Форестер Сесил Скотт. Мичман Хорнблоуэр

   - Когда же он откроет огонь? - спросил Дуглас, словно эхо отражая мысли самого Хорнблоуэра.
   - Всему свое время, - назидательно пискнул у него за спиной Финч.
   Полоса кипящей воды между двумя судами становилась все уже. Хорнблоуэр развернул свое орудие и приник к прицельной рамке. Он поймал в прицел шканцы француза, но для мушкетных пуль дистанция все еще была великовата, да и в любом случае он не посмел бы открыть огонь без прямого приказа капитана.
   - Эй, а вот и наша добыча! - закричал Дуглас, указывая на топ бизани неприятельского корабля.
   Хорнблоуэр поднял голову и увидел на бизани фигурки людей. Судя по форме, это были французские морские пехотинцы. Французы часто бывали вынуждены пополнять команды своих военных судов солдатами, постоянно испытывая страшный дефицит в опытных моряках. В британском флоте такого не допускалось: морская пехота использовалась только во время абордажа или при десантных операциях. Французские солдаты заметили жест Дугласа и начали выкрикивать в ответ что-то оскорбительное, потрясая в воздухе кулаками, а их офицер выхватил саблю и начал угрожающе ею размахивать. При команде "огонь" топ бизани француза становился для орудия Хорнблоуэра целью номер один. Логически это было вполне оправдано, так как вооруженные мушкетами французы могли в ближнем бою нанести серьезный урон орудийному расчету. Он изучающе посмотрел на людей, которых ему предстояло в скором времени расстрелять практически в упор. Это настолько заворожило Хорнблоуэра, что первый пушечный выстрел застал его врасплох. Прежде чем он перевел взгляд вниз, весь левый борт француза окутался дымом. Ветер моментально разогнал его, так что дымное облако даже не успело добраться до позиции Хорнблоуэра. Взгляд его выхватил мертвые тела, разбросанные в разных местах на палубе "Неутомимого", и в ту же секунду правый борт фрегата словно взорвался. Все орудия выстрелили практически одновременно. Теперь уже на французской палубе появились первые мертвецы. Их было больше. Много больше... Но сам Хорнблоуэр все еще не мог стрелять - расстояние по-прежнему оставалось слишком велико для картечи.
   - Они уже стреляют в нас, - сообщил Герберт, указывая на французов.
   - Ну и черт с ними, пускай стреляют, - махнул рукой Хорнблоуэр.
   Ни один мушкетный выстрел с такой дистанции не мог попасть в цель. Это было настолько очевидно, что даже чересчур возбужденный Хорнблоуэр не мог скрыть в своем тоне пренебрежения к французскому офицеру, допустившему напрасное разбазаривание боеприпасов. Интересно было видеть, как его беззаботная фраза подняла дух людей. На их лицах появились улыбки, а оба судна между тем продолжали сближаться, периодически обмениваясь залпами.
   - Вот теперь пора! - сказал Хорнблоуэр. - Финч, ко мне!
