Форестер Сесил Скотт. Мичман Хорнблоуэр

   - Олдройд! - крикнул он. - Где там наша гичка?
   - Справа по борту, сэр!
   - Как близко?
   - Два кабельтова, сэр. Они идут к нам.
   - Правь прямо на них, пока еще есть ход.
   - Так точно, сэр!
   Хорнблоуэр принялся лихорадочно высчитывать, сколько понадобится гичке времени, чтобы пройти четверть мили, отделяющие ее от галеры. Хорнблоуэр опасался, что испанцы могут опомниться, и тогда все пойдет прахом. Сейчас все зависело от того, сумеет ли он выиграть достаточно времени до прибытия подкреплений. Бездействовать было опасно. Хорнблоуэр повернулся к Джексону.
   - Эти галеры неплохо держат курс, не правда ли? - заговорил он с деланным смехом, стараясь показать, что проблем для него больше не существует.
   - Так точно, сэр. Вы, наверное, правы, сэр, - ответил вздрогнувший от неожиданности Джексон, едва не нажав на курок своего пистолета, который он продолжал сжимать в руке.
   - А взгляните на этого разбойника, - показал Хорнблоуэр на одного из каторжников. - Вам приходилось когда-нибудь, м-р Джексон, видеть такую длинную бороду?
   - Н-нет, сэр.
   - Да поговори же со мной, болван! И веди себя натурально, не дергайся.
   - Я... Я не знаю, о чем говорить, сэр.
   - Да ты что, Джексон, совсем без мозгов? Посмотри какой рубец на плече у этого парня. Надсмотрщик у них умеет владеть плеткой, ничего не скажешь.
   - Конечно-конечно, сэр.
   Хорнблоуэр приготовился уже произнести очередной монолог, но тут до его ушей донесся самый сладостный звук в мире: глухой толчок в борт галеры и английская речь ринувшейся на палубу команды гички. Хорнблоуэр еще никогда в жизни не испытывал такого облегчения. Он готов был уже расслабиться, но вовремя вспомнил о субординации и вытянулся по стойке "смирно".
   - Рад видеть вас на борту, сэр! - приветствовал он лейтенанта Чэдда, только что появившегося на галере.
   - А я еще больше рад видеть вас, - отозвался Чэдд, с любопытством оглядываясь вокруг, и добавил после паузы: - Живым.
   - Те испанцы на баке - это пленные, - поспешил пояснить Хорнблоуэр. Я думаю, сэр, не помешало бы их связать. А больше здесь по-моему делать нечего.
   Теперь, когда все было позади, Хорнблоуэр, как ни старался, никак не мог расслабиться. Он вновь и вновь мысленно прокручивал эпизоды захвата галеры и так на этом зациклился, что даже дружное "ура", которым встретили его на "Неутомимом", не доставило ему никакой радости. Он словно отупел и перестал соображать, что говорит и что делает. Хорошо хоть не забыл упомянуть в своем докладе капитану Пеллью о "мужественном и самоотверженном поведении в бою" Джексона и Олдройда, а то бы потом в глаза им смотреть не смог.
   - Адмирал будет очень доволен, - сказал Пеллью, проницательно поглядывая на Хорнблоуэра.
   - Рад слышать это, сэр! - донесся до него, как во сне, его собственный голос.
   - Очень жаль, конечно, что мы потеряли беднягу Сомса, - продолжал развивать свою мысль капитан Пеллью, - теперь нам потребуется новый командир вахты. У меня есть намерение назначить этим офицером вас, м-р Хорнблоуэр, присвоив вам одновременно звание исполняющего обязанности лейтенанта. Как вы на это смотрите?
   - Благодарю вас, сэр, - механически ответил Хорнблоуэр, все еще не понимая толком, что с ним произошло.
   Он вспомнил Сомса - седого многоопытного офицера, бороздившего все моря и океаны и принимавшего участие в сотне сражений. Сегодня он не сумел предугадать замысел противника и поэтому погиб сам и погубил свой экипаж. А теперь он, Хорнблоуэр, назначен на его место. И за что? За, то что он в упоении схваткой уложил несколько злосчастных испанцев? И за это безумие его производят в следующий чин? Нет, мир положительно сошел с ума! Подобно Сомсу и многим другим в экипаже "Неутомимого", он позволил себе увлечься и забыть про осторожность. Но если другие поплатились за свою неосторожность жизнью, он, наоборот, был удостоен повышения и всяческих почестей. Если бы не счастливый случай, не улыбка судьбы, страшно подумать, как далеко могла завести его слепая ненависть к испанским галерам. Жизнь преподала ему еще один урок за не слишком дорогую плату, и Хорнблоуэр поклялся в душе никогда этого урока не забывать.
   Экзамен на чин лейтенанта
   Корабль Флота Его Величества "Неутомимый" входил в Гибралтарскую бухту. Рядом с капитаном фрегата сэром Эдуардом Пеллью стоял на шканцах исполняющий обязанности лейтенанта Горацио Хорнблоуэр, весь преисполненный сознания собственной значимости. Хорнблоуэр неотрывно глядел в подзорную трубу, уделяя особое внимание Альхесирасу. Так уж сложилось исторически, что крупнейшие военно-морские базы двух воюющих между собой держав географически разделяло расстояние не больше шести миль. За гаванью Альхесирас стоило приглядывать: коварные испанцы всегда могли неожиданно выйти в море большими силами на перехват одинокого фрегата.
   - Восемь, нет, девять кораблей, сэр, все со спущенными парусами, доложил Хорнблоуэр результаты своих наблюдений.
   - Благодарю вас, - кивнул Пеллью и тут же приказал: - Приготовиться к повороту!
   "Неутомимый" переменил галс и направился на рейд. Как обычно, в Гибралтарской бухте скопилось великое множество судов. После начала войны с Испанией здесь поневоле сосредоточилась большая часть Средиземноморского флота Великобритании. Пеллью приказал убрать прямые паруса и отдать якорь. Загрохотала в клюзах якорная цепь, и "Неутомимый" прочно встал на свое место на Гибралтарском рейде.
   - Подать мою гичку, - распорядился капитан.
   Для своей шлюпки и ее экипажа Пеллью предпочитал сочетание темно-синего и белого цветов. Матросы, соответственно этому, были одеты в темно-синие блузы и белые штаны, а на голове у них были белые шляпы с синими лентами. Гичка была выкрашена в темно-синий цвет с единственной белой полосой по краю бортов. Белые весла имели синие лопасти. Все вместе выглядело весьма эффектно, особенно в движении. Хорнблоуэр проводил капитана, отправившегося с визитом вежливости к адмиралу порта, полюбовался гичкой, стрелой несущейся по глади залива, и пошел отдыхать.
   В этот день Хорнблоуэра ждал небольшой сюрприз. Едва капитан вернулся с берега, Хорнблоуэра разыскал вестовой и сообщил, что тот сию минуту ждет его в своей каюте.
   - Хорошенько вспомни свое прошлое и все прегрешения, - напутствовал его с ухмылкой старый приятель мичман Брейсгердл. - Старик просто так никого не вызывает.
   - Хотелось бы, да что-то не вспоминается, - отшутился Хорнблоуэр, удивленный и слегка встревоженный неожиданным вызовом.
   Встреча с глазу на глаз с капитаном - всегда событие для младшего офицера, вот почему Хорнблоуэр переступил порог капитанской каюты с некоторым трепетом, хотя никаких проступков за собой припомнить не мог. Страхи его оказались напрасны. Пеллью встретил его приветливой улыбкой и сразу же пригласил сесть.
   - Рад снова видеть вас, м-р Хорнблоуэр. У меня для вас новость, которую вы, надеюсь, сочтете доброй. Завтра с утра на "Санта-Барбаре" собирается капитанская комиссия для экзаменовки и аттестации кандидатов на лейтенантский чин. Я полагаю, вы готовы к этому экзамену?
   Хорнблоуэр чуть было не выпалил: "Думаю, что готов, сэр", но вовремя спохватился и ответил как положено:
   - Так точно, сэр!
   На этом разговор был практически завершен. Хорнблоуэру показалось немного обидным, что столь важный для него шаг в жизни потребовал на обсуждение так мало времени. Он уже два месяца исполнял обязанности лейтенанта на борту "Неутомимого". Завтра его ждет официальный экзамен. Если он сдаст, на следующий день его утвердят в адмиральском приказе, и он станет уже настоящим лейтенантом с двухмесячным стажем, идущим в зачет выслуги. А вот если не сдаст... Это будет означать, что он не годится для исполнения обязанностей лейтенанта и должен будет снова вернуться к своим мичманским обязанностям. Двухмесячный стаж пропадет, и пройдет не меньше полугода, прежде чем ему разрешат еще одну попытку. Восемь месяцев! Для мичмана без средств и постоянного дохода восьмимесячная выслуга значила очень много и могла даже сильно повлиять на весь ход его дальнейшей карьеры.
   - Передайте м-ру Болтону, что назавтра вы освобождаетесь от несения службы и можете воспользоваться одной из шлюпок.
   - Благодарю вас, сэр.
   - Удачи вам, Хорнблоуэр.
   Последующие двадцать четыре часа превратились для Хорнблоуэра в сплошной кошмар. Он попытался заново проштудировать "Конспекты по навигации" Норье и "Полный курс кораблевождения" Кларка, но больше всего забот доставило ему приведение своего единственного парадного мундира в достойный вид. Нагреть утюг на плите камбуза, чтобы выгладить шейный платок, обошлось ему в недельную порцию спиртного. Хорошо еще Брейсгердл одолжил ему чистую и сравнительно новую рубашку. А какая была паника, когда обнаружилось, что запасы гуталина в каптерке безнадежно засохли! Двое мичманов целый час толкли его вместе с жиром, но получившийся в результате продукт упорно не желал ложиться на единственные приличные сапоги Хорнблоуэра. Лишь терпеливая и длительная обработка суконкой смогла довести их до нужной стадии блеска, достойной предстоящего экзамена. А его треуголка! Поистине незавидна участь треуголки в мичманском кубрике, подумал Хорнблоуэр, со вздохом разглядывая сильно потертые поля и прохудившуюся подкладку.
   - Как войдешь, сразу снимай и суй ее под мышку, - учил его Брейсгердл, - и моли Бога, чтобы тебя никто из начальства не заметил, когда будешь подниматься по трапу.
   Проводить Хорнблоуэра собрались на палубе все обитатели мичманского кубрика. На средней дистанции он выглядел совсем неплохо: новая сорочка, белые штаны, шпага, до блеска начищенные сапоги, пачка конспектов под мышкой и в боковом кармане тщательно вычищенного мундира свидетельство о трезвости и примерном поведении, подписанное старпомом.
   Зимний день уже полностью вступил в свои права, когда Хорнблоуэр поднялся, наконец, на борт "Санта-Барбары", где сразу же доложил о себе вахтенному офицеру.
   "Санта-Барбара" служила плавучей тюрьмой. Она была захвачена еще в 1780 году во время знаменитого рейда Родни в Кадисскую бухту и с тех пор потихоньку гнила, стоя на якоре на Гибралтарском рейде. Мачты с нее были давно сняты. В мирное время ее трюмы служили провиантским складом, а в военное - были переоборудованы в тюремные камеры. У люков несли караул вооруженные солдаты в красных мундирах, на полубаке и шканцах стояли карронады, развернутые так, чтобы в случае бунта заключенных иметь возможность простреливать всю палубу. Несколько оборванных и изможденных пленников совершали прогулку под присмотром конвоира. Когда Хорнблоуэр проходил мимо, до его ноздрей донесся отвратительный запах из открытых люков, ведущих во внутренние помещения корабля, где томилось около двух тысяч преступников и военнопленных.
   - Кто бы мог подумать, что вас будет сегодня так много, - с удивлением сказал вахтенный офицер - пожилой лейтенант с длинными седыми волосами, оглядывая Хорнблоуэра с ног до головы. - Вы уже шестнадцатый, молодой человек. Святый Боже, да вы только посмотрите туда!
   Целая флотилия разнокалиберных шлюпок приближалась к трапу "Санта-Барбары", и в каждой из них находился по меньшей мере один молодой человек в треуголке, при шпаге, в белых штанах, с пачкой книг и конспектов под мышкой. В некоторых шлюпках число молодых людей доходило до четырех-пяти.
   - У меня такое ощущение, что все честолюбивые молодые джентльмены Средиземноморского флота выбрали этот день для сдачи экзаменов, - сказал вахтенный лейтенант. - Представляю, что будет, когда члены экзаменационной комиссии увидят всю эту ораву! Да, не хотел бы я сегодня оказаться на вашем месте, молодой человек! Ну ладно, идите на корму и ждите в приемной. Вас вызовут.
   В приемной каюте было тесновато. Пятнадцать пар глаз с любопытством уставились на Хорнблоуэра. Среди собравшихся были младшие офицеры всех возрастов: от восемнадцати до сорока. Все были в парадных мундирах, и все жутко нервничали. Двое-трое лихорадочно листали толстые тома учебников, пытаясь напоследок освежить в памяти тот или иной параграф. Небольшая группа мичманов в углу потихоньку прикладывалась к бутылке, передавая ее из рук в руки. Не успел Хорнблоуэр пристроиться в сторонке, как в приемную хлынул мощный поток новых кандидатов. Теперь в приемной стало по-настоящему тесно. Стульев, расставленных вдоль стен, хватило лишь половине присутствующих. Остальные вынуждены были оставаться на ногах.
   - Сорок лет назад, - раздался чей-то громкий голос, - мой дед принимал участие в знаменитой Калькуттской экспедиции Клайва. Видел бы он, какая злая судьба постигла его потомство!
   - Лучше выпей и не думай о предках, - посоветовал голос из угла.
   - Нас сорок человек, - объявил высокий худой мичман, похожий на клерка в конторе. - Как вы думаете, господа, сколько человек сможет выдержать? Пять? Десять?
   - Да плевать я хотел на все! - снова послышался голос из угла. Хватит мне мозги полоскать. Эх пей, не жалей... - попытался тот же голос завести песню, но "артиста" тут же утихомирили.
   - Да тихо вы все, идиоты! Слушайте!
   Послышались свистки боцманских дудок, кто-то на палубе громко отдавал распоряжения.
   - Капитанская шлюпка у трапа, - прокомментировал один из кандидатов начавшуюся суматоху.
   Другой выглянул за дверь и тут же втянул голову обратно.
   - Это Дредноут Фостер, - сообщил он громким театральным шепотом.
   - С ним шутки плохи, может так хвост накрутить... - заметил толстый мичман, привольно раскинувшийся в единственном потертом кресле.
   Снова запели дудки. Тот же мичман опять высунул голову за дверь.
   - Харви с судоверфи, - информировал он собравшихся.
   Третий член комиссии прибыл сразу же за вторым. Им оказался капитан Хэммонд по прозвищу Черный Чарли. По меткому выражению одного из мичманов выглядел он всегда так, "словно потерял гинею, зато нашел шестипенсовик".
   - Черный Чарли! - воскликнул, чуть не плача, один из претендентов. Ну почему мне всегда так не везет! Пустите меня, дайте я посмотрю своими собственными глазами. Точно, это он. Ну что ж, господа, в таком случае в моем лице вы видите молодого джентльмена, которому сегодня ничего не светит. Мой приговор мне известен заранее: "Еще шесть месяцев в море, молодой человек, охладят ваши амбиции и отучат лезть на экзамен, не зная самых элементарных вещей". Черный Чарли никогда не простит мне, что я не уследил за его любимым пуделем, когда мы были на стоянке в Порт-оф-Спейне в бытность его первым помощником "Пегаса". До свидания, господа, передайте Черному Чарли мои уверения в совершеннейшем почтении.
   Закончив свой монолог, незадачливый кандидат выскочил за дверь и был таков.
   - Один отсеялся, - вздохнул похожий на клерка мичман.
   Вошел вестовой в форме морского пехотинца.
   - Господа из экзаменационной комиссии приветствуют вас, джентльмены, и просят первого по очереди войти.
   Наступила томительная пауза. Никому не хотелось идти на растерзание первым. Вестовой повернулся к ближайшему от двери кандидату.
   - Вы сидите ближе всех, сэр. Не пойдете ли вы первым?
   Тот встал, обреченно махнул рукой, пробормотал что-то насчет пророка Даниила в львином логове и скрылся за дверью.
   Остальные остались ждать своей очереди. В приемной воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь звуком "буль-буль", доносившимся из угла, где наклюкавшийся мичман делал очередной глоток прямо из горлышка. Прошло минут десять, прежде чем дверь открылась и выпустила первого добровольца. Держался он неестественно бодро и даже пытался улыбаться.
   - Ну что, шесть месяцев в море? - сочувственно спросил кто-то.
   - Только три, - последовал неожиданный ответ. - Пусть заходит следующий.
   - Что они спрашивали? Сильно гоняли? - посыпалось со всех сторон.
   - Спрашивали определение и назначение румбов... Господа, идите же кто-нибудь, я очень не советую заставлять их ждать.
   Не меньше тридцати кандидатов на чин лейтенанта начали листать свои конспекты и учебники в поисках определения румба.
   - Вы пробыли там десять минут, - задумчиво произнес похожий на клерка мичман, - а нас здесь сорок человек. Получается, что сидеть здесь нам всем придется до полуночи, если не больше. Мы-то ладно, а вот как на это посмотрят экзаменаторы?
   - Они кушать захотят и нас слопают, - сказал кто-то.
   - И кровушку выпьют, - добавил другой.
   - А может они будут допрашивать нас группами, как французские трибуналы? - предположил третий.
   Слушая все эти разговоры, Хорнблоуэр вспоминал французских аристократов, находивших в себе силы шутить у подножия гильотины. Экзаменуемые входили и выходили в роковую дверь. На лицах одних было отчаяние, на других светились счастливые улыбки. В приемной стало заметно просторнее. Хорнблоуэр занял стул ушедшего на битву кандидата и с наслаждением вытянул ноги, издав при этом глубокий вздох удовлетворения. Но он тут же устыдился своего поведения, рассчитанного на театральный эффект. Ведь сам-то он знал в глубине души, что переживает и нервничает ничуть не меньше своих коллег. Он подобрал ноги и выглянул в иллюминатор. Начинало смеркаться, и какой-то добрый самаритянин распорядился зажечь в приемной две масляные лампы. Толку от них было немного, но сидеть в темноте было бы еще хуже.
   - Выдерживает каждый третий, - мрачно поделился с Хорнблоуэром похожий на клерка мичман. - Хотелось бы мне оказаться этим третьим!
   Когда он скрылся за дверью, Хорнблоуэр встал и начал расхаживать по приемной. Следующая очередь была его. Он приоткрыл дверь наружу и вдохнул свежего воздуха. Дул слабый южный бриз, охлажденный снеговыми шапками гор Атласа на побережье Африки. Было пасмурно, ни луны ни звезд видно не было. Появился похожий на клерка мичман с вытянутым лицом. Он подошел к Хорнблоуэру и слегка подтолкнул его к двери.
   - Давай быстрее, а то они там уже икру метать начинают, - сказал он.
   На негнущихся ногах Хорнблоуэр вошел в дверь. Помещение за дверью оказалось ярко освещенным. Он растерянно заморгал и чуть не споткнулся обо что-то на полу. Только сейчас он вспомнил, что забыл поправить шейный платок, проверить, правильно ли висит шпага, но этими мелочами было уже поздно заниматься. Он подошел к столу и со страхом уставился в суровые лица сидевшей за ним троицы.
   - Ну что вы стоите? - раздался нетерпеливый голос. - Докладывайте! У нас очень мало времени.
   - Х-Хорнблоуэр, с-сэр. Г-Горацио Х-Хорнблоуэр, м-мич-ман... я имею в виду, исполняющий обязанности лейтенанта на корабле Флота Его Величества "Неутомимый".
   - Ваши документы, - произнес экзаменатор справа.
   Хорнблоуэр протянул свои бумаги, и тот стал их проглядывать. Неожиданно заговорил экзаменатор слева.
   - М-р Хорнблоуэр, вы идете по Каналу вверх, круто к ветру. Ветер северо-западный, сильный. До Дувра две мили. Ситуация ясна?
   - Так точно, сэр.
   - Ветер меняет направление на четыре румба к северу и начинает дуть вам в лоб. Ваши действия? Хорошенько подумайте.
   Хорнблоуэр и рад был хорошенько подумать, но в мозгу у него вертелась одна единственная фраза: определение и назначение румбов... определение и назначение румбов... Вопрос застал его врасплох, и он, как ни старался, так и не смог представить себе описанную экзаменатором ситуацию. Он открыл рот, но тут же снова закрыл его, поскольку сказать было нечего.
   - Вы потеряли все мачты, - заговорил экзаменатор в центре стола. У него было очень смуглое лицо, и Хорнблоуэр пришел к выводу, что это и есть тот самый Хэммонд - Черный Чарли. Этот вывод дался ему безо всякого труда, чего нельзя было сказать о других выводах, куда более существенных для результатов экзамена.
   - Итак, вы потеряли все мачты, - повторил Черный Чарли, улыбаясь улыбкой Нерона, любующегося распятыми христианами, - и вас сносит на подветренные скалы Дувра. У вас очень серьезная проблема, м-р э-э... Хорнблоуэр.
   Действительно серьезная! Хорнблоуэр открыл рот, подумал и снова закрыл. Его внезапно отупевший мозг даже не воспринял раздавшегося совсем рядом пушечного выстрела. Экзаменаторы внезапно замолчали и насторожились. Вслед за первым последовала целая серия орудийных залпов, заставившая всех троих капитанов вскочить на ноги. Не сговариваясь, все трое поспешили к выходу, чуть не опрокинув часового у двери. Хорнблоуэр последовал за ними и оказался на палубе как раз вовремя, чтобы увидеть взметнувшуюся в небо красную ракету. Она зависла над акваторией порта и рассыпалась алыми искрами. Красная ракета означала всеобщую тревогу. Со стороны пирса послышался барабанный бой, подхваченный на судах, стоящих на рейде. У трапа сгрудились оставшиеся кандидаты, обмениваясь впечатлениями.
   - Смотрите! - раздался чей-то голос. Примерно в полумиле показался желтый отблеск. Он рос на глазах, пока всем собравшимся на палубе не стало ясно, что это какой-то корабль, объятый пламенем и на всех парусах приближающийся к рейду.
   - Брандер! - воскликнул кто-то в ужасе.
   - Вахтенный! - прогремел над ухом Хорнблоуэра голос Фостера. - Мою гичку, живо!
   Вслед за первым брандером показались и другие. Они неудержимо приближались к стоящим на якоре военным и грузовым судам. На "Санта-Барбаре" поднялась страшная суматоха. Все морские пехотинцы из охраны высыпали на палубу, капитаны и кандидаты наперебой требовали у вахтенного шлюпки, чтобы поскорей добраться до своих кораблей. Над бухтой раскатился грохот бортового залпа: какой-то военный корабль начал обстрел брандеров, надеясь потопить их, прежде чем те доберутся до рейда. Стоило хотя бы одному из брандеров войти в соприкосновение с одним из деревянных кораблей, и тот был бы обречен. Нигде так быстро не разгорается пожар, как на парусных судах, и нигде он так не страшен. А если еще вспомнить, что на каждом корабле в крюйт-камерах хранятся большие запасы пороха, перспектива становилась совсем неприглядной.
