Форестер Сесил Скотт. Мичман Хорнблоуэр

   - К утру станет еще хуже, - сказал Хорнблоуэр мрачным тоном.
   Туман несколько нарушил его планы. Пришлось прокладывать новый курс на запад, отказавшись от прежнего северо-западного. Но в тумане рисковать было нельзя, иначе можно посадить корабль на скалы у мыса Сан-Висенти.
   Хорнблоуэр еще не знал, что это решение во многом изменит его судьбу и всю дальнейшую жизнь. Позже он часто размышлял, что было бы, прикажи он в ту ночь идти прежним курсом.
   Ночь Хорнблоуэр провел на палубе, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь сгущающийся туман. Под утро он спустился вниз и прилег немного соснуть. Разбудил его матрос, посланный Хантером.
   - Проснитесь, сэр, пожалуйста! - приговаривал он умоляющим голосом, тряся Хорнблоуэра за плечо. - М-р Хантер просит вас, сэр, немедленно подняться на палубу.
   - Сейчас иду, - буркнул Хорнблоуэр и потряс головой, чтобы освободиться от остатков сна.
   Непроглядная толща тумана слабо светилась, свидетельствуя о том, что уже рассвело. "Ревен" переваливался с волны на волну, ветер почти утих и изменил направление, едва надувая обвисшие паруса шлюпа. Хантер стоял спиной к штурвалу, всем своим видом выражая крайнюю степень озабоченности.
   - Прислушайтесь, - сказал он шепотом при появлении Хорнблоуэра, забыв даже обязательное "сэр" в обращении к командиру. Его озабоченность передалась и Хорнблоуэру, так что он даже не заметил этого вопиющего нарушения устава. Он прислушался. Слышны были обычные корабельные звуки: скрип снастей, шум волны, разрезаемой форштевнем, но к ним примешивались и какие-то посторонние звуки. Понадобилось несколько секунд, чтобы определить их принадлежность какому-то другому кораблю, находящемуся совсем близко от "Ревена".
   - Рядом чей-то корабль.
   - Так точно, сэр. Я послал за вами, когда сам убедился наверняка. Я слышал голоса. Говорили по-испански, а может и по-французски, не знаю, но уж во всяком случае это не наши.
   Предчувствие грозящей беды нависло над кораблем подобно туману.
   - Зови всех наверх, - приказал шепотом Хорнблоуэр. - Только без шума.
   Несколько секунд спустя он усомнился в разумности отданного приказа. Он мог, конечно, расставить людей по боевым позициям, приказать им зарядить пушки, но если тот корабль в тумане не безоружный торговец, он все равно оказался бы не в состоянии сопротивляться. Он попытался успокоить себя, представив на мгновение, что рядом с ним испанский галеон, отставший от конвоя, с трюмами, полными золота и серебра. Еще он представил себе, как под покровом тумана он захватывает этот галеон и приводит его в Англию, обеспечив богатство и славу себе и своему экипажу.
   - С Днем Святого Валентина, вас, - раздался за спиной Хорнблоуэра женский голос, заставивший его подскочить от неожиданности. Он совсем забыл о присутствии на борту герцогини.
   - Замолчите! - зашипел он яростно.
   Изумленная таким обращением герцогиня отступила на шаг. Она была одета в плащ и капор от сырости. Лицо ее было почти неразличимо в тумане.
   - Могу я все же спросить... - начала она.
   - Да замолчите же! - прошептал Хорнблоуэр.
   Из тумана донесся резкий повелительный голос, потом другие голоса, повторяющие приказ, засвистели боцманские дудки, послышался топот ног по палубе.
   - Это испанцы, сэр? - спросил шепотом Хантер.
   - Да. У них смена вахты. Слышишь?
   На испанском корабле пробило четыре склянки. Смена утренней вахты во всех флотах мира. И тут же начали отбивать склянки десятки корабельных колоколов со всех сторон.
   - Так мы что, попали в самую середину испанского флота? - прошептал потрясенный Хантер.
