Гамильтон Питер Ф.. Дракон поверженный

   – Простите, сержант, – пробормотал он, стараясь сдержать рвоту. Лоренс зашагал немного быстрее, но, подходя к шлюзу, вновь замедлил шаг. Он осторожно повернул за угол и прошел через люк, довольный тем, что привычные рефлексы возвращаются.
   Изнутри корабль «Мори» выглядел столь же непритязательно, как и снаружи – голые алюминиевые консоли с многочисленными трубками, воздухоотводами и рукоятками. В воздухе попахивало мочой и хлоркой. Наверняка эти запахи были более сильными, но у Лоренса за время полета притупилось обоняние. Кто-то из экипажа «Мори» поджидал его с другой стороны шлюза. Лоренс сообщил ему номер своего взвода, а в ответ получил информацию о том, какой отсек для них забронирован. Каждый из больших пассажирских отсеков был определенного цвета. Лоренс повел свой спотыкающийся и чертыхающийся взвод в желтый отсек. Из открытых люков эхом отдавались голоса – это другие взводы жаловались на стесненные условия, на отвратное самочувствие и невесомость, будь она неладна. Шагая по центральному проходу, Лоренс дважды больно задел стену – первый раз локтем, второй – коленом. К тому времени, как его взвод оказался в отведенном для них отсеке, он явственно чувствовал, как на ушибленных местах появляются синяки.
   Остальные солдаты, охая и морщась, ввалились следом и с унылым видом огляделись по сторонам. Их отсек был клинообразной формы. Внутри стояли три ряда кушеток с простыми пристяжными ремнями, пара туалетов, шкафчик с упаковками пищевых концентратов, отверстие микроволновой печи и питьевой фонтанчик с четырьмя длинными шлангами, на концах которых имелись клапаны из нержавеющей стали. На алюминиевой двери одного из туалетов кто-то написал: «Даже не думай об этом». То, что станет потолком, когда начнет поступать ионная энергия, сейчас было закрыто экраном, расположенным так, чтобы, сидя на кушетке, на него было удобно смотреть. В центре едва заметно светился логотип подразделения Сил стратегической безопасности «ЗБ»: фиолетовая буква «омега», обвивающая Землю, а наверху пять звезд.
   Хэл поставил свою сумку и стремительно прошел через отсек, сделав на ходу кувырок в воздухе.
   – Блин, как круто! Эй, кто знает, а какие фильмы нам дадут посмотреть?
   – Ишь, размечтался! Не будет тебе никаких фильмов в этом драндулете, – раздраженно отозвался Одель. – Это тебе не развлекательное путешествие, братишка. Ты что, еще не понял? Повезет, если здесь есть хотя бы черно-белое кино. – С этими словами Одель надел очки, очистил дисплей своих линз и вставил в уши наушники. Затем включил меню, и на линзах появились тонкие вертикальные линии алого цвета. Высветился список классических рок композиций более чем столетней давности вроде «Бифбэт» и «Тоджо уолл». Заиграла музыка, и Одель с довольным видом откинулся на спинку сиденья.
   Лоренс вздохнул и не слишком туго пристегнулся к одному из кресел. Все могло быть и хуже. Некоторые взводы вылетели из Кэрнса еще десять дней назад. По крайней мере у него в запасе еще четыре дня до того момента, когда Третий флот покинет Централис. Возможно, ему удастся что-нибудь подмешать этому парню в еду.
 
   Саймон Родерик спустился в наблюдательную галерею за полчаса до открытия портала. В небольшую камеру, выступающую над поверхностью Централиса, набилось более ста человек. Бойцы молча расступились, уступая начальству небольшое свободное пространство перед толстым стеклом, где можно было стоять в отдалении от всех. Люди молчали, однако Саймон чувствовал, что в их душах закипает возмущение. Как и всегда, он с привычным презрением проигнорировал их малодушие. Хотя если признаться честно, то физический дискомфорт Централиса и впрямь вызывал неприятные ощущения.
   От центробежной силы у Саймона кружилась голова, но он то и дело ловил себя на мысли о том, что не желал бы оказаться в поле с единой гравитацией. Централис был для этого слишком тесен; его вращение производило чуть менее двух третьих g вокруг самого внешнего уровня.
