Герритсен Тесс. Бешенство

   Сев в машину, она решила позвонить Двораку по прямому номеру на работу. И снова попала на автоответчик. На этот раз никаких сообщений она решила не оставлять.
   Тоби яростно крутанула зажигание и выехала со стоянки. Ведя машину исключительно по привычке, она полностью погрузилась в размышления над тем, что вычитала на «Медлайне». Нейротрансплантаты. Эмбриональные клетки мозга. Продление жизни.
   Так вот над чем трудился Валленберг в Росслине. А его партнером был Гидеон Ярборо, нейрохирург, нынче практикующий где-то в Уэллесли.
   Тоби свернула на заправку и попросила у продавца телефонный справочник Уэллесли.
   В «Желтых страницах» в разделе «Медицинская помощь» она нашла то, что искала:
 
   «Центр хирургии Ховарт
   Многопрофильная помощь
   1388, Айсли-стрит»
 
   Ховарт. Это название встречалось в карте Гарри Слоткина. Когда Роби привозил ее в Казаркин Холм посмотреть на историю болезни Гарри, она видела это название в перечне назначений:
   «Предоперационно — валиум и транспортировка в Центр хирургии Ховарт в Уэллесли в шесть часов утра».
 
   Она вернулась в машину и поехала в сторону Уэллесли.
   Когда Тоби добралась до Ховарта, у нее в мыслях уже наступила ясность, и картина складывалась поистине чудовищная.
   В спустившихся сумерках, поставив машину на другой стороне улицы, она пригляделась к неприметному двухэтажному зданию. Оно сильно обросло кустарником и деревьями; небольшая стоянка перед входом пустовала. В верхних окнах свет не горел; фойе и приемная, расположенные внизу, были освещены, однако никакого движения не наблюдалось.
   Тоби вылезла из машины и подошла к главному входу. Двери были заперты. В окне была вывешена табличка с именами врачей:
 
   «Мерль Ламм, акушерство и гинекология
   Лоренс Ромингтон, общая хирургия
   Гидеон Ярборо, нейрохирургия».
 
