Страница:
уликами в руках германского правительства, оказались у большевиков.
В это время в ЦК ПЛСР, точнее в здании отряда ВЧК, у Попова, где в
перерывах между заседаниями съезда Советов собиралась верхушка
левоэсеровской партии, царило спокойствие, хотя "мятежная партия" должна
была бы вести себя иначе, тем более, что к первой половине дня 6 июля слухи
о предстоящем покушении на Мирбаха дошли не только до предупрежденных
немцами Дзержинского и Ка-рахана, но и до некоторых левых эсеров.
Александровичу примерно в полдень о предстоящем покушении сообщил Блюмкин.
Между часом и двумя о готовящемся акте узнали Прошьян (если, конечно, не он
готовил покушение и не знал раньше), Карелин, Черепанов и
Камков25. Эта группа членов ЦК ПЛСР, имевшая возможность
предотвратить убийство, но решившая ничего не предпринимать, становилась
соучастником преступления.
Между тем террористы, убив Мирбаха, приехали в особняк Морозова в
Трехсвятительском (ныне Большом Вузовском) переулке. Кажется, сам Попов не
придал происходящему особого значения. По крайней мере, отряд ВЧК работал
как обычно. Попов в момент приезда Блюмки-на и Андреева беседовал в своем
кабинете с комиссаром
ВЧК большевиком и сотрудником отдела по борьбе с преступлениями по
должности Абрамом Беленьким, которому и были представлены только что
исполнившие террористический акт Андреев и раненый Блюмкин. Из отряда Попова
Беленький вскоре уехал и отправился искать Дзержинского. Когда Беленький,
наконец, нашел его в германском посольстве в Денежном переулке, шел пятый
час26.
Ленин, Свердлов и Бонч-Бруевич, переговорив с Беленьким, уехали в
Кремль. Начали обсуждать, как именно громить левых эсеров. "Дело такое
ясное, -- сказал Ленин, -- а вот мы обсуждали его более часа. Впрочем, ведь
[левые ] эсеры еще более любят поговорить, чем мы. У них наверно теперь
дискуссия в полном разгаре. Это поможет нам, пока Подвойский раскачается",
-- смеясь прибавил он27. Действительно, в ЦК ПЛСР все это время
шли споры о том, как реагировать на сообщение Блюмкина об убийстве им
германского посла и реагировать ли вообще. Между тем, было очевидно, что
Блюмкина будут разыскивать, поскольку "выданные ему документы на его
настоящее имя", т. е. мандат за подписью Дзержинского и Ксенофонтова,
"остались в кабинете у графа Мирбаха", и "в ближайшем же будущем следует
ожидать чьего-либо посещения с целью розыска Блюмкина в отряде Попова". Тем
не менее в ЦК ПЛСР "решено было ожидать"28.
В шестом часу вечера в сопровождении трех чекистов-большевиков --
Беленького, Трепалова и Хрусталева -- Дзержинский отправился в отряд Попова,
чтобы арестовать "Блюмкина и тех, кто его укрывает"29. К этому
времени уже были известны фамилии террористов, и было естественно ожидать,
что большевики эти фамилии распубликуют для облегчения розыска. Между тем
имена Блюмкина и Андреева держались в секрете вплоть до разгрома ПЛСР.
Впервые Блюмкин был назван по имени лишь в официальном сообщении от 8 июля,
написанном Троцким. В нем указывалось, что "некий Блюмкин произвел по
постановлению" ЦК ПЛСР "убийство германского посла графа
Мирбаха"30. Об Андрееве впервые упомянули 14 июля31.
465
Но сам Андреев, являвшийся в глазах сотрудников германского посольства
фактическим убийцей Мирбаха, исчез.
Ленин, Свердлов и Троцкий, видимо, рассматривали происходящее как
совместный заговор ПЛСР и ВЧК. Именно поэтому против ПЛСР по распоряжению
Троцкого были двинуты "артиллерия и другие части", ВЧК была объявлена
распущенной, Дзержинский с поста председателя ВЧК снят, а на его место
назначен Лацис (который должен был по своему усмотрению набрать в Комиссию
новых людей). Поскольку в ходе операции по разгрому ПЛСР предполагалось
окружить Большой театр, на специально созданную для того должность
начальника охраны наружного кольца театра Троцкий назначил Фомина. Петере
должен был арестовать фракцию левых эсеров съезда32- Лацис, тем
временем, пытался сменить обычный караул у здания ВЧК, состоящий из
чекистов, самокатчиками. От Троцкого же, со ссылкой на решение Совнаркома,
Лацис получил приказ арестовать всех левых эсеров -- членов ВЧК и объявить
их заложниками. В ВЧК в это время находился заместитель Дзержинского левый
эсер Закс, но он настолько искренне недоумевал по поводу лроисходящего, что
Лацис арестовывать его не стал. А вот зашедшего в ВЧК члена коллегии левого
эсера М. Ф. Емельянова "немедленно распорядился арестовать"33.
ЦК ПЛСР был извещен об успешном исполнении террористического акта самим
Блюмкиным, приехавшим в отряд Попова примерно в три часа дня. Тем не менее
до прибытия туда в шестом часу вечера Дзержинского с чекистами Беленьким,
Трепаловым и Хрусталевым левые эсеры ничего не предприняли. Если бы ЦК ПЛСР
действительно готовил террористический акт, он немедленно сообщил бы о его
исполнении делегатам съезда Советов, так как через съезд можно было
расторгнуть Брестский мирный договор (к чему и стремились левые эсеры).
Вместо этого более двух часов, т. е. с момента приезда Блюмкина и до
прибытия Дзержинского в здание отряда ВЧК, ЦК ПЛСР решал, как реагировать на
убийство: взять ли ответственность за тер-
466рористический акт на себя или отмежеваться от него и выдать Блюмкина
большевикам.
Ответ на этот вопрос для ЦК не был легок. Многое зависело от того, как
поведет себя лидер ПЛСР Спиридонова. Но Спиридонова в качестве политической
деятельницы была "несдержанна, неделовита"34, "самолюбива, никого
не хотела слушать"35. Возможно, что именно она настояла на
принятии ЦК ПЛСР ответственности за убийство Мирбаха. Д. Кармайкл считает,
что Спиридонова сделала это из солидарности со своими партийными товарищами
-- Блюмкиным и Андреевым36. Похоже, что именно так. Даже
советская историческая энциклопедия решается обвинять Спиридонову в
"моральном руководстве левоэсеровским мятежом", а не в
практическом37. Левым эсерам просто не оставалось ничего иного,
как санкционировать задним числом уже совершенное убийство, тем более, что
осуждение покушения на Мирбаха было бы для ПЛСР равносильно политическому
самоубийству. В этом случае ЦК левых эсеров пришлось бы не только
отмежеваться от убийства и выдать на расправу большевикам членов своей
партии38, но, главное, признать свою политику в отношении
Брестского мира провокационной. Наконец, левым эсерам трудно было
вообразить, что большевики подвергнут репрессиям всю партию за убийство
одного или трех германских " империалистов ".
