Гарднер Мартин. Гавань ветров

- Не мешало бы и летателям испугаться, - заметил Колль. - Местные
жители озлоблены на них. В харчевне у северного обрыва мои соседи
толковали о том, что летатели всегда тайно управляли Гаванью Ветров,
решали судьбы островов и отдельных людей с помощью посланий, которые
доставляли, и лжи, которую придумывали.
- Что за чепуха! - вспылила Марис. - Как они могут верить такому?
- Неважно, как, - ответил Колль. - Важно, что верят. Я ведь сын
летателя, и меня воспитывали, как летателя, пусть я им и не стал. Я знаю
традиции летателей, узы которые их связывают, то, как они чувствуют себя
особой кастой. Но я знаю также, что и люди, которых летатели без разбора
называют бескрылыми, будто они все одинаковые, тоже объединяются в одну
большую семью.
Он поставил кружку и снова взял гитару, словно она придавала ему больше
красноречия.
- Ты же знаешь, как пренебрежительно летатели относятся к бескрылым,
Марис, - сказал он. - Но, думается, ты плохо представляешь себе, какую
неприязнь вызывают летатели у бескрылых!
- У меня есть бескрылые друзья, - возразила Марис. - И все однокрылые
сначала были бескрылыми.
Колль вздохнул.
- Не спорю, есть верные поклонники летателей. Служители, посвятившие
всю жизнь заботам о них, детишки, мечтающие прикоснуться к крыльям,
прихлебатели, высшая радость для которых - заманить летателя в постель и
хотя бы так приобщиться к его славе. Но есть и другие бескрылые, Марис,
которые злы на Летателей и не ищут дружбы с ними.
- Я знаю, что все далеко не так просто. Я не забыла враждебности, с
какой мы столкнулись, когда Вэл завоевал крылья. Угрозы, побои,
отчужденность. Но теперь, когда не право рождения решает, кому быть
летателем, все должно измениться к лучшему!
- А изменилось к худшему. - Колль покачал головой. - В былые времена,
когда летателями становились по праву рождения, многие люди верили в их
избранность. На многих Южных островах летатели составляют касту жрецов,
благословенную их Отцом Небесным. На Артелии они - принцы. Как Правители
Востока наследуют родительскую власть, так летатели наследовали крылья. Но
теперь уже никто не верит в божественное происхождение летателей. И
возникают новые вопросы. Почему чумазый соседский мальчишка, с которым я
вместе рос, вдруг стал такой важной персоной? Благодаря чему приятель моих
детских игр вдруг обрел волю, власть и богатство летателя? Однокрылые
летатели не так обособлены, как прирожденные, - они знаются со
сверстниками, вмешиваются в конфликты, не порывают окончательно с
политикой родного острова, сохраняют местные интересы. Это порождает
неприязнь к ним.
- Двадцать лет назад никакой Правитель не посмел бы арестовать
летателя, - задумчиво произнес Эван. - Но посмел бы двадцать лет назад
самый дерзкий летатель исказить послание?
- Конечно нет! - отрезала Марис.
- Но многие ли этому поверят? - заметил Колль. - Раз такое случилось,
значит, и прежде так бывало! Фермеры, чей разговор я случайно подслушал,
убеждены, что летатели всегда перекраивали послания по-своему. Судя по
тому, что я узнал, на Правителя Тайоса начинают смотреть, как на героя,
который вскрыл обман!
- Как на героя? - с отвращением повторил Эван.
- Одна ложь во имя благой цели не может все настолько изменить! -
упрямо возразила Марис.
- Верно, - согласился Колль. - Изменения происходили непрерывно. И
виновата в этом ты.
- Я?! Никакого отношения к этому я не имею!
- Неужели? - Колль иронично улыбнулся. - А ты подумай! Баррион часто
рассказывал мне одну историю, сестрица. О том, как вы с ним болтались в
лодке, выжидая случая украсть твои крылья у Корма, чтобы ты могла созвать
Совет. Помнишь?
- Да!
