Герритсен Тесс. Бешенство

   — Значит, Валленберг защищает свою дойную корову, а не меня.
   — Неважно, по какой причине, но он помог тебе отделаться. А ты взяла и разозлила его. И с чего это тебе в голову взбрело? Вызвать судмедэксперта! Превратить это в криминальное дело!
   — Это был единственный способ поставить диагноз.
   — Этот человек уже не был твоим пациентом. И решение о вскрытии должен был принимать Валленберг.
   — Он не хотел этого. Либо он не хотел знать причину смерти, либо боялся ее узнать. Это единственное, что пришло мне в голову.
   — Ты выставила его в черном свете. Выглядело так, будто он совершил какое-то преступление.
   — Меня волновало здоровье других пациентов Казаркина Холма…
   — Здоровье других пациентов здесь ни при чем. Это грязные политические игры. Валленберг был сегодня на собрании. Там же были и сторонники Дага Кэри. Это был тот еще пикник, и ты стала главным блюдом. И теперь Валленберг грозится направлять пациентов не в клинику Спрингер, а в Озерную больницу. А это плохо для нас. Возможно, ты не понимаешь, но Казаркин Холм — только одно из звеньев длинной цепи. Они сотрудничают с дюжиной других домов престарелых, и все посылают своих пациентов к нам. Ты хоть представляешь, сколько мы зарабатываем за одни только операции на тазобедренных суставах? Добавь к этому резекцию простаты, катаракту, геморрой — получится целая туча пациентов, и большинство из них с дополнительной страховкой помимо стандартной пенсионной. Мы не можем позволить себе потерять такую клиентуру. А Валленберг грозит как раз этим.
   — И все из-за этого вскрытия?
   — У него есть причина расстраиваться. Когда ты позвонила патологоанатомам, ты тем самым обвинила его в некомпетентности. А то и хуже. И теперь нам снова названивают газетчики. Может опять подняться шумиха.
   — Это Даг Кэри сообщил им. Одна из его подлых штучек.
   — Да, ну и Валленберг теперь бесится, что его втягивают в скандал. А начальство боится, что можно потерять пациентов из Казаркина Холма.
   — И, разумеется, все злятся на меня.
   — Ты удивлена?
   Она медленно вздохнула.
   — Стало быть, после вашего барбекю от меня остались рожки да ножки.
   Пол кивнул.
   — Валленберг хочет, чтобы твой контракт был расторгнут. Конечно, сначала это должно пройти через меня, поскольку я глава службы неотложной помощи. Мне не оставили места для маневра.
   — Что ты им сказал?
   — Что с твоим увольнением возникнет проблема. — Он горько усмехнулся. — Я воспользовался тактикой затягивания, которую ты, возможно, не одобришь. Я сказал им, что ты можешь начать сопротивляться, обвинив их в сексуальной дискриминации. Это заставило их заволноваться. Если уж есть кто-то, с кем они совсем не хотят иметь дело, так это занудная феминистка.
   — Как лестно.
   — Это единственное, что пришло мне в голову.
   — Забавно. Я никогда об этом не думала. А я ведь женщина.
   — Помнишь то дело о сексуальном домогательстве, иск тогда подавала одна из медсестер? Оно тянулось два года, и клинике Спрингер пришлось потратить целое состояние на адвокатов. Это единственный способ заставить их притормозить и обдумать свои действия. И выиграть для тебя немного времени, пока шумиха уляжется. — Он запустил пальцы в свою шевелюру. — Тоби, меня загнали в угол. Они давят на меня, чтобы я разрулил эту ситуацию. А я не хочу обижать тебя, честное слово, не хочу.
   — Хочешь, чтобы я уволилась?
   — Нет. Нет, я здесь не за этим.
   — Так чего же ты от меня хочешь?
   — Я подумал, может, тебе стоит взять отпуск на несколько недель. А за это время придет отчет из экспертизы. Я уверен, там будет сказано о естественных причинах. Это поможет Валленбергу выпутаться.
   — И все обиды простятся.
