Страница:
него имеется план "быстрой военной акции"41. В тот же день
состоявший при советской делегации представителем русского командования
генерал А. А. Самойло телеграфировал по поручению Троцкого в штаб Западного
фронта о том, что в ближайшие дни перемирие может быть прервано, а гер-
237
майское наступление возобновлено. Троцкий в связи с этим требовал
"провести самым ускоренным образом меры по вывозу в тыл" материальной части
армий. Через два дня штаб Западного фронта ответил, что "все меры к
ускорению вывоза в тыл артиллерии и материальной части"
приняты42.
Кюльман и Чернин, очевидно, не разделяли воинственности Людендорфа. Но
им трудно было отрицать тот факт, что прогресса в переговорах с большевиками
нет. Позиция их поэтому была слабой. И на очередном заседании, 7 февраля по
н. ст., они решили "взять более ясный и угрожающий тон по отношению к
Троцкому"43, который пытался не допустить германо-австрийского
соглашения с Украиной. Предварительно Чернин добился согласия императора на
то, чтобы еще раз попробовать убедить Троцкого в необходимости подписать
мир. А Кюльман в письме канцлеру составил свой проект соглашения, по
которому Германия отказывалась от оккупации Эстляндии и Лифляндии и военной
поддержки Финляндии и грозил отставкой в случае отклонения этого плана.
Кюльман указывал, что в случае возобновления военных действий, как то
предлагали Людендорф и Гофман, для Германии война "примет характер
интервенции в пользу консервативных интересов России против радикальных
тенденций левых партий", что "придется по душе очень многим людям" в
Германии и в Австрии, но возбудит в этих странах "левую оппозицию", а это
"весьма опасно". К тому же оккупация Эстляндии и Курляндии навсегда сделает
будущую Россию врагом Германии44.
27 января (9 февраля), открывая утреннее заседание, Кюльман, а затем и
Чернин предложили советской делегации подписать мир. Тогда же на заседании
политической комиссии представители Четверного союза объявили о подписании
ими сепаратного договора с Украинской республикой45. Согласно
договору, Рада признавалась единственным законным правительством Украины,
причем Германия обязалась оказать Украине военную и политическую помощь для
стабилизации режима страны. Правительство
238
Рады, со своей стороны, обязалось продать Германии и Австро-Венгрии до
31 июля 1918 года 1 млн. тонн хлеба, до 500 тыс. тонн мяса, 400 млн. штук
яиц и другие виды продовольствия и сырья46. Договор о поставках
одного миллиона тонн зерна считался секретным. Предусматривалось также, что
договор не будет ратифицирован германским правительством, если Украина
нарушит соглашение о поставках47.
Вечером 27 января (9 февраля) Троцкий доносил из Брест-Литовска в
Смольный, что Кюльман и Чернин "предложили завтра окончательно решить
основной вопрос". Историк А. О. Чубарьян расшифровывает, что в этой
телеграмме Троцкого речь шла о подписании мирного договора между Германией и
Австро-Венгрией, с одной стороны, и Украиной -- с другой. "Таким образом,
повторяю, -- продолжал Троцкий, -- окончательное решение будет вынесено
завтра вечером". Тем временем в Киеве большевиками предпринимались
судорожные попытки организовать власть. "Если мы до пяти часов вечера
получим от вас точное и проверенное сообщение, что Киев в руках советского
народа,-- телеграфировал в Петроград Троцкий,-- это может иметь крупное
значение для переговоров"48. Через несколько часов просьба
Троцкого была уважена и ему телеграфировали из Петрограда о победе в Киеве
советской власти49. Троцкий уведомил об этом делегации Четверного
союза. Но очевидно, что даже в том случае, если бы Троцкий говорил
правду50, немцы и австрийцы не собирались следовать его совету и
отказываться от соглашения, которое было нужно еще и как средство давления
на большевиков.
Видимо, окончательный обмен мнениями по украинскому вопросу был
назначен на 6 часов вечера 28 января (10 февраля). "Сегодня около 6 часов
нами будет дан окончательный ответ, -- телеграфировал в этот день в
Петроград Троцкий. -- Необходимо, чтобы он в существе своем стал известен
всему миру. Примите необходимые к тому меры"51. Историк С. М.
Майоров комментирует:
"Однако, ни в первом, ни во втором донесении Троцкий не сообщал, в чем
же будет состоять существо того
239
ответа, который он собирался дать на ультиматум германской делегации
[...]. Ему даны были совершенно точные инструкции, как поступить в случае
предъявления ультиматума с немецкой стороны. [... ] Троцкий должен был,
руководствуясь этими инструкциями, принять предложенные немецкими
империалистами условия мира"52.
Такой вывод безоснователен. Майоров ошибочно считает, что "28 января
(10 февраля) В. И. Ленин и И. В. Сталин53 от имени ЦК партии, еще
раз подтверждая неизменность указаний партии и правительства о необходимости
заключения мира, телеграфировали в Брест-Литовск Троцкому [... ]. Но Троцкий
[... ] нарушил директиву партии и правительства и совершил акт величайшего
предательства"54.
В телеграмме, посланной Троцкому в 6.30 утра в ответ на запрос
Троцкого, Ленин писал:
"Наша точка зрения Вам известна; она только укрепилась за последнее
время55 и особенно после письма Иоффе. Повторяем еще раз, что от
киевской Рады ничего не осталось и что немцы вынуждены будут признать факт,
если они еще не признали его. Информируйте нас почаще"56.
О мире Ленин ничего не писал. Между тем, если бы известной Троцкому
"точкой зрения" было согласие на германский ультиматум и подписание мирного
договора, Ленину не нужно было бы выражаться эзоповым языком. Можно было
дать открытым текстом директиву подписать мир. Разгадка, конечно же,
находится там, где оборвал цитирование ленинской телеграммы Майоров: в
письме Иоффе. Касалось оно не мира, а попытки советского правительства
добиться от Германии признания в качестве полноправной участницы переговоров
советской украинской делегации. Именно по этому вопросу известна была
Троцкому точка зрения ЦК: никаких уступок, отказ от признания киевской
"буржуазной" Рады, в случае упорства немцев -- разрыв мирных переговоров. В
этот решающий для судеб украинской коммунистической революции момент
советское правительство не могло признать Украинскую Раду
240
даже ради сепаратного мира с Германией57, даже если на этом
настаивал Ленин.
