Гомолкo Николай. Шестой океан

   Уолтер оживился. Фрэнк Уэст никогда понапрасну его не беспокоил, и сенатор был всегда рад с ним поговорить.
   - Просите! - приказал сенатор.
   Король атомной фирмы крепко пожал руку хозяину и направился к ближайшему креслу.
   Усевшись поудобнее, Фрэнк осмотрел кабинет, вытянул короткие, в узких брюках ноги и спросил:
   - О чем вы думаете, старина? Как дальше будем жить?
   - А что такое? - насторожился сенатор.
   - Возникла большая опасность...- сказал Уэст, рассматривая узор персидского ковра на полу.
   В глазах Уолтера вспыхнули жадные огоньки.
   - Всякая опасность сулит доллары, сэр!
   - На этот раз будет иначе,-- ответил Уэст и, повернувшись к сенатору, спросил: - Вам ничего не говорил Коллинг?
   - Смотря о чем...
   - О вашей медлительности, сэр! - отрубил Уэст и с упреком посмотрел на сенатора.
   -- Ничего не понимаю. Что вас беспокоит?
   - Море Дождей. В этом году красные посылают на Луну экспедицию. Они хотят построить научный городок близ Моря Дождей... Это точные сведения, сэр.
   Сенатор закрыл глаза и, откинувшись на высокую спинку кресла, молчал. Казалось, он вдруг онемел.
   На столе в красивой оправе из рубиновых камней стояли атомные часы. Фрэнк не без удовольствия рассматривал клеймо своей фирмы. Все-таки по его часам отмеривается время жизни Уолтера и всей планеты.
   Сенатор зашевелился, приподнял отяжелевшие веки. Глаза смотрели спокойно, сосредоточенно.
   - Не стоит волноваться, старина,- сказал он тихо.- Мы найдем способ обогнать русских.
   - Я не совсем понимаю.
   - Через три месяца пошлем ракету.
   - Подождите, сэр. Насколько мне известно, наши ракеты еще далеки от совершенства.
   - Да,- подтвердил сенатор,- вы правильно информированы. Они могут достичь Луны и только. На обратный путь нам не удается обеспечить их топливом.
   - Что же вы думаете предпринять? - Уэст с любопытством уставился на сенатора.
   - В каждой игре выигрывает тот, кто рискует. Проигрывать нам нельзя. Мы,- проговорил он твердо и решительно,- объявим набор добровольцев на первый космический рейс. Наши парни доставят на Луну флаг Штатов, передадут оттуда первое радиоизвещение для всего земного шара.
   Фрэнк Уэст удовлетворенно потер руки.
   - Честное слово, вы умеете, сэр, ловить судьбу за хвост,- сказал он с усмешкой.- И просто, и дешево...
   - Вы же имеете дело не с кем-нибудь, а с сенатором Уолтером. Запомните это,- медленно проговорил хозяин.- Мы в скором времени заставим платить доллары всех, кто будет пользоваться даже светом Луны... Хе-хе-хе! - Лицо сенатора сияло добродушием. Размашистым жестом он показал на карту спутника Земли, что висела на стене возле дивана, и добавил: - Завтра объявим набор первых жителей Луны.
   - Сэр, не жителей, а смертников,- поправил своего коллегу Уэст.
   Уолтер усмехнулся.
   - Уэст, зачем такой цинизм? Их жизнь окупится бессмертием...
   Фрэнк Уэст возвратился домой поздно вечером. Он был доволен визитом к сенатору.
   Глава пятая
   Наташа проснулась рано. За окнами еще стояла густая, непроглядная тьма. Только далеко-далеко за горизонтом едва заметно трепетал рассвет.
   Откинув занавеску, Наташа долго всматривалась в темноту. Мигали, переливались, как изумруды, звезды.
   Круто вниз, к краю неба, сбегала дорожка Млечного пути.
   За окнами рождался новый день...
   Новый день рождается, как известно, каждый раз поновому. Он не только поднимает на небосвод солнце он катит к берегу жизни, как волны, новые свершения, заботы, обязанности; он зовет человека к подвигу, труду, любви, к борьбе.
