Горбань Валерий. ... и будем живы

вздохнувшую грудь со свистом ворвался воздух.
- Что, такой страшный?
- Да нет! - Людмила с облегчением рассмеялась. - Наоборот! Возмужал!
Усы у тебя какие!
Аслана, своего одноклассника, Людмила не видела практически с
выпускного. Тогда, впервые в своей жизни, тайком, в закрытом классе выпив
пару стаканов шампанского, добрый и по-взрослому вежливый парнишка, тайно
вздыхавший по Людмиле класса этак с пятого, вдруг превратился в назойливого
ухажера с мрачными огоньками в глазах. Демонстративно держась от нее в
нескольких шагах, он тем не менее весь вечер отпугивал своими свирепыми
взглядами всех других парней. Никто так и не рискнул пригласить Людмилу на
танец, а сам он танцевать не умел и стеснялся. Отец Аслана, пожилой мужчина
старых правил, переживший сталинскую депортацию, но, несмотря на все
испытания, народивший и вырастивший шестерых детей, современных танцев не
одобрял. Национальные - в кругу семьи и друзей - другое дело! Даже своим
сыновьям он категорически запрещал походы на разные вечеринки и дискотеки.
Про дочерей уж и говорить нечего. И этот бал был для его младшего,
последыша, вторым подобным событием в жизни. В первый раз, в девятом классе,
Аслан убежал тайком на дискотеку. Но какие могут быть тайны в этом городе,
где люди считаются родством чуть ли не до Адама и Евы, и сплетни
распространяются по разветвленным каналам со скоростью молнии. Кто-то
сообщил отцу о нарушенном запрете... Аслан неделю не приходил в школу, а
когда появился, был сам на себя не похож. Обтянутые желтые скулы,
воспаленные глаза, утратившая мальчишескую подвижность фигура... Отходил он
долго. Что с ним произошло, никто не знал и не мог узнать. В этой семье
умели хранить свои тайны.
В тот вечер Людмила сначала страшно расстроилась. Как она готовилась к
этому празднику! В далеком дворянском прошлом осталась традиция выбирать
Королеву Бала. И не прижилась в этом своеобразном городе современная мода на
разнообразных 'Мисс...'. Но, если бы кто-то вдруг решил провести на их
вечере подобный конкурс, то вряд ли бы оказалось много соперниц у этой
дочери русской учительницы и приехавшего когда-то на новый завод по
комсомольской путевке бакинского нефтяника. С первого класса ходила Людмила
в танцевальную школу при городском Дворце пионеров. И, буквально за неделю
до выпускного в средней школе, с блеском выступила на танцевальном выпускном
концерте в так любимом грозненцами Зеленом Театре в парке имени Кирова. Но и
еще раньше, с возраста смешной крохотули, была она самой популярной
танцовщицей в веселом и дружном дворе, окруженном старыми хрущевскими
пятиэтажками. Не раз случалось, что празднующим свадьбу или рождение нового
человека становилось тесно в малогабаритных квартирках. И веселье
выплескивалось на улицу, под старые каштаны их уютного дворика, под теплые
лучи благодатного солнца. И неизменным успехом пользовалась маленькая
плясунья, немедленно появлявшаяся там, где начинала звучать музыка. Весело
хлопали в ладоши соседи. Поддразнивали черноусого и кареглазого отца Людмилы
соседки, с уважением и даже некоторой робостью относившиеся к его строгой
супруге:
- Гадир Керимович, как невесту делить будем, когда подрастет?
И вот, пожалуйста! Разозлившись, Людмила в конце концов нашла выход из
глупой ситуации. Гордо подняв голову, но спиной чувствуя сверлящий взор
Аслана, она через весь зал направилась к другому однокласснику. Магомед,
гордость школы, чемпион города по вольной борьбе среди юношей, большой
весельчак, был приятелем Аслана. Подойдя к нему, девушка сердито спросила:
- Ты тоже от меня шарахаться будешь, или мне удастся хоть немного
потанцевать на собственном выпускном?
Магомед глянул на своего друга, укоризненно качнул головой и,
снисходительно усмехнувшись, протянул девушке руку.
Когда танец закончился, Людмила окинула взглядом зал. Аслана не было.

На другой день вечером Аслан встретил Людмилу у подъезда. Виновато
поблескивая глазами и сбиваясь на каждом слове, он долго извинялся за свое
поведение на балу. И это было так необычно для чеченского парня, что Людмила
растерялась и от волнения чуть не расплакалась.
