Страница:
Но он сделал это. И прожил жизнь, которой можно гордиться.
– А я? – тихо сказал Алекс. – Если бы не вы, мистер Сифорт, кем бы я был?
– Тем же, кем и сейчас. Справляющимся со всеми трудностями, преуспевающим офицером…
– Вы научили меня, как стать офицером. И потом снова учили.
– Алекс, я совсем немного мог сделать… Он снизил голос почти до шепота:
– Не развенчивайте того человека, которым вы стали для меня. И которым все еще остаетесь.
Я воздел руки к небу:
– Не знаю, что и сказать.
Арлина нерешительно подняла руку, как ученик в школе.
– Ты понял, что был не прав, и теперь сожалеешь о сказанном?
«Господи, разве я заслуживаю таких преданных друзей?»
Я склонил голову в поклоне.
Через час, когда все разошлись, Арлина села напротив. Она устало посмотрела на меня.
– Ник, бога ради, скажи, что тебя гнетет? Нет, не отводи глаз. Настало время нам… – Она сглотнула. – Расскажи мне.
– Это… – Сердце у меня заколотилось.
– Говори.
– Это женщина. Я… влюбился.
На мгновение ее глаза закрылись, словно от невыносимой боли. Потом прозвучало решительное:
– Она красивая?
Я внимательно посмотрел на нее, размышляя, сколько мук она еще вынесет.
– Да. Господи, да. – Раздался слабый стон. – Голубые глаза, золотисто-каштановые волосы.
– Ты давно ее знаешь? – резко: спросила Арлина.
Я сделал над собой усилие, чтобы отразить ее взгляд. Эта встреча была удивительным чудом. – У меня запершило в горле. – Я ненавижу себя за то, что не сделал для нее больше. Я полюбил ее, когда мне было шестнадцать, и до сих пор не знаю, что бы делал, если б…
– О, Ники! – Она перелетела через ковер и упала мне в объятия.
Я обнял ее, вдыхая аромат ее тела, прислушиваясь к стуку ее сердца.
– Прости, любовь моя. Я очень сожалею. – Я был не в силах сказать еще хоть слово. – Так сожалею…
«Галактика» – если смотреть из иллюминатора «Хилтона», – по правде разочаровывала. Она казалась огромной, но дело было не в размере. Ее огни светились примерно в километре от орбитальной станции – она не была пришвартована, а просто висела рядом в пространстве.
«Галактика» была слишком громоздкой, чтобы ее прикреплять к станции обычным способом: она бы заняла пять обычных стоянок. А специальные причалы для нее и для другого такого же корабля еще не были закончены. «Небольшая неувязочка», – как все говорили.
На корабле имелись четыре катера и две космические шлюпки, чтобы перевозить туда и обратно пассажиров. Определенные на него гардемарины, помимо всего прочего, должны были благодарить судьбу за то, что им предоставлялась возможность совершать полеты между станцией и кораблем.
И правда, как раз в этот момент подлетала космическая шлюпка, светясь зелеными и белыми огнями. Выглядевшая совсем крошечной рядом с «Галактикой», она держала курс на орбитальную станцию.
Мы с Алексом и Арлиной перешли на катер «Галактики» через один из флотских шлюзов. Ночной отдых не изменил моего мнения, что на банкете по поводу вручения премии Бона Уолтерса я вел себя подобающим образом. Жаль было только, что я не разобрался со своими ощущениями раньше и загодя не отказался от этой награды.
Какой-то идиот собрал журналистов, когда мы собирались покинуть станцию, и их громкие вопросы еще долго звенели у меня в ушах.
– Господин Генеральный секретарь, вы встречались с избирателями?
– Как долго вы планируете…
– Можно ли считать это началом вашей предвыборной кампании?
– Вы хотели этим подать пример Ассамблее?.. Задвинувшийся люк подарил нам благословенную тишину.
Вскоре мы приблизились к «Галактике», и наш пилот сбавил скорость. В этот момент из-за корпуса выплыла космическая шлюпка и двинулась к станции.
Я затаил дыхание. Приближалась не шлюпка, а другой катер, в несколько раз большего размера. Это значило…
И вдруг я увидел истинную «Галактику». Если ее катер выглядел рядом с ней, словно москит на спине бизона, она была подлинно гигантской. Я прижался лбом к иллюминатору, силясь постичь величину корабля. Наконец я откинулся назад, «переваривая» увиденное. Арлина взяла меня за руку.
– Что бы я отдал за то, чтоб на ней летать, – промолвил Алекс.
Я согласно кивнул. Ради этого любой капитан отдал бы свою правую руку на отсечение. Я снова задумался: что повлияло на решение Адмиралтейства остановить свой выбор на Стангере? Возможно, мне надлежало принять в этом более активное участие. «Галактика» была крупнейшим кораблем Флота, самым большим из когда-либо построенных. Сравниться с ней могла только ее сестра «Олимпиада», еще не готовая к полетам.
Словно прочитав мои мысли, Алекс сказал:
– На эти деньги можно было бы построить десяток: кораблей. – Я кивнул. – Что ж, она, несомненно, остудит некоторые горячие головы. – Он повернулся к иллюминатору. – Прошу прощения, нечего мне вмешиваться в политику.
– Что ты говоришь, Алекс? – фактически поощрил я его продолжать.
– Наверное, и вы слышали кое-какие разговоры. О том, какая судьба ожидает Флот. Налаживание отношений с колониями. С этими неблагодарными отпрысками Земли, которые теперь вроде мусора. – Его глаза всматривались в маячивший вдали корпус корабля. – Господи, какая громадина.
– И как будет «Галактика»…
– О, просто наведываясь туда. Незаявленная угроза, но, ежели возникнет надобность… – Он сделал выразительный жест.
– И много таких разговоров?
– Достаточно. Мне не хотелось бы выступать в роли распространителя слухов. – Он выразительно крутнул кистью руки. – Всего лишь… мол, стали мы так зависеть от импорта… И ребята нервничают. – Он улыбнулся. – А у капитанов при долгих полетах столько времени для размышлений.
Я знал, что так оно и есть.
– Посмотрите, сэр, причальные камеры для катеров открыты. Корабль такой большой, что места для стоянки едва можно охватить глазом.
Я вместе с ним приник к иллюминатору. Арлина молча наблюдала за нами, ее лицо хранило бесстрастное выражение.
Пилот начал маневрировать и тормозить.