   Взявшись за рукояти, Хорнблоуэр тщательно навел свою пушку, ловя в рамку прицела штурвал француза, двух рулевых и двух офицеров, стоящих чуть поодаль. Он сам дернул за шнур. Прошло не более десятой доли секунды - и орудие выстрелило. Выбитое выстрелом затравочное перо свистнуло рядом с его ухом, но Хорнблоуэр даже не обратил на это внимания. Финч уже лихорадочно прочищал ствол, готовя орудие к следующему выстрелу. Дым рассеялся, и Хорнблоуэр мог теперь оценить результаты. Мушкетные пули легли слишком кучно на таком расстоянии: только один из рулевых лежал на палубе, но его уже готов был сменить подбежавший матрос. В этот момент "корзину" сильно встряхнуло. Причина была пока совершенно непонятна. Хорнблоуэр решил, что какое-то ядро слегка задело бизань, и тут же забыл об этом. Финч уже зарядил пушку. Хорнблоуэр достал второе стальное затравочное перо и вставил его в запальное отверстие. В этот момент что-то с силой ударило в левую цапфу, оставив в месте удара яркое пятно расплавившегося металла. Мушкетная пуля с бизани француза! Хорнблоуэр чуть не запаниковал. То, чем он сейчас занимался, требовало холодной головы и твердых рук. Сломанное в разгар боя затравочное перо могло надолго вывести из строя его орудие. Но вот он почувствовал, как заостренный конец пера прорвал тонкую упаковку. Финч забил последний пыж. Хорнблоуэр снова навел орудие на штурвал. Еще одна мушкетная пуля ударилась в бортик рядом с ним. Хорнблоуэр не удостоил ее даже взглядом. Почему так раскачивается бизань? Это ненормально. Такая мысль промелькнула у него в голове, но он тут же забыл о ней. Корма французского корабля была перед ним, как на ладони. Он решительно дернул за шнурок и, прежде чем его окутал пороховой дым, успел с радостью заметить повалившихся людей и разбитое вдребезги штурвальное колесо. Но тут оба корабля с треском ударились борт в борт, и маленький организованный мирок Хорнблоуэра внезапно превратился в кромешный ад.
   Бизань-мачта падала! Топ бизани описал в воздухе сложную дугу. Хорнблоуэр наверняка вылетел бы из "корзины", если бы не успел схватиться за рукояти пушки. Ее развернуло, и теперь дуло пушки было устремлено прямо в небо. А произошло следующее. В мачту попало сначала одно ядро, а затем второе. Все снасти с одной стороны оказались перебиты ядрами и картечью. От ударов она совсем обломилась и ее занесло влево, где ветер в оставшихся парусах и сила инерции забросили обломок мачты с людьми и орудием на нижнюю рею грота, где он и повис, перепутавшись снастями с вантами грот-мачты. Концом обломок мачты упирался в палубу, и было непонятно, почему он не переломился от удара и нагрузки. Но как бы то ни было, пока он находился в таком положении, у Хорнблоуэра и Финча еще оставался шанс на спасение. Шанс этот был, правда, довольно призрачным: шальное ядро или сильный рывок грозили в любую секунду нарушить хрупкое равновесие. Тогда их прибежище либо сорвется вниз, либо переломится. В любом случае смерть была неизбежной. Им следовало как можно скорее самим позаботиться о собственном спасении. Грот-мачта тоже довольно сильно пострадала в перестрелке. Верхушка ее была перебита и висела на остатках снастей под неестественным углом. Лопнул и заполоскал на ветру пробитый картечью марсель бизани. Хорнблоуэр встретился взглядом с Финчем. Тот тоже успел уцепиться за пушку в момент катастрофы. Какая судьба постигла остальных, догадаться было нетрудно.
   Ванты с правой стороны бизани уцелели и переплелись с вантами грот-мачты, натянутые, как струны, и готовые лопнуть в любую минуту. Но именно по ним лежал единственно возможный путь к спасению - на топ грота.
   Хорнблоуэр заметил, что верхний конец обломившейся бизани постепенно смещается влево, к концу реи. Даже если рея выдержит такую тяжесть, все равно их ждет падение в море, когда бизань окончательно соскользнет. Вокруг царил полный хаос: лопались паруса, рвались снасти, грохотали пушки, а на палубе стонали и выли раненые.
   Обломок мачты опять здорово тряхнуло. Еще два троса лопнуло с громким треском, различимым даже в творящемся вокруг бедламе. Мачту развернуло, и она начала медленно сползать вниз, а вместе с ней и двое уцелевших. Это падение продолжалось всего с десяток секунд, но Хорнблоуэру они показались часами. Мозг его соображал, как всегда, достаточно быстро. Проследив глазами возможную траекторию падения, он закричал Финчу:
   - Скорее перебирайся на рею и топ грота!