Однако разногласия по вопросу о мире в те дни захватили не только
большевиков, но и немцев. 9 февраля по н. ст. в Берлине было перехвачено
воззвание, призывающее германских солдат "убить императора и генералов и
побрататься с советскими войсками"58. В ответ император Вильгельм
послал в Брест Кюльману телеграмму с директивой завершить переговоры в 24
часа на очевидно неприемлемых для большевиков условиях. Вильгельм писал:
"Сегодня большевистское правительство напрямую обратилось к моим
войскам с открытым радиообращением, призывающим к восстанию и неповиновению
своим высшим командирам. Ни я, ни фельдмаршал фон Гинденбург больше не можем
терпеть такое положение вещей. [... ] Троцкий должен к завтрашнему вечеру
[... ] подписать мир с отдачей Прибалтики до линии Нарва -- Плескау --
Дю-набург включительно, без самоопределения и с признанием компенсации всем
затронутым сторонам. В случае отказа или при попытках затягивания
переговоров и увертках переговоры будут разорваны в 8 часов вечера
завтрашнего дня, а перемирие расторжено. При этом верховное
главнокомандование армий Восточного фронта должно вывести войска на
указанную линию". Гинденбург в собственноручной телеграмме добавил, что
Германия не может допускать такого рода вмешательства в свои внутренние дела
и даже в случае заключения мира с Россией ответит на подобного рода акции
"повторным объявлением войны"59.
Кюльман торговался. В телеграмме канцлеру он указал, что положение
должно полностью разъясниться 10 февраля по н. ст., на воскресном заседании,
где советская делегация должна будет принять или отвергнуть германские
условия. Если случится второе -- переговоры будут разорваны в 24 часа; затем
будет разорвано и перемирие. Если же Троцкий примет германские условия,
срывать мир из-за вопроса об освобождении Советами Эстляндии и Лифляндии
будет крайне неразумно, так как это приведет к конфликту с Австро-Венгрией и
к беспорядкам в Герма-
241
нии. "Я готов потребовать освобождения этих областей, -- писал Кюльман,
-- но не готов включить этот пункт в ультиматум или, в связи с отказом
русских, провалить мир в том случае, если все наши прочие требования будут
удовлетворены". Требования Вильгельма Кюльман назвал "неприемлемыми ни с
точки зрения политики, ни с позиции прав народов", указав к тому же, что
будет абсолютно невозможно привлечь союзников Германии к защите этих
требований. "К сожалению, я по политическим причинам не в состоянии
выполнить августейшего указания, -- продолжал Кюльман. -- [... ] Я не могу
отделаться от впечатления, что со стороны верховного главнокомандования в
последние дни делается все, чтобы склонить Его величество решить в пользу
войны против большевиков, которая, по-моему, перед лицом теперешнего
политического положения, невозможна"60.
10 февраля Кюльман обсуждал возникшие сложности с Черниным, который
полностью поддержал германского министра иностранных дел и указал, что в
случае изменения Германией курса на достижение мира с большевиками
Австро-Венгрия не сможет поддержать своего союзника и пойдет своей дорогой.
Кюльман, со своей стороны, добавил, что проведение им нового жесткого курса
"совершенно невозможно"61 и если Берлин намерен настаивать на
ультиматуме Троцкому, то Кюльману остается только уйти в отставку. Для
ответа он предоставил императору и канцлеру четыре часа: если ответа не
последует, Кюльман останется на своем посту и ультиматума Троцкому
предъявлять не будет. Прошло четыре часа. Ответа от императора не
последовало. Кюльман остался в должности. Переговоры были
продолжены62.
Вечером 28 января (10 февраля), в ответ на вновь повторенное требование
Германии "обсуждать только пункты, дающие возможность придти к определенным
результатам", в соответствии с директивами ЦК РСДРП (б), ЦК
ПЛСР63 и телеграммой Ленина, Троцкий от имени советской делегации
заявил о разрыве переговоров: "Мы выхо-
242
дим из войны, но вынуждены отказаться от подписания мирного
договора"64.
Генерал Гофман вспоминает, что после заявления Троцкого в зале
заседаний воцарилось молчание. "Смущение было всеобщее". В тот же вечер
между австро-венгерскими и германскими дипломатами состоялось совещание, на
которое был приглашен Гофман. Кюльман считал, что предложение генерала
Гофмана о разрыве переговоров и объявлении войны -- "совершенно неприемлемо"
и намного разумнее, как и предложил Троцкий, "сохранять состояние войны, не
прерывая перемирия". "Мы можем при удачном стечении обстоятельств, -- указал
Кюльман, -- [... ] в течение нескольких месяцев продвинуться до окрестностей
Петербурга. Однако я думаю, что это ничего не даст. Ничто не помешает тому,
чтобы [новое] революционное правительство, которое, может быть, сменит к
тому времени большевиков, переместилось в другой город или даже за Урал.
[... ] При столь огромных размерах России мы можем очень долго вести
кампанию против нее [... ], но при этом не добьемся своей цели, т. е. не
усадим людей за стол переговоров и не заставим их подписать договор. Степень
военного давления, которая воздействует на людей, т.е. максимальная степень
[... ] уже достигнута. Дальнейшая война не имеет более какой-либо высокой
цели, чем простое уничтожение военных сил противника. Мы знаем на примере
малых стран, в частности Сербии, что даже после оккупации всей территории
государства находящееся в эмиграции правительство [... ] продолжает являться
правительством страны. При этом никакая степень военного давления
(увеличение этой степени уже невозможно, так как все, что можно было
оккупировать, уже оккупировано) не в состоянии заставить людей подписать
мир. [... ] Война не может быть признана пригодным средством для того, чтобы
достичь желаемого нами подписания мирного договора"6^.
После речи Кюльмана дипломаты Германии и Австро-Венгрии, Турции и
Болгарии единогласно заявили, что принимают предложение Троцкого: "Хотя
декларацией мир и не заключен, но все же восстановлено состояние мира
243
между обеими сторонами". Гофман остался в полном одиночестве: "Мне не
удалось убедить дипломатов в правильности моего мнения", -- пишет он.
Формула Троцкого "ни мира, ни войны" была принята конференцией, констатирует
Чернин66. И австрийская делегация первой поспешила
телеграфировать в Вену, что "мир с Россией уже заключен"67.