Скоро наш катер подлетел к причальной стойке. Наконец замки щелкнули, и массивная наружная крышка шлюза за нами закрылась. Мы немного подождали, пока давление нормализовалось. Обычно на всех кораблях имеется шлюз между причальной камерой и рабочим пространством, но здесь кому-то не захотелось держать пассажиров, как баранов, в шлюзе, если этого можно было избежать, поэтому причальная камера в норме сама наполнялась воздухом.
Мы выбрались наружу и вышли через люк в коридор третьего уровня.
– Смирно! – прогремел громкий голос. Двадцать два одетых с иголочки офицера замерли в строю. Капитан Стангер, возглавлявший их, отдал честь, как это принято в Академии. Против воли сердце мое забилось чаще.
– Вольно, джентльмены.
Стангер строевым шагом вышел вперед:
– Добро пожаловать на «Галактику», господин Генеральный секретарь.
– Благодарю вас.
Я осмотрелся. Все кольцевые коридоры на космических судах имеют дугообразную форму, но «Галактика» даже отдаленно не напоминала ни один из виденных мною прежде кораблей. Ее диски были намного шире, чем можно было ожидать, и это создавало ощущение необычной грандиозности и роскоши.
Глаза Арлины засверкали:
– Боже ты мой!
Ее благоговение было мне понятно. Обычно коридоры кораблей Флота красились в серый цвет, но здесь они были отделаны роскошными панелями под дерево е поразительным количеством витиеватых украшений. Иллюминаторы обрамлялись золотыми ободками.
Возмущенный, я опустил глаза. «Ковры? В коридорах на палубе?» Коридоры на других кораблях были выстелены панелями с заклепками. Всегда.
– Мы на третьем уровне, сэр. Это царство пассажиров. Уровень номер один самый большой – на таком вам еще не доводилось побывать.
Я зашаркал ногами по неприлично мягкому покрытию. Но через несколько мгновений расслабился настолько, что усмехнулся Арлине.
– Это что-то, ты не находишь? – Я почти перестал жалеть о расходах на постройку корабля.
– «Гибернии» рядом с ней было бы стыдно, – ввернул Алекс.
– Хм-м-м. – Преданность старому кораблю заставила меня нахмуриться.
Офицеры выглядели подозрительно молодо. Мои глаза забегали по их нашивкам в поисках знаков долгой службы.
– Господи, сколько же гардемаринов будут спать на здешних койках?
– Одиннадцать, сэр.
– И все в кают-компании?
– Не совсем так. Мы назвали так одно помещение, но оно делится на две части.
У первого гардемарина было бы полно забот, даже если б «Галактика» была размером с те корабли, которые я знал раньше. В свое время я обнаружил, что даже три гардемарина в подчинении – серьезное испытание. А когда их десять…
– Кто у вас первый?
– Мистер Спик, шаг вперед.
Из строя вышел долговязый парень и отдал честь:
– Гардемарин Эдвин Спик, сэр.
Я взглянул на его знаки отличия. Шесть лет. Достаточно опыта. Но почему он все еще не лейтенант? Хотя шесть лет – в среднем не такой уж великий срок. Годом раньше, годом позже…
Капитан Стангер представил одного за другим своих лейтенантов, каждый из которых, казалось, горел желанием пожать мне руку. Интересно, сколько из них будут хвастаться таким рукопожатием, когда патриархи публично выскажут мне свое недоверие.
– Пройдемте на капитанский мостик, сэр?
– Пожалуйста.
Надо было мне раньше обсудить все детали визита. Даже будучи Генсеком, я не имел права командовать на корабле Стангера – на Флоте жестко следуют требованиям устава. Стангер и его команда оказывают мне почести исключительно из вежливости, а не по обязанности.
На корабле возможен только один капитан, и в данном случае это был Стангер. Никакое гражданское лицо – будь он хоть военный советник или даже глава правительства – не может отдавать прямые приказы на корабле. Даже адмирал должен все согласовывать с капитаном, который один отвечает за космолет. Единственное право адмирала – отстранить провинившегося капитана, но даже он не может оспаривать приказы последнего.
И устроено это было правильно. На Флоте выработали абсолютно верную иерархию.
Строго говоря, я мог заставить команду «Галактики» делать то, что мне нужно. Но для этого мне требовалось направить директиву в Адмиралтейство, после чего мои приказы прошли бы фильтрацию, передаваясь по цепочке начальников. Конечно, на деле всякая моя просьба будет воспринята как приказ. Никакой моряк в здравом уме не примется спорить с Генсеком.
Мы двинулись по коридору, несколько офицеров последовали за нами.
Как и любой другой корабль, «Галактика» состояла из дисков-уровней. Представьте себе несколько кругляшей наподобие кусков мыла, поставленных один на другой. Картину дополняет старомодный карандаш, пронизывающий эти диски посередине. Часть этого карандаша, выходящая наружу, соединена с огромными хранилищами, которые обеспечивают корабль всем необходимым. На корме, внизу дисков, располагаются двигательные установки, которые генерируют N-волны, перемещающие корабль в пространстве. А в дисках работает команда и располагаются пассажиры.
Большинство космических кораблей имеют два диска или три. На «Галактике» их было шесть, один больше другого. Внутри каждого диска проходил кольцеобразный замкнутый коридор, формально разделенный на западную и восточную части. Диски соединялись лестницами, которые по флотской традиции называли трапами.
– Я чувствую… – Но это нельзя было сказать вслух, даже Арлине. На этом корабле я чувствовал себя как дома гораздо больше, чем в своей Генсековской Ротонде.
Почему нельзя вернуть то, что некогда было в нашей жизни? Почему я когда-то отказался от карьеры капитана? Я вздохнул.
Стангер неожиданно остановился у иллюминатора, нажал на кнопку. Гардемарины между тем протопали дальше, пока не скрылись за поворотом.
Люк открылся. Я издал возглас удивления:
– Лифт? На корабле?
– В первую очередь для пассажиров. Вспомните, у нас шесть уровней. – Он улыбнулся. – Гардемаринам в лифт вход воспрещен.
– Хочется надеяться.
Что станется с Флотом, если гардемарины будут разъезжать с уровня на уровень в лифте? Ну, в мои-то дни…
– Зайдем?
– А нельзя пройти обычным образом, – немного рассердился я.
– Нет необходимости, сэр. Тем более… – Он покосился на мою трость.
Нет уж!
– И я пойду пешком, как они. – Я заковылял по коридору.
Трап оказался дальше, чем я думал. А подъем на второй уровень оказался не таким, как обычно. Сжав зубы, я поднимался по ступенькам, крепко держась за перила. Однако по ходу подъема неприятное ощущение понемногу рассеивалось. А когда мы оказались наверху, я чувствовал себя почти в полном порядке.