   На лице Финча застыла его неизменная идиотская улыбочка, глаза закатились, но соображал он, видимо, еще достаточно, потому что обхватил ствол пушки руками и ногами и не собирался с ним расставаться.
   - Ты дурак, Финч! - снова заорал Хорнблоуэр.
   Он заставил себя оторвать одну руку и жестом показал Финчу, что следует делать, но тот по-прежнему отказывался реагировать.
   - Прыгай же, черт тебя побери! Прыгай! Ванты - рея - топ грота. Понял?
   Финч не двинулся с места.
   - Боже, да что ж мне с тобой делать, научи меня, - чуть не плача закричал Хорнблоуэр.
   "Боже... Боже..." - билось у него в голове. И тут на Хорнблоуэра снизошло вдохновение.
   - Топ грота, Финч! Топ грота! Иди туда, Финч, там Бог, он ждет тебя. Иди к Богу, Финч, скорее!
   Эти слова пробились сквозь оцепеневший разум матроса. Он понятливо кивнул в ответ, тут же отпустил ствол и прыгнул на ванты, раскорячившись в воздухе, как огромная лягушка. Его прыжок оказался удачным: он ударился о ванты грудью, сразу же вцепился в них и начал взбираться наверх. Бизань в этот момент еще немного сдвинулась, так что Хорнблоуэру, когда он в свою очередь прыгнул, пришлось преодолеть несколько большее расстояние. Он едва сумел зацепиться руками за самое нижнее звено вантов и повис в воздухе, нелепо болтая ногами. Но годичные тренировки не прошли даром. Секунду спустя он был уже в сравнительной безопасности, но все равно ему следовало спешить. Лишь очутившись на рее грота, Хорнблоуэр мог наконец перевести дух. Он с нежностью погладил шершавую древесину, и в ту же секунду обломок бизани разломился пополам. Сначала нижняя, а затем и верхняя его части с шумом плюхнулись в свинцовые волны Атлантического океана. А Финч и Хорнблоуэр без приключений добрались по спасительной рее до топа грота, где их бурно приветствовал мичман Брейсгердл. Ему, конечно, было далековато до Бога, но в тот момент Хорнблоуэра он тоже вполне устроил. Прислонившись спиной к бортику топа, он еще раз прокрутил в памяти все события последних минут. А ведь он спас Финча! Не приди ему тогда в голову сказать, что Финча ждет Бог на топе грота, тот так бы и пошел ко дну, не расставаясь со своей пушкой. Почему-то Хорнблоуэр был совершенно уверен, что без тех его слов Финч сам никогда не решился бы на прыжок.
   - А мы уж совсем было решили, что вам конец, - сказал Хорнблоуэру Брейсгердл, по-приятельски хлопая его по плечу. - Мы теперь будем называть тебя: "Хорнблоуэр - ангел-спаситель".
   Финча окружили матросы из расчета Брейсгердла. Он всем улыбался и пожимал руки. Все выглядело настолько идиллически, что Хорнблоуэр с трудом заставил себя вспомнить о бушующем вокруг сражении. Но он с удивлением обнаружил, что больше не слышит грома пушек. Даже стоны раненых почти утихли. Он с усилием поднялся на ноги и доковылял до бортика, удивившись мимоходом, почему ему так тяжело удается передвигаться. Брейсгердл тоже подошел и встал рядом. Отсюда хорошо была видна палуба французского корабля. Но что за люди расхаживают в таких странных мундирах? Хорнблоуэр не сразу понял, что эти мундиры принадлежат британским матросам. Только когда он заметил среди них знакомую фигуру м-ра Экклза, до него наконец дошло, что француз был взят на абордаж и захвачен.
   - Что произошло? - обратился он с вопросом к Брейсгердлу.
   - Что произошло? - недоуменно уставился тот на Хорнблоуэра, но тут же спохватился и с пониманием кивнул головой. - Как только мы столкнулись, м-р Экклз и абордажная команда ринулись на них. Французы оказались не готовы, да и наших было больше. Неужели ты совсем ничего не видел?
