Форестер Сесил Скотт. Мичман Хорнблоуэр

   Сильно беспокоила Хорнблоуэра проблема свежей воды. Чтобы напоить все стадо, ее требовалось неимоверное количество. Как ни велики были первоначальные запасы, они убывали с катастрофической скоростью. Поэтому Хорнблоуэру пришлось дважды высаживаться с отрядом матросов на испанском побережье. Они окружали под покровом темноты какую-нибудь деревню, быстренько наполняли бочки водой и отплывали, прежде чем жители успевали опомниться и сообщить властям о дерзком набеге.
   Это была опасная тактика. Вторая вылазка за водой едва не окончилась трагически. Когда "Кэролайн" уже отошла от берега с полными бочками, на горизонте показался люгер испанской береговой охраны. Он шел под всеми парусами и направлялся в их сторону. Первым его заметил Максуэлл, но он еще не успел доложить, как Хорнблоуэр и сам увидел приближающееся судно. Поблагодарив Максуэлла, Хорнблоуэр приложил к глазу подзорную трубу и направил ее в сторону люгера. Он находился примерно в трех милях от брига с наветренной стороны, отрезая таким образом все пути к отступлению. Удирать было бесполезно - люгер почти вдвое превосходил в скорости старушку "Кэролайн".
   Глядя на эту новую напасть, Хорнблоуэр почувствовал вдруг, что постоянное напряжение, в котором он находился последние семнадцать дней, вот-вот прорвется, как созревший нарыв. Мысленно он клял судьбу, пославшую ему эту идиотскую миссию в Оране, неповоротливый бриг, насквозь провонявший мочой и навозом, но пуще всего он клял неудачное стечение обстоятельств, поставившее его в безвыходное положение. В отчаянии он топнул ногой и грязно выругался, чего прежде с ним никогда не бывало. Вспышка гнева принесла некоторое облегчение разгулявшимся нервам. Теперь он мог уже более хладнокровно оценивать как ситуацию, так и собственное состояние.
   Он с удивлением отметил, что им начинает овладевать жажда битвы и испанской крови. Сочетание такого порыва с аналитическим умом породило в мозгу Хорнблоуэра сумасшедшую схему. Обдумав ее вторично, он пришел к выводу, что она имеет шансы на успех. В самом деле, ну какой мог быть экипаж у маленького люгера? Человек двадцать, не больше. Люгеры предназначались, в основном, для ловли мелких контрабандистов, и большая команда была там ни к чему. А если застать испанцев врасплох, можно многого добиться, несмотря на четыре восьмифунтовки, составляющие вооружение люгера.
   - Приготовить тесаки и зарядить пистолеты, - начал отдавать приказания Хорнблоуэр. - Джордан, отбери двоих. Вы будете наверху, на виду у испанцев. Всем остальным спрятаться и ждать команды. Вы, м-р Тэплинг, тоже можете участвовать, только не забудьте зарядить ваш пистолет.
   Никому не могло прийти в голову ожидать сопротивления от старого, груженного скотом брига. Испанцы на люгере не составили исключения. Они ожидали встретить на бриге команду в десяток разношерстных оборванцев и не были готовы ко встрече с двадцатью дисциплинированными и хорошо вооруженными людьми. Основная проблема заключалась в том, как подманить люгер на достаточно близкое расстояние для абордажа.
   - Держи прямо на люгер, так, чтобы пройти с ним впритирку, проинструктировал Хорнблоуэр рулевого, а всем, кто находился в засаде, приказал готовиться по сигналу прыгать на борт вражеского судна. Максуэлл, если кто хотя бы нос высунет без приказа, застрели нарушителя на месте. Ты мне головой отвечаешь за маскировку. Все понятно?
   - Так точно, сэр!
   Люгер быстро приближался, легко разрезая волну. Хорнблоуэр еще раз глянул на гафель, чтобы проверить, не забыли ли убрать флаг. Это обстоятельство делало его план вполне законным, согласно существующему Военному кодексу. Носовое орудие люгера окуталось дымом. Ядро пролетело примерно две трети расстояния до бушприта "Кэролайн" и шлепнулось в воду.
