Гарднер Мартин. Гавань ветров

ничего сделать? Помешать ему?
- Несколько офицеров стражи предостерегали его, особенно командующая
его телохранителями. Но он и слушать не стал. Стражники, которые вели нас
во двор, тряслись от страха. Некоторые отвели глаза, когда открыли трап.
Но, конечно, они исполнили приказ. Они ведь стражники, а он их Правитель.
- Но Совет? - спросила Марис. - Как же Совет... Вэл... летатели?
- Совет! - с горечью повторила С'Релла. - Совет объявил ее вне закона и
отобрал у нее крылья. - Гнев осушил ее слезы. - Совет дал ему разрешение
на это!
- И чтобы все знали, что он вешает летателя, - устало сказал Колль, -
Правитель приказал надеть на нее крылья. Конечно, сложенные, но все
равно... И предложил ей воспользоваться ими, чтобы прервать падение сквозь
трап и улететь!


Позже, когда они поужинали хлебом с колбасой и особым чаем целителя,
С'Релла немного успокоилась и рассказала Эвану и Марис все подробности
рокового Совета, пока Колль увел дочку погулять.
История оказалась простой. Вэл-Однокрылый, созвавший пятый Совет
Летателей за всю историю Гавани Ветров, утратил контроль над ситуацией.
Собственно, он и с самого начала не имел никакого влияния. Однокрылые и
другие его сторонники составляли лишь четвертую часть присутствующих, а
трое членов Совета, занимавших почетные места, - Кольми, ушедший на покой
летатель с Тар-Крила, который вел Совет, и двое Правителей Северного и
Южного Аррена - были настроены враждебно. Едва началось совещание, как
раздались сердитые выкрики в адрес Тайи и ее защитников. Кольми тут же
присоединил свой голос к ним. "Эта бескрылая девчонка так и не поняла, что
значит быть летателем!" - повторила С'Релла его слова. Другие тоже
присоединились к общему хору. "Ей вообще нельзя было доверять крылья", -
вопил один. "Она повинна в преступлении не только против своего Правителя,
но и против всех летателей", - настаивал другой. "Она нарушила клятву
летателей и тем самым навлекла подозрение на остальных", - поддакивал
третий.
- Катинн с Ломаррона попробовал защитить ее, - говорила С'Релла, - но
его заставили замолчать злобными выкриками. Тогда он разъярился и проклял
их всех. Как и Тайя, он предвидел войну. Друзья Тайи пытались вступиться
за нее, хотя бы объяснить, почему она поступила именно так, но Совет и
слушать ничего не желал. Когда, наконец, встал Вэл и начал излагать свою
версию, я было подумала, что у нас есть шанс. Он говорил очень хорошо:
спокойно, вразумительно, совсем не так, как обычно. Он умиротворил их,
признав, что Тайя совершила тяжкое преступление, но затем добавил, что
летатели все-таки должны ее защитить, что нельзя допустить единоличного
суда Правителя, потому что наши судьбы неразрывно связаны с судьбой Тайи.
Это была прекрасная речь, и, произнеси ее кто-нибудь другой, она могла бы
повлиять на мнение Совета, но это был Вэл, и его окружали враги. Многие
старые летатели его все еще ненавидят.
С'Релла немного помолчала.
- Вэл предложил, чтобы Совет лишил Тайю крыльев на пять лет, после чего
она получила бы право вновь завоевать их на Состязаниях. Он сказал также,
что судить летателей могут только летатели, и мы должны настоять на этом и
заставить Правителя выдать ее нам, пригрозив наложить вето на Тайос. Там
было кому поддержать его предложение, но все оказалось без толку. Кольми
нас не признает. Нам не дали выступить. Совет продолжался до вечера, но
слово получили не больше десяти однокрылых. Кольми просто подавал, чтобы
нас услышали. После Вэла он пригласил женщину с Ломаррона, а она
заговорила о том, как отца Вэла повесили за убийство, а сам Вэл довел до
самоубийства Айри, отобрав у нее крылья. "Понятно, почему он хочет, чтобы
мы защищали эту преступницу!" - сказала она. Дальше выступили такие же
ораторы, рассуждая о преступлении, о том, что однокрылые не способны
понять, что значит быть летателем, и предложение Вэла потонуло в
неразберихе. Затем какие-то старые летатели предложили закрыть школы, но
особой поддержки не получили. Корм начал отстаивать это предложение,
однако против выступила родная дочь. Видела бы ты! Артелиане тоже
высказались за, а кое-какие старые летатели даже навязали голосование, но
получили лишь пятую часть голосов. Так что школам ничего не угрожает.