   Вчера сходили с конвейеров автомашины, тракторы, комбайны. Люди удовлетворенно думали: как прекрасно видеть деяния своих рук! Они гордились своим трудом, они наслаждались, наблюдая рождение нового.
   Но вот родился очередной день, и то, что было вчера прекрасно и ново, стадо уже прошлым, пережитым, обыденным. Новый день требует новых мыслей, новых дерзаний и свершений, он встает над миром, раздвигая тучи, прокладывая нелегкую дорогу в ту сияющую, как рассвет, даль, которую мы называем - будущее.
   Каким бы вчерашний день ни был удачным, чудесным и красивым, люди с нетерпением, с чувством радостного ожидания и волнения встречают новый, наступающий день.
   Многого ожидала от этого дня Наташа. Новый день был желанным и обнадеживающим не только потому, что она стремилась как можно быстрее сесть за пульт радиолокатора. Наташа нетерпеливо ждала встречи с друзьями. И только где-то там, в глубине души, не улеглась вчерашняя обида.
   Наташа вошла в троллейбус, села и задумчиво начала рассматривать город через разрисованное морозом стекло.
   Десять минут езды - и вот он, радиолокационный центр. Возле табельной доски она остановилась и удивленно пожала плечами. Ее номерок был снят. Девушка растерянно осмотрелась по сторонам.
   В конце коридора послышались шаги.
   - Товарищ Гомон, познакомьтесь с приказом,- подойдя к Наташе, сказал дежурный по участку и протянул бумажку.
   Девушка опешила, лицо ее передернула судорога.
   Чтобы сдержать себя, не выдать боли, она вдруг сжала кулаки. Это помогло. Она стояла нерешительная, но не подавленная.
   - Наташка! - вдруг услышала девушка знакомый голос.- Пойдем к Федорову. Там у него секретарь партбюро...
   Наташа обернулась и с благодарностью глянула в лицо Юзику. Парень чувствовал себя неловко. Видимо, и для него приказ начальника был не меньшей неожиданностью, чем для нее.
   - Никуда я не пойду,- упрямо ответила девушка.- Мне все понятно.
   Юзик схватил ее за руку.
   - Ты комсомолка... Мы постоим за тебя. Пиши заявление.
   Наташа едва сдерживала слезы.
   - Я не хочу с ним разговаривать, видеть его не хочу...- сказала она задрожавшим голосом и, швырнув под ноги приказ, повернулась и пошла к двери.
   Понять горе человека, боль, обиду дано не каждому смертному. Одни люди бывают настолько равнодушными к чужим тревогам и неудачам, что даже удивление берет. Что им эти тревоги? Они спокойны за себя, за свою судьбу и должность. Это - самое главное для них в жизни.
   Есть и другого сорта люди. Они, казалось бы, и дают советы, стараются успокоить попавшего в беду, возмущаются несправедливостью, ищут правды... Однако, если нужно человеку помочь не словами, а делом, они вдруг потихоньку отходят в сторону, затихают: мол, моя хата с краю... Чем они лучше тех равнодушных?
   Искренность - та же смелость. Искренность заставляет человека быть чутким, внимательным, справедливым. Искренность, если говорить откровенно, делает людей красивыми, чистыми,, роднит их между собой.
   Люди такой души всегда готовы стать тебе другом, товарищем, братом, смело идут на помощь, на выручку, в бой.
   Таким вот был Юзик с радиолокационного центра.
   Он никогда не давал в обиду товарища. И теперь парень готов был подставить свое плечо. Но этот Федоров, скажи, так подтасовал карты! Да, именно подтасовал. Ведь Юзик в душе не верил, что девушка виновата...
   Пригладив взлохмаченные волосы, он посмотрел вслед Наташе, исчезнувшей за стеклянной дверью, и медленно побрел по коридору.
   У кабинета начальника невольно остановился. Парень как будто что-то решал, что-то обдумывал. Вдруг распахнулась дверь и он едва не столкнулся с Федоровым. Начальник был чем-то раздражен и вылетел из кабинета как угорелый.
