Вздрогнув от страха, Джесса открыла глаза.
   Им не следовало спать, она поняла это сразу. Что-то изменилось. Что-то было не так. Она осмотрелась.
   Вокруг них поблёскивали прутья клетки, тонкие, острые прутья. Они казались совсем хрупкими, но когда Брокл начал в ярости дёргать их, пытаясь сломать, у него ничего не получилось. Он даже не смог их раскачать. Брокл выругался и с тревогой обернулся к Скапти.
   — Бесполезно, — тихо сказал скальд, — посмотри сюда.
   И тогда они увидели.
   Возле клетки, разглядывая их, сидел старенький-престаренький карлик в накинутом на лицо капюшоне, из-под которого злобно поблёскивали маленькие глазки. На нём было множество накидок и плащей, на лицо падал голубой свет звёзд.
   Он улыбнулся.
   Джесса узнала его сразу.

Глава двадцать третья

   Они не дышали, в них не было духа, румянца на лицах, тепла и голоса.

   — Греттир! — прошептала она.
   Старик растянул в улыбке беззубый рот.
   — Что ты с нами сделал? — рявкнул Брокл.
   — То, что всегда делает мой народ, громкий человек. То, что он всегда делает. Я взял вас в плен. — Греттир почесал голову. — А ты не изменилась, девочка. Всё такая же боевая. А вот ещё и Брокл, сын Гуннарса, и даже скальд Вулфингов. И так далеко от родного дома.
   Джесса в бессильном отчаянии опустилась на лёд.
   — Кто это? — прошептал Хакон.
   — Греттир. Советник Гудрун. Он был при ней, когда она правила Ярлсхольдом, хитрое существо, такое же злобное, как она сама. Ты его никогда раньше не видел?
   Хакон покачал головой, глядя на их оружие, сваленное рядом с карликом в кучу, из которой торчал его меч с драконами на рукояти.
   — Полагаю, — сухо сказал Скапти, — праздника в честь нашего прибытия не будет?
   — Правильно. — Греттир зашёлся глухим кашлем и сплюнул. — Конечно не будет. Я посадил вас в клетку ваших собственных снов. Здесь вы и будете сидеть, пока не умрёте — на таком холоде это произойдёт очень быстро. Потом я, возможно, вас освобожу, и ваши души будут блуждать по этой земле, как и все остальные похищенные нами души. Если, конечно… — Тяжело дыша, он придвинулся поближе. — Если вы мне не скажете, где мальчишка.
   Они молча переглянулись. Джесса знала, что этого не откроет ни один из них.
   — Понятно. — Карлик кивнул. — Неуместная верность. Вы думаете, что я причиню ему какой-то вред? Его матери он нужен живым.
   — Мы это уже поняли, — сказал Скапти. Греттир усмехнулся:
   — Ах да, я и забыл. Мы ведь забрали у вас девчонку, чтобы заманить вас сюда. Но, если хотите знать, я очень удивлён, что вы всё-таки пришли.
   — Ещё бы ты не был удивлён, — презрительно бросила Джесса.
   — Так вот. Где он? Почему не с вами?
   — Он шёл впереди, — сказал Брокл. — Может быть, он уже с Гудрун.
   Греттир засмеялся:
   — Не сходится, друг мой. Я сижу у моста уже много дней, как вы их называете, хотя звёзды здесь светят вечно. Сюда никто не приходил. Я видел, как вы проходили по мосту. Я чувствовал вашу тревогу. Он не с вами.
   — Может быть, он уже погиб, — серьёзно сказал Скапти.
   — Может быть, — ответил Греттир, посмотрев на него. — В таком случае вы сами скажете об этом Гудрун, а я не осмелюсь. Только я считаю, что нам нужно просто подождать. Я знаю, он наделён такой же силой, как и его мать, так что он сразу узнает, что вам холодно и что вы умираете. Он почувствует, что вы в опасности. Так что подождём. В этом краю спешить некуда.
   Они отвернулись, чтобы не видеть его мерзкой ухмылки, и печально опустились на обледеневшую землю. Джесса уже почувствовала, как холод пробирает её до костей. Из этой клетки им не выбраться.