   Интересно, подумала она. Вроде бы Гарри Слоткина возили сюда из-за искривленной носовой перегородки. Однако ни один из этих врачей не был отоларингологом.
   Откуда-то изнутри здания доносилось тихое гудение. Отопление? Генератор? Тоби не смогла определить, что это за звук.
   Она обошла здание, однако густые заросли не позволяли ничего разглядеть через окна. Гудение неожиданно стихло, наступила полная тишина. Тоби завернула за угол и позади здания обнаружила небольшую мощеную площадку. Тут стояли три автомобиля.
   И один из них — темно-синий «Сааб». Машина Джейн Нолан. Задняя дверь здания тоже была заперта.
   Тоби вернулась в машину и еще раз попыталась застать Дворака на службе по прямой линии. Она не слишком надеялась на ответ, поэтому даже вздрогнула, услышав резкое «Да!»
   Она взахлеб затараторила:
   — Дэн, я знаю, чем занимается Валленберг. Знаю, как заражаются его пациенты…
   — Тоби, послушай меня. Немедленно звони своему адвокату.
   — Это не инъекции гормонов. Они пересаживают гипофизарные клетки из эмбриональных тканей мозга. Но что-то пошло не так. Каким-то образом они занесли БКЯ. А теперь пытаются скрыть это, скрыть катастрофу, чтобы она не всплыла на поверхность…
   — Да послушай же меня! У тебя серьезные неприятности.
   — Что такое?
   — Я только что говорил с Альпреном. — Дворак помолчал, потом тихо продолжил: — Они выписали ордер на твой арест.
   С минуту она сидела, молча разглядывая дом напротив. «Опять они опередили меня, — думала Тоби. — Они все время на шаг впереди».
   — Вот что, по-моему, тебе стоит сделать, — снова заговорил он. — Позвони своему адвокату. Попроси, чтобы он поехал с тобой в полицию, в участок на Беркли-стрит. Дело будет передано туда.
   — Почему?
   — Из-за твоей мамы… ее состояния.
   Убийства — вот что он имел в виду. Вскоре это будет признано убийством.
   — Не надо ждать, пока Альпрен арестует тебя дома, — продолжал Дворак. — Это станет лакомым куском для акул из СМИ. Сдайся добровольно, и чем быстрее, тем лучше.
   — Почему они выписали ордер? Почему именно сейчас?
   — Они раздобыли новые улики.
   — Какие улики?
   — Тоби, приезжай. Я могу тебя встретить, поедем вместе.
   — Я никуда не поеду, пока не узнаю, что это за улики.
   Дворак замялся.
   — Фармацевт из аптеки недалеко от твоего дома сказала, что заполняла рецепт для твоей мамы. Шестьдесят таблеток кумадина. Она сказала, что ты продиктовала назначение по телефону.
   — Это ложь.
   — Я всего лишь передаю тебе ее слова.
   — Откуда ей знать, что это я звонила? Любая другая женщина могла представиться моим именем. Это могла быть Джейн. Откуда она знает?
   — Тоби, мы все уладим, я обещаю. Но сейчас тебе лучше поехать туда добровольно. И безотлагательно.
   — И что? Провести ночь за решеткой?
   — Если ты не приедешь сама, тебя могут продержать там в течение нескольких месяцев.
   — Я не причиняла зла своей матери.
   — Тогда приезжай и скажи это Альпрену. Чем дольше будешь тянуть, тем хуже для тебя. Я буду ждать здесь. Пожалуйста, приезжай.
   Тоби была слишком подавлена, чтобы спорить, и слишком устала, чтобы обдумывать сейчас свои будущие действия. Позвонить адвокату. Поговорить с Вики. Договориться, чтобы оплатила счета, присмотрела за домом и отогнала машину. И деньги — нужно будет снять деньги с пенсионного счета. Адвокаты недешевы…
   — Тоби, ты поняла, что тебе надо сделать?
   — Да, — прошептала она.
   — Я сейчас собираюсь уходить с работы. Где встретимся?
   — В полиции. Скажи Альпрену, что я еду. Скажи, пусть никого не посылает ко мне в дом.
   — Как скажешь. Я тебя жду.
   Кладя трубку, Тоби заметила, что у нее затекли пальцы — так крепко она ее держала. «Вот гром и грянул», — подумала она. И стала мысленно готовиться к предстоящим испытаниям. Отпечатки пальцев. Снимки в полицейское досье. Репортеры. Если бы только она могла куда-то спрятаться, собраться с силами. Но времени уже не было, ее ждали в полиции.
   Тоби потянулась к зажиганию и уже готова была повернуть ключ, когда заметила краем глаза свет фар. Обернувшись, она увидела, что «Сааб» Джейн отъезжает от Ховарта.
   Когда Тоби развернула свой «Мерседес», «Сааб» почти скрылся за поворотом. Паникуя, что потеряет его, она вильнула за угол. Задние фары «Сааба» снова появились в поле зрения. Тоби тут же сбросила газ, позволяя жертве оторваться, но не исчезнуть из вида. На следующем перекрестке «Сааб» свернул налево.
   Через несколько секунд то же самое сделала и Тоби.