   - Приготовиться лечь в дрейф! - скомандовал Хорнблоуэр. - Джордан, поворот под ветер и спустить марселя грот-мачты!
   Через несколько минут маневр был выполнен, и бриг лег в дрейф, внешне покорно ожидая подхода победителя.
   - Ни звука! - еще раз предупредил Хорнблоуэр свою команду.
   Воцарилась тишина, нарушаемая только жалобным мычанием бычков в загонах. Люгер подошел уже так близко, что можно было рассмотреть выражения лиц испанцев, столпившихся на носу. Один из офицеров держался за ванты, готовясь перепрыгнуть на палубу брига. Никто ни о чем не подозревал, напротив, большинство испанцев в открытую потешались, указывая пальцами на бедную "Кэролайн".
   - Спокойно, ребята, спокойно... - шептал Хорнблоуэр себе под нос, выжидая удобный момент для атаки.
   Люгер уже поравнялся с бортом брига, когда Хорнблоуэр со стыдом вспомнил, что сам он забыл вооружиться. Он проследил за всеми матросами и за Тэплингом, но начисто забыл, что его пистолеты остались, внизу. Теперь уже было слишком поздно бежать за ними. С люгера что-то крикнули по-испански. Хорнблоуэр развел руки в знак того, что не понимает. Люгер вплотную подошел к борту, царапая обшивку.
   - Вперед, ребята! - отчаянно выкрикнул Хорнблоуэр.
   Он первым прыгнул на борт испанского судна и вцепился в офицера на вантах. Тот от неожиданности разжал руки и под тяжестью тела Хорнблоуэра рухнул на палубу. За спиной Хорнблоуэра уже прозвучал воинственный устрашающий вопль английских моряков, ринувшихся на абордаж. Вокруг раздавался топот ног, слышался лязг стали и редкие выстрелы. Хорнблоуэр поднялся на ноги, все еще безоружный. Рядом с ним оказался Максуэлл, только что прикончивший тесаком своего противника. Тэплинг вместе с другими матросами дрался на носу, размахивая тесаком и вопя, как сумасшедший. В несколько минут все было кончено - застигнутые врасплох доны не оказали практически никакого сопротивления.
   На двадцать второй день с начала невольного карантина в Гибралтарскую бухту вошли два судна. Одним из них был транспортный бриг "Кэролайн", вторым - люгер, ранее принадлежавший испанской береговой охране. Вокруг брига распространялось отвратительное зловоние, зато Хорнблоуэр сумел не ударить лицом в грязь перед своим старым приятелем мичманом Брейсгердлом. Когда Хорнблоуэр вышел из капитанской каюты сэра Эдуарда Пеллью после подробного доклада, его остановил Брейсгердл.
   - Привет старцу Ною! - воскликнул он, ухмыляясь. - Как поживают Сим, Хам и Иафет?
   - Сим, Хам и Иафет захватили ценный трофей, - ответил Хорнблоуэр, чего нельзя сказать о некоторых из присутствующих.
   Куда труднее оказалось ответить провиантмейстеру эскадры, когда Хорнблоуэр явился к нему с рапортом о доставленном грузе продовольствия. Выслушав подробности, провиантмейстер выдал такое, что даже Хорнблоуэр не нашелся, что сказать.
   - Вы хотите сказать мне, м-р Хорнблоуэр, что позволили своим людям три недели питаться свежим мясом?! Целый бык на день для восемнадцати человек?! У вас разве не было на борту солонины и сухарей? Это неслыханно, м-р Хорнблоуэр! Я просто удивлен, нет, я поражен вашим легкомыслием, если только ваш поступок можно считать легкомысленным. Я бы, м-р Хорнблоуэр, назвал его преступно безответственным!