Большевики переиграли левых эсеров, хотя во всеуслышание утверждали
обратное. "Когда по первым непроверенным сведениям, -- указывал Троцкий, --
мы узнали, что речь идет об акте левых эсеров, мы еще были уверены в том,
что не только партия", но и ее ЦК "ни в коем случае не захотят и не смогут
солидаризироваться с этим актом". Именно поэтому "Дзержинский, узнав о том,
что убийцей является Блюмкин, отправился не во фракцию левых эсеров, а в
отряд Попова"39,
Троцкий умолчал, однако, что в здании отряда ВЧК находилось к тому
времени большинство членов ЦК ПЛСР, в то время как обезглавленная фракция
ПЛСР находилась в самом театре. Большевикам важно было скомпрометиро-
467
вать ЦК партии, а не левоэсеровскую фракцию съезда. К тому же Троцкий
не указал, что после убийства Мирбаха Блюмкин поехал в отряд Попова. И если
Дзержинский искал Блюмкина, ему нечего было делать в Большом театре.
Очередное заседание съезда Советов планировалось открыть в 4
часа40. Фракция левых эсеров, еще не знавшая об убийстве Мирбаха,
заняла места в правой части партера и лож, но в президиуме съезда было
пусто. Вопреки всеобщим ожиданиям, в театр не приехал Ленин. "Заседание не
начиналось, -- вспоминает очевидец. -- В зале не был еще дан полный свет. На
сцене пустовали столы. Сбоку томились стенографистки. В дипломатической ложе
тоже никого не было"41. В зале находились только немногие лидеры
левых эсеров (в том числе Мстиславский и Колегаев).
Предполагалось, что заседание съезда откроет Свердлов. Но Свердлов так
и не открыл его. Вместо этого "он собрал самых доверенных товарищей из
находившихся в этот момент в Большом театре" и изложил им план действий.
Петере, ответственный за арест фракции ПЛСР, проинструктированный
Свердловым, вышел на сцену и объявил, что в помещении за сценой состоится
совещание фракции большевиков. Выход -- через оркестр (все остальные двери
закрыты). У выхода часовые. Мандаты проверяет заместитель секретаря ВЦИК Г.
И. Окулова, выпускает только членов большевистской фракции и каждому
приказывает отправляться на Малую Дмитровку 6, в школу агитации ВЦИК, где
собираются большевики. Делегаты-коммунисты прошли за сцену, спустились по
черному ходу вниз и покинули театр. Левым эсерам было предложено провести
свое фракционное собрание "в одном из обширных фойе", поэтому их даже не
выпустили из зала. Об убийстве Мирбаха по-прежнему не знали. Кое-кто из
левых эсеров начал волноваться, спрашивать, что происходит. Было ясно, что
большевики покидают здание, оставляя их, меньшевиков-интернационалистов и
беспартийных под охраной внутри, но левые эсеры "ничем на это не
реагировали". Чтобы скоротать время, Комаров попытался прочитать лекцию о
Втором Интернационале, но его не слушали42.
468
Примерно к шести часам вечера была убрана левоэсе-ровская охрана
съезда, театр полностью находился в руках большевиков, окружен еще и внешним
кольцом 187 латышских стрелков и броневиков43. Только теперь
левым эсерам объявили, что они задержаны в связи с событиями в
городе44. Сразу же пополз слух, что убит Мирбах, что Большой
театр должен стать очагом и центром восстания. Люди устремились к выходу. В
главном вестибюле образовалась большая толпа, стали требовать выпуска. "Но
двери были закрыты, -- вспоминает очевидец, -- спинами к ним стояли
красноармейцы, держа винтовки наизготовку и не подпуская к себе желающих
уйти. Никому не позволялось даже стоять на лестницах вестибюля". Все шумели,
"препирались с красноармейцами, требовали выпуска, кричали,
грозились"45. Было между 6 и 7 часами вечера46. Общее
число задержанных составило 450 человек (кроме большевиков, задержали всех
делегатов съезда). Члены фракции РКП (б), между тем, разбились на группы по
40--50 человек и отправились в районные Советы Москвы для мобилизации сил в
городе.
В событиях 6 июля роль Дзержинского была одной из самых важных. С
отъездом из Денежного переулка начиналась, возможно, ее главная часть.
Приехавшего в отрад ВЧК Дзержинского встретил Попов и на вопрос председателя
ВЧК, "где находится Блюмкин", ответил, что в отряде его нет "и что он поехал
в какой-то госпиталь". Дзержинский потребовал, чтобы ему "привели дежурных,
которые стояли у ворот и которые могли бы удостоверить, что, действительно,
Блюмкин уехал"; но, заметив "шапку скрывавшегося Блюмкина на столе",
"потребовал открытия всех помещений"47.
Шапка, правда, не принадлежала Блюмкину -- головные уборы террористы
забыли в посольстве, и Дзержинский, ехавший из посольства, об этом мог
знать. Но ему нужен был предлог для осмотра помещения. С тремя своими
спутниками Дзержинский обыскал весь дом, разбив при этом несколько
дверей48. Блюмкина, конечно же, не нашел, но обнаружил в одной из
комнат заседавший в ней в
469
неполном составе ЦК ПЛСР. На этой комнате Дзержинский осмотр здания
закончил, "объявил Прошьяна и Карелина арестованными" и заявил Попову, что,
если тот "не подчинится и не выдаст их", Дзержинский "моментально" пустит
"ему пулю в лоб как изменнику"49. О Прошьяне и Карелине
Дзержинский сказал, что один из них должен стать "искупительной жертвой за
Мирбаха"50, т. е. будет казнен.
На что рассчитывал Дзержинский, прибывший в отряд ВЧК с малочисленной
охраной "производить следствие по делу Мирбаха", но вместо этого объявивший
арестованными двух членов ЦК, собиравшийся расстрелять одного из них, а
члену ВЦИКа, члену коллегии ВЧК и начальнику чекистского отряда Д. И. Попову
намеревавшийся "моментально пустить пулю в лоб"? Понятно, что такой
альтернативе ЦК ПЛСР предпочел "задержание Дзержинского", да иначе и
поступить не мог51. Ни членов ЦК, ни Блюмкина Дзержинскому решили
не выдавать, так как за убийство "империалиста" советская власть никогда
никого не наказывала. Сам Блюмкин, судя по его показаниям, в этом вопросе
оказался на высоте. Он попросил ЦК привести Дзержинского в лазарет. Правда,
Блюмкин был уверен, что советское правительство не может казнить его "за
убийство германского империалиста". ЦК, однако, решил не жертвовать
Блюмкиным и выполнить его просьбу отказался52.