   Еще в семидесятые годы двадцатого столетия, когда Джерард К. О'Нил претворял в жизнь свою идею об освоении космоса, он разработал несколько проектов космических «островов». О'Нил начал с простой сферы Бернала, четыреста метров в диаметре, а затем создал райские сады «Третьего Острова» – соединенных друге другом одинаковых цилиндров длиной двадцать километров. Все это было достижимо с помощью относительно простых инженерных решений. Проблема заключалась в том, чтобы собрать вместе материалы, команды сборщиков и необходимое оборудование. А ведь запуск одного шаттла в те времена был дорогим удовольствием – он обходился более чем в двести миллионов долларов.
   Космические самолеты облегчили проблему быстрого доступа в космос. Но, помогая строить на низкой орбите станции и промышленные модули, они снижали необходимость в обширных космических хабитатах. Даже в самых что ни на есть развитых странах с высоким уровнем потребления количество специальных кристаллов и химических соединений, которые могли быть произведены лишь в условиях низкой гравитации, ограничивалось несколькими тоннами в год. И ради этих нескольких тонн в крайне тяжелых условиях, какие бывают на орбитальных космических станциях, трудились небольшие группы выносливых и хорошо обученных людей, которым платили за это внушительные суммы.
   Лишь в 2070 году, когда был разработан метод перемещения в космическом пространстве со сверхсветовой скоростью, возникла необходимость в строительстве больших городов на высокой орбите. Космические корабли не были ни компактными, ни дешевыми. Для сооружения их массивных корпусов и сборки бесчисленных деталей в единое целое требовались тысячи рабочих рук. Будучи слишком большими, чтобы взлететь с поверхности планеты или приземлиться на нее, эти корабли должны были строиться в космических условиях. Старые идеи О'Нила были вытащены из университетских библиотек и изучены заново.
   Одной из важных разработок со времен О'Нила было производство синтетической пищи. Старые островные проекты подстегивались необходимостью обеспечить население орбитальных городов большими площадями земли, пригодной для посевов различных сельскохозяйственных культур. Цилиндры приобрели форму хрустальных дворцов и сельскохозяйственных модулей. Таким образом, там можно было выращивать все необходимое. В новых проектах ничего такого не было; требовалась лишь пара очистительных модулей для превращения экскрементов в протеиновые клетки. Космические компании не отказывались от идеи «орбитальных парков»; наличие открытого пространства входило в число основных психологических требований, ведь экипаж вынужден был проводить на космических островах месяцы, а то и годы. Для этого требовались системы регенерации воздуха, которые были относительно недороги. Но все остальное – роскошные ландшафты, пресноводные озера, гигантские окна с механически вращающимися зеркалами, карибский климат, итальянские «виллы» для небольших семей – все это было компактно и модернизировано.
   Централис, главный пункт компании «Зантиу-Браун», имел простую цилиндрическую форму, пятьсот метров в диаметре и километр в длину. Жилые комплексы были столь же тесными, как любые дешевые небоскребы, с единственным отличием, что форма их была круглой, и они занимали нижние пятьдесят метров каждой круговой стены. Находившийся между ними сад, подобно всем городским паркам, пользовался у жителей огромной популярностью и был тщательно ухожен. Высокие кустарники и деревья росли на тонком слое измельченных камней и песка, заменявшем здесь почву. Плазменная труба, проложенная вдоль оси, никогда не обеспечивала необходимый уровень ультрафиолета. Но там были пруды с фонтанами и дорогими рыбками, столы для пикников и беговые дорожки, бейсбольные площадки и теннисные корты. Хотя у обитателей этого космического острова уходили месяцы на то, чтобы научиться отбивать мяч, движимый по дуге не силой тяжести, а специальным моторчиком.
   Постоянную проблему представляла также защита от радиации за пределами земной атмосферы. Единственной эффективной защитой от гамма-излучения и высокоэнергетических частиц были мощные стены. Вокруг Централиса возвели внешний каменный щит толщиной два метра; на нем располагались черные лопасти радиаторов. Были там и пустые пространства для осевых коридоров, соединяющих главный цилиндр с неподвижной стыковочной сетью с каждого конца, отверстия для труб, по которым текла жидкость к радиаторам и обратно, и наблюдательная галерея.