- Так вот, он говорил, что вам тогда пришлось долго ждать, пока Корм не
ушел из дома, и у него, Барриона, было время поразмыслить над тем, что вы
с ним задумали. Он сказал, что чистил ногти кинжалом и вдруг подумал, не
ударить ли этим кинжалом тебя? "Это избавило бы Гавань Ветров от многих
смут", - уверял он. Потому что твоя победа сулила перемены, каких ты и не
представляла, обрекая на страдание не одно поколение. Баррион был от тебя
без ума, Марис, но считал тебя простодушной. "В середине песни нельзя
изменить ни единой ноты! - толковал он мне. - Стоит один раз исправить,
как понадобятся еще и еще поправки, пока ты не переделаешь всю песню. Ведь
одно неразрывно связано с другим, понимаешь?"
- Так почему он помог мне?
- Баррион был вечным смутьяном, - ответил Колль. - Думаю, он хотел
переделать всю песню, сделать ее лучше! - Он лукаво улыбнулся. - К тому же
он терпеть не мог Корма!


Миновала неделя, и Колль решил сходить в Порт-Тайос узнать новости,
которых всегда было в изобилии в харчевнях и порту, где он пел.
- Может, загляну даже в крепость Правителя, - сказал он небрежно. - Я
сложил о нем песню, и мне очень хочется посмотреть, какую мину он скорчит,
когда ее услышит.
- И думать не смей! - сердито сказала Марис.
Он ухмыльнулся.
- Я еще в своем уме, сестрица. Но если Правитель ценит хорошее пение,
побывать там стоит. Вдруг да и узнаю что-нибудь полезное... А ты пока
присмотри за Бари.


Два дня спустя виноторговец явился к Эвану с больным - огромным черным
лохматым псом, который вместе с другим таким же тащил деревянную тележку с
бурдюками из деревни в деревню. Беднягу помял клобучник-пытатель, и он
лежал между бурдюков, весь в запекшейся крови и грязи.
Эван ничем не смог помочь псу, но за его труды торговец угостил их с
Марис кислым красным вином.
- Предательницу-летателя судили, - сообщил торговец, когда они с
кружками расселись у очага. - Ее повесят.
- Когда? - спросила Марис.
- Кто знает! Летатели так и кишат над островом, и Правитель их
опасается, по-моему. Держит пленницу взаперти у себя в крепости. Думается,
выжидает, не затеют ли чего летатели. Я бы ее сразу прикончил, и дело с
концом, но я не родился Правителем.
Когда он отправился дальше, Марис стояла в дверях и смотрела, как он и
оставшийся пес налегают на постромки. Эван обнял ее сзади.
- Как ты?
- Сама не знаю, - ответила Марис, не оборачиваясь. - Но мне страшно.
Твой Правитель бросил прямой вызов летателям. Ты понимаешь, Эван,
насколько это серьезно? Они должны что-то предпринять. Снести такое они не
могут. - Она погладила его руку. - Хотела бы я знать, о чем сегодня
говорят на Эйри. Конечно, мне нечего соваться в дела летателей, но так
тяжело...
- Они же твои друзья! - перебил Эван. - И совершенно естественно, что
ты тревожишься о них.
- Это снова оборачивается для меня болью, - ответила Марис. - И все
же... - Она покачала головой и повернулась к нему, не размыкая объятий. -
Помогает взглянуть на свои беды по-другому, - добавила она. - Я бы не
хотела сейчас поменяться местами с Тайей, хотя она все еще летатель, а я
нет.
- Вот и хорошо! - Эван нежно поцеловал ее. - Потому что я хочу, чтобы
рядом со мной была ты, а не Тайя.
Марис улыбнулась, и они в обнимку вернулись в комнату.


Глухой ночью в дом вошли четверо неизвестных, одетых в рыбацкие сапоги
и фуфайки, в темных капюшонах, отороченных мехом морской кошки, и принесли
с собой крепкий запах моря. У троих были длинные костяные ножи и глаза
цвета льда на замерзшем озере. Заговорил четвертый:
- Ты меня не помнишь, Марис, но мы встречались. Я Арилан с Разломанного
Кольца.
Марис вглядывалась в пришельца, вспоминая миловидного юношу, с которым
встречалась раза два давным-давно. Рыжеватая щетина, которой он оброс за
три дня, делала его лицо неузнаваемым, но пронзительно-синие глаза
казались знакомыми.