Вместо этого в седьмом часу вечера, чтобы "загородить свою партию", к
большевикам в осажденный Большой театр отправилась в сопровождении группы
матросов из отряда Попова Мария Спиридонова. В ноябре 1918 года в "Открытом
письме ЦК партии большевиков" Спиридонова так объясняла свой очевидно
опрометчивый поступок:
"Я пришла к вам 6 июля для того, чтобы был у вас кто-нибудь из членов
ЦК нашей партии, на ком вы могли бы сорвать злобу и кем могли бы
компенсировать Германию (об этом я писала вам в письме от того числа,
переданном Аванесову в Большом театре). Это были мои личные соображения, о
которых я считала себя вправе говорить своему ЦК, предложив взять
представительство на себя [... ]. Я
470
была уверена, что, сгоряча расправившись со мною, вы испытали бы потом
неприятные минуты, так как, что ни говори, а этот ваш акт был бы чудовищным,
и вы, быть может, потом скорее опомнились и приобрели бы необходимое в то
время хладнокровие. Случайность ли, ваша ли воля или еще что, но вышло все
не так, как я предлагала вам в письме от 6 июля"53.
Большевики удовлетворили просьбу Спиридоновой и арестовали ее, известив
о том, что фракция ПЛСР на съезде Советов задержана. Тем не менее
Спиридонова заявила большевикам, что ЦК ПЛСР берет на себя ответственность
за убийство германского посла и что Дзержинский задержан. С этой минуты
большевики имели полное право обвинять левых эсеров в заговоре. Услышав про
арест Дзержинского, Свердлов поехал в Кремль, где информировал обо всем
Бонч-Бруевича, а тот -- Ленина54. Когда сопровождавшие
Спиридонову матросы Попова вернулись в здание отряда ВЧК и рассказали о
задержании Спиридоновой и левоэсеровской фракции съезда, это повергло ЦК
ПЛСР в растерянность, "настроение в отряде с каждым известием становилось
все более подавленным"55. "Для нас было ясно, -- показал
впоследствии Саблин, -- что агрессивные действия против нас начаты. Это
подтвердилось появлением вблизи отряда Попова патрулей, остановкой
автомобильного движения, кроме тех, кто имел специальный пропуск,
подписанный Лениным, Троцким, Свердловым"56.
Но именно арест левоэсеровской фракции съезда во главе со Спиридоновой
переполнил чашу терпения Попова и оставшихся на свободе членов ЦК ПЛСР; дни
решили что-нибудь предпринять. Прежде всего левые эсеры издали "Бюллетень No
1", где сообщили, что в три часа дня "летучим отрядом" ПЛСР "был убит
посланник германского империализма граф Мирбах и два его ближайших
помощника". В Бюллетене далее говорилось о задержании Дзержинского, об
аресте большевиками фракции ПЛСР на съезде Советов и о взятии Спиридоновой
заложницей57. В то же время в ВЧК прибыла группа матросов из
отряда Попова во главе с Жаровым и увела с собой Лациса и еще нескольких
471
большевиков (Лацис ошибочно "предполагал, что караул успел смениться"
самокатчиками, а оказалось, что замены произведено не было). Правда, Лацис
уговорил Жарова разрешить сходить за забытой шляпой и воспользовавшись этим,
забежал в комнату президиума ВЧК сообщить по телефону о происходящем. Но
помочь Лацису большевики не успели (чекисты Попова отвели арестованных в
штаб в Трехсвятительском переулке). По дороге освобожденный левыми эсерами
Емельянов допытывался у Лациса, кто и почему отдал приказ об его аресте.
Лацис молчал. В штабе Попов задал Лацису тот же вопрос: "кто распорядился
арестовать Емельянова". Лацис ответил, что арестовал его по распоряжению
Совнаркома. Тогда Попов объявил Лациса задержанным по постановлению ЦК ПЛСР
и начал упрекать в том, что большевики заступаются "за мерзавцев Мирбахов",
а задерживают тех, кто помог избавиться "от этого мерзавца"58.
В три часа ночи задержали на автомобиле около Почтамта председателя
Моссовета П. Г. Смидовича, показавшего днем позже, что встретили его
"изумленно и вежливо" и не обыскали, но все-таки отвели "в качестве
заложника в то же помещение, где находилось уже около 20 коммунистов вместе
с Дзержинским и Лацисом"59. В отряде ВЧК Прошьян объяснил
Смидовичу, что его "задерживают как заложника, ввиду того, что по
распоряжению Совнаркома задержана Спиридонова и ряд других членов партии"
левых эсеров60. К задержанным в целом относились с
предупредительностью, а арестованных патрулями Попова членов фракции РКП (б)
съезда (рассылаемых по районам для организации разгрома ПЛСР на местах)
немедленно отпускали "после стереотипного вопроса о судьбе фракции левых
472и они не отдавали себе отчета в том, что они сделали. Ни системы, ни
плана у них не было"62. Отряд Попова, по существу, бездействовал.
Это не осталось незамеченным для Вацетиса, который писал что "сведения о
восставших были крайне гкудны и сбивчивы", "левоэсеровские вожди пропустили
момент для решительных действий" и положение большевиков было "весьма
прочным". У левых эсеров, по мнению Вацетиса, сил "было мало, особенной
боеспособностью таковые не отличались, энергичного и талантливого командира
у них не оказалось; если бы таковой у них был, то он и левые эсеры не
провели бы в бездействии 6 июля и всю ночь на 7 июля. Кремль для левых
эсеров был неприступной твердыней"63.
Левые эсеры, в действительности, не помышляли о наступательных акциях.
