Гарднер Мартин. Гавань ветров

Но, если ты нас и объединишь, что дальше?
Марис почувствовала прилив бодрости: Вэл согласится!
- Ты знаешь, как умерла Тайя? - спросила она. - У Правителя Тайоса
хватило жестокости и глупости казнить ее, надев на нее крылья. Потом их
сняли с тела Тайи и отдали человеку, у которого она их выиграла два года
назад. Ее закопали в общей могиле на поле у крепости, где хоронят воров,
убийц и других нарушителей закона. Она умерла, нося крылья, но ей было
отказано в погребении, положенном летателям. И ее не оплакали.
- Ну и что? Какое это имеет отношение ко мне? Марис, чего ты все-таки
хочешь от меня?
Она улыбнулась.
- Я хочу, чтобы ты оплакивал Тайю, Вэл.


Новость Марис и Эван узнали от бродячего сказителя - пожилой, ехидной
женщины из Порт-Тайоса, когда она зашла к ним, чтобы Эван вытащил занозу,
глубоко засевшую у нее в ноге.
- Наши стражники отбили рудник у Трейна, - сообщила она, пока Эван
извлекал занозу из мозолистой подошвы. - Поговаривают, что они захватят и
сам Трейн.
- Безумие! - пробормотал Эван. - Новые жертвы...
- А еще что нового? - спросила Марис. Летатели продолжали посещать ее
укромное прибежище, но миновало более недели с тех пор, как Колль, научив
своей песне полдесятка однокрылых, ушел в Порт-Тайос. Тянулись холодные,
пасмурные дни, полные тревоги.
- Летатель... - начала женщина и вскрикнула оттого, что костяной нож
Эвана рассек кожу над занозой. - Поосторожней, целитель!
- Так что летатель? - спросила Марис.
- Может, призрак, - продолжала женщина, пока Эван извлекал занозу и
втирал мазь в ранку. - Призрак Тайи. Облачена в черное, хранит безмолвие и
не знает покоя. Она появилась с запада за два дня до того, как я ушла.
Служители вышли помочь ей приземлиться и снять крылья, но она не
опустилась, а в безмолвии пролетела над горами, крепостью Правителя и
всеми селениями Порт-Тайоса и назад до крепости. Не приземлялась, ни разу
не нарушила молчания, кружит и кружит. И в тихую погоду, и в бурю, днем и
ночью. Ее видят на закате и на заре. Она не ест и не пьет.
- Удивительно! - воскликнула Марис, пряча улыбку. - Так ты думаешь, что
это призрак?
- Возможно, - ответила женщина. - Я сама ее видела. Много раз. Иду по
улицам Тайоса, на меня падает тень, я гляжу в небо и вижу ее. Всюду о ней
только и говорят. Люди боятся, а стражники проболтались, что больше всех
боится Правитель, хоть и старается этого не показывать. Когда она
пролетает над крепостью, он не выходит посмотреть. Наверно, страшится
увидеть ее лицо.
Эван забинтовал ступню старухи тряпицей, смоченной бальзамом.
- Ну вот, - сказал он. - Попробуй наступить.
Она встала и тут же ухватилась за плечо Марис.
- Больно!
- Там уже нарывало, - объяснил Эван. - Тебе повезло. Протяни ты еще
несколько дней - могла бы остаться без ноги. И не ходи босиком по лесным
тропам. Это опасно.
- Не люблю обувь, - сказала женщина. - Мне нравится чувствовать и
землю, и траву, и камешки.
- А занозы под кожей тебе тоже нравятся? - перебил Эван. Они еще долго
спорили, но в конце концов сказительница согласилась надеть толстый чулок,
но только на раненую ногу и только до заживления ранки.
Когда она ушла, Эван, улыбаясь, обернулся к Марис.
- Начало положено! - сказал он. - Но как призрак умудряется не есть и
не пить?
- У нее с собой мешочек с орехами и сухими плодами, а также маленький
бурдюк с водой, - ответила Марис. - В долгие полеты летатели берут, как
правило, такие запасы. Иначе как бы мы добирались до Артелии или Углей?
- Я никогда над этим не задумывался.
Марис рассеянно кивнула.
- Наверно, по ночам они тайком сменяются. Надо же и призраку отдохнуть!
Вэл молодец, что догадался подобрать похожих на Тайю. Самой бы мне
сообразить!
- Ты и так сделала достаточно, - заметил Эван. - Тебе не в чем
упрекнуть себя. Почему ты такая печальная?
- Если бы этим призраком могла быть я! - вздохнула Марис.