   -- Вас можно на минутку? - остановил его Юзик, загораживая дорогу. И сразу же пошел, как говорится, в атаку: - Комсомольцы операторской просят расследовать дело Наташи Гомон.- Потом, глядя прямо в глаза Федорову, решительно заявил: - Мне кажется, так нельзя поступать с человеком. Это, если хотите знать, самоуправство...
   В дверях показался секретарь партбюро.
   Юзик ждал ответа.
   Федоров скривил губы в презрительной усмешке.
   - Оставь свои слова, парень, на другой раз,- сказал он.- Они теперь ни к чему...
   - Как это ни к чему? - возмущенно воскликнул Юзик.
   Федоров пробубнил что-то невнятное под нос и зашагал в операторскую. Юзик проводил начальника недоуменным взглядом.
   - Выслушать не захотел? - весело улыбаясь, спросил секретарь партбюро.- Вижу. А ты не горюй, Юзик. Наташа Гомон будет наша,- шутливо заключил он.
   - О чем вы говорите? Он согласен с вами? Да? - сверкнув глазами, обрадованно спросил парень.
   - Его нелегко убедить, Юзик. Ты знаешь,- задумчиво протянул секретарь и закурил.- Конечно, всякому ясно: Наташа не виновата...
   - Совсем?
   - Да,- ответил секретарь партбюро.- Иностранные шары летят теперь не простые. Они, видизпь ли, поглощают ультракороткие волны. Вот на экранах локаторов их и не видно.
   - Ишь ты! Ловко придумали, негодяи,- посуровев, возмутился Юзик.
   Они постояли немного, поговорили. Хотя условия работы на радиолокационном центре теперь усложнялись, им было приятно, что Наташе Гомон возвращено доброе имя.
   - Что ни говорите, а это все-таки победа,- радовался Юзик.
   -- Конечно! - весело ответил секретарь.- И немалая: мы вернули в коллектив человека. А это не шуточки...
   * * *
   Будущее рисовалось ей каким-то расплывчатым, неопределенным. Почему так? Может, потому, что на глаза навертывались слезы, а в груди затаилась обида? Лежа на диванчике, Наташа вспомнила первые дни работы, волнующие радости, веселые вечера в клубе. Как все было хорошо! И вот встретился на ее пути Федоров...
   Наташа закрыла глаза, стараясь отогнать от себя воспоминания. Зачем вспоминать? Прошлого не воротишь...
   Вдруг в передней позвонили. Может, к ней? Нет, все подруги на работе.
   Наташа даже вздрогнула от неожиданности, когда соседка сказала, что пришли к ней.
   - Кто? - поправляя косу, тревожно спросила девушка.
   В дверях появился Юзик. Остановившись на пороге, он смотрел на Наташу тем добрым взглядом, который был так понятен девушке. На устах его блуждала добродушная лучезарная улыбка.
   - Я приехал за тобой,- сказал он, снимая шляпу, усыпанную снежинками.-Знаешь, у нашего Федорова большой кулак, да размах короткий,и, довольный шуткой, засмеялся.
   - Я ничего не понимаю,- искренне удивилась девушка.- О чем ты говоришь, Юзик?
   - Ты будешь работать. Приказ отменен! И знаешь почему? - Он подробно рассказал о новых заграничных шарах.
   Наташа успокоилась. Она шагала по комнате из угла в угол, слушала Юзика, иногда прерывая его:
   - Ну вот видишь... Оказывается, дело выглядит посложнее. А Федоров... Это такой человек! Эх, да что о нем толковать...
   - Ну, так собирайся на смену,- напомнил Юзик, когда обо всем было переговорено.- Поедем вместе.
   И он предупредительно снял с вешалки Наташину шубку.
   Наташа благодарно кивнула ему и сунула руки в рукава.
   - Я поеду с тобой,- покорно и тихо промолвила она,- но, видно, это в последний раз... Ведь я собралась...
   - В Москву?
   - Да. Это я твердо решила,- сказала Наташа.- Там меня ждут...