   Созвездия образовывали небольшой изгиб, но портал был виден всегда. Подобно голубой полярной звезде, он висел в небе в пятидесяти километрах от оси вращения Централиса. Саймон узнал его только по скоплению поездов вокруг него – тонкие серебристые полоски, сверкающие в отраженном солнечном свете.
   Саймон при помощи навигационного датчика получил информацию о поездах. Он закрыл глаза, и перед его внутренним взором появилось изображение портала – простое кольцо диаметром пятьсот метров. Оно напоминало тороид из черной шестиугольной сети, внутри которого располагалась мерцающая слабым светом неоновая трубка. Этот вид всегда вдохновлял Саймона, укрепляя его веру в могущество «ЗБ» и все ее достижения. Порталы были самыми сложными и дорогостоящими технологическими артефактами из тех, что когда-либо были созданы человечеством. Лишь «Зантиу-Браун» располагала условиями, средствами и решимостью для их строительства. Порталы представляли собой узкие односторонние ворота. Помимо длительного сжимания пространства, которое обычные корабли генерировали, чтобы пройти сквозь ворота, в этих порталах открывался проход, через который могло пройти любое транспортное средство. На это требовалось феноменальное количество энергии, правильно приложенной к пространству-времени, чтобы создать просвет. Общая сила генераторов двадцати кораблей не смогла бы произвести и малой доли необходимой энергии. Поэтому специалисты «ЗБ» создали изомер на основе гафния-178 и привели его в состояние нестабильности. В результате последующего распада до первоначального уровня выделялось количество энергии, необходимое для искажения пространственно-временной структуры, при условии, что оно было должным образом направлено и сфокусировано. Но изомер был встроен в сам механизм генерирования просветов; это означало, что, как только распад завершится, все сооружение станет не просто бесполезным, но и зараженным избыточной радиацией. Разобрать всю конструкцию и поставить новый изомер не представлялось возможным. Каждый раз приходилось строить новый портал.
   Из этого следовало, что «ЗБ» должна была извлекать максимум выгоды из каждого такого портала. В результате были созданы «колониальные поезда» – космическое средство передвижения вроде орбитальных кораблей, только намного больших размеров. Там была такая же система двигателей – генераторы, которые производили мощную ионную тягу; они располагались у основания перекладины длиной в километр. Строить их было относительно несложно; их собирали на многочисленных космических верфях, разбросанных вокруг Централиса.
   «Колониальные поезда», которые Саймон увидел на экране датчика, были нагружены спусковыми капсулами – это выглядело так, словно башню со всех сторон облепили морские уточки, только не живые, а металлические. Все восемьсот сорок капсул представляли собой одинаковые конусы, шести метров в ширину у основания, покрытые серебристой пеной, которая позволяла им совершить один-единственный прыжок в планетную атмосферу. Каждая такая капсула перевозила четырех человек и все основное оборудование, необходимое для того, чтобы с нуля начать жизнь на новой планете.
   Претенденты на освоение новых миров должны были быть не старше тридцати лет (то есть находиться в детородном возрасте) и владеть соответствующим числом акций компании «Зантиу-Браун». Миллионы людей по-прежнему стремились войти в это число, хотя освоение новых миров через порталы не шло ни в какое сравнение с прежними межзвездными перелетами. Теперь переселенцы отправлялись, можно сказать, в никуда – никаких доставок нового оборудования для расширения колонии, никаких регулярных рейсов с Централиса. После прибытия колонисты оказывались предоставленными самим себе. Если они вновь хотели вступить в контакт с Землей и другими развитыми мирами, им нужно было строить собственные звездолеты. По самым точным оценкам, достигнуть такого уровня финансового и промышленного развития можно было не раньше, чем через сто лет после начала колонизации.
   Финансовые аналитики не переставали твердить о том, что порталы компании «Зантиу-Браун» – весьма рискованные предприятия. Теперь, когда большинство космических полетов совершалось с целью извлечения прибыли, позиция «ЗБ» казалась едва ли не анахронизмом, особенно если учесть, что сама эта корпорация уделяла извлечению прибыли первостепенное внимание.