   Герцогиня и дьявол
   Исполняющий обязанности лейтенанта Хорнблоуэр вел в Гибралтар захваченный фрегатом "Неутомимый" в качестве приза французский шлюп "Ревен". Хорнблоуэр нервничал. Если бы кто-нибудь сказал ему, что он ведет себя так, будто на него направлены подзорные трубы со всех кораблей на рейде Гибралтара, он только посмеялся бы над столь фантастическим предположением, хотя в глубине души чувствовал себя именно так. Никто еще, наверное, не проверял с такой скрупулезностью силу легкого попутного бриза, или измерял на глаз интервалы между огромными линейными кораблями, стоящими на якоре, или прикидывал необходимое для маневра пространство. Рядом с Хорнблоуэром стоял старшина Джексон, готовый в любую секунду броситься выполнять приказания командира.
   - Руль под ветер! - приказал Хорнблоуэр. - Паруса на гитовы!* [Гитовы - часть такелажа, служащая для подтягивания нижней кромки паруса к верхней.]
   "Ревен" осторожно подползал к месту стоянки, гася скорость.
   - Отдать якорь!
   Заскрежетала якорная цепь, тяжелый якорь выскользнул из клюза и с шумом плюхнулся в воду. Путешествие закончилось. Хорнблоуэр внимательно проследил за последними действиями матросов, после чего позволил себе немного расслабиться. Он достойно выполнил поручение и благополучно доставил приз по месту назначения. Коммодор - такой ранг носил теперь капитан фрегата "Неутомимый" сэр Эдуард Пеллью - еще не вернулся с патрулирования испанского побережья, поэтому Хорнблоуэру предстояло самому отправиться с докладом к начальнику порта.
   - Спустить шлюпку и выпустить пленных на палубу! - распорядился он, вспомнив о гуманности.
   Последние сорок восемь часов французы провели взаперти в тесном кубрике. Как и любой другой на его месте, Хорнблоуэр больше всего на свете боялся, что пленный экипаж попытается снова захватить свой корабль. Но здесь, в Гибралтарской бухте, среди кораблей Средиземноморского флота, у них не оставалось ни одного шанса. Теперь можно было проявить снисходительность и разрешить несчастным подышать свежим воздухом перед отправкой в тюрьму.
   Двое матросов уселись на весла, и через десять минут Хорнблоуэр уже докладывал адмиралу о своем прибытии.
   - Вы говорите, он быстроходен? - спросил адмирал, поглядывая в окошко на стройные обводы корпуса шлюпа.
   - Так точно, сэр. И управлять им легко, - добавил Хорнблоуэр.
   - Я хочу приобрести его для портовой службы. У нас вечно не хватает посыльных судов, - заявил адмирал.
   Хорнблоуэр понял намек, и тем не менее был весьма удивлен и обрадован, получив на следующее утро пакет с официальным предписанием принять командование над шлюпом "Ревен", приписанным к Гибралтарской эскадре, и следовать в Плимут с донесениями для Адмиралтейства, как только таковые будут ему вручены. Это было как выигрыш в лотерее. Подумать только, самостоятельное командование, да еще и возможность снова побывать в Англии после почти двухлетней разлуки с родиной. Более того, за скупыми строками адмиралтейского приказа стояла высокая оценка профессиональных качеств самого Хорнблоуэра. Вместе с пакетом пришло письмо, которое Хорнблоуэр прочел с гораздо меньшим удовольствием.
   "Его Превосходительство генерал-майор сэр Хью Далримпл и леди Далримпл приглашают исполняющего обязанности лейтенанта м-ра Горацио Хорнблоуэра на обед, который состоится сегодня в три часа дня в доме губернатора", говорилось в письме.