   - Это линейные корабли, сэр, - сказал Уиньят. - Я слышал по меньшей мере шесть боцманских дудок на каждом при смене вахты.
   - Значит доны все же рискнули выйти в море! - догадался Хантер.
   "А проложенный мною курс привел нас прямо к ним в пасть", - с горечью подумал Хорнблоуэр.
   Это нелепое совпадение могло любого привести в бешенство, но Хорнблоуэр запретил себе проявлять эмоции. Надо было думать, как выбираться из ловушки. Он вспомнил оказавшийся пророческим тост за столом в доме губернатора, и губы его скривились в саркастической усмешке.
   - Они ставят паруса, - сказал он спокойно. - Эти даго не любят держать много парусов по ночам и брамселя поднимают только утром.
   Теперь уже со всех сторон можно было слышать хлопанье поднимаемых парусов, скрип снастей, крики марсовых.
   - Потише что ли не могут, чтоб их черти взяли! - выругался в сердцах Хантер и уставился в туман, словно надеясь пробуравить его взглядом.
   - Дай Бог, чтобы они пошли в другую сторону, - сказал более практичный Уиньят, - тогда мы смогли бы незаметно улизнуть.
   - Это маловероятно, - покачал головой Хорнблоуэр.
   "Ревен" шел сейчас по ветру. Если бы испанцы собирались менять курс или забирать круче к ветру, одно или несколько судов уже должны были пересечь курс шлюпа. Но этого не произошло, значит, следовало сделать единственный вывод: направление движения испанской эскадры совпадает с курсом "Ревена". Произошло, скорее всего, следующее: ночью в тумане шлюп догнал испанцев, привыкших на ночь убирать часть парусов, и незамеченным оказался в самой середине эскадры. Можно было попробовать убавить парусов или даже лечь в дрейф и дождаться, пока испанцы не пройдут мимо, но такой способ был хорош до тех пор, пока держится туман. А уже светало, и рассчитывать на то, что туман удержится, не приходилось.
   - А мы не можем изменить курс, сэр? - спросил Уиньят.
   - Подожди, - ответил Хорнблоуэр.
   Заметно посветлело, и туман стал редеть. Стало ясно, что на туман больше надеяться нельзя. Внезапно шлюп выскочил на свободное от тумана пространство.
   - О Боже! - прошептал Хантер. - Вот он!
   Все сорвались с мест и заметались по палубе, пока Хорнблоуэр не прикрикнул на свой экипаж, приказав занять свои места и не суетиться.
   На расстоянии примерно одного кабельтова параллельно курсу "Ревена" величественно шел огромный трехпалубный корабль. За ним виднелись очертания других линейных кораблей. Теперь уже ничто не могло спасти шлюп, если он привлечет к себе внимание. Оставалось одно: продолжать идти прежним курсом, как будто "Ревен" тоже входит в состав эскадры, и надеяться на счастливый случай. Вахтенный офицер линейного корабля мог и не знать о том, что никакого шлюпа в эскадре нет. Могло даже оказаться, что в составе эскадры такой шлюп есть. В конце концов, "Ревен" был французской постройки и с характерными для французских судов обводами и оснасткой. "Ревен" шел бок о бок с испанцем под угрозой по меньшей мере пятидесяти орудий левого борта.
   Впрочем, для шлюпа вполне хватило бы и одного. Хорнблоуэр все время ругался вполголоса, но так, чтобы его никто не слышал. Дисциплина - прежде всего. Люди понемногу успокоились, и теперь даже самый пристальный взгляд с палубы испанца не обнаружил бы на палубе "Ревена" ничего подозрительного. Но вот открытая полоса кончилась, и они снова вошли в туман.
   - Слава Богу! - с облегчением воскликнул Хантер, за минуту до того не стеснявшийся богохульствовать.
   - Приготовиться к повороту фордевинд, - шепотом приказал Хорнблоуэр.
   Не было смысла предупреждать о необходимости сохранения тишины матросы и так все видели своими глазами и понимали степень опасности. "Ревен" развернулся практически бесшумно. Матросы на вантах сотворили маленькое чудо: ни один парус не хлопнул, ни одна снасть не заскрипела громче обычного. Теперь шлюп двигался левым бортом к волне.