Гофман не остался пассивен, а немедленно сообщил о результатах
совещания в Ставку. Германское главнокомандование, давно искавшее повода для
новых конфликтом с МИДом, решило поддержать Гофмана против Кюльмана.
Почувствовав за собой силу, Гофман начал настаивать, что на заявление
Троцкого необходимо ответить прекращением перемирия, походом на Петербург и
открытой поддержкой Украины против России. Но 10-11 февраля по новому стилю
требование Гофмана было проигнорировано. И в торжественном заключительном
заседании 11 февраля по н. ст. Кюльман "встал полностью на точку зрения,
выраженную большинством мирных делегаций, и поддержал ее в очень
внушительной речи"6*. Троцкий победил. Его расчет Оказался верен.
Состояние "ни мира, ни войны" стало фактом. Оставалось только распустить
армию. И Троцкий дал указание о демобилизации.
В это время в Берлине проходили события, судьбоносные для германской
истории. Канцлер Гертлинг, в целом поддерживавший верховное
главнокомандование, обратился к Вильгельму, настаивая на том, что заявление
Троцкого -- это "фактический разрыв перемирия". Правда, Гертлинг, в отличие
от Гофмана, не предполагал объявлять о возобновлении войны, но он
намеревался сделать заявление о прекращении 10 февраля действия перемирия
(по условиям соглашения о перемирии это дало бы Германии с 18 февраля
свободу рук)69. И хотя Гертлинг еще не объявлял о начале военных
действий против России, было очевидно, что он клонит именно к этому.
МИД, как и прежде, выступал против, выдвигая теперь на первый план
соображения внутриполитического характера. Германских "социал-демократов до
сих пор уда-
244
валось удерживать в руках только благодаря тому, что они в некоторой
степени убедились в том, что политика правительства направлена на достижение
не завоевательного, а братского и равноправного мира, -- писал 12 февраля по
н. ст. в официальной записке один из заместителей Р. Кюльмана Г. Бусше. --
Последние недели показали, сколь большая опасность возникнет в том случае,
если в массах рабочих укрепится мысль, что правительство хоть сколько-нибудь
пытается затормозить продвижение к миру или ставит препятствия на его пути.
Последняя забастовка [... ] была вызвана [... ] все возрастающей
потребностью в мире среди широких слоев народа, а также недоверием к мирной
политике правительства. [... ] Говорить о спокойствии рабочих масс никак
нельзя. Состояние, как и прежде, весьма неустойчивое. При любом внешнем
поводе, который даст агитаторам материал для новых предположений о
недостаточном стремлении правительства к миру, следует ожидать возобновления
забастовки, причем во много большем масштабе. [... ] Троцкий своим
заявлением о том, что война закончена де-факто, дает нам фактическую
возможность ликвидировать состояние войны на Востоке, а также практическую
свободу рук в проведении на занятых нами территориях тех предупредительных
мероприятий, которые необходимы для нашего будущего"70.
Тем не менее 13 февраля на состоявшемся рано утром в Гамбурге Коронном
совете под председательством кайзера было окончательно решено продолжать
военные действия против России71 и считать заявление Троцкого
фактическим разрывом перемирия с 17 февраля (поскольку Троцкий делал
заявление 10-го). Предполагалось, что официальное заявление о разрыве будет
сделано германским правительством сразу же после того, как пределы советской
России покинет находившаяся в Петрограде германская дипломатическая миссия
во главе с графом В. Мирбахом72.
245
AT, T-2788, с. 34. Из историков, кажется, лишь один А. А. Авто-
рханов указал на правильность (с точки зрения коммунистиче
ских интересов) позиции Бухарина. Именно поэтому первона
чально его позиция разделялась абсолютным большинством рус
ских революционеров: она была бескомпромиссной и до конца
последовательной.
Первый легальный петербургский комитет большевиков, с. 379-
386.
Свердлова. Я. М. Свердлов, с. 308.
Ленин, ПСС, т. 35, с. 179-180.
"Ответы делегатов съезда на ленинские вопросы подтверждали,
что русская армия не боеспособна и что в случае возобновления
военных действий удержать линию фронта будет невозможно. Это
укрепило мнение В. И. Ленина о необходимости заключения
мира" (Чубарьян. Брестский мир, с. 106). Но это были ответы о
состоянии армии и состоянии фронта, т. е. ответы на вопросы
военные. Вопрос о том, разрывать переговоры или продолжать их,
был вопросом политическим. И сам Ленин в анкете оговорил его
особо.
Там же.
Там же.
Первоначальная редакция этой фразы, затем измененной на более
обтекаемую формулировку, но с тем же смыслом.
Ленин, ПСС, т. 35, с. 181.
Впервые резолюция была опубликована в 1929 году (Ленинский
сборник, т. XI, с. 17-18.
Ленин. ПСС, т. 35, с. 243-252.
Buchanan. My Mission lo Russia, p. 245.
Троцкий. О Ленине, с. 78-79.
AT, T-3742. П. Фрелих. К истории германской революции, т. .1,
с. 227-228. 2 февраля по н. ст. в Берлине было объявлено осадное
положение и учреждены военные суды. Правительство произвело
массовые аресты. Социал-демократическая газета "Форвертс"
была временно запрещена. Берлинский дом профсоюзов, один из
центров организации забастовки, был закрыт по приказанию во
енных властей. Примерно десятая часть бастующих, около 50
тысяч человек, была призвана в армию. К 10 февраля стачка была
ликвидирована (там же, с. 229; AT, T-3755. Эдуард Бернштейн.
Германская революция, с. 35).
!5 Троцкий. О Ленине, с. 79. 16 AT, T-3742.
"Если русская революция по своей природе и смыслу и по резуль
татам окажется революцией не национальной, а международной,
-- писал Камков, -- если она сможет вызвать всеобщее револю
ционное движение, если ей суждено играть роль авангарда меж
дународной социалистической революции, то она непобедима,
несокрушима, как гранитная стена" (Камков. Две тактики, с. 26).
Троцкий. О Ленине, с. 80.
Там же.
Ленин писал: "Массовые стачки в Австрии и Германии, затем
образование Совета рабочих депутатов в Берлине и в Вене, нако
нец начало 18-20 января вооруженных столкновений и уличных
столкновений в Берлине, все это заставляет признать как факт,
что революция в Германии началась. Из этого факта вытекает
возможность для нас еще в течение известного периода оттягивать
и затягивать мирные переговоры" (ПСС, т. 35, с. 251-252).
