Герритсен Тесс. Бешенство

   — Как она выглядит?
   Опешив от резкого тона, Дорис несколько секунд молча смотрела на посетительницу.
   — Она… э-э… она совершенно обычная. Ничего особенного.
   — Какого она роста? Какого цвета у нее волосы?
   Дорис встала.
   — У нас есть групповая фотография, мы делаем такие каждый год. Я вам ее покажу.
   Она повела Тоби по коридору, где в рамочках висели фотографии, под каждой стояла дата съемки. Первые были сделаны еще в 1981 году — наверное, в год открытия «Уэйсайда». Дорис остановилась перед цветным снимком двухлетней давности и внимательно вгляделась в лица.
   — Вот, — сказала она, указав на женщину в белой униформе. — Это Джейн.
   Тоби всмотрелась в лицо на снимке. Женщина стояла с левого края; пухлощекое лицо улыбалось, форменная шапочка топорщилась над массивным полным телом.
   Тоби покачала головой:
   — Это не она.
   — Могу вас уверить, — возразила Дорис. — И наши пациенты подтвердят. Это точно Джейн Нолан.
 
   — Мы подобрали девчонку в Норт-энде, — сообщил патрульный. — Свидетели видели, как ее бил какой-то парень, пытаясь затащить в машину. Она истошно орала, и они остановились, чтобы помочь. Мы приехали раньше других полицейских. Девчонка сидела на тротуаре с подбитым глазом и рассеченной губой. Она сказала, что ее зовут Молли Пикер.
   — А что за парень бил ее?
   — Наверное, сутенер. Она не сказала. А он смылся.
   — Где она сейчас?
   — Сидит в машине. Не захотела идти сюда. И разговаривать не желает. Хочет только, чтобы ее выпустили на улицу.
   — Чтобы сутенер снова отлупил ее?
   — У нее умишка — с гулькин нос.
   Они вышли через главный вход на Олбани-стрит. Дворак вздохнул. Ничего хорошего от предстоящего разговора он не ожидал. Угрюмый подросток, да еще необразованный, был плохим источником медицинской информации. Девчонка не арестована и может в любое время уйти, впрочем, она, возможно, об этом не знает. Разумеется, он не собирался просвещать Молли, во всяком случае до тех пор, пока есть возможность порасспросить ее. Пусть даже она и не семи пядей.
   Патрульный указал на машину, где на переднем сиденье ждал его напарник. На заднем же, съежившись под просторным плащом, ютилась девушка с тонкими русыми волосами и разбитой губой. Она крепко сжимала дешевую лакированную сумочку.
   Полицейский открыл заднюю дверь:
   — Может, выйдете, мисс? Это доктор Дворак. Он хочет поговорить с вами.
   — Не нужен мне доктор.
   — Он медэксперт.
   — Не нужно мне экспертов.
   Дворак наклонился и улыбнулся ей.
   — Привет, Молли. Мы с тобой пойдем внутрь, поговорим. Здесь, на улице холодно, правда же?
   — Не будет, если дверь закроете.
   — Я могу ждать хоть целый день. Мы можем поговорить сейчас — или среди ночи. На твое усмотрение.
   Он стоял и смотрел на девчонку. Ему было интересно, когда ей надоест выдерживать взгляды. Трое мужчин наблюдали за ней — двое полицейских и Дворак, — не говоря ни слова.
   Молли тяжело вздохнула и недовольно фыркнула.
   — У вас туалет есть?
   — Конечно.
   — Мне жутко туда надо.
   Дворак отступил в сторону:
   — Я покажу.
   Она выкарабкалась из машины, непомерно большой плащ тащился за ней гигантским шлейфом. Лишь когда она выпрямилась, Дворак обратил внимание на ее живот. Она была беременна. Месяцев шесть, не меньше, решил он.
   Девушка заметила его взгляд.
   — Ну да, залетела, — огрызнулась она. — И что?
   — Думаю, нам лучше пройти внутрь. Беременной даме лучше присесть.
   Она зыркнула на него — «это шутка, верно?» — и пошла в здание.
   — Милая девчушка, — проворчал полицейский. — Нам покараулить?
