Фомичев Алексей Сергеевич. Меньшее зло

   Оставаться на старом месте опасно. Если враг не дурак, он врежет по мощной огневой точке из всего, что у него есть.
   Бой явно разрастался. С нашей стороны вступили подоспевшие секции взвода, потом подошел еще один взвод. А чуть погодя на цуфагерах подлетел первый взвод роты. Он не участвовал в прочесывании, а был оставлен в качестве маневренной группы.
   В то же время и к противнику подоспела помощь. Я это понял, когда увидел, как с неба на деревья падает подбитый цуфагер. Явно работа ручного зенитного комплекса. А такое оружие у датлайцев было только во взводе поддержки.
   Да и плотность огня с их стороны возросла. Как и с нашей. Воздух уже прорезали первые стрелы передвижных систем залпового огня. И тут же заныли мины. Вот теперь мы сцепились по-настоящему...
   Встречный бой пехотных подразделений имеет несколько особенностей. Вследствие внезапности столкновения (по крайней мере с одной стороны) личный состав не успевает подготовить позиции, не оборудует окопов, линии траншей, огневых точек, основных, запасных и ложных позиций, не проводит комплекс маскировочных работ. Позиция стрелка – первое попавшееся место. За кочкой или валуном, в яме и низинке, за деревом или камнем. После нескольких очередей эта позиция противником обнаруживается и по ней наносят сосредоточенный удар. Чтобы не сложить там голову, боец должен постоянно маневрировать, менять позиции, отыскивать новые укрытия, вычислять огневые точки врага, бить по ним и опять – маневрировать, менять, отыскивать...
   Понятное дело, что через полчаса таких маневров солдат капитально устает. К тому же он находится в состоянии повышенного возбуждения, стресса. Приплюсуйте к этому мелкие травмы, получаемые при перемещениях, физическую нагрузку, и вы поймете – говорить о качественной прицельной стрельбе трудно. Говорить о результатах такой стрельбы еще труднее.
   Вероятность попадания в противника падает с ростом усталости, нервного напряжения, ранений, травм. Это не значит, что на поле боя постоянно мажут. Как раз нет. Но огонь больше ведется на подавление, чем на поражение.
   Основную роль в поражении противника играют другие системы. Минометы, гранатометы, орудия, самолеты, пусковые установки. Кто не согласен, может посмотреть статистику прошлых войн и конфликтов. Большая часть ранений (смертельных и не смертельных) как раз вследствие поражения осколками снарядов и бомб, а также крупнокалиберных стволов.
   ... Мы сменили уже третью позицию. Каждый раз после того, как Марк отстукивал несколько очередей по обнаруженным целям. Мы с Антоном стреляли крайне редко, больше работая наблюдателями. Что толку в неприцельном огне из карабинов? И так наша и соседние секции поливают противника длинными очередями (в запале боя наемники позабывали наставления, правда, не все).
   А так мы работали гораздо результативнее. Антон или я засекали огневую точку противника, фиксировали ее, указывали Марку голосом или выстрелами, а тот гасил врага из своего гранатомета. Выстрелы к нему были осколочными и термобарическими. Эффект, даже при не совсем точном попадании, отличный.
   Потом мы дружно драпали. Один раз успели буквально за секунду до того, как на позицию упала мина. Судя по взрыву, калибра семьдесят – восемьдесят миллиметров. Как раз такие и были в датлайских тяжелых взводах. Пристрелялись, суки! Видать, кто-то сообразительный вычислил Марка и понял, как мы работаем. В следующие пять минут мы только и делали, что прыгали – нам не давали носа высунуть.
   В одну из перебежек – скорее переползаний – наткнулись на убитого гранатометчика первой группы нашей секции. Наемник лежал под кустом с полуоторванной головой, с разбитым в кровь лицом. Его гранатомет валялся рядом, пластиковый приклад расколот, оптический прицел разбит. Неподалеку лежал помощник сержанта, тот проклятый наемник, что сдал нас Блантеку. Его бронежилет был пробит на груди.
   Кстати, где сержант? Я глянул по сторонам. Наша секция так и осталась на краю леса. Четверо или пятеро ранены и убиты. Сержант за крайними деревьями, рядом наемник с противотанковым гранатометом, чуть в стороне пулеметчик. Блантек внешне спокоен. Дает указания солдатам, его собственный карабин на коленях. В руках бинокль. Вот битый волк! Собрал вокруг себя солдат с самым мощным в секции оружием и в ус не дует.