Стангер словно прочитал мои мысли.
– У нас три гравитационных устройства. Они все работают, но я уменьшаю нагрузку. Примерно до трети земного тяготения. Так полезнее для здоровья.
– Разве?
– Мне так больше нравится, – пожал плечами Стангер.
Как капитан он мог делать это по своему усмотрению. Уменьшенная гравитация довольно приятна, если ее хоть раз попробуешь. Довольно необычно: на кораблях вроде «Гибернии» можно было установить только одну величину тяготения.
Мы поднялись на первый уровень. Он оказался, как и предупреждал Стангер, больше, чем я ожидал увидеть. Серый потолок, выстеленная металлическими пластинами палуба. Все продумано. И, на мой взгляд, удобно.
Пройдя немного по коридору, мы приблизились к капитанскому мостику. Стангер открыл толстый люк.
Мостик напоминал крепость. Он закрывался изнутри, и взломать замки снаружи было невозможно.
Дежурный офицер вскочил со своего места и замер по стойке «смирно».
– Вольно. – Стангер автоматически пробежался глазами по экранам компьютеров. Мое внимание привлек большой монитор, установленный наверху. Как и на моей «Гибернии», он обеспечивал вид на звезды, как если бы смотреть на них с носа корабля. Но прежние мои корабли обычно не стояли у орбитальной станции. Зрелище открывалось фантастическое. У меня перехватило дыхание.
– Господин Генеральный секретарь, мистер Сифорт – первый лейтенант Гарроу.
Я хрюкнул что-то в ответ, все еще прикованный к горящей огнями станции.
– Большая честь познакомиться с вами, сэр.
– Разумеется… – Через мгновение я заставил себя оторваться от монитора, осознав, что я сказал. – То есть я имел в виду… – Я покраснел. – Простите. Давно на корабле, лейтенант?
– Прибыл две недели назад с «Севильи». Я постарался сосредоточиться.
– Там служила бывшая команда капитана Стангера, – добавил он, и этим все сказал.
Стангер медленно подошел к люку:
– Я взял Гарроу с собой. Хороший парень. Не хотите ли совершить небольшую прогулку, господин Генеральный секретарь?
– С удовольствием.
Неохотно, оглядываясь назад, я вышел с мостика. Нас сопровождали два гардемарина – очевидно, по приказанию капитана.
Обеденный зал на втором уровне был донельзя элегантным. Его отделка подошла бы для дорогого французского ресторана в Лунаполисе. Мы с Алексом обменялись скептическими взглядами.
– Довольно изысканно, – заключил он.
Я попытался пересчитать столы. «Галактика» вмещала три тысячи пассажиров…
– Мистер Стангер, я полагаю, люди обедают не по очереди?
– Нет, здесь только первый класс. Большинство пассажиров обслуживаются во втором зале внизу. Мы…
– Первый класс?! – взорвался я.
За годы моей службы на Флоте я крепко усвоил одну вещь: экипаж живет на корабле в таких же условиях, как все пассажиры. Хотя некоторые толстосумы и имеют возможность покупать себе дополнительные удобства – например, устраивать вечеринки и приемы, – все каюты делаются одного размера, и кормят всех одинаково.
– На самом деле это не разные классы, сэр, это…
– Почему мне об этом ничего не сказали?
– Не знаю, сэр.
– Покажите мне другой обеденный зал.
В мрачном молчании мы спустились по трапу на два уровня ниже.
Алекс хмуро оглядел тесно поставленные столы, ряды простых стульев:
– И это называется «не разные классы»?
– Непозволительная разница, – возмутился я. По сравнению с кичливым убранством зала наверху этот выглядел бедным и мрачным.
Арлина сделала мне предупреждающий знак, но, судя по глазам, ее обуревали те же чувства, что и меня.
– Надо будет нанести визит в Адмиралтейство, – покачал головой я. Потом повернулся к капитану Стангеру:
– Надеюсь, каюты абсолютно однотипные?
– Между ними есть небольшие различия, – ледяным тоном ответил Стангер. – Смею напомнить, господин Генеральный секретарь, что не я был архитектором корабля.
Но я был далек от того, чтобы смягчиться:
– Вы, конечно, обедаете на втором уровне?
– Это ближе к капитанскому мостику.
– Ничего другого и нельзя было ожидать. – Мой тон становился все более презрительным.
Два гардемарина обменялись взглядами.
– Полегче, сэр, – коснулся моей руки Тамаров.
– Это же возмутительно.
Алекс с Арлиной были правы: Стангера особенно порицать было не за что… хотя этот капитан даже не стыдился всех этих, более чем странных порядков. Впрочем, достаточно того, что я выставил его в дурном свете перед подчиненными гардемаринами. Во имя дисциплины на корабле мне следовало умерить свой пыл.
– Вам нет необходимости ходить со мною по всему кораблю. Хватит и гардемарина. Оставайтесь здесь. Спик, как вы? Не возьмете ли на себя труд проводить меня в двигательный отсек?
– С разрешения капитана.
Немного грубовато, но, по сути, верно. Это корабль Стангера, а не мой.
Стангер кивнул в знак согласия. Потом повернулся ко мне:
– Вы не пообедаете с нами перед отлетом?
– Нет, благодарю вас. Нам нужно успеть на шаттл. Это было не совсем так: наш шаттл, отряженный для полета на церемонию Бона Уолтерса, готов был ждать нас столько, сколько потребуется. Орбитальная станция висела на геостационарной орбите, и нам не надо было ловить какие-то особенные моменты ее расположения над Землей. Однако я сильно сомневался, что мне доставит удовольствие трапеза в роскошном зале наподобие отеля-люкс.
Лицо капитана окаменело:
– Как вам угодно. Но я скажу поварам, чтобы они были наготове. – Он еще раз отдал честь и ушел.
Возможно, гардемарин Спик затаил на меня обиду за то, что я выказал нерасположение к Стангеру. Он был подчеркнуто холоден во время нашей прогулки. Это настолько меня раздражало, что после осмотра двигательного отсека я попросил продолжить обход. Арлина осматривала все с интересом: она несколько лет была лейтенантом на одном из известных космических кораблей.
– Сюда, сэр, – угрюмо сказал Спик.
Что ж, если у него такие манеры, неудивительно, что он все еще не лейтенант.
Гардемарин провел нас в отсек связи, впечатлявший множеством аппаратуры, экранов и сенсоров. Потом мы прошли в элегантный пассажирский салон, уставленный бронзовыми статуями. И с каждым шагом меня одолевало все большее беспокойство, я убеждался, что Флот совершает трагическую ошибку.