   - Эй, на лодке! - крикнул вдруг Хэммонд. - Сюда! Греби сюда, я тебе говорю!
   Он первым заметил небольшую рыбацкую лодку, проходившую мимо "Санта-Барбары", и решил ею воспользоваться. Но владелец лодки не обратил на крики Черного Чарли никакого внимания. Тогда тот изменил тактику.
   - А ну быстро к трапу, или я прикажу открыть огонь! Часовой, приготовиться!
   Угроза возымела действие. Лодка повернула и причалила к спущенному трапу.
   - Прошу вас, господа, - сделал приглашающий жест Хэммонд.
   Три капитана поспешно спустились в лодку, Хорнблоуэр последовал за ними. Он прекрасно понимал, что в сложившейся обстановке ни за что не сумеет сам раздобыть себе шлюпку, поэтому решил для возвращения на "Неутомимый" воспользоваться этой нечаянной добычей Черного Чарли, но после того, разумеется, как все три капитана будут доставлены на свои суда. Спрыгнув на корму, Хорнблоуэр чуть не вышиб дух из капитана Харви, уже успевшего примоститься там чуть раньше. Харви выругался, но в целом, присутствие Хорнблоуэра в столь именитой компании не вызвало никаких комментариев, к немалому его удивлению. Вместо этого они заспорили между собой, куда следует направиться в первую очередь.
   - Правь к "Дредноуту", - приказал Фостер владельцу лодки.
   - Нет на "Калипсо", - возразил Хэммонд, - я старше чином.
   - Пусть будет "Калипсо", - поддержал его Харви.
   - Ладно, - уступил Фостер, - только давайте быстрее, черт вас всех побери!
   - Вот один из них! - указал рукой Харви.
   Впереди показался охваченный огнем брандер. Это был небольшой бриг под одними верхними парусами. Пока они наблюдали за его приближением, пламя на бриге внезапно вспыхнуло вдвое ярче, чем прежде, и в считанные секунды охватило весь корабль. Длинные огненные языки выбивались из палубных люков и иллюминаторов. Казалось, что даже вода вокруг брандера охвачена огнем. Внезапно брандер замедлил ход и остановился, одновременно отворачивая в сторону.
   - Зацепился за якорную цепь "Санта-Барбары", - первым догадался Фостер.
   - Если не проскочит, спаси, Боже, грешников, - отозвался Хэммонд. - Уж больно близко подошел!
   Хорнблоуэр подумал о двух тысячах заключенных на "Санта-Барбаре" и ему стало нехорошо.
   - Будь там у руля человек, можно было бы попробовать повернуть, задумчиво протянул Фостер, - я считаю, кто-то из нас должен попытаться.
   Дальше все происходило быстро и как во сне. Харви резко повернул румпель и направил лодку к полыхающему брандеру. Лодочник попытался протестовать, но Харви так на него рявкнул, что тот немедленно затих.
   - Греби! - заорал на него Харви, и вконец перепуганный лодочник поспешно схватился за весла. На всякий случай Харви выхватил свою саблю и сунул ее острие прямо под нос лодочнику. Тот всхлипнул от ужаса и налег на весла с удвоенной энергией.
   - Заводи под корму! - кричал с азартом Фостер. - Я сейчас прыгать буду!
   Доселе молчавший Хорнблоуэр неожиданно обрел дар речи.
   - Позвольте мне этим заняться, сэр, - обратился он к Фостеру, - я сумею его повернуть.
   - Если хотите рискнуть головой, молодой человек, присоединяйтесь ко мне, - буркнул Фостер. - Может так случиться, что мне понадобится ваша помощь.
   Прозвище "Дредноут", данное Фостеру по названию его корабля, во многом отражало его внутреннюю сущность. О его бесстрашии при любых обстоятельствах ходили легенды. Харви подвел лодку под корму брандера, куда огонь еще не успел распространиться. К этому времени бриг развернуло по ветру и снова понесло на "Санта-Барбару".