   — Можете ехать. Когда закончим, я просто посажу ее в такси.
   Девушка ждала Дворака у самой двери.
   — Ну и где туалет?
   — Наверху, рядом с моим кабинетом.
   — Так пошли. Мне пописать надо.
   Пока они ехали в лифте, Молли молчала; судя по сосредоточенному лицу, все ее внимание сейчас было приковано к мочевому пузырю. Дворак ждал ее снаружи, в комнате отдыха персонала. Она не торопилась, вышла только через десять минут, от нее пахло мылом. Девушка умылась, и распухшая губа пугающе багровела на бледном лице.
   Он провел ее в свой кабинет и закрыл дверь.
   — Присаживайся, Молли.
   — Это надолго?
   — Зависит от того, поможешь ли ты мне. Знаешь ли что-нибудь. — Он снова указал на кресло.
   Она неохотно села, завернувшись в плащ как в мантию и упрямо выпятив посиневшую нижнюю губу.
   Дворак стоял, прислонившись к столу, и смотрел на нее.
   — Два дня назад ты звонила в «скорую», твой голос записан оператором.
   — Не знала, что вызвать «скорую» — преступление.
   — Когда бригада приехала, она обнаружила женщину, умирающую от кровопотери. Ты была с ней в квартире. Что произошло, Молли?
   Девушка молчала, понурив голову; жидкие волосенки сползли на лицо.
   — Я ни в чем тебя не обвиняю. Мне просто нужно знать.
   Девушка упорно не смотрела на Дворака. Обхватив себя руками, она принялась раскачиваться в кресле.
   — Я не виновата, — прошептала Молли.
   — Знаю.
   — Я хочу уйти. Можно мне просто уйти?
   — Нет, Молли. Сначала нам надо поговорить. Ты можешь на меня взглянуть?
   Она не хотела. Девушка продолжала сидеть, опустив голову, словно встретиться с ним взглядом значило каким-то образом проиграть.
   — Почему ты не хочешь поговорить?
   — А с чего мне хотеть? Я вас не знаю.
   — Тебе не нужно меня бояться. Я не полицейский, я врач.
   Его слова произвели совсем не то впечатление, которого он ожидал. Молли еще глубже вжалась в кресло и задрожала. Дворак не мог понять эту девушку. Она казалась ему абсолютной инопланетянкой. Как и все подростки. Он не знал, что делать дальше.
   На его столе зажужжал интерком.
   — Пришла доктор Тоби Харпер, — сообщила секретарша.
   — Я занят.
   — Думаю, она не уйдет. Она твердо намерена подняться к вам.
   — Послушай, я действительно не могу с ней сейчас разговаривать.
   — Сказать ей, чтобы подождала?
   Он вздохнул.
   — Хорошо. Пусть подождет. Но я освобожусь нескоро.
   Дворак снова повернулся к Молли Пикер, раздраженный как никогда. Одна женщина жаждет поговорить с ним, другая отказывается произнести даже слово.
   — Молли, — снова начал он. — Мне нужно поговорить с тобой о твоей подруге, Анни. Той женщине, которая умерла. Она принимала наркотики? Или какие-то лекарства?
   Девушка пожала плечами и сжалась в комочек.
   — Это очень важно. У нее был сильно деформированный плод. Мне нужно знать, что могло к этому привести. Это жизненно важно для других беременных женщин, Молли!
   Ее затрясло. Сначала Дворак не понял, что происходит. Он думал, она дрожит от холода. Затем девушка повалилась вперед, ударившись головой об пол. Руки и ноги подергивались, а все тело содрогалось в конвульсиях.
   Дворак опустился на колени рядом с ней, отчаянно пытаясь ослабить сдавивший ее шею плащ, но Молли колотило очень сильно. Наконец ему удалось расстегнуть воротник. Судороги все не прекращались, лицо побагровело, глаза закатились. «Что мне делать? Я патолог, а не врач "скорой"…»
   Он вскочил и нажал на кнопку интеркома.
   — Мне нужна доктор Харпер! Пришлите ее ко мне, сейчас же!