Саблин показал, что в ответ на предложения "об активном поведении по
отношению к Совнаркому, предпринимавшему явно враждебные" против ЦК ПЛСР и
отряда Попова шаги, "ЦК отвечал заявлениями о необходимости придерживаться
строго оборонительных действий, ни в коем случае не выходя из пределов
обороны района, занятого отрядом"64. Историки отметили эту
пассивность65. Б. А. Томан, например, пишет, что "главные силы
мятежников находились всего в километре от Кремля и Большого театра, где
проходил Пятый съезд Советов"66 и где была арестована
левоэсеровская фракция съезда в 353 человека. Но ни сразу же после убийства
Мир-баха, ни позже "восставшие" не пытались атаковать не только Кремль, что
можно было бы объяснить военными соображениями, но и Большой театр (для
освобождения арестованных). Все это приводит С. Далинского к выводу, который
напрашивается сам собою: действия левых эсеров после убийства Мирбаха
"нельзя рассматривать иначе, как самозащиту от большевиков"67. А
левый эсер Штейнберг считал, что "если бы левые эсеры в самом деле готовили
восстание против большевистской партии, они действовали бы совсем
иначе"68. Большевики же, используя в качестве формального повода
для репрессий убийство Мирбаха и неосторожные шаги Попова, громили партию
левых эсеров69.
473
Считается, что левые эсеры "захватили" телеграф, почтамт и телефонную
станцию (телеграф и почтамт находились в одном здании на Мясницкой улице).
На самом деле "захвата" телеграфа не было. Там стоял караул из числа солдат
Покровских казарм. Прошьян отправился в Покровские казармы, уговорил пятерых
солдат пойти с ним на телеграф, чтобы объяснить караулу "смысл происходящих
событий". Еще 10 человек из отряда Попова Прошьян захватил с собой для
охраны по пути. Караул пропустил на телеграф Прошьяна и пришедших с ним
людей, и тот, разослав по стране телеграммы левых эсеров об убийстве
Мир-баха, вернулся в штаб Попова70. Находившийся в этот момент на
телеграфе большевик нарком Подбельский тут же, прямо с телеграфа, позвонил
Троцкому и сообщил о происходящем, после чего покинул здание, посчитав
караул ненадежным. Троцкий послал к телеграфу две роты 9-го латышского
полка, но стрелки были без боя разоружены и отпущены обратно в Кремль, где
полк дислоцировался. Телеграф же продолжал свою обычную работу: телеграммы
Ленина и Троцкого о "мятеже левых эсеров" беспрепятственно передавались. Но
происшедшее дало Троцкому повод впоследствии утверждать, что Покровские
казармы "присоединились к мятежу левых эсеров". Это обвинение по сей день
кочует из одной книжки в другую.
Не более агрессивно действовали левые эсеры на телефонной станции. Не
трудно заметить, что 6 и 7 июля все средства связи, в том числе и телефон,
работали у большевиков исправно. Свердлова потому написала, что "взять
телефонную станцию мятежникам не удалось"71. Между тем левым
эсерам и не нужно было захватывать телефонную станцию. По случайному
стечению обстоятельств станцию в тот день охранял левоэсеровский
отряд72. Большевики то ли не знали об этом, то ли забыли. Только
после звонка Подбельского Ленин распорядился о замене караула на телефонной
станции. Подбельский отправил туда очередной отряд латышей 9-го полка и
члена коллегии наркомата почт и телеграфов А. М. Николаева. Новая охрана
сменила старую без каких-либо недоразумений и, согласно
474
имеющемуся у Николаева списку, отключила все телефоны, кроме телефонов
большевистских организаций, учреждений и лиц7-*.
Если бы левые эсеры действительно подняли восстание против большевиков,
отключение телефонов Кремля и наркоматов было бы первым актом "восставших".
(С опытом октября 1917 года трудно было бы поступить иначе.) Тогда, потеряв
связь друг с другом и с внешним миром, большевики действительно оказались бы
в тяжелом положении и не смогли бы быстро мобилизовать силы.
Левоэссе-ровская охрана при ВЧК также бездействовала74. Караул
этот состоял "из левых эсеров и финнов из отряда Попова, которые ничего не
понимали по-русски и шли всецело за своими командирами"75. Без
труда, казалось бы, этой силой могли воспользоваться "восставшие". Но караул
оставался на своих местах, ничего не предпринимая (и не подозревая, что
имеется распоряжение о замене его самокатчиками). Именно поэтому Лацис был
арестован не левоэсе-ровским караулом, а специально явившимися в ВЧК для
ареста Лациса членами отряда Попова.
Чтобы выманить поповцев из ВЧК, Петере позвонил чекисту-большевику
Левитану и "предложил ему нагрузить два грузовика красноармейцами из караула
Попова" и отправить их в Сокольнический парк искать зарытое, дескать,
контрреволюционерами оружие. Поповцы подчинились приказу
комиссара-большевика, поехали в Сокольники, ничего, разумеется, не нашли, а
когда вернулись, то обнаружили разоруженными и арестованными оставшихся в
ВЧК 20-30 своих товарищей-финнов (и были арестованы сами)7**. Эту
"хитрость" с Сокольниками придумал Свердлов.
Большевистские руководители лучше других должны были сознавать, что
левые эсеры рассматривают происходящее как обычную межпартийную склоку. Дело
не ограничилось "забытой" шляпой Лациса; недоумением Закса, позвонившего
Троцкому и растерянным голосом пожаловавшегося на полное непонимание
происходящего; звонком Подбельского Троцкому на глазах у "восставших" левых
475
эсеров; визитом члена ЦК ПЛСР Магеровского к арестованным в штабе
Попова большевикам для объяснения им всего происходящего как
"недоразумения"77; и тем, что фракция левых эсеров во главе со
Спиридоновой, дореволюционные террористы, многие из которых, как и
большевики, на съезд пришли вооруженными, митинговали, запертые, в Большом
театре и даже не пытались вырваться наружу и присоединиться к якобы ими же
поднятому мятежу. Даже 6-7 июля у левых эсеров был лишь один главный враг:
контрреволюция. Это ясно видно хотя бы из распространяемых левыми эсерами
листовок и сообщений78.
Лацис смотрел на происходящее как на инцидент, который скоро будет
урегулирован. Когда его, только что арестованного, повели по коридору здания
ВЧК, он "наткнулся на бледного как смерть Карелина и смеющегося Черепанова".
Лацис "обратился к ним с просьбой принять все меры для того, чтобы
контрреволюционеры не воспользовались" возникшим "инцидентом и не подняли бы
восстание против советской власти". Левые эсеры ответили, что "все уже
предпринято, а Александрович обещал отправиться в Комиссию, чтобы направить
ее работу"79. Восстания против советской власти Лацис еще только
боялся -- со стороны "контрреволюционеров".
