Геммел Дэвид. Кровь-камень

11

   Когда фермер засевает свое поле кукурузой, он знает, что на нем вырастут и сорняки. И они будут расти быстрее того, что посеял он, будут запускать свои корни глубже, высасывая питательность из почвы. Посему, если он разумен, фермер постоянно обходит свое поле, выпалывая сорняки. Каждое человеческое сердце подобно такому полю. В нем прячется зло, и разумный человек выискивает семена зла. Берегитесь того, кто говорит: «Мое сердце чисто!», ибо ало разрастается в нем беспрепятственно.
   Мудрость Диакона, глава XIV
   Город был огромным, окутанным тишиной; ставни на открытых окнах хлопали под утренним бризом, распахнутые двери скрипели, зияли проемами. Кроме этого скрипа, тишину нарушал еще только цокот лошадиных копыт. Шэнноу ехал впереди, Амазига и Сэм вдвоем на одной лошади за ним, а Гарет — позади них.
   Огромные южные ворота Вавилона стояли открытые, но никакой стражи не было, по стенам не прохаживались дозорные. Тишина была тревожной, почти угрожающей.
   Широкие улицы были отлично вымощены, дома построены из белого камня, а многие еще и украшены разноцветной мозаикой. По сторонам стояли статуи героев в атлантидских доспехах. Хотя Вавилон был относительно молодым городом, многие статуи и другие украшения улиц были перевезены из атлантидских развалин, как и камни для строительства домов. Всадники проехали через обширную рыночную площадь, где на прилавках догнивали побуревшие сморщенные яблоки и апельсины, обросшие голубовато-серой плесенью. Потом они проехали мимо таверны. Вынесенные наружу столы на козлах были уставлены кубками и блюдами с заплесневелым хлебом и сыром.
   В мертвом безлюдии не мелькнуло ни единой собаки, ни единой кошки, а над гнильем не жужжала ни единая муха. В ясном небе над ними не летали птицы.
   Гарет поравнялся с лошадью, на которой ехали его мать и Сэм.
   — Не понимаю, — сказал он.
   — Скоро поймешь, — ответила Амазига. Они ехали по узким улицам, сворачивали на широкие проспекты, и стук копыт разносился по городу. Шэнноу расстегнул кобуры, его глаза шарили по брошенным домам. Впереди показался большой пятиярусный цирк, окруженный колоссальными изваяниями демонов — рогатых, покрытых чешуей. Шэнноу натянул поводья.
   — Куда теперь? — спросил он Амазигу.
   — Люкас говорит, что за ареной цирка находится широкий туннель, ведущий во дворец. А в садах за дворцом есть остатки каменного кольца.
   Шэнноу посмотрел на гигантский цирк.
   — Он должен вмещать тысячи и тысячи зрителей, — сказал он.
   — Сорок две тысячи, — уточнила Амазига. — Едем. Центральная аллея вела прямо к бронзовым воротам. Они были открыты, и Шэнноу въехал под длинную арку. Слева и справа за открытыми дверями виднелись ведущие наверх ступени, но они продолжали ехать вперед, пока не оказались перед тем, что прежде было усыпанной песком ареной.
   Теперь ее устилал иной ковер. Всюду лежали трупы — высохшие скорлупы, которые когда-то были людьми. Мерин Шэнноу было уперся, но Иерусалимец не позволил ему остановиться. Мерин осторожно шагнул вперед и задел копытом ногу трупа у колена. Нога переломилась и отвалилась.
   Пока мерин медленно пробирался через середину арены, Шэнноу оглядывался по сторонам. Арену опоясывали ряды сидений, уходившие вверх пятью ярусами. И каждое сидение занимал труп.
   — Мой Бог! — прошептал Гарет Арчер.
   — Нет, — сказал Шэнноу. — Их бог.
   — Почему он убил их всех? Всех своих подданных?
   — Они были ему больше не нужны, — сказала Амазига холодным бесцветным голосом. — Он нашел Врата в край изобилия. А здесь ты видишь остатки его последней вечери.
   — Господи!