   «Сааб» направлялся на запад, кружа по самым фешенебельным кварталам Уэллесли. За рулем сидела не Джейн, а какой-то мужчина, Тоби видела его силуэт в свете встречных фар. Полностью отдавшись погоне, Тоби почти не смотрела по сторонам: железные ворота, высокие изгороди и огни многооконных домов пролетали мимо. «Сааб» прибавил скорость, его фары растворялись в ночи. С поперечной улицы вылез грузовик и встрял между «Саабом» и Тоби.
   Она раздраженно засигналила. Грузовик сбросил газ и принял вправо. Тоби пошла на обгон и наконец выскочила перед ним.
   Дорога была пуста.
   Проклиная все на свете, она вглядывалась в темноту, ища огоньки «Сааба». Они обнаружились далеко справа. «Сааб» свернул на частную дорогу и теперь мелькал среди плотно стоящих деревьев.
   Ударив по тормозам, Тоби метнулась на ту же дорогу, и остановилась, чтобы немного успокоиться, — сердце молотом ухало в груди. Фары «Сааба» исчезли за деревьями, но теперь Тоби уже не боялась его потерять: похоже, дорога была единственной в этих местах.
   У въезда висели почтовый ящик и красный флажок. Тоби вышла из машины и заглянула в ящик. Там лежали два конверта — коммунальные платежи. На обоих в обратном адресе значилась фамилия Траммель.
   Вернувшись в машину, она перевела дух. Оставив только габариты, Тоби выключила фары и медленно поехала вперед. Дорога петляла по лесу, спускаясь по невысокому холму. Тоби все время придерживала тормоз, позволяя машине осторожно и плавно входить в крутые повороты, которые были едва видны в тусклом свете габаритных огней. Дорога казалась бесконечной, и неизвестно, что ждало Тоби впереди; она видела только мелькающие за густой зеленью огоньки. «Все дальше в логово врага», — промелькнуло у нее в голове. Но отступать она не собиралась — боль и ярость последних недель гнали ее вперед. Смерть Роби. Неизбежная смерть Элен. «Живите своей жизнью», — в насмешку сказал ей Валленберг.
   «Вот она, моя жизнь. Все, что от нее осталось».
   Заросли расступились, дорога кончилась. Тоби свернула на обочину. Шины скользнули по сосновым иголкам. Она заглушила мотор.
   В темноте маячило здание. Верхние окна были освещены, в одном из них промелькнул женский силуэт, затем снова кто-то — вероятно, женщина — взволнованно зашагал по комнате. Тоби узнала этот профиль.
   Джейн. Неужели она здесь живет?
   Тоби подняла глаза — высокое здание заслоняло половину неба. Она насчитала четыре дымохода; ниже поблескивали окна третьего этажа. Может, Джейн гостит здесь? Или работает?
   В окне появился светловолосый мужчина, водитель «Сааба»; он говорил с Джейн. Мужчина посмотрел на свои часы, затем развел руками: мол, откуда мне знать. Джейн, казалось, разволновалась еще больше, а может, даже разозлилась. Она пересекла комнату и подошла к телефону.
   Тоби выудила из своей медицинской сумки фонарик и вышла из машины.
   «Сааб» стоял возле главного входа. Тоби хотелось узнать, кто его владелец, на кого работает Джейн. Она подошла к машине и посветила фонариком через окно. Внутри было чисто, ни единого клочка бумаги. Она дернула ручку пассажирской дверцы — не заперто. В бардачке нашлись документы на машину, выписанные на имя Ричарда Траммеля. Нажав на кнопку, она открыла крышку багажника и обошла машину. Наклонившись вперед, она посветила фонарем в багажник.
   Сзади послышался хруст веток и шуршание в подлеске. А потом — низкое грозное рычание.
   Обернувшись, Тоби увидела летящего на нее добермана со сверкающими зубами.
   Пес наскочил с такой силой, что она растянулась и инстинктивно закрылась руками. Собачьи зубы вонзились в предплечье, прокусывая чуть ли не до кости. Тоби вскрикнула, отбиваясь, но доберман не отпускал. Вместо этого он принялся мотать головой, разрывая плоть. Ослепленная болью, она свободной рукой схватила пса за горло и попыталась немного придушить, но его зубы только глубже впивались в руку. Лишь когда она полоснула ногтями по его глазам, пес взвыл и выпустил ее.
   Тоби откатилась в сторону, вскочила и, зажимая кровоточащую руку, бросилась к своей машине.
   Доберман прыгнул снова. От удара в спину Тоби рухнула на колени. На этот раз ему удалось ухватить лишь рубашку, ткань затрещала. Тоби с силой оттолкнула его и услышала, как пес налетел на «Сааб». Однако через мгновение он снова поднялся и приготовился к новой атаке.
   — Лежать! — раздался окрик.
   Тоби, шатаясь, поднялась на ноги, но до своей машины добраться так и не сумела. На этот раз человеческие руки схватили ее и бросили лицом на капот «Сааба».
   Доберман заходился в диком лае, требовал, чтобы ему позволили завершить расправу.
   Тоби дергалась, пытаясь вырваться. Последнее, что она видела — луч фонарика, описавший дугу в темноте. Удар пришелся ей в висок, она покачнулась. И почувствовала, что падает, проваливается в черноту.
 