Расходящиеся сведения о численности "восставших" также свидетельствуют
о шаткости концепции "мятежа левых эсеров". Самую большую цифру "мятежников"
называет Вацетис: "2000 штыков, 8 орудий, 64 пулемета, 4-6 бронемашин. Где
эти войска и что они делают, -- добавляет Вацетис, -- известно не
было"80. Получалось, что у левых эсеров было 2000 человек,
В это время в ЦК ПЛСР, точнее в здании отряда ВЧК, у Попова, где в
перерывах между заседаниями съезда Советов собиралась верхушка
левоэсеровской партии, царило спокойствие, хотя "мятежная партия" должна
была бы вести себя иначе, тем более, что к первой половине дня 6 июля слухи
о предстоящем покушении на Мирбаха дошли не только до предупрежденных
немцами Дзержинского и Ка-рахана, но и до некоторых левых эсеров.
Александровичу примерно в полдень о предстоящем покушении сообщил Блюмкин.
Между часом и двумя о готовящемся акте узнали Прошьян (если, конечно, не он
готовил покушение и не знал раньше), Карелин, Черепанов и
Камков25. Эта группа членов ЦК ПЛСР, имевшая возможность
предотвратить убийство, но решившая ничего не предпринимать, становилась
соучастником преступления.
Между тем террористы, убив Мирбаха, приехали в особняк Морозова в
Трехсвятительском (ныне Большом Вузовском) переулке. Кажется, сам Попов не
придал происходящему особого значения. По крайней мере, отряд ВЧК работал
как обычно. Попов в момент приезда Блюмки-на и Андреева беседовал в своем
кабинете с комиссаром
ВЧК большевиком и сотрудником отдела по борьбе с преступлениями по
должности Абрамом Беленьким, которому и были представлены только что
исполнившие террористический акт Андреев и раненый Блюмкин. Из отряда Попова
Беленький вскоре уехал и отправился искать Дзержинского. Когда Беленький,
наконец, нашел его в германском посольстве в Денежном переулке, шел пятый
час26.
Ленин, Свердлов и Бонч-Бруевич, переговорив с Беленьким, уехали в
Кремль. Начали обсуждать, как именно громить левых эсеров. "Дело такое
ясное, -- сказал Ленин, -- а вот мы обсуждали его более часа. Впрочем, ведь
[левые ] эсеры еще более любят поговорить, чем мы. У них наверно теперь
дискуссия в полном разгаре. Это поможет нам, пока Подвойский раскачается",
-- смеясь прибавил он27. Действительно, в ЦК ПЛСР все это время
шли споры о том, как реагировать на сообщение Блюмкина об убийстве им
германского посла и реагировать ли вообще. Между тем, было очевидно, что
Блюмкина будут разыскивать, поскольку "выданные ему документы на его
настоящее имя", т. е. мандат за подписью Дзержинского и Ксенофонтова,
"остались в кабинете у графа Мирбаха", и "в ближайшем же будущем следует
ожидать чьего-либо посещения с целью розыска Блюмкина в отряде Попова". Тем
не менее в ЦК ПЛСР "решено было ожидать"28.
В шестом часу вечера в сопровождении трех чекистов-большевиков --
Беленького, Трепалова и Хрусталева -- Дзержинский отправился в отряд Попова,
чтобы арестовать "Блюмкина и тех, кто его укрывает"29. К этому
времени уже были известны фамилии террористов, и было естественно ожидать,
что большевики эти фамилии распубликуют для облегчения розыска. Между тем
имена Блюмкина и Андреева держались в секрете вплоть до разгрома ПЛСР.
Впервые Блюмкин был назван по имени лишь в официальном сообщении от 8 июля,
написанном Троцким. В нем указывалось, что "некий Блюмкин произвел по
постановлению" ЦК ПЛСР "убийство германского посла графа
Мирбаха"30. Об Андрееве впервые упомянули 14 июля31.
465
Но сам Андреев, являвшийся в глазах сотрудников германского посольства
фактическим убийцей Мирбаха, исчез.
Ленин, Свердлов и Троцкий, видимо, рассматривали происходящее как
совместный заговор ПЛСР и ВЧК. Именно поэтому против ПЛСР по распоряжению
Троцкого были двинуты "артиллерия и другие части", ВЧК была объявлена
распущенной, Дзержинский с поста председателя ВЧК снят, а на его место
назначен Лацис (который должен был по своему усмотрению набрать в Комиссию
новых людей). Поскольку в ходе операции по разгрому ПЛСР предполагалось
окружить Большой театр, на специально созданную для того должность
начальника охраны наружного кольца театра Троцкий назначил Фомина. Петере
должен был арестовать фракцию левых эсеров съезда32- Лацис, тем
временем, пытался сменить обычный караул у здания ВЧК, состоящий из
чекистов, самокатчиками. От Троцкого же, со ссылкой на решение Совнаркома,
Лацис получил приказ арестовать всех левых эсеров -- членов ВЧК и объявить
их заложниками. В ВЧК в это время находился заместитель Дзержинского левый
эсер Закс, но он настолько искренне недоумевал по поводу лроисходящего, что
Лацис арестовывать его не стал. А вот зашедшего в ВЧК члена коллегии левого
эсера М. Ф. Емельянова "немедленно распорядился арестовать"33.
ЦК ПЛСР был извещен об успешном исполнении террористического акта самим
Блюмкиным, приехавшим в отряд Попова примерно в три часа дня. Тем не менее
до прибытия туда в шестом часу вечера Дзержинского с чекистами Беленьким,
Трепаловым и Хрусталевым левые эсеры ничего не предприняли. Если бы ЦК ПЛСР
действительно готовил террористический акт, он немедленно сообщил бы о его
исполнении делегатам съезда Советов, так как через съезд можно было
расторгнуть Брестский мирный договор (к чему и стремились левые эсеры).
Вместо этого более двух часов, т. е. с момента приезда Блюмкина и до
прибытия Дзержинского в здание отряда ВЧК, ЦК ПЛСР решал, как реагировать на
убийство: взять ли ответственность за тер-
466рористический акт на себя или отмежеваться от него и выдать Блюмкина
большевикам.
Ответ на этот вопрос для ЦК не был легок. Многое зависело от того, как
поведет себя лидер ПЛСР Спиридонова. Но Спиридонова в качестве политической
деятельницы была "несдержанна, неделовита"34, "самолюбива, никого
не хотела слушать"35. Возможно, что именно она настояла на
принятии ЦК ПЛСР ответственности за убийство Мирбаха. Д. Кармайкл считает,
что Спиридонова сделала это из солидарности со своими партийными товарищами
-- Блюмкиным и Андреевым36. Похоже, что именно так. Даже
советская историческая энциклопедия решается обвинять Спиридонову в
"моральном руководстве левоэсеровским мятежом", а не в
практическом37. Левым эсерам просто не оставалось ничего иного,
как санкционировать задним числом уже совершенное убийство, тем более, что
осуждение покушения на Мирбаха было бы для ПЛСР равносильно политическому
самоубийству. В этом случае ЦК левых эсеров пришлось бы не только
отмежеваться от убийства и выдать на расправу большевикам членов своей
партии38, но, главное, признать свою политику в отношении
Брестского мира провокационной. Наконец, левым эсерам трудно было
вообразить, что большевики подвергнут репрессиям всю партию за убийство
одного или трех германских " империалистов ".