   Все верно. Командир и должен находиться рядом с наиболее мощной огневой точкой. Чтобы иметь возможность поддержать подразделение огнем. Но я бы дал ему по зубам. За то, что не отвел своих людей за деревья. Какого хрена мы делаем здесь? Основной бой идет левее, метрах в пятистах. Там уже действует практически вся наша рота и главные силы противника. Даже взводный с одной секцией там.
   На открытой местности нас добьют. Ну не нас, так тех, кто не смог отойти назад. А всего-то сто метров.
   – Артур, где ты там? – раздался в наушнике голос Марка. – Давай к нам!
   Я глянул за спину. Парни уже сменили позицию и теперь лежали в ямке за поваленным деревом. Толстый ствол надежно защищал от пуль, а яма позволяла незаметно подползти к нему? или отползти.
   Пули посвистывали над головой и в стороне. Ухали разрывы гранат и мин. Наше отделение надежно держали под прицелом, не позволяя подойти к оврагам ближе четырехсот – пятисот метров. Бежать в такой обстановке – играть в русскую рулетку. Поэтому я пополз, выбирая самые большие ямки и низинки, скрытые от врага кустарником и травой. Минута, содранная кожа на запястье левой руки, грохот взрыва выстрела из подствольного гранатомета за спиной и я на месте. Упав рядом с Марком, злобно шепчу:
   – Ты сбрендил?!
   – Чего?
   – Какого хера орешь на всю планету мое имя? Я – Роб Шевалган, а не Артур.
   – Ты – черномазая скотина! Хрен кто слушает наши переговоры.
   – Сам – черномазая. На себя посмотри! Блантек не дурак, слышит все. Этот зубр даже не вспотел.
   – Потому что мало бегает и больше работает мозгами и языком. Будешь командиром – тоже не будешь потеть.
   – Хватит зубы скалить! – прервал наше пикирование Антон. – Дальность пятьсот, ориентир – край оврага, лево сто. Ствол крупнокалиберного пулемета.
   – Где? – встрепенулся Марк. – А, вижу... Точно вижу. Сейчас...
   Ствол удобно лег на толстый сук.
   – Готов. Бью!
   Новая очередь, короткие мгновения ожидания и цепочка разрывов чуть впереди ствола пулемета. Марк ввел поправку и дал очередь длиннее. Ручной гранатомет имеет очень небольшую отдачу за счет конструктивных особенностей в виде встречной работы деталей оружия. Так что рассеивание было минимальным.
   – Вроде накрыл. – Антон приник к прицелу карабина. – Ну да. Здорово. Эдак ты капральскую полоску на погон заслужишь.
   – У меня один целый короб остался, – сказал Марк. – Еще один наполовину пуст.
   – Я прихватил два полных у убитого, – выложил я перед Марком короба с лентами гранат.
   – Молоток!
   – Смотреть надо внимательнее, а не уползать сразу.
   В наушнике радиостанции завопил чей-то голос. Я попробовал прислушаться, но ничего толком не понял. Наверное, кто-то из наемников, получив ранение, орал на своем наречии.
   Радиостанции были настроены на внутреннюю волну секции. Чтобы переключить ее на взводную волну, надо снимать шлем и менять настройку. Всего в солдатском шлеме было три волны – секции, взвода и роты. Командирские шлемы имели полный комплект рабочих частот.
   – Что там? – спросил Марк, убирая гранатомет за ствол дерева.
   – Шумят.
   – Везде шумят. Надо сваливать.
   Шумели действительно везде. Слева грохотали карабины, автоматы, гранатометы, минометы, системы залпового огня. Бухали взрывы, визжали осколки, орали раненые.
   Взметались к верхушкам деревьев огненно-желтые языки пламени, сбивали ветки и листву султаны взрывов, белесая пелена дыма застилала траву... Веселая картина!..
   – Вижу цель! – вдруг выкрикнул Антон. – Высота – до трех километров. Ориентир – солнце. Лево пятьсот. Ударный самолет Датлая.
   Антон замолчал, пожирая глазами черный силуэт большой машины, потом вдруг заорал:
   – Он выходит на удар! Тикаем!
 

11

   Сообщение о переброске нового конвоя с базы равитанских сил на Асвинт тысячник Эблау получил уже после того, как узнал о начале боя роты «бенту» с передовыми подразделениями противника. Прочитав сообщение, тысячник понял, что ошибся в предположениях относительно планов Равитана. Те явно хотели взять город под свой контроль и перебрасывали большие силы. Значит, их первый батальон будет работать в качестве маневренного отряда, а второй, который сейчас перебрасывают, сядет в оборону вокруг города.