- И на том спасибо, - пробормотала Марис.
С'Релла кивнула.
- Потом выступил Доррель. Ты знаешь, как его уважают! И речь он
произнес прекрасную - даже чересчур. Сначала упомянул о благородных
побуждениях Тайи, о своем сочувствии к ней, но затем подчеркнул, что мы не
должны допустить, чтобы эмоции довлели над нами. Поступок Тайи поразил до
глубины души сообщество летателей, сказал Доррель. Если Правители
перестанут полагаться на нашу честность и беспристрастность, то для чего
мы нужны? А если они решат, что мы им не нужны, много ли времени пройдет,
прежде чем они силой отберут у нас крылья и наденут их на доверенных
людей? Мы не можем противостоять стражникам, сказал он. Мы обязаны вернуть
утраченное доверие, а для этого есть только один способ: объявить Тайю вне
закона, несмотря на благородство ее побуждений, отдать ее на волю судьбы,
как бы сильно мы ей ни сочувствовали. Если мы встанем на защиту Тайи,
сказал Доррель, бескрылые истолкуют это превратно, сочтут, что мы
оправдываем ее преступление. Мы должны выразить свое осуждение явно и
недвусмысленно.
Марис кивнула.
- В этом много правды, - вздохнула она, - каковы бы ни были
последствия. Я понимаю, насколько убедительной была его речь.
- Вслед за Доррелем выступали его единомышленники. Тера-кул с Йетьена,
старик Аррис с Артелии, женщина с Внешних Островов, Джон с Кульхолла,
Тальбот с Большого Шотана - все уважаемые руководители. И все они
поддержали Дорреля. Вэл был вне себя, Катинн и Атен кричали, требуя слова,
но Кольми даже не смотрел на них. Так продолжалось час за часом, и наконец
- меньше чем за минуту - предложение Вэла поставили на голосование и
провалили, затем Совет признал Тайю вне закона и оставил ее на милость
Правителя Тайоса. Нет, мы не просили его повесить ее. По предложению
Джирел со Скални мы даже воззвали к нему не делать этого. Но это была лишь
просьба.
- Наш Правитель редко прислушивается к просьбам, - негромко сказал
Эван.
- Что было дальше, я не знаю, - продолжала С'Релла, - потому что тут
однокрылые покинули Совет.
- Покинули?!
С'Релла кивнула.
- Когда голосование закончилось, Вэл вскочил, и лицо у него было
такое... Я даже обрадовалась, что он без оружия, не то он убил бы
кого-нибудь! Но он обошелся словами: назвал их глупцами, трусами и кое-чем
похуже. На него орали, ругались, некоторые вскочили с мест. Вэл попросил
всех своих друзей уйти с ним. Мы с Дейменом еле протолкались к дверям.
Летатели - а ведь многих я знала долгие годы - насмехались над нами,
вопили такое... Марис, это было ужасно. Дикая злоба...
- Но вам все-таки дали уйти.
- Да. И мы улетели на Северный Аррен, почти все однокрылые. Вэл повел
нас на обширную равнину - старое ратное поле, - поднялся на вершину
развалившегося укрепления и обратился с призывом держать наш собственный
Совет. Там присутствовала четвертая часть всех летателей Гавани Ветров, и
мы проголосовали за наложение запрета на Тайос, пусть это и шло вразрез с
мнением остальных. Вот почему Катинн прилетел сюда со мной. Мы должны были
вместе предупредить Правителя. О решении того Совета ему уже сообщили, но
мы с Катинн должны были поставить его в известность о намерении
однокрылых. - Она горько усмехнулась. - Он холодно выслушал нас, а потом
сказал, что мы и все нам подобные не достойны быть летателями, и он будет
только рад, если ни один однокрылый больше не опустится на Тайос. Он
обещал показать нам, что думает о нас - о Вэле, обо всех однокрылых. И
показал! На закате появились его стражники и отвели нас во двор... - Лицо
ее посерело от разом нахлынувших ужасных воспоминаний.