Большевики переиграли левых эсеров, хотя во всеуслышание утверждали
обратное. "Когда по первым непроверенным сведениям, -- указывал Троцкий, --
мы узнали, что речь идет об акте левых эсеров, мы еще были уверены в том,
что не только партия", но и ее ЦК "ни в коем случае не захотят и не смогут
солидаризироваться с этим актом". Именно поэтому "Дзержинский, узнав о том,
что убийцей является Блюмкин, отправился не во фракцию левых эсеров, а в
отряд Попова"39,
Троцкий умолчал, однако, что в здании отряда ВЧК находилось к тому
времени большинство членов ЦК ПЛСР, в то время как обезглавленная фракция
ПЛСР находилась в самом театре. Большевикам важно было скомпрометиро-
467
вать ЦК партии, а не левоэсеровскую фракцию съезда. К тому же Троцкий
не указал, что после убийства Мирбаха Блюмкин поехал в отряд Попова. И если
Дзержинский искал Блюмкина, ему нечего было делать в Большом театре.
Очередное заседание съезда Советов планировалось открыть в 4
часа40. Фракция левых эсеров, еще не знавшая об убийстве Мирбаха,
заняла места в правой части партера и лож, но в президиуме съезда было
пусто. Вопреки всеобщим ожиданиям, в театр не приехал Ленин. "Заседание не
начиналось, -- вспоминает очевидец. -- В зале не был еще дан полный свет. На
сцене пустовали столы. Сбоку томились стенографистки. В дипломатической ложе
тоже никого не было"41. В зале находились только немногие лидеры
левых эсеров (в том числе Мстиславский и Колегаев).
Предполагалось, что заседание съезда откроет Свердлов. Но Свердлов так
и не открыл его. Вместо этого "он собрал самых доверенных товарищей из
находившихся в этот момент в Большом театре" и изложил им план действий.
Петере, ответственный за арест фракции ПЛСР, проинструктированный
Свердловым, вышел на сцену и объявил, что в помещении за сценой состоится
совещание фракции большевиков. Выход -- через оркестр (все остальные двери
закрыты). У выхода часовые. Мандаты проверяет заместитель секретаря ВЦИК Г.
И. Окулова, выпускает только членов большевистской фракции и каждому
приказывает отправляться на Малую Дмитровку 6, в школу агитации ВЦИК, где
собираются большевики. Делегаты-коммунисты прошли за сцену, спустились по
черному ходу вниз и покинули театр. Левым эсерам было предложено провести
свое фракционное собрание "в одном из обширных фойе", поэтому их даже не
выпустили из зала. Об убийстве Мирбаха по-прежнему не знали. Кое-кто из
левых эсеров начал волноваться, спрашивать, что происходит. Было ясно, что
большевики покидают здание, оставляя их, меньшевиков-интернационалистов и
беспартийных под охраной внутри, но левые эсеры "ничем на это не
реагировали". Чтобы скоротать время, Комаров попытался прочитать лекцию о
Втором Интернационале, но его не слушали42.
468
Примерно к шести часам вечера была убрана левоэсе-ровская охрана
съезда, театр полностью находился в руках большевиков, окружен еще и внешним
кольцом 187 латышских стрелков и броневиков43. Только теперь
левым эсерам объявили, что они задержаны в связи с событиями в
городе44. Сразу же пополз слух, что убит Мирбах, что Большой
театр должен стать очагом и центром восстания. Люди устремились к выходу. В
главном вестибюле образовалась большая толпа, стали требовать выпуска. "Но
двери были закрыты, -- вспоминает очевидец, -- спинами к ним стояли
красноармейцы, держа винтовки наизготовку и не подпуская к себе желающих
уйти. Никому не позволялось даже стоять на лестницах вестибюля". Все шумели,
"препирались с красноармейцами, требовали выпуска, кричали,
грозились"45. Было между 6 и 7 часами вечера46. Общее
число задержанных составило 450 человек (кроме большевиков, задержали всех
делегатов съезда). Члены фракции РКП (б), между тем, разбились на группы по
40--50 человек и отправились в районные Советы Москвы для мобилизации сил в
городе.
В событиях 6 июля роль Дзержинского была одной из самых важных. С
отъездом из Денежного переулка начиналась, возможно, ее главная часть.
Приехавшего в отрад ВЧК Дзержинского встретил Попов и на вопрос председателя
ВЧК, "где находится Блюмкин", ответил, что в отряде его нет "и что он поехал
в какой-то госпиталь". Дзержинский потребовал, чтобы ему "привели дежурных,
которые стояли у ворот и которые могли бы удостоверить, что, действительно,
Блюмкин уехал"; но, заметив "шапку скрывавшегося Блюмкина на столе",
"потребовал открытия всех помещений"47.
Шапка, правда, не принадлежала Блюмкину -- головные уборы террористы
забыли в посольстве, и Дзержинский, ехавший из посольства, об этом мог
знать. Но ему нужен был предлог для осмотра помещения. С тремя своими
спутниками Дзержинский обыскал весь дом, разбив при этом несколько
дверей48. Блюмкина, конечно же, не нашел, но обнаружил в одной из
комнат заседавший в ней в
469
неполном составе ЦК ПЛСР. На этой комнате Дзержинский осмотр здания
закончил, "объявил Прошьяна и Карелина арестованными" и заявил Попову, что,
если тот "не подчинится и не выдаст их", Дзержинский "моментально" пустит
"ему пулю в лоб как изменнику"49. О Прошьяне и Карелине
Дзержинский сказал, что один из них должен стать "искупительной жертвой за
Мирбаха"50, т. е. будет казнен.
На что рассчитывал Дзержинский, прибывший в отряд ВЧК с малочисленной
охраной "производить следствие по делу Мирбаха", но вместо этого объявивший
арестованными двух членов ЦК, собиравшийся расстрелять одного из них, а
члену ВЦИКа, члену коллегии ВЧК и начальнику чекистского отряда Д. И. Попову
намеревавшийся "моментально пустить пулю в лоб"? Понятно, что такой
альтернативе ЦК ПЛСР предпочел "задержание Дзержинского", да иначе и
поступить не мог51. Ни членов ЦК, ни Блюмкина Дзержинскому решили
не выдавать, так как за убийство "империалиста" советская власть никогда
никого не наказывала. Сам Блюмкин, судя по его показаниям, в этом вопросе
оказался на высоте. Он попросил ЦК привести Дзержинского в лазарет. Правда,
Блюмкин был уверен, что советское правительство не может казнить его "за
убийство германского империалиста". ЦК, однако, решил не жертвовать
Блюмкиным и выполнить его просьбу отказался52.