- Я тебе верю, - сказала она. - Ты далеко от своего дома, летатель. Где
твои крылья? И твоя вежливость?
Арилан невесело улыбнулся.
- Моя вежливость? Извини за бесцеремонность, но я торопился сюда
вопреки опасности. Мы приплыли с Тринела, чтобы увидеться с тобой, а на
море было волнение, слишком сильное для такой лодки, как наша. Когда этот
старик не хотел нас пускать, я потерял терпение.
- Если ты еще раз назовешь Эвана стариком, терпение потеряю я, -
холодно предупредила Марис. - Зачем ты здесь? Где твои крылья?
- Мои крылья в надежном месте на Тринеле. Было принято решение послать
к тебе тайно кого-нибудь, кого на Тайосе не знают. Я с Углей и летателем
стал позже других, потому выбрали меня. К тому же родители мои были
рыбаками, и мне эта профессия знакома. - Он откинул капюшон и встряхнул
белокурыми волосами. - Можно присесть? Нам требуется обсудить очень важное
дело.
- Эван? - Марис вопросительно взглянула на него.
- Садитесь, - предложил Эван. - Я вскипячу чай.
- А-а! - Арилан с облегчением вздохнул. - Это очень кстати. На море
холодно. Прости, если я был груб.
- Да, - кивнул Эван и вышел.
- Зачем вы приплыли? - спросила Марис, когда Арилан и его молчаливые
спутники сели. - В чем дело?
- Меня, послали за тобой. В Порт-Тайосе ты не можешь сесть на корабль,
потому что не получишь разрешения уехать. Неподалеку отсюда мы спрятали
рыбачью лодку. Это безопасно. Если Правитель нас схватит, мы - простые
рыбаки с Тринела, а на северо-восток нас занесло бурей.
- То есть мое бегство отлично подготовили, - сказала Марис. - Жаль
только, что не догадались спросить меня. - Хмуря брови, она посмотрела на
переодетого летателя. - Кто это придумал? Кто послал вас?
- Вэл-Однокрылый.
- Ну конечно! - Марис усмехнулась. - Кто еще способен на такое? Но
почему Вэлу не терпится забрать меня с Тайоса?
- Ради твоей безопасности. Ты - бывший летатель, совсем беспомощна,
тебя могут убить.
- Для Правителя я не опасна, - возразила Марис. - У него нет причины...
Молодой летатель яростно мотнул головой.
- Да не Правитель! Люди! Разве ты не знаешь, что происходит?
- Видимо, нет, - ответила Марис. - Может, расскажешь?
- Весть об аресте Тайи облетела всю Гавань Ветров. О нем узнали даже на
Артелии и Углях. Многие бескрылые принялись ворчать, что летателям нельзя
доверять. И Правители тоже. - Он покраснел. - Правитель Разломанного
Кольца вызвала меня к себе, едва получила это известие, и начала
допрашивать, лгал ли я, менял ли послания. Я был вынужден присягнуть ей на
верность, однако она так и не поверила моим клятвам. Она даже угрожала мне
темницей! Будто у нее есть на это право... - Он умолк, с видимым трудом
подавляя волнение.
- Я, конечно, однокрылый, - продолжил он после паузы. - Теперь
подозревают всех летателей, но однокрылым приходится хуже всего. С'Вену с
Дита избили в харчевне, когда она заступилась за Тайю. Некоторых, в
Восточных городах, осыпали бранью, от них отворачивались, плевали в них.
Вчера на Трейне запустили камнем в Джема, а уж он ретроград, каких мало. А
дом Катинна на Ломарроне сожгли в его отсутствие.
- Я и понятия не имела, что дела так плохи, - сказала Марис.
- Да, - буркнул Арилан. - И становятся все хуже. Особенно это безумие
разгорелось здесь, на Тайосе. Вэл считает, что тебя ждет расправа - и
очень скоро. Вот нас и послали доставить тебя и безопасное место.
Эван, который уже вернулся и заваривал чай, с тревогой взглянул на
Марис:
- Отправляйся с ними. Мне страшно подумать, что ты в опасности. Когда
все стихнет, ты сможешь вернуться, или я поеду к тебе.