- Ах, С'Релла, - горько вздохнула Марис и взяла подругу за руку. От ее
прикосновения С'Релла вздрогнула и вновь зарыдала.


Марис долго не могла уснуть и беспокойно ворочалась в постели. А когда,
наконец, задремала, ее преследовали кошмары - бесконечные полеты, которые
обрывались в петле. Она очнулась задолго до рассвета и услышала в
отдалении тихую музыку. Эван рядом с ней продолжал спать, уткнувшись носом
в пуховую подушку. Марис встала, оделась и вышла из спальни.
Бари, уютно свернувшись калачиком, безмятежно посапывала в своем углу.
Спала и С'Релла, укрывшись одеялом с головой. Комната Колля была пуста.
Марис пошла туда, откуда доносились едва слышные аккорды. Колль сидел,
прислонившись спиной к стене дома, и в мерцающем свете звезд меланхоличные
звуки его гитары дрожали в прохладном предрассветном воздухе.
Марис опустилась рядом на сырую землю.
- Слагаешь новую песню? - спросила она.
- Да. - Колль медленно перебирал струны. - Как ты догадалась?
- Я ведь помню, - ответила она. - Когда мы были детьми, ты часто
вставал глухой ночью и выходил из дома, чтобы придумать песню, которую
хотел сохранить в тайне.
Колль заставил струны жалобно взвизгнуть и положил гитару.
- Значит, старая привычка сильнее меня, - сказал он. - Но что делать:
когда у меня в голове звучит музыка, я не могу спать.
- Ты уже закончил?
- Нет. Думаю назвать песню "Падение Тайи". И строки сложились почти
все, но мелодия не получается. Я почти слышу ее, хотя все время
по-разному. Она звучит мрачно и трагично - медленная скорбная песня вроде
баллады об Ароне и Джени. Но мне кажется, что ей следует быть резче,
быстрее, как пульс человека, который захлебывается от бешенства, что она
должна пылать, жечь, ранить. Как по-твоему, сестрица? Что мне выбрать?
Какое чувство вызывает в тебе падение Тайи - скорбь или гнев?
- И гнев и скорбь, - ответила Марис. - Тебе это вряд ли поможет, но так
я чувствую. И более того: я чувствую себя виноватой, Колль.
Она рассказала брату про Арилана и его спутников, и о том, ради чего
они приезжали. Колль слушал с сочувствием, а когда она кончила, взял ее за
руку. Его пальцы затвердели от мозолей, но прикосновение их было нежным и
ласковым.
- Я не знал, - сказал он. - С'Релла мне ничего не говорила.
- Вряд ли она знает, - ответила Марис. - Наверно, Вэл не велел Арилану
рассказывать о моем отказе. У Вэла-Однокрылого доброе сердце, что бы там о
нем ни болтали.
- Ты напрасно себя мучаешь, - сказал Колль. - Если бы ты туда и
поехала, это мало что изменило бы. Один голос ничего не решает. Совет
разделился бы и при тебе, и Тайю все равно повесили бы. Не терзайся из-за
того, что от тебя не зависело.
- Возможно, ты прав, - вздохнула Марис, - но все равно мне следовало
хотя бы попытаться. Они бы могли прислушаться ко мне - Доррель и его
друзья, летатели Штормтауна, Корина, даже Корм. Они же меня знают, а Вэл
не способен тронуть их сердца. Вдруг бы мне удалось сплотить летателей,
если бы я вела Совет, как просил Вэл?
- Если бы да кабы! - пробормотал Колль. - Ты понапрасну терзаешься.
- Пожалуй, нора перестать себя жалеть, - решительно сказала Марис. - Я
боялась, что опять будет больно, и потому не поехала с Ариланом, когда он
меня позвал. Трусость - вот что это было.
- Ты не можешь нести ответственность за всех летателей Гавани Ветров,
Марис. Подумай прежде о себе и своих нуждах.
- В прошлой жизни, - Марис улыбнулась, - я думала только о себе и
изменяла окружавший мир в лучшую для меня сторону. Нет, я, конечно,
уверяла себя, что так будет лучше для всех, но мы-то с тобой знаем, что
больше нуждалась в этом я сама. Баррион прав, Колль. Я была по-детски
наивна и не думала, к чему все это приведет. Я знала только, что хочу
летать. Нет, Колль, мне надо было поехать. Ведь ответственность лежит и на
мне. Но меня заботила только моя боль, моя жизнь, в то время как нужно
было думать о вещах поважнее. Мои руки обагрены кровью Тайи.
Марис подняла ладонь.
Колль схватил ее и сжал жесткими пальцами.
- Чепуха! Я вижу только беспричинное самоедство. Тайи больше нет, и ни
к чему эти бессмысленные разговоры. Все кончено. Нельзя мучиться из-за
прошлого, как когда-то мне сказал Баррион. Преврати свою муку в песню и
подари ее миру.
- Песен я слагать не умею, - сказала Марис. - Летать не могу. Я всегда
говорила, что хочу приносить пользу, а сама отвернулась от людей, которые
нуждались во мне, и продолжала притворяться, будто стану целителем. Но я
не целитель и не летатель. Так кто я? Или что?
- Марис...
- Вот именно! - подхватила она. - Марис с Малого Эмберли, девчонка,
которая когда-то изменила мир. Если мне это удалось один раз, так, может,
удастся и во второй. Хотя бы попытаюсь! - Она встала. В бледном свете
забрезжившей на востоке зари ее лицо выглядело сосредоточенным и
решительным.
- Тайя мертва, - сказал Колль, беря гитару. Он встал и посмотрел в
глаза названной сестре. - Совет распущен. Все в прошлом, Марис.
- Нет. - Взгляд ее был твердым. - Я не смирюсь с этим. Жизнь не
кончилась, и еще не поздно переделать конец песни о Тайе.


Эван проснулся, едва она коснулась его плеча, и сел на постели с
готовностью сразу же приступить к делам.
- Эван. - Марис опустилась рядом. - Я поняла, что требует мой долг, и
хочу рассказать тебе первому.
Он провел ладонью по голове, приглаживая всклокоченные седые волосы, и
нахмурился.
- Так что? - спросил он.
- Я... я жива, Эван! Летать я не могу, но я та же, прежняя.
- Мне радостно слышать это и знать, что ты и вправду так думаешь.
- И я не целитель, и никогда им не стану.
- Ты многое поняла, пока я спал, верно? - Он внимательно посмотрел на
нее. - Да, я тоже знал это, хотя и не говорил тебе. Да ты и сама не хотела
знать.
- Верно, не хотела. Я думала, у меня нет выбора. Что еще мне
оставалось? Боль и воспоминания о боли, мысли о своей никчемности. Боль
останется... и воспоминания тоже, но быть бесполезной - совсем не
обязательно. Мне надо научиться жить с этим, смириться или не замечать,
потому что есть то, что я должна сделать. Тайя мертва, летатели разобщены,
но есть вещи, которые могу сделать только я, чтобы все привести в порядок.
А потому... - Она закусила губу и отвела глаза. - Я люблю тебя, Эван. Но я
должна покинуть тебя.
- Погоди! - Он коснулся ее щеки, стараясь поймать ее взгляд. Марис
вспомнилось, как она впервые заглянула в синий омут этих глаз, и
неожиданно ее захлестнуло мучительное ощущение потери.
- Скажи, - потребовал он, - почему ты должна меня покинуть?
Она беспомощно развела руками.
- Потому что я... я здесь чужая.
Он шумно вздохнул, сдерживая не то рыдание, не то смех.
- Неужели ты решила, Марис, что я люблю тебя, как помощницу? За то, что
ты облегчала мой труд? Честно говоря, как помощница ты часто испытывала
мое терпение. Я люблю тебя как женщину, люблю за то, что ты - это ты. И
теперь, когда ты знаешь, кем была для меня, ты считаешь, что мы должны
расстаться?
- Мне предстоит очень многое сделать, - тихо сказала она. - И я еще не
знаю, что из этого получится. Я могу потерпеть неудачу. Ты рискуешь,
оставаясь со мной. С тобой может случиться то же, что с Рени... Я не хочу
подвергать тебя опасности.
- Ты этого и не делаешь, - отрезал Эван. - Собой рискую я сам, и только
я. - Он крепко сжал ее руку. - Может быть, я смогу помочь тебе, так
разреши мне сделать то, что в моих силах, не отталкивай меня. Я разделю
твое бремя. Я ведь гожусь не только на то, чтобы угощать чаем твоих
друзей.
- Но зачем? - возразила Марис. - Это же не твои заботы.
- Не мои? - В его голосе послышалось возмущение. - Разве Тайос не моя
родина? Решения Правителя Тайоса непосредственно касаются меня, моих
друзей и моих пациентов. Здесь, в этих горах, в этом лесу мое сердце. Ты
здесь чужая. Но то, чего ты добьешься для своих, для летателей, неминуемо
коснется моих земляков. А их я знаю так, как тебе не дано. И они знают
меня, доверяют мне. Многие из них у меня в долгу - да в таком, что не
откупиться железной монетой. Они помогут мне, а я помогу тебе. Думаю, моя
помощь тебе нужна.
Марис почудилось, что в нее как будто вливается некая новая сила, и она
улыбнулась, радуясь, что будет не одинока в своей борьбе, чувствуя себя
более уверенной.
- Да, Эван, ты мне необходим.
- Я здесь. С чего начнем?
Марис откинулась на деревянное изголовье, прильнув к плечу Эвана.
- Нам необходима тайная площадка для приземления, чтобы летатели могли
посещать Тайос и чтобы Правитель и его соглядатаи ничего бы об этом не
знали.
Он кивнул, едва она договорила.
- Это просто. Неподалеку отсюда есть заброшенная ферма. Хозяин умер
только прошлой зимой, и лес еще не вторгся на поле, хотя и скрывает его от
посторонних глаз.
- Чудесно. А не перебраться ли нам туда всем, на случай если нас начнут
разыскивать стражники?
- Я должен остаться тут, - твердо заявил Эван. - Если меня не смогут
отыскать стражники, то и больные не смогут. Они должны всегда знать, где
меня найти.
- Но это же опасно для тебя.
- В Тосси есть семья с тринадцатью детьми. Я помогал матери при тяжелых
родах, не раз спасал ее детей от смерти, и все они будут рады отплатить
мне тем же. Их дом стоит у самой дороги. Если за нами пошлют стражников,
они обязательно пройдут мимо, и кто-нибудь из детей успеет прибежать и
предупредить нас.
- Отлично! - Марис улыбнулась.
- Что еще?
- Для начала разбудим С'Реллу. - Марис приподнялась, осторожно убрала
его руку и спустила ноги с кровати. - Она должна стать моими крыльями и
разносить мои послания. Много посланий. И начнем с первого, самого
важного. К Вэлу-Однокрылому.


Конечно, Вэл прилетел к ней.
Она ждала его на пороге тесной двухкомнатной хижины, сколоченной из
досок, потемневших и потрескавшихся от непогоды. Мебель внутри хижины
давно заросла плесенью. Вэл сделал три круга над бурьяном, покрывшим поле,
- серебряные крылья казались темными на фоне грозовых туч - и только тогда
решился приземлиться.
Марис помогла ему сложить крылья, хотя от прикосновения к мягкой
металлической ткани внутри у нее нес сжималось и вздрагивало. Вэл обнял ее
и засмеялся.
- Для искалеченной старухи ты прекрасно выглядишь!
- А ты слишком остроумен для идиота, - отпарировала Марис. - Входи,
входи!
В комнатушке Колль настраивал гитару.
- А, Вэл! - сказал он, кивая.
- Садись-ка, - предложила Марис. - Я хочу, Вэл, чтобы ты сначала
послушал кое-что.
Он посмотрел на нее с недоумением, но покорно сел.
Колль запел "Падение Тайи". По настоянию сестры он сочинил два
варианта, и Вэлу спел грустный.
Тот слушал вежливо, лишь с чуть заметным нетерпением.
- Очень неплохо, - сказал Вэл, когда песня кончилась. - И очень
печально. - Он сурово взглянул на Марис. - Значит, ради этого ты послала
за мной С'Реллу и принудила меня лететь сюда, рискуя жизнью, хотя я дал
клятву больше никогда не приземляться на Тайосе? - Он нахмурился. - Ты
сильно повредила голову при падении?
- Дай же ей хоть рот открыть! - со смехом перебил Колль.
- Ничего, - сказала Марис. - Мы с Вэлом старые друзья и хорошо понимаем
друг друга, верно?
Вэл холодно улыбнулся.
- Ну ладно, - сказал он. - Выкладывай, что за причина.
- Тайя, - коротко ответила Марис. - И как восстановить то, что
распалось на Совете.
- Слишком поздно! - Вэл продолжал хмуриться. - Тайя повешена. Мы
пытались настоять на своем, а теперь ждем продолжения.
- Если еще ждать, так и правда будет поздно. Мы не можем ставить под
удар существование школ и Состязаний, которые будут доступны только нашим
противникам. Ты дал козырь Корму и его приспешникам, когда ушел с
заседания и начал действовать без поддержки Совета.
- Я сделал то, что сделать было необходимо, - возразил Вэл. - А число
однокрылых растет с каждым годом. Пусть Правитель Тайоса сейчас смеется,
но это не будет продолжаться вечно.
- Вечно - это слишком долго, - сказала Марис и умолкла. Мысли так
быстро проносились в голове, что она боялась заговорить, - слишком легко
оттолкнуть Вэла. Да, они давно знают друг друга, но Вэл остался таким же
обидчивым и вспыльчивым, и его поведение на Совете лучшее подтверждение
тому. Ему нелегко признать, что он ошибался.
- Мне надо было согласиться, когда ты послал за мной, - сказала,
наконец, Марис. - Но я вела себя эгоистично. А вдруг мне удалось бы
помешать этому расколу.
- Пустые слова, - оборвал ее Вэл. - Что сделано, то сделано.
- Но так ли уж все непоправимо? Я понимаю, ты чувствовал, что обязан
что-то предпринять, но ведь последствия могут оказаться хуже, если ничего
не делать. Что если летатели решат отобрать у тебя и остальных однокрылых
крылья?
- Пусть только попробуют!
- А как ты им помешаешь? Будешь драться с каждым по очереди? Смешно.
Правители станут поддерживать летателей при помощи своих стражников.
- Если произойдет такое... - Вэл уставился на Марис, его лицо застыло в
зловещей неподвижности. - Ты еще успеешь увидеть крах своей мечты. Неужели
она так много значит для тебя и теперь, когда ты знаешь, что сама уже
никогда больше не будешь летать?
- Нет, вопрос гораздо важнее моей мечты или моей жизни, - сказала
Марис. - Ты и сам это знаешь. Ведь ты, Вэл, тоже думаешь не о себе.
В хижине воцарилась глубокая тишина. Даже пальцы Колля застыли на
струнах гитары.
- Да... - словно вздохнул Вэл. - Но что... что я могу сделать?
- Отменить запрет, - тотчас предложила Марис, - пока твои враги не
использовали его против тебя.
- А Правитель отменит казнь Тайи? Нет, Марис, этот запрет -
единственное наше оружие. Другие летатели должны присоединиться к нему,
или раскол между нами сохранится.
- Ты же понимаешь, что это жест бессилия! - сказала Марис. - Тайос не
нуждается в однокрылых. Прирожденные летатели будут доставлять послания
как обычно, а у Правителя хватит крыльев, чтобы посылать свои. И никакого
влияния запрет не окажет.
- Зато мы сдержим слово, покажем, что не прибегаем к пустым угрозам. К
тому же за запрет голосовали все однокрылые и один я не вправе его
отменить, даже если бы и захотел. Ты понапрасну тратишь время.
Марис презрительно усмехнулась, но в душе у нее пробудилась надежда.
Вэл начинал сдаваться.
- Не притворяйся передо мной, Вэл. Ты - это все однокрылые, именно
поэтому я позвала тебя сюда. Мы оба знаем, что они поддержат любое твое
решение.
- Ты серьезно просишь меня забыть, что сделал Правитель? Забыть Тайю?
- Тайю никто не забудет.
В воздухе прозвенел тихий аккорд.
- Порукой тому моя песня, - сказал Колль. - Я буду петь ее в
Порт-Тайосе через день-два. Другие певцы подхватят, и скоро она зазвучит
повсюду.
Вэл посмотрел на него недоверчивым взглядом.
- Ты будешь петь эту песню в Порт-Тайосе? Или ты сошел с ума? Ты разве
не знаешь, что одно упоминание имени Тайи в Порт-Тайосе приводит к ругани
и дракам? Спой эту песню там в любой харчевне, и, бьюсь об заклад, на
следующий день тебя найдут в канале с перерезанным горлом.
- Певцам многое позволяется, - заметил Колль. - Особенно хорошим.
Услышав имя Тайи, они могут разразиться насмешками, но, дослушав мою
песню, почувствуют совсем другое. Пройдет немного времени, и Тайя станет
героиней, трагической жертвой. И это будет благодаря моей песне, хотя мало
кто поймет причину, а уж вслух и вовсе не признается.
- Такой надменной самоуверенности я еще не видывал, - пробормотал Вэл.
- Это ты его надоумила? - Он посмотрел на Марис.
- Мы это обсуждали.
- А вы подумали о том, что его почти наверняка убьют? Кому-то, может, и
понравится слушать о благородстве Тайи, но какой-нибудь пьяный стражник,
разъярившись, захочет заткнуть лживый рот певца, чтобы не выдумывал
небылиц, и размозжит ему голову. Это вы обсуждали?
- Я сумею за себя постоять, - не сдавался Колль. - Не все мои песни по
вкусу слушателям, особенно вначале.
- Каждый сам распоряжается своей жизнью, - сказал Вэл, пожав плечами. -
Если ты протянешь подольше, возможно, твое пение что-то и изменит.
- Я прошу, чтобы ты прислал сюда побольше летателей, - заявила Марис. -
Однокрылых, которые хотя бы сносно умеют петь и играть.
- Ты хочешь, чтобы Колль подучил их к тому дню, когда у них отнимут
крылья?
- Его песня должна вырваться за пределы Тайоса как можно скорее, -
сказала Марис. - Мне нужны летатели, которые сумеют запомнить и передать
ее слова и мелодию певцам повсюду. Пусть они разнесут ее как весть от нас.
Пусть вся Гавань Ветров узнает про Тайю и будет петь песню Колля о том,
что она пыталась сделать.
Вэл задумался.
- Хорошо, - наконец вымолвил он. - Я тайно пришлю сюда моих друзей. За
пределами Тайоса эта песня может и завладеть воображением слушателей.
- И ты разошлешь послание, что запрет с Тайоса снят?
- Ни за что! Одной песни мало, чтобы отомстить за Тайю.
- А ты ее знал? - спросила Марис. - Тебе известно, чего добивалась
Тайя? Она пыталась помешать войне и доказать Правителям, что у них нет
власти над летателями. Но запрет отдает нас на милость Правителей, потому
что разделил нас и ослабил. Только действуя дружно и сплоченно, летатели
обретут силу, чтобы противостоять Правителям.
- Скажи это Доррелю, - холодно произнес Вэл. - Меня не вини: я созвал
Совет, чтобы мы действовали сообща и спасли Тайю, а не изъявляли
покорность Правителю Тайоса. Доррель перетянул Совет на свою сторону и
ослабил нас. Поговори с ним и послушай, что он тебе ответит!
- Я так и сделаю, - спокойно сказала Марис. - С'Релла уже летит на
Лаус.
- Чтобы познать его сюда?
- Именно. И не только его. Ведь я полететь к ним не могу. Искалеченная
старуха, как ты выразился.
Вэл помолчал, видимо, стараясь понять, что к чему.
- Ты не просто хочешь, чтобы запрет был снят, - сказал он наконец. -
Это лишь первый шаг, чтобы сплотить однокрылых и прирожденных летателей.