Вместо этого в седьмом часу вечера, чтобы "загородить свою партию", к
большевикам в осажденный Большой театр отправилась в сопровождении группы
матросов из отряда Попова Мария Спиридонова. В ноябре 1918 года в "Открытом
письме ЦК партии большевиков" Спиридонова так объясняла свой очевидно
опрометчивый поступок:
"Я пришла к вам 6 июля для того, чтобы был у вас кто-нибудь из членов
ЦК нашей партии, на ком вы могли бы сорвать злобу и кем могли бы
компенсировать Германию (об этом я писала вам в письме от того числа,
переданном Аванесову в Большом театре). Это были мои личные соображения, о
которых я считала себя вправе говорить своему ЦК, предложив взять
представительство на себя [... ]. Я
470
была уверена, что, сгоряча расправившись со мною, вы испытали бы потом
неприятные минуты, так как, что ни говори, а этот ваш акт был бы чудовищным,
и вы, быть может, потом скорее опомнились и приобрели бы необходимое в то
время хладнокровие. Случайность ли, ваша ли воля или еще что, но вышло все
не так, как я предлагала вам в письме от 6 июля"53.
Большевики удовлетворили просьбу Спиридоновой и арестовали ее, известив
о том, что фракция ПЛСР на съезде Советов задержана. Тем не менее
Спиридонова заявила большевикам, что ЦК ПЛСР берет на себя ответственность
за убийство германского посла и что Дзержинский задержан. С этой минуты
большевики имели полное право обвинять левых эсеров в заговоре. Услышав про
арест Дзержинского, Свердлов поехал в Кремль, где информировал обо всем
Бонч-Бруевича, а тот -- Ленина54. Когда сопровождавшие
Спиридонову матросы Попова вернулись в здание отряда ВЧК и рассказали о
задержании Спиридоновой и левоэсеровской фракции съезда, это повергло ЦК
ПЛСР в растерянность, "настроение в отряде с каждым известием становилось
все более подавленным"55. "Для нас было ясно, -- показал
впоследствии Саблин, -- что агрессивные действия против нас начаты. Это
подтвердилось появлением вблизи отряда Попова патрулей, остановкой
автомобильного движения, кроме тех, кто имел специальный пропуск,
подписанный Лениным, Троцким, Свердловым"56.
Но именно арест левоэсеровской фракции съезда во главе со Спиридоновой
переполнил чашу терпения Попова и оставшихся на свободе членов ЦК ПЛСР; дни
решили что-нибудь предпринять. Прежде всего левые эсеры издали "Бюллетень No
1", где сообщили, что в три часа дня "летучим отрядом" ПЛСР "был убит
посланник германского империализма граф Мирбах и два его ближайших
помощника". В Бюллетене далее говорилось о задержании Дзержинского, об
аресте большевиками фракции ПЛСР на съезде Советов и о взятии Спиридоновой
заложницей57. В то же время в ВЧК прибыла группа матросов из
отряда Попова во главе с Жаровым и увела с собой Лациса и еще нескольких
471
большевиков (Лацис ошибочно "предполагал, что караул успел смениться"
самокатчиками, а оказалось, что замены произведено не было). Правда, Лацис
уговорил Жарова разрешить сходить за забытой шляпой и воспользовавшись этим,
забежал в комнату президиума ВЧК сообщить по телефону о происходящем. Но
помочь Лацису большевики не успели (чекисты Попова отвели арестованных в
штаб в Трехсвятительском переулке). По дороге освобожденный левыми эсерами
Емельянов допытывался у Лациса, кто и почему отдал приказ об его аресте.
Лацис молчал. В штабе Попов задал Лацису тот же вопрос: "кто распорядился
арестовать Емельянова". Лацис ответил, что арестовал его по распоряжению
Совнаркома. Тогда Попов объявил Лациса задержанным по постановлению ЦК ПЛСР
и начал упрекать в том, что большевики заступаются "за мерзавцев Мирбахов",
а задерживают тех, кто помог избавиться "от этого мерзавца"58.
В три часа ночи задержали на автомобиле около Почтамта председателя
Моссовета П. Г. Смидовича, показавшего днем позже, что встретили его
"изумленно и вежливо" и не обыскали, но все-таки отвели "в качестве
заложника в то же помещение, где находилось уже около 20 коммунистов вместе
с Дзержинским и Лацисом"59. В отряде ВЧК Прошьян объяснил
Смидовичу, что его "задерживают как заложника, ввиду того, что по
распоряжению Совнаркома задержана Спиридонова и ряд других членов партии"
левых эсеров60. К задержанным в целом относились с
предупредительностью, а арестованных патрулями Попова членов фракции РКП (б)
съезда (рассылаемых по районам для организации разгрома ПЛСР на местах)
немедленно отпускали "после стереотипного вопроса о судьбе фракции левых
472и они не отдавали себе отчета в том, что они сделали. Ни системы, ни
плана у них не было"62. Отряд Попова, по существу, бездействовал.
Это не осталось незамеченным для Вацетиса, который писал что "сведения о
восставших были крайне гкудны и сбивчивы", "левоэсеровские вожди пропустили
момент для решительных действий" и положение большевиков было "весьма
прочным". У левых эсеров, по мнению Вацетиса, сил "было мало, особенной
боеспособностью таковые не отличались, энергичного и талантливого командира
у них не оказалось; если бы таковой у них был, то он и левые эсеры не
провели бы в бездействии 6 июля и всю ночь на 7 июля. Кремль для левых
эсеров был неприступной твердыней"63.
Левые эсеры, в действительности, не помышляли о наступательных акциях.