   Быть приглашенным на обед самим губернатором и его женой - неслыханная честь для безвестного мичмана. Хорнблоуэр никогда не залетал так высоко, но это неожиданное приглашение сразу же поставило перед ним целый ряд проблем. Прежде всего, следовало соответствующим образом одеться, что было не так-то просто. Для живущего на жалованье Хорнблоуэра, обладавшего всего одним сундуком с пожитками. Как всегда, выручили друзья, особенно старый приятель мичман Брейсгердл, не ушедший в рейд с фрегатом и оставленный в Гибралтаре с некоторыми поручениями коммодора. Брейсгердл происходил из богатой семьи и имел большой гардероб. Он одолжил Хорнблоуэру шикарные белые чулки настоящего китайского шелка. Икры Брейсгердла были чуть ли не вдвое толще, чем у Хорнблоуэра, но все равно последний, направляясь в назначенный час к губернаторскому дому, то и дело останавливался и с удовольствием любовался обновкой. Ноги его под чулками были обмотаны позаимствованным из аптечки бинтом, так что разница в размерах была практически незаметна. Хорнблоуэр очень гордился этой косметической операцией, представляя себе, как он изящно отставляет затянутую в чулок ногу, отвешивая хозяйке дома изысканный поклон, достойный джентльмена.
   В холле губернаторской резиденции Хорнблоуэра встретил лощеный вежливый адъютант губернатора и проводил его наверх в гостиную. Там Хорнблоуэр познакомился с сэром Хью - пожилым, суетливым, краснолицым джентльменом, - и отвесил изысканный поклон леди Далримпл - столь же пожилой, суетливой и краснолицей даме.
   - М-р Хорнблоуэр, - сказала сразу же сия достойная особа, - позвольте мне представить... М-р Хорнблоуэр, капитан "Ревена"... Ее Светлость герцогиня Уорфдэйлская.
   Черт побери, герцогиня! Ни больше ни меньше. Хорнблоуэр достал платок и вытер неожиданно выступивший на лбу пот. Потом вспомнил про хорошие манеры и почтительно склонился перед представленной ему дамой. Он отставил затянутую в чулок ногу, приложил руку к сердцу и поклонился так низко, как только смог, не подвергая свои штаны риску лопнуть в самый неподходящий момент и в самом неподходящем месте. Эти штаны Хорнблоуэр купил год назад, но он все еще продолжал расти, и теперь они были ему тесноваты. Герцогиню он еще не успел разглядеть толком, отметив лишь внимательные голубые глаза и увядшее лицо со следами былой красоты.
   - Так это и есть тот самый отважный офицер? - осведомилась герцогиня высокомерным тоном. - Матильда, дорогая, вы что же это, собираетесь доверить меня младенцу со шпагой?
   Хорнблоуэра неприятно покоробили как оскорбительный тон герцогини, так и ее вульгарный простонародный выговор, звучащий совсем не к месту в устах титулованной особы. Он был готов к чему угодно, но слышать разодетую в пух и прах знатную даму, разговаривающую на жаргоне лондонской бедноты, было для него чем-то невероятным. Он поднял голову и изумленно уставился на стоящую перед ним женщину, забыв при этом разогнуться из поклона. Должно быть, он представлял собой в этот момент довольно забавное зрелище, что не преминула отметить герцогиня.
   - Вы напоминаете мне гусака на лужайке, мой милый, - хохотнула она. Только, умоляю вас, не шипите и не щипайтесь.
   Она выставила вперед подбородок, уперла руки в бедра и с таким искусством изобразила рассерженного гусака или похожего на гусака Хорнблоуэра, что все присутствующие не смогли удержаться от хохота. Хорнблоуэр выпрямился и замер, сильно сконфуженный, не зная, как ему реагировать на этот смех. Еще ни разу в жизни он не попадал в такое дурацкое положение.
   Как ни странно, сама герцогиня пришла же и на выручку, успокаивающе положив руку ему на плечо.
   - Не смейтесь, господа, над молодым человеком, - сказала она, - он очень молод, но это не самый большой грех. Наоборот, он может гордиться тем, что, несмотря на молодость, уже получил под начало целый корабль.