Два дня спустя к ним в дверь постучала запыхавшаяся девочка из семьи,
обязанной Эвану, и у Марис сжалось сердце: неужели за ней уже послали
стражников! Однако девочка просто пришла поделиться новостями - Эван
попросил ее родителей передавать ему все слухи из Порт-Тайоса.
- К нам приходил торговец, - затараторила девочка, - и говорил про
летателей.
- А что он говорил? - нетерпеливо спросила Марис.
- Ему сказал старик Муллиш в харчевне, что Правитель насмерть
перепуган. Их трое, сказал он. Три черных летателя кружат и кружат в небе.
- Она привстала на цыпочки и закружилась, раскинув ручонки. Марис
поглядела на Эвана и улыбнулась.


- Теперь их семь, - сообщил дюжий толстяк, который ввалился к ним
как-то под вечер. Это оказался одетый в лохмотья, избитый и окровавленный
стражник, ударившийся в бега.
- Меня посылали на Трейн, - объяснил он. - Провалиться мне на этом
месте, если я туда поплыву! - Говоря, он захлебывался кашлем, иногда с
кровью.
- Семь?
- Плохое число, - пробормотал он. - И все в черном. Плохой цвет. Ничего
хорошего они нам не сулят... - И он раскашлялся так, что уже не мог
говорить.
- Полегче, полегче, - предупредил Эван, давая ему вино с травами и с
помощью Марис укладывая в постель.
Но толстяк не угомонился. Едва кашель отпустил его, как он снова
заговорил.
- Будь я Правителем, то приказал бы лучникам сбить их, когда они
пролетят над крепостью, честное слово. Люди толкуют, что стрелы пройдут
сквозь них, но это вранье. Они из плоти и крови, как я сам. - Он похлопал
себя по внушительному брюху. - Разлетались! Только несчастье на нас всех
накликают. Погода испортилась, рыба не ловится, а в Порт-Тайосе, говорят,
сплошной мор у тех, на кого упадет тень их крыльев. А уж на Трейне и вовсе
что-нибудь страшное приключится. Уж я-то знаю. Потому и сбежал. Это с
семью-то черными летателями в небе! Нашли дурака! Тут хорошего не жди!
Себе толстяк напророчил верно, подумала Марис, когда на следующее утро
принесла ему завтрак. Огромная туша уже остыла и окостенела. Эван
похоронил беглеца в лесу рядом с другими путниками, которым его искусство
не помогло.


- Тенья ходила в Порт-Тайос продавать свои вышивки, - доложил мальчик,
которому Эван помог появиться на свет. - Она рассказывала в Тосси, что
черных летателей теперь уже больше десяти. И все кружат от порта до
крепости. И с каждым днем добавляются новые.


- Двадцать летателей, все в черном, безмолвные, мрачные, - сообщила
девушка-певец, золотоволосая, синеглазая, с приятным голосом и мягкими
манерами. - Какую чудесную песню можно сложить о них! Я уже обдумывала бы
ее, если бы знала заранее, чем все это закончится.
- Но почему они тут, как ты считаешь? - спросил Эван.
- Из-за Тайи, конечно! - ответила девушка, словно недоумевая, что
кто-то может этого не знать. - Она солгала, чтобы предотвратить войну, а
Правитель убил ее за это. Вот они и облачились в траур, хоть об заклад
побьюсь. Да и многие ее оплакивают.
- Ах, да, - сказал Эван. - Тайя! Ее судьба тоже достойна песни. Ты об
этом не думала?
Девушка засмеялась.
- Так песня уже сложена! - сообщила она. - Я ее слышала в Порт-Тайосе.
А теперь спою вам.