Саблин показал, что в ответ на предложения "об активном поведении по
отношению к Совнаркому, предпринимавшему явно враждебные" против ЦК ПЛСР и
отряда Попова шаги, "ЦК отвечал заявлениями о необходимости придерживаться
строго оборонительных действий, ни в коем случае не выходя из пределов
обороны района, занятого отрядом"64. Историки отметили эту
пассивность65. Б. А. Томан, например, пишет, что "главные силы
мятежников находились всего в километре от Кремля и Большого театра, где
проходил Пятый съезд Советов"66 и где была арестована
левоэсеровская фракция съезда в 353 человека. Но ни сразу же после убийства
Мир-баха, ни позже "восставшие" не пытались атаковать не только Кремль, что
можно было бы объяснить военными соображениями, но и Большой театр (для
освобождения арестованных). Все это приводит С. Далинского к выводу, который
напрашивается сам собою: действия левых эсеров после убийства Мирбаха
"нельзя рассматривать иначе, как самозащиту от большевиков"67. А
левый эсер Штейнберг считал, что "если бы левые эсеры в самом деле готовили
восстание против большевистской партии, они действовали бы совсем
иначе"68. Большевики же, используя в качестве формального повода
для репрессий убийство Мирбаха и неосторожные шаги Попова, громили партию
левых эсеров69.
473
Считается, что левые эсеры "захватили" телеграф, почтамт и телефонную
станцию (телеграф и почтамт находились в одном здании на Мясницкой улице).
На самом деле "захвата" телеграфа не было. Там стоял караул из числа солдат
Покровских казарм. Прошьян отправился в Покровские казармы, уговорил пятерых
солдат пойти с ним на телеграф, чтобы объяснить караулу "смысл происходящих
событий". Еще 10 человек из отряда Попова Прошьян захватил с собой для
охраны по пути. Караул пропустил на телеграф Прошьяна и пришедших с ним
людей, и тот, разослав по стране телеграммы левых эсеров об убийстве
Мир-баха, вернулся в штаб Попова70. Находившийся в этот момент на
телеграфе большевик нарком Подбельский тут же, прямо с телеграфа, позвонил
Троцкому и сообщил о происходящем, после чего покинул здание, посчитав
караул ненадежным. Троцкий послал к телеграфу две роты 9-го латышского
полка, но стрелки были без боя разоружены и отпущены обратно в Кремль, где
полк дислоцировался. Телеграф же продолжал свою обычную работу: телеграммы
Ленина и Троцкого о "мятеже левых эсеров" беспрепятственно передавались. Но
происшедшее дало Троцкому повод впоследствии утверждать, что Покровские
казармы "присоединились к мятежу левых эсеров". Это обвинение по сей день
кочует из одной книжки в другую.
Не более агрессивно действовали левые эсеры на телефонной станции. Не
трудно заметить, что 6 и 7 июля все средства связи, в том числе и телефон,
работали у большевиков исправно. Свердлова потому написала, что "взять
телефонную станцию мятежникам не удалось"71. Между тем левым
эсерам и не нужно было захватывать телефонную станцию. По случайному
стечению обстоятельств станцию в тот день охранял левоэсеровский
отряд72. Большевики то ли не знали об этом, то ли забыли. Только
после звонка Подбельского Ленин распорядился о замене караула на телефонной
станции. Подбельский отправил туда очередной отряд латышей 9-го полка и
члена коллегии наркомата почт и телеграфов А. М. Николаева. Новая охрана
сменила старую без каких-либо недоразумений и, согласно
474
имеющемуся у Николаева списку, отключила все телефоны, кроме телефонов
большевистских организаций, учреждений и лиц7-*.
Если бы левые эсеры действительно подняли восстание против большевиков,
отключение телефонов Кремля и наркоматов было бы первым актом "восставших".
(С опытом октября 1917 года трудно было бы поступить иначе.) Тогда, потеряв
связь друг с другом и с внешним миром, большевики действительно оказались бы
в тяжелом положении и не смогли бы быстро мобилизовать силы.
Левоэссе-ровская охрана при ВЧК также бездействовала74. Караул
этот состоял "из левых эсеров и финнов из отряда Попова, которые ничего не
понимали по-русски и шли всецело за своими командирами"75. Без
труда, казалось бы, этой силой могли воспользоваться "восставшие". Но караул
оставался на своих местах, ничего не предпринимая (и не подозревая, что
имеется распоряжение о замене его самокатчиками). Именно поэтому Лацис был
арестован не левоэсе-ровским караулом, а специально явившимися в ВЧК для
ареста Лациса членами отряда Попова.
Чтобы выманить поповцев из ВЧК, Петере позвонил чекисту-большевику
Левитану и "предложил ему нагрузить два грузовика красноармейцами из караула
Попова" и отправить их в Сокольнический парк искать зарытое, дескать,
контрреволюционерами оружие. Поповцы подчинились приказу
комиссара-большевика, поехали в Сокольники, ничего, разумеется, не нашли, а
когда вернулись, то обнаружили разоруженными и арестованными оставшихся в
ВЧК 20-30 своих товарищей-финнов (и были арестованы сами)7**. Эту
"хитрость" с Сокольниками придумал Свердлов.
Большевистские руководители лучше других должны были сознавать, что
левые эсеры рассматривают происходящее как обычную межпартийную склоку. Дело
не ограничилось "забытой" шляпой Лациса; недоумением Закса, позвонившего
Троцкому и растерянным голосом пожаловавшегося на полное непонимание
происходящего; звонком Подбельского Троцкому на глазах у "восставших" левых
475
эсеров; визитом члена ЦК ПЛСР Магеровского к арестованным в штабе
Попова большевикам для объяснения им всего происходящего как
"недоразумения"77; и тем, что фракция левых эсеров во главе со
Спиридоновой, дореволюционные террористы, многие из которых, как и
большевики, на съезд пришли вооруженными, митинговали, запертые, в Большом
театре и даже не пытались вырваться наружу и присоединиться к якобы ими же
поднятому мятежу. Даже 6-7 июля у левых эсеров был лишь один главный враг:
контрреволюция. Это ясно видно хотя бы из распространяемых левыми эсерами
листовок и сообщений78.
Лацис смотрел на происходящее как на инцидент, который скоро будет
урегулирован. Когда его, только что арестованного, повели по коридору здания
ВЧК, он "наткнулся на бледного как смерть Карелина и смеющегося Черепанова".
Лацис "обратился к ним с просьбой принять все меры для того, чтобы
контрреволюционеры не воспользовались" возникшим "инцидентом и не подняли бы
восстание против советской власти". Левые эсеры ответили, что "все уже
предпринято, а Александрович обещал отправиться в Комиссию, чтобы направить
ее работу"79. Восстания против советской власти Лацис еще только
боялся -- со стороны "контрреволюционеров".
Расходящиеся сведения о численности "восставших" также свидетельствуют
о шаткости концепции "мятежа левых эсеров". Самую большую цифру "мятежников"
называет Вацетис: "2000 штыков, 8 орудий, 64 пулемета, 4-6 бронемашин. Где
эти войска и что они делают, -- добавляет Вацетис, -- известно не
было"80. Получалось, что у левых эсеров было 2000 человек,