   - Ничего, - с сожалением признался Хорнблоуэр, и даже позволил себе пошутить: - К счастью, у вашего покорного слуги в тот момент были совершенно неотложные дела.
   Он вдруг вспомнил, как сломалась и обрушилась в воду бизань, и к горлу его на миг подкатила тошнота. Но он не хотел, чтобы Брейсгердл это заметил.
   - Мне надо спуститься на палубу и доложить, - сказал он.
   Спуск по вантам оказался неимоверно сложным делом. Хорнблоуэр вдруг обнаружил, что ни руки ни ноги его больше не слушаются, а живут своей собственной жизнью, постоянно оказываясь не там, где следовало. Даже на палубе он не ощутил себя в безопасности. На шканцах он нашел Болтона, руководившего работой по расчистке обломков бизань-мачты. Он страшно удивился, когда увидел Хорнблоуэра.
   - А я был уверен, что вы уже кормите рыб, - весело приветствовал он мичмана и бросил взгляд вверх. - Что, успели перебраться на грот?
   - Так точно, сэр.
   - Превосходно. Вот теперь я абсолютно уверен, что вам суждено быть повешенным, м-р Хорнблоуэр.
   С этими словами Болтон отвернулся и начал снова руководить своими людьми. Прошло несколько минут, пока он снова не обратил на него внимания.
   - Одно хорошо: теперь у нас пару месяцев точно не будет никаких хлопот с дисциплиной экипажа. Мы их так заставим работать, что они замертво на койки валиться будут. Нам полфрегата отремонтировать придется. А призовая команда! Да она одна у нас четверть экипажа отберет, не говоря уже о весьма солидном "счете от мясника"* ["Счет от мясника" (жарг.) - список убитых в бою.]. О, пройдет еще очень много времени, прежде чем им захочется чего-нибудь новенького, уверяю вас, м-р Хорнблоуэр! Полагаю, впрочем, что все мною сказанное в равной степени относится и к вам, м-р Хорнблоуэр.
   - Так точно, сэр, - ответил Хорнблоуэр.
   Лягушатники и омары*
   [Омары - прозвище солдат английской армии, носивших мундиры ярко-красного цвета.]
   - Идут! - первым объявил мичман Кеннеди.
   Теперь уже и мичман Хорнблоуэр, начисто лишенный музыкального слуха, начал различать приближающиеся звуки военного марша. Вскоре из-за поворота показалась голова колонны, слепя глаза золотым шитьем на красно-белых мундирах. Яркое солнце играло медью инструментов военного оркестра, за ним торжественно следовал прапорщик-знаменосец с полковым знаменем в сопровождении почетного эскорта. Дальше ехали верхом два офицера, а уж за ними длинной змеей двигалась пехота. Примкнутые штыки сверкали в лучах солнца, и все дети Плимута, еще не успевшие до конца насладиться блеском военной мишуры, вприпрыжку бежали сбоку и сзади колонны.
   На пирсе выстроилась для торжественной встречи группа офицеров и матросов с "Неутомимого". Они взирали на марширующих пехотинцев с нескрываемым любопытством, смешанным отчасти с жалостью и легким презрением. Суровая муштра, тяжелые и тесные мундиры, железная дисциплина и однообразие службы пехотинцев резко контрастировали с куда более гибкими рамками корабельной жизни. Оркестр закончил играть марш, и все музыканты одновременно замерли по стойке "смирно". Один из верховых офицеров повернул своего коня и оказался лицом к колонне. Он выкрикнул какой-то приказ, и все как один сделали равнение на пирс. Движение было настолько слаженным, что пять сотен каблуков щелкнули одновременно. Здоровенный верзила в форме старшего сержанта с расшитой перевязью и тростью с серебряным набалдашником сделал вид, что подправляет безупречную линию строя.
   Был отдан еще один приказ, и все мушкеты были поставлены к ноге.