Марис покачал головой.
- Не думаю, что мне надо бояться. Конечно, если бы я разгуливала по
улицам Порт-Тайоса и в полный голос защищала Тайю... Но тут, в лесу, я
всего лишь безобидная старуха, бывший летатель и никому не причиняю вреда.
- Толпа не рассуждает! - возразил Арилан. - Ты не понимаешь... Ты
должна уехать с нами ради спасения своей жизни.
- Как благородно, что Вэл озабочен моей безопасностью! - сказала Марис,
сверля Арилана взглядом. - И как странно! В такое время у Вэла, конечно,
забот по горло, и я как-то не могу поверить, что он нашел время и силы для
столь сложного плана спасения бедной старой Марис, которая не так уж и
нуждается в спасении. Если Вэл и правда послал вас, значит, он считает,
что я могу быть ему чем-то полезной.
Арилан явно растерялся.
- Он... ты ошибаешься. Его очень беспокоит твоя безопасность. Он...
- А что еще его беспокоит? Почему бы тебе не сказать честно, что вам
нужно от меня на самом деле.
Арилан виновато улыбнулся.
- Вэл говорил, что тебя не провести! - В его голосе слышалось
восхищение. - Но я бы сразу все тебе рассказал, как только бы мы
благополучно выбрались с Тайоса. Вэл созвал Совет Летателей.
- Где? - спросил Марис.
- На Южном Аррене. И близко, и пока спокойно, к тому же у Вэла там есть
друзья. Чтобы собрать летателей понадобится месяц, но время у нас есть.
Правитель боится и поостережется что-нибудь делать, пока не узнает, чем
закончился Совет.
- А чего хочет Вэл?
- Какой у него выбор? Он потребует наложить запрет на Тайос, пока Тайю
не освободят. Ни один летатель не приземлится тут, как и на островах,
торгующих с Тайосом. Этот клочок суши будет отрезан от всего мира.
Правителю не останется ничего другого, как пойти на уступки, чтобы не дать
острову погибнуть.
- Если Вэл выиграет. Но однокрылые все еще в меньшинстве, а Тайя ведь
не невинная жертва, - предупредила Марис.
- Тайя - летатель, - возразил Арилан, с благодарностью принимая кружку
с чаем из рук Эвана. - Вэл рассчитывает на солидарность летателей. Пусть
она и однокрылая, но она - летатель, и мы не можем бросить ее на произвол
судьбы.
- Хм!
- Конечно, без конфликтов не обойдется. Мы думаем, что Корм и еще
некоторые попробуют воспользоваться ситуацией, чтобы очернить однокрылых и
закрыть школы. - Он улыбнулся Марис из-за кружки. - И ведь ты сыграла им
на руку, знаешь ли. Вэл говорит, что неудачнее времени, чтобы упасть, ты и
нарочно выбрать не могла!
- Выбирать мне не дали, - ответила Марис. - Однако ты так и не
объяснил, почему приехал за мной.
- Вэл хочет, чтобы ты председательствовала в Совете.
- Что-о-о?!
- Ты же знаешь, Совет, по обычаю, возглавляет летатель, ушедший на
покой, и Вэл полагает, что для этого ты подходишь лучше других. Тебя знают
повсюду, ты пользуешься уважением и среди однокрылых, и среди прирожденных
летателей, и мы без труда получим согласие, чтобы Совет вела ты. Любой
другой однокрылый будет отвергнут, а нам необходим кто-то, на кого мы
можем рассчитывать, иначе нам навяжут какого-нибудь замшелого старикана,
которому хочется, чтобы все было как в прежние времена! Вэл думает, что от
этого очень многое зависит.
- Это так, - сказала Марис, вспоминая, какую решающую роль сыграл
Джемис-старший в Совете, созванном Кормом. - Но Вэлу придется подыскать
кого-то еще. Я покончила с летателями и их Советами и хочу, чтобы меня
оставили в покое.
- Покоя не будет, пока мы не добьемся победы.