   — Надеюсь. У тебя все равно по графику отпуск в следующем месяце. Можешь взять его сейчас. Увеличим его недель до трех-четырех.
   Некоторое время она провела в раздумьях, будто бы мысленно играла в домино. Действие влечет за собой результат, который приводит к следующему результату.
   — Кто меня заменит?
   — Мы можем привлечь Джо Северина, чтобы он работал в твою смену. Он же сейчас на неполной ставке. Уверен, он охотно пойдет.
   Тоби в упор посмотрела на Пола.
   — И я никогда не получу свое место назад. Так?
   — Тоби…
   — А не сам ли Даг Кэри привел Северина на работу? Они вроде приятели или что-то в этом духе? Ты не принимаешь в расчет, с кем ты имеешь дело. Стоит мне уйти, Джо Северин будет тут как тут. Я потеряю свое место и вернуться уже не смогу, и ты это знаешь.
   Он ничего не сказал, просто смотрел на нее, лицо его казалось непроницаемым. Слишком много лет ее влечение к Полу затмевало прочие их отношения. В его улыбках и дружелюбии ей мерещилось нечто большее, чего на самом деле не существовало. Она поняла это лишь теперь, когда ее уязвимость только усиливала удар.
   Она встала.
   — Я пойду в отпуск по графику. И не раньше.
   — Тоби, я делаю все возможное, чтобы защитить тебя. Ты должна понять, мое положение тоже не слишком надежно. Если мы потеряем пациентов из Казаркина Холма, клиника Спрингер понесет ущерб. И начальство будет искать козла отпущения.
   — Я не виню тебя, Пол. Я понимаю, зачем ты это делаешь.
   — Тогда почему ты не хочешь принять мое предложение? Возьми отпуск. Твоя работа никуда не денется.
   — Ты можешь подтвердить это письменно?
   Молчание.
   Она повернулась к двери:
   — Так я и думала.

9

   Молли Пикер смотрела на телефон-автомат, пытаясь собраться с мужеством и снять трубку. За день она уже второй раз приходила в эту будку. Первый раз она даже не вошла внутрь, просто развернулась и ушла. Сейчас она стояла прямо напротив телефона, дверь за спиной закрылась, и ничто не мешало ей сделать звонок.
   Дрожащими руками она сняла трубку и набрала номер.
   — Оператор.
   — Я хочу позвонить за счет вызываемого абонента. Бофорт, Южная Каролина.
   — Что сказать, кто звонит?
   — Молли.
   Она назвала номер и прислонилась к стенке будки, закрыв глаза; в ожидании соединения ее сердце бешено колотилось. Послышались гудки. Ей стало так страшно, что чуть не вырвало прямо в будке. «Господи милосердный, помоги мне».
   — Алло!
   Молли выпрямилась. Это был голос матери.
   — Мама, — выпалила она.
   Но тут встряла телефонистка:
   — Звонок за ваш счет, от Молли. Принимаете?
   На другом конце провода воцарилось молчание.
   «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Поговори со мной».
   — Мэм! Вы примете вызов?
   Тяжелый вздох. Затем:
   — Ах, да, пожалуй.
   — Говорите, пожалуйста, — предложила телефонистка.
   — Мама! Это я. Звоню из Бостона.
   — Значит, ты все еще там.
   — Да. Я все хотела позвонить…
   — Тебе деньги нужны или еще что-нибудь. Так?
   — Нет, нет! У меня все в порядке. Я… э-э… — Молли откашлялась. — Я справляюсь.
   — Что ж, хорошо.
   Молли закрыла глаза. Ей хотелось, чтобы мамин голос перестал быть равнодушным. Чтобы разговор сложился так, как она воображала. Чтобы мама расплакалась и попросила ее вернуться домой. Но слез в голосе матери не было, лишь этот мертвенный тон, разрывавший Молли сердце.
   — Но ведь есть причина, по которой ты звонишь?
   — Э-э… нет. — Молли вытерла рукой глаза. — Не совсем…
   — Ты хочешь что-то сказать или нет?