   - Отомкнуть штыки! - выкрикнул офицер на коне. Это были первые слова с начала представления, которые удалось разобрать Хорнблоуэру. Он смотрел с выпученными от изумления глазами, как фланговые делают неизменные три шага вперед, выполняя свой маневр деревянными движениями марионеток, которых одновременно дергают за ниточки. Каждый из них повернулся боком к строю, дождался, пока солдаты отомкнут штыки, вернут их в ножны и снова поставят мушкеты к ноге. Как только все это было проделано, фланговые вернулись на свои места теми же размеренными и точными движениями. Насколько мог судить Хорнблоуэр, все произошло без сучка и задоринки, но у сержанта было на этот счет другое мнение. Он выразил свое негодование во всеуслышание и заставил фланговых еще раз повторить маневр.
   - Хотел бы я посмотреть на эту толстую рожу на вантах в штормовую ночь, - шепнул на ухо Хорнблоуэру мичман Кеннеди, - держу пари, что он даже марсель спустить не сможет.
   - Не люблю я этих омаров, - проворчал стоящий рядом Брейсгердл.
   Строй красных мундиров застыл по команде. Их было пять рот, или полный полубатальон. На равных интервалах друг от друга располагались сержанты с алебардами. Строй каждой роты в верхней его части представлял собой почти идеальную вогнутую дугу, так как по уставу солдаты строились по принципу: самые высокие - попарно на фланги, а самые низкорослые - попарно на середину. Все пять сотен стояли, не моргая, не шевелясь и, кажется, не дыша. Даже косички от париков лежали точно между лопаток каждого.
   Офицер на коне прогарцевал вдоль строя и остановился перед моряками, которыми командовал лейтенант Болтон.
   - Мои люди готовы к погрузке, сэр, - доложил армеец, поднося два пальца к шляпе. - Наше снаряжение прибудет в ближайшие минуты.
   - Так точно, майор, - ответил Болтон. Хорнблоуэра слегка резануло несоответствие морского "так точно" сухопутному "майор".
   - Я попросил бы вас называть меня впредь "милорд" и никак иначе, ровным голосом проговорил офицер.
   - Так точно, сэр... милорд, - бедняга Болтон совсем запутался.
   Его Светлость лорд Эдрингтонский, заместитель командира 43-го пехотного полка был плотно сложенным молодым человеком лет двадцати с небольшим. В своем безукоризненно сидящем мундире и на чудесном скакуне чистых кровей он выглядел олицетворением настоящего солдата, хотя и казался несколько молодым для столь высокой должности. Не следует забывать, однако, что в те времена была широко распространена практика продажи офицерских должностей отпрыскам знатных семейств. Армию такая система вполне устраивала.
   - Французские вспомогательные части должны вот-вот прибыть, продолжал лорд Эдрингтон. - Я полагаю, вы позаботились о транспорте для их перевозки.
   - Так точно, милорд.
   - Насколько мне известно, ни один из этих бродяг не говорит по-английски. Не найдется ли среди вас офицера-переводчика?
   - Так точно, сэр. М-р Хорнблоуэр!
   - Сэр!
   - Вам поручается следить за посадкой французских войск.
   - Так точно, сэр.
   Снова из-за поворота послышалась военная музыка, не такая, правда громкая, как у оркестра британской инфантерии. Французы тоже подходили к пирсу, но по боковой дороге, а не по главной. Хорнблоуэр поспешил им навстречу. Он впервые имел возможность встретиться с армией Его Христианнейшего Величества или, по крайней мере, с ее подразделением. Это был батальон французов, набранный знатными французскими эмигрантами для ведения военных действий против революционного режима. Впереди ехал знаменосец с белым флагом, украшенным тремя лилиями, а за ним большая группа всадников, очевидно офицеров. Хорнблоуэр отдал честь. Один из офицеров ответил на приветствие.