   — Но вы вроде сказали…
   — Мне нужна срочная медицинская помощь!
   Он вернулся к Молли. Конвульсии стихли, но ее лицо все еще оставалось багрово-красным, а на лбу вздулась шишка из-за удара об пол. «Не дай ей задохнуться. Поверни ее на бок».
   Заученные в университете уроки все же пробились сквозь панику. Он опустился к девушке и быстро повернул на левый бок, слегка наклонив ее лицо вниз. Если ее вырвет, содержимое желудка не попадет в легкие. Дворак прощупал пульс — частый, но жесткий. Она продолжала дышать.
   «Так, ладно. Доступ воздуха есть. Дыхание есть. И кровообращение. Что еще?»
   Дверь в кабинет открылась. Он взглянул на вошедшую Тоби Харпер. Ее взгляд сразу переместился на девушку; она опустилась на колени.
   — Что случилось?
   — У нее какой-то припадок…
   — Что у нее? Эпилепсия?
   — Не знаю. Пульс есть, дыхание тоже.
   Тоби посмотрела на шишку.
   — Когда она ударилась?
   — Когда начался приступ.
   Тоби сдернула плащ, чтобы осмотреть тело. За краткой паузой последовало испуганное:
   — Она беременна!
   — Да, и я не знаю, как давно.
   — Вы вообще что-нибудь о ней знаете?
   — На учете в полиции. Проститутка. Сегодня ее избил сутенер. Вот все, что мне известно.
   — У вас есть аптечка? — спросила Тоби.
   — В ящике стола…
   — Несите.
   Шевельнув головой, девушка застонала.
   Пока Тоби перетряхивала аптечку в поисках нужных инструментов, Дворак высвободил руку Молли из рукава. Она открыла глаза, посмотрела на него и попыталась вырваться.
   — Спокойно, — сказал он. — Все в порядке.
   — Оставьте ее, — велела Тоби. — Постиктальное состояние, замутненное сознание. Вы ее пугаете.
   Дворак выпустил тщедушную ручку и отодвинулся.
   — Все хорошо, милая, — промурлыкала Тоби. — Посмотри на меня. Я рядом.
   Девушка перевела взгляд на склонившуюся над ней Тоби.
   — Мама, — пробормотала она.
   Тоби заговорила тихо и мягко:
   — Я не сделаю тебе больно. Только посвечу немного в глазки, ладно?
   Девушка продолжала смотреть на нее словно с удивлением. Тоби направила фонарик на зрачки.
   — Одинаковые, реагируют. Подвижность конечностей сохранена.
   Тоби потянулась к сфигмамонометру. Девушка слабо заскулила в знак протеста, когда манжета обхватила ее руку, однако продолжала смотреть на Тоби; похоже, это ее успокаивало.
   Тоби нахмурилась, когда стрелка сфигмамонометра медленно поползла вниз. Она быстро спустила давление в манжете и отстегнула ее.
   — Ей нужно в больницу.
   — Городская — прямо через дорогу.
   — Давайте отнесем ее в их неотложку. У нее давление двести десять на сто тридцать, и она беременна. Думаю, этим и объясняется припадок.
   — Эклампсия?
   Тоби коротко кивнула и закрыла саквояж.
   — Вы можете донести ее?
   Дворак наклонился и подхватил девушку на руки. Несмотря на беременность, она была хрупкой и почти ничего не весила. Хотя, возможно, он был накачан адреналином и потому не ощущал тяжести. Тоби двинулась вперед, открывая двери, и в конце концов через главный вход они вышли на Олбани-стрит.
   Когда они переходили улицу, между зданиями бесновался ветер, швыряя пыль в лицо. Девушка на руках Дворака дергалась, ее плащ хлестал его по ногам, волосы застилали лицо, но ему удалось доплестись до противоположного тротуара и подняться по пандусу к входу в отделение неотложной помощи. Двойные двери разъехались.
   Медбрат в окошке регистратуры поднял глаза и увидел Дворака с девушкой на руках.
   — Что случилось?
   — Беременная женщина, — ответила подоспевшая Тоби. Она рылась в дешевенькой сумочке Молли, пытаясь отыскать удостоверение личности. — Судороги, сейчас в постиктальном состоянии. Давление двести двадцать на сто тридцать.