- Я не камушек, который Вэл передвигает по доске, играя в гичи, и чем
раньше он это поймет, тем лучше. Вэл знает, чего мне будет стоить то, о
чем он просит. Как он смеет? Он послал тебя, чтобы ты меня одурачил,
обманул баснями о безопасности, потому что предвидел мой отказ. Мне и
одного летателя видеть трудно, а ты думаешь, я хочу сидеть среди тысяч,
смотреть, как они резвятся в небе, слушать их рассказы о полетах, а потом
наблюдать, как они улетают, оставив искалеченную старуху в одиночестве? Ты
думаешь, мне это понравится? - Марис вдруг осознала, что кричит на весь
дом.
- Я почти не знаком с тобой, - угрюмо сказал Арилан, - так откуда мне
знать, что ты чувствуешь? Мне очень жаль. И Вэлу, конечно, тоже очень
жаль. Но ничего не поделаешь - ведь это дело важнее твоих чувств. Все
зависит от того, как пройдет Совет, и Вэл хочет, чтобы ты вела его.
- Скажи Вэлу, что я очень сожалею. - Голос Марис стал тихим. - Скажи,
что я желаю ему удачи, но с вами не поеду. Я стара, измучена и хочу, чтобы
меня оставили в покое.
Арилан встал. Глаза его были холодными как лед.
- Я обещал Вэлу, что не подведу его, и я сдержу слово. - Он сделал едва
заметный знак рукой, и женщина справа от него выхватила нож. Она
ухмыльнулась, и Марис увидела, что зубы у нее деревянные. Мужчина сзади
тоже обнажил нож.
- Уходите! - потребовал Эван. Он стоял у двери рабочей комнаты, держа в
руках охотничий лук с уже наложенной на тетиву стрелой.
- Попадешь ты только в кого-то одного. - Женщина опять обнажила свои
деревянные зубы. - Если, конечно, повезет. Вторую стрелу ты и достать не
успеешь, старик!
- Верно, - ответил Эван. - Но острие этой стрелы пропитано ядом синего
клеща, так что кто-то из вас умрет.
- Уберите ножи! - скомандовал Арилан. - А ты, пожалуйста, опусти лук.
Ведь никому же не надо умирать. - Он посмотрел на Марис.
- Ты серьезно думаешь, что меня можно силой принудить
председательствовать в Совете? - пренебрежительно спросила Марис. - Скажи
Вэлу, если его план не лучше твоего, однокрылые обречены.
Арилан оглядел своих спутников.
- Выходите, - распорядился он. - И подождите снаружи.
Когда они неохотно подчинились, он продолжил:
- Довольно угроз. Прости, Марис. Возможно, ты способна понять, в каком
я отчаянии. Ты необходима нам.
- Вам необходим летатель, которым я была, но прежней Марис больше нет,
ее убило падение. Оставьте же меня в покое. Я просто старуха, помощница
целителя, и этого с меня довольно. Не терзайте меня, заставляя вернуться в
мир, где мне нет места.
На лице Арилана было написано презрение.
- Подумать только, и о такой трусливой душонке еще поют песни!
Когда он вышел, Марис обернулась к Эвану. Все плыло у нее перед
глазами.
Целитель, насупив брови, положил лук.
- Убило? - переспросил он горько. - Значит, все это время ты была
мертва? Я-то думал, ты учишься жить заново, а ты считала мою постель
могилой!
- Нет, Эван, нет! - воскликнула она, нуждаясь в утешении, а не в новых
упреках.
- Но это твои слова! Значит, ты по-прежнему считаешь, что твоя жизнь
оборвалась вместе с падением? - Его лицо исказилось от муки и гнева. - Я
не стану любить труп!
- Ах, Эван... - У Марис подкосились ноги, и она села, чтобы не упасть.
- Я говорила не о том. Я просто хотела сказать, что умерла для летателей,
и они для меня умерли. Просто этот этап моей жизни закончился.
- Все не так просто, - возразил Эван. - Если ты пытаешься убить
какую-то часть себя, то рискуешь убить себя целиком. Как сказал твой
брат... а, вернее, Баррион, что будет с песней, если изменить хоть одну
ноту.
- Мне дороги наши отношения, Эван, поверь пожалуйста. Дело только в
том, что Арилан... эта дурацкая затея Вэла с Советом опять вернули меня в
прошлое. Напомнили обо всем, что я потеряла. И вновь проснулась боль.