   - Маркиз де Пузаж, бригадный генерал на службе Его Величества короля Людовика Семнадцатого, - представился он по-французски. Одет он был в расшитый золотом белый мундир с голубой лентой.
   То и дело спотыкаясь на французских оборотах, Хорнблоуэр сумел все же объяснить, кто он такой, и что ему поручено проследить за погрузкой на транспорты французских войск.
   - Замечательно! - воскликнул де Пузаж. - Мы готовы.
   Хорнблоуэр оглядел колонну французов. Те стояли вольно, с любопытством глазея на него и переговариваясь между собой. Одеты они были, правда, неплохо, в одинаковые синие мундиры, предоставленные, как правильно догадался Хорнблоуэр, британским правительством. Но белые пояса и поперечные ремни уже успели запачкаться, металлические пряжки - потускнеть, оружие - запылиться. Но драться они, очевидно, умели.
   - Вот ваши транспорты, сэр, - объяснил Хорнблоуэр де Пузажу. - "София" возьмет три сотни человек, а "Дамбартон" - двести пятьдесят. С пирса ваших людей перевезут на суда вот эти лихтера.
   - Распорядитесь, пожалуйста, месье де Монкутан, - повернулся де Пузаж к одному из сопровождающих его офицеров.
   А к пирсу уже подъезжали длинной вереницей телеги, нагруженные снаряжением и солдатскими ранцами. С радостным гиканьем французы набросились на телеги, стараясь поскорее заполучить обратно свое добро. Прошло немало времени, прежде чем они снова образовали некое подобие строя. Теперь за спиной у каждого висел его собственный ранец, но тут возникла новая проблема: кто-то должен был погрузить еще и полковое имущество. Отобранные пехотинцы чуть ли не со слезами расставались со своими ранцами, передавая их на сохранение товарищам. Похоже было, что они явно не рассчитывали вновь их увидеть. А Хорнблоуэр продолжал давать указания де Пузажу.
   - Всех лошадей придется разместить на "Софии", - говорил он маркизу, там как раз хватит загонов для ваших коней. Полковое имущество...
   Хорнблоуэр оборвал свою речь, потому что увидел какое-то странное сооружение на одной из телег.
   - А это еще что такое? - спросил он с любопытством.
   - А это, мой юный друг, - гильотина, - ответил маркиз.
   - Гильотина?
   Хорнблоуэр много читал об этом "инструменте", особенно за последнее время. Революционный режим установил гильотину в Париже, и работы для нее хватало. Сам Людовик Шестнадцатый, король Франции, сложил голову под ее ножом. Но Хорнблоуэр не предполагал встретить ничего подобного в багаже контрреволюционной армии.
   - Да-да, не удивляйтесь, - сказал де Пузаж, - мы везем ее во Францию, чтобы кое-кто из тамошних анархистов на собственной шкуре испытал, что это такое.
   К счастью, от Хорнблоуэра не потребовалось дальнейшего обсуждения с маркизом этого щекотливого вопроса, так как в этот момент прозвучал зычный бас Болтона, требующего мичмана к себе.
   - Какого черта вы там возитесь, Хорнблоуэр? Вы что, хотите пропустить прилив?
   Что ж, такой подход был типичен для любой военной службы: он, Хорнблоуэр, должен был почему-то отвечать за нерасторопность новоявленных союзников. Но он привык к подобным несправедливостям и уже знал, что никогда не следует возражать старшему по званию. Лучше промолчать. Выслушав разнос, Хорнблоуэр сам занялся погрузкой. Когда он наконец доложил Болтону, что все в порядке и последний пехотинец находится на борту транспорта, он едва не падал с ног от усталости. Но вместо отдыха он получил приказ быстренько собрать свои вещички и грузиться вместе с ними на "Софию", где все еще требовались его услуги переводчика.
