Страница:
Все знаковые системы пронизывает магическое сродство между предметом и подобием, между реальностью и символом. Это явный фундамент языка. В большинстве наречий слово «вещь», или «предмет», происходит от того же корня, что и слово «речь», а то в свою очередь уходит корнями в древнюю волшбу смысла.
Оукс замер в молчании, глядя на стоящего у порога кэпитанской каюты Хесуса Льюиса. Что-то назойливо жужжало под ухом. Оукс не сразу вспомнил, что оставил включенным голопроектор, все еще показывавший аграриум Д-9 изнутри. Да… там же деньсторона в разгаре. Он стукнул по выключателю.
Льюис отошел от двери на шаг и снова остановился, тяжело дыша. Жидкие соломенные волосы его растрепались, черные глаза бегали – привычка, которую Оукс наблюдал у большинства нижсторонников. На остром подбородке Льюиса поверх пореза была прилеплена нашлепка псевдоплоти и еще одна – на узкой переносице. Тонкие губы кривила усмешка.
– Что с тобой?
– Клоны… – нервный вздох, – …взбунтовались.
– А Редут? – Оукса передернуло от ужаса.
– Цел.
Прихрамывая, Льюис добрел до дивана и рухнул плашмя.
– У тебя не найдется немного твоей фирменной? В Редуте ни капли не осталось.
Оукс торопливо шагнул к потайному шкафчику, вынул бутылку терпкого пандоранского вина, откупорил ее и подал Льюису. Тот припал к горлышку и, не переводя дыхания, сделал четыре глотка, оглядывая своего шефа поверх бутылки. Старый кэп, кажется, совсем сдал. Под глазами синие мешки. «Эк его…»
Оукс же воспользовался этими секундами, чтобы собраться. Он был не против услужить Льюису – это создавало полезную иллюзию личной заботы. Очевидно было, что в Редуте случилось нечто ужасное.
– Взбунтовались? – переспросил Оукс, когда Льюис оторвался от бутылки.
– Отбросы из Комнаты ужасов, раненые и прочая шваль, которую нам было не прокормить. С едой совсем труба. Я их всех выставил.
Оукс кивнул. Выбросить клонов за шлюзы Редута значило обречь их на гибель, быструю… если им повезет и они не наткнутся на нервоедов или прядильщика. Тогда им придется туго.
Льюис глотнул еще вина и продолжил:
– Мы не заметили, что окрестности заражены нервоедами.
Оукс задохнулся. Нервоеды пугали его более всех ужасов Пандоры. Живо представились быстрые нитевидные тельца, что вгрызаются в плоть, пожирают нервы, впиваются в глаза, проедают себе дорогу сквозь тело в мозг. Долгая мука пострадавших была хорошо знакома на нижстороне, и рассказы об этом просочились даже на борт. Все живое на Пандоре боялось нервоедов, кроме, кажется, келпа – но у него не было нервов.
– Что случилось потом? – спросил Оукс, отдышавшись.
– Клоны подняли шум, как всегда, когда мы их выставляем. Они же знают, что с ними станется. Пожалуй, мы слишком мало обращали на них внимания. Кто-то вдруг заорал: «Нервоеды!»
– Твои люди, конечно, загерметизировали люки.
– Все было закрыто, пока наблюдатели высматривали гнездо.
– И?..
Льюис уставился на бутылку, которую сжимал в руках, и судорожно вздохнул.
Оукс ждал. Нервоеды, конечно, жуткие твари; им требовалось три-четыре минуты на то, что другие демоны завершали вмиг. Но конечный результат был тем же.
Льюис снова вздохнул, снова отпил вина. Его уже не так трясло – как будто присутствие Оукса убеждало его в том, что он наконец в безопасности.
– Они напали на Редут, – произнес он.
– Нервоеды?
– Клоны.
– Напали? Как…
– С камнями. С голыми руками. Кто-то из них разбил щиты мусоропроводов, мы не успели остановить их. Двое клонов попали внутрь. И они уже были заражены.
– Нервоеды в Редуте?! – Оукс с ужасом воззрился на своего помощника. – И что ты сделал?
– Бардак был ужасный. Наша аварийная команда, по большей части спецсозданники, заперлась в полном составе в лаборатории марикультуры, но нервоеды уже проникли в водопровод. Лаборатория – вдребезги. Выживших не было. Я сам заперся в пультовой с пятнадцатью помощниками. Все были чисты.
– Сколько человек мы потеряли?
– Большую часть персонала.
– Клоны?
– Почти никого не осталось.
Оукс поморщился.
– Почему ты не доложил, не вызвал помощь? – Он коснулся вживленной капсулы передатчика.
Льюис покачал головой.
– Я пытался. Или тишина, или помехи. А потом со мной пытался заговорить кто-то еще. Словно картинки возникали в голове.
«Картинки перед глазами!»
Это описание очень походило на то, что испытывал сам Оукс. Их секретный канал связи раскрыт! Кем?
Он задал этот вопрос вслух.
– Это я и пытаюсь выяснить. – Льюис пожал плечами.
Оукс заткнул себе рот кулаком. «Корабль?! Да, это его работа!» Но сказать об этом вслух он не осмелился. У проклятой железяки везде глаза и уши.
Хватало и других ужасов. Гнезда нервоедов приходилось выжигать… ему представился тлеющий после пожара Редут.
– Ты сказал, что Редут уцелел?
– Все чисто. Все стерилизовано. И мы кое-что добыли взамен.
Льюис снова приложился к бутылке и ухмыльнулся Оуксу, наслаждаясь явным нетерпением кэпа. Стариком так легко вертеть…
– Что? – резко поинтересовался Оукс.
– Хлор и сильно хлорированная вода.
– Хлор?.. Хочешь сказать, он убивает нервоедов?
– Своими глазами видел.
– Так просто? Все настолько просто? – Оукс вспомнил, что годами жил в ужасе перед мельчайшими из демонов. – Хлорированная вода?
– Сильно хлорированная. Пить такую нельзя. Но нервоеды в ней растворяются. Жидкость и газ проникают всюду и изводят гадов до последнего. Редут воняет до небес, но все чисто.
– Ты уверен?
– Ну я же здесь.
Льюис постучал себя в грудь и глотнул еще вина. Оукс вел себя не совсем обычно, и это тревожило его. Льюис вспомнил приказ, дошедший до него на борту орбитального челнока. «Легату – в Комнату ужасов». Найдется ли гнусность, которой побрезгует старый ублюдок? Льюис искренне надеялся, что нет. Так и следовало управлять Оуксом – через его излишества.