   — Я просто… Наверно, просто хотела тебя услышать.
   — Понятно. Послушай, я сейчас занята готовкой. Если тебе нечего больше сказать…
   — Я беременна, — прошептала Молли.
   Молчание.
   — Ты слышишь? У меня будет ребенок. Подумай, мама! Я надеюсь, это будет девочка, и я смогу наряжать ее как принцессу. Помнишь, как ты шила для меня платья? Я собираюсь завести швейную машинку и научиться шить. — Теперь Молли говорила быстро, отчаянно смеясь сквозь душившие ее слезы. — Но ты должна меня научить, мама, потому что у меня не получится. Никогда не получится так незаметно подшивать…
   — Он будет цветной?
   — Что?
   — Ребенок будет цветной?
   — Я не знаю…
   — Как это так — не знаешь?
   Молли зажала рот ладонью, чтобы заглушить рыдания.
   — Ты хочешь сказать, не знаешь от кого? — возмутилась мать. — Счет потеряла или как?
   — Мама, — прошептала Молли. — Мама, это ведь неважно. Это же все равно мой ребенок.
   — О, это важно. Это важно для окружающих. Что, по-твоему, люди-то скажут? А папа? Его это просто убьет.
   Раздался стук в стекло. Молли обернулась и увидела человека, который показывал на свои часы и жестикулировал, давая понять, что пришло время освободить телефонную будку. Она повернулась к нему спиной.
   — Мама, — снова заговорила она. — Я хочу вернуться домой.
   — Тебе нельзя домой. Во всяком случае в нынешнем положении.
   — Роми велит мне избавиться от ребенка, убить малыша. Он посылает меня сегодня к доктору, а я не знаю, что делать. Мама, пожалуйста, скажи мне, что делать…
   Мать устало вздохнула.
   — Может, так будет лучше, — наконец тихо проговорила она.
   — Что?
   — Если ты от него избавишься.
   Молли недоуменно закачала головой:
   — Но ведь это же твоя внучка…
   — Это не моя внучка. Особенно если учесть, как ты ею обзавелась.
   Мужчина снова забарабанил в дверь и заорал, чтобы Молли освободила телефон. Она зажала ухо, чтобы не слышать его криков.
   — Пожалуйста, — прошептала Молли. — Можно я приеду?
   — Не сваливай на папу еще и это. После того позора, который ты на нас навлекла. А я ведь тебе говорила, я говорила, что тебя ожидает. Но ты никогда не слушала, Молли, никогда.
   — Со мной больше не будет неприятностей. У нас с Роми все кончено. Я просто хочу вернуться.
   Мужчина принялся колотить в стенку будки кулаками, вопя и требуя, чтобы Молли убиралась вон. Она в отчаянии прислонилась спиной к двери, чтобы он не смог войти.
   — Мама! — окликнула она. — Мама!
   В ответе прозвучала нотка триумфа:
   — Как постелишь, так и поспишь. Ты сама сделала выбор.
   Молли стояла, прижимая трубку к уху; она понимала, что мама уже нажала на рычаг, но не желала верить в то, что связь прервалась. «Поговори со мной! Скажи, что ты еще у телефона. Скажи, что всегда будешь рядом».
   — Эй ты, сука долбаная! Выметайся из будки!
   Она молча разжала руку. Трубка упала и повисла, раскачиваясь и стукаясь о стенки будки. Словно в каком-то сне она вышла, почти не видя все еще поносившего ее мужчину, не разбирая его слов. Она просто двинулась прочь.
   Мне нельзя домой. Нельзя домой. Ни сейчас, ни потом.
   Она шла наугад, не разбирая дороги, не чувствуя, как переставляет ноги в туфлях на высокой платформе и спотыкается. Душевная боль заглушила все телесные страдания.
   Она даже не заметила приближения Роми.
   Удар в челюсть заставил ее отлететь к стене здания. Она ухватилась за оконную решетку и повисла на чугунном узоре, чтобы не упасть. Она не сообразила, что произошло; поняла только, что Роми орет на нее, а в голове звенит от боли.