   Караван быстро миновал выход из Плимутского рейда, обогнул Эдистон и двинулся вниз по Ла-Маншу под конвоем старого, заслуженного "Неутомимого" и двух военных бригов. Семь кораблей, из них - четыре транспорта примерно с тысячью людей на борту. Для реставрации монархии такие силы казались Хорнблоуэру явно недостаточными. На французский батальон всерьез рассчитывать не приходилось: многие из его солдат были наемниками и даже не французами. Хорнблоуэр, всегда предпочитавший воздерживаться от поспешных суждений, недоумевал, глядя на сотрясаемые рвотой тела французских солдат, размещенных, в основном, в тесном и душном твиндеке "Софии": какому идиоту пришла в голову мысль рассчитывать на это отребье. Он знал, разумеется, что совершаемый рейд был далеко не первым в целой серии вылазок против революционной Франции, так и не давших никакого практического результата. Знал он также, что депутаты от оппозиции сравнивали такие вылазки с "битьем стекол золотыми гинеями". Но Хорнблоуэр прежде скорее одобрял, чем порицал подобные рейды, считая, что они наносят Франции достаточно солидный урон. Он так считал, пока сам не оказался частичкой аналогичной авантюры. Вот почему он обрадовался, когда де Пузаж объяснил ему, что эти силы - лишь малая частица огромного экспедиционного корпуса, который предполагалось высадить во многих местах французского побережья. Немного страдая от морской болезни, маркиз все же заставил себя достать карту и изложить Хорнблоуэру план всей операции.
   - Христианская армия высадится вот здесь, у Киберона. Они уже должны были отплыть из Портсмута, - черт побери, как же все-таки трудно произносить эти ваши проклятые английские названия, - если быть точным, то ровно за сутки до нас. В ней более пяти тысяч человек под командованием барона де Шарета. Они начнут наступление на Ванн и Ренн.
   - А какая задача поставлена вашему батальону? - спросил Хорнблоуэр.
   Маркиз снова ткнул пальцем в карту.
   - Вот здесь находится небольшой город Музильяк. Это примерно в двадцати милях от Киберона. Единственная дорога с юга на север пересекает реку Марэ. Река эта небольшая, но берега ее сильно заболочены. Поэтому дорога проходит не только по мосту через Марэ, но еще и по длинной дамбе. Войска мятежников находятся на юге. Если они двинутся на север, им неизбежно придется пройти через Музильяк, который мы к тому времени уже захватим. Мы взорвем мост и будем удерживать дамбу, не давая им возможности переправиться. А барон де Шарет поднимет тем временем пламя восстания во всей Бретани. Через несколько дней он будет стоять во главе двадцатитысячного войска, мятежники будут повержены, а мы все двинемся на Париж, чтобы восстановить на троне нашего христианнейшего государя.
   Хорнблоуэра заразил энтузиазм маркиза, и план показался ему поначалу вполне реальным. Первая часть не вызывала особых сомнений: дорога проходила всего в десяти милях от побережья, и достаточно было небольшого десанта, чтобы захватить Музильяк. Не видел он никаких трудностей и в предстоящей обороне дороги от наступающих с юга частей, тем более, что продержаться надо было всего пару дней, пока барон де Шарет не соберется с силами.
   - Мой друг месье де Монкутан - владелец Музильяка, - продолжал де Пузаж, - у него там достаточно преданных людей, которые будут приветствовать наш приход.
   - Большинство будут рады, - сказал де Монкутан с волчьей усмешкой, - а кое-кто - наоборот. Но я уж точно буду рад встрече и с теми и с другими.
   Западная Франция, включающая в себя две большие провинции - Вандею и Бретань, - уже давно находилась в волнении. Население этих областей под предводительством традиционно сильной в этих краях знати не раз восставало против Центрального правительства. До сих пор каждый такой мятеж заканчивался поражением. Между прочим, большую часть намечавшегося десанта составляли остатки участников предыдущих выступлений. Сейчас, судя по всему, предстояла последняя, решающая схватка, скорее напоминающая жест отчаяния. Исходя из этого, план кампании уже не казался Хорнблоуэру таким перспективным, как раньше.