   - "В Москву! В Москву!" - тосковали три сестры в пьесе Чехова,пошутил Юзик.
   Глава шестая
   Надо отдать справедливость, новый управляющий на ракетном заводе Билли Спайт, заменивший Чарли Пэтона, вел дела довольно умело. Главное, о чем он заботился,- чтобы непрерывно росли прибыли сенатора Уолтера и компании. Ракетопланы марки "Метеор", построенные заводом, курсировали на многих транспортных линиях, они рекламировались повсюду как последнее чудо техники. В ракетопланах были спальные салоны, буфеты, они по желанию пассажиров могли делать по нескольку витков вокруг Земли и были своего рода .небесными санаториями. В популярности ракетопланов Билли Спайт видел и свою заслугу. Но теперь дела завертелись еще лихорадочнее и Билли некогда было вздохнуть.
   Как известно, после распродажи участков на Луне началась срочная постройка целой эскадры космических ракет. Уолтер спешил, он, как всегда, хотел делить пирог первым.
   Не все в конструкции космической ракеты было доведено до конца: задерживалась разработка нового атомного двигателя. Но это не должно было помешать осуществлению задуманного проекта.
   Космическая ракета - огромный корабль длиной до 200 метров - состоит из трех ступеней. Одна из них, по замыслу конструкторов, должна иметь воздушно-реактивный двигатель, вторая - прямоточный и лишь третья, которой предстояло доставить пассажиров в далекие космические пространства,-атомный. Проекты первых двух ступеней были разработаны точно. С них и начиналось это грандиозное по масштабам строительство.
   Но Билли Спайту на сей раз труднее было реализовать планы своего босса. Дело в том, что на заводе компании дохнуло приближением бури. И этого надо было ожидать.
   Рабочие и служащие все чаще требовали улучшения условий труда и сокращения непомерных штрафов и поборов. Билли Спайт приумножал доходы компании, всякими ухищрениями снижая оплату труда рабочих.
   В цехах все громче слышался ропот: рабочие не могли внести очередные взносы за квартиры и автомобили, купленные в рассрочку.
   Все свои надежды Билли Спайт возлагал на членов Федерации труда, которые были фаворитами дирекции. Эти люди сдерживали рост недовольства на заводе, сеяли вражду между рабочими, выдавали зачинщиков стачек и забастовок.
   Однако буря близилась. Стихийно возникали митинги. На трибуну, правда, пробирались и члены Федерации труда, но их освистывали.
   И наконец прорвалось...
   В тот день, придя на дневную смену, рабочие неторопливо занимали свои места. Многие стояли у станочных пролетов, спорили, другие, наоборот, были угрюмыми, настороженными. Станки не работали. По цехам плыл гул возмущенных голосов.
   Билли Спайт переполошился: он никак не ожидал такого оборота дела. Пришлось срочно собрать доверенных людей и послать во все цехи. Им было приказано сорвать забастовку в самом ее начале. Но это только подлило масла в огонь.
   Оказывается, уже действовал забастовочный комитет, были назначены делегаты для переговоров с Уолтером. Над огромной заводской территорией запели гудки. Забастовка началась!
   Как раз в это время на плоскую крышу здания заводоуправления опустился воздушный автомобиль. Все догадались - "сам босс!"
   Сенатор, выйдя из кабиды, надвинул на вспотевший лоб шляпу и начал рассматривать заводский двор. То, что он увидел, казалось, нисколько его не встревожило. С миной всесильного человека сенатор подошел к лифту и опустился в центральную контору завода.
   - Что здесь происходит? - властно спросил он Билли Спайта, принюхиваясь к знакомому запаху сигары "Вирджиния",
   Спайт, тонкий, сухой, с козлиной бородкой, услужливо просеменил к хозяину и, взяв у него из рук шляпу и трость, положил на стол. Лицо управляющего было растерянным и беспомощным. Он погасил сигару и, разводя руками, тихо проговорил:
   - Ничего не понимаю, сэр. Кажется, бастуют!