   Холодно. Очень холодно.
   Словно сквозь толщу ледяной воды Тоби всплывала к реальности. Поначалу она не чувствовала ни рук, ни ног, даже не могла понять, где они и вообще остались ли на своих местах.
   Дверь хлопнула, изрыгнув череду странных металлических отзвуков. Они показались Тоби колокольным звоном. Она застонала и перекатилась на бок. От пола веяло ледяным холодом. Свернувшись калачиком и дрожа, Тоби попыталась собраться с мыслями и вернуть чувствительность онемевшим конечностям. Вдобавок в поврежденную руку вгрызалась боль. Тоби открыла глаза и зажмурилась от нестерпимо яркого света.
   Рубашка была в крови. Вид крови окончательно привел ее в чувство. Она уставилась на разодранный, набухший красным рукав.
   Доберман.
   Вместе с воспоминанием о его зубах вернулась и боль, да с такой силой, что Тоби едва снова не лишилась чувств. Она изо всех сил старалась не терять сознание. Перекатившись на спину, Тоби ударилась о ножку стола. Сверху что-то упало и закачалось над головой. Она подняла глаза и увидела голую руку, свисавшую со стола, кончики пальцев болтались прямо перед ее носом.
   Ахнув, она перекатилась назад и с трудом поднялась на колени. Головокружение длилось лишь несколько секунд, затем ужасающая картина обрела четкость.
   На столе лежало тело, укрытое клеенкой. Из-под нее торчала только рука, иссиня-бледная в свете флуоресцентных ламп.
   Тоби поднялась на ноги. Голова все еще кружилась, пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть. В помещении обнаружился еще один стол, на котором тоже что-то лежало под клеенкой. Кондиционер гнал поток холодного воздуха. Медленно оглядывая обстановку — стены без окон, тяжелую стальную дверь — Тоби начала понимать, где находится. Собственно, достаточно было одного только запаха.
   Покойницкая, холодильник для хранения трупов.
   Она снова поглядела на висящую руку, подошла к столу и откинула край клеенки.
   Это был пожилой человек — его темно-каштановые волосы серебрились у корней. Плохо окрасили. Неплотно сомкнутые веки трупа приоткрывали остекленевшие голубые глаза. Отодвинув клеенку чуть дальше, Тоби увидела обнаженное тело без всяких видимых повреждений. Синяки были только на сгибе локтя, наверняка, от внутривенного укола. Между его лодыжками торчала картонная папка, на обложке которой значилось имя: Джеймс Джей Бигелоу. Тоби открыла ее и прочла записи, относившиеся к последней неделе его жизни.
   Первая из них датировалась 1 ноября:
 