   С величайшей осторожностью они пересекли арену смерти. Гарет не отрываясь смотрел на арку впереди и вздрагивал всякий раз, когда под копытами его лошади хрустели кости. Наконец арена осталась позади, и Гарет, повернувшись в седле, оглянулся на цирк и ряды безмолвных зрителей.
   Сорок две тысячи людей — трупы без единой капли влаги. Он содрогнулся и следом за остальными въехал под арку туннеля.
 
   Дворцовые сады заросли бурьяном, и только три древних камня еще стояли. Один покосился вправо — по его боку струилась трещина. Шэнноу спешился и прошел через бурьян.
   — Кольцо все-таки… сработает? — спросил он.
   — Камни сами по себе никакого значения не имеют, — ответила Амазига. — Древние просто отмечали ими места природной энергии. — Она выдвинула микрофон и включила компьютер. Шэнноу отошел, шаря взглядом по ограде, Окружающей сад, и балконам над тем, что когда-то было розарием. Он чувствовал себя здесь незащищенным, уязвимым со всех сторон.
   К нему подошел Сэмюэль Арчер.
   — У меня не было времени поблагодарить вас как следует, мистер Шэнноу. Вашему мужеству я обязан жизнью.
   Шэнноу улыбнулся ему.
   — Когда-то я был знаком с другим Сэмюэлем Арчером, — сказал он. — И не сумел его спасти. Это всегда меня угнетало. — Он взглянул влево, туда, где в глубокой задумчивости сидел Гарет Арчер; его лицо было маской скорби. — Мне кажется, вам следует поговорить с ним, — сказал Взыскующий Иерусалима, и Арчер кивнул.
   Когда Сэмюэль опустился на мраморную скамью рядом с Гаретом, юноша поднял голову.
   — Скоро вернемся домой, — сказал он. — Аризона тебе понравится. Во всяком случае, Кровь-Камня там нет.
   — Смотреть на плоды зла всегда тяжко, — тихо сказал Сэм.
   Гарет кивнул.
   — Сорок две тысячи человек! Сволочь!
   — Ты изучал историю, Гарет?
   — Битва при Гастингсе — тысяча шестьдесят шестой год. Вторая мировая война — тысяча девятьсот тридцать девятый год. Война за Освобождение — две тысячи шестнадцатый год. Да, я изучал историю, — ответил Гарет.
   — Я имел в виду не даты, сын. Ты только что видел сонмы мертвецов, но Чингисхан уничтожил людей вдесятеро больше, а Сталин — в сто раз больше. История человечества по пояс полна Кровь-Камней. Но мертвецы, которых ты видел, поклонялись Саренто по доброй воле. Они кормили его собственными детьми и детьми других народов. И наконец, накормили его собой. Я скорблю об их глупости, но вождь, ведущий свой народ к гибели… Тут нет ничего нового.
   — Такая бодрящая мысль, — вздохнул Гарет. К ним подошла Амазига.
   — Люкас говорит, что окна домой нам придётся ждать четыре часа. Все уже почти позади, Сэм.
   Сэмюэль Арчер внимательно посмотрел на нее и уловил муку в чертах ее красивого лица.
   — Что-то еще? — спросил он. Она кивнула, оглянулась, ища взглядом Шэнноу, но Иерусалимец куда-то исчез.
   — Кровь-Камень проник в мир Шэнноу, — сказала она.
   Гарет выругался.
   — И Врата ему открыли мы? — спросил он с горечью «
   — Люкас говорит, что не мы. Но как бы то ни было, теперь перед чудовищем открылась возможность предать еще один мир смерти и праху.
   — Ты как-то рассказывала мне про Саренто! — гневно воскликнул Гарет. — Говорила, что он мечтает вернуться в старый мир больниц и школ, ответственности, любви и мира. Как ты позволила такому чудовищу обмануть себя?
   — Он правда хотел возвращения ко всему этому, — вмешался Сэм. — Он был просто влюблен в прошлое. Преклонялся перед всеми достижениями двадцатого и, двадцать первого веков. И был искренен. Тридцать лет назад возникла страшная эпидемия. Хранители пришли на помощь простым людям. Мы надеялись с помощью лекарств и вакцин совладать с болезнью. Но просчитались. Многие из нас погибли. Но Саренто продолжал лечить больных, пока сам не заболел. Он чуть не умер, Гарет, стремясь помочь другим. Его преобразил Кровь-Камень. Он больше не тот человек, не тот Саренто, которого знали мы.