   - Заткните им глотку! Слышите? "Кажется"... Я не позволю!
   - Но как же...- Билли осекся.
   - Где их делегаты? - резко Опросил сенатор.- Вызвать ко мне!
   Когда Билли Спайт сказал, что сенатор Уолтер ждет делегатов забастовочного комитета, рабочие удивились. Это было невероятно - сам босс хотел говорить с бастовавшими.
   - Пошли, ребята! - предложил председатель забастовочного комитета двум своим товарищам-делегатам.
   Сенатор встретил их хотя и сдержанно, но не враждебно. Повернувшись в кресле, он спросил:
   - Что вам нужно? Каковы ваши условия?
   - Мы требуем увеличить заработную плату, ликвидировать штрафы, предоставлять всем рабочим трехнедельный отпуск за счет предприятия.
   - Всё?
   - Да, сэр. Это наши минимальные требования. Сенатор поморщился, нахмурился. Какая беззастенчивая наглость! Эти красные... О, они знают, когда нанести удар из-за угла. Именно теперь, именно в разгар важнейших работ. Всякое промедление - это крушение детально продуманного плана.
   Время, почему ты не подвластно человеку?! Если бы найти способ по своему усмотрению сокращать его или растягивать, даже останавливать, когда заблагорассудится... Он бы показал им, этим дьяволам в рабочих блузах! Они бы у него поплясали! Однако пока что приходится считаться со временем и... уступать. Дело не терпит промедления. Иначе потеряешь пальму первенства, рухнет мечта, взлелеянная тобой! Иначе - крах... Это не в правилах Уолтера. Он саркастически усмехнулся и негромко проговорил:
   - А не кажется вам, мои мальчики, что у вас слишком дерзкие головы? Боюсь, вы можете потерять их. Ваши требования лишены всякой почвы. Каждому бог отвел определенное место на этой грешной земле. Тот, кто забывает...
   Вперед вышел седовласый рабочий, с прокуренными усами, посмотрел прямо в глаза Уолтеру и веско, раздельно произнес:
   - Мы полагали, сэр, что вы деловой человек. Выходит, ошибались.- Он повернулся к товарищам: - Пошли отсюда, ребята.
   Сенатор встал и, опершись ладонями о спинку кресла, решительно и громко выкрикнул:
   -- Остановитесь! - Потом через силу выдавил хриплое: - Согласен... Я согласен... Вы правы, ребята, я человек деловой. Пускай рабочие развязывают свои кошельки: туда будут сыпаться доллары. Долларовый дождь, ребята! И так будет три месяца. Ровно три. Ни одним часом больше. Ступайте! - выкрикнул он снова, метнув из-под бровей суровый взгляд.
   В кабинете остались двое - сенатор и Билли Спайт. Сенатор, заложив пальцы за борта жилетки, несколько раз привстал на носки и расправил сутулые плечи. Билли Спайт выжидательно следил за ним.
   - Вы поняли меня, Билли? Нет! Жа-аль... Это - ход конем. Это маленькая жертва, к которой призвал меня бог. Я заткнул им глотки, этим дармоедам! И выиграл три месяца.
   - Догадываюсь, сэр...- неуверенно проговорил Билли.
   - Вы еще и тугодум, мистер Спайт. В три месяца мы закончим строительство космической ракеты "Анаконда". Мы должны обогнать русских и попасть на Луну первыми.
   Билли Спайт старался сохранять спокойствие, хотя и сразу понял, что придется перестраивать всю работу на заводе: снова начнется спешка, тревожные дни.
   - Вы что, испугались? - всматриваясь в лицо управляющего, спросил сенатор.- Не справитесь? Скажите откровенно. Я ведь...
   - Этого никогда не было, сэр,- угодливо ответил Спайт.- Ваши слова наши дела!
   Сенатор возбужденно зашагал по кабинету. Он говорил, говорил... Потом подошел к окну, круто повернулся.
   - Включите телевизор. Проверьте, возвратились ли рабочие в цехи.
   Управляющий с неожиданным для его лет проворством исполнил приказ хозяина. Щелчок - вспыхнул экран. Цех № 1, цех № 2...