- Аслан, милый! Да ничего страшного не случилось. Это шампанское так на
тебя подействовало. Ух, какой ты, оказывается, горячий джигит!
Увидев, что девушка действительно больше не сердится и не обижается,
Аслан с облегчением рассмеялся и вдруг, с ходу, бабахнул:
- Подожди, вот вернусь из армии, я тебя замуж возьму, пойдешь?
- Ну, придумал! Да твой отец русскую невестку в дом не пустит.
- Уеду я от отца, - сердито оборвал ее мгновенно помрачневший парень. -
Отслужу в армии и уеду. Будешь меня ждать?
- Погоди, Аслан, ты что, серьезно? Ну, разве такие вопросы вот так, с
бухты-барахты, на улице, решаются? Мне ведь тоже надо о жизни думать,
учиться надо...
- Ну, смотри, я сказал, а ты думай! - Аслан резко развернулся и ушел.
Людмила неделю ходила под впечатлением этого разговора. Ничего, кроме
обычных дружеских чувств к симпатичному и неравнодушному к ней
однокласснику, она не испытывала. А зная порядки в семье Аслана, ни на
минуту не допускала, что войдет в нее на правах нормальной современной
женщины и станет хозяйкой в доме своего мужа. Более того, твердо знала, что
его отец никогда не признает ни ее, ни ее детей. И вполне может настать
момент, как это случалось со многими другими русскими женщинами, когда
Аслан, насытив свою страсть, оставит ее, чтобы завести 'настоящую' семью. Но
как отказать, чтобы сильно не обидеть и не расстроить самолюбивого и гордого
парня, который, может быть, и сам верит, что сможет пойти из-за нее на такой
решительный шаг, как разрыв с отцом?
Не выдержав, поделилась с матерью. Та, внимательно и очень серьезно
выслушав дочь, покачала головой и посоветовала ей не торопиться с
окончательным ответом, потянуть время, пока Аслан в армию не уйдет. А там, к
его возвращению, отец сам ему определит невесту, и все пойдет по обычной
схеме. Женится парень, дети появятся, остепенится. Да и у самой Людмилы мало
ли какие перемены к тому времени в жизни произойдут.
Так все и вышло. Аслан ушел в армию. Людмила уехала на учебу в Москву,
не пробившись через взяточные барьеры и национальные разнарядки в родном
городе. Вернулась домой уже молодым специалистом нефтяной отрасли. А вот
поработать успела считаные месяцы. Ее родная лаборатория превратилась в
ненужный придаток засбоившего и, в конце концов, замершего завода. Русские
коллеги либо уехали, либо позапрятались в каменных пещерах ставшего чужим и
смертельно опасным города. Чеченцы же - кто бросился в политику, кто
переключился на торговлю привезенным из других городов или награбленным у
бывших соседей и коллег барахлом, кто пробавлялся натуральным хозяйством в
родовых селах. Про Аслана Людмила слышала краем уха, что он, как и
предсказывала мама, практически сразу после службы женился на чеченке, пошел
работать в милицию. А когда началась смута, быстро нашел свое место в
дудаевских структурах. Тем более что лучшей рекомендации, чем репутация его
правоверного и теперь уже не скрывающего ненависти к русским отца, и не
требовалось.

И вот такая неожиданная встреча. Сначала Людмила даже и не знала, как
себя вести. Тем более в таком чухонском наряде, со специально испачканным,
испуганным лицом... Но веселая улыбка старого друга как рукой сняла все
страхи и неловкость.
- Какая у тебя форма! Я слыхала, ты в милиции работаешь? Или, как
сейчас правильно? В полиции?
- Э-э-э... Я теперь в такой конторе, что ее лучше лишний раз вслух не
называть... Вот так-то! Я ведь в армии в спецназе служил. Вот мне такую
службу и доверили! А это - Ахмед, мы вместе работаем, - Аслан мотнул головой
в сторону второго человека в камуфляже.
- Ой, как здорово! Теперь буду знать, к кому обращаться, если что. Всем
буду говорить, что мой самый лучший одноклассник теперь большой человек...
- А что ж ты за меня замуж не пошла, если лучший? - подпустил шпильку
Аслан.