– Ты действительно здесь, – согласился Оукс. – Но как ты… Я хочу сказать, как вы обнаружили…
– Мы застряли в пультовой. Все системы управления были у нас под руками. Мы начали сбрасывать в жилые помещения все, что могли…
– Но хлор! Где вы взяли хлор?
– Вообще-то мы пробовали соляную рапу. Случилось замыкание, и через нее пошел ток. Образовался хлор. Я как раз был у экрана и заметил, что нервоедов он убивает.
– Ты уверен?
– Я же говорю – своими глазами видел. Они сморщивались и дохли.
Оукс начал осознавать, как такое могло случиться. Колонисты никогда не пробовали воздействовать на нервоедов хлором. Большая часть едких веществ на фауну Пандоры не действовала. А питьевую воду обеззараживали с помощью фильтрации и кипячения в лазерных печах. Так было дешевле. Нервоедов брал огонь – и колонисты всегда пользовались огнем.
В голове возник еще один вопрос:
– Уцелевших много?
– Только те, кто оказался в герметичных отсеках до начала заражения. Все остальные помещения мы залили хлором и сильно хлорированной водой.
Оукс представил, как газ равно убивает людей и нервоедов, как обжигает кожу ядовитая вода… Он встряхнул головой, чтобы отогнать глупые мысли.
– Ты совершенно уверен, что в Редуте безопасно?
Льюис уставился на него. Их драгоценный Редут! Ничего важнее нет.
– На деньстороне я отправляюсь обратно.
Оукс запоздало сообразил, что следовало проявить побольше сочувствия.
– Но, друг мой дорогой, ты же ранен!
– Мелочи. Один из нас отныне должен находиться в Редуте постоянно.
– Почему?
– Зачистка вышла довольно кровавой. Это нам еще аукнется.
– Чем?
– Выжившие клоны, даже наши люди… ну, ты можешь себе представить, какими приемами мне пришлось пользоваться. Были неизбежные потери. Кое-кто из выживших клонов и даже из наших ребят – кто послабее – они… – Льюис пожал плечами.
– Они – что? Изволь объяснить.
– Мы получили несколько прошений от клонов и даже от сочувствующих среди людей. Пока меня не будет на месте, я оставил за себя Мердока.
– Прошения? От клонов? И как ты с ними поступил?
– Как и в тот раз, когда решал проблему голода.
Оукс скривился.
– А… сочувствующие?
Льюис снова пожал плечами.
– Когда мы извели всех нервоедов в округе, к Редуту вернулись прочие демоны. Быстрый и эффективный способ решения проблем.
Оукс потер шрам над вживленным передатчиком.
– Но когда… то есть почему ты не отправил кого-то…
– Мы ждали окончания стерилизации.
– Да. да, конечно. Понятно. Смелые ребята.
– И… ты можешь себе представить, что бы началось, если бы об этом стало известно?
– Ты совершенно прав.
Оукс обдумал слова Льюиса. Как всегда, тот нашел верное решение. Трудное, но правильное.
– А что я там слышал насчет Легаты? – поинтересовался Льюис.
– Ты не имеешь права оспаривать мои… – вскипел было Оукс.
– Ох, уймись. Ты отправляешь ее в Комнату ужасов. Я должен знать, не пора ли готовить ей замену.
– Заменить… Легату? Думаю, вряд ли.
– Если вдруг потребуется, извести меня загодя.
– Мне почему-то кажется, – Оукс все еще злился, – что ты разбрасываешься работниками.
– Ты можешь придумать другой способ справиться с мятежом?
Оукс покачал головой.
– Я не хотел тебя обидеть…
– Знаю. Но вот поэтому я не докладываю о таких вещах, пока не возникнет крайней нужды или ты не потребуешь.
Тон Льюиса Оуксу очень не понравился, но в этот момент капеллан-психиатра посетила иная мысль.
– Ты сказал, одному из нас придется все время торчать в Редуте? А как же Колония?
– Тебе придется свернуть свои дел здесь и переехать на нижсторону. Другого выхода я не вижу. Легату можешь использовать для связи с бортом, если после Комнаты ужасов от нее еще будет прок.
Оукс обдумал эту идею. Переселиться вниз, к кровожадным демонам? Регулярные поездки, предпринимаемые ради того, чтобы продемонстрировать свою власть, и без того действовали ему на нервы… но жить там безвылазно?
– Поэтому я и спросил про Легату, – пояснил Льюис.
– И как… – полюбопытствовал несколько умиротворенный Оукс, – там… в Колонии?
– Безопасно, пока находишься в помещении и передвигаешься только на челноках или сервоках.
Оукс моргнул. И снова Льюис был безупречно логичен. Кому они могли довериться больше, чем друг другу?
– Да. Я понимаю.
Оукс оглядел каюту. На виду ни одного сенсора не было, но это его не успокаивало. Проклятый корабль все равно знал, что творится на борту.
«Мне придется переехать вниз».
Слишком много причин вынуждало к этому. Конечно, Первую лабораторию Льюис переведет в Редут, но в самой Колонии останется еще немало проблем, которые придется решить.
«На нижстороне…»
Оукс всегда знал, что когда-нибудь ему придется покинуть борт корабля. Но то, что выбор сделан за него, обстоятельствами, ничуть не помогало ему решиться, наоборот – такая несвобода заставляла Оукса острее чувствовать свою уязвимость. Случай с нервоедами глубоко потряс его.
«Что за дилемма!»
По мере того, как он приобретал все больше власти, кэп все менее мог доверять тем, с кем сталкивался на борту. Но Пандора оставалась не менее опасной и неведомой.
Оуксу пришло в голову, что он ждал того часа, когда планета будет стерилизована и умиротворена, прежде чем спуститься на нее вместе с Льюисом.
«Стерильная поверхность. Да».
Он вгляделся в лицо Льюиса. Отчего этот тип так доволен? Оттого лишь, что он случайно остался в живых? Вряд ли. Льюис что-то скрывает.
– Что еще ты можешь сообщить?
– Новые спецклоны. Они находились в изолированном отсеке и уцелели все. Чисты, совершенно незапрограммированы и прекрасны. Просто прекрасны.
В последнем Оукс сильно сомневался. Ему было известно, как часты у клонов отклонения в развитии. Тело оригинала, в конце концов, было прозрачно для космических лучей, разрушающих записи человеческих генов. Конечно, работа Льюиса – восстанавливать цепочки ДНК, но все же…
– Никаких фокусов?
– Я взял за основу клетки электрокелпа и вносил изменения при помощи рекомбинантной ДНК. – Он потер пальцем острый нос. – Получилось.
– Это ты говорил и в прошлый раз.
– В прошлый раз тоже получилось. Мы просто не смогли выдержать режим питания…
– Никаких уродов?