   Выходит, сейчас против роты «бенту» равитанцы бросят не две роты, а весь батальон. Который сомнет роту, зажмет на позициях, не позволив отойти, и растерзает. Этого нельзя допустить! Тысячник глянул на карту. Рота «квисту» находилась у второго найденного города на юге континента. Чтобы перебросить ее к месту боя, нужно около двух с половиной часов. Долго!
   Эблау невольно поморщился – жест простолюдина, несвойственный представителю высокорожденных – и вызвал на связь командира авиационного звена. Выслушав слова приветствия, поставил ему задачу – прикрыть отступление роты и обеспечить поддержку до тех пор, пока не подойдут дополнительные силы.
   Закончив разговор, тысячник созвонился с начальником штаба и попросил прибыть к нему. Следовало срочно решать, какое подразделение можно перебросить в помощь роте «бенту», чтобы организовать качественную оборону и обеспечить продолжение активных действий.
   «Кажется, я недооценил силы противника. И был не прав, считая, что он не посмеет оголить главную базу. Или им еще подошло подкрепление, или... или у них некий хитрый план, который они и проворачивают у нас под носом. В любом случае надо потребовать ускорить переброску остальных подразделений бригады. Иначе мы можем потерять инициативу и запоздало реагировать на действия противника...»
   И хотя внеплановое обращение к начальству претило тысячнику, он потребовал у штаба организовать сеанс с центром...
 
   Приказ на отход пришел в тот момент, когда сотник Блажемер уже сам хотел выходить на командира батальона с просьбой о помощи. Его рота, начав запланированную операцию, столкнулась с таким сопротивлением, что начала нести слишком большие потери. К тому же ситуация стала просто опасной. Рота потеряла пространство для маневра и перешла в глухую оборону. Что в конце концов грозило полным истреблением.
   А все начиналось довольно удачно. Обстреляв передовые группы равитанцев, легкий взвод «атс» отошел на заранее подготовленные позиции и успешно сдерживал не очень активные сперва атаки противника. К этому моменту, следуя плану, тяжелые взводы «цене» и «гаус» развернули оборону чуть позади «атса», прикрыв тот огнем. А взвод поддержки «дерт»^[1] был готов вступить в бой, если противник пустит в ход бронетехнику и крупные силы.
   Когда противник пошел вперед, легкий взвод «бренс» зашел во фланг атакующему взводу равитанцев и ударил из засады. Вышло как на учениях. Противник явно пустил в бой необстрелянных еще солдат, скорее всего даже наемников. Не готовые к такому повороту событий, они не оказали толкового сопротивления и были частью уничтожены, частью рассеяны.
   После этого «бренс» начал отход, выводя подоспевшие к месту боя подразделения противника под стволы тяжелых взводов.
   Вот тут равитанцы и ввели в бой дополнительные силы. Заработали системы залпового огня, минометы, в небе повисли цуфагеры...
   Приблизительно подсчитав силы противника, Блажемер понял, что против него действует если и не весь батальон, то по крайней мере его большая часть. А значит, вполне можно ожидать появления «кабушетов» – монстров, способных выстроить без преувеличения стену огня.
   Блажемер приказал отходить на запасные позиции, прикрывая отход огнем, постановкой локальных минных полей и дымовых завес. Но противник преследования не прекращал, в свою очередь засыпая позиции роты минами, снарядами и ракетами, и продолжал нажимать, не особо считаясь с потерями.
   Положение стало совсем уж угрожающим, когда на связь вышел командир батальона младший тысячник Лонтоу. Он отдал приказ на отход и сказал, что прикрывать роту будут с воздуха. Буквально через пару минут в небе появились «сэмпсы». Их ракетный удар сумел приостановить натиск противника.
   Рота уже начала поэтапный отход, когда к равитанцам тоже подоспела авиация...
   Солдат в бою видит немного. Свой окоп, траншею или иную позицию. Соседей. Узкий участок поля боя. Что происходит левее или правее, ему неведомо. Если командир не сообщит, он так и будет в неведении относительно общего положения. Это и верно. Задача солдата простая – выполнять приказы на своем месте. А глазеть по сторонам ему некогда. Выступая в роли рядовых солдат, мы тоже были в неведении относительно общей ситуации и не могли знать, как и что происходит рядом. И видеть не могли, и слышать. Такой грохот стоял, пойми тут, что творится!