   Медбрат все понял и сразу послал за каталкой.
 
   Укол иглы пробудил Молли. Она заметалась, пытаясь вырваться из державших ее рук, но их было слишком много, они поймали ее, мучили ее. Она не помнила, как оказалась в этом ужасном месте, не знала, чем провинилась, чем заслужила это наказание. «Простите, если я что-то не так сделала, простите. Пожалуйста, не делайте мне больно!»
   — Черт, вену проткнул! Киньте мне другую, восемнадцатую…
   — Попробуй другую руку. Похоже, там хорошая вена.
   — Тебе придется придержать ее. Она все время дергается.
   — Приступ?
   — Нет, дерется…
   Руки схватили ее лицо, голос скомандовал:
   — Мисс, вы должны лежать спокойно. Нам надо поставить капельницу!
   Панический взгляд Молли выхватил лицо человека, глядевшего на нее. Человек в голубом. Стетоскоп змеей обвивал его шею. Мужчина со злыми глазами.
   — Она все еще не в себе, — пояснил он. — Просто введите капельницу.
   Другая пара рук схватила ее за предплечье, прижала к матрасу. Молли попыталась вывернуться, но руки только сильнее прижали ее, щипали и выкручивали кожу. И снова укол. Молли взвизгнула.
   — Есть! Подсоединяй. Давай, давай.
   — Как быстро капать?
   — Пока на полную. Мне нужно пять миллиграммов гидролазина. Дадим магнезию. И возьмите кровь на анализы.
   — Док, боль в груди, только что привезли.
   — Какого хрена меня не оставят в покое?
   Опять игла, опять укус боли. Молли дернулась на каталке. Что-то грохнулось на пол и рассыпалось.
   — Черт возьми, не лежится ей!
   — Нельзя ее успокоить?
   — Нет, нам нужно следить за психическим состоянием. Заговорите ее.
   — Пытались.
   — Приведите ту женщину. Ту, которая доставила ее. Может, она ее утихомирит.
   Молли дергалась в своих оковах, голова раскалывалась, каждый звук отдавался новым взрывом боли. Пулеметные очереди голосов, лязг металлических ящиков.
   «Уходите, уходите, уходите».
   Затем ее кто-то позвал, и рука нежно легла на ее волосы.
   — Молли, это я. Доктор Харпер. Все в порядке. Все хорошо.
   Молли вгляделась в лицо женщины, оно было знакомым, хотя девушка не могла вспомнить, где его видела. Знала только, что это лицо не связано с болью. Эти спокойные глаза внушали чувство безопасности.
   — Тебе нужно лежать неподвижно, Молли. Я знаю, что больно, все эти иголки. Но тебе пытаются помочь.
   — Простите, — шепнула Молли.
   — За что?
   — За то, что я сделала что-то плохое. Я не помню.
   Женщина улыбнулась.
   — Ничего плохого ты не совершала. Сейчас тебе сделают укольчик, ладно? Раз — и все.
   Молли закрыла глаза и подавила всхлип, когда игла вошла в ее руку.
   — Ну вот, умничка. Теперь все. Больше никаких иголок.
   — Обещаете?
   Пауза.
   — Я не могу этого обещать. Но с этой минуты никто не будет тебя колоть без предупреждения, договорились? Я им скажу.
   Молли потянулась к руке женщины:
   — Не уходите…
   — Все будет хорошо. Эти люди о тебе позаботятся.
   — Но их я не знаю. — Она в упор смотрела на женщину; наконец та кивнула.
   — Побуду здесь, сколько смогу.
   Послышался другой голос. Женщина отвернулась к говорившему, затем снова посмотрела на Молли.
   — Нам нужно побольше узнать о твоем здоровье. У тебя есть врач?
   — Нет.
   — Принимаешь какие-нибудь лекарства?
   — Нет. А, да. Там, в сумке.
   Молли услышала щелчок расстегиваемой сумочки и громыхание таблеток во флаконе.
   — Эти, Молли?
   — Да. Я пью одну, когда желудок барахлит.