   Он схватил ее за руку и втолкнул в дверь. В вестибюле он снова ударил ее. На этот раз Молли упала, распластавшись на ступеньках.
   — Где, твою мать, ты шлялась?
   — Я… по делам…
   — У тебя была назначена встреча, забыла? Они хотят знать, почему ты не явилась.
   Молли сглотнула и уставилась на ступеньку, не осмеливаясь поднять глаза на Роми. Оставалось только надеяться, что он проглотит эту ложь.
   — Я забыла, — пробормотала она.
   — Что?
   — Говорю, забыла.
   — Ах ты сучка безмозглая! Я же сказал тебе утром, где ты должна быть!
   — Сказал.
   — У тебя башка дерьмом набита вместо мозгов!
   — Мне нужно было кое-что обдумать.
   — Ладно, они еще ждут. Быстро тащись в машину!
   Она вскинула голову:
   — Но я не готова…
   — Не готова? — Роми расхохотался. — Да все, что от тебя нужно, — лечь и задрать ноги.
   Он рывком поднял ее и толкнул к двери:
   — Пошла! Они прислали за тобой свой гребаный лимузин.
   Она, спотыкаясь, вышла на улицу.
   Черный автомобиль ждал ее у тротуара. Силуэт водителя едва был виден сквозь темное стекло.
   — Давай, полезай.
   — Роми, мне нехорошо. Я не хочу.
   — Не морочь мне голову. Лезь в машину! — Он открыл дверь, запихнул ее на заднее сиденье и захлопнул дверь.
   Автомобиль отъехал.
   — Эй! — крикнула она шоферу. — Я хочу выйти!
   От переднего сиденья Молли отделяла плексигласовая перегородка. Она принялась барабанить по пластику, пытаясь привлечь внимание водителя, однако тот не реагировал. Она посмотрела на крохотный динамик в перегородке и похолодела. Она вспомнила этот автомобиль. Однажды Молли уже ездила в нем.
   — Эй! — крикнула она. — Мы знакомы?
   Водитель даже не повернул головы.
   Она откинулась на спинку кожаного сиденья. Та же машина. Тот же водитель. Она помнила этот светлый, почти серебристый затылок. В прошлый раз, когда он завез ее в Дорчестер, там ждал еще один человек, мужчина в зеленой маске. А еще там был стол с ремешками.
   Ее испуг сменился настоящей паникой. Она глянула вперед и увидела, что машина приближается к перекрестку. Последнему перед поворотом на скоростную автостраду. Она уставилась на светофор, моля: «Только бы красный! Только бы красный!»
   В этот момент их подрезала какая-то машина. Шофер ударил по тормозам, и Молли швырнуло вперед. Позади них взвыли клаксоны и заскрежетали шины.
   Молли распахнула дверь и выскочила из автомобиля.
   — Вернись! — заорал водитель. — А ну вернись немедленно!
   Она прошмыгнула между двумя работавшими на холостом ходу машинами и выбралась на тротуар, грохоча своими платформами по асфальту. Чертовы каблуки едва не подвели ее. С трудом удержав равновесие, она побежала по улице.
   — Эй!
   Молли обернулась и обомлела: блондин оставил автомобиль возле обочины и бросился вслед за ней, лавируя в потоке гудящих машин.
   Она бежала, неуклюже топоча и спотыкаясь из-за неудобных туфель. Пробежав несколько домов, Молли оглянулась.
   Шофер нагонял ее.
   «Ну почему меня не оставят в покое?»
   Она действовала инстинктивно, как любой преследуемый — убегала.
   Рванув направо, она свернула на узкую улочку и побежала по мощенному камнем тротуару вверх, в сторону Бикон-Хилл. Пробежав лишь несколько десятков метров в гору, она запыхалась. У нее разболелись икры — из-за дурацких туфель.
   Она оглянулась.
   С трудом взбираясь на холм, водитель продолжал преследование.