Имеется, однако, запись выступлений участников совещания,
которую вел Ленин. Кроме тэго, вскоре после совещания Ленин
написал предисловие к собственным тезисам, где описал итоги
совещания от 21 января.
Впервые тезисы были опубликованы в "Правде" только 24 февра
ля, на следующий день после того, как ЦК в своем заседании
принял ленинское предложение о подписании мира, причем
пункт о начале германской революции и затягивании переговоров,
приписанный 21 января, Ленин теперь снял. Он был впервые
опубликован лишь в 1949 году в 4-м издании сочинений Ленина
(том 26).
Ленинский сборник, т. XI, с. 41. Формула Троцкого появилась не
внезапно. Вот как описывает один из современников свой разго
вор с сотрудником НКИД и будущим видным советским диплома
том Караханом: "Карахан представлял дело очень просто. На мой
вопрос Карахану, как теперь будет с миром и как ликвидируете
вы войну, он ответил мне, что это пустяки, мы распустим армию
по домам и баста, а немец пусть себе наступает. Как мне известно,
по этому вопросу в большевистской фракции много спорили"
(АИГН, 198/23, с. 12).
Там же; Ленинский сборник, т. XI, с. 41.
"Необходимо оттягивать подписание договора с того момента,
пока не скажутся результаты наступления внутри Германии, с
одной стороны, а с другой -- пока французские и английские
рабочие не получат возможность убедиться на деле в ложности
сплетни о связи большевиков с немцами. Только учтя эти сообра
жения, можно понять позицию тов. Троцкого, несомненно связан
ную с большим риском для судеб нашей революции, позицию,
допускающую дальнейшую утрату территории и военного имуще
ства с тем, чтобы на известном этапе немецкого наступления
247
капитулировать и подписать мир, если бы оказалось, что революция в
Германии не созрела и руки у Гофмана развязаны" (AT, Т-3742).
Троцкий. О Ленине, с. 80-81.
Троцкий. Сталинская школа фальсификаций, с. 39.
Протоколы ЦК РСДРП (б), с. 167-173. Советский историк С. Бо
рисов напрасно поэтому пишет, что "троцкисты" и "левые ком
мунисты" провели резолюцию Троцкого" (С. Борисов. Седьмой
съезд РКП(б), с. 21). Левые коммунисты, как всегда, голосовали
за свою собственную резолюцию, хотя Бухарин и назвал позицию
Троцкого "самой правильной".
Чубарьян. Брестский мир, с. 135. Резолюции многих расширен
ных или обычных совещаний ЦК "не сохранились" или числятся
в "неразысканных". Тем не менее очевидно, что большинство ЦК
придерживалось точки зрения, считавшейся "средней" -- Троц
кого. Вот что указывалось в письме секретариата ЦК Николаев
скому комитету РСДРП (б):
"Относительно вопроса о войне и мире в Питере и в ЦК наметились три
точки зрения. Две из них, крайние, таковы: 1) революционная война, 2) мир.
ЦК в своем большинстве принял третью, среднюю точку зрения: войну мы
прекращаем, мира не заключаем и армию демобилизуем [...]. Третья точка
зрения доказывалась тем, что воевать мы сейчас не можем, но, заключая мир,
мы отнимаем оружие борьбы у австрийцев и немцев, так как забастовочное
движение в Австро-Венгрии и Германии поднято именно по вопросу о мире.
Отказываясь от войны и демобилизуя армию, мы лишаем германцев возможности
наступать, так как Гинденбург не сможет заставить немецких солдат идти в
наступление против пустых окопов. Такая позиция тоже даст выгоду во времени,
а если будет необходимость, то для нас никогда не поздно будет заключить
явно аннексионистский мир. Все это было до последних событий в Германии, а
теперь и Кюльман склонен тянуть с вопросом о мире. Протоколов этих заседаний
нет, а потому ничего более подробного пока сообщить не можем" (Переписка
секретариата ЦК РСДРП(б), т. 2, с. 190-191). Указание в письме на то, что
протоколов "нет", могло означать следующее: либо протоколы решено было не
вести вообще, либо их засекретили, либо же вели, но уничтожили по
постановлению ЦК.
Седьмой экстренный съезд РКП (б), с. 111.
В "Моей жизни" Троцкий описывает этот эпизод несколько иначе,
уточняя, что под "добрым миром" Ленин имел в виду не мир с
немцами, а блок с Троцким против сторонников революционной
войны -- левых коммунистов (Троцкий. Моя жизнь, т. 2, с. 111).
Троцкий. О Ленине, с. 82-83.
См. также AT, Т-3742. Л. Троцкий. Советская республика и
248
капиталистический мир, т. 17, ч. 1, с. 138. Речь на Седьмом съезде
Российской коммунистической партии.
Бумаги Троцкого, т. 1, стр. 138-139. То же самое писал Троцкий
и в своей автобиографии (Троцкий. Моя жизнь, т. 2, гл. "Перего
воры в Бресте" и "Мир").
Чернин. Брест-Литовск, с. 168.
"У нас все больше усиливается впечатление, что русские меньше
озабочены миром, чем распространением революции [...], --
писал Розенберг в МИД Германии. -- Само собой разумеется, что
они примут мир, если он будет достигнут на предложенной ими
основе, но даже в этом случае они заключат мир не из-за желания
заключить его, а ради их стремления доказать всему миру, что
максималистские идеи революционной России одержали триумф
над империализмом Центральных держав. Факт заключения и
содержание мира будет служить им в качестве средства для рево
люционной пропаганды. Тот мир, которого мы желаем, максима
листы добровольно не подпишут. Столь же мало они думают о том,
чтобы брать на себя позор разрыва переговоров. Они будут пытать
ся затянуть переговоры и в дальнейшем будут использовать любую
возможность, чтобы держать революционные речи и демагогиче
ски разбивать любые наши контрпредложения" в надежде на
революцию в Германии и Австро-Венгрии. "По этой причине я не
думаю, что мы обойдемся без ультиматума. Успех ультиматума
будет зависеть от того, как будут вести себя в течение следующих
восьми дней германские и австро-венгерские рабочие, социалисты
и общественное мнение. Будет принят ультиматум или нет --
зависит от того впечатления, которые получат русские от поведе
ния рабочих [в Германии и Австро-Венгрии], высказываний чле
нов парламентов и прессы, на основании которых они (в России]
состоявший при советской делегации представителем русского командования
генерал А. А. Самойло телеграфировал по поручению Троцкого в штаб Западного
фронта о том, что в ближайшие дни перемирие может быть прервано, а гер-
237
майское наступление возобновлено. Троцкий в связи с этим требовал
"провести самым ускоренным образом меры по вывозу в тыл" материальной части
армий. Через два дня штаб Западного фронта ответил, что "все меры к
ускорению вывоза в тыл артиллерии и материальной части"
приняты42.