   — Здесь нет аптечного ярлыка. Откуда ты их взяла?
   — Роми. Приятель. Он мне дал эти пилюли.
   — Ладно, а как насчет аллергии? У тебя есть на что-нибудь аллергия?
   — На клубнику. — Молли вздохнула. — А я так ее люблю…
   Встрял еще один голос:
   — Доктор Харпер, техник УЗИ пришел.
   Молли услышала, как в палату вкатили какое-то устройство, и скосила глаза:
   — Чего они хотят? Они опять будут иголки тыкать?
   — Это не больно. Ультразвуковое исследование. Им надо проверить твоего малыша. Для этого используют звуковые волны.
   — Я не хочу. Нельзя меня оставить в покое?
   — Прости, но это нужно сделать. Посмотреть, все ли в порядке с ребеночком. Насколько он большой, как развивается. У тебя сегодня был приступ в кабинете у доктора Дворака. Ты знаешь, что это?
   — Типа припадка.
   — Верно. У тебя был припадок. Ты потеряла сознание, и все твое тело содрогалось. Это очень опасно. Тебе нужно полежать в больнице, чтобы можно было контролировать твое давление. И посмотреть, можно ли спасти ребенка.
   — С ним что-то не так?
   — Твоя беременность стала причиной судорог и высокого кровяного давления.
   — Я не хочу больше никаких исследований. Скажите им, что я хочу уйти…
   — Послушай меня, Молли. — Доктор Харпер говорила тихо, но твердо. — Твое состояние может быть смертельно опасным.
   Девушка молчала. Она смотрела в лицо женщины и видела по ее глазам, что это абсолютная правда. Доктор Харпер кивнула технику:
   — Делайте сонограмму. Я подожду в коридоре.
   — Нет, — возразила Молли. — Останьтесь со мной.
   Она вытянула руку в безмолвной мольбе.
   Помедлив немного, Тоби снова взяла девушку за руку и села на табурет рядом с каталкой.
   Техник прикрыл пеленкой бедра и лобок Молли и задрал больничную рубашку, оголив округлый живот пациентки.
   — Будет немного холодно, — сказал он, выдавливая прозрачный гель ей на кожу. — Эта штука позволяет волнам лучше проходить.
   — Это не больно? Вы обещаете, что больно не будет?
   — Ни капельки. — Мужчина взял прямоугольное устройство, которое удобно легло ему в руку. — Я буду водить этой штукой по твоему животу, хорошо? А здесь, на экране, мы увидим изображение.
   — Вы можете увидеть моего ребенка?
   — Верно. Смотри. — Он намазал устройство гелем и приложил к телу Молли.
   — Щекотно, — сказала она.
   — Но не больно, правда? Скажи, не больно?
   — Нет, не больно.
   — Тогда расслабься и смотри представление, ладно?
   Он медленно повел аппарат по ее животу, не сводя глаз с монитора. Молли тоже смотрела на экран и видела нагромождение мелькающих теней. А где ребенок? Она ждала, что увидит настоящую картинку, вроде фотографии, а не кучу серых пятен.
   — Где он? — спросила девушка.
   Техник не ответил. Молли взглянула на него — с застывшим лицом он таращился в монитор.
   — Вы его видите? — настаивала она.
   Техник кашлянул.
   — Давай я сначала закончу обследование.
   — Это мальчик или девочка? Вы можете сказать?
   — Нет. Не могу… — Аппарат скользнул в одну сторону, затем в другую, взгляд техника был прикован к мелькающим на экране теням.
   «Одни только серые пятна, — недоумевала Молли. — Одно большое, а вокруг маленькие». Она посмотрела на Тоби.
   — А вы-то видите?
   Ее вопрос повис в тишине. Доктор Харпер переводила взгляд с экрана на техника и обратно. Ни один из них не смотрел на Молли. Ни один не произнес ни слова.
   — Почему вы молчите? — прошептала Молли. — Что-то не так?
   — Просто лежи спокойно, милая.
   — Что-то не так, да?
   Доктор Харпер сжала ее руку:
   — Не шевелись.