   Вошедший мажордом пригласил гостей к столу, избавив Хорнблоуэра от сомнительной чести быть центром всеобщего внимания. Его место за столом оказалось, как он предполагал, в самой середине, где расположились мелкие колониальные чиновники и младшие флотские офицеры. Во главе стола сидели с одной стороны сэр Хью с герцогиней, а с другой - леди Далримпл с адмиралом эскадры. Женщин было немного, поскольку Гибралтар все еще оставался осажденной крепостью. Поэтому Хорнблоуэр довольствовался обществом соседей мужского пола, одним из которых был встречавший его адъютант.
   - Пью за здоровье Ее Светлости, - поднял свой бокал адмирал.
   - Спасибо, мой милый, - ответила герцогиня и подняла свой бокал. Когда она поставила его обратно, бокал был пуст.
   - С такой попутчицей вам до самой Англии скучать не придется, - сказал Хорнблоуэру адъютант.
   - То есть как это, - попутчицей? - спросил, не веря своим ушам, Хорнблоуэр.
   Адъютант с жалостью посмотрел на него.
   - Так вам еще ничего не сообщили? Как всегда, самая заинтересованная сторона узнает новости последней. Когда вы завтра отправитесь с посланиями в Адмиралтейство, вы еще будете иметь честь сопровождать в Англию Ее Светлость.
   - Сохрани, Господи, мою душу! - прошептал потрясенный Хорнблоуэр.
   - Будем надеяться, что сохранит, - отозвался адъютант с напускной набожностью, отпивая глоток вина из своего бокала. - Какая же все-таки гадость эта малага. Старина Хейр купил эту партию еще в девяносто пятом, и с тех пор каждый губернатор норовит всучить это вино гостям.
   - Но кто все-таки она такая? - спросил Хорнблоуэр.
   - А вы разве не слышали, что говорила леди Далримпл? Ее Светлость герцогиня Уорфдэйлская.
   - Да разве может герцогиня разговаривать таким ужасным языком?
   - Конечно нет, если это настоящая герцогиня. Старый герцог уже начал впадать в маразм, когда женился на ней. На самом деле она была трактирщицей, так мне, по крайней мере, рассказывали ее друзья. Теперь вы можете легко себе представить, что говорят о ней ее враги.
   - А что она делает здесь? - продолжал расспросы Хорнблоуэр.
   - Она хочет вернуться в Англию. Она была во Флоренции, когда французы оккупировали эту часть Италии. Ей удалось добраться до Ливорно, где она за большие деньги наняла каботажное судно, доставившее ее в Гибралтар. Сэр Хью попросил адмирала - ради особы с герцогским титулом сэр Хью способен попросить кого угодно о чем угодно, - чтобы тот посодействовал. Вот и вся история.
   - Понятно, - мрачно кивнул Хорнблоуэр. С торца стола донесся взрыв хохота. Хорнблоуэр оглянулся на герцогиню. Она оглушительно смеялась какой-то шутке, тыча при этом рукояткой ножа под ребра губернатора, чтобы тот тоже разделил с ней веселье.
   - Я больше чем уверен, что вы не будете испытывать недостатка в развлечениях на пути в Англию, - сказал адъютант.
   Подали еще дымящийся запеченный окорок, поставив его прямо перед Хорнблоуэром. Теперь ему было не до герцогини - пришлось вооружиться ножом и разделывать мясо, да еще и не забывать при этом об изяществе манер.
   - Могу я предложить вам немного окорока, Ваша Светлость? Мадам? Сэр? Вам поподжаристей или из середины? Не хотите ли с жирком?
   Пот градом лил с лица Хорнблоуэра, пока он возился с блюдом и тарелками желающих. На его счастье, это была одна из последних перемен, и гости уже успели насытиться, так что желающих нашлось немного. Напоследок он положил пару ломтиков себе на тарелку и блаженно откинулся на спинку стула.
   - Не ешьте его, - посоветовал адъютант. - Это мясо из Тетуана, оно жесткое и жилистое.