   - Рабочие успокоились, сэр, станки работают...
   - Я хочу пройти по цехам,- вдруг сказал сенатор, останавливаясь посреди комнаты.- Проводите меня!
   - Я к вашим услугам, сэр.
   Эллипсовидная из пенопласта калитка автоматически открылась, и они вошли в цех. Над головой висела выгнутая между двумя высокими стенами стеклянная крыша, переплетенная паутиной металлических конструкций. В цехе было тяжело дышать. Работали станки-автоматы, гудели моторы. Посреди цеха шла длинная лента конвейера.
   Сенатор постоял минуту, осматриваясь, затем взмахнул тростью и бодро зашагал вперед. Почти никто из рабочих не обращал на него внимания. Подбегали только мастера и вместе со Спайтом направлялись вслед за сенатором, готовые ответить на любой вопрос босса.
   Обходя длинный ряд станков, сенатор то и дело останавливался. Постоит, опершись на трость, подумает о чем-то и идет дальше. Со стороны можно было подумать, что он любуется работой машин, которые сами вращали сверла, вырезывали канавки на деталях, переносили их на ленту транспортера. Сенатор был горд: он владел всеми этими умными механизмами. Но еще больше согревала его душу мысль о своей всесильной власти над людьми, которые обслуживают эту технику, Возле маленького столика стоял рослый юноша в коричневом комбинезоне. Он держал в руках какой-то валик и улыбался. Уолтер приказал Спайту подозвать рабочего.
   Тот медленно подошел и с улыбкой сказал:
   - Чем могу служить, сэр?
   В глазах Уолтера запрыгали холодные искорки.
   - Почему ты смеешься, дурак? - почти закричал он.
   -- Мне весело, вот я и улыбаюсь,- ответил рабочий.- Я уверен, что за это наш уважаемый Билли Спайт не оштрафует.
   - Наглый щенок! - прошипел сенатор.- Ты забыл, что праздные шутки на предприятиях моей компании раз и навсегда запрещены? Мне тут нужны только руки и мускулы. Ступай прочь! - распорядился он в сердцах.
   Юноша повернулся и, беззаботно насвистывая мотив "Крошка Дженни", зашагал к столику.
   Билли Спайт растерянно заморгал безресничными веками: дьявол подсунул боссу этого бестолкового молокососа! Сегодня ему, Билли, весь день не везет. Ну ладно, парень этот еще наплачется!..
   Уолтер стукнул тростью и, указав ею на станки, спросил:
   - Мистер Спайт, вы ничего не замечаете?
   - Это автоматическая линия, сэр,- услужливо ответил управляющий.
   Сенатор повертел головой.
   - Вы - слепец, Билли, вы ничего не видите дальше своего носа,недовольно пробурчал он.- Ваши рабочие работают и улыбаются. А почему? Сенатор обвел взглядом весь цех.- Смотрите: стены розовые, станины станков - красные. Любо посмотреть, а? Не хватает только красного флага! Неужели вы не понимаете, что красный цвет вызывает коммунистические настроения и неповиновение? Вы ограниченный человек, Спайт. Из-за вас я теряю доллары...
   Управляющий склонил голову:
   - Виноват, сэр...
   - Рабочих нужно приучать не к улыбкам и шуткам,- поучал сенатор.Тогда у них никогда не возникнут мысли o забастовках. Советую вам сегодня же перекрасить стены цехов в черный цвет, станки и машины - в зеленый. Слышите? Вы сами завтра скажете, насколько я практичный и прозорливый человек.
   Билли Спайт почтительно заглянул в глаза хозяину.
   - Все будет сделано, сэр!
   - Вот это разговор,-- приходя в равновесие, ответил Уолтер.- Что ж, на сегодня хватит,
   Глава седьмая
   Скоростной экспресс мчался легко и быстро: его вел атомный локомотив. Хромированный, яркий, с округлым корпусом, он напоминал скорее всего ракету.