- Да ты, вроде, сильно и не настаивал. Я когда из института вернулась,
у тебя уже, говорят, и сын родился, а?
- Да, растет джигит. Скоро еще один будет, или дочка.
- Да ты что! Вот молодцы! Надо как-нибудь в гости зайти, на наследника
твоего глянуть. Отец разрешит?
- Мы скоро отдельно жить будем. Я сейчас квартиру подыскиваю... А ты, я
знаю, все здесь живешь. Как мама? Слышал, отец твой умер?
- Да... Мама болеет. После смерти папы у нее сердце часто прихватывает.
А у нас же еще бабушка на Старых Промыслах живет. Обычно ее мама навещает.
Но вчера слегла совсем. Пришлось мне ехать. Хотела пораньше вернуться, да
трамваи опять встали.
- Да, - понимающе усмехнулся Аслан, - сейчас по вечерам только пожилым
женщинам по улицам можно ходить, и то небезопасно. Ну, пойдем, мы тебя
проводим.
- Спасибо, не надо, вы ведь на службе, наверное? Вот же мой подъезд,
рядом совсем. Хотя...ты постой, посмотри, пока дойду, мне так, конечно,
спокойней будет.
- Ладно, не переживай, никуда наша служба не денется, пошли.
Парни проводили Людмилу до самых дверей. Открывая замок, она вновь
ощутила неловкость: надо бы, по обычаю, в гости пригласить. Не важно, будет
ли принято приглашение. Главное - проявить уважение. А вдруг согласятся... В
обнищавшей, холодной квартире, старшая хозяйка которой лежала, прикованная к
постели, даже угостить друзей было нечем.
Аслан словно прочитал ее мысли и поддразнил:
- Ну вот, к нам в гости собираешься, а к себе не приглашаешь.
- Да нет, что вы, заходите ребята! Просто мы не готовились. Давно у нас
никто не бывал...
- Да ладно, люди свои. Чайку горячего найдешь? Прохладно уже на улице.

- Мама, я не одна! Смотри, кто к нам пришел!
- Кто это нас, наконец, навестить решил? - раздался из комнаты твердый,
звучный даже в болезни голос еще не старой учительницы.
- А по голосу угадаете, Наталья Николаевна? - весело откликнулся Аслан.
- Ой, Людмила, ты с мальчишками? - погодите секундочку, я тут приберу
кое-что, да халат накину... Так кто же к нам пришел?...Аслан! Да тебя сейчас
и в лицо-то узнать трудно. Был мальчишка, а стал - вон какой мужчина! Ну,
проходи, проходи. Рассказывай, как живешь, пока Людмила хлопочет. Вы тоже не
стесняйтесь, проходите, у нас гостей любят, жаль только приветить сейчас,
как прежде, не получается, трудновато без хозяина, - голос Натальи
Николаевны дрогнул слегка. Но справилась, улыбнулась.
Минут через двадцать Людмила внесла в комнату большой фарфоровый чайник
с зеленым чаем и красивые, легкие пиалушки - память об отце, остатки былой
роскоши, приберегаемые для особых случаев. Пока закипал чайник, она успела
привести себя в порядок, переодеться, и теперь румянец, появившийся на ее
щеках от свежего ветерка, постепенно вытеснялся легкой краской смущения.
Аслан с того момента, как она вошла в комнату, не отрывал от нее глаз, в
глубине которых снова разгорались так запомнившиеся ей тяжелые огоньки
сумасшедшей страсти. Тем не менее разговор шел веселый, вспоминали школу,
друзей.
Ахмед, сидевший между Асланом и Натальей Николаевной, за весь вечер
практически не проронил ни слова и только с каким-то ироническим интересом
прислушивался к беседе, переводя глаза с одного ее участника на другого.
Наталья Николаевна, полулежа на подложенных под спину подушках
старенького, в веселеньких цветочках, дивана, стала расспрашивать Аслана о
его родителях, аккуратно, не касаясь тех вопросов, которые могли увлечь всех
на скользкий путь обсуждения проблем дня сегодняшнего. Спросила и о его
жене.
- Вы ее знаете, - с мягкой улыбкой ответил Аслан, - она из нашей школы.
Когда мы заканчивали десятый, она в седьмом 'Б' училась. Лейла Арсанова,
помните? Хорошая жена из нее получилась, послушная. Сына вот родила.
Надеюсь, и второй сын будет. Настоящие чеченцы вырастут, свободные, с чистой
кровью.