   Но так уж вышло, что в секции сержанта Блантека разом оказались три офицера. Имеющие боевой опыт и довольно хорошо представляющие, как и что может произойти в бою, где друг другу противостоят подразделения уровня рота-батальон.
   И хотя нам было особо некогда анализировать обстановку, мы кое-что сообразили. Правда, потом. После того как буквально улетели с прежней позиции. По которой через десять секунд был нанесен мощный удар.
   Самолет бил сразу по нескольким засеченным огневым точкам. Сам обнаружил или с земли сообщили – не важно. На наши позиции пришлась одна ракета. Или снаряд, мы толком даже не поняли. Только громыхнуло там неслабо. И огонь был до верхушек деревьев.
   Шлем снабжен наушниками, приглушающими звуки, но не настолько, чтобы гасить их вовсе, иначе мы станем глухими. В данном случае шлем не помог. И вообще ничего не помогло, хотя мы успели зажать головы руками и широко открыть рты, чтобы ослабить удар звуковой волны.
   Шарахнуло так, что голова загудела. Мы успели удрать метров на шестьдесят и залечь за деревьями, так что ударная волна нас не достала. Но и без этого тряхнуло неплохо. Едва отзвучал взрыв, мы опять побежали. Кто его знает, этого пилота?! Вдруг засек нас и теперь хочет добить?
   Но больше залпов не последовало. Зато мы хоть и с трудом, но расслышали треск очередей и грохот взрывов. В небе. Вражеские самолеты атаковала авиация Равитана...
   – ... У кого вода есть? – прохрипел Марк. – Я фляжку где-то посеял.
   – В цуфагере оставил. Как и мы.
   – У-у... Хреново как! Пить хочу...
   – Все хотят. Только где этот цуфагер? Может, сбили...
   Я перекатился на живот, помогая руками, встал на колени, покачал головой и с трудом сглотнул тягучую слюну. Во рту сухо, как в топке. Голова еще немного гудит. Уши словно ватой заложило. Руки слегка подрагивают. Сил хватило только, чтобы скинуть разгрузку и броню, стянуть шлем и подставить мокрую макушку слабому ветерку.
   Рядом, прислонившись кдереву, сидел Антон. Он тоже скинул сбрую и, запрокинув голову и прищурив глаза, смотрел в небо, где еще барражировали самолеты. Наши спасители...
   Не подоспей авиация, вражеские самолеты могли здоров потрепать батальон. И зенитные комплексы не спасли бы. Каждый самолет имеет многоступенчатую защиту от ракетного оружия. Кроме того, противник работал наскоками. Внезапно налетал, атаковал выбранные цели и тут же уходил прочь. Пущенные вдогонку ракеты не всегда били в цель. Но даже если бы и была сбита часть самолетов, уцелевшие устроили бы нам баню.
   Когда же истребители Равитана обрушились на противника, поле боя окончательно перешло под контроль батальона. А мы впервые стали свидетелями столкновения двух подразделений армий будущего. Свидетелями, потому что нашему взводу (вернее, его остаткам) была поставлена задача: держать фланг не допуская прорыва через наши позиции.
   Лейтенант Шаки, раненный в руку, но имевший довольно бравый вид, лично прибыл на позиции секции с первым отделением, расчетом автоматического миномета и оператором РЗК. Он приказал занять оборону на краю леса, указал, где поставить миномет, и лег неподалеку от нас.
   Наша троица залегла ближе всех к месту боя и смогла видеть если не все, то довольно много.
   ... Вторая и третья роты наносили фронтальный удар, а первая рота, составленная из равитанцев, зашла противнику во фланг. Датлайцы держались хорошо. Прикрыв отступление дымами, выставляя с помощью переносных установок мины на подступах к позициям, держа роты огнем, они пятились назад. Поняв, что больше помощи с неба не будет, усилили заградительный огонь и ускорили отступление. На их стороне было знание местности и густая цепь труднопроходимых оврагов, где можно свернуть себе не только ногу, но и шею.
   Но равитанские роты не отставали. С помощью дистанционных систем делали проходы в минных полях, быстро выдвигались вперед, занимали новые позиции, наводили свою артиллерию по вновь выявленным позициям противника, давили его огнем и опять шли дальше.