   — Не верю! — крикнул Гарет. — В нем с самого начала пряталось зло. А вы этого просто не замечали.
   — Бесспорно, — сказала Амазига. — Как оно прячется во всех нас — в нашем высокомерии, в нашей уверенности, что уж мы-то знаем, как надо. Но Кровь-Камень усиливает такие чувства и заглушает порывы к добру. Ты понятия не имеешь о воздействии этих камней. Даже крохотное семя демона толкает его носителя на неописуемые преступления, высвобождая всю силу зверя, скрытую в человеке. А Саренто принял в себя всю мощь материнской глыбы!
   Гарет вскочил, отрицательно мотнув головой.
   — Он знал, что Кровь-Камень несет зло, и все равно воспользовался им. Я не хочу слушать никаких оправданий ему. Я хочу узнать, как мы можем его убить!
   — Этого мы не можем, — сказал Сэм, — пока его сила при нем. Прежде я верил, что мы сумеем ослабить его, лишая крови, и тогда получим шанс покончить с ним. Но как могло бы это осуществиться? Всякий, кто приблизился бы к нему, послужил бы для него источником пищи. Понимаешь? Он неуязвим. Возможно, он погиб бы на этой планете, окончательно лишив ее всякой жизни. Но теперь он обрел возможность странствовать по вселенной, становясь все сильнее.
   — Но должен же быть способ! — не отступал Гарет. — Если такой способ есть, Гарет, — сказала Амазига, — мы его найдем. Обещаю.
 
   Йон Шэнноу проходил по пустым залам дворца мимо колонн, сложенных из человеческих костей, и мозаичных панно, изображавших сцены пыток, изнасилований и убийств, пока наконец не отыскал балкон над садом. Отсюда была видна первоначальная планировка садов: аллеи в форме сплетающихся змей образовывали Число Зверя. Природа потрудилась скрыть под бурьяном большую часть аллей, а плющ задрапировывал гнусные статуи, окружавшие шесть небольших прудов. Даже они загнили, и фонтаны вокруг них бездействовали.
   Шэнноу угнетало это развернутое перед ним свидетельство исконной человеческой глупости. Почему, думал он, людей гораздо быстрее и легче вдохновить на служение злу, чем добру?
   На сердце у него стало еще тяжелее.» Посмотри на себя, Йон Шэнноу, прежде чем задавать такие вопросы. Разве не ты спрятал пистолеты, дав обет посвятить себя миротворчеству и вере? Разве не ты стал проповедником и устремил свои помыслы к небесному царю?
   И что произошло, когда служители зла принесли в твой уголок огонь и смерть?«
   — Я перестрелял их, — сказал он вслух. Дважды он пытался снять с себя мантию Взыскующего Иерусалима: однажды с молодой вдовой Донной Тейбард, а потом с Бет Мак-Адам. Считая его погибшим, Донна вышла замуж за другого. Бет приелась святость Йона Шэнноу.
   » Ты из соломы. Йон Шэнноу «, — сказал он себе с осуждением. Год назад, когда Даниил Кейд только-только переехал в Долину Паломника, он навестил Пастыря в маленькой ризнице за церковью.
   — Доброе утро, брат Йон, — сказал он. — Выглядишь ты неплохо для человека твоих лет.
   — Меня здесь не знают, Даниил. Все изменилось. Даниил покачал головой.
   — Люди не меняются, брат. Они только выучиваются, как лучше всего маскировать отсутствие изменений. Я ведь сам в сердце по-прежнему разбойник, но принуждаем к добродетелям грузом всеобщего уважения и нарастающей слабостью стареющего тела.
   — Я изменился, — сказал Пастырь. — Насилие мне омерзительно, и больше я никогда никого не убью.
   — Ой ли, Йонни? В таком случае ответь мне: где твои пистолеты? Ржавеют, зарытые в какой-нибудь яме? Проданы? — Его глаза заискрились, и он ухмыльнулся. — Или они тут? Где-то припрятаны, вычищенные и смазанные?