   — Всё это похоже на кошмарный сон, — прошептала она.
   Хакон кивнул:
   — А мы ничего не можем сделать.
   — Если Кари пойдёт за нами, — тихо сказал Брокл, глядя на мост, — то попадёт прямиком в ловушку. Старик наверняка что-то для него приготовил.
   — Кари об этом узнает.
   — А вдруг не узнает? Как бы нам его предупредить? Да ещё и этот Мунгарм! Что у него на уме? — Брокл в бессильной ярости сжал кулаки. — Если бы я мог отсюда выбраться!
   — Кари уже взрослый, Брокл, — сказал Скапти. — Он осознал свою силу. Греттир об этом, похоже, и не догадывается.
   — Всё равно уже поздно, — сказал Хакон, отводя взгляд от моста. — Смотрите, только не поворачивайте головы. Старик не должен этого заметить.
   Над мостом показались две чёрные точки, ясно различимые в свете северного сияния. Они быстро приближались.
   — Птицы. — Джесса украдкой посмотрела на Греттира и с отчаянием увидела, что и он заметил птиц.
   Он захихикал и с трудом встал:
   — Ах как он вовремя!
   — Что ты собираешься делать?
   Карлик усмехнулся:
   — Позвольте дать вам один урок. Вы знаете, когда лучше всего похищать душу? Когда это легче всего? Когда человек умирает. Тогда его душа сама идёт тебе в руки. И тогда её может взять любой — валькирия, демон, колдун, Снежный странник. А вот для того чтобы забрать душу живого человека, нужно большое мастерство, огромная магическая сила. Из всех нас на это способна только Гудрун. Я этого не умею. Я ограничиваюсь лишь мертвецами.
   — Ты собираешься его убить? — Джесса схватилась за прутья клетки. — Но ты же сказал…
   — Я солгал. Его тело умрёт, а призрак отправится к Гудрун. Собственно, ей больше и не нужно.
   Его глазки сверкнули; длинный палец указывал на радужный мост.
   — Вот он!
   В ярком сиянии показались две маленькие фигурки, они секунду постояли на гладкой поверхности моста. Джесса знала, что они смотрят на бескрайнюю ледяную пустыню, как недавно смотрела она, наслаждаясь наступившим затишьем. Даже издалека она узнала их: Кари, по его сверкающим серебристым волосам, и Мунгарма, крепко вцепившегося в перила.
   — Кари! — изо всех сил крикнула Джесса. Остальные тоже принялись кричать, да что было толку? Греттир поднял руку, произнёс какое-то короткое заклинание — и мост исчез.
   «Как исчезает радуга», — подумала Джесса, сжимая кулаки. Сквозь слёзы она увидела, как мост начал таять, превращаясь в лёгкий туман, а её друзья, отчаянно пытаясь удержаться, неудержимо полетели вниз, в пропасть. И исчезли в чёрной пасти Гуннингагапа.
   Наступила тишина.
   — Кари? — едва слышно прошептал Брокл. Джесса отвернулась, чувствуя ярость и невыносимую боль. Греттир стоял молча, закрыв глаза, словно к чему-то прислушивался. Джесса схватилась за прутья, ей хотелось убить этого старикашку, но вдруг у неё перехватило дыхание.
   Из сваленного в кучу оружия начал потихоньку подниматься меч Хакона, словно его вытаскивала чья-то невидимая рука. Меч проплыл по воздуху и упёрся в шею Греттира.
   Карлик застыл, вытаращив глаза. На его лице промелькнули изумление и страх. Потом он одобрительно кивнул:
   — Умно, мальчик.
   Джесса схватила Брокла за руку.
   — Смотри! — воскликнула она, вне себя от радости. — Всё хорошо! Они живы!
   Постепенно стал появляться Мунгарм. Он прижимал меч к шее старика.
   — Сядь и не вздумай пошевелиться, колдун! — прорычал он. — Мне бы не хотелось испачкать меч своего друга.
   Старик сел. Казалось, он испытывает какую-то странную радость.