   «Пациент проявил неловкость за завтраком — наливал молоко в тарелку вместо чашки; когда его спросили, нужна ли помощь, он ответил сконфуженной и недоуменной миной. Переправлен в клинику для дальнейших наблюдений.
   При осмотре: незначительный тремор. Мозжечковые исследования положительные. Других локализирующих признаков нет.
   Начата подготовка к необратимой транспозиции».
 
   Подписи не было.
   Тоби силилась понять прочитанное, но из-за головной боли каждое слово давалось с трудом. Что значит последнее предложение? Подготовка к необратимой транспозиции?
   Она перескочила через несколько записей — к 3 ноября:
 
   «Пациент неспособен ходить без посторонней помощи. Результаты ЭЭГ неспецифичны. Тремор усилился, мозжечковые симптомы более выражены. Сканирование показало увеличение гипофиза, острых изменений не обнаружено».
 
   4 ноября:
 
   «Абсолютная потеря пространственной ориентировки. Миоклонус на резкий раздражитель. Мозжечковые функции продолжают ухудшаться. Все анализы в норме».
 
   И наконец последняя запись, 7 ноября:
 
   «Пациент фиксирован в четырех точках. Недержание кишечника и мочевого пузыря. Круглосуточное внутривенное введение жидкостей и седативного. Терминальная стадия. Показано вскрытие».
 
   Тоби положила папку на голые бедра покойного. Несколько минут она разглядывала тело со странной холодной отчужденностью, отмечая серебристые волоски на груди, морщины на животе, свернувшийся в гнезде кудрявых волос увядший пенис. Интересно, осознавал ли этот человек, на что идет? Задумывался ли, что попытка жить вечно может стоить слишком дорого?
   «Старость питается юностью».
   Покачнувшись, Тоби оперлась на стол; от пульсирующей головной боли потемнело в глазах. На то, чтобы вновь обрести четкость изображения, ей потребовалось несколько секунд. Когда картинка прояснилась, Тоби перевела взгляд на соседний стол.
   Оставив первое тело, она перешла к другому покойнику, все еще скрытому под клеенкой. И откинула ее. Несмотря на предварительный настрой, Тоби не ожидала, что картина окажется настолько чудовищной.
   На столе лежало вспоротое мужское тело; грудную клетку и живот разрезали по центру, так что были видны сваленные грудой внутренние органы. После извлечения органов тот, кто проводил вскрытие, не стал возвращать их на прежнее место.
   Приступ тошноты заставил ее отшатнуться. Тяжелый запах свидетельствовал о том, что этот труп оказался здесь гораздо раньше другого.
   Тоби заставила себя подойти поближе и взглянуть на ярлык с личными данными. Черным маркером на нем было выведено имя — Филипп Дорр. Ни медицинской карты, никаких других документальных свидетельств об истории болезни не было.
   Усилием воли Тоби взглянула ему в лицо. Это был еще один пожилой человек; брови его подернулись сединой, лицо застыло странной резиновой маской. Тоби заметила, что кожа у него за ухом разрезана. Она провела по его волосам, осторожно сдвинув скальп вперед.
   Верхушка черепа отвалилась и с грохотом запрыгала по полу.
   Тоби вскрикнула и отскочила. Череп покойного походил на пустую плошку. Внутри ничего не было — мозг удалили.

20

   — Она приедет, — уверял Дворак, глядя, как Альпрен постукивает карандашом по столу. — Потерпите немного.
   Детектив Альпрен посмотрел на часы.
   — Уже два часа. Думаю, она кинула вас, док. Не стоило ей говорить.
   — А вам не стоит делать поспешных выводов. Вы слишком рано оформили ордер на арест. Ведь предварительное расследование еще не закончено.
   — Ну да, я должен был впустую тратить время на поиск настоящей Джейн Нолан? Я лучше арестую настоящую Тоби Харпер. Если только нам удастся ее найти.
   — Дайте ей шанс сдаться. Возможно, она ждет адвоката. Может, заехала домой, чтобы уладить дела.
   — Домой она не заезжала. Час назад мы посылали туда патруль. Я думаю, доктор Харпер взяла ноги в руки и смылась из города. И сейчас уже в сотне километров отсюда подумывает, как избавиться от машины.
   Дворак не сводил глаз с настенных часов. Он не верил, что Тоби Харпер пустилась в бега, не из того она теста, чтобы сбегать, — скорее она станет драться. Теперь ему приходилось проверять свою интуицию, переосмысливать все, что он знал или думал о Тоби.
   Альпрен был явно доволен. Дворак посрамлен; в этот раз полицейский оказался лучшим знатоком людей и их характеров. Дворак сидел молча, но в груди у него клокотал гнев — из-за самодовольства Альпрена, из-за предательства Тоби.
   Зазвонил телефон. Альпрен поднял трубку. Когда он положил ее, глаза у него холодно заблестели — детектив был явно доволен собой.
   — Нашли ее «Мерседес».
   — Где?
   — В аэропорту Логан. Она оставила его в зоне посадки. Видимо, очень торопилась в самолет. — Полицейский поднялся. — Нет смысла дальше тянуть резину, док. Она не приедет.
 