– Чистая работа. Только ускорение развития до зрелости. А ведь с келпом тяжело работать. Лаборанты все время шарахаются от глюков, стареют как проклятые…
– Ты все еще можешь позволить себе просто так разбрасываться опытными лаборантами?
– Это не просто так!
Льюис злился – именно этой реакции и добивался от него Оукс.
– Я просто хотел знать, получилось ли, Хесус, – обезоруживающе улыбнулся он. – Вот и все.
– Получилось.
– Отлично. Полагаю, ты единственный, кто мог бы провернуть этот дельце… но я единственный, кто согласится тебе это разрешить. Как поживает график?
Льюис моргнул – резкая смена темы разговора застала его врасплох. Хитрый старый ублюдок, никогда не даст в себя прийти. Он глубоко вздохнул, все еще ощущая вкус дрянного вина – полузабытое чувство уюта и безопасности, которое всегда давал ему Корабль… нет, всего лишь корабль.
– Сколько? – строго спросил Оукс.
– Мы можем продлить период развития спецклонов – точней сказать, старения – и довести их до любого потребного возраста. От зачатия до пятидесяти биолет за пятьдесят суток.
– В хорошем состоянии?
– В превосходном и полностью подготовленными для программирования. Они остаются беспомощными младенцами, пока не станут нашими, э-э… слугами.
– Значит, мы довольно быстро сможем восстановить численность персонала Редута.
– Да… но тут есть проблема. Большинство наших людей это знает, и они… э-э… видели, как я поступил с клонами и им сочувствующими. Они начинают осознавать, что заменимы.
– Понимаю. – Оукс покивал. – Поэтому тебе и придется торчать в Редуте. – Он всмотрелся в лицо своего помощника. Нет, тот еще не все сказал. – Что еще, Хесус?
Льюис ответил не раздумывая – ответ все время вертелся в его мыслях, ожидая вопроса.
– Проблемы с энергией. Мы их решим.
– Ты их решишь.
Льюис опустил глаза. Этого он и ожидал. Правда… но им нужно больше «порыва», их собственного эликсира.
– У меня есть для тебя подсказка, – бросил Оукс. – Когда человек занят работой, ему некогда думать и бояться. Раз проблема с клонами решена – пусть твоя команда займется уничтожением келпа. Мне нужно простое, действенное решение. Вирусы, ферменты – мне плевать. Скажи им, чтобы они извели эту дрянь.
Хали в ужасе застыла перед вонючим незнакомцем, силясь придумать безопасный ответ. Беспомощность, которая охватила ее, усугублялась предельной чуждостью мира, куда забросила ее воля Корабля. Пыль, поднятая следовавшей за раненым толпою, вонь, яростные крики и блуждающие тени под одиноким солнцем…
– Ты знаешь его? – напористо повторил незнакомец.
Хали хотела было заявить, что никогда прежде не видала несчастного, но что-то говорило ей – это неправда. Было в нем что-то пугающе знакомое.
«Почему он заговорил со мной о Боге и знании?»
Может, это другой спроецированный сюда корабельник? Почему раненый казался ей таким знакомым? И почему он обратился к ней?
– Мне ты можешь сказать, – настаивал незнакомец.
– Я пришла издалека, чтобы увидеть его.
Старушечий голос, которым наделил Хали Корабль, звучал униженно, но лжи в ее словах не было. Она чувствовала это своими старческими костями. Корабль не стал бы лгать, а Он ясно сказал: «Через Великую Бездну…» И каким бы не было значение этого спектакля, Корабль явил ее здесь только ради этого человека.
– Не узнаю твоего говора, – заметил вонючий. – Сидонянка, что ли?
Хали двинулась вслед толпе, отрешенно бросив любопытствующему:
– Я с Корабля.
Что там делают с раненым эти люди?
– С Корабля? Никогда не слыхал о таком городе. Это в римских владениях?
– Корабль далеко. Очень, очень далеко.
Что творится там, на вершине холма? Солдаты отобрали у носильщика брус с выемкой и уложили на земле. Толпа забурлила.
– Тогда почему Иешуа сказал, что тебе ведома воля Господня? – поинтересовался вонючий.
Хали вздрогнула. «Иешуа?» Это имя упоминал Корабль. Потом, сказал Он, оно превратится в «Иисус» и «Хесус». Иисус. Поколебавшись, она перевела взгляд на своего собеседника.
– Ты назвал его Иешуа? – переспросила она.
– А тебе он ведом под другим именем?
Вонючий ухватил ее за плечо. В голосе его, в каждом движении сквозила жадная злоба.
В этот миг Корабль снова заговорил с ней.
«Это римский соглядатай, шпион, служащий тем, кто пытал Иешуа».
– Ты знаешь его? – потребовал ответа вонючий, больно тряхнув старуху за плечо.
– Мне кажется, что этот… Иешуа как-то сродствен Кораблю, – проговорила она.
– Сродствен… как можно быть в родстве с городом?
– Он в родстве с тобою, Корабль? – Хали машинально задала вопрос вслух.
«Да».
– Корабль говорит, что да, – сказала она.
Вонючий отпустил ее и отшатнулся от нее, кривясь от злобы.
– Безумная! Просто ополоумевшая старуха! Такая же полудурочная, как и он! – Он махнул рукой, указывая на вершину холма. – Видала, что с такими делают?
Хали посмотрела.
Двое мужчин, уже висевших на столбах, были привязаны к перекладинам, но только сейчас она поняла, что они оставлены умирать так. И это должно было случиться с Иешуа!
И, осознав это, Хали расплакалась.
«Слезы нарушают остроту зрения, – раздался в ее черепе голос Корабля. – Наблюдай».
Она вытерла глаза краешком платья, заметив попутно, что вонючий растворился в толпе. Хали заставила себя последовать за ним к месту казни.
«Я должна видеть».
Воины срывали с Иешуа одежду, обнажая раны, ссадины и синяки по всему телу. Несчастный сносил это терпеливо, не вздрогнув даже тогда, когда люди в один голос ахнули при виде его ран – как будто каждый раскрыл на миг душу пред собственной смертью.
– Он же плотник! – крикнул кто-то слева. – Не привязывайте его!
Юноше в доспехах передали из толпы горсть длинных кривых гвоздей.
– Прибить его! – хором подхватили собравшиеся чей-то клич. – Прибить!
Двое солдат поддерживали Иешуа за плечи. Он оглянулся было и уронил голову на грудь. В него бросали из задних рядов камни… Хали заметила, как кто-то метко плюнул в несчастного… но тот не пытался уклониться.
Все это выглядело так… дико в оранжевом сиянии бесстрастного светила, сочащемся сквозь высокие редкие облачка.