«Галактика» ошеломляла, это было несомненно. Но флот занимается перевозками, а не отельным бизнесом. Полет может длиться и больше года – вояж «Галактики» к новой колонии Константинии, например, займет полных девятнадцать месяцев. В таком дальнем путешествии различия в классах неминуемо будут усиливаться, и это не приведет ни к чему хорошему. Возмущение будет нарастать день ото дня, и эта гноящаяся ранка может неизвестно к чему привести.
– А где у вас вода?
Несмотря на вместительные хранилища, жизнь на корабле зависит от того, сколько продукции выходит из гидропонных камер.
– Ниже, на шестом уровне, – небрежно бросил Спик. Я устремил изумленный взгляд на Алекса – он тоже обратил на это внимание. У гардемарина от раздражения даже округлились глаза. Алекс покачал головой. Я знал, о чем он думает: на «Мельбурне» или, если на то пошло, на любом моем корабле гардемарин, выказавший подобную непочтительность, тут же был бы подвергнут аресту. Что ж, на «Галактике» команду подбирал Стангер. Не резон мне вмешиваться.
Оставляя за собой одну каюту за другой, мы по роскошному коридору прошли к камерам гидропоники. Мои колени болели все сильнее. Мы миновали шлюз, один из полудюжины на корабле. Два матроса ждали включения зеленого разрешающего света, такие неуклюжие в своих скафандрах.
– А это еще зачем? – спросил Алекс.
– Помощники машиниста, сэр, – холодно ответил молодой гардемарин. – Полагаю, они проверяют сенсоры.
– Есть проблемы?
– Четыре сенсора внешних шлюзов не в порядке. Такое частенько случалось, особенно на новых кораблях. Вот почему «Галактика» так долго болталась рядом с Землей после ее официальной приемки комиссией.
Спик покачал головой:
– Бракованные флотские поставки.
Я с трудом сдержался, чтобы не нагрубить ему в ответ.
Мы осмотрели ряды помидоров, бобов и зелени в восточной гидропонной камере. Я обошел все, на что хватило сил. Потом мы направились в сторону обеденного зала. У причальной камеры на третьем уровне я открыл внутренний люк.
– На этом и закончим, мистер Спик. Алекс, кашлянув, обратил на себя внимание:
– Гардемарин, пожалуйста, передайте мистеру Стангеру сообщение.
– Да, сэр? – застыл в готовности гардемарин. Голос Алекса сделался жестким:
– Скажите ему, что капитан Тамаров возмущен вашим поведением и оставляет решение вопроса об этом на его усмотрение.
– Да, сэр, – едва не поперхнулся гардемарин.
Я про себя присвистнул. Мальчишка этого заслужил. Двадцатилетний, он был уже не в том возрасте, чтобы его подвергали телесным наказаниям, но схлопотать несколько нарядов мог вполне. Будь я капитаном, он получил бы у меня на полную катушку, все десять нарядов, за то, что вел себя непочтительно с гостем капитана. А каждый наряд означает два часа физических упражнений.
Я бы не стал со всем этим связываться, но Алекс оказался настроен далеко не так миролюбиво. Что ж, прослужив столько лет на кораблях, он привык к дисциплине. Несомненно, на «Мельбурне» у него был полный порядок, хотя он считался одним из самых добросердечных капитанов, которых я только знал.
Я все еще оставался в нерешительности. Я первый вызвал возмущение Спика, грубо обойдясь со Стангером. Тем не менее сам бы я не возражал против порки десятка гардемаринов и не стал перечить своему самому давнему другу. Я понимающе посмотрел на Алекса:
– Ваше возмущение вполне обоснованно, капитан Тамаров. – Я холодно взглянул на несчастного гардемарина:
– Скажите мне, мистер, э-э… Спик. Вы хотите когда-нибудь стать капитаном?
– О-о… Я… – Это было сокровенной мечтой каждого гардемарина. – Да, сэр.
– А если один из ваших гардемаринов – неважно, как вы к нему относитесь, – будет вести себя непочтительно, начнет выразительно вздыхать, выкатывать глаза… Вам это понравится?
– Нет, сэр. – Он покраснел.
– А если это будет делаться в присутствии заслуженного капитана и Генерального секретаря ООН?
– Нет, сэр. – Бедняга покрылся потом.
– Возможно, вас огорчило, что я был резок с капитаном Стангером?
– Я… ничего такого… это меня не касается, сэр.
– Ну-ну. – Мой взгляд смягчился. – Возможно, я смогу повлиять на мистера Тамарова, чтобы он отменил свой приказ.
Алекс сердито кивнул.
– Отлично, докладывать что-то об этом недоразумении капитану Стангеру нет необходимости. Но вы, молодой человек, задумайтесь над всем этим.
Благодарность мальчишки была безмерной:
– Обязательно, сэр. Спасибо вам, сэр. Пожалуйста, простите меня.
– Хороший парень. – Я отдал честь, хотя это не входило в число моих привычек. Гардемарин вмиг вытянулся и ответил мне.
Мы молча вошли в шлюз.
– Жаль, что меня не было на банкете. – Дерек Кэрр, расположившись на мягком голубом диване в гостиной моего вашингтонского дома, неспешно потягивал из рюмки. – После того как вы покинули зал, журналисты совсем потеряли голову. Никогда не слышал столько вздора в сетях. – Его пронзительные голубые глаза встретились с моими. – Хотя вам не следовало этого делать.
– Я должен был.
– Почему? Потому что вы не совершенны?
– Далек от совершенства.
Арлина сидела напротив рядом с Алексом. Они никогда вместе не служили, однако встречались при других обстоятельствах несколько лет назад. Действительно, во время восстания переселенцев мы вместе с Алексом и его женой Мойрой искали Филипа. У них тогда был один ребенок, и появление на свет второго только ожидалось.
Я снова пожалел, что Фити нет с нами, но сын ответил коротко на мой запрос: дескать, ему нужно время, чтобы переварить мною сделанное. Я знал, что мой отказ от премии Бона Уолтерса больно его ранил, хотя и не понимал, почему.
Алекс потягивал свой виски:
– Я не слежу за новостями. Что там пишут?
Дерек усмехнулся:
– Прежде всего что у Генсека поехала крыша и ему пора в отставку. Но потом журналисты узнали, что думают избиратели.
– И?
– Я бы сказал, что ему это сойдет с рук. Газетчики стали писать о его нравственной чистоте, об отказе пойти на компромисс, о его…
– А я? – тихо сказал Алекс. – Если бы не вы, мистер Сифорт, кем бы я был?
– Тем же, кем и сейчас. Справляющимся со всеми трудностями, преуспевающим офицером…
– Вы научили меня, как стать офицером. И потом снова учили.
– Алекс, я совсем немного мог сделать… Он снизил голос почти до шепота:
– Не развенчивайте того человека, которым вы стали для меня. И которым все еще остаетесь.
Я воздел руки к небу:
– Не знаю, что и сказать.
Арлина нерешительно подняла руку, как ученик в школе.
– Ты понял, что был не прав, и теперь сожалеешь о сказанном?
«Господи, разве я заслуживаю таких преданных друзей?»
Я склонил голову в поклоне.
Через час, когда все разошлись, Арлина села напротив. Она устало посмотрела на меня.
– Ник, бога ради, скажи, что тебя гнетет? Нет, не отводи глаз. Настало время нам… – Она сглотнула. – Расскажи мне.
– Это… – Сердце у меня заколотилось.
– Говори.
– Это женщина. Я… влюбился.
На мгновение ее глаза закрылись, словно от невыносимой боли. Потом прозвучало решительное:
– Она красивая?
Я внимательно посмотрел на нее, размышляя, сколько мук она еще вынесет.
– Да. Господи, да. – Раздался слабый стон. – Голубые глаза, золотисто-каштановые волосы.
– Ты давно ее знаешь? – резко: спросила Арлина.
Я сделал над собой усилие, чтобы отразить ее взгляд. Эта встреча была удивительным чудом. – У меня запершило в горле. – Я ненавижу себя за то, что не сделал для нее больше. Я полюбил ее, когда мне было шестнадцать, и до сих пор не знаю, что бы делал, если б…
– О, Ники! – Она перелетела через ковер и упала мне в объятия.
Я обнял ее, вдыхая аромат ее тела, прислушиваясь к стуку ее сердца.
– Прости, любовь моя. Я очень сожалею. – Я был не в силах сказать еще хоть слово. – Так сожалею…
«Галактика» – если смотреть из иллюминатора «Хилтона», – по правде разочаровывала. Она казалась огромной, но дело было не в размере. Ее огни светились примерно в километре от орбитальной станции – она не была пришвартована, а просто висела рядом в пространстве.
«Галактика» была слишком громоздкой, чтобы ее прикреплять к станции обычным способом: она бы заняла пять обычных стоянок. А специальные причалы для нее и для другого такого же корабля еще не были закончены. «Небольшая неувязочка», – как все говорили.
На корабле имелись четыре катера и две космические шлюпки, чтобы перевозить туда и обратно пассажиров. Определенные на него гардемарины, помимо всего прочего, должны были благодарить судьбу за то, что им предоставлялась возможность совершать полеты между станцией и кораблем.
И правда, как раз в этот момент подлетала космическая шлюпка, светясь зелеными и белыми огнями. Выглядевшая совсем крошечной рядом с «Галактикой», она держала курс на орбитальную станцию.
Мы с Алексом и Арлиной перешли на катер «Галактики» через один из флотских шлюзов. Ночной отдых не изменил моего мнения, что на банкете по поводу вручения премии Бона Уолтерса я вел себя подобающим образом. Жаль было только, что я не разобрался со своими ощущениями раньше и загодя не отказался от этой награды.
Какой-то идиот собрал журналистов, когда мы собирались покинуть станцию, и их громкие вопросы еще долго звенели у меня в ушах.
– Господин Генеральный секретарь, вы встречались с избирателями?
– Как долго вы планируете…
– Можно ли считать это началом вашей предвыборной кампании?
– Вы хотели этим подать пример Ассамблее?.. Задвинувшийся люк подарил нам благословенную тишину.
Вскоре мы приблизились к «Галактике», и наш пилот сбавил скорость. В этот момент из-за корпуса выплыла космическая шлюпка и двинулась к станции.
Я затаил дыхание. Приближалась не шлюпка, а другой катер, в несколько раз большего размера. Это значило…
И вдруг я увидел истинную «Галактику». Если ее катер выглядел рядом с ней, словно москит на спине бизона, она была подлинно гигантской. Я прижался лбом к иллюминатору, силясь постичь величину корабля. Наконец я откинулся назад, «переваривая» увиденное. Арлина взяла меня за руку.
– Что бы я отдал за то, чтоб на ней летать, – промолвил Алекс.
Я согласно кивнул. Ради этого любой капитан отдал бы свою правую руку на отсечение. Я снова задумался: что повлияло на решение Адмиралтейства остановить свой выбор на Стангере? Возможно, мне надлежало принять в этом более активное участие. «Галактика» была крупнейшим кораблем Флота, самым большим из когда-либо построенных. Сравниться с ней могла только ее сестра «Олимпиада», еще не готовая к полетам.
Словно прочитав мои мысли, Алекс сказал:
– На эти деньги можно было бы построить десяток: кораблей. – Я кивнул. – Что ж, она, несомненно, остудит некоторые горячие головы. – Он повернулся к иллюминатору. – Прошу прощения, нечего мне вмешиваться в политику.
– Что ты говоришь, Алекс? – фактически поощрил я его продолжать.
– Наверное, и вы слышали кое-какие разговоры. О том, какая судьба ожидает Флот. Налаживание отношений с колониями. С этими неблагодарными отпрысками Земли, которые теперь вроде мусора. – Его глаза всматривались в маячивший вдали корпус корабля. – Господи, какая громадина.
– И как будет «Галактика»…
– О, просто наведываясь туда. Незаявленная угроза, но, ежели возникнет надобность… – Он сделал выразительный жест.
– И много таких разговоров?
– Достаточно. Мне не хотелось бы выступать в роли распространителя слухов. – Он выразительно крутнул кистью руки. – Всего лишь… мол, стали мы так зависеть от импорта… И ребята нервничают. – Он улыбнулся. – А у капитанов при долгих полетах столько времени для размышлений.
Я знал, что так оно и есть.
– Посмотрите, сэр, причальные камеры для катеров открыты. Корабль такой большой, что места для стоянки едва можно охватить глазом.
Я вместе с ним приник к иллюминатору. Арлина молча наблюдала за нами, ее лицо хранило бесстрастное выражение.
Пилот начал маневрировать и тормозить.