   — Они тут, — признался Пастырь. — Храню их как напоминание о том, чем я был когда-то.
   — Поглядим, — сказал Кейд. — Надеюсь, ты прав, Йон. Такая жизнь как раз для тебя.
   Из облаков над Вавилоном вынырнуло солнце, и Йон Шэнноу ощутил тяжесть пистолетов на поясе.
   — Ты был прав, Даниил, — прошептал он. — Люди не меняются.
   Взглянув вниз на сады, он увидел сидящих рядом Амазигу, Гарета и Сэма. Первый Сэмюэль Арчер был человеком мира, думавшим только об исследованиях атлантидских развалин. Его забили насмерть в подземельях под Замком на Руднике. В этом мире он был бойцом. Ни в том, ни в этом он не победил.
   Амазига сказала, что число вселенных бесконечно. Быть может, в одной из них Сэмюэль Арчер все еще оставался археологом, который неторопливо и с достоинством встретит старость в кругу семьи. Быть может, в том же мире — или в каком-то другом — Йон Шэнноу не видел, как разбойники застрелили его близких. Он, может быть, фермер, а может быть, учитель; вокруг него, радуясь солнцу, играют его сыновья, а рядом сидит любящая жена.
   Сзади донесся легкий шорох, и Шэнноу швырнул свое тело в сторону. Пуля с визгом срикошетила о балюстраду. Развернувшись в падении, Шэнноу выхватил правый пистолет и выстрелил. Воин-исчадие пошатнулся и свалился за балюстраду. Выхватывая левый пистолет, Шэнноу вскочил и побежал к выходу из зала.
   За колоннами притаились два исчадия. Первый, растерявшись при его внезапном появлении, выстрелил слишком поспешно, и пуля просвистела у щеки Шэнноу. Рявкнул его левый пистолет, и исчадие отлетел к стене. Второй воин подскочил к нему с ножом в руке. Пистолет Шэнноу стремительно опустился, хрустнула скула, и воин рухнул на пол.
   Из сада донеслись выстрелы. Шэнноу побежал через зал. С хоров над его головой наклонился стрелок. Шэнноу выстрелил, но промахнулся — пуля вырвала из перил большую щепку. Он нырнул в коридор, свернул влево на лестницу, а с нее направо в другой коридор. Там он выжидающе остановился, прислушиваясь.
   По лестнице простучали шаги. По ней сбегали два воина. Отступив, Шэнноу застрелил обоих и бросился к выходу в сад. Остановившись в тени дверной арки, он перезарядил пистолеты. Из сада не доносилось ни звука.
   Сжимая рукоятки пистолетов, он быстро шагнул на солнце и оглядел балконы. Никого.
   Бесшумно продираясь сквозь бурьян, он приблизился к кольцу из камней. И тут до него донеслись звуки голосов.
   — Владыка покинул нас, — говорил глубокий бас. — И виноваты вы. Нам было повелено убить вас, но мы потерпели неудачу. Теперь вы у нас в руках, и он вернется к нам.
   — Он не вернется, — услышал Шэнноу голос Амазиги. — Разве вы не понимаете, что произошло? Он не бог, он — человек, растленный, погибший человек, который питается чужими жизнями. Вы же видели цирк! Он убил всех!
   — Умолкни, женщина! Что ты понимаешь? Владыка вернулся в свою обитель среди долин Ада, и туда он взял с собой их всех насладиться наградой за служение ему. Вот что он обещал. Вот что он сделал. Но я и мои товарищи были оставлены здесь, потому что мы не исполнили его повеления. Когда ваши тела зальют кровью высокий алтарь, он вернется за нами, и мы познаем радость нескончаемой жизни в смерти.
   Его прервал звучный убедительный голос Сэма:
   — Я понимаю, что вам необходимо верить. Но я вижу, что семена демона в ваших лбах теперь черны, их сила истощена, и вы снова люди со свободной волей и разумом. И в глубине души вы уже ставите под сомнение свои верования. Ведь так?
   Шэнноу услышал хлопок злобной пощечины.
   — Черная мразь! Да, это так — и часть испытания, которому мы подверглись из-за вас. Мы не позволим, чтобы нас сманили с истинного пути!