- Странно ты рассуждаешь, - удивленно сказала Наталья Николаевна, - а
что, у других кровь нечистая? Твой друг Магомед на Ирочке Сильверстовой
женился, разве плохая семья? А как сам за Людмилой ухаживал? - и она улыбкой
смягчила прозвучавшую в голосе укоризну.
- Я нормально рассуждаю. Прав был мой отец, когда говорил, что жениться
надо только на своих. Что придет время, когда русские девки и так все наши
будут. Они ведь только для развлечений годятся. Танцевать, мужчин ублажать.
Вы ведь все по крови своей - проститутки. Так, Людмила?
На комнату обрушилась тишина.
Наталья Николаевна побелевшими губами пыталась схватить хотя бы глоток
воздуха. А Людмила, как загипнотизированная, не могла оторвать взгляд от
глаз Аслана.
Словно в голливудском триллере, из человеческой оболочки выдирался на
свет страшный инопланетный хищник с пустыми зрачками. Убийца, не имеющий
ничего общего с человеческой жизнью, с понятиями гуманизма и нравственности.
Знающий только свои желания и инстинкты. Чудовище, для которого теплая алая
кровь других разумных существ - всего лишь питательная субстанция для
воспроизводства себе подобных.
- Аслан! - наконец сумела выговорить Наталья Николаевна. - Что ты такое
говоришь. Как тебе не стыдно?! Ведь ты же - наш гость!
- Это вы здесь - гости. Незваные гости, - вдруг нарушил свое молчание
Ахмед, - а мы у себя дома. И хватит нас поучать, училка. Аслан, кончай этот
цирк, а то времени мало. Давай, трахай свою гордячку. Да и мне уже хочется.
- Так сразу? - по-прежнему улыбаясь, отозвался тот. - Нет, пусть она
сначала нам потанцует. Ты знаешь, как она хорошо танцует? Только ей платье
всегда мешает. А сейчас не будет мешать. Она нам голая потанцует. Порадуешь
старого друга, Люся?
Людмила, белая, как полотно, поднялась со своего места и стала медленно
отступать к выходу из квартиры. Аслан вскочил, чтобы преградить путь.
Наталья Николаевна, чувствуя, как черные клещи сжимают ее и без того
истерзанное сердце, из последних сил рванулась к нему, пытаясь ухватить за
одежду, задержать, остановить... Ахмед, не вставая со стула, легкой
подсечкой сбил ее с ног и каблуком армейского ботинка ударил по горлу
рухнувшей навзничь женщины. Раздался тошнотворный хрустяще-чавкающий звук, и
тело не сумевшей спасти свою дочь матери забилось в предсмертных
конвульсиях. А рядом с ней, словно подрубленная камышинка, рухнула
потерявшая сознание Людмила...

- Так неинтересно, - отдышавшись и брезгливо обтирая пах взятой со
стола салфеткой, недовольно проговорил Аслан, - все равно, что с мертвой.
Только и разницы, что теплая. Я хотел ей в глаза посмотреть, чтобы она,
сука, понимала, кто ее трахает. Может, ее водой полить, чтобы очухалась?
- Очухается - визг поднимет, придется глотку затыкать. Тогда мне уже
точно дохлая достанется. Или ты забыл свое обещание? Хочешь один
развлекаться?
- Да нет, давай. Только все равно так неинтересно.
- Нормально. Хорошо ты придумал. А то ходили бы сейчас по городу, как
дураки, скучали. О, смотри - зашевелилась!
Аслан, перешагнув через труп своей бывшей учительницы, не торопясь
подошел к дивану, рванул Людмилу за роскошные каштановые волосы и развернул
к себе лицом, наслаждаясь болью и беззащитностью обезумевших глаз.
- Ну что? Ты понимаешь, что я с тобой сделал? А знаешь, что мы с
Ахмедом еще сделаем? Ты, проститутка! Ты научилась в вашей проститутской
Москве, как надо мужчин радовать, а?... Я люблю, когда женщины кричат от
удовольствия. Ты будешь кричать? Будешь...Обязательно будешь!

Когда они уходили, Ахмед остановился, бросил взгляд на обнаженное,
испятнанное следами от ударов и ожогами от сигарет тело Людмилы, сжавшейся в
комок на полу у стены, на ее мертвенно застывшее лицо, и деловито сказал:
- Прикончи ее. Только без стрельбы. А то соседи сбегутся.