Скоро наш катер подлетел к причальной стойке. Наконец замки щелкнули, и массивная наружная крышка шлюза за нами закрылась. Мы немного подождали, пока давление нормализовалось. Обычно на всех кораблях имеется шлюз между причальной камерой и рабочим пространством, но здесь кому-то не захотелось держать пассажиров, как баранов, в шлюзе, если этого можно было избежать, поэтому причальная камера в норме сама наполнялась воздухом.
Мы выбрались наружу и вышли через люк в коридор третьего уровня.
– Смирно! – прогремел громкий голос. Двадцать два одетых с иголочки офицера замерли в строю. Капитан Стангер, возглавлявший их, отдал честь, как это принято в Академии. Против воли сердце мое забилось чаще.
– Вольно, джентльмены.
Стангер строевым шагом вышел вперед:
– Добро пожаловать на «Галактику», господин Генеральный секретарь.
– Благодарю вас.
Я осмотрелся. Все кольцевые коридоры на космических судах имеют дугообразную форму, но «Галактика» даже отдаленно не напоминала ни один из виденных мною прежде кораблей. Ее диски были намного шире, чем можно было ожидать, и это создавало ощущение необычной грандиозности и роскоши.
Глаза Арлины засверкали:
– Боже ты мой!
Ее благоговение было мне понятно. Обычно коридоры кораблей Флота красились в серый цвет, но здесь они были отделаны роскошными панелями под дерево е поразительным количеством витиеватых украшений. Иллюминаторы обрамлялись золотыми ободками.
Возмущенный, я опустил глаза. «Ковры? В коридорах на палубе?» Коридоры на других кораблях были выстелены панелями с заклепками. Всегда.
– Мы на третьем уровне, сэр. Это царство пассажиров. Уровень номер один самый большой – на таком вам еще не доводилось побывать.
Я зашаркал ногами по неприлично мягкому покрытию. Но через несколько мгновений расслабился настолько, что усмехнулся Арлине.
– Это что-то, ты не находишь? – Я почти перестал жалеть о расходах на постройку корабля.
– «Гибернии» рядом с ней было бы стыдно, – ввернул Алекс.
– Хм-м-м. – Преданность старому кораблю заставила меня нахмуриться.
Офицеры выглядели подозрительно молодо. Мои глаза забегали по их нашивкам в поисках знаков долгой службы.
– Господи, сколько же гардемаринов будут спать на здешних койках?
– Одиннадцать, сэр.
– И все в кают-компании?
– Не совсем так. Мы назвали так одно помещение, но оно делится на две части.
У первого гардемарина было бы полно забот, даже если б «Галактика» была размером с те корабли, которые я знал раньше. В свое время я обнаружил, что даже три гардемарина в подчинении – серьезное испытание. А когда их десять…
– Кто у вас первый?
– Мистер Спик, шаг вперед.
Из строя вышел долговязый парень и отдал честь:
– Гардемарин Эдвин Спик, сэр.
Я взглянул на его знаки отличия. Шесть лет. Достаточно опыта. Но почему он все еще не лейтенант? Хотя шесть лет – в среднем не такой уж великий срок. Годом раньше, годом позже…
Капитан Стангер представил одного за другим своих лейтенантов, каждый из которых, казалось, горел желанием пожать мне руку. Интересно, сколько из них будут хвастаться таким рукопожатием, когда патриархи публично выскажут мне свое недоверие.
– Пройдемте на капитанский мостик, сэр?
– Пожалуйста.
Надо было мне раньше обсудить все детали визита. Даже будучи Генсеком, я не имел права командовать на корабле Стангера – на Флоте жестко следуют требованиям устава. Стангер и его команда оказывают мне почести исключительно из вежливости, а не по обязанности.
На корабле возможен только один капитан, и в данном случае это был Стангер. Никакое гражданское лицо – будь он хоть военный советник или даже глава правительства – не может отдавать прямые приказы на корабле. Даже адмирал должен все согласовывать с капитаном, который один отвечает за космолет. Единственное право адмирала – отстранить провинившегося капитана, но даже он не может оспаривать приказы последнего.
И устроено это было правильно. На Флоте выработали абсолютно верную иерархию.
Строго говоря, я мог заставить команду «Галактики» делать то, что мне нужно. Но для этого мне требовалось направить директиву в Адмиралтейство, после чего мои приказы прошли бы фильтрацию, передаваясь по цепочке начальников. Конечно, на деле всякая моя просьба будет воспринята как приказ. Никакой моряк в здравом уме не примется спорить с Генсеком.
Мы двинулись по коридору, несколько офицеров последовали за нами.
Как и любой другой корабль, «Галактика» состояла из дисков-уровней. Представьте себе несколько кругляшей наподобие кусков мыла, поставленных один на другой. Картину дополняет старомодный карандаш, пронизывающий эти диски посередине. Часть этого карандаша, выходящая наружу, соединена с огромными хранилищами, которые обеспечивают корабль всем необходимым. На корме, внизу дисков, располагаются двигательные установки, которые генерируют N-волны, перемещающие корабль в пространстве. А в дисках работает команда и располагаются пассажиры.
Большинство космических кораблей имеют два диска или три. На «Галактике» их было шесть, один больше другого. Внутри каждого диска проходил кольцеобразный замкнутый коридор, формально разделенный на западную и восточную части. Диски соединялись лестницами, которые по флотской традиции называли трапами.
– Я чувствую… – Но это нельзя было сказать вслух, даже Арлине. На этом корабле я чувствовал себя как дома гораздо больше, чем в своей Генсековской Ротонде.
Почему нельзя вернуть то, что некогда было в нашей жизни? Почему я когда-то отказался от карьеры капитана? Я вздохнул.
Стангер неожиданно остановился у иллюминатора, нажал на кнопку. Гардемарины между тем протопали дальше, пока не скрылись за поворотом.
Люк открылся. Я издал возглас удивления:
– Лифт? На корабле?
– В первую очередь для пассажиров. Вспомните, у нас шесть уровней. – Он улыбнулся. – Гардемаринам в лифт вход воспрещен.
– Хочется надеяться.
Что станется с Флотом, если гардемарины будут разъезжать с уровня на уровень в лифте? Ну, в мои-то дни…
– Зайдем?
– А нельзя пройти обычным образом, – немного рассердился я.
– Нет необходимости, сэр. Тем более… – Он покосился на мою трость.
Нет уж!
– И я пойду пешком, как они. – Я заковылял по коридору.
Трап оказался дальше, чем я думал. А подъем на второй уровень оказался не таким, как обычно. Сжав зубы, я поднимался по ступенькам, крепко держась за перила. Однако по ходу подъема неприятное ощущение понемногу рассеивалось. А когда мы оказались наверху, я чувствовал себя почти в полном порядке.