   Наконец техник выпрямился и вытер гель с живота Молли.
   — Я покажу снимки одному нашему врачу, ладно? А ты отдыхай.
   — Но она и есть врач, — сказала Молли, глядя на доктора Харпер.
   — У меня нет специальной подготовки, чтобы разобраться в этом. Здесь нужен специалист.
   — Так что вы там увидели? Что-то не так?
   Доктор Харпер и техник переглянулись. И техник ответил:
   — Я не знаю.

18

   — Тормозни вот этот план, — попросил доктор Сибли. Он снял очки и вгляделся в монитор; его внимание было приковано к картинке. Некоторое время в кабинете стояла тишина. Затем Сибли пробормотал: — Что же это, черт возьми…
   — Что вы видите? — поинтересовалась Тоби.
   — Не знаю. Честное слово, я не понимаю, на что смотрю. — Сибли повернулся к технику: — Вот про эту тень ты говорил?
   — Да, сэр. Вот об этих массах. Я не знаю, что это.
   — Это эмбриональные ткани? — снова спросила Тоби.
   — Не могу сказать. — Доктор кивнул технику. — Так, давай дальше.
   На мониторе запрыгали тени, Сибли придвинулся еще ближе к экрану.
   — У этой ткани неоднородная плотность, есть цельные участки, а есть кистозные.
   — Это похоже на голову, — заметила Тоби.
   — Да, форма смутно напоминает череп. А это отвердение видите?
   — Зуб?
   — Я думаю, да. — Пока менялся кадр, Сибли молчал. — А где грудная клетка? — пробормотал он. — Я ее не вижу.
   — Но зубы есть?
   — Единственный, — Сибли неподвижно сидел, глядя на чехарду света и теней на экране. — Конечности, — тихо проговорил он. — Одна здесь, и одна здесь. Плотные образования. Но грудная клетка отсутствует…
   Он медленно откинулся назад и надел очки.
   — Это не плод. Это опухоль.
   — Вы уверены?
   — Это комок ткани. Первичные эмбриональные клетки взбесились и образовали зубы, возможно, волосы. Но нет ни сердца, ни легких.
   — Но есть плацента.
   — Да. Тело пациентки считает, что оно беременно, и кормит эту опухоль, помогая ей набирать вес. Подозреваю, это какая-то тератома. Известно, что эти новообразования могут порождать самые разные ненормальные структуры, от зубов до эндокринных желез.
   — Значит, это не врожденный порок развития.
   — Нет, это неоформившаяся ткань. Кусок мяса. Его нужно удалить как можно… — Внезапно Сибли подался вперед, уставившись в экран. — Отмотай назад, быстрее! — рявкнул он технику.
   — Что вы увидели?
   — Просто прокрути назад!
   На секунду монитор опустел, затем зажегся опять, повторяя кадры.
   — Это невозможно, — поразился Сибли.
   — Что?
   — Оно шевельнулось, — он посмотрел на техника. — Ты двигал живот?
   — Нет.
   — Так взгляни на это. Вот этот отросток — видишь, как он меняет положение?
   — Я не трогал ее живот.
   — Значит, пациентка шевельнулась. Опухоль не двигается сама по себе.
   — Это не опухоль, — возразил Дворак.
   Все повернулись к нему. Он вошел так тихо, что Тоби даже не заметила, и теперь стоял у нее за спиной. Он медленно подошел к монитору, не сводя глаз с застывшей картинки.
   — Он действительно двигается. У него есть руки. И глаз. И зубы. Возможно, он даже способен мыслить…
   Сибли фыркнул:
   — Глупости. Откуда вы это знаете?
   — Потому что я видел точно такого же. — Дворак повернулся и взглянул на них; вид у него был ошарашенный. — Мне надо позвонить.
 
   В темноте палаты Тоби видела мигающий красный глазок волюметрической помпы — молчаливое подтвержение того, что препарат поступает в вену пациентки. Закрыв дверь, она села на стул рядом с кроватью Молли. И стала прислушиваться к дыханию девушки.