Кюльман и Чернин, очевидно, не разделяли воинственности Людендорфа. Но
им трудно было отрицать тот факт, что прогресса в переговорах с большевиками
нет. Позиция их поэтому была слабой. И на очередном заседании, 7 февраля по
н. ст., они решили "взять более ясный и угрожающий тон по отношению к
Троцкому"43, который пытался не допустить германо-австрийского
соглашения с Украиной. Предварительно Чернин добился согласия императора на
то, чтобы еще раз попробовать убедить Троцкого в необходимости подписать
мир. А Кюльман в письме канцлеру составил свой проект соглашения, по
которому Германия отказывалась от оккупации Эстляндии и Лифляндии и военной
поддержки Финляндии и грозил отставкой в случае отклонения этого плана.
Кюльман указывал, что в случае возобновления военных действий, как то
предлагали Людендорф и Гофман, для Германии война "примет характер
интервенции в пользу консервативных интересов России против радикальных
тенденций левых партий", что "придется по душе очень многим людям" в
Германии и в Австрии, но возбудит в этих странах "левую оппозицию", а это
"весьма опасно". К тому же оккупация Эстляндии и Курляндии навсегда сделает
будущую Россию врагом Германии44.
27 января (9 февраля), открывая утреннее заседание, Кюльман, а затем и
Чернин предложили советской делегации подписать мир. Тогда же на заседании
политической комиссии представители Четверного союза объявили о подписании
ими сепаратного договора с Украинской республикой45. Согласно
договору, Рада признавалась единственным законным правительством Украины,
причем Германия обязалась оказать Украине военную и политическую помощь для
стабилизации режима страны. Правительство
238
Рады, со своей стороны, обязалось продать Германии и Австро-Венгрии до
31 июля 1918 года 1 млн. тонн хлеба, до 500 тыс. тонн мяса, 400 млн. штук
яиц и другие виды продовольствия и сырья46. Договор о поставках
одного миллиона тонн зерна считался секретным. Предусматривалось также, что
договор не будет ратифицирован германским правительством, если Украина
нарушит соглашение о поставках47.
Вечером 27 января (9 февраля) Троцкий доносил из Брест-Литовска в
Смольный, что Кюльман и Чернин "предложили завтра окончательно решить
основной вопрос". Историк А. О. Чубарьян расшифровывает, что в этой
телеграмме Троцкого речь шла о подписании мирного договора между Германией и
Австро-Венгрией, с одной стороны, и Украиной -- с другой. "Таким образом,
повторяю, -- продолжал Троцкий, -- окончательное решение будет вынесено
завтра вечером". Тем временем в Киеве большевиками предпринимались
судорожные попытки организовать власть. "Если мы до пяти часов вечера
получим от вас точное и проверенное сообщение, что Киев в руках советского
народа,-- телеграфировал в Петроград Троцкий,-- это может иметь крупное
значение для переговоров"48. Через несколько часов просьба
Троцкого была уважена и ему телеграфировали из Петрограда о победе в Киеве
советской власти49. Троцкий уведомил об этом делегации Четверного
союза. Но очевидно, что даже в том случае, если бы Троцкий говорил
правду50, немцы и австрийцы не собирались следовать его совету и
отказываться от соглашения, которое было нужно еще и как средство давления
на большевиков.
Видимо, окончательный обмен мнениями по украинскому вопросу был
назначен на 6 часов вечера 28 января (10 февраля). "Сегодня около 6 часов
нами будет дан окончательный ответ, -- телеграфировал в этот день в
Петроград Троцкий. -- Необходимо, чтобы он в существе своем стал известен
всему миру. Примите необходимые к тому меры"51. Историк С. М.
Майоров комментирует:
"Однако, ни в первом, ни во втором донесении Троцкий не сообщал, в чем
же будет состоять существо того
239
ответа, который он собирался дать на ультиматум германской делегации
[...]. Ему даны были совершенно точные инструкции, как поступить в случае
предъявления ультиматума с немецкой стороны. [... ] Троцкий должен был,
руководствуясь этими инструкциями, принять предложенные немецкими
империалистами условия мира"52.
Такой вывод безоснователен. Майоров ошибочно считает, что "28 января
(10 февраля) В. И. Ленин и И. В. Сталин53 от имени ЦК партии, еще
раз подтверждая неизменность указаний партии и правительства о необходимости
заключения мира, телеграфировали в Брест-Литовск Троцкому [... ]. Но Троцкий
[... ] нарушил директиву партии и правительства и совершил акт величайшего
предательства"54.
В телеграмме, посланной Троцкому в 6.30 утра в ответ на запрос
Троцкого, Ленин писал:
"Наша точка зрения Вам известна; она только укрепилась за последнее
время55 и особенно после письма Иоффе. Повторяем еще раз, что от
киевской Рады ничего не осталось и что немцы вынуждены будут признать факт,
если они еще не признали его. Информируйте нас почаще"56.
О мире Ленин ничего не писал. Между тем, если бы известной Троцкому
"точкой зрения" было согласие на германский ультиматум и подписание мирного
договора, Ленину не нужно было бы выражаться эзоповым языком. Можно было
дать открытым текстом директиву подписать мир. Разгадка, конечно же,
находится там, где оборвал цитирование ленинской телеграммы Майоров: в
письме Иоффе. Касалось оно не мира, а попытки советского правительства
добиться от Германии признания в качестве полноправной участницы переговоров
советской украинской делегации. Именно по этому вопросу известна была
Троцкому точка зрения ЦК: никаких уступок, отказ от признания киевской
"буржуазной" Рады, в случае упорства немцев -- разрыв мирных переговоров. В
этот решающий для судеб украинской коммунистической революции момент
советское правительство не могло признать Украинскую Раду
240
даже ради сепаратного мира с Германией57, даже если на этом
настаивал Ленин.