   — Она говорила, что ты непредсказуем, Кари. А я и не представлял себе, до какой же степени.
   — Правда? — Кари возник рядом с ним, над его головой хлопали крыльями появившиеся невесть откуда вороны. — Ты в этом уверен?
   Греттир взглянул на него, и выражение его лица изменилось. Он серьёзно сказал:
   — Как ты стал на неё похож.
   Кари не ответил. Он подошёл к клетке.
   — Ты можешь нас освободить? — спросил Скапти.
   — Думаю, что да.
   Хакон покачал головой:
   — Мы видели, как вы упали!
   — Простите. — Кари взглянул на Брокла. — Пришлось немножко схитрить. Мы с Мунгармом прошли раньше. Меня предупредили. Очень давно.
   Брокл кивнул, не в силах говорить от холода. Он тронул Кари за рукав.
   — Я должен был догадаться, — прохрипел он. — Вытащи нас отсюда.
   Прутья исчезли, растворились в воздухе. И вместе с ними исчез и весь мир, превратившись в темень и холод.
   Кто-то растирал ей руки; постепенно она начала чувствовать, как по ним побежала кровь.
   Джесса медленно открыла глаза. Над ней склонилась огромная фигура Брокла. Он сказал:
   — Ну вот, теперь всё хорошо. Ты очнулась. Она лежала завёрнутая в одеяла, продрогшая до костей. На льду горел костёр, разбрасывая искры и потрескивая. Сначала она не могла понять, откуда здесь взялся огонь, но потом вспомнила о Кари; это был волшебный, вызванный рунами огонь, однако он давал восхитительное тепло. Потом она увидела, что в этом костре горит мешок и какие-то очень знакомые тонкие деревянные палочки. Сначала она не поняла, что это такое.
   Потом, потрясённая, резко приподнялась.
   Скапти протянул ей чашку горячей воды и немного солёной рыбы. Она взяла, укоризненно глядя на него.
   — Как ты мог? — тихо спросила она.
   — А что поделаешь? Нужно же было согреться. — Он слабо улыбнулся, кивнув в сторону горящего кантеле. — Я сочиню ещё очень много песен, Джесса, не беспокойся, если мы, конечно, выберемся отсюда. Они живут во мне. Ей никогда их не убить. Это не деревья в моём лесу.
   Она печально кивнула, не понимая, что он имеет в виду. Её тело сделалось каким-то странным; оно было холодным, как дом, в котором давно никто не живёт. Джесса стала шевелить руками, ногами, плечами.
   У костра молча сидел Греттир, его стерёг Мунгарм. Они не хотели рисковать, но старик и не пытался убежать. Казалось, ему нравится просто сидеть и ничего не делать, особенно теперь, когда провалился его план. Но его глазки продолжали поблёскивать, когда он бросал взгляды на Джессу, и она знала, что втайне он продолжает над ними посмеиваться.
   Наверное, она спала долго; молчаливые звёзды уже описали полный круг. Но всё выглядело по-прежнему. Тихо сиял лёд, прозрачный и мёртвый.
   Она услышала голос Кари:
   — На полпути я почувствовал, что что-то не так, только не сразу понял что. А потом догадался — нам нужно пройти незамеченными.
   Скапти покачал головой:
   — Я из-за вас чуть не поседел.
   Брокл ничего не сказал, а только крепко обнял Кари и прижал его к себе.
   — А что теперь? — спросил Хакон.
   — А теперь мы пойдём к Гудрун, — твёрдо сказал Кари. — Живые.
   Греттир покачал головой и хитро улыбнулся:
   — Пока живые, маленький принц. Пока.

Глава двадцать четвёртая

   … звёзды не ведали, где им сиять.

   Они шли по безжизненной земле, где время перестало существовать. Здесь ничего не росло, и даже ветер, казалось, боялся сюда залетать. Всю долгую полярную ночь падал снег; это была страна звёздного света и колдовства, лежащая за пределами мира людей. Едва ступив на эту землю, они испытали страх, который их больше не отпускал, мучая и заставляя чувствовать себя жалкими и бессильными. Они начали забывать, кто они и где находятся, — в этом мире могло произойти всё, что угодно. Даже воздух, казалось, жил своей жизнью, творя заклинания и колдуя.