   Обе стороны действовали быстро, в целом слаженно, грамотно, показывая не только хорошую индивидуальную и тактическую выучку, но и высокий уровень взаимодействия, что всегда служило признаком профессионализма.
   Говоря о двух атакующих ротах, я, конечно, несколько преувеличивал. Наша третья рота, от которой к моменту начала атаки уцелела в лучшем случае половина, больше действовала на подхвате у наемников-ветеранов. А те перли вперед как танки, отдавливая пятки отступающим.
   Видимо, до командира вражеского подразделения дошло, что вывести всех он не сможет. Не дадут. Поэтому сделал то, что много раз до него делали командиры разных рангов. И, видимо, будут еще делать. Он оставил заслон.
   Тот занял позиции у последнего оврага, за которым шла просматриваемая насквозь чаща, а за ней – огромный лес. Сплошные завалы и буераки.
   И пока заслон сдерживал атакующих (не очень долго), остатки вражеской роты отошли к лесу, где их ждали машины. Оттуда они под прикрытием самолетов ушли в южном направлении.
   Наша авиация их не преследовала, получив приказ не лезть. Командование не хотело терять технику в первой же схватке.
   Когда бой ушел вперед, лейтенант Шаки вызвал медицинские машины. Работы у них был непочатый край.
   А вражеский заслон полег весь до последнего человека...
 
   – Я так подохну, – вздохнул Марк. – Без воды.
   – Вон врачи ходят, – указал Антон рукой на копошащихся возле позиций взвода людей в светло-зеленых накидках. – Попроси, они принесут.
   – Да ладно... не хочу отвлекать. Тем парням помощь больше нужна.
   – Тем как раз не нужна. Уже...
   – Держи! – раздался вдруг над головой хрипловатый голос. Я обернулся. Рядом с деревом стоял сержант Блантек. В правой руке большая пластиковая фляга.
   Вид у сержанта усталый. Лицо в копоти и грязи, капли пота стекают по вискам. Волосы слиплись. Над носом царапина. Рука, держащая флягу, слегка подрагивает. Взгляд напряженный.
   – Благодарю, господин сержант, – так же хрипло ответил Марк, принимая флягу.
   Сделав несколько глотков, он передал флягу Антону, а тот, отпив, – мне. Я с удовольствием приложился к горлышку. Холодная вода остудила распаренную глотку, протолкнула внутрь комок, что стоял в горле. Стало гораздо лучше.
   Закрыв горлышко пробкой, вернул флягу.
   – Благодарю.
   – Ничего...
   Сержант не уходил. Стоял рядом и смотрел на нас с каким-то странным выражением лица. Словно пытался разглядеть за слоем грязи наши физиономии.
   – Вы хорошо воевали.
   – Да? Благодарю за оценку, господин сержант, – хмыкнул. – Это наш первый бой.
   Истинная правда. В общевойсковом бою мы принимали участие впервые. Были схватки и стычки с бандитами и всякими формированиями во время «командировок». У меня был огромный опыт боевых действий в Ругии. Но воевали мы не с регулярными частями противника, а с бандитами, хотя и организованными. А вот так, лоб в лоб с вражеской армией, – первый раз.
   – И тем не менее вы хорошо справились, – сказал Блантек. – Грамотно.
   Я покосился на парней. Это была не похвала. Это сержант пока не в явной форме высказывал свои подозрения. Не оформленные четко, неясные, невнятные... Говоря словами одного киногероя – «меня терзают смутные сомнения...»
   Видимо, слишком отличались наши действия от действий ругих новичков. В лучшую сторону. Вот тут и возникает вопрос: где мы смогли получить навык ведения боя, кроме как в лагере? Да и там не прошли полного курса. Как же так?..
   – Из нашей секции уцелели вы, я и Миреман – гранатометчик. Да еще пилот цуфагера.
   – Его не подбили?
   – Он смог посадить машину. Обжег руку, по это мелочь.
   – А остальные погибли? – Я попробовал увести разговор с неприятной темы.
   – Четверо убиты, двое ранены. Будут жить. Наша секция пострадала сильно. Сильнее только вторая. Там вообще уцелел один сержант.
   Ну, это неудивительно. Опытный вояка, ветеран. Ему да не уцелеть! Хотя именно вторая секция попала под самый плотный огонь.
   – Еще двое ранены, тяжело. В первой секции один убит и трое ранены. С ними был лейтенант... От взвода осталась половина. Рота потеряла почти треть состава.