- Да ладно, ты! Как она орала - уже бы давно сбежались, если б
захотели, - рассмеялся Аслан, - да тут в подъезде только наши остались. А
она очухается, может быть, еще пригодится... Тебе понравилось, а, шлюха? -
Носком ботинка Аслан приподнял голову Людмилы за подбородок.
Ее глаза оставались неподвижными, но разбитые губы еле слышно
прошептали:
- Мразь.
- Слышал? - недовольно буркнул Ахмед, - Делай, как тебе сказано, - и
вышел из квартиры.
Аслан презрительно покосился ему вслед, вынул из специального кармана
камуфлированной куртки пистолет, рванул затвор. Пошарил по комнате глазами.
На полу возле дивана валялась сброшенная подушка.
Он бросил ее в лицо Людмиле:
- На, закройся, если страшно. Ну что: теперь ты жалеешь о том, что не
послушала меня?
Та даже не подняла руки. Но взор ее стал осмысленным. Отхлынула муть
боли и страха из отцовских, цвета спелой вишни, когда-то светившихся
нежностью и добротой глаз. Растаяла завеса ужаса перед смрадной глубиной
нечеловеческой подлости. И заблестела в них холодной сталью пронзительная,
смертоносная, как клинок боевого ножа, ненависть.
- Я... сделала... правильно... Ты... - мразь...
Аслан наклонился, злобно рванул ее за щиколотку и, оттащив девушку от
стены, наступил ей ногой на живот. Снова швырнул подушку в лицо, словно
желая погасить этот горящий презрительный взгляд, и уткнул пистолет в мягкую
поверхность.
Выстрел прозвучал глухо. Никто его не услышал.
Да и услышал бы?...

На улице, прикурив сигарету и с удовольствием затянувшись, Ахмед
сказал:
- Слушай, а зачем тебе квартиру искать? Чем эта плоха?
- Двухкомнатная? Да если у нас с Лейлой дело и дальше так пойдет, нам
скоро и трехкомнатной мало будет. А эту давай для себя оставим - если
повеселиться надо будет, не придется место искать. Завтра я пару русаков у
отца возьму и сюда отправлю, чтобы падаль выкинули и порядок навели.
- Хор-рошая идея! - рассмеялся Ахмед. - Вторая за день. Ты у нас
мудрый, словно аксакал!
Находка
От водки Игорь отказался, твердо зная, что российский 'ерш' - напиток
не для него.
- Если я намешаю, то завтра утром вы без всякой стрельбы будете иметь
на руках мой труп. Я лучше чисто по пивку пройдусь.
Мужики пожали плечами, но особенно не настаивали. В выборе своем Игорь
не прогадал, пивко здесь было неплохое. Так что он с удовольствием пил,
сколько наливали. Жевал сушеные деликатесы. Слушал. Выпитое и съеденное
переваривалось легко. Услышанное - гораздо труднее. В то, о чем говорилось
за этим столом в бомжеватой, явно используемой в качестве конспиративной,
квартире, поверить было сложно. По всему выходило, что целый город и
огромный, стратегически важнейший российский порт на Дальнем Востоке, за
тысячи километров от Чечни, оккупировала банда чеченцев. Оккупировала нагло,
открыто, не стесняясь в средствах для укрепления своей власти. Действуя так,
что знаменитые сицилийские мафиози по сравнению с ними казались просто
слюнявыми щенками, воплощением чести и добросердечия. И все это - при явном
попустительстве, если не прямой поддержке, центральной власти.
- У нас тут уже открытая война идет. 'Спортсмены' против чеченцев.
Каждая из группировок выкупает дома, квартиры, к своим поближе. Уже
практически целые улицы под контролем. Патрули свои вооруженные ходят.
Чужому по улице не пройти. Даже если простой человек, но не на этой улице
живет - заворачивают без лишних разговоров. А непонятливым по башке настучат
- и все делается понятно.
Охотятся друг за другом. Перестали даже ездить по одному, потому что
стали пропадать без вести. Чечены более открыто сначала действовали, акции
устрашения проводили: расстреливали кого дома, кого на улице. Вызовут
бригаду из Грозного, все для них подготовят. Те отработают - и домой. А у
всех местных - алиби, как на выставку. Но недавно чечены втроем ехