен стать узником моей охраны. Недовольные друг другом, мы положили трубки. Я набрал номер Бранстэда.
   – Сможем мы его вернуть?
   – А вы дадите возможность вас охранять? Я заколебался:
   – Джеренс, секьюрити сводят меня с ума.
   – Скоро и совсем сведут, – послышался шепот рядом. Я взвился. Гардемарин изучал потолок.
   – Я все слышал. Пятьдесят отжиманий от пола!
   – Слушаюсь, сэр. – Он начал ослаблять галстук.
   – Что там у вас происходит?
   – Небольшой мятеж.
   Было ли дело в моем кресле на колесиках? Или в расслабляющей атмосфере самой резиденции? В чем-то еще, что носилось в воздухе? Не только Ансельм, но и Бевин, и, если на то пошло, Майкл чувствовали себя вправе говорить все, что им придет в голову.
   Невыносимо. Почему же мне тогда так весело? Почему я не испытываю враждебности к гардемарину? Почему это напоминает мне времена, когда Филип был маленьким?
   – Джеренс, ты не можешь найти компромисс с Марком?
   – Чтобы он заботился только о том, как бы вы не прибавили в весе? О, я люблю пошутить, но это не смешно. Никто из нас не хочет, чтобы вы были убиты. – Гардемарин хмыкнул, наполовину выполнив свои отжимания. – Господин Генеральный секретарь, я поговорю с ним, но в этом вопросе я на стороне Марка.
   – Знаю, Джеренс.
   – Между прочим, вы выиграли не только голосование, вы отыграли себе прессу. Заголовки такие: «Генсек стремглав спасает правительство», «Неожиданный визит перевернул голосование», «Сифорт спасает дело „зеленых“».
   Я хмыкнул.
   – Закончил, сэр.
   – Еще тридцать. Сними свою куртку. – Пусть упрекнет меня потом, ему позарез захочется. Пора бы ему узнать, что все имеет свою цену. – Передохни немного, если надо, – грубовато добавил я.
   – Мы получаем сообщения о поддержке. И это не только сторонники Уинстеда. Вдруг все стали выступать за «зеленый» закон. Пакистанский премьер-министр, Филиппины. Завтрашний номер «Калькутта Тайме» назовет это важнейшим политическим событием десятилетия. Эндрюс Бевин из Совета по защите окружающей среды воздает хвалы вашей стойкости лидера. Знаете, земельщики плохо все рассчитали.
   – Хм-м-м. – Что бы было, если бы «зеленые» не наседали на меня со всех сторон.
   – Это поистине широкая общественная поддержка, – сказал Бранстэд, словно для того, чтобы совсем вывести меня из себя. – Движение «Матери за здоровое будущее», шведский «Союз лучших правительств», Совет по малому бизнесу…
   – Хорошо, Джеренс, хватит, – потряс я руками. – Пришли мне обобщение.
   – Будет сделано, сэр. Примите поздравления. Когда мы закончили разговор, Ансельм совсем выбился из сил.
   – Сядь. Если ты на самом деле такой нахал, незачем стоять как на параде.
   Он покраснел:
   – Я не давал вам повода так обо мне говорить.
   – Ты уверен? Его глаза забегали:
   – Ну… не совсем так, сэр.
   Внезапно его озорство напомнило мне Алекса, когда тот был мальчиком. Опечаленный, я спросил:
   – Ты не знаешь, что происходит с Майклом Тамаровым?
   – Разве дело не в том, что он потерял отца?
   – Может, что-то еще?
   – А разве может быть что-нибудь хуже? – подавленно проговорил он.
   У меня язык отнялся. Я никогда не просматривал его личного дела, никогда ни о чем не спрашивал.
   – Расскажи мне.
   – Три года назад. Я был тогда в Академии… Суборбитальный над Берлином…
   Я вздрогнул. Проржавевший обтекатель двигателя, стоянка шаттла у волгоградского завода. Некие ядовитые выбросы. Какой бы ни была причина, ужасная катастрофа унесла жизни трехсот человек. Хорошо еще, что салон был заполнен только наполовину.
   – Прости.
   – Это только… – Он мучительно подыскивал слова. – Это не имеет значения.
   Я подъехал поближе:
   – Расскажи…
   Он покачал головой. Как только я позволил ему быть самим собой, слова полились из него:
   – Он летел встретиться со мной. В мой первый отпуск. Мы собирались… собирались… – Его плечи затряслись от беззвучных рыданий.
   «Господи, почему я никогда не могу спокойно остаться в одиночестве?»
   – Мистер Хазен вызвал меня к себе. Он старался быть очень мягким. – Паренек всхлипнул. – Когда я увидел его лицо, меня словно ножом полоснуло по животу. Я начал кричать, не успев услышать и слова. – Беспомощный, я обнял его за плечи. – Мама умерла за год до этого, и у меня остались только две тетушки. Я словно в оцепенении провел свой двухнедельный отпуск в Девоне. – Он горько усмехнулся. – Как-то вечером один гардемарин взял меня с собой.
   Вот все и выяснилось.
   – И тогда ты начал пить.
   – Мы нашли хозяина бара, который не обращал внимания на то, что я в серой униформе.
   – О, Тэд.
   – Я был… Я не мог уже дождаться, когда папа приедет. Мои оценки, все мои отчеты были весьма неплохими. И даже лучше. Если бы только он взглянул на них и улыбнулся, как улыбался только он, посмотрел бы на меня с гордостью… – Его глаза были влажными. – Но ничего этого не могло быть.
   Мне хотелось обнять его, но я сидел в проклятом кресле, и это, конечно, было не дело. И не потому, что я являлся Генсеком и старшим офицером по отношению к гардемарину.
   – А сейчас кому ты показываешь свои достижения? Всхлип.
   – Никому. Это не имеет значения. – Он говорил нарочито небрежно.