   Новый приступ паники заставил Молли двигаться быстрее. Она свернула налево, затем направо, все дальше углубляясь в лабиринт Бикон-Хилл. Она уже не останавливалась, чтобы посмотреть назад; Молли и так чувствовала, что он там.
   Ее ноги уже покрылись синяками и саднили от свежих мозолей и натертостей.
   «Мне от него не убежать».
   Свернув еще раз за угол, она заметила свободное такси у тротуара. И бросилась к нему.
   Шофер очень удивился, увидев, как Молли запрыгнула на заднее сиденье и захлопнула дверь.
   — Эй, я занят! — рявкнул он.
   — Поезжайте. Езжайте же!
   — Я жду оплаты. Вылезай из моей машины.
   — За мной гонятся. Пожалуйста, вы не могли бы немного проехаться по округе?
   — Никуда я не поеду. Вылезай или я вызову полицию.
   Молли осторожно подняла голову и выглянула в окно.
   Стоя всего в нескольких метрах от автомобиля, ее преследователь осматривал улицу. Она снова спряталась.
   — Это он, — прошептала Молли.
   — Да плевать мне, кто это. Я вызову полицию.
   — Отлично. Валяйте! Впервые в жизни мне действительно не помешает эта чертова полиция.
   Она услышала, как водитель потянулся к рации, затем вполголоса выругался и положил ее обратно.
   — Так вы зовете или как?
   — Не хочу связываться с полицией. Почему бы тебе просто не убраться подобру-поздорову?
   — А почему бы вам не прокатиться по округе?
   — Ладно, ладно, — примирительно буркнул водитель, снял машину с ручника и отъехал от бровки. — Что это за парень?
   — Он вез меня куда-то, а я не хотела ехать. Вот я и смылась.
   — А куда вез?
   — Не знаю.
   — Знаешь что? Мне и не нужно об этом знать. Я не хочу ничего знать о твоей заполошной жизни. Я хочу только, чтобы ты убралась из моей машины. — Он свернул к обочине и остановился. — А теперь уматывай.
   — Этого типа нет поблизости?
   — Мы на Кембридж-стрит. Я увез тебя довольно далеко. Он совсем в другой стороне.
   Она подняла голову и быстро огляделась. Народу вокруг было много, но преследователя видно не было.
   — Может, я когда-нибудь вам заплачу, — пообещала она и вышла из машины.
   — Ага, а я на Луну слетаю.
   Она быстро двинулась вперед — сначала по Кембридж, потом по Садбери-стрит, не останавливаясь, пока не углубилась в лабиринт улочек Норт-энда.
   Там она набрела на старое кладбище; перед входом стояла скамейка. На вывеске значилось: «Кладбище на холме Коппа». Она села и сняла туфли. Мозоли полопались, все пальцы в кровоподтеках. Молли устала и была не в состоянии идти дальше, поэтому просто уселась, разулась, и принялась разглядывать туристов — они бродили с буклетами «Тропа Свободы» в руках и наслаждались необычно теплым для октября деньком.
   «Я не могу вернуться в свою комнату. Не могу забрать свои вещи. Если Роми увидит, он меня убьет».
   Было почти четыре, и Молли почувствовала голод: за весь день она съела только завтрак — два клубничных пончика и грейпфрутовый сок. Аппетитные запахи из итальянского ресторанчика через дорогу сводили ее с ума. Она заглянула в кошелек — там было всего несколько долларов. У нее в комнате были припрятаны деньги; каким-то образом ей надо туда проникнуть, не попавшись на глаза Роми.
   Морщась от боли, она снова надела туфли и заковыляла по улице к таксофону.
   «Пожалуйста, Софи, сделай это ради меня, — думала она. — Хоть разок прояви ко мне сочувствие».
   Софи сняла трубку и произнесла осторожно и тихо:
   — Да.
   — Это я. Мне очень нужно, чтобы ты зашла ко мне…
   — Не выйдет. Тут Роми охреневший носится.
   — Мне нужны деньги. Пожалуйста, достань их, и я смоюсь. Ты меня больше не увидишь.
   — Я не могу войти в твою комнату. Там сейчас Роми, он перевернул все вверх дном. Вряд ли там что-то уцелеет.