   Шэнноу скользнул направо к просвету в бурьяне и вышел на аллею шагах в пятнадцати от исчадий. Их было пятеро, и каждый держал на прицеле трех его спутников. Вожак исчадий продолжал говорить:
   — Вечером в Аду, окруженные слугами и женщинами, мы будем пировать за уставленным яствами столом. Ваши души отнесут нас туда.
   — Зачем ждать до вечера? — спросил Шэнноу. Исчадия обернулись к нему, и его пистолеты загремели. Вожак упал навзничь с размозженной головой, второй завертелся волчком, из раздробленного плеча хлынула кровь. Шэнноу отпрыгнул вправо, не переставая стрелять. Ответом был только один выстрел в его сторону: пуля просвистела чуть левее и разбила рог на голове статуи-демона.
   Отголоски замерли. Шэнноу взвел курки пистолетов и подошел к трем своим спутникам. Амазига стояла на коленях рядом с Гаретом. На оливково-зеленой рубашке юноши расплывалось красное пятно. Шэнноу нагнулся к нему.
   — Господи Боже, Шэнноу, — прошептал Гарет. — Вы и правда смерть на колесах! — У него на губах запузырилась кровавая пена, он захрипел. Амазига вытащив свой Сипстрасси, но голова Гарета бессильно откинулась.
   — Нет! — крикнула Амазига. — Прошу тебя, Боже! Нет!
   — Он умер, — сказал Шэнноу.
   Амазига погладила лоб мертвого юноши, потом устремила гневный взгляд на Взыскующего Иерусалима.
   — Где ты был, когда мы в тебе нуждались?
   — Близко, — ответил он скорбно, — но недостаточно близко.
   — Да проклянет тебя Бог, Шэнноу! — крикнула она, хлестнув его рукой по лицу.
   — Довольно! — загремел Сэм, оттаскивая ее от Иеру-салимца. — Это не его вина! Откуда? Если бы не он, убиты были бы все мы. — Он взглянул на Шэнноу. — Вы думаете, тут есть еще?
   — Внутри остались двое, которых я не убил. — Он пожал плечами. — Там могут быть и другие. Сэм схватил Амазигу за плечи.
   — Послушай, Зига, нам надо выбраться отсюда. Что случится, если мы активируем Врата преждевременно?
   — Ничего. Только энергия Сипстрасси будет израсходована зря. А ее осталось мало.
   — Но хватит для нашего возвращения? Она кивнула. Пуля ударила в бордюр аллеи, и Сэм упал на землю, увлекая с собой Амазигу. Шэнноу ответил на выстрел, его пули отбили осколки от балюстрады балкона.
   — Пора отправляться, — сказал Шэнноу. Амазига протянула руку, чтобы погладить лицо сына в последний раз. Потом встала и побежала к кольцу камней. Сэм последовал за ней. Шэнноу пятился к кольцу, шаря взглядом по балконам. На одном приподнялся стрелок. Шэнноу выстрелил, и он нырнул за балюстраду. В кольце Амазига встала на колени за одним из камней и включила компьютер. Пули рыхлили землю вокруг них.
   — Они нас окружают, — сказал Шэнноу.
   Вокруг них замерцал фиолетовый свет… Шэнноу вложил пистолеты в кобуры и вышел на склон холма над аризонским домом Амазиги.
 
   Шэнноу более часа просидел на изгороди у загона, не замечая слепящего солнечного света. Здешняя пустыня дышала миром и спокойствием. Гигантские сангуаро словно были поставлены в ней искусным ваятелем. Он снова думал о спасении Сэмюэля Арчера. Столько смертей! Девушка Шэмми и все другие безымянные герои, которые сражались вместе с Сэмом. И Гарет. Шэнноу чернокожий юноша очень нравился. У него был вкус к жизни, и он обладал мужеством принимать ее во всей полноте. Даже труп двойника не заставил его свернуть с избранного пути — пути, приведшего его под пулю воина-исчадия, который стал свидетелем гибели своей расы, но не понял причин этой гибели.