   Саймон терпеливо наблюдал за колониальными поездами. Цифровой таймер где-то на периферии его взгляда отсчитывал минуты, оставшиеся до активации. Вскоре активация началась, но внешне это было почти не заметно. Синий свет кольца портала сделался в два раза ярче, как только начался распад изомера. Отверстие закрылось, загородив звезды, которые были видны лишь в середине. Постепенно голубое свечение кольца стало проникать внутрь, образуя плотный экран из фотонов. В одно мгновение оно изогнулось, словно вывернувшись наизнанку, и открылся кажущийся бесконечным тоннель. Свет стал медленно тускнеть. Так продолжалось до тех пор, пока стены тоннеля можно было различить лишь по едва заметному фиолетовому свечению, которое невозможно было сфокусировать ни глазом, ни камерой.
   Навигационный информер Саймона развернул перед ним огромное – больше, чем ему самому было нужно – количество таблиц с информацией о стабильности тоннеля и координатами его конечной точки. Пунктом назначения значилась бинарная система Альгиба – желтый гигант в двадцати шести световых годах отсюда. Из всех колоний это была самая дальняя; мощность современных порталов начинала выходить на новый уровень.
   ИР-устройство портала засекло сигнал от маяка, оставленный разведывательным кораблем; пришло подтверждение о том, что координаты конечной точки располагались в десяти миллионах километров от намеченной планеты, сходной с Землей, которая вращалась вокруг меньшей из двух звезд. Колониальные поезда получили сигнал о том, что путь свободен.
   Ионные двигатели загорелись ослепительным светом, и массивное судно сдвинулось с места. Первыми исчезли в тоннеле три капсулы с промышленным оборудованием и инженерными механизмами – основной инфраструктурой, которая необходима для поддержки колонии в первые несколько лет. Затем последовали двенадцать поездов со спусковыми капсулами; каждый преодолел двадцать пять километров внутренней длины тоннеля меньше чем за две минуты, вынырнув в двойном свечении желтых звезд.
   Массив данных о передвижении внутри тоннеля достиг своего пика, когда поезда сообщили информацию о своем статусе и местонахождении. Затем расщелина в пространстве и времени начала закрываться.
   Во внутренней сети портала погас холодный голубой свет, оставив причудливое переплетение золотистых, черных и желтоватых нитей. Свечение исчезло; теперь все стало выглядеть каким-то потускневшим и хрупким, словно за несколько минут в туннеле прошло несколько столетий.
   Люди начали выходить из наблюдательной галереи. Саймон подождал, пока останется один. Он отметил соединение с базой данных Централиса и перевел взгляд на участок космоса, где находился отработанный портал. Почему-то он ощутил почти детскую зависть к тем, кто отправился через тоннель. Они освободились от бесконечного множества заурядных земных проблем, загрязнения окружающей среды и политических дрязг. Для тех, кто остался, жизнь стала труднее. «Зантиу-Браун» еще больше ослабела, предоставив им новый шанс. Компания едва ли могла позволить финансировать колонию каждые полтора года; даже миссии по извлечению прибыли больше не могли залатать образовавшуюся в бюджете брешь. Каждый раз, когда Саймон стоял в наблюдательной галерее, глядя на отъезд коллег и родственников, его решимость оставаться здесь и удерживать все эти варварские толпы все больше угасала. Он не раз задумывался над тем, каков же период полураспада его мозга, в какой момент пессимизм возьмет верх, и он покинет Землю, чтобы начать жизнь заново. Рано или поздно, но это произойдет. Пусть даже в силу инерции человеческой глупости.
 
   «Мори» прибыл в Централис через тридцать часов после того, как покинул низкую земную орбиту. Лоренс изо всех сил старался подавлять в себе желание поесть, ограничившись лишь одним приемом пищи. Таким образом, ему пришлось посетить туалет только один раз; даже при небольшом ускорении корабля посещение туалета было из разряда тех вещей, которые не хотелось лишний раз повторять. А вот пить Лоренс заставлял себя примерно каждый час. Сила тяжести при включенных ионных двигателях была минимальной, и если учесть несколько часов невесомости, в теле могло быстро наступить обезвоживание. Без гравитации, тянущей жидкость вниз, к ногам, глубинные инстинкты тела становились непонятными и ненадежными. По крайней мере справлять малую нужду в космосе было просто – в том случае, если вы мужчина.