   Они старались держаться вместе, и только Кари шёл немного впереди, птицы летели над ним. Он ничего не говорил, только видно было, что все его страхи и неуверенность остались позади; теперь он был защищён силой своего волшебства и упорно и твёрдо продвигался вперёд, не боясь ничего. Теперь он был готов встретиться с Гудрун. Но готов ли он к смерти? Потому что в живых должен остаться лишь один — или он, или Гудрун. Раньше они просто разошлись в разные стороны. Теперь им было не разойтись.
   Впереди маячила крепость, ледяной замок, созданный силой колдовства. Ворота, сложенные из острых сверкающих осколков льда, были открыты. Греттир, прихрамывая, вошёл первым; держа оружие наготове, путешественники последовали за ним.
   Они увидели огромный двор, быстро пересекли его, следя за высокими окнами. Хакон оглянулся. Их следы чётко отпечатались на нетронутом снегу. И всё же они чувствовали, что за ними внимательно наблюдают.
   Их видел только Кари — огромную толпу Снежных странников, которые разговаривали, смеялись, шутили и с любопытством разглядывали незнакомцев. Это были светлокожие люди с такими же тонкими лицами, как и у него. Из толпы выглядывали дети, мужчины и женщины с нарисованным на коже знаком — белой змеёй. Народ Гудрун. Его народ. Кари охватило волнение; кроме Гудрун, он никогда не видел людей, настолько похожих на него. Резко отвернувшись, он посмотрел на двери замка.
   Они были открыты.
   Греттир остановился. Потом, задыхаясь, сказал:
   — Дальше идите без меня.
   — А ты тем временем запрёшь двери? — Брокл грубо схватил карлика за шиворот. — Ну уж нет. Показывай, где Сигни.
   Греттир пожал плечами:
   — Это не имеет значения, для вас не имеет.
   — Зато для тебя имеет, если хочешь жить. Где она?
   — Идите через зал. Потом вверх по лестнице.
   В огромном ледяном зале стоял пронизывающий холод. В нём не было мебели; повсюду лежал только снег, переливаясь разноцветными огнями — бледно-голубыми и зелёными, отражая свет звёзд, зловещий и холодный. На стенах висели занавеси, белые и серебристые, и щиты из какого-то странного металла. Крышу поддерживали ледяные балки; с каждого по-доконника свисали сосульки, которые были здесь так давно, что многие из них превратились в сверкающие ледяные столбы и натёки. Это был мёртвый дом, где не раздавалось ни звука, где никто не радовался гостям.
   В дальнем конце зала они увидели лестницу.
   — Сюда? — спросил Брокл. Греттир кивнул.
   Кари смело шагнул на ступеньки; остальные потянулись за ним.
   — А где все? — прошептал Хакон. — Мы идём прямо в ловушку, я уверен.
   — Знаю, — ответила Джесса. — Мы все это знаем. Если тебе страшно, встань у меня за спиной.
   Он улыбнулся, но улыбка получилась вымученной.
   Ледяная лестница вела наверх, мимо сверкающих стен. Наконец они пришли в какую-то комнату. Джесса выглянула из-за плеча Хакона и едва не вскрикнула от удивления.
   В комнате сияло множество свечей — белых свечей всевозможной формы и размеров. Их пламя не металось, а горело в неподвижном воздухе совсем прямо. Посреди комнаты стоял белый стул, на котором сидела Сигни и не мигая смотрела на вошедших. Потом она протянула к ним руки.
   — А я почти надеялась, что вы не придёте, — печально сказала она.
   — Мы не могли не прийти, — сказал Скапти, подходя к ней.
   — А Вулфгар?..
   — Его с нами нет. Он остался в Ярлсхольде.