   Вслед за локомотивом, радуя взор широкими овальными окнами и блеском лакированных крыш, катились вагоны. Они были двухэтажными, но казались не очень высокими. Широкая - более четырех метров - колея позволяла конструкторам удобно распланировать всю площадь вагонов.
   Купе нижнего этажа оборудованы, как судовые каюты-люкс,- со столиками, диванами и гардеробами для одежды. Пассажир может принять ванну, хорошо отдохнуть.
   На втором этаже размещены комфортабельные салоны, кинозал, ресторан.
   Наташа ехала в купе одна. Прошло уже больше часа, как она выехала из Минска, но путешествие ей не только не надоело, а, наоборот, становилось все интересней и даже очаровывало.
   За окном кружились, уплывая назад, неповторимые белорусские ландшафты. Экспресс то вдруг стремительно пролетал по узким коридорам темных боров, то властно вздымался на зеленовато-рыжие пригорки, To грохотал между тяжелых ферм мостов и вырывался на луговой простор. ..
   Хотя в купе веяло покоем, уютом, тишиной, в душе, возникало ощущение стремительного полета. Можно было включить телевизор и посмотреть передачу из любого города этих краев, но иное привлекало Наташу.
   Она стояла возле окна и никак не могла оторвать взгляда от весеннего раздолья. Поля уже почти очистились от обильных в ту зиму снегов. Возле самого железнодорожного полотна вилась проселочная дорога. На ней то там, то здесь вспыхивали серебристые зеркала полноводных луж, в которые смотрелись белые, вымытые первыми дождями облака.
   Весна... Пробуждалась природа, дышало теплом небо. Для Наташи эта весна была по-особому прекрасной: девушка ехала навстречу своему будущему.
   Ничто так не волнует человека, как предчувствие перемены в жизни. Возникают новые и новые мысли, планы, предположения. Человека всегда манит что-то новое, неизведанное. Он стремится в грядущее время всеми силами души. Но не всегда прекрасные мысли сбываются. Жизнь идет извилистыми тропами и требует от людей не одних только мечтаний, а поступков, действий, борьбы.
   Под вечер у самого горизонта возникли окутанные тучками очертания высотных зданий. Приближалась Москва.
   Перестук колес на стрелках. Разветвление десятков рельсовых путей - и экспресс остановился. Наташа первой выбежала на платформу вокзала. Теплый весенний ветер мягко ударил в лицо, распахнул полы пальто. Весна и Москва было от чего закружиться голове. Ведь Наташа так ждала этой встречи...
   Людской поток вынес ее к метро. Москвичи - народ торопливый, и Наташа вдруг тоже заспешила. Взбежав на дорожку эскалатора, вдруг вспомнила, что совсем близко, на Арбате, живет ее подруга Зина Кужель. "Заеду посмотрю",решила Наташа.
   Когда она подходила к легкому зданию, облицованному плитами уральского Лабрадора, солнце уже садплось. Камень горел багрянцем. Наташа поднялась на лифте на двадцатый этаж и здесь лицом к лицу встретилась с подругой.
   -- Зина!
   - Наташка! - воскликнула та, не веря своим глазам.- Ты ли это?
   Они поцеловались, и Зина отступила на несколько шагов, чтобы лучше рассмотреть подругу.
   - Вот какая ты стала! Повзрослела, стала красивее и даже, кажется, вытянулась.
   Наташа отмахнулась.
   - Это каблуки. Уже не расту. Растут только годы - и впрямь взрослеем... Веди показывай, где живешь. И лучше о себе расскажи. Может, есть причина поздравить? - хитровато намекнула Наташа.
   - Ой, не говори, Наташка. Рано вроде бы замуж. А? И страшно. А вдруг ошибешься... В век электронных машин, знаешь, нельзя ошибаться... Вот мое жилище,сказала Зина, пропуская вперед подружку.- Скромно, но одной хорошо.
   В комнате было уютно и пахло мягкими духами.
   Здесь, возле небольшого стола стояли два стула, над аккуратной чистенькой кроватью висело круглое зеркало, в углу - диванчик с двумя вышитыми подушками.