   Хэлу было приказано несколько раз попить из фонтанчика. С этим парнем, слава богу, не возникло особых проблем. А вот Льюис Уорд страдал от космической болезни: каждый раз, когда он пытался выпить воды, на него накатывал приступ тошноты. После того как беднягу пару часов подряд рвало желтым желудочным соком, Лоренс вызвал врача. Прибыв минут через двадцать, та дала Уорду успокаивающее средство и поручила товарищам по взводу, чтобы примерно через час они постарались дать ему попить.
   – Не позволяйте ему есть до конца полета, – предупредила врач. – На «Корибу» сила тяжести – одна восьмая. До тех пор он сможет продержаться. – С этими словами она с быстротой акулы выскочила за дверь.
   Когда она вышла, Хэл презрительно фыркнул. Женщине на вид было около пятидесяти, и после десяти лет работы в условиях низкой гравитации ее тело слегка расплылось, в то время как руки и ноги стали длинными и тонкими. Когда Лоренс вызвал врача, Хэл слегка взбодрился, представляя себе хорошенькую молоденькую медичку. Увы, после того как она вошла, он не проронил ни слова.
   – Простите, братцы, – прошептал Льюис.
   Он полулежал в своем кресле, пристегнутый только одним ремнем. Лицо его блестело от пота. На учениях и маневрах Льюис был самым быстрым и выносливым из всего взвода. Он обладал невероятным проворством и умел спрятаться где угодно. Мышцы в его худощавом теле были, как у марафонских бегунов, а еще он мог пробежать по десятиметровой перекладине, даже не вытягивая в стороны руки для поддержания равновесия. Надо же такому случиться, что из всего взвода космическая болезнь свалила именно его.
   – Никаких проблем, старина, – ответил Одель Кьюртон. – По статистике, каждые двадцать пять часов полета полтора человека будут плохо переносить условия невесомости. Если ты страдаешь, значит, остальным ничего не грозит.
   Одель считался во взводе специалистом по электронике. В свои тридцать два года он не имел никаких ученых степеней, дипломов колледжей или даже «ЗБ» – по крайней мере ничего такого он не предоставил в отдел учета кадров. Зато поведал о том, что за последние шесть лет у него сменилось четыре жены. Лоренс вполне понимал стремление этого парня скрыть прошлое. Кто знает, сколько еще других женщин имели законное право претендовать на его жалованье? Одель относился к разряду людей, каких учителя Лоренса называли педантичными. Манера говорить также выдавала в нем принадлежность к английской аристократии. В других обстоятельствах у Лоренса возникли бы опасения насчет такой личности – слишком уж все в нем подозрительно. Но во время боевых действий Одель никогда прятался за спины боевых товарищей, и его никак нельзя было обвинить в недостатке храбрости, а это для солдата главное. Взвод доверял ему ремонт боевого снаряжения, зная, что Одель все сделает на совесть.
   – Спасибо, кретин, – отозвался Деннис Изон.
   Он повернулся и, приложив медицинский датчик на мокрый от пота лоб Льюиса, проверил показания на дисплее.
   – Ты вообще знаешь, что делаешь? – поинтересовался Карл Шиэн.
   Деннис указал на символ красного креста на рукаве рубашки.
   – Какие могут быть вопросы, дружище. Я – твоя последняя надежда на выживание.
   – Ты даже не можешь дать ему долбаный аспирин, не посоветовавшись предварительно с доктором Акулой.
   – Я не имею права назначать лечение, – решительно возразил Деннис. – По крайней мере когда на корабле есть квалифицированный врач. Это противоречит уставу.
   – Да? Именно это ты и сказал Нтоко? Слишком много крови, это противоречит уставу.
   – Да пошел ты!
   – Прекратить! – спокойным тоном приструнил их Эмерси. – Карл, смотри свое чертово кино и прекрати действовать мне на нервы.
   Карл улыбнулся, сделал в воздухе кувырок и приземлился на кресло. Как оказалось, экран для показа фильмов не имел интерактивных свойств и показывал только драмы от третьего лица. Сейчас на экране показывалось, как молодая актриса собирается на борьбу с вампирами, захватившими Брюссель. Это означало, что она должна переодеться в облегающий костюм из черной кожи.