   Для пресыщенного адъютанта, привыкшего каждый день поглощать подобные деликатесы, оно могло быть жестким и жилистым, но Хорнблоуэру, последние несколько месяцев болтавшемуся в море, оно показалось пищей богов. Даже перспектива провести в компании герцогини все дни плавания к берегам Англии не могла испортить ему аппетит. Поданные на десерт фрукты, меренги и миндальное печенье добавили еще несколько сладостных капель в чашу блаженства молодого офицера, уже успевшего позабыть, когда ему в последний раз приходилось вкушать подобное.
   - Все эти сладости отрицательно влияют на вкусовые пупырышки на языке, - заметил адъютант с ноткой осуждения в голосе.
   "Ну и плевать!" - подумал Хорнблоуэр, но вслух ничего не сказал.
   Начались официальные тосты. Сначала выпили за короля и всю августейшую фамилию, потом подняли бокалы за герцогиню, а затем сэр Хью предложил довольно оригинальный тост.
   - Предлагаю выпить за то, чтобы наши враги решились в этом году послать наконец через Атлантику свои "золотые" галеоны.
   - Предлагаю добавление к этому тосту, - поднялся на другом конце стола адмирал, - выпьем еще и за то, чтобы испанская эскадра вышла из Кадиса.
   Его слова приветствовал дружный одобрительный рев всех собравшихся морских офицеров, большинство из которых служили на Средиземноморской эскадре Джервиса. Кадисская эскадра уже давно была для них чем-то вроде кости в горле. Джервису приходилось отправлять по нескольку кораблей в Гибралтар для пополнения припасов. Вот и сейчас в гавани стояло два его корабля.
   - Джонни Джервис сказал бы "аминь" по этому поводу, - согласился сэр Хью, - так что я поддерживаю адмирала. Итак, пьем за то, чтобы галеоны с золотом вышли из Америки, а испанская эскадра из Кадиса.
   К этому времени дамы уже покинули столовую и удалились в гостиную, окружив леди Далримпл и герцогиню. Хорнблоуэр немного выждал для приличия и тоже ускользнул. Застолье начало перерастать в попойку, а он этого не любил, особенно перед отплытием.
   Перспектива появления на борту герцогини послужила сильным раздражителем, но сыграла и положительную роль. Если бы не это, Хорнблоуэр вряд ли смог бы заснуть в ту ночь перед первым самостоятельным плаванием. Он и так проснулся еще до рассвета, чтобы лишний раз убедиться, все ли в порядке с его драгоценным кораблем. На случай встречи с противником у него имелось четыре четырехфунтовых пушчонки, что означало только одно: с противником лучше не встречаться. Даже самый маленький торговый бриг имел более мощное вооружение. Хорнблоуэру следовало в случае опасности больше полагаться на скорость, как зайцу, завидевшему волчью стаю. Поэтому он не стал осматривать пушки, зато внимательно осмотрел мачты и оснастку в предутреннем сумраке.
   Вместе с вахтенными офицерами - мичманом Хантером и помощником штурмана Уиньятом - он еще раз просмотрел списки вахт. Это не заняло много времени - экипаж состоял всего из одиннадцати человек, Хорнблоуэр двенадцатый. Теперь оставалось только надеть свой самый лучший походный мундир, позавтракать и готовиться к встрече герцогини.
   Против ожидания, герцогиня прибыла очень рано, причинив тем самым массу неудобств Его Превосходительству, не привыкшему подниматься в столь ранний час. Хантер доложил о подходе губернаторской шлюпки.
   - Благодарю вас, м-р Хантер, - сказал Хорнблоуэр холодным тоном, как того требовали служебные отношения, хотя всего несколько недель назад они с Хантером играли в пятнашки на вантах "Неутомимого".
   Шлюпка мягко пристала к борту, и двое матросов в безукоризненной форме подняли переносной трап. "Ревен" был таким маленьким, что даже женщинам не составило труда подняться на борт. Губернатор ступил на палубу шлюпа под звуки двух боцманских дудок, - единственных инструментов для приветствия высоких гостей, имевшихся в распоряжении Хорнблоуэра. Сэра Хью сопровождала супруга. Вслед за ними появились герцогиня и молодая девушка - компаньонка Ее Светлости. Она была очень красива, как, видимо, когда-то и сама герцогиня. Довершали почетный эскорт два адъютанта. Все они заполнили маленькую, чуть ли не игрушечную палубу "Ревена", не оставив даже свободного местечка, куда можно было бы сложить багаж герцогини.
   - Позвольте мне проводить вас в ваши апартаменты, герцогиня, - сказал губернатор, предлагая ей руку.
   Крошечная каютка привела в неописуемый восторг леди Далримпл, хотя там и повернуться было негде. Две койки занимали почти все свободное пространство, а потолок был так низок, что даже губернатор не избежал шишки на голове.
   - Ладно, переживем и это, - махнула рукой герцогиня, - как сказал один приговоренный к повешению по дороге в Тайберн.
   Один из адъютантов достал запечатанный пакет и протянул Хорнблоуэру, предварительно заставив его расписаться в получении. Прозвучали последние слова прощания, губернатор с супругой спустились в шлюпку под звуки все тех же дудок, и официальная церемония проводов на этом закончилась.
   Как только гребцы взялись за весла, Хорнблоуэр начал отдавать распоряжения.
   - Поднять якорь!
   Спустя несколько минут Уиньят доложил, что якорь поднят.
   - Поднять кливер и марсель!
   "Ревен" грациозно развернулся по ветру и заскользил к выходу из гавани. Легкий бриз наполнял паруса, судно отлично слушалось руля, и Хорнблоуэр лично поднял на гафеле военно-морской вымпел, проходя мимо крепости и салютуя развевающемуся над ней британскому флагу.
   Обогнув мыс Марроки, шлюп вышел в Атлантику, где его сразу же встретила тяжелая океанская волна. Из каюты внизу донесся грохот и женский крик, но Хорнблоуэр не имел сейчас времени, чтобы выяснять женские проблемы. Он направил подзорную трубу на Тарифу. На выходе из пролива всегда следовало опасаться военных кораблей противника или частных каперов, всегда готовых перехватить лакомый кусочек. В течение всей вахты Хорнблоуэр не позволял себе расслабиться, внимательно оглядывая горизонт. Мыс Марроки остался уже далеко позади.
   Хорнблоуэр проложил курс на мыс Сан-Висенти и отдал необходимые распоряжения рулевому. Горы Южной Испании начали понемногу скрываться за горизонтом. Когда, наконец, по правому борту показался мыс Трафальгар, Хорнблоуэр сложил подзорную трубу и решил спуститься вниз пообедать, а заодно посмотреть, как устроились дамы. Все же быть капитаном совсем неплохо, решил Хорнблоуэр, по крайней мере обедать можно, когда пожелаешь. Ноги у него ныли от усталости - за последние одиннадцать часов он ни разу не присел. Следовало хоть немного отдохнуть, иначе он себя угробит еще до окончания плавания. Внизу он с наслаждением растянулся на рундуке и позволил себе немного расслабиться перед обедом. Кока он отправил к герцогине спросить, что она предпочитает, а заодно поинтересоваться, как она устроилась и не надо ли ей чего. Поскольку шлюп был очень невелик, Хорнблоуэр и сам услышал ее ответ. Резким тоном герцогиня отказалась как от предложенных услуг, так и от обеда. Хорнблоуэр философски пожал плечами и пообедал в одиночку с завидным аппетитом молодого человека, еще не знающего, что такое несварение желудка, и уже успевшего забыть, что такое морская болезнь. Когда стемнело, он снова вышел на палубу. Вахту нес Уиньят.
   - Впереди туман, сэр, - доложил он.
   Заходящее солнце уже нельзя было различить, его багровый диск заволокло туманом. Хорнблоуэр знал, что туман - это плата за попутный ветер. В зимние месяцы береговой бриз, сталкиваясь с холодными воздушными массами Атлантики, почти всегда способствовал его образованию.