   Терпеть несправедливый гнев Амазиги было трудно, но Шэнноу понимал ее. Ведь при каждой их встрече погибал кто-то, кого она любила.
   К нему подошел Сэм.
   — Пойдемте в дом, мой друг. Вам надо отдохнуть.
   — Мне надо вернуться домой, — категорично ответил Шэнноу.
   — Пойдемте поговорим, — сказал Сэм, отводя глаза. Взыскующий Иерусалима спрыгнул с изгороди и последовал за ним в дом. Внутри было прохладно, экран. занимало лицо Люкаса. Амазиги в комнате не было.
   — Садитесь, мистер Шэнноу. Амазига скоро присоединится к нам.
   Шэнноу расстегнул пояс и дал пистолетам соскользнуть на пол. Он смертельно устал — даже думать было трудно.
   — Может быть, вам сначала вымыться? — сказал Сэм. — Привести себя в порядок?
   Шэнноу кивнул, прошел по коридору в свою комнату и разделся. Повернув краны, он встал под душ и подставил лицо каскадам воды. Несколько минут спустя он вышел из ванной и сел на кровати, чтобы собраться с мыслями, но сразу же уснул.
   Когда Сэм разбудил его, было уже темно. Из-за бегущих облаков выглядывал лунный диск. Шэнноу сел на постели.
   — Я не отдавал себе отчета, насколько я устал, — сказал он.
   Сэм сел рядом с ним.
   — Я поговорил с Зигой. Она в полном отчаянии, Шэнноу, но тем не менее понимает, что в смерти Гарета вашей вины нет. Она, вы знаете, замечательная женщина, но упрямая. Никогда не умеет признать себя не правой. Думаю, вы убедились в этом на собственном опыте. Но в ней нет злопамятности.
   — Зачем вы говорите мне все это?
   — Просто чтобы вы знали, — неопределенно ответил Сэм.
   — Но есть ведь и еще что-то, Сэм?
   — Это вам скажет она. Я принес чистую одежду. Амазига будет ждать вас в гостиной. — Сэм встал и вышел из комнаты.
   Шэнноу, чувствуя себя отдохнувшим и освеженным, подошел к креслу, на которое Сэм положил чистую одежду — голубую клетчатую рубашку, брюки из плотной хлопчатобумажной ткани и черные носки. В груди рубашка оказалась широковата, а рукава коротковатыми, зато брюки сидели на нем как влитые. Натянув сапоги, он вышел в большую комнату, где Амазига сидела за компьютером, разговаривая с Люкасом. Сэма в комнате не было.
   — Он пошел размять ноги, — объяснила Амазига, вставая и медленно подходя к нему. — Я прошу прощения, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами. Шэнноу инстинктивно раскрыл объятия, и она прильнула к его плечу. — Я пожертвовала Гаретом ради спасения Сэма, — сказала она. — Вина моя.
   — Он был мужественным пареньком, — растерянно пробормотал Шэнноу.
   Амазига кивнула, отступила от него и провела рукавом по глазам.
   — Да, он был мужественным. Он был таким, каким я только могла пожелать. Вы голодны?
   — Немножко.
   — Я приготовлю вам что-нибудь поесть.
   — С вашего позволения, госпожа, я бы хотел отправиться домой.
   — Сначала ужин, — сказала она. — Оставляю вас на время с Люкасом.
   Когда она вышла, Шэнноу сел перед машиной.
   — Что происходит? Сэм отправился размять ноги, Амазига разыгрывает радушную хозяйку. Что-то не так.
   — Вы вошли в окно раньше, чем предполагалось. Это истощило ее камень.
   — Но у нее же есть и другие?!
   — Нет. Сейчас нет.
   — Так как же она отправит меня обратно?
   — Этого она не может, мистер Шэнноу. Я обладаю способностью хаке… Способностью проникать в другие компьютеры. Я это сделал, и в ближайшие дни начнут прибывать документы, которые обеспечат вам новую личность в этом мире. Кроме того, я проинструктирую вас в нравах, обычаях и законах Соединенных Штатов. Они многочисленны и разнообразны.
   — Я не могу остаться здесь!