   Хэл сидел в кресле рядом с Карлом и смотрел фильм. Он даже не слышал подначек. Держась за ремень безопасности, Карл наклонился к Хэлу и шлепнул его по руке.
   – А ты, наверное, был бы не прочь поразвлечься с такой красоткой, а?
   Плотоядная улыбка Хэла сделалась еще шире.
   В течение оставшегося времени некоторым удалось немного поспать, что, однако, было нелегко. То в одном, то в другом отсеке поднималась суматоха, постепенно распространяясь по всему кораблю. Бойцы передвигались взад-вперед по кабине, с шумом пили воду из шланга, подогревали в микроволновой печи еду, а затем жаловались на то, что та совершенно безвкусная. Походы в туалет неизменно заканчивались недовольными возгласами. Каждый раз, когда двери туалетов закрывались, из них просачивались наружу соответствующие запахи. Животрепещущей темой разговоров был спор о том, кто испускал самые зловонные газы. Лидировал в этом соревновании Ник Фуччио. Те, кто не мог уснуть, закрывали глаза от изнеможения, судорожно передвигаясь туда-сюда в небольшом поле гравитации. На той или иной стадии каждый просил Денниса дать ему транквилизатор, но тот наотрез отказывался.
   Лоренс был готов подпрыгнуть от радости, когда дурацкие фильмы наконец закончились, и капитан «Мори» показал им вид из видеокамеры наружного наблюдения. «Корибу» находился на расстоянии пяти километров, рядом с ним сгрудилось множество кораблей поменьше, выполнявших функции технического обеспечения.
   Даже сейчас, после двадцати лет службы в подразделении Сил стратегической безопасности и полетов в одиннадцать звездных систем, Лоренс до сих пор ощущал радостное возбуждение при виде огромных космических кораблей. Подобно всем функционирующим звездолетам, «Корибу» был спроектирован для перелетов к далеким колониям. Не то чтобы существовали какие-то другие проекты – даже исследовательское судно, которое лишь однажды летало в межзвездном пространстве вокруг Солнечной системы, было построено по тем же самым чертежам. Различались они лишь по размеру.
   Их очертания и в какой-то степени форма зависели от природы двигателя. Хотя полеты на сверхсветовой скорости явились научным и технологическим прорывом высшего порядка, корабли не обладали той коммерческой жизнеспособностью, о которой мечтали корпорации и финансисты на Земле. Изначально группа разработчиков вела разговор о том, чтобы межзвездные полеты были равны по длительности межконтинентальным авиаперелетам, но, по правде говоря, здесь было более уместно сравнение с морскими путешествиями. Подобно порталам, фотонный двигатель создавал тоннель, сжимая пространственно-временную ткань с эффектом отрицательной плотности энергии. Поскольку такой энергопреобразователь поглощал огромное количество энергии исключительно для того, чтобы открыть тоннель, и единственным практичным источником был термоядерный генератор, образующийся в результате этого тоннель был слишком коротким по сравнению с расстоянием между звездами. Это не являлось технологической проблемой. Пролетая через тоннель, космический корабль создавал достаточно энергии, чтобы переопределить конечную точку, сдвигая ее вперед. При этом увеличивалось время полета. Современные корабли могли за неделю пролететь созвездие Кентавра со скоростью чуть больше половины светового года в день.
   «Корибу» был именно таким кораблем. Сорок два года назад, когда его спустили с одной из космических верфей Централиса, его предназначением было доставлять людей к колониям. ИР-компьютер «ЗБ» рассчитал оптимальное расстояние в сорок световых лет. Учитывая это, инженеры-проектировщики расположили энергопреобразователь в огромном барабане двухсот метров в диаметре в передней части корабля. Семьдесят процентов его объема занимали восемь ядерных реакторов, способных произвести огромное количество энергии. Именно поэтому внешняя поверхность представляла собой мозаику из термальных радиаторов, зеркальных прямоугольников пяти метров в длину, которые выводили наружу невероятное количество тепла, производимого системами поддержки реакторов во время полета.