   Платье и волосы Сигни как-то поблёкли, сделались светлее, кожа приобрела странный блеск. Вся спинка её стула была обмотана ледяными нитями, спутавшимися в клубки. Эти нити-кандалы висели на её рукавах и запястьях, а когда Сигни встала и пошла вперёд, потянулись за ней.
   Сигни хотела дотронуться до пришедших, но её рука прошла сквозь руку Брокла, и тот только покачал головой.
   — Как тебе нравится твой меч, Хакон? — спросила она.
   Тот с удивлением посмотрел на неё:
   — Очень нравится, только он у меня уже давно.
   — Правда? — Сигни взглянула на их изношенную одежду, обветренные, небритые лица. В её глазах мелькнул страх.
   — Сколько?
   — Много недель.
   Она сжала дрожащие пальцы:
   — Я не знала. Здесь нет времени. Здесь нет ничего, кроме тишины и холода, здесь не с кем поговорить и не к кому прикоснуться…
   Глаза Сигни остановились на двери, возле которой стоял Греттир. Старик криво ухмыльнулся. Кари задумчиво потрогал цепи.
   — Сможешь?.. — спросила его Джесса.
   — Нет. Это колдовство Гудрун. Только она может их снять.
   — Уходите отсюда! — Сигни положила свою призрачную руку на его; только Кари мог почувствовать её прикосновение, лёгкое, как листочек. — Тебе не надо было сюда приходить, Кари. Именно ты ей и нужен. Она привела меня сюда, чтобы за мной пришёл ты.
   — Я знаю. — Кари повернулся к Греттиру. — Где она?
   — Ждёт тебя.
   — Тогда показывай, куда идти. Но сначала я должен быть уверен, что с моими друзьями ничего не случится.
   — Ну уж нет! — решительно сказала Джесса и взяла Кари за руку. — Ты от меня не отделаешься. Мы все пойдём с тобой.
   Кари попытался выдернуть руку, но Джесса держала его крепко.
   — Джесса…
   — Нет, Кари.
   — Как трогательно, — послышался насмешливый голос Греттира.
   — Брось, — сказал Брокл, положив руку на плечо Кари. — Она права.
   Кари посмотрел на них:
   — Да поймите вы, я не хочу подвергать вас опасности…
   — Мы не боимся никаких опасностей.
   — Пустите меня! Пожалуйста, Брокл! — Кари снова попытался вывернуться.
   — Ты никуда без нас не пойдёшь, — твёрдо сказал Брокл. — Слушай, Кари, Джесса права. Это наше общее дело, а не только твоё. Ты не должен всё брать на себя.
   — А чем, интересно, вы сможете ему помочь? — внезапно раздался холодный и насмешливый голос. — Этот мальчик тебе не родня, Брокл, сын Гуннарса. Он не твой. Он мой. И всегда будет моим.
   Брокл застыл на месте. Выражение его лица сделалось жёстким. Он крепко обнял Кари, и оба, прижавшись друг к другу, повернулись к стоящей в дверях женщине.

Глава двадцать пятая

   Ладоней не мыл он, волос не чесал.

   Она постарела. Однако была по-прежнему высокой и бледной; длинные волосы заплетены в косы и забраны под серебристую сетку. Накидка цвета теней на снегу, в тусклом свете льда отливающая голубым, прозрачные глаза, которые ничего не выражают.
   Она быстро шагнула в комнату, залитую светом свечей, и улыбнулась своей холодной улыбкой, от которой когда-то в ужасе оцепенела Джесса.
   Бросив взгляд на Кари, Гудрун сказала:
   — Посмотрите на нас, и вы сами это поймёте.
   Они молчали. Каждому из них Гудрун принесла горе. Хакона она сделала одноруким рабом, обречённым на каторжную работу на захудалом хуторе. Джессу отправила в безлюдный ледяной Трасирсхолл, у Вулфгара отобрала все его земли, а Скапти на долгие годы превратила в вечно голодного нищего скитальца, живущего подаянием. Брокл был обречён на медленную смерть вместе с её сыном, а самого Кари она заточила в темницу, где тот не имел возможности ни говорить, ни ходить, ни даже видеть людей. Своего отца — ярла Рагнара — он так и не увидел. А потом Рагнар был убит злой колдуньей.