   - Пересекаем курс эскадры, - предупредил Хорнблоуэр.
   - Дай нам, Боже, пройти у них за кормой, а не по носу, - взмолился Уиньят.
   Хорнблоуэр заметил герцогиню, о которой успел позабыть. Она так и осталась на палубе в своем плаще и капоре.
   - Ваша Светлость, вам лучше спуститься в каюту. На палубе сейчас не место для женщин.
   - О нет, только не это! - умоляюще проговорила герцогиня. - Я этого не перенесу.
   Хорнблоуэр пожал плечами и тут же снова забыл о ней. Ему в голову вдруг пришла очень важная мысль. Оставив палубу, он нырнул вниз и вернулся с большим запечатанным пакетом, врученным ему для доставки в Англию. Он начал привязывать его к железному костылю, но в этот момент чья-то рука коснулась плеча Хорнблоуэра. Он обернулся и увидел перед собой герцогиню.
   - Пожалуйста, м-р Хорнблоуэр, не могли бы вы мне сказать, для чего вы это делаете?
   - Я должен быть уверен, что пакет утонет, если нас возьмут в плен, ответил Хорнблоуэр с мрачной усмешкой.
   - Но ведь тогда они не попадут по адресу, донесения, я имею в виду.
   - Пусть лучше пропадут, чем достанутся испанцам, - пояснил Хорнблоуэр, удивляясь собственному терпению.
   - Я могла бы позаботиться о пакете, - неожиданно предложила герцогиня. - Нет, в самом деле, вы зря так на меня смотрите, молодой человек.
   В глазах Хорнблоуэра проснулся интерес.
   - Но где же вы его спрячете, Ваша Светлость? Испанцы наверняка обыщут ваш багаж.
   - Ха! Багаж! - презрительно фыркнула герцогиня. - Не считайте меня дурой, юноша. Я спрячу их там, куда никто из этих черномазых даго не осмелится залезть, - у себя под юбками.
   Хорнблоуэра немного покоробила грубая откровенность столь знатной дамы, но он вынужден был признать, что в ее словах имеется здравый смысл.
   - Если они захватят нас... - продолжала герцогиня. - Не дай Бог, конечно, но если они нас захватят, меня они удерживать не будут. Вы должны это понимать. Они отправят меня в Лондон при первой же возможности. А уж я постараюсь, чтобы эти бумаги дошли до адресата. В конце концов, лучше поздно, чем никогда.
   - Это точно, - согласился Хорнблоуэр.
   - Я буду беречь ваш пакет пуще глаза, - сказала герцогиня. - Клянусь вам, что не расстанусь с ним ни на минуту и никому не скажу о его существовании, пока не доберусь до официального представителя английских властей.
   Хорнблоуэр посмотрел герцогине в глаза и решил, что ей можно довериться.
   - Туман расходится, сэр, - доложил Уиньят.
   - Скорее! - воскликнула герцогиня.
   Времени на споры и раздумья больше не оставалось. Хорнблоуэр распутал веревку и протянул пакет Ее Светлости.
   - Проклятые французские корсеты! - выругалась герцогиня вполголоса. Я бы спрятала его на груди, но там совсем нет места.
   Капризная мода того времени поместила талию в женском платье чуть ли не на уровне подмышек, так что герцогиня не погрешила против истины. Зато места было предостаточно в складках многочисленных юбок, спускающихся колоколом в полном противоречии всем законам анатомии.
   - Дайте-ка мне эту веревку, - протянула руку герцогиня.
   Уиньят послушно подал ей кусок шпагата. Без всякого стеснения Ее Светлость приподняла свои юбки, и шокированный Хорнблоуэр, прежде чем отвернуться, успел заметить белую полоску кожи на ноге между поясом и чулком. Туман продолжал редеть.