- Просто ты пожалела себя, - тихо произнес Эван.
Марис охватило раздражение. Неужели он не может понять? Но способен ли
бескрылый представить себе ее потерю?
- Да, - сказала она холодно. - Я пожалела себя. Или у меня нет на это
права?
- Время для подобной жалости прошло, Марис. Ты должна примириться с
тем, кто ты теперь.
- И примирюсь! Уже примирилась. Я учусь забывать, но все старания
окажутся напрасными, если меня втянут в этот спор летателей. Я потеряю
рассудок, ну, как ты не видишь?
- Я вижу женщину, отрекающуюся от всего, чем она была, - сказал Эван и
хотел продолжить эту мысль, но тут оба оглянулись на легкий шорох за
спиной и обнаружили, что в дверь испуганно заглядывает Бари.
Лицо Эвана сразу смягчилось. Он подошел и крепко обнял девочку.
- К нам тут приходили, - сказал он и поцеловал ее.
- Раз уж мы все на ногах, я приготовлю завтрак? - спросила Марис.
Бари заулыбалась и кивнула, но лицо Эвана осталось непроницаемым. Марис
отвернулась и захлопотала у очага, твердо решив забыть все.


После этого случая они редко упоминали Тайю или Совет Летателей, но
новости, хоть и непрошенные, доходили до них постоянно - глашатай на
выгоне в Тосси, болтовня лавочников, рассказы пациентов Эвана. Снова и
снова - война, летатели, воинственный запал Правителя.
Марис знала, что на Южном Аррене собираются летатели со всей Гавани
Ветров. Бескрылые островка, конечно, запомнят эти дни, как жители Большого
и Малого Эмберли навсегда запомнили предыдущий Совет. Наверняка улочки
Югпорта и Арентона - пыльных городков, которые Марис хорошо знала, -
обрели праздничный вид. Виноторговцы, булочники, колбасники и всякий
разный люд приехали туда с десятков островов, переплывая коварные проливы
на утлых суденышках, надеясь подзаработать. Гостиницы и харчевни забиты до
отказа, и повсюду - летатели, толпы летателей, заполнивших оба городка.
Марис словно видела их наяву: летатели с Большого Шотана в темно-красной
форме, спокойные бледные артелиане с серебряными обручами на голове, жрецы
Бога Неба с Южного Архипелага, летатели с Внешних Островов и с Углей,
которых много лет никто не видел. Давние друзья обнимаются, проводят ночи
в разговорах; бывшие любовники обмениваются неловкими улыбками и находят
множество иных способов скоротать предрассветные часы. Певцы и рассказчики
к прежним песням и легендам добавят новые, приличествующие случаю. Воздух
зазвенит от болтовни, шуток, песен, заблагоухает ароматами горячей кивы и
жареного мяса...
"Там соберутся все мои друзья", - думала Марис. Они грезились ей во
сне: молодые и старые, однокрылые и прирожденные летатели, гордые и
робкие, смутьяны и покладистые - все они соберутся там, и Южный Аррен
заполнится сверканием их крыльев и звуками их голосов.
А главное, они будут летать!
Марис старалась не думать об этом, но мысли одолевали ее поневоле, а в
снах она летала вместе с ними. Она ощущала, как ветер прикасается к ней
мудрыми ласковыми пальцами, увлекая ее навстречу экстазу. А вокруг она
видела другие крылья - сотни крыльев, блестящих на фоне синего неба,
парящих, описывающих грациозные круги. Ее собственное крыло поймало луч
солнца и вспыхнуло на мгновение белым пламенем - беззвучный крик радости.
Она видела крылья на закате - кроваво-красные на фоне оранжево-лилового
неба, обретающие тона морской синевы, а затем, когда закат угасал и
светились только звезды, вновь серебристые. Марис вспоминала вкус дождя,
рокот дальнего грома и панораму моря на рассвете, перед самым восходом
солнца. Она до боли остро вспомнила чувство, с каким разбегалась и
бросалась со скалы летателей, беззаветно доверяя крыльям, ветру и своему
умению властвовать над воздухом.