   По дороге домой Дворак не стал включать радио, но тишина только подогревала его тревогу. Тоби сбежала, думал он, и объяснение тому лишь одно — нечистая совесть и уверенность в неизбежном наказании. Однако некоторые детали продолжали беспокоить его. Он попытался мысленно воспроизвести цепочку ее действий. Тоби едет в Логан, оставляет машину в зоне посадки, спешит в терминал и садится на самолет в неизвестном направлении.
   Но это лишено всякой логики. Оставить машину в пассажирской зоне значит явно привлечь к ней внимание. Гораздо предусмотрительнее было бы поставить ее на одну из битком забитых гостевых парковок возле аэропорта, где она могла бы еще долго оставаться незамеченной.
   Значит, на самолет Тоби не садилась. Может, Альпрен и считает ее глупой, но Дворака не проведешь. Детектив впустую тратит время, проверяя рейсы из Логана.
   Похоже, она сбежала другим путем.
   Вернувшись домой, Дворак сразу направился к телефону. Он был страшно зол на Тоби — из-за ее предательства и на себя — за наивность. Он поднял трубку, чтобы позвонить Альпрену, затем снова положил ее. Заметив мигание автоответчика, он нажал кнопку.
   Электронный голос объявил время — пять сорок пять. Затем заговорила Тоби:
   — Я в больнице Спрингер, в медицинской библиотеке, добавочный номер два пять семь. Тебе стоит взглянуть на то, что здесь есть на «Медлайне». Прошу тебя, пожалуйста, перезвони мне быстрее…
   Последний раз они говорили примерно в половине восьмого, значит, она звонила раньше. Он вспомнил: Тоби пыталась что-то объяснить, но он оборвал ее, прежде чем она успела рассказать о своей находке.
   «Спрингер, медицинская библиотека… стоит взглянуть на то, что здесь есть на «Медлайне». Прошу тебя, пожалуйста, перезвони мне быстрее…»
 