   - Теперь можете повернуться, - сказала герцогиня за его спиной. - Я привязала пакет под сорочку, как и обещала. При Директории пошли такие идиотские моды, но зато ничего не заметно. Вот взгляните на меня и скажите, видно что-нибудь или нет?
   Она покрутилась перед Хорнблоуэром, чтобы тот лично в этом убедился.
   - Я ничего не вижу, мадам. Приношу вам свою благодарность за эту очень важную услугу.
   - На самом деле чуть-чуть выпирает, но испанцы не должны этого заметить, - сказала герцогиня, - а если и заметят, ни за что не догадаются.
   Хорнблоуэр чувствовал себя не в своей тарелке. Услуга услугой, но он не привык разговаривать с женщинами о столь интимных предметах туалета, как нижние юбки, сорочки и корсеты.
   Низкое утреннее солнце тускло пробивалось сквозь туман. На палубе появились размытые тени от мачт и снастей. С каждой минутой становилось все светлее.
   - Ну все, приехали! - прошептал упавшим голосом Хантер.
   Горизонт расширялся с пугающей быстротой от нескольких ярдов до сотни, от сотни до полумили, и все вокруг, куда ни кинь взгляд, было усеяно кораблями. Только в непосредственной близости от "Ревена" находилось шесть больших, кораблей - четыре линейных и два фрегата. На них развевались красные с золотым испанские флаги. На верхушках; мачт виднелись огромные распятия.
   - Приготовиться к повороту, Хантер, - устало сказал Хорнблоуэр, попробуем уйти обратно в туман.
   Это был их последний шанс на спасение. Если бы шлюп продолжал идти прежним курсом, на каком-либо из кораблей им бы неизбежно заинтересовались. "Ревен" развернулся, но было уже поздно - спасительный туман таял под лучами солнца, как масло на сковородке. Узкая полоса тумана еще сохраняла свои очертания и плотность, но ее быстро относило в сторону усилившимся бризом. Грохот пушечного выстрела заставил всех вздрогнуть от неожиданности, а упавшее в воду справа за кормой ядро не оставило сомнений в том, что они разоблачены. Хорнблоуэр оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть облачко дыма от выстрела из носового орудия одного из фрегатов у них за спиной.
   - Два румба вправо, - приказал Хорнблоуэр рулевому, пытаясь одновременно сопоставить курс фрегата, направление ветра, положение других испанских кораблей и собственную скорость.
   - Есть два румба вправо, - ответил рулевой.
   Еще одно ядро упало за кормой, но уже прямо по курсу. Испанцы начинали пристреливаться. Внезапно Хорнблоуэр вспомнил о герцогине.
   - Вы должны спуститься вниз, Ваша Светлость, - сказал он резко.
   - Нет-нет, только не это! - яростно запротестовала герцогиня. - Вы не можете так со мной поступить. Пусть мне лучше оторвет ядром голову, но я ни за что не вернусь к этой хнычущей девчонке, которую непрерывно тошнит и которая то и дело начинает молить Бога, чтобы тот ниспослал ей смерть и избавил от мучений. К тому же там так воняет!
   "Какого черта! - подумал Хорнблоуэр. - Пускай остается. Вряд ли в каюте она будет в большей безопасности - борта шлюпа так тонки, что любое ядро прошьет их насквозь. Можно было еще отправить женщин в трюм, но там им пришлось бы лежать на бочках с солониной".
   - Судно прямо по курсу, - прервал его мысли голос впередсмотрящего.
   Узкая полоска тумана, в которой укрылся "Ревен", начала редеть, и прямо по носу обрисовался силуэт линейного корабля. До него было меньше мили, и шел он тем же курсом, что и шлюп. Сзади раздался еще один выстрел с фрегата. Теперь уже вся испанская эскадра была предупреждена этими выстрелами о том, что случилось нечто, из ряда вон выходящее. На линейном корабле уже наверняка догадались, что причина поднявшейся суматохи - тот самый шлюп, который появился у них за кормой. Еще одно ядро с отвратительным воем пронеслось над головами, едва не задев верхушки мачт. Корабль впереди замедлил ход, явно поджидая, пока добыча сама не подойдет поближе.
   - Поворот оверштаг! - крикнул Хорнблоуэр, решивший не сдаваться, пока есть хоть один шанс.
   "Ревен" опять развернулся, на этот раз в направлении двух линейных кораблей по левому борту. Между ними был довольно большой промежуток, через который при известной доле везения, можно было проскочить. Но фрегат был готов к такому маневру и тоже повернул. Носовое орудие опять окуталось дымом, и прямо над головой Хорнблоуэра раздался негромкий хлопок. Он поднял голову и с ужасом увидел, что в самом центре грота зияет огромная дыра.
   - Ваша Светлость, - снова обратился он к герцогине, - это уже не предупреждение, а настоящий обстрел...
   И тут заговорили крупнокалиберные пушки линейного корабля. Первое же ядро попало в борт, и корпус шлюпа содрогнулся от киля до макушек мачт. Второе ядро угодило в мачту. На палубы посыпались обломки рей, обрывки снастей, а сама мачта, переломившись пополам, рухнула в воду верхним концом, в то время как нижний завис над бортом на остатках такелажа. Бывшее еще минуту назад стройным и быстрым, судно превратилось в беспомощную посудину, закрутившуюся на одном месте под тормозящим действием рухнувшей в воду мачты. Маленькая группа матросов на корме безмолвно созерцала эту жуткую метаморфозу.
   - Никто не ранен? - спросил Хорнблоуэр, пришедший в себя первым.
   - У меня только царапина, сэр, - отозвался кто-то из матросов.
   Казалось чудом, что никто больше не пострадал.
   - Замерить уровень воды в трюме, - приказал Хорнблоуэр, но тут же спохватился и отменил приказ. - К черту, пускай теперь доны сами его спасают, раз уж так повернулось.
   Линейный корабль, чьи выстрелы превратили "Ревен" в жалкую развалину, снова поднял верхние паруса и начал удаляться, а сзади на всех парусах приближался фрегат. На "Ревене" из носового люка на четвереньках вылезла какая-то растрепанная скулящая фигура. Это была компаньонка герцогини. Пушечная пальба нагнала на нее такого страху, что она даже о морской болезни позабыла. Герцогиня бросилась к ней, обняла за плечи и стала успокаивать.
   - Не лучше ли будет заняться багажом, Ваша Светлость, - сказал Хорнблоуэр. - Судя по всему, вам очень скоро предстоит сменить помещение, поэтому приготовьтесь заранее. Надеюсь, что у испанцев вы устроитесь с большим комфортом.
   Он старался говорить спокойным, даже веселым тоном, но давалось это с большим трудом. Его жгла мысль, что он не только не оправдал доверия, но и попадет в плен к испанцам не далее как через несколько минут. Герцогиня заметила его подрагивающие губы и стиснутые кулаки и ласково взяла под руку.
   - Вы не поверите, мой мальчик, как мне жаль, что все получилось так скверно, - в голосе герцогини звучала горечь и жалость.
   - Тем хуже для меня, - сказал Хорнблоуэр и даже ухитрился изобразить улыбку.
   Фрегат был уже на расстоянии кабельтова и собирался спускать шлюпку.
   - Прошу прощения, сэр, - тронул Хорнблоуэра за локоть Хантер.
   - В чем дело, Хантер?
   - Мы еще можем драться, сэр, вы только прикажите. Пушки заряжены картечью, так что одну-то шлюпку мы точно потопим.
   Хорнблоуэру вдруг нестерпимо захотелось взорваться и обозвать этого мальчишку дураком, идиотом, болваном и еще десятком подобных же эпитетов, но он сдержался и только безмолвным жестом указал на два десятка открытых орудийных портов в борту фрегата. Да и на шлюпке должно будет находиться по меньшей мере вдвое больше людей, чем весь экипаж шлюпа. У них не было даже одного шанса из десяти тысяч.
   - Понятно, сэр, - сказал Хантер и отошел.
   Шлюпка уже была спущена и покачивалась на волнах у борта фрегата.