Однако разногласия по вопросу о мире в те дни захватили не только
большевиков, но и немцев. 9 февраля по н. ст. в Берлине было перехвачено
воззвание, призывающее германских солдат "убить императора и генералов и
побрататься с советскими войсками"58. В ответ император Вильгельм
послал в Брест Кюльману телеграмму с директивой завершить переговоры в 24
часа на очевидно неприемлемых для большевиков условиях. Вильгельм писал:
"Сегодня большевистское правительство напрямую обратилось к моим
войскам с открытым радиообращением, призывающим к восстанию и неповиновению
своим высшим командирам. Ни я, ни фельдмаршал фон Гинденбург больше не можем
терпеть такое положение вещей. [... ] Троцкий должен к завтрашнему вечеру
[... ] подписать мир с отдачей Прибалтики до линии Нарва -- Плескау --
Дю-набург включительно, без самоопределения и с признанием компенсации всем
затронутым сторонам. В случае отказа или при попытках затягивания
переговоров и увертках переговоры будут разорваны в 8 часов вечера
завтрашнего дня, а перемирие расторжено. При этом верховное
главнокомандование армий Восточного фронта должно вывести войска на
указанную линию". Гинденбург в собственноручной телеграмме добавил, что
Германия не может допускать такого рода вмешательства в свои внутренние дела
и даже в случае заключения мира с Россией ответит на подобного рода акции
"повторным объявлением войны"59.
Кюльман торговался. В телеграмме канцлеру он указал, что положение
должно полностью разъясниться 10 февраля по н. ст., на воскресном заседании,
где советская делегация должна будет принять или отвергнуть германские
условия. Если случится второе -- переговоры будут разорваны в 24 часа; затем
будет разорвано и перемирие. Если же Троцкий примет германские условия,
срывать мир из-за вопроса об освобождении Советами Эстляндии и Лифляндии
будет крайне неразумно, так как это приведет к конфликту с Австро-Венгрией и
к беспорядкам в Герма-
241
нии. "Я готов потребовать освобождения этих областей, -- писал Кюльман,
-- но не готов включить этот пункт в ультиматум или, в связи с отказом
русских, провалить мир в том случае, если все наши прочие требования будут
удовлетворены". Требования Вильгельма Кюльман назвал "неприемлемыми ни с
точки зрения политики, ни с позиции прав народов", указав к тому же, что
будет абсолютно невозможно привлечь союзников Германии к защите этих
требований. "К сожалению, я по политическим причинам не в состоянии
выполнить августейшего указания, -- продолжал Кюльман. -- [... ] Я не могу
отделаться от впечатления, что со стороны верховного главнокомандования в
последние дни делается все, чтобы склонить Его величество решить в пользу
войны против большевиков, которая, по-моему, перед лицом теперешнего
политического положения, невозможна"60.
10 февраля Кюльман обсуждал возникшие сложности с Черниным, который
полностью поддержал германского министра иностранных дел и указал, что в
случае изменения Германией курса на достижение мира с большевиками
Австро-Венгрия не сможет поддержать своего союзника и пойдет своей дорогой.
Кюльман, со своей стороны, добавил, что проведение им нового жесткого курса
"совершенно невозможно"61 и если Берлин намерен настаивать на
ультиматуме Троцкому, то Кюльману остается только уйти в отставку. Для
ответа он предоставил императору и канцлеру четыре часа: если ответа не
последует, Кюльман останется на своем посту и ультиматума Троцкому
предъявлять не будет. Прошло четыре часа. Ответа от императора не
последовало. Кюльман остался в должности. Переговоры были
продолжены62.
Вечером 28 января (10 февраля), в ответ на вновь повторенное требование
Германии "обсуждать только пункты, дающие возможность придти к определенным
результатам", в соответствии с директивами ЦК РСДРП (б), ЦК
ПЛСР63 и телеграммой Ленина, Троцкий от имени советской делегации
заявил о разрыве переговоров: "Мы выхо-
242
дим из войны, но вынуждены отказаться от подписания мирного
договора"64.
Генерал Гофман вспоминает, что после заявления Троцкого в зале
заседаний воцарилось молчание. "Смущение было всеобщее". В тот же вечер
между австро-венгерскими и германскими дипломатами состоялось совещание, на
которое был приглашен Гофман. Кюльман считал, что предложение генерала
Гофмана о разрыве переговоров и объявлении войны -- "совершенно неприемлемо"
и намного разумнее, как и предложил Троцкий, "сохранять состояние войны, не
прерывая перемирия". "Мы можем при удачном стечении обстоятельств, -- указал
Кюльман, -- [... ] в течение нескольких месяцев продвинуться до окрестностей
Петербурга. Однако я думаю, что это ничего не даст. Ничто не помешает тому,
чтобы [новое] революционное правительство, которое, может быть, сменит к
тому времени большевиков, переместилось в другой город или даже за Урал.
[... ] При столь огромных размерах России мы можем очень долго вести
кампанию против нее [... ], но при этом не добьемся своей цели, т. е. не
усадим людей за стол переговоров и не заставим их подписать договор. Степень
военного давления, которая воздействует на людей, т.е. максимальная степень
[... ] уже достигнута. Дальнейшая война не имеет более какой-либо высокой
цели, чем простое уничтожение военных сил противника. Мы знаем на примере
малых стран, в частности Сербии, что даже после оккупации всей территории
государства находящееся в эмиграции правительство [... ] продолжает являться
правительством страны. При этом никакая степень военного давления
(увеличение этой степени уже невозможно, так как все, что можно было
оккупировать, уже оккупировано) не в состоянии заставить людей подписать
мир. [... ] Война не может быть признана пригодным средством для того, чтобы
достичь желаемого нами подписания мирного договора"6^.
После речи Кюльмана дипломаты Германии и Австро-Венгрии, Турции и
Болгарии единогласно заявили, что принимают предложение Троцкого: "Хотя
декларацией мир и не заключен, но все же восстановлено состояние мира
243
между обеими сторонами". Гофман остался в полном одиночестве: "Мне не
удалось убедить дипломатов в правильности моего мнения", -- пишет он.
Формула Троцкого "ни мира, ни войны" была принята конференцией, констатирует
Чернин66. И австрийская делегация первой поспешила
телеграфировать в Вену, что "мир с Россией уже заключен"67.