   Зачем выкладывать подробную информацию простым наемникам? Или у них так принято?
   – Первая секция большей частью уцелела, это понятно, – не унимался сержант. – Она была с лейтенантом и вперед не лезла. Больше работала с места. А вы весь бой провели здесь, в прямом контакте с противником. Я видел, как вы скакали от укрытия к укрытию...
   – И что? – встал я.
   Следом встали парни. Теперь мы смотрели прямо в глаза сержанту. Тот мерил недоуменным взглядом наши фигуры и молчал. Подозревал в нас агентов Датлая? Глупо. Агенты не лезут в бой. И не потому, что не хотят стрелять в своих, а потому, что можно погибнуть. А это в их задачи не входит. Тогда что? Мы – секретные агенты службы безопасности? Но какую задачу можно выполнять в составе пехотной секции?
   Не знаю, что еще мог подумать сержант о трех наемниках. А может, и не думает ничего, просто удивляется нашей живучести и везению?..
   – Ничего, – наконец ответил сержант. – Я доложил о вас лейтенанту. Премии за бой гарантированы. У нас полдня на отдых и приведение себя в порядок. Завтра – новое задание. Пока же отдыхайте. Расположения не покидать, без оружия не ходить. Ясно?
   – Так точно, господин сержант! – в один голос гаркнули мы. Сержант одарил нас еще одним подозрительным взглядом и вдруг спросил:
   – А что вы там кричали во время боя? Называли какими-то странными именами? А... Артур. Автони... или как-то так... Клички, что ли?
   Я скосил взгляд на парней и мысленно проклял любопытство Блантека. Вот ведь въедливый черт! Расслышал в грохоте боя...
   – Да, это навроде прозвищ. У нас, гм... в деревне так прозывают. Например, Артур на нашем языке – медведь. Антон – противник. Он вечно против нас играл... Так что... гм... мы по привычке друг друга называем...
   – А-а... ну-ну, – кивнул сержант. – Все ясно. Что ж, бывает. Ладно, отдыхайте.
   – Засветились, – глядя вслед уходящему Блантеку, констатировал Антон. – Теперь глаз не спустит.
   – Точно. И с именами маху дали. И слишком рьяно воевали.
   – Ну что же нам... – хмыкнул Марк. – Подставиться под пули, чтобы сохранить маскировку?
   – Ничего, – процедил я, растягивая губы в ехидной ухмылке. – Кем бы он нас ни считал, терять таких бойцов не захочет.
   – Это еще почему?
   – А ты не слышал? Завтра новое задание. Опять в бой. Я так понимаю, нашу роту, а точнее, обе наемные роты будут использовать как магнит. Будем притягивать врага к себе. И отвлекать от города.
   – Скорее всего, – согласился Марк. – Пойдем искать врага. Как найдем – ввяжемся в бой. А первая рота и артиллерия будут гасить его с флангов. Как сделали в этот раз.
   – С такой тактикой от рот за неделю ничего не останется, – заметил Антон.
   – Меньше. За три дня. Если только датлайцы не исчезнут. Или у равитанского командования не изменятся планы.
   Собрав оружие и амуницию, мы пошли к цуфагерам, что стояли на поляне. К ним уже стягивались остатки рот. Неподалеку в медицинские машины грузили раненых и убитых. Батальон покидал поле боя...
 
   Станция наблюдения засекла активизацию датлайского «коридора» через час после окончания боя на Асвинте. Караван из четырех транспортов серии «М» вынырнул в двухстах тысячах километров от планеты и на всех парах пошел к ней. Его прикрывало звено истребителей.
   Равитанские перехватчики попробовали атаковать конвой. Им даже удалось подбить последний транспорт, но больше они сделать не смогли. Датлайские истребители крепко насели на противника, оттесняя прочь от конвоя.
   Короткая схватка закончилась разменом. Потеряв по одной машине, противники вышли из боя.
   Узнав о конвое, коронер Твилд тут же вызвал начальника штаба.
   – Датлай усиливает группировку.
   – Я в курсе.
   – Три транспорта – это один их батальон. Четвертый мог везти средства усиления.
   – Либо боеприпасы, ремонтную базу, что-то еще.
   – Да. Что у нас на Асвинте?
   – Второй сводный батальон вступил в бой с датлайским подразделением. Судя по донесениям, это была пехотная рота.
   – Результаты?
   – Противник потерял по меньшей мере шестьдесят процентов личного состава, часть техники и два самолета. Но смог отойти.