   - Прошу прощения, м-р Хорнблоуэр, могу я перемолвиться с вами словечком напоследок? - неожиданно сказала герцогиня.
   Хантер и Уиньят слышали ее слова и из вежливости удалились на некоторое расстояние.
   - Я слушаю вас, Ваша Светлость.
   Герцогиня стояла перед ним, обняв одной рукой все еще плачущую от страха компаньонку и глядя ему прямо в глаза.
   - Должна признаться, что имею к герцогскому титулу не больше отношения, чем вы, - сказала она.
   - Господи Боже! - только и сумел выговорить потрясенный Хорнблоуэр. Так кто же вы тогда?
   - Китти Кобхэм.
   Это имя пробудило в памяти Хорнблоуэра какие-то смутные воспоминания, но подробностей он, как ни старался, припомнить не смог.
   - Вы еще слишком молоды, м-р Хорнблоуэр, и не можете помнить этого имени. К тому же прошло уже пять лет с тех пор, как я последний раз появилась на подмостках.
   Теперь Хорнблоуэр вспомнил. Китти Кобхэм - знаменитая актриса, блиставшая на лондонской сцене еще до его рождения.
   - Теперь я могу во всем вам открыться, - продолжала Китти Кобхэм, поглядывая на приближающуюся испанскую шлюпку. - Когда французы вошли во Флоренцию, для меня это стало лишь последней неудачей в длинном ряду. Мне удалось сбежать оттуда, но в Гибралтар я попала без гроша в кармане. Ну кто, скажите на милость, согласился бы принять участие в судьбе бывшей актрисы, пусть даже некогда и знаменитой, да еще в военное время? Что мне оставалось делать? А вот герцогиня - это уже совсем другой коленкор! Вы бы видели, как извивался вокруг меня этот старый сноб Далримпл, когда я представилась ему герцогиней Уорфдэйлской.
   - А почему вы назвались именно так? - несмотря на обстановку, Хорнблоуэра теперь разбирало любопытство.
   - Я знала ее, - ответила "герцогиня". - Поэтому мне не стоило особого труда сыграть эту роль. Характерные роли всегда удавались мне лучше классических. Пожалуй, я сыграла ее лучше, чем сделала бы это она сама.
   - Но как же мои бумаги?! - вспомнил вдруг Хорнблоуэр. - Скорее давайте их обратно, пока еще есть время.
   - Если вы настаиваете, я их вам, конечно, отдам, но я собираюсь остаться герцогиней еще на некоторое время. Полагаю, что смогу заморочить голову донам не хуже, чем губернатору Гибралтара. Так что в нашей договоренности ничего не изменилось, м-р Хорнблоуэр. Испанцы отправят меня в Англию при первой оказии, а я доставлю ваш пакет по назначению. Я ведь уже поклялась вам хранить его пуще глаза. Вы можете быть уверены, что не позднее, чем через месяц, эти бумаги окажутся на столе у адресата. Даю вам честное слово актрисы, м-р Хорнблоуэр.
   Хорнблоуэр посмотрел в умоляющие глаза. Она могла оказаться шпионкой, засланной испанцами или французами с целью завладеть секретными документами, но он тут же отбросил эту мысль. Ни один шпион не мог знать заранее об отплытии "Ревена", да еще и предвидеть, что его занесет в самый центр испанской эскадры.
   - Каюсь, но последнее время я частенько прикладывалась к бутылке, продолжала мисс Кобхэм. - Но в Гибралтаре я почти не пила. И я клянусь вам, что до самой Англии не сделаю больше ни глотка. Ну пожалуйста, сэр, вы должны мне поверить. Умоляю вас. Неужели вы откажете мне в праве выполнить свой долг по отношению к Родине?
   Хорнблоуэру предстояло принять решение, нелегкое для девятнадцатилетнего юнца, никогда прежде не общавшегося с актрисами. Совсем рядом прозвучал грубый голос испанского офицера, командующего шлюпкой, напомнив тем самым, что времени на решение почти не осталось.
   - Храните его, сударыня, - сказал он. - Да поможет вам Бог благополучно вернуться домой и доставить пакет по назначению.