Марис встретилась с Катинном из Ломаррона на заброшенном поле, где
тонкие зеленые разбойнички и уродливые земляные драконы совсем заглушили
пшеничку-самосевку. Великан в ожерелье из зубов сциллы изящно опустился на
землю, весь в черном под серебряными крыльями.
Она проводила его в хижину и дала напиться.
- Ну?
Он вытер рот и ухмыльнулся.
- Я летел очень высоко и видел под собой весь город. Сорок крыльев уже,
не меньше. Правитель, наверно, места себе не находит. И все больше
летателей узнают, что происходит. Отовсюду с Востока сюда собираются
однокрылые, а Вэл сам доставил весть на Запад, так что скоро к нам
присоединятся летатели и оттуда. Да и теперь нас уже так много, что можно
и поесть и соснуть незаметно. Не завидую бедняжке Алейн, которая начала
все в одиночку. Конечно, вынослива она на редкость. Я ни разу не видел ее
усталой. Сейчас она тайно отдыхает на Тринеле, но скоро опять вернется
сюда. А я так прямо отсюда поднимусь в небо.
- А как песня Колля? - спросила Марис.
- Ее поют на Ломарроне и на Южном Аррене, и на Гнезде Коршуна. Я сам ее
слышал несколько раз. Она достигла Южного Архипелага и Внешних Островов, а
на Западе - твоего Эмберли и Кульхолла, и Повита. Говорят, ее подхватили
певцы в Штормтауне.
- Чудесно, - сказала Марис. - Чудесно.


- Правитель послал Джема расспросить черных летателей, - сообщил друг
Эвана, повторяя то, что услышал в Тосси. - Говорят, он их узнал и окликал
по именам, но они ему не отвечали. Ты бы пошел в город, Эван, посмотрел на
них. Когда еще ты увидишь в небе столько летателей сразу!


- Правитель приказал летателям очистить его небо, но они не
послушались. Да и с какой стати? Певцы правы: небо принадлежит летателям!


- Я слышал, с Трейна прибыла летатель с посланием от тамошнего
Правителя, но когда наш Правитель принял ее в парадном зале, то побелел от
страха: она была в черном с головы до ног. Пока она излагала суть
послания, он весь дрожал, но потом задержал ее и спросил, почему она в
трауре. "Я поднимусь в небо, - ответила та спокойно, - и буду оплакивать
Тайю". И сделала так, как сказала.


- Говорят, все певцы в Порт-Тайосе ходят в черном, да и некоторые
горожане тоже. На улицах полно торговцев, продающих черные ткани, а
красильщики трудятся с утра до ночи.


- Джем присоединился к черным летателям.


- Правитель приказал стражникам вернуться с Трейна. Опасается, как бы
черные летатели чего не натворили. Я слышал, он решил окружить себя
охраной из самых метких лучников. В крепости полно стражников - яблоку
негде упасть. Говорят, Правитель носа наружу не высовывает: боится, что на
него упадет тень их крыльев, когда они проносятся вверху.


Прилетела С'Релла с замечательной новостью: меньше чем через сутки надо
ждать Дорреля. Марис с утра ушла на обрыв. Ждать дома у нее не хватало
терпения, и вот она увидела, как с моря планирует к лесу черная фигура.
Она побежала по тропе со всех ног, чтобы успеть его встретить.
День выдался жаркий и безветренный - малоподходящая погода для полетов.
Пробираясь через высокий бурьян, который почти заслонил хижину, Марис
отмахивалась от назойливых насекомых. Когда она толкнула тяжелую
деревянную дверь, косо висевшую на петлях, сердце у нее разрывалось от
волнения.
Она замирала - после яркого солнечного света глаза ничего не различали
в темной комнатушке, - и тут она ощутила ладонь у себя на плече и
услышала, как знакомый голос произносит ее имя.
- Ты... ты прилетел, - сказала Марис и вдруг задохнулась. - Доррель!
- Неужели ты думала, что я могу не прилететь?
Глаза привыкли к темноте, и она увидела знакомую улыбку, облик, живший
в ее памяти.
- Может быть, сядем? - сказал он. - Я страшно устал. С Запада сюда путь
далекий, а попытка нагнать С'Реллу и вовсе меня вымотала.
Они сели рядом на два одинаковых стула, которые давным-давно были,
наверно, даже красивыми. Но теперь мягкие сиденья протерлись, пахли пылью
и плесенью, вызеленившей их.
- Как ты, Марис?
- Ну... жива. Спроси меня через месяц-два, и, может быть, у меня будет
ответ повеселее. - Она посмотрела в его темные сочувственные глаза и
отвела взгляд. - Столько времени прошло, Дорр!
Он кивнул.
- Когда ты не прибыла на Совет, я понял... Надеялся, что ты выбрала
лучшее для себя. Не могу выразить, как я обрадовался, когда прилетела
С'Релла и сообщила, чтобы ты хочешь меня видеть. - Он выпрямился. - Но
ведь ты послала за мной не только потому, что просто захотела поболтать со
старым другом?
Марис вздохнула.
- Мне нужна твоя помощь, Дорр. Ты знаешь про траур? Про черных
летателей?
Он кивнул.
- Слухов полно. И я видел их, подлетая. Внушительное зрелище! Твоя
затея?
- Да.
- И, клянусь, это только средство. Что ты задумала?
- А ты мне поможешь? Ты нужен нам!
- Нам? Видимо, ты на стороне однокрылых? - Он сказал это спокойно, без
тени упрека, но Марис ощутила холодок досады.
- Дорр, двух сторон быть не должно! Во всяком случае, летателям нельзя
разделяться. Иначе... это гибель, конец всему, что дорого нам обоим.
Летатели - однокрылые или прирожденные - не должны дробить свои силы,
подпадать под власть Правителей.
- Согласен. Но уже поздно. Непоправимое случилось, когда Тайя, презрев
все законы и традиции, солгала в первый раз.
- Дорр! - сказала Марис мягко, - я тоже не одобряю поступка Тайи.
Намерения у нее были благородные, но поступила она неверно. Я согласна...
- Я согласен, ты согласна, - перебил он. - Но... всякий раз мы
упираемся в это. Тайи больше нет, и тут мы единодушны. Ее нет, но конец не
наступил. Другие однокрылые объявили ее героиней, мученицей. Она умерла во
имя лжи, ради свободы лгать. Сколько еще лжи будет сказано? Сколько
времени пройдет прежде, чем люди вновь начнут нам доверять? После того как
однокрылые отказались осудить Тайю и откололись от нас, многие...
некоторые предлагают вернуться к прошлому: закрыть школы, покончить с
Состязаниями, чтобы летатель, как в былые дни, становился бы летателем раз
и навсегда.
- Ты этого не хочешь?
- Нет-нет! - Его плечи вдруг сгорбились, что было ему несвойственно, и
он вздохнул. - Но, Марис, вопрос ведь не в том, чего хочу я или ты. От нас
уже ничего не зависит. Вэл вынес смертный приговор однокрылым, когда увел
их с Совета и наложил табу на Тайос.