Изредка по ночам она вздрагивала и кричала, и тогда Эван обнимал ее,
успокаивая, но Марис не рассказывала ему своих снов. Он ведь не был
летателем, никогда не видел Совета Летателей и не понял бы.
Время тянулось медленно. Больные каждый день приходили к Эвану, или он
шел к ним. Они умирали или выздоравливали. Марис и Бари помогали ему чем
могли, но Марис часто ловила себя на том, что мысли ее очень далеко.
Как-то Эван послал ее в лес собирать перелив-траву, которая была ему
необходима для приготовления тесиса, и Марис, бродя по прохладному
влажному лесу, погрузилась в мысли о Совете. Его заседания уже должны были
начаться, и она словно слышала речи выступающих - Вэла, Корма и прочих;
взвешивала их доводы, приводила свои и прикидывала, чем это все обернется
и кого изберут председателем. Когда она, наконец, вернулась в хижину, ее
корзина была наполнена отвод-глазом, очень похожим на перелив-траву, но
без целебных свойств.
Эван посмотрел на нее, громко вздохнул и укоризненно покачал головой.
- Марис, Марис, - пробормотал он, - ну что мне с тобой делать?
И повернулся к Бари:
- Девочка, сбегай, набери мне немножко перелив-травы, пока еще не
стемнело. Твоя тетя плохо себя чувствует.
Марис не стала спорить.
Потом в один прекрасный день, после полуторамесячной отлучки, вернулся
Колль с гитарой за спиной. Вернулся он не один - рядом с ним шла С'Релла,
держа в руках крылья и спотыкаясь, точно в полусне. Лица у обоих были
землистыми и осунувшимися.
Увидев их, Бари радостно закричала и бросилась обнимать отца. Марис
окликнула С'Реллу:
- Как ты? Что было на Совете?
С'Релла, не сказав ни слова, заплакала.
Марис подошла и обняла подругу. Ту била дрожь, она пыталась заговорить,
но захлебывалась рыданиями.
- Ничего, ничего, С'Релла, - растерянно твердила Марис. - Ну что ты?
Все хорошо. Я здесь... - Она вопросительно посмотрела на Колля.
- Бари, - сказал Колль дрогнувшим голосом. - Поищи Эвана, приведи его
сюда.
Бари испуганно посмотрела на С'Реллу и убежала.
- Я был в крепости Правителя, - начал Колль, едва его дочка скрылась из
вида. - Он узнал, что я твой брат, и решил задержать меня до окончания
Совета. С'Релла прилетела после его завершения. Стражник задержал ее и
тоже отвел в крепость. Там были и другие летатели. Джем, Лигар с Трейна,
Катинн с Ломаррона, кто-то совсем юный с Запада. Кроме меня и летателей,
там оказались четверо певцов и двое сказителей, ну и, конечно, глашатаи и
гонцы самого Правителя. Видишь ли, он хотел, чтобы все узнали о том, что
он сделал, чтобы весть об этом облетела всю Гавань Ветров. Нас он выбрал в
качестве свидетелей. Стражники отвели нас во двор и заставили смотреть.
- Нет! - вскрикнула Марис, крепче обнимая С'Реллу. - Нет, Колль, он не
посмел! Он не мог!
- Тайю с Тайоса повесили вчера на закате, - резко сказал Колль, - и
никакие "нет" ничего не изменят. Я видел это своими глазами. Она хотела
что-то сказать перед смертью, но Правитель не разрешил. Петлю завязали
скверно, при ее падении шейные позвонки не сломались, и она задохнулась.
Не сразу, очень медленно.
С'Релла вырвалась из рук Марис.
- Тебе повезло, - с трудом выговорила она. - Он мог бы послать за
тобой... Марис, Марис, я не могла отвести глаз... Я... Это было ужасно. Ей
даже не дали сказать последнее слово... А хуже всего... - Ее голос
прервался.
Из леса вышли Эван с Бари, но Марис не видела их, не услышала, как Эван
весело крикнул, здороваясь. Она вся оледенела, ее душила та же тупая
тошнота, как после смерти Расса, как тогда, когда Холланд пропал в море.
- Как он посмел? - медленно проговорила она. - Неужели никто не мог