   — Так ли плохо это будет, мистер Шэнноу? Благодаря моим… контактам, если хотите… я обеспечил Амазигу большим богатством. У вас будет к нему доступ. А что вы оставили там? У вас нет семьи и мало друзей. Вы могли бы счастливо жить в Америке.
   — Счастливо? — Шэнноу сощурился. — Все, что я люблю, для меня потеряно, а вы говорите о счастье? Будьте вы прокляты, Люкас!
   — Боюсь, я уже проклят, — сказала машина. — Как, возможно, мы все прокляты за то, что мы сделали.
   — Что именно? — спросил Шэнноу жестко. — Что еще недосказано?
   В эту минуту вернулась Амазига с двумя чашками кофе.
   — Я поставила кое-что в духовку. Скоро будет готово, — сообщила она. — Люкас с вами поговорил?
   — Да. А теперь скажите мне вы.
   — Что я должна сказать?
   — Довольно недомолвок, госпожа. Только правду.
   — Не понимаю, о чем вы? Сила истощилась. До тех пор, пока я не отыщу новые Сипстрасси, вы пойманы в этом варианте старого мира.
   — Скажи ему, — потребовал Сэм, входя. — Ты в долгу перед ним. — Я ему ничего не должна! — вспылила Амазига. — Как ты не понимаешь?
   — Да, не понимаю, но я знаю, что ты чувствуешь.
   — Зига. Скажи ему.
   Амазига опустилась в кресло, не глядя ни на Шэнноу, ни на Сэма, и уставилась в пол.
   — Кровь-Камень нашел Врата в ваш мир, Шэнноу. И он сейчас там. Но не по нашей вине. Нет! Кто-то еще открыл Врата. Люкас это подтвердит.
   — Я подтверждаю, — сказала машина. — Амазига ввела файлы с портативки. Я знаю все, что произошло в Вавилоне. Саренто прошел сквозь Врата, пока мы были в горах, когда ночевали в покинутом селении. И я могу сказать вам лишь одно: Кровь-Камень находится во времени Диакона. Вашем времени.
   Шэнноу поник в кресле.
   — И я не могу вернуться туда? К Бет?
   — Пока нет, — ответил Люкас.
   Взыскующий Иерусалима посмотрел на Амазигу:
   — А что я буду делать пока, госпожа, в этом мире машин? Как буду жить? Амазига вздохнула:
   — Мы думали об этом, Шэнноу. Люкас сделал для вас документы на ваше новое имя. А пока вы останетесь тут, с нашей помощью осваивая обычаи этого мира. В нем много чудес, которые вы сможете посмотреть. Иерусалим — ведь до Падения этому миру остается еще двадцать один год!
   — Двадцать лет, четыре месяца и одиннадцать дней, — уточнил Люкас.
   — Вот сколько времени в нашем распоряжении, чтобы попытаться предотвратить это, — сказала Амазига. — Мы с Сэмом будем искать Сипстрасси. А вы будете заниматься тем же, чем в Долине Паломника, — станете проповедником. Во Флориде есть церковь, маленькая церковь. У меня там друзья, которые обеспечат вам теплый прием.
   Шэнноу уставился на нее.
   — Церковь во Флориде? Откуда Диакон?
   Амазига кивнула.
   — А мое новое имя? — спросил он резко.
   — Джон Диакон, — ответила она почти шепотом.
   — Боже великий! — воскликнул Шэнноу, вскакивая.
   — Мы не знали, Шэнноу, — сказала Амазига. — И прежнее не повторится. Мы с Сэмом найдем Сипстрасси, и вы сможете вернуться.
   — А если не найдете?
   Амазига помолчала, потом посмотрела прямо в его гневные глаза.
   — Тогда вам придется взять ваших учеников в тот самолет утром того дня, когда земля опрокинется.
 
   Диакон стоял перед домом и смотрел, как Бет Мак-Адам и Тоуб Харрис уводили лошадей из загона в сарай.» Ты все еще красива, Бет, — думал он. — И ты не узнала меня «. Это было больно. Но ведь как могла она его узнать? Всего несколько недель назад она видела еще молодого проповедника. Теперь в ее доме появился длинноволосый старец с седой бородой, скрывавшей половину его лица. Но логическое объяснение не утишило боли.