   Красный огонек помпы мигал в гипнотическом ритме. Впервые за день Тоби позволила себе расслабиться и ни о чем не думать. Перед этим она позвонила в больницу Спрингер узнать о состоянии мамы; ее заверили, что изменений нет. «В эту минуту в другой палате, в другой больнице спит моя мама, — думала она, — и так же, как и здесь, там в темноте мигает красный огонек».
   Тоби взглянула на часы и задумалась: когда же придет Дворак? Сегодня днем она пыталась рассказать ему о Джейн Нолан и была очень расстроена его очевидным нежеланием слушать. У него, конечно, тоже хватало неприятностей — взять хотя бы Молли. Вдобавок его пейджер разрядился. А потом он ушел, чтобы встретиться с кем-то в больничном вестибюле.
   Тоби откинулась на спинку стула и уже подумывала, не вздремнуть ли ей, когда голос Молли произнес из темноты:
   — Мне холодно.
   Тоби встрепенулась:
   — Я думала, ты спишь.
   — А я вот лежала и думала…
   — Я сейчас найду тебе одеяло. Можно включить свет?
   — Можно.
   Тоби зажгла лампу на прикроватной тумбочке, и девушка поморщилась от внезапной вспышки. На бледном лобике чернел синяк. Ее волосы грязными сосульками разметались по подушке.
   На полке стенного шкафа Тоби нашла дополнительное одеяло. Она развернула его и накрыла девушку. Затем погасила лампу и на ощупь добралась до стула.
   — Спасибо, — прошептала Молли.
   Они продолжали молчать в темноте; тишина успокаивала их обеих.
   — С моим ребенком что-то не в порядке, да? — вдруг спросила Молли.
   Тоби заколебалась. Но потом решила, что правильней всего будет сказать правду.
   — Да, Молли, — подтвердила она. — Не в порядке.
   — Как он выглядит?
   — Трудно сказать. Сонограмма не похожа на обычную картинку. Ее не так-то просто понять.
   Молли выслушала это молча. Тоби настроилась на другие вопросы, прикидывая, насколько красочными должны быть ее ответы. «Твой ребенок — даже не человек. У него нет сердца, нет легких, нет туловища. Это всего лишь чудовищный зубастый комок плоти».
   К облегчению Тоби, девушка расспросы продолжать не стала. Возможно, она боялась узнать всю правду, осознать весь ужас того, что она носит под сердцем.
   Тоби наклонилась к девушке:
   — Молли, я говорила с доктором Двораком. Он сказал, что была еще одна женщина, какая-то твоя знакомая, у которой тоже был необычный ребенок.
   — Анни.
   — Так ее звали?
   — Да, — вздохнула Молли. Темнота скрывала ее лицо, но Тоби уловила в ее голосе усталость, изнеможение — оно было не только физическим, но и моральным.
   Тоби присмотрелась к тени, в которую в темноте превратилось лицо Молли. Ее зрение приспособилось к темноте, она даже могла различить поблескивание глаз.
   — Доктор Дворак беспокоится, что вы с Анни могли подвергнуться воздействию токсина. Который вызвал ненормальность ваших детей. Это возможно?
   — Что значит — токсин?
   — Какой-то наркотик или яд. Вы с Анни принимали что-нибудь? Таблетки? Уколы делали?
   — Только таблетки, я вам про них говорила. Те, что дал мне Роми.
   — Этот Роми, он давал тебе когда-нибудь другие лекарства? Что-то запрещенное?
   — Нет, я этим не занималась, ясно? И я никогда не видела ничего такого у Анни.
   — Насколько хорошо ты ее знала?
   — Не очень. Она позволила мне пожить у нее несколько недель.
   — Вы были вместе всего несколько недель?
   — Мне просто нужно было где-то спать.
   Тоби разочарованно вздохнула:
   — Значит, это нам ничего не дает.
   — Что вы хотите сказать?
   — Что бы ни явилось причиной неправильного развития ваших детей, это произошло на ранних сроках. В первые три месяца.
   — Тогда я не была знакома с Анни.
   — Когда ты поняла, что беременна?
   Девушка задумалась. Пока тянулось молчание, из коридора донеслось поскрипывание медицинской тележки и приглушенные голоса медсестер.