Стангер словно прочитал мои мысли.
– У нас три гравитационных устройства. Они все работают, но я уменьшаю нагрузку. Примерно до трети земного тяготения. Так полезнее для здоровья.
– Разве?
– Мне так больше нравится, – пожал плечами Стангер.
Как капитан он мог делать это по своему усмотрению. Уменьшенная гравитация довольно приятна, если ее хоть раз попробуешь. Довольно необычно: на кораблях вроде «Гибернии» можно было установить только одну величину тяготения.
Мы поднялись на первый уровень. Он оказался, как и предупреждал Стангер, больше, чем я ожидал увидеть. Серый потолок, выстеленная металлическими пластинами палуба. Все продумано. И, на мой взгляд, удобно.
Пройдя немного по коридору, мы приблизились к капитанскому мостику. Стангер открыл толстый люк.
Мостик напоминал крепость. Он закрывался изнутри, и взломать замки снаружи было невозможно.
Дежурный офицер вскочил со своего места и замер по стойке «смирно».
– Вольно. – Стангер автоматически пробежался глазами по экранам компьютеров. Мое внимание привлек большой монитор, установленный наверху. Как и на моей «Гибернии», он обеспечивал вид на звезды, как если бы смотреть на них с носа корабля. Но прежние мои корабли обычно не стояли у орбитальной станции. Зрелище открывалось фантастическое. У меня перехватило дыхание.
– Господин Генеральный секретарь, мистер Сифорт – первый лейтенант Гарроу.
Я хрюкнул что-то в ответ, все еще прикованный к горящей огнями станции.
– Большая честь познакомиться с вами, сэр.
– Разумеется… – Через мгновение я заставил себя оторваться от монитора, осознав, что я сказал. – То есть я имел в виду… – Я покраснел. – Простите. Давно на корабле, лейтенант?
– Прибыл две недели назад с «Севильи». Я постарался сосредоточиться.
– Там служила бывшая команда капитана Стангера, – добавил он, и этим все сказал.
Стангер медленно подошел к люку:
– Я взял Гарроу с собой. Хороший парень. Не хотите ли совершить небольшую прогулку, господин Генеральный секретарь?
– С удовольствием.
Неохотно, оглядываясь назад, я вышел с мостика. Нас сопровождали два гардемарина – очевидно, по приказанию капитана.
Обеденный зал на втором уровне был донельзя элегантным. Его отделка подошла бы для дорогого французского ресторана в Лунаполисе. Мы с Алексом обменялись скептическими взглядами.
– Довольно изысканно, – заключил он.
Я попытался пересчитать столы. «Галактика» вмещала три тысячи пассажиров…
– Мистер Стангер, я полагаю, люди обедают не по очереди?
– Нет, здесь только первый класс. Большинство пассажиров обслуживаются во втором зале внизу. Мы…
– Первый класс?! – взорвался я.
За годы моей службы на Флоте я крепко усвоил одну вещь: экипаж живет на корабле в таких же условиях, как все пассажиры. Хотя некоторые толстосумы и имеют возможность покупать себе дополнительные удобства – например, устраивать вечеринки и приемы, – все каюты делаются одного размера, и кормят всех одинаково.
– На самом деле это не разные классы, сэр, это…
– Почему мне об этом ничего не сказали?
– Не знаю, сэр.
– Покажите мне другой обеденный зал.
В мрачном молчании мы спустились по трапу на два уровня ниже.
Алекс хмуро оглядел тесно поставленные столы, ряды простых стульев:
– И это называется «не разные классы»?
– Непозволительная разница, – возмутился я. По сравнению с кичливым убранством зала наверху этот выглядел бедным и мрачным.
Арлина сделала мне предупреждающий знак, но, судя по глазам, ее обуревали те же чувства, что и меня.
– Надо будет нанести визит в Адмиралтейство, – покачал головой я. Потом повернулся к капитану Стангеру:
– Надеюсь, каюты абсолютно однотипные?
– Между ними есть небольшие различия, – ледяным тоном ответил Стангер. – Смею напомнить, господин Генеральный секретарь, что не я был архитектором корабля.
Но я был далек от того, чтобы смягчиться:
– Вы, конечно, обедаете на втором уровне?
– Это ближе к капитанскому мостику.
– Ничего другого и нельзя было ожидать. – Мой тон становился все более презрительным.
Два гардемарина обменялись взглядами.
– Полегче, сэр, – коснулся моей руки Тамаров.
– Это же возмутительно.
Алекс с Арлиной были правы: Стангера особенно порицать было не за что… хотя этот капитан даже не стыдился всех этих, более чем странных порядков. Впрочем, достаточно того, что я выставил его в дурном свете перед подчиненными гардемаринами. Во имя дисциплины на корабле мне следовало умерить свой пыл.
– Вам нет необходимости ходить со мною по всему кораблю. Хватит и гардемарина. Оставайтесь здесь. Спик, как вы? Не возьмете ли на себя труд проводить меня в двигательный отсек?
– С разрешения капитана.
Немного грубовато, но, по сути, верно. Это корабль Стангера, а не мой.
Стангер кивнул в знак согласия. Потом повернулся ко мне:
– Вы не пообедаете с нами перед отлетом?
– Нет, благодарю вас. Нам нужно успеть на шаттл. Это было не совсем так: наш шаттл, отряженный для полета на церемонию Бона Уолтерса, готов был ждать нас столько, сколько потребуется. Орбитальная станция висела на геостационарной орбите, и нам не надо было ловить какие-то особенные моменты ее расположения над Землей. Однако я сильно сомневался, что мне доставит удовольствие трапеза в роскошном зале наподобие отеля-люкс.
Лицо капитана окаменело:
– Как вам угодно. Но я скажу поварам, чтобы они были наготове. – Он еще раз отдал честь и ушел.
Возможно, гардемарин Спик затаил на меня обиду за то, что я выказал нерасположение к Стангеру. Он был подчеркнуто холоден во время нашей прогулки. Это настолько меня раздражало, что после осмотра двигательного отсека я попросил продолжить обход. Арлина осматривала все с интересом: она несколько лет была лейтенантом на одном из известных космических кораблей.
– Сюда, сэр, – угрюмо сказал Спик.
Что ж, если у него такие манеры, неудивительно, что он все еще не лейтенант.
Гардемарин провел нас в отсек связи, впечатлявший множеством аппаратуры, экранов и сенсоров. Потом мы прошли в элегантный пассажирский салон, уставленный бронзовыми статуями. И с каждым шагом меня одолевало все большее беспокойство, я убеждался, что Флот совершает трагическую ошибку.