Хали смахнула с ресниц слезы. Корабль приказал ей смотреть! Хорошо же… От нее до левого плеча Иешуа оставалось не больше шести метров. Отсюда она хорошо видела его тугие жилы, натянутые годами труда, но сейчас силы несчастного были на исходе. Опыт медтехника подсказывал Хали, как она могла бы облегчить его страдания, спасти жизнь, но почему-то ей казалось, что Иешуа отказался бы от ее помощи, что все происходящее его нимало не удивляет – скорей он попросил бы закончить все побыстрее. Возможно, то была реакция загнанного обессилевшего зверя, который уже не может сопротивляться или бежать.
Иешуа поднял голову, и взгляды их встретились. Хали уловила слабое свечение вокруг него – подобное тому ореолу, что окружал оставленное ею тело, прежде чем Корабль спроецировал ее сюда…
«Неужели он тоже проекция с Корабля?»
Солдаты заспорили о чем-то. Тот, что взял из толпы гвозди, помахал ими перед носом другого.
А Иешуа неотрывно смотрел на Хали, и она не могла отвести от него глаз. Он признал ее – это читалось во взгляде обреченного, в движении бровей – …и немного удивился.
«Иешуа знает, откуда ты», – вмешался Корабль.
«Он – Твоя проекция?»
«Эта плоть живет здесь как свойственно плоти, – ответил Корабль. – Но в ней есть нечто свыше плоти».
«Нечто свыше… Поэтому Ты и привел меня сюда».
«Так что же это, Экель? Что?» – В голосе Корабля отчетливо звучало нетерпение.
«У него есть где-то другое тело?»
«Нет, Экель. Нет!»
Она вздрогнула, подавленная разочарованием Корабля, и попыталась мыслить яснее, забыв о страхе.
«Нечто большее… большее… – И тут она поняла, что значит этот ореол. – Время не властно над ним!»
«Почти так, Экель». – Корабль был доволен. Это несколько успокоило Хали, но вопрос оставался открытым.
«В нем есть нечто неподвластное времени, – поправилась она. – Смерть не возьмет его!»
«Ты Меня радуешь, Экель».
Ее охватила радость – и тут же схлынула, когда Корабль властно потребовал:
«Смотри!»
Стражники пришли к согласию. Двое повалили Иешуа наземь, распластав поверх бруса. Третий взял гвозди и булыжником начал прибивать руки несчастного к деревяшке.
– Если ты и правда сын Божий, – гаркнул кто-то из толпы, – посмотрим, как ты выкрутишься!
Вокруг Хали взвихрился глумливый смех. Она прижала к груди стиснутые кулаки, с трудом сдерживая желание броситься помощь. Какое варварство! Ее трясло от собственной беспомощности.
«Все мы – дети Корабля!» Вот что хотела она крикнуть этим глупцам. Урок первых занятий по богоТворению, увещевания капеллана.
Двое солдат взвалили бревно на плечи – прибитый к нему человек повис на запястьях. Иешуа всхлипнул. Еще четверо подняли поперечину на древках копий и вогнали в паз, вырубленный в торчавшем между двумя крестами столбе. Один солдат забрался на небрежно сколоченную лесенку и для надежности привязал поперечину к столбу. Двое других подхватили болтающиеся ступни Иешуа – один их держал крест-накрест, а другой приколачивал к тому же столбу теми же гвоздями. Кровь стекала по дереву.
Хали, захлебываясь, хватала ртом воздух – только бы не упасть в обморок.
Когда солдат, проверяя крепость веревок, тряхнул поперечину, карие глаза Иешуа заволокло мукой, и несчастный, потеряв сознание, обвис на столбе.
«Зачем они мучают его? Чего хотят?»
Хали рванулась вперед сквозь примолкшую вдруг толпу, распихивая стоящих с силой, которой не ожидала от старческого тела. Она должна была видеть яснее. Должна была видеть. Корабль приказал ей смотреть. Двигаться в толпе было трудно, несмотря на невесть откуда взявшиеся силы. И вдруг Хали ощутила, что люди, затаив дыхание, ждут чего-то.
«Почему они молчат?»
Ответ словно вспыхнул у нее перед глазами. «Они ждут, что Иешуа прекратит все это своей властью. Они ждут чуда! Они все еще ждут от него чуда. Ждут, что Корабль… Бог снизойдет с небес и остановит этот кровавый фарс. Они творят все это и надеются, что Бог их остановит».
Хали отпихнула еще двоих попавшихся на пути и сообразила, что добралась до края толпы. Впереди были только три креста и три тела на них…
«Я еще могу его спасти», – мелькнуло у нее в мозгу.
– Призываю собрание к порядку!
Оуксу пришлось воспользоваться жезлом-мегафоном, чтобы перекрыть гул голосов и шарканье подошв, наполнявшие центральный актовый зал Колонии – круглое помещение под бетонным куполом. Платформа, на которой стоял Оукс, отсекала от зала узкий сегмент в южной части. Когда собрания не проводились, в помещении собирали агротехнические установки и частично – газовые мешки для цеппелинов, так что о проведении митингов приходилось предупреждать за десять часов до начала, чтобы рабочие успели убрать станки.
Напряжение, вызванное переездом с борта на нижсторону, никак не хотело отпускать Оукса. Суточные ритмы сбились с переходом на планетарное время, а собрание пришлось проводить спешно. В Колонии приближался час обеда. Слушателей это будет нервировать.
Час был неурочный, и уже пошли разговоры, что вместо работы начинается пустая болтовня, но Мердок пресек их в зародыше, объявив, что Оукс спустился на нижсторону навсегда. Последствия были очевидны. Скоро Колонию постараются сделать по возможности безопасной, и руководить этим процессом станет сам кэп.
Вместе с Оуксом на платформе стояли Мердок и Рашель Демарест. Все знали, что Мердок руководит Первой лабораторией, и покров тайны, окружающий это заведение, делал его присутствие на собрании предметом всеобщего недоумения.
Рашель Демарест – дело другое. Вспомнив о ней, Оукс нахмурился. Будучи курьером между нижстороной и стариком Ферри, она узнала слишком много.
Шум в зале начал стихать. Запоздавшие торопились рассесться по свободным местам. Для слушателей сюда приволокли уйму легких стульев, в основном сплетенных из пандоранских растений. Оукса раздражало, что ни один стул не похож на другой. Надо будет как-нибудь установить стандарт.
Керро Паниль, «Воспевая Аваате».
Оукс замер в молчании, глядя на стоящего у порога кэпитанской каюты Хесуса Льюиса. Что-то назойливо жужжало под ухом. Оукс не сразу вспомнил, что оставил включенным голопроектор, все еще показывавший аграриум Д-9 изнутри. Да… там же деньсторона в разгаре. Он стукнул по выключателю.
Льюис отошел от двери на шаг и снова остановился, тяжело дыша. Жидкие соломенные волосы его растрепались, черные глаза бегали – привычка, которую Оукс наблюдал у большинства нижсторонников. На остром подбородке Льюиса поверх пореза была прилеплена нашлепка псевдоплоти и еще одна – на узкой переносице. Тонкие губы кривила усмешка.
– Что с тобой?
– Клоны… – нервный вздох, – …взбунтовались.
– А Редут? – Оукса передернуло от ужаса.
– Цел.
Прихрамывая, Льюис добрел до дивана и рухнул плашмя.
– У тебя не найдется немного твоей фирменной? В Редуте ни капли не осталось.
Оукс торопливо шагнул к потайному шкафчику, вынул бутылку терпкого пандоранского вина, откупорил ее и подал Льюису. Тот припал к горлышку и, не переводя дыхания, сделал четыре глотка, оглядывая своего шефа поверх бутылки. Старый кэп, кажется, совсем сдал. Под глазами синие мешки. «Эк его…»
Оукс же воспользовался этими секундами, чтобы собраться. Он был не против услужить Льюису – это создавало полезную иллюзию личной заботы. Очевидно было, что в Редуте случилось нечто ужасное.
– Взбунтовались? – переспросил Оукс, когда Льюис оторвался от бутылки.
– Отбросы из Комнаты ужасов, раненые и прочая шваль, которую нам было не прокормить. С едой совсем труба. Я их всех выставил.
Оукс кивнул. Выбросить клонов за шлюзы Редута значило обречь их на гибель, быструю… если им повезет и они не наткнутся на нервоедов или прядильщика. Тогда им придется туго.
Льюис глотнул еще вина и продолжил:
– Мы не заметили, что окрестности заражены нервоедами.
Оукс задохнулся. Нервоеды пугали его более всех ужасов Пандоры. Живо представились быстрые нитевидные тельца, что вгрызаются в плоть, пожирают нервы, впиваются в глаза, проедают себе дорогу сквозь тело в мозг. Долгая мука пострадавших была хорошо знакома на нижстороне, и рассказы об этом просочились даже на борт. Все живое на Пандоре боялось нервоедов, кроме, кажется, келпа – но у него не было нервов.
– Что случилось потом? – спросил Оукс, отдышавшись.
– Клоны подняли шум, как всегда, когда мы их выставляем. Они же знают, что с ними станется. Пожалуй, мы слишком мало обращали на них внимания. Кто-то вдруг заорал: «Нервоеды!»
– Твои люди, конечно, загерметизировали люки.
– Все было закрыто, пока наблюдатели высматривали гнездо.
– И?..
Льюис уставился на бутылку, которую сжимал в руках, и судорожно вздохнул.
Оукс ждал. Нервоеды, конечно, жуткие твари; им требовалось три-четыре минуты на то, что другие демоны завершали вмиг. Но конечный результат был тем же.
Льюис снова вздохнул, снова отпил вина. Его уже не так трясло – как будто присутствие Оукса убеждало его в том, что он наконец в безопасности.
– Они напали на Редут, – произнес он.
– Нервоеды?
– Клоны.
– Напали? Как…
– С камнями. С голыми руками. Кто-то из них разбил щиты мусоропроводов, мы не успели остановить их. Двое клонов попали внутрь. И они уже были заражены.
– Нервоеды в Редуте?! – Оукс с ужасом воззрился на своего помощника. – И что ты сделал?
– Бардак был ужасный. Наша аварийная команда, по большей части спецсозданники, заперлась в полном составе в лаборатории марикультуры, но нервоеды уже проникли в водопровод. Лаборатория – вдребезги. Выживших не было. Я сам заперся в пультовой с пятнадцатью помощниками. Все были чисты.
– Сколько человек мы потеряли?
– Большую часть персонала.
– Клоны?
– Почти никого не осталось.
Оукс поморщился.
– Почему ты не доложил, не вызвал помощь? – Он коснулся вживленной капсулы передатчика.
Льюис покачал головой.
– Я пытался. Или тишина, или помехи. А потом со мной пытался заговорить кто-то еще. Словно картинки возникали в голове.
«Картинки перед глазами!»
Это описание очень походило на то, что испытывал сам Оукс. Их секретный канал связи раскрыт! Кем?
Он задал этот вопрос вслух.
– Это я и пытаюсь выяснить. – Льюис пожал плечами.
Оукс заткнул себе рот кулаком. «Корабль?! Да, это его работа!» Но сказать об этом вслух он не осмелился. У проклятой железяки везде глаза и уши.
Хватало и других ужасов. Гнезда нервоедов приходилось выжигать… ему представился тлеющий после пожара Редут.
– Ты сказал, что Редут уцелел?
– Все чисто. Все стерилизовано. И мы кое-что добыли взамен.
Льюис снова приложился к бутылке и ухмыльнулся Оуксу, наслаждаясь явным нетерпением кэпа. Стариком так легко вертеть…
– Что? – резко поинтересовался Оукс.
– Хлор и сильно хлорированная вода.
– Хлор?.. Хочешь сказать, он убивает нервоедов?
– Своими глазами видел.
– Так просто? Все настолько просто? – Оукс вспомнил, что годами жил в ужасе перед мельчайшими из демонов. – Хлорированная вода?
– Сильно хлорированная. Пить такую нельзя. Но нервоеды в ней растворяются. Жидкость и газ проникают всюду и изводят гадов до последнего. Редут воняет до небес, но все чисто.
– Ты уверен?
– Ну я же здесь.
Льюис постучал себя в грудь и глотнул еще вина. Оукс вел себя не совсем обычно, и это тревожило его. Льюис вспомнил приказ, дошедший до него на борту орбитального челнока. «Легату – в Комнату ужасов». Найдется ли гнусность, которой побрезгует старый ублюдок? Льюис искренне надеялся, что нет. Так и следовало управлять Оуксом – через его излишества.
– Ты действительно здесь, – согласился Оукс. – Но как ты… Я хочу сказать, как вы обнаружили…
– Мы застряли в пультовой. Все системы управления были у нас под руками. Мы начали сбрасывать в жилые помещения все, что могли…
– Но хлор! Где вы взяли хлор?
– Вообще-то мы пробовали соляную рапу. Случилось замыкание, и через нее пошел ток. Образовался хлор. Я как раз был у экрана и заметил, что нервоедов он убивает.
– Ты уверен?
– Я же говорю – своими глазами видел. Они сморщивались и дохли.
Оукс начал осознавать, как такое могло случиться. Колонисты никогда не пробовали воздействовать на нервоедов хлором. Большая часть едких веществ на фауну Пандоры не действовала. А питьевую воду обеззараживали с помощью фильтрации и кипячения в лазерных печах. Так было дешевле. Нервоедов брал огонь – и колонисты всегда пользовались огнем.
В голове возник еще один вопрос:
– Уцелевших много?
– Только те, кто оказался в герметичных отсеках до начала заражения. Все остальные помещения мы залили хлором и сильно хлорированной водой.
Оукс представил, как газ равно убивает людей и нервоедов, как обжигает кожу ядовитая вода… Он встряхнул головой, чтобы отогнать глупые мысли.
– Ты совершенно уверен, что в Редуте безопасно?
Льюис уставился на него. Их драгоценный Редут! Ничего важнее нет.
– На деньстороне я отправляюсь обратно.
Оукс запоздало сообразил, что следовало проявить побольше сочувствия.
– Но, друг мой дорогой, ты же ранен!
– Мелочи. Один из нас отныне должен находиться в Редуте постоянно.
– Почему?
– Зачистка вышла довольно кровавой. Это нам еще аукнется.
– Чем?
– Выжившие клоны, даже наши люди… ну, ты можешь себе представить, какими приемами мне пришлось пользоваться. Были неизбежные потери. Кое-кто из выживших клонов и даже из наших ребят – кто послабее – они… – Льюис пожал плечами.
– Они – что? Изволь объяснить.
– Мы получили несколько прошений от клонов и даже от сочувствующих среди людей. Пока меня не будет на месте, я оставил за себя Мердока.
– Прошения? От клонов? И как ты с ними поступил?
– Как и в тот раз, когда решал проблему голода.
Оукс скривился.
– А… сочувствующие?
Льюис снова пожал плечами.
– Когда мы извели всех нервоедов в округе, к Редуту вернулись прочие демоны. Быстрый и эффективный способ решения проблем.
Оукс потер шрам над вживленным передатчиком.
– Но когда… то есть почему ты не отправил кого-то…
– Мы ждали окончания стерилизации.
– Да. да, конечно. Понятно. Смелые ребята.
– И… ты можешь себе представить, что бы началось, если бы об этом стало известно?
– Ты совершенно прав.
Оукс обдумал слова Льюиса. Как всегда, тот нашел верное решение. Трудное, но правильное.
– А что я там слышал насчет Легаты? – поинтересовался Льюис.
– Ты не имеешь права оспаривать мои… – вскипел было Оукс.
– Ох, уймись. Ты отправляешь ее в Комнату ужасов. Я должен знать, не пора ли готовить ей замену.
– Заменить… Легату? Думаю, вряд ли.
– Если вдруг потребуется, извести меня загодя.
– Мне почему-то кажется, – Оукс все еще злился, – что ты разбрасываешься работниками.
– Ты можешь придумать другой способ справиться с мятежом?
Оукс покачал головой.
– Я не хотел тебя обидеть…
– Знаю. Но вот поэтому я не докладываю о таких вещах, пока не возникнет крайней нужды или ты не потребуешь.
Тон Льюиса Оуксу очень не понравился, но в этот момент капеллан-психиатра посетила иная мысль.
– Ты сказал, одному из нас придется все время торчать в Редуте? А как же Колония?
– Тебе придется свернуть свои дел здесь и переехать на нижсторону. Другого выхода я не вижу. Легату можешь использовать для связи с бортом, если после Комнаты ужасов от нее еще будет прок.
Оукс обдумал эту идею. Переселиться вниз, к кровожадным демонам? Регулярные поездки, предпринимаемые ради того, чтобы продемонстрировать свою власть, и без того действовали ему на нервы… но жить там безвылазно?
– Поэтому я и спросил про Легату, – пояснил Льюис.
– И как… – полюбопытствовал несколько умиротворенный Оукс, – там… в Колонии?
– Безопасно, пока находишься в помещении и передвигаешься только на челноках или сервоках.
Оукс моргнул. И снова Льюис был безупречно логичен. Кому они могли довериться больше, чем друг другу?
– Да. Я понимаю.
Оукс оглядел каюту. На виду ни одного сенсора не было, но это его не успокаивало. Проклятый корабль все равно знал, что творится на борту.
«Мне придется переехать вниз».
Слишком много причин вынуждало к этому. Конечно, Первую лабораторию Льюис переведет в Редут, но в самой Колонии останется еще немало проблем, которые придется решить.
«На нижстороне…»
Оукс всегда знал, что когда-нибудь ему придется покинуть борт корабля. Но то, что выбор сделан за него, обстоятельствами, ничуть не помогало ему решиться, наоборот – такая несвобода заставляла Оукса острее чувствовать свою уязвимость. Случай с нервоедами глубоко потряс его.
«Что за дилемма!»
По мере того, как он приобретал все больше власти, кэп все менее мог доверять тем, с кем сталкивался на борту. Но Пандора оставалась не менее опасной и неведомой.
Оуксу пришло в голову, что он ждал того часа, когда планета будет стерилизована и умиротворена, прежде чем спуститься на нее вместе с Льюисом.
«Стерильная поверхность. Да».
Он вгляделся в лицо Льюиса. Отчего этот тип так доволен? Оттого лишь, что он случайно остался в живых? Вряд ли. Льюис что-то скрывает.
– Что еще ты можешь сообщить?
– Новые спецклоны. Они находились в изолированном отсеке и уцелели все. Чисты, совершенно незапрограммированы и прекрасны. Просто прекрасны.
В последнем Оукс сильно сомневался. Ему было известно, как часты у клонов отклонения в развитии. Тело оригинала, в конце концов, было прозрачно для космических лучей, разрушающих записи человеческих генов. Конечно, работа Льюиса – восстанавливать цепочки ДНК, но все же…
– Никаких фокусов?
– Я взял за основу клетки электрокелпа и вносил изменения при помощи рекомбинантной ДНК. – Он потер пальцем острый нос. – Получилось.
– Это ты говорил и в прошлый раз.
– В прошлый раз тоже получилось. Мы просто не смогли выдержать режим питания…
– Никаких уродов?
– Чистая работа. Только ускорение развития до зрелости. А ведь с келпом тяжело работать. Лаборанты все время шарахаются от глюков, стареют как проклятые…
– Ты все еще можешь позволить себе просто так разбрасываться опытными лаборантами?
– Это не просто так!
Льюис злился – именно этой реакции и добивался от него Оукс.
– Я просто хотел знать, получилось ли, Хесус, – обезоруживающе улыбнулся он. – Вот и все.