Гофман не остался пассивен, а немедленно сообщил о результатах
совещания в Ставку. Германское главнокомандование, давно искавшее повода для
новых конфликтом с МИДом, решило поддержать Гофмана против Кюльмана.
Почувствовав за собой силу, Гофман начал настаивать, что на заявление
Троцкого необходимо ответить прекращением перемирия, походом на Петербург и
открытой поддержкой Украины против России. Но 10-11 февраля по новому стилю
требование Гофмана было проигнорировано. И в торжественном заключительном
заседании 11 февраля по н. ст. Кюльман "встал полностью на точку зрения,
выраженную большинством мирных делегаций, и поддержал ее в очень
внушительной речи"6*. Троцкий победил. Его расчет Оказался верен.
Состояние "ни мира, ни войны" стало фактом. Оставалось только распустить
армию. И Троцкий дал указание о демобилизации.
В это время в Берлине проходили события, судьбоносные для германской
истории. Канцлер Гертлинг, в целом поддерживавший верховное
главнокомандование, обратился к Вильгельму, настаивая на том, что заявление
Троцкого -- это "фактический разрыв перемирия". Правда, Гертлинг, в отличие
от Гофмана, не предполагал объявлять о возобновлении войны, но он
намеревался сделать заявление о прекращении 10 февраля действия перемирия
(по условиям соглашения о перемирии это дало бы Германии с 18 февраля
свободу рук)69. И хотя Гертлинг еще не объявлял о начале военных
действий против России, было очевидно, что он клонит именно к этому.
МИД, как и прежде, выступал против, выдвигая теперь на первый план
соображения внутриполитического характера. Германских "социал-демократов до
сих пор уда-
244
валось удерживать в руках только благодаря тому, что они в некоторой
степени убедились в том, что политика правительства направлена на достижение
не завоевательного, а братского и равноправного мира, -- писал 12 февраля по
н. ст. в официальной записке один из заместителей Р. Кюльмана Г. Бусше. --
Последние недели показали, сколь большая опасность возникнет в том случае,
если в массах рабочих укрепится мысль, что правительство хоть сколько-нибудь
пытается затормозить продвижение к миру или ставит препятствия на его пути.
Последняя забастовка [... ] была вызвана [... ] все возрастающей
потребностью в мире среди широких слоев народа, а также недоверием к мирной
политике правительства. [... ] Говорить о спокойствии рабочих масс никак
нельзя. Состояние, как и прежде, весьма неустойчивое. При любом внешнем
поводе, который даст агитаторам материал для новых предположений о
недостаточном стремлении правительства к миру, следует ожидать возобновления
забастовки, причем во много большем масштабе. [... ] Троцкий своим
заявлением о том, что война закончена де-факто, дает нам фактическую
возможность ликвидировать состояние войны на Востоке, а также практическую
свободу рук в проведении на занятых нами территориях тех предупредительных
мероприятий, которые необходимы для нашего будущего"70.
Тем не менее 13 февраля на состоявшемся рано утром в Гамбурге Коронном
совете под председательством кайзера было окончательно решено продолжать
военные действия против России71 и считать заявление Троцкого
фактическим разрывом перемирия с 17 февраля (поскольку Троцкий делал
заявление 10-го). Предполагалось, что официальное заявление о разрыве будет
сделано германским правительством сразу же после того, как пределы советской
России покинет находившаяся в Петрограде германская дипломатическая миссия
во главе с графом В. Мирбахом72.
245
AT, T-2788, с. 34. Из историков, кажется, лишь один А. А. Авто-
рханов указал на правильность (с точки зрения коммунистиче
ских интересов) позиции Бухарина. Именно поэтому первона
чально его позиция разделялась абсолютным большинством рус
ских революционеров: она была бескомпромиссной и до конца
последовательной.
Первый легальный петербургский комитет большевиков, с. 379-
386.
Свердлова. Я. М. Свердлов, с. 308.
Ленин, ПСС, т. 35, с. 179-180.
"Ответы делегатов съезда на ленинские вопросы подтверждали,
что русская армия не боеспособна и что в случае возобновления
военных действий удержать линию фронта будет невозможно. Это
укрепило мнение В. И. Ленина о необходимости заключения
мира" (Чубарьян. Брестский мир, с. 106). Но это были ответы о
состоянии армии и состоянии фронта, т. е. ответы на вопросы
военные. Вопрос о том, разрывать переговоры или продолжать их,
был вопросом политическим. И сам Ленин в анкете оговорил его
особо.
Там же.
Там же.
Первоначальная редакция этой фразы, затем измененной на более
обтекаемую формулировку, но с тем же смыслом.
Ленин, ПСС, т. 35, с. 181.
Впервые резолюция была опубликована в 1929 году (Ленинский
сборник, т. XI, с. 17-18.
Ленин. ПСС, т. 35, с. 243-252.
Buchanan. My Mission lo Russia, p. 245.
Троцкий. О Ленине, с. 78-79.
AT, T-3742. П. Фрелих. К истории германской революции, т. .1,
с. 227-228. 2 февраля по н. ст. в Берлине было объявлено осадное
положение и учреждены военные суды. Правительство произвело
массовые аресты. Социал-демократическая газета "Форвертс"
была временно запрещена. Берлинский дом профсоюзов, один из
центров организации забастовки, был закрыт по приказанию во
енных властей. Примерно десятая часть бастующих, около 50
тысяч человек, была призвана в армию. К 10 февраля стачка была
ликвидирована (там же, с. 229; AT, T-3755. Эдуард Бернштейн.
Германская революция, с. 35).
!5 Троцкий. О Ленине, с. 79. 16 AT, T-3742.
"Если русская революция по своей природе и смыслу и по резуль
татам окажется революцией не национальной, а международной,
-- писал Камков, -- если она сможет вызвать всеобщее револю
ционное движение, если ей суждено играть роль авангарда меж
дународной социалистической революции, то она непобедима,
несокрушима, как гранитная стена" (Камков. Две тактики, с. 26).
Троцкий. О Ленине, с. 80.
Там же.
Ленин писал: "Массовые стачки в Австрии и Германии, затем
образование Совета рабочих депутатов в Берлине и в Вене, нако
нец начало 18-20 января вооруженных столкновений и уличных
столкновений в Берлине, все это заставляет признать как факт,
что революция в Германии началась. Из этого факта вытекает
возможность для нас еще в течение известного периода оттягивать
и затягивать мирные переговоры" (ПСС, т. 35, с. 251-252).