   Произнося эти слова, Хорнблоуэр не отрывал глаз от лица женщины. Если бы он прочитал в ее взгляде вспыхнувшее торжество или что-нибудь в этом роде, он собственноручно вырвал бы у нее из под юбки драгоценные бумаги. Но в глазах герцогини светилась глубокая признательность, и из них текли слезы. Только теперь он поверил ей окончательно.
   - Благодарю вас, сэр, - .прошептала "герцогиня" и разрыдалась.
   Испанская шлюпка пристала к борту "Ревена", и на его палубу начали подниматься испанцы. Первым был офицер в чине лейтенанта. Хорнблоуэр двинулся ему навстречу, чтобы провести церемонию капитуляции по всем правилам. Остановившись в двух шагах друг от друга, они обменялись церемонными поклонами. Хорнблоуэр не понял слов испанца, но догадался об их смысле: это было официальное предложение сдаться. Но тут испанец увидел на палубе двух женщин и поперхнулся на полуслове. Хорнблоуэр поспешил представить ему герцогиню на достаточно близком, как он надеялся, к испанскому языке.
   - Сеньор эль тененте эспаньол... Сеньора ла дукесса де Уорфдэйл.
   Если лейтенант чего и не понял, то слово "ла дукесса" произвело на него магическое впечатление. Он немедленно склонился перед дамой почти до самой палубы и был вознагражден коротким холодным кивком. Вот теперь Хорнблоуэр наверняка убедился, что его бумаги в надежных руках. Это несколько утешило его и примирило с потерей корабля и испанским пленом. С подветренной стороны послышались отдаленные раскаты грома. Хорнблоуэр прислушался. Гром не утихал, а напротив - усиливался. Больше всего это напоминало бортовые залпы линейных кораблей. И тут Хорнблоуэр понял, что это такое. Где-то у мыса Сан-Висенти английская эскадра все же перехватила вышедший под покровом ночи и тумана из Кадисской бухты испанский флот, и теперь там начиналось крупное морское сражение. Все громче и громче звучали орудийные залпы. Даже поднявшихся на борт "Ревена" испанцев охватило лихорадочное возбуждение. А Хорнблоуэру оставалось только стоять посреди палубы и ждать, пока его вместе с экипажем не погрузят в шлюпку и не отвезут в неволю.
   Неволя оказалась еще хуже, чем он представлял. Когда прошло оцепенение первых дней плена, Хорнблоуэр в полной мере осознал, что он потерял, лишившись свободы. Даже известие о страшном разгроме, которому подвергся испанский флот в сражении при Сан-Висенти, не могло облегчить страданий и отчаяния молодого офицера. Нельзя было сказать, что условия содержания военнопленных были столь уж невыносимыми. На каждого заключенного приходилось примерно десять квадратных футов тюремного пространства - много больше, чем на том же "Неутомимом". Обращение с Хорнблоуэром и другими пленными младшими офицерами, размещенными в помещении бывшего парусного склада крепости Эль-Ферроль, было достаточно гуманным. Угнетало другое: несвобода, позор плена, неясность будущего. Моральные муки были куда страшней физических.
   Спустя четыре месяца после его пленения Хорнблоуэр получил письмо. В этом не было ничего удивительного - почтовая служба в Испании была, по общему мнению, самой плохой в Европе. Но несмотря на все преграды и помехи письмо все-таки дошло до адресата. На конверте пестрели многочисленные пометки и различные адреса, свидетельствующие о том, что путь его к месту назначения был кружным и нелегким. Хорнблоуэр выхватил письмо из рук туповатого испанского надсмотрщика, который никак не мог прочитать его фамилию на конверте, и вертел его в руках, пытаясь угадать, от кого оно. Почерк на конверте был ему незнаком. Когда он сломал печать и принялся за чтение, первая же строка заставила его усомниться, что письмо адресовано именно ему. Оно начиналось словами: "Мой дорогой мальчик!" Как во сне, Хорнблоуэр дочитал до конца.