– Получилось.
– Отлично. Полагаю, ты единственный, кто мог бы провернуть этот дельце… но я единственный, кто согласится тебе это разрешить. Как поживает график?
Льюис моргнул – резкая смена темы разговора застала его врасплох. Хитрый старый ублюдок, никогда не даст в себя прийти. Он глубоко вздохнул, все еще ощущая вкус дрянного вина – полузабытое чувство уюта и безопасности, которое всегда давал ему Корабль… нет, всего лишь корабль.
– Сколько? – строго спросил Оукс.
– Мы можем продлить период развития спецклонов – точней сказать, старения – и довести их до любого потребного возраста. От зачатия до пятидесяти биолет за пятьдесят суток.
– В хорошем состоянии?
– В превосходном и полностью подготовленными для программирования. Они остаются беспомощными младенцами, пока не станут нашими, э-э… слугами.
– Значит, мы довольно быстро сможем восстановить численность персонала Редута.
– Да… но тут есть проблема. Большинство наших людей это знает, и они… э-э… видели, как я поступил с клонами и им сочувствующими. Они начинают осознавать, что заменимы.
– Понимаю. – Оукс покивал. – Поэтому тебе и придется торчать в Редуте. – Он всмотрелся в лицо своего помощника. Нет, тот еще не все сказал. – Что еще, Хесус?
Льюис ответил не раздумывая – ответ все время вертелся в его мыслях, ожидая вопроса.
– Проблемы с энергией. Мы их решим.
– Ты их решишь.
Льюис опустил глаза. Этого он и ожидал. Правда… но им нужно больше «порыва», их собственного эликсира.
– У меня есть для тебя подсказка, – бросил Оукс. – Когда человек занят работой, ему некогда думать и бояться. Раз проблема с клонами решена – пусть твоя команда займется уничтожением келпа. Мне нужно простое, действенное решение. Вирусы, ферменты – мне плевать. Скажи им, чтобы они извели эту дрянь.
Бескрайняя вселенная предлагает нам бесконечное множество примеров бессмысленных явлений, подчас пугающих или изменчивых, но всегда божественно загадочных. Лишенное божественной мощи сознание не в силах полностью охватить бесконечность вселенной, и потому за границами познанного нас всегда ждет тайна. Единственный смысл этой вселенной – тот, что мы в нашей смертной гордыне ей приписываем. В этом мы похожи на наших далеких примитивных предков.
Раджа Томас, из корабельных архивов.
Хали в ужасе застыла перед вонючим незнакомцем, силясь придумать безопасный ответ. Беспомощность, которая охватила ее, усугублялась предельной чуждостью мира, куда забросила ее воля Корабля. Пыль, поднятая следовавшей за раненым толпою, вонь, яростные крики и блуждающие тени под одиноким солнцем…
– Ты знаешь его? – напористо повторил незнакомец.
Хали хотела было заявить, что никогда прежде не видала несчастного, но что-то говорило ей – это неправда. Было в нем что-то пугающе знакомое.
«Почему он заговорил со мной о Боге и знании?»
Может, это другой спроецированный сюда корабельник? Почему раненый казался ей таким знакомым? И почему он обратился к ней?
– Мне ты можешь сказать, – настаивал незнакомец.
– Я пришла издалека, чтобы увидеть его.
Старушечий голос, которым наделил Хали Корабль, звучал униженно, но лжи в ее словах не было. Она чувствовала это своими старческими костями. Корабль не стал бы лгать, а Он ясно сказал: «Через Великую Бездну…» И каким бы не было значение этого спектакля, Корабль явил ее здесь только ради этого человека.
– Не узнаю твоего говора, – заметил вонючий. – Сидонянка, что ли?
Хали двинулась вслед толпе, отрешенно бросив любопытствующему:
– Я с Корабля.
Что там делают с раненым эти люди?
– С Корабля? Никогда не слыхал о таком городе. Это в римских владениях?
– Корабль далеко. Очень, очень далеко.
Что творится там, на вершине холма? Солдаты отобрали у носильщика брус с выемкой и уложили на земле. Толпа забурлила.
– Тогда почему Иешуа сказал, что тебе ведома воля Господня? – поинтересовался вонючий.
Хали вздрогнула. «Иешуа?» Это имя упоминал Корабль. Потом, сказал Он, оно превратится в «Иисус» и «Хесус». Иисус. Поколебавшись, она перевела взгляд на своего собеседника.
– Ты назвал его Иешуа? – переспросила она.
– А тебе он ведом под другим именем?
Вонючий ухватил ее за плечо. В голосе его, в каждом движении сквозила жадная злоба.
В этот миг Корабль снова заговорил с ней.
«Это римский соглядатай, шпион, служащий тем, кто пытал Иешуа».
– Ты знаешь его? – потребовал ответа вонючий, больно тряхнув старуху за плечо.
– Мне кажется, что этот… Иешуа как-то сродствен Кораблю, – проговорила она.
– Сродствен… как можно быть в родстве с городом?
– Он в родстве с тобою, Корабль? – Хали машинально задала вопрос вслух.
«Да».
– Корабль говорит, что да, – сказала она.
Вонючий отпустил ее и отшатнулся от нее, кривясь от злобы.
– Безумная! Просто ополоумевшая старуха! Такая же полудурочная, как и он! – Он махнул рукой, указывая на вершину холма. – Видала, что с такими делают?
Хали посмотрела.
Двое мужчин, уже висевших на столбах, были привязаны к перекладинам, но только сейчас она поняла, что они оставлены умирать так. И это должно было случиться с Иешуа!
И, осознав это, Хали расплакалась.
«Слезы нарушают остроту зрения, – раздался в ее черепе голос Корабля. – Наблюдай».
Она вытерла глаза краешком платья, заметив попутно, что вонючий растворился в толпе. Хали заставила себя последовать за ним к месту казни.
«Я должна видеть».
Воины срывали с Иешуа одежду, обнажая раны, ссадины и синяки по всему телу. Несчастный сносил это терпеливо, не вздрогнув даже тогда, когда люди в один голос ахнули при виде его ран – как будто каждый раскрыл на миг душу пред собственной смертью.
– Он же плотник! – крикнул кто-то слева. – Не привязывайте его!
Юноше в доспехах передали из толпы горсть длинных кривых гвоздей.
– Прибить его! – хором подхватили собравшиеся чей-то клич. – Прибить!
Двое солдат поддерживали Иешуа за плечи. Он оглянулся было и уронил голову на грудь. В него бросали из задних рядов камни… Хали заметила, как кто-то метко плюнул в несчастного… но тот не пытался уклониться.
Все это выглядело так… дико в оранжевом сиянии бесстрастного светила, сочащемся сквозь высокие редкие облачка.
Хали смахнула с ресниц слезы. Корабль приказал ей смотреть! Хорошо же… От нее до левого плеча Иешуа оставалось не больше шести метров. Отсюда она хорошо видела его тугие жилы, натянутые годами труда, но сейчас силы несчастного были на исходе. Опыт медтехника подсказывал Хали, как она могла бы облегчить его страдания, спасти жизнь, но почему-то ей казалось, что Иешуа отказался бы от ее помощи, что все происходящее его нимало не удивляет – скорей он попросил бы закончить все побыстрее. Возможно, то была реакция загнанного обессилевшего зверя, который уже не может сопротивляться или бежать.
Иешуа поднял голову, и взгляды их встретились. Хали уловила слабое свечение вокруг него – подобное тому ореолу, что окружал оставленное ею тело, прежде чем Корабль спроецировал ее сюда…
«Неужели он тоже проекция с Корабля?»
Солдаты заспорили о чем-то. Тот, что взял из толпы гвозди, помахал ими перед носом другого.
А Иешуа неотрывно смотрел на Хали, и она не могла отвести от него глаз. Он признал ее – это читалось во взгляде обреченного, в движении бровей – …и немного удивился.
«Иешуа знает, откуда ты», – вмешался Корабль.
«Он – Твоя проекция?»
«Эта плоть живет здесь как свойственно плоти, – ответил Корабль. – Но в ней есть нечто свыше плоти».
«Нечто свыше… Поэтому Ты и привел меня сюда».
«Так что же это, Экель? Что?» – В голосе Корабля отчетливо звучало нетерпение.
«У него есть где-то другое тело?»
«Нет, Экель. Нет!»
Она вздрогнула, подавленная разочарованием Корабля, и попыталась мыслить яснее, забыв о страхе.
«Нечто большее… большее… – И тут она поняла, что значит этот ореол. – Время не властно над ним!»
«Почти так, Экель». – Корабль был доволен. Это несколько успокоило Хали, но вопрос оставался открытым.
«В нем есть нечто неподвластное времени, – поправилась она. – Смерть не возьмет его!»
«Ты Меня радуешь, Экель».
Ее охватила радость – и тут же схлынула, когда Корабль властно потребовал:
«Смотри!»
Стражники пришли к согласию. Двое повалили Иешуа наземь, распластав поверх бруса. Третий взял гвозди и булыжником начал прибивать руки несчастного к деревяшке.
– Если ты и правда сын Божий, – гаркнул кто-то из толпы, – посмотрим, как ты выкрутишься!
Вокруг Хали взвихрился глумливый смех. Она прижала к груди стиснутые кулаки, с трудом сдерживая желание броситься помощь. Какое варварство! Ее трясло от собственной беспомощности.
«Все мы – дети Корабля!» Вот что хотела она крикнуть этим глупцам. Урок первых занятий по богоТворению, увещевания капеллана.
Двое солдат взвалили бревно на плечи – прибитый к нему человек повис на запястьях. Иешуа всхлипнул. Еще четверо подняли поперечину на древках копий и вогнали в паз, вырубленный в торчавшем между двумя крестами столбе. Один солдат забрался на небрежно сколоченную лесенку и для надежности привязал поперечину к столбу. Двое других подхватили болтающиеся ступни Иешуа – один их держал крест-накрест, а другой приколачивал к тому же столбу теми же гвоздями. Кровь стекала по дереву.
Хали, захлебываясь, хватала ртом воздух – только бы не упасть в обморок.
Когда солдат, проверяя крепость веревок, тряхнул поперечину, карие глаза Иешуа заволокло мукой, и несчастный, потеряв сознание, обвис на столбе.
«Зачем они мучают его? Чего хотят?»
Хали рванулась вперед сквозь примолкшую вдруг толпу, распихивая стоящих с силой, которой не ожидала от старческого тела. Она должна была видеть яснее. Должна была видеть. Корабль приказал ей смотреть. Двигаться в толпе было трудно, несмотря на невесть откуда взявшиеся силы. И вдруг Хали ощутила, что люди, затаив дыхание, ждут чего-то.
«Почему они молчат?»
Ответ словно вспыхнул у нее перед глазами. «Они ждут, что Иешуа прекратит все это своей властью. Они ждут чуда! Они все еще ждут от него чуда. Ждут, что Корабль… Бог снизойдет с небес и остановит этот кровавый фарс. Они творят все это и надеются, что Бог их остановит».
Хали отпихнула еще двоих попавшихся на пути и сообразила, что добралась до края толпы. Впереди были только три креста и три тела на них…
«Я еще могу его спасти», – мелькнуло у нее в мозгу.
Я исполняю музыку, под которую вам предписано танцевать. Вам остается свобода импровизации. Вы называете ее свободой воли.
Завет Оукса.
– Призываю собрание к порядку!
Оуксу пришлось воспользоваться жезлом-мегафоном, чтобы перекрыть гул голосов и шарканье подошв, наполнявшие центральный актовый зал Колонии – круглое помещение под бетонным куполом. Платформа, на которой стоял Оукс, отсекала от зала узкий сегмент в южной части. Когда собрания не проводились, в помещении собирали агротехнические установки и частично – газовые мешки для цеппелинов, так что о проведении митингов приходилось предупреждать за десять часов до начала, чтобы рабочие успели убрать станки.
Напряжение, вызванное переездом с борта на нижсторону, никак не хотело отпускать Оукса. Суточные ритмы сбились с переходом на планетарное время, а собрание пришлось проводить спешно. В Колонии приближался час обеда. Слушателей это будет нервировать.
Час был неурочный, и уже пошли разговоры, что вместо работы начинается пустая болтовня, но Мердок пресек их в зародыше, объявив, что Оукс спустился на нижсторону навсегда. Последствия были очевидны. Скоро Колонию постараются сделать по возможности безопасной, и руководить этим процессом станет сам кэп.
Вместе с Оуксом на платформе стояли Мердок и Рашель Демарест. Все знали, что Мердок руководит Первой лабораторией, и покров тайны, окружающий это заведение, делал его присутствие на собрании предметом всеобщего недоумения.
Рашель Демарест – дело другое. Вспомнив о ней, Оукс нахмурился. Будучи курьером между нижстороной и стариком Ферри, она узнала слишком много.
Шум в зале начал стихать. Запоздавшие торопились рассесться по свободным местам. Для слушателей сюда приволокли уйму легких стульев, в основном сплетенных из пандоранских растений. Оукса раздражало, что ни один стул не похож на другой. Надо будет как-нибудь установить стандарт.