- Запреты можно отменить, - сказала Марис.
Доррель пристально посмотрел на нее, сузив глаза.
- Это тебе объяснил Вэл-Однокрылый? Я ему не верю. Он затеял какую-то
хитрую игру, пытается использовать тебя, чтобы подобраться ко мне!
- Доррель! - Марис негодующе вскочила. - Ты чувствуешь ко мне хоть
немного уважения? Я не кукла в руках Вэла! Он не обещал снять этот запрет
и никак меня не использует! Я старалась убедить его, что для всех будет
лучше действовать так, чтобы летатели вновь сплотились - и однокрылые, и
прирожденные. Вэл упрям и импульсивен, но он не слеп. Да, он не обещал
снять запрет, но я заставила его понять, какую ошибку он совершил, что его
запрет бесполезен, так как соблюдается лишь одной стороной, а раскол среди
летателей губителен для всех.
Доррель смотрел на нее, задумавшись, потом тоже встал и начал
расхаживать по пыльной комнатушке.
- Ну, это просто подвиг - заставить Вэла-Однокрылого признать
собственную неправоту! Но какая от этого польза теперь? Он согласен, что
наши действия были правильными?
- Нет, - ответила Марис. - И я тоже с вами не согласна. По-моему, вы
были чересчур суровы. Да, я понимаю, о чем вы думали. Я знаю, вы должны
были осудить преступление Тайи и решили, что самое наглядное - выдать ее
Правителю для расправы.
Доррель остановился и сердито взглянул на нее.
- Марис, ты знаешь, что такого намерения у меня не было. Я не думал,
что Тайя должна умереть. Но предложение Вэла было нелепым: создалось бы
впечатление, что мы одобряем ее действия!
- Совет должен был настоять, чтобы Тайю выдали для наказания ему, и
затем навсегда лишить ее крыльев.
- Крыльев мы ее лишили!
- Нет! - возразила Марис. - Вы все отдали Правителю на откуп. Как
по-твоему, почему он не забрал у нее крылья? Да для того, чтобы показать,
что может безнаказанно повесить летателя!
Лицо Дорреля исказилось от ужаса. Он пересек комнатушку и схватил Марис
за плечо.
- Не может быть! Ты говоришь, что он повесил ее, когда на ней были
крылья?!
Марис кивнула.
- Этого я не знал! - Доррель рухнул на стул, словно у него подкосились
ноги.
- И он доказал то, что хотел доказать: летателей можно убивать, как
простых смертных. И теперь их начнут убивать. Правители воспользуются тем,
что вы с Взлом раскололи летателей и однокрылых на два враждебных лагеря.
Они потребуют присягнуть им на верность, придумают законы и правила, чтобы
командовать своими летателями, начнут казнить ослушников за измену, а
потом, пожалуй, объявят крылья своей собственностью и будут награждать ими
своих прихлебателей. Уже завтра летателей начнут хватать и казнить - стоит
хотя бы еще одному Правителю сообразить, что это сойдет ему с рук, что
летатели слишком разобщены и не могут оказать сопротивления! - Она села
рядом с ним и, затаив дыхание, ждала того ответа, на который надеялась.
Доррель медленно кивнул.
- В твоих словах страшная правда. Но... что могу я? Только Вэл и
остальные однокрылые могут принять решение помириться с нами. Ты же не
думаешь, что я попробую призвать прочих летателей с опозданием наложить
наш собственный запрет?
- Конечно, нет. Но и от Вэла зависит далеко не все. Есть две враждующие
стороны, и оба вы должны сделать жест примирения.
- Какой, например?
Марис наклонилась к нему.
- Поднимись к черным летателям, - сказала она. - Присоединись к трауру.
Оплачь Тайю. Как только разнесется весть, что Доррель с Лауса скорбит с
однокрылыми, то и другие последуют твоему примеру.
- Оплакать? - Он нахмурился. - Ты хочешь, чтобы я оделся в черное и
начал кружить над Тайосом? - В его голосе сквозила подозрительность. - А в
чем еще я должен присоединиться к твоим черным летателям? Ты задумала
наложить запрет на Тайос, убедив всех летателей присоединиться к кругу над
ним?
- Нет. Это же не запрет! Они не препятствуют другим летателям
доставлять послания на Тайос и с Тайоса, а если ты или кто-нибудь из твоих
сторонников захотите покинуть круг, вас никто не остановит. Просто вырази
скорбь.
- Это больше, чем изъявление - и не только скорби, нисколько не
сомневаюсь, - сказал Доррель. - Марис, будь честна со мной. Мы знакомы
много лет, и ради любви, которую я храню к тебе, я готов на многое. Но я
не могу попирать свои убеждения и не допущу, чтобы мной манипулировали.
Пожалуйста, не уподобляйся Вэлу-Однокрылому и не играй со мной. Мне
кажется, ты обязана мне искренностью.
Марис спокойно встретила его взгляд, но ее больно уколола совесть. Ведь
она на самом деле пыталась его использовать: он требовался для
осуществления ее плана, а когда-то они так много значили друг для друга,
что в его готовности прийти ей на помощь она не сомневалась. И обманывать
его она не хотела.
- Я всегда считала тебя своим другом, Дорр, даже когда мы оказывались
по разные стороны. Но я прошу тебя сделать это не только ради нашей
дружбы. Все гораздо сложнее. Думаю, и тебе небезразлично, чтобы однокрылые
и прирожденные летатели вновь сплотились.
- Тогда выкладывай начистоту, чего ты от меня хочешь и почему.
- Я хочу, чтобы ты присоединился к черным летателям в доказательство,
что однокрылые не одиноки. Я хочу примирить прирожденных летателей с
однокрылыми, показать всему миру, что они по-прежнему единодушны в своих
действиях.
- По-твоему, если Вэл-Однокрылый и я совершим общий полет, мы забудем
свои разногласия?
Марис виновато улыбнулась.
- Возможно, раньше у меня хватило бы простодушия поверить в это. Но не
теперь. Я просто надеюсь, что однокрылые и прирожденные станут действовать
вместе.
- Каким образом? Помимо этого странного траурного обряда?
- Черные летатели кружат там безоружные и даже не приземляются на
остров. Они скорбят, и только. Но их присутствие нагоняет страх на
Правителя Тайоса. Он не может понять, что происходит, и уже настолько
перепугался, что отозвал стражников с Трейна, - то есть черные летатели
одержали победу там, где Тайя потерпела неудачу, и положили конец войне.
- Но Правитель, конечно, позабудет свой страх. Ведь черные летатели не
смогут вечно кружить над Тайосом.
- Здешний Правитель своенравный, жестокий, кровожадный человек, -
сказала Марис. - Насильники всегда подозрительны. И не в его привычках
ждать, чтобы начали действовать другие. Не сомневаюсь, скоро он что-нибудь
предпримет. Я думаю, он даст летателям повод к действиям.
- Каким образом? - Доррель нахмурился. - Прикажет лучникам пускать
стрелы, чтобы сбить нас?
- Нас?
Доррель покачал головой, но улыбнулся.
- Попытки понудить его к действиям чреваты серьезными последствиями,
Марис!
Его улыбка ободрила ее.
- Черные летатели только кружат и ничего больше. Если их тени вызывают
волнения в Порт-Тайосе, то это касается только Правителя и его подданных.
- Особенно певцов и целителей - мы-то знаем, какие они смутьяны! Я
помогу тебе, Марис. Когда у меня появятся внуки, мне будет о чем им
порассказать. Да и вообще мне уже недолго владеть крыльями - Джен стал
таким прекрасным летателем!
- Ах, Дорр!
Он предостерегающе поднял руку.
- Я оденусь в черное в знак скорби о Тайе, - сказал он, тщательно
выбирая слова. - И присоединюсь к кругу оплакивающих, но не сделаю ничего,
что может быть истолковано как оправдание ее преступления или требование
наложить запрет на Тайос за ее смерть. - Он встал и потянулся. - Конечно,
если случится что-то непредвиденное, если Правитель посмеет превысить свои
права и угрожать летателям, тогда мы все - и однокрылые и прирожденные -
должны будем действовать сообща.
Марис тоже встала. С ее губ не сходила улыбка.
- Я знала, что ты решишь так! - сказала она и нежно обняла его.
Доррель ответил ей поцелуем, возможно, лишь в память о былом, но на
мгновение разделившие их годы будто исчезли, и они вновь стали юными
любовниками, владыками неба от горизонта до горизонта и всего, что лежало
под ним.
Наконец они разомкнули объятия - двое старинных друзей, связанных
воспоминаниями и легким сожалением о невозвратном.
- Удачного полета, Дорр, - сказала Марис. - Возвращайся скорее!
Простившись с Доррелем на обрыве, откуда он собирался возвратиться на
Лаос, Марис отправилась через лес, полная радостных надежд, к которым,
правда, примешивалась грусть: помогая Доррелю расправлять крылья и глядя,