«Галактика» ошеломляла, это было несомненно. Но флот занимается перевозками, а не отельным бизнесом. Полет может длиться и больше года – вояж «Галактики» к новой колонии Константинии, например, займет полных девятнадцать месяцев. В таком дальнем путешествии различия в классах неминуемо будут усиливаться, и это не приведет ни к чему хорошему. Возмущение будет нарастать день ото дня, и эта гноящаяся ранка может неизвестно к чему привести.
– А где у вас вода?
Несмотря на вместительные хранилища, жизнь на корабле зависит от того, сколько продукции выходит из гидропонных камер.
– Ниже, на шестом уровне, – небрежно бросил Спик. Я устремил изумленный взгляд на Алекса – он тоже обратил на это внимание. У гардемарина от раздражения даже округлились глаза. Алекс покачал головой. Я знал, о чем он думает: на «Мельбурне» или, если на то пошло, на любом моем корабле гардемарин, выказавший подобную непочтительность, тут же был бы подвергнут аресту. Что ж, на «Галактике» команду подбирал Стангер. Не резон мне вмешиваться.
Оставляя за собой одну каюту за другой, мы по роскошному коридору прошли к камерам гидропоники. Мои колени болели все сильнее. Мы миновали шлюз, один из полудюжины на корабле. Два матроса ждали включения зеленого разрешающего света, такие неуклюжие в своих скафандрах.
– А это еще зачем? – спросил Алекс.
– Помощники машиниста, сэр, – холодно ответил молодой гардемарин. – Полагаю, они проверяют сенсоры.
– Есть проблемы?
– Четыре сенсора внешних шлюзов не в порядке. Такое частенько случалось, особенно на новых кораблях. Вот почему «Галактика» так долго болталась рядом с Землей после ее официальной приемки комиссией.
Спик покачал головой:
– Бракованные флотские поставки.
Я с трудом сдержался, чтобы не нагрубить ему в ответ.
Мы осмотрели ряды помидоров, бобов и зелени в восточной гидропонной камере. Я обошел все, на что хватило сил. Потом мы направились в сторону обеденного зала. У причальной камеры на третьем уровне я открыл внутренний люк.
– На этом и закончим, мистер Спик. Алекс, кашлянув, обратил на себя внимание:
– Гардемарин, пожалуйста, передайте мистеру Стангеру сообщение.
– Да, сэр? – застыл в готовности гардемарин. Голос Алекса сделался жестким:
– Скажите ему, что капитан Тамаров возмущен вашим поведением и оставляет решение вопроса об этом на его усмотрение.
– Да, сэр, – едва не поперхнулся гардемарин.
Я про себя присвистнул. Мальчишка этого заслужил. Двадцатилетний, он был уже не в том возрасте, чтобы его подвергали телесным наказаниям, но схлопотать несколько нарядов мог вполне. Будь я капитаном, он получил бы у меня на полную катушку, все десять нарядов, за то, что вел себя непочтительно с гостем капитана. А каждый наряд означает два часа физических упражнений.
Я бы не стал со всем этим связываться, но Алекс оказался настроен далеко не так миролюбиво. Что ж, прослужив столько лет на кораблях, он привык к дисциплине. Несомненно, на «Мельбурне» у него был полный порядок, хотя он считался одним из самых добросердечных капитанов, которых я только знал.
Я все еще оставался в нерешительности. Я первый вызвал возмущение Спика, грубо обойдясь со Стангером. Тем не менее сам бы я не возражал против порки десятка гардемаринов и не стал перечить своему самому давнему другу. Я понимающе посмотрел на Алекса:
– Ваше возмущение вполне обоснованно, капитан Тамаров. – Я холодно взглянул на несчастного гардемарина:
– Скажите мне, мистер, э-э… Спик. Вы хотите когда-нибудь стать капитаном?
– О-о… Я… – Это было сокровенной мечтой каждого гардемарина. – Да, сэр.
– А если один из ваших гардемаринов – неважно, как вы к нему относитесь, – будет вести себя непочтительно, начнет выразительно вздыхать, выкатывать глаза… Вам это понравится?
– Нет, сэр. – Он покраснел.
– А если это будет делаться в присутствии заслуженного капитана и Генерального секретаря ООН?
– Нет, сэр. – Бедняга покрылся потом.
– Возможно, вас огорчило, что я был резок с капитаном Стангером?
– Я… ничего такого… это меня не касается, сэр.
– Ну-ну. – Мой взгляд смягчился. – Возможно, я смогу повлиять на мистера Тамарова, чтобы он отменил свой приказ.
Алекс сердито кивнул.
– Отлично, докладывать что-то об этом недоразумении капитану Стангеру нет необходимости. Но вы, молодой человек, задумайтесь над всем этим.
Благодарность мальчишки была безмерной:
– Обязательно, сэр. Спасибо вам, сэр. Пожалуйста, простите меня.
– Хороший парень. – Я отдал честь, хотя это не входило в число моих привычек. Гардемарин вмиг вытянулся и ответил мне.
Мы молча вошли в шлюз.
– Жаль, что меня не было на банкете. – Дерек Кэрр, расположившись на мягком голубом диване в гостиной моего вашингтонского дома, неспешно потягивал из рюмки. – После того как вы покинули зал, журналисты совсем потеряли голову. Никогда не слышал столько вздора в сетях. – Его пронзительные голубые глаза встретились с моими. – Хотя вам не следовало этого делать.
– Я должен был.
– Почему? Потому что вы не совершенны?
– Далек от совершенства.
Арлина сидела напротив рядом с Алексом. Они никогда вместе не служили, однако встречались при других обстоятельствах несколько лет назад. Действительно, во время восстания переселенцев мы вместе с Алексом и его женой Мойрой искали Филипа. У них тогда был один ребенок, и появление на свет второго только ожидалось.
Я снова пожалел, что Фити нет с нами, но сын ответил коротко на мой запрос: дескать, ему нужно время, чтобы переварить мною сделанное. Я знал, что мой отказ от премии Бона Уолтерса больно его ранил, хотя и не понимал, почему.
Алекс потягивал свой виски:
– Я не слежу за новостями. Что там пишут?
Дерек усмехнулся:
– Прежде всего что у Генсека поехала крыша и ему пора в отставку. Но потом журналисты узнали, что думают избиратели.
– И?
– Я бы сказал, что ему это сойдет с рук. Газетчики стали писать о его нравственной чистоте, об отказе пойти на компромисс, о его…