   Каждый из них имел причину ненавидеть Гудрун. И только Мунгарм стоял в стороне от всех.
   Гудрун протянула руки к Кари:
   — Я знала, что ты вернёшься домой.
   — Это не мой дом, — ответил он, делая шаг назад.
   — Нет, он твой, — серьёзно сказала Гудрун. — Ты же видел его, видел мой народ. Теперь он и твой, Кари. Ты не можешь этого отрицать.
   Кари на секунду отвернулся, потом снова посмотрел ей в лицо:
   — Однажды ты уже предлагала мне всё это. И я отказался.
   Она кивнула и знакомым Джессе жестом разгладила складку на платье.
   — В таком случае позволь тебе кое-что показать. Тебе это будет интересно. Всем вам. То, что случилось в Ярлсхольде, было вызвано моим колдовством, это правда, но вас погубили ваши собственные сны. Сны смертных. Разрушительные, опасные. Смотрите, и вы увидите, что вы сделали сами с собой.
   Она взмахнула руками, и в комнате стало холодно и темно. Потом комната исчезла, и все увидели, что стоят по колено в снегу в каком-то знакомом месте. Это был Ярлсхольд. Но как же он изменился!
   Вокруг стояла мёртвая тишина. Всё было покрыто снегом; со ставней и подоконников свисали сосульки. Сквозь рваные облака проглядывали звёзды, слабо освещая гладкую поверхность снега, на которой не было видно ни единого следа. Казалось, селение полностью вымерло.
   Гудрун открыла дверь, ведущую в дом ярла.
   — Ты хитро поступил, оставив здесь своего стража, — сказала она Кари. — Иначе я бы давно до них добралась.
   Все осторожно вошли в дом.
   Кругом стоял мертвящий холод. Тьма и смертельный сон окутывали дом. Тихо ступая по каменным плитам, Джесса повсюду натыкалась на спящих; люди упали там, где их окутали сны, и теперь медленно замерзали. В доме ярла собрались все — рыбаки, крестьяне, рабы, дети, женщины, воины; одни уже спали, другие пытались хоть как-то согреться под одеялами и шкурами.
   Впереди мерцал тусклый красный огонёк. Возле него сгорбился кто-то, кто ещё был жив. Подойдя поближе, Джесса увидела тлеющие угли и слабый свет огня. Возле жаровни сидел, закутавшись в одеяло, Вулфгар.
   Его вид поразил её. Он исхудал, подбородок покрывала густая щетина, а красные глаза смотрели устало и бессмысленно. Увидев их, он горько улыбнулся:
   — Я знаю, у меня бред. Значит, вы все погибли? Вы привидения, которые пришли ко мне?
   — Мы видение, — сказал Кари, подходя к нему. — Видение, и больше ничего.
   Казалось, Вулфгар его не слышит. Он покачал головой и хрипло засмеялся:
   — Конечно, видение. Вы погибли на Краю мира, куда я вас послал. А у нас все уснули под её чарами, все, кроме меня. О боги, почему я не засыпаю?
   Он сжал рукоять меча и отвернулся, глядя на огонь.
   Скапти стоял молча, потом шагнул к Гудрун:
   — За всё это я убью тебя своими руками.
   Она холодно улыбнулась.
   — Вулфгар нас едва видит, — сказал Кари. — Он думает, будто мы ему кажемся.
   — Но как же он до сих пор жив? — спросила Джесса.
   Кари подошёл к дереву в центре зала; огромный ствол ясеня был покрыт инеем.
   — Вот как.
   Все окружили дерево и увидели, что в глубокой щели у основания ствола что-то поблёскивает. Джесса немного отступила в сторону, чтобы не заслонять свет, и они увидели маленький костяной круг, покрытый спиралями. И тут Джесса вспомнила, где она видела такие знаки, — в комнате Кари в Трасирсхолле, где с потолка свисали на нитях кусочки горного стекла с начертанными на них рунами. Она вспомнила, как ярко вспыхивал на солнце хрусталь.
   — Это его и защищает? — спросил Брокл.
   — Да. — Кари повернулся к колдунье. — Тебе его не достать. Я об этом позаботился.
   Зал мгновенно исчез; они снова стояли в освещённой свечами комнате, а Сигни тихонько плакала, закрыв лицо руками.
   — Это не имеет значения, — почти весело сказала Гудрун. — Теперь ничто не имеет значения. Я хотела, чтобы ты пришёл, и вот ты здесь.
   Она взяла его за рукав, словно дразня:
   — Вот твой дом. Останься со мной, и я освобожу их всех. Всех. И эти могут идти; и Ярлсхольд снова станет свободен. Мне он не нужен.
   — Кари, нет, — предостерегающе сказал Брокл. Мальчик молчал.
   — И подумай ещё вот о чём, — спокойно продолжала колдунья, — здесь ты один из нас. Здесь никто не станет показывать на тебя пальцем или в ужасе шарахаться в сторону только потому, что ты не такой, как все. Среди людей ты всегда будешь изгоем, Кари, как бы долго ты среди них ни находился. Ты сможешь так жить?
   Какое-то мгновение они стояли, молча глядя друг на друга, два до странности похожих лица — мать, не сводящая глаз с сына, и Кари — с потупленным взором. Но вот он резко отдёрнул руку.
   — Оставь меня! — решительно сказал Кари. — Один раз ты уже это со мной сделала. Второго раза не будет. Мы так долго шли, столько всего пережили. Они мои друзья, и я им верю. А они верят мне. И они нужны мне. Нужны потому, что не дадут стать таким же, как ты. И я не дам им погибнуть — ни им, ни Вулфгару, ни всем остальным жителям Ярлсхольда, у которых ты украла души. Я их не брошу. Сейчас — ни за что.
   — Хорошо сказано, — проворчал Брокл.
   — Неужели ты не понимаешь? — почти умоляюще сказал Кари. «А они теперь одного роста», — подумала Джесса, глядя на мать и сына, стоящих лицом к лицу. — Не понимаешь?
   Гудрун улыбнулась, почти печально.
   — Нет, — ответила она, — не понимаю. А ты должен знать, что теперь одного из нас ждёт смерть.
   Её слова прозвучали как удар грома. Брокл шагнул вперёд, но она не обратила на него внимания.
   — Я никогда не знала тебя, Кари, — сказала Гудрун. — Мы с тобой всегда были как две стороны зеркала.
   — Но ведь это можно исправить, — прошептал он.
   — Нет, уже ничего не исправишь. Слишком поздно, мой сын. Слишком поздно.
   И вдруг Гудрун и Кари исчезли. Джесса вскрикнула от удивления и досады, Брокл разразился проклятиями.
   — Где они? — рявкнул он, оборачиваясь туда, где только что стоял Греттир. Но там тоже никого не было.

Глава двадцать шестая

   Что меня вопрошать? Зачем испытывать?

   Кари стоял в темноте.
   Вокруг было много невидимых людей; он чувствовал, как их мысли пытаются проникнуть в его сознание, и решительно прогнал их прочь. Он знал, это был мир духов, царство призраков. Здесь всё могло случиться, поэтому Кари зажёг огонь, который осветил комнату.
   Он находился в крохотной комнатёнке, чуть больше каморки. В углу стояла грязная кровать, в очаге лежала кучка остывшей золы. Через маленькое окошко под потолком струился свет звёзд.
   Он узнал это место. Воспоминания вызвали острую горечь и тоску, и Кари почувствовал, как сжалось его сердце и оцепенело сознание.
   Он молча опустился на серое одеяло и осторожно потрогал магические спирали и завитушки, нацарапанные углём на стене.
   — Зачем я здесь? — тихо спросил он.
   — Потому что из всех мест на земле этого ты боишься больше всего. — Она прислонилась к влажной стене, наблюдая за ним, как делала когда-то. — Твои друзья ведь не знают об этом, не так ли? О ночных кошмарах, которые снились тебе в этой комнате? Даже Брокл об этом не знает, верно?