как он взмывает в теплую голубизну неба, она вновь испытала тоскливую
зависть.
Но уже не такую мучительную. Хотя она отдала бы что угодно, лишь бы
снова полететь с ним, теперь ей было о чем думать, а не терзаться из-за
невосполнимой потери. Доррель обещал вернуться быстро - и не один, так что
кольцо черных летателей станет еще внушительнее, предвкушала Марис.
Из этого приятного забытья ее вывел отчаянный крик, донесшийся из
хижины Эвана. Она бросилась вперед и распахнула дверь.
Бари захлебывалась рыданиями, Эван тщетно пытался ее успокоить, а чуть
в стороне стояли С'Релла и мальчик из Тосси.
- Что случилось? - вскрикнула Марис, предчувствуя беду.
Бари обернулась и с плачем подбежала к ней.
- Отец... они увели моего отца... заставь их... пожалуйста, заставь...
Марис обняла девочку и растерянно погладила по голове.
- Что с Коллем?
- Его арестовали и увели в крепость, - сказал Эван. - Правитель
приказал схватить и других певцов - тех, кто пел песню Колля о Тайе. Он
намерен судить их за измену.
Бари еще крепче прижалась к Марис.
- Ну-ну, - прошептала Марис. - Успокойся, дорогая.
- В Порт-Тайосе вспыхнули волнения, - сказал мальчик. - Когда пришли в
"Лунную Рыбу" за Ланьей, певцом, посетители харчевни попытались отбить ее
у стражников, а те пустили в ход дубинки. Но убитых не было.
Марис слушала в полной растерянности, пытаясь сообразить, что делать
дальше.
- Я полечу к Вэлу, - сказала С'Релла. - Сообщу черным летателям. Они
прилетят все, и Правитель должен будет выпустить Колля.
- Нет, - решительно возразила Марис, все еще обнимая Бари, которая чуть
успокоилась. - Колль бескрылый, он всего лишь певец. У него нет никакого
права на помощь летателей, и ради него они не объединятся.
- Но он же твой брат!
- Это ничего не меняет.
- Но мы должны что-то сделать!
- И сделаем. Мы рассчитывали, что Правитель не выдержит и нанесет удар
- но не по бескрылым, а по летателям. Но раз он так... Мы с Коллем
обсуждали и такую возможность... - Она нежно приподняла лицо Бари за
подбородок и вытерла ей слезы. - Бари, тебе придется отсюда скрыться.
- Нет! Я хочу быть с отцом! Я без него не уеду!
- Бари, послушай! Тебе необходимо уехать, пока Правитель тебя не
схватил. Твой отец этого не хотел бы.
- Мне все равно! - упрямо заявила Бари. - Пусть Правитель меня схватит!
Я хочу быть с отцом!
- А полететь ты не хотела бы?
- Полететь? - Неожиданно лицо Бари посветлело, глаза зажглись от
изумления.
- С'Релла возьмет тебя с собой за море, - сказала Марис. - Если ты,
конечно, уже большая и не испугаешься. - Она взглянула на С'Реллу. - Ты
ведь сможешь взять ее?
- Да, она легонькая, - ответила С'Релла, кивая. - У Вэла есть друзья на
Тринеле. Полет будет несложный.
- Ну как? - спросила Марис у девочки. - Или тебе страшно?
- Ни капельки! - сердито заявила Бари, чья гордость была задета. - Мой
отец летал, ты же знаешь!
- Знаю. - Марис улыбнулась, вспоминая, какой ужас вызывали полеты у
Колля. Но, может быть, Бари этого не унаследовала!
- А ты спасешь отца? - спросила Бари.
- Да. - Марис кивнула.
- Что делать после того, как я прилечу с ней на Тринел? - спросила
С'Релла. - Что тогда?
- Тогда, - Марис взяла Бари за руку, - лети в крепость и отнеси от меня
сообщение Правителю. Скажи ему, что это все дело моих рук, что я подучила
Колля и других певцов. Если он захочет схватить меня - а он захочет! -
скажи, что я сама приду к нему, как только он отпустит Колля и остальных.
- Марис! - предостерег Эван. - Он тебя повесит!
- Может быть, - ответила Марис. - Но я должна сделать это.


- Он согласен, - вернувшись, сообщила С'Релла. - И в доказательство уже
освободил всех певцов, кроме Колля. Отправил их на корабле в Тринел и
приказал никогда на Тайос не возвращаться. Я сама видела, как они уплыли.
- А Колль?
- Мне разрешили с ним поговорить. Его как будто не трогали, хотя он
очень тревожится из-за своей гитары: ее отобрали и не возвращают.
Правитель сказал, что дает тебе три дня. Если к концу этого срока ты не
придешь в крепость, он повесит Колля.
- Значит, мне нужно идти туда немедленно! - воскликнула Марис.