   Молли сползла по стенке телефонной будки.
   — Слушай, держись-ка ты подальше. Не возвращайся сюда.
   — Но я не знаю, куда идти! — Голос Молли сорвался на рыдания. В отчаянии она свернулась клубком; пряди волос, упавшие на лицо, намокли от слез. — Мне некуда пойти…
   Молчание. Затем Софи заговорила вновь:
   — Слышь, Плоскодонка! Мне кажется, я знаю, кто мог бы тебе помочь. Но только на несколько дней, потом сама крутись. Эй, ты слышишь?
   Молли вздохнула:
   — Да.
   — Это на Чартер-стрит. Там булочная на углу, а рядом пансион. Ее комната на втором этаже.
   — Чья?
   — Просто спроси Анни.
 
   — Ты одна из девочек Роми, так?
   Женщина разглядывала ее, приоткрыв дверь на цепочку. Сквозь узкую щель Молли видела лишь часть ее лица: голубой глаз, обведенный тенью усталости, и завитки ярко-рыжих волос на лбу.
   — Софи посоветовала мне прийти сюда, — объяснила Молли. — Она сказала, что у вас, возможно, найдется для меня место…
   — Сначала Софи должна была спросить у меня.
   — Пожалуйста… можно мне поспать здесь… хотя бы сегодня? — Молли дрожала, обхватив себя за плечи, то и дело озираясь на темный коридор. — Мне идти некуда. Я тихонечко. Вы даже не заметите, что я здесь.
   — Чем ты разозлила Роми?
   — Ничем.
   Женщина попыталась захлопнуть дверь.
   — Подождите! — закричала Молли. — Ну, хорошо, хорошо. Думаю, он и правда разозлился. Я не захотела снова идти к тому врачу…
   Дверь снова приоткрылась. Взгляд рыжеволосой женщины сполз вниз, на талию Молли. Она ничего не сказала.
   — Я так устала, — прошептала Молли. — Можно, я посплю у вас на полу? Пожалуйста, только сегодня!
   Дверь захлопнулась.
   В отчаянии Молли тихонько заскулила. Но затем она услышала, как загремела цепочка, и дверь снова распахнулась. Теперь женщину было видно во весь рост; ее выпирающий живот обтягивало цветастое ситцевое платье.
   — Заходи, — пригласила она.
   Молли вошла в квартиру. Женщина тут же заперла дверь и навесила цепочку.
   Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Затем взгляд Молли переместился на живот хозяйки. Та заметила и пожала плечами.
   — Я не толстая. Это ребенок.
   Молли кивнула и положила руки на свой слегка округлившийся животик.
   — У меня тоже.
 
   — Я двадцать два года ухаживала за пожилыми людьми. Работала в четырех пансионах Нью-Джерси. Так что я знаю, как уберечь их от неприятностей. — Женщина указала на резюме, лежавшее на кухонном столе Тоби. — У меня большой опыт.
   — Да, я вижу, — отозвалась Тоби, просматривая трудовую биографию госпожи Иды Богарт.
   Страницы пропахли табаком. Пропахла им и сама женщина; она принесла этот мерзкий запах на своей мешковатой одежде и пропитала им всю кухню. «И чего я церемонюсь? — удивлялась Тоби. — Я не хочу, чтобы эта женщина находилась в моем доме. Я не хочу, чтобы она была рядом с моей матерью».
   Тоби положила бумаги на стол и заставила себя улыбнуться.
   — Я оставлю ваше резюме у себя, пока не приму окончательное решение.
   — Вам же требуется кто-то прямо сейчас, нет? Так сказано в объявлении.
   — Пока я отсматриваю кандидатуры.
   — А можно спросить, много ли нашли?
   — Нескольких.
   — Не так уж много народу хочет работать по ночам. У меня никогда с этим проблем не было.
   Тоби встала, ясно давая понять, что собеседование закончено. Она выпроводила женщину из кухни и провела по коридору.
   — Я обдумаю вашу кандидатуру, госпожа Богарт. Спасибо, что пришли.
   Тоби практически вытолкнула гостью из дома и закрыла дверь. Она стояла, привалившись к двери спиной, словно хотела защитить свой дом от других таких же госпожей Богарт. «Осталось шесть дней, — думала она. — Как я найду кого-нибудь за шесть дней?»
   В кухне зазвонил телефон.
   Звонила сестра.
   — Как проходят собеседования? — спросила Вики.
   — Пока ни к чему не привели.
   — Я думала, были отклики.
   — Одна курит без перерыва, двое едва понимают английский, а еще один своим видом навел на мысль о том, что придется спрятать всю выпивку. Вики, ничего не получается. Я не могу оставить маму ни с кем из этих людей. Тебе придется брать ее к себе на ночь, пока мы кого-нибудь не найдем.
   — Она бродит туда-сюда, Тоби. Может включить плиту, пока мы спим. А у меня дети, я должна подумать о них.
   — Никогда она плиту не включает. И по ночам обычно спит.
   — А как насчет агентства по временному трудоустройству?
   — Это не лучший выход. Я не хочу, чтобы в доме то и дело появлялись новые лица. Это будет сбивать маму с толку.
   — По крайней мере, это хоть что-то. Ведь ситуация такая: либо это, либо дом престарелых.
   — Ни за что. Никаких домов престарелых.
   Вики вздохнула.
   — Я просто так предложила. Я думаю и о тебе. Если бы я только могла чем-нибудь помочь…
   «Но ты не можешь, — подумала Тоби. — У Вики и так двое детей, наперебой требующих ее внимания. Добавить к ним Элен — значит окончательно перегрузить Вики».
   Тоби подошла к кухонному окну и выглянула в сад. Мама стояла возле сарая, держа в руках грабли. Похоже, Элен не могла вспомнить, что с ними делать, поэтому просто скребла зубьями по мощеной дорожке.
   — Сколько претендентов еще на сегодня осталось? — спросила Вики.
   — Двое.
   — У них приличные резюме?
   — Превосходные. Но они все превосходные лишь на бумаге. Ведь запах алкоголя чувствуешь, только когда встречаешься с ними лицом к лицу.
   — О, неужели все так плохо, Тоби! Ты настроена слишком пессимистично.
   — Пришла бы сама да поговорила с ними. Следующий должен явиться с минуты на минуту… — В дверь позвонили, и она обернулась. — Должно быть, это он.
   — Я сейчас приеду.
   Тоби повесила трубку и пошла открывать дверь. На крыльце стоял пожилой сутулый мужчина с помятым серым лицом.
   — Я насчет работы, — с трудом выдавил он и зашелся кашлем.
   Тоби спешно завела его в дом и усадила на диван. Она принесла ему стакан воды, наблюдая, как его сотрясает кашель, затем он откашлялся и снова зашелся в приступе. То и дело содрогаясь от кашля, он пояснил, что это остатки простуды. Мол, уже почти прошло, только вот бронхит привязался. Но это никак не помешает выполнять работу, ни в коем разе. Он работал, когда было и похуже, работал всю свою жизнь, с шестнадцати лет.
   Тоби слушала — больше из жалости, чем с интересом. Ее взгляд был прикован к резюме на кофейном столике. Уоллес Дуган, шестьдесят один год. Она знала, что не станет брать его, знала это с первого мгновения, как только его увидела, но ей не хватало духа прервать мужчину. Так она и сидела молча, слушая, как он дошел до такой жизни. Как сильно ему нужна эта работа. Как тяжело ее найти человеку в таком возрасте.
   Когда приехала Вики, он все еще сидел на диване. Она вошла в гостиную, увидела мужчину и застыла.
   — Это моя сестра, — представила ее Тоби. — А это Уоллес Дуган. Он хочет у меня работать.
   Уоллес поднялся, чтобы протянуть Вики руку, но был вынужден сесть из-за нового приступа кашля.
   — Тоби, можно тебя на минутку? — спросила Вики, направляясь на кухню.