   Боль словно кулаком ударила в живот — ни вздохнуть, ни охнуть. Закрыв глаза и стиснув зубы, Молли прижала пальцы к ладоням и натянула ремни, которыми были закреплены ее запястья. Лишь когда схватка закончилась, она тихонько заскулила от облегчения. Молли не ожидала, что роды будут проходить в такой тишине. Ей казалось, что она будет громко кричать, полагала, что боль — дело шумное. Но когда пришло время, когда появились предвестники новой схватки и матка снова сжалась, Молли вытерпела, не проронив ни звука; ей сейчас хотелось не кричать, а свернуться в комочек и спрятаться где-нибудь в темноте. Однако они ее в покое не оставят.
   Их было двое, оба одеты в голубые хирургические халаты, сквозь узкую щель между маской и шапочкой проглядывали лишь глаза. Мужчина и женщина. Ни один из них с Молли не разговаривал, она для них была всего-навсего безымянным объектом, немым животным с разведенными и привязанными к столу ногами.
   Наконец схватка прошла, пелена боли рассеялась, и Молли снова стала осознавать окружающее. Тремя слепящими солнцами над ней сияли лампы. Жестко поблескивала стойка капельницы. От нее к вене тянулась пластиковая трубка.
   — Пожалуйста, — взмолилась она. — Мне больно. Так больно…
   Врачи не обратили на нее внимания. Взгляд женщины был прикован к флакону капельницы, мужчина не сводил глаз с промежности Молли. Если бы на его лице промелькнула хотя бы тень вожделения, Молли было бы спокойнее. Но ничего подобного в его взгляде не было.
   Начиналась новая схватка. Молли задергалась в своих кожаных «наручниках», пытаясь перевернуться на бок; боль внезапно сменилась яростью. В бешенстве она заерзала так, что стол затрясся, издавая металлические звуки.
   — Капельница не берет, — сообщила женщина. — Мы можем как-нибудь еще усмирить ее?
   — Никакой анестезии, — возразил мужчина. — Мы потеряем схватки.
   — Пустите меня! — завопила Молли.
   — Я не собираюсь терпеть этот ор, — отрезала женщина.
   — Тогда набирай питоцин, подгоним это чертово существо. — Он наклонился и ввел затянутые в резину пальцы в промежность Молли.
   — Пусти… те… меня! — выдохнула она, ее голос потонул в накатившей волне боли.
   Пальцы мужчины усилили ее мучения, Молли закрыла глаза, слезы потекли по лицу.
   — Шейка полностью раскрылась, — доложил мужчина. — Уже на подходе.
   Подавшись вперед, Молли страдальчески закряхтела.
   — Отлично, она рожает. Давай, детка, давай. Тужься!
   — Пошел ты на хер, — выдавила Молли.
   — Тужься, зараза, или достанем другим путем!
   — Да пошли вы на хер! Гады! Сволочи!
   Женщина с размаху двинула Молли по лицу, голова девушки откинулась в сторону. Некоторое время она молча приходила в себя — щека горела, перед глазами стояла чернота. Боль от схватки утихла. Молли почувствовала, как у нее между ног полилось, закапало на бумажную подстилку. В глазах постепенно прояснилось, Молли снова посмотрела на мужчину. Она поняла, что видит в его лице — ожидание. Нетерпение.
   «Они хотят отобрать моего ребенка».
   — Добавь питоцин, — велел мужчина. — Давай заканчивать.
   Женщина сдвинула полозок капельницы, и Молли почти сразу почувствовала, как начинается следующая схватка; на этот раз она нарастала с такой скоростью и силой, что ее стремительность поразила Молли. Изогнувшись так, что голова поднялась над столом, а подбородок уперся в грудь, Молли стала тужиться. Кровь выплескивалась из промежности и брызгала на подстилку.
   — Тужься. Давай, тужься, — командовала женщина.
   Боль взвилась до невыносимости. Молли сделала глубокий вдох и снова напряглась. В глазах почернело. Новый очаг боли взорвался и запылал в голове. Она услышала собственный крик, но звук показался ей незнакомым, похожим на вопль умирающего зверя.
   — Вот он! Давай же, давай! — воскликнул мужчина.
   Молли последний раз напряглась и внезапно ощутила уже иную боль — боль разрываемой плоти. Затем, к счастью, все кончилось.
   Вся мокрая и ослабевшая, Молли не могла ни шевелиться, ни разговаривать. Возможно, она даже заснула — сама не могла толком понять. Знала только, что через некоторое время комната вновь ожила. Послышался плеск воды, звякнула металлическая дверца шкафа. Огромным усилием ей все же удалось разлепить веки.
   Сначала она ничего не увидела из-за слепящего света ламп над головой. Затем вгляделась в неясный силуэт мужчины, стоявшего рядом и что-то державшего в руках.
   У него были волосы — жесткие черные клочки, слипшиеся от крови. Оно было розовым и бесформенным, этакий оковалок на прилавке мясника. Оно двигалось. Сначала мелкая дрожь, затем яростные конвульсии, комок плоти содрогался в руках мужчины, ощетинившись, словно испуганный кот.
   — Примитивная мышечная деятельность, — заметил мужчина. — И у нас по-прежнему появляются недоразвитые фолликулярные и дентальные структуры. И от отростков тоже пока не удалось избавиться.