Имеется, однако, запись выступлений участников совещания,
которую вел Ленин. Кроме тэго, вскоре после совещания Ленин
написал предисловие к собственным тезисам, где описал итоги
совещания от 21 января.
Впервые тезисы были опубликованы в "Правде" только 24 февра
ля, на следующий день после того, как ЦК в своем заседании
принял ленинское предложение о подписании мира, причем
пункт о начале германской революции и затягивании переговоров,
приписанный 21 января, Ленин теперь снял. Он был впервые
опубликован лишь в 1949 году в 4-м издании сочинений Ленина
(том 26).
Ленинский сборник, т. XI, с. 41. Формула Троцкого появилась не
внезапно. Вот как описывает один из современников свой разго
вор с сотрудником НКИД и будущим видным советским диплома
том Караханом: "Карахан представлял дело очень просто. На мой
вопрос Карахану, как теперь будет с миром и как ликвидируете
вы войну, он ответил мне, что это пустяки, мы распустим армию
по домам и баста, а немец пусть себе наступает. Как мне известно,
по этому вопросу в большевистской фракции много спорили"
(АИГН, 198/23, с. 12).
Там же; Ленинский сборник, т. XI, с. 41.
"Необходимо оттягивать подписание договора с того момента,
пока не скажутся результаты наступления внутри Германии, с
одной стороны, а с другой -- пока французские и английские
рабочие не получат возможность убедиться на деле в ложности
сплетни о связи большевиков с немцами. Только учтя эти сообра
жения, можно понять позицию тов. Троцкого, несомненно связан
ную с большим риском для судеб нашей революции, позицию,
допускающую дальнейшую утрату территории и военного имуще
ства с тем, чтобы на известном этапе немецкого наступления
247
капитулировать и подписать мир, если бы оказалось, что революция в
Германии не созрела и руки у Гофмана развязаны" (AT, Т-3742).
Троцкий. О Ленине, с. 80-81.
Троцкий. Сталинская школа фальсификаций, с. 39.
Протоколы ЦК РСДРП (б), с. 167-173. Советский историк С. Бо
рисов напрасно поэтому пишет, что "троцкисты" и "левые ком
мунисты" провели резолюцию Троцкого" (С. Борисов. Седьмой
съезд РКП(б), с. 21). Левые коммунисты, как всегда, голосовали
за свою собственную резолюцию, хотя Бухарин и назвал позицию
Троцкого "самой правильной".
Чубарьян. Брестский мир, с. 135. Резолюции многих расширен
ных или обычных совещаний ЦК "не сохранились" или числятся
в "неразысканных". Тем не менее очевидно, что большинство ЦК
придерживалось точки зрения, считавшейся "средней" -- Троц
кого. Вот что указывалось в письме секретариата ЦК Николаев
скому комитету РСДРП (б):
"Относительно вопроса о войне и мире в Питере и в ЦК наметились три
точки зрения. Две из них, крайние, таковы: 1) революционная война, 2) мир.
ЦК в своем большинстве принял третью, среднюю точку зрения: войну мы
прекращаем, мира не заключаем и армию демобилизуем [...]. Третья точка
зрения доказывалась тем, что воевать мы сейчас не можем, но, заключая мир,
мы отнимаем оружие борьбы у австрийцев и немцев, так как забастовочное
движение в Австро-Венгрии и Германии поднято именно по вопросу о мире.
Отказываясь от войны и демобилизуя армию, мы лишаем германцев возможности
наступать, так как Гинденбург не сможет заставить немецких солдат идти в
наступление против пустых окопов. Такая позиция тоже даст выгоду во времени,
а если будет необходимость, то для нас никогда не поздно будет заключить
явно аннексионистский мир. Все это было до последних событий в Германии, а
теперь и Кюльман склонен тянуть с вопросом о мире. Протоколов этих заседаний
нет, а потому ничего более подробного пока сообщить не можем" (Переписка
секретариата ЦК РСДРП(б), т. 2, с. 190-191). Указание в письме на то, что
протоколов "нет", могло означать следующее: либо протоколы решено было не
вести вообще, либо их засекретили, либо же вели, но уничтожили по
постановлению ЦК.
Седьмой экстренный съезд РКП (б), с. 111.
В "Моей жизни" Троцкий описывает этот эпизод несколько иначе,
уточняя, что под "добрым миром" Ленин имел в виду не мир с
немцами, а блок с Троцким против сторонников революционной
войны -- левых коммунистов (Троцкий. Моя жизнь, т. 2, с. 111).
Троцкий. О Ленине, с. 82-83.
См. также AT, Т-3742. Л. Троцкий. Советская республика и
248
капиталистический мир, т. 17, ч. 1, с. 138. Речь на Седьмом съезде
Российской коммунистической партии.
Бумаги Троцкого, т. 1, стр. 138-139. То же самое писал Троцкий
и в своей автобиографии (Троцкий. Моя жизнь, т. 2, гл. "Перего
воры в Бресте" и "Мир").
Чернин. Брест-Литовск, с. 168.
"У нас все больше усиливается впечатление, что русские меньше
озабочены миром, чем распространением революции [...], --
писал Розенберг в МИД Германии. -- Само собой разумеется, что
они примут мир, если он будет достигнут на предложенной ими
основе, но даже в этом случае они заключат мир не из-за желания
заключить его, а ради их стремления доказать всему миру, что
максималистские идеи революционной России одержали триумф
над империализмом Центральных держав. Факт заключения и
содержание мира будет служить им в качестве средства для рево
люционной пропаганды. Тот мир, которого мы желаем, максима
листы добровольно не подпишут. Столь же мало они думают о том,
чтобы брать на себя позор разрыва переговоров. Они будут пытать
ся затянуть переговоры и в дальнейшем будут использовать любую
возможность, чтобы держать революционные речи и демагогиче
ски разбивать любые наши контрпредложения" в надежде на
революцию в Германии и Австро-Венгрии. "По этой причине я не
думаю, что мы обойдемся без ультиматума. Успех ультиматума
будет зависеть от того, как будут вести себя в течение следующих
восьми дней германские и австро-венгерские рабочие, социалисты
и общественное мнение. Будет принят ультиматум или нет --
зависит от того впечатления, которые получат русские от поведе
ния рабочих [в Германии и Австро-Венгрии], высказываний чле
нов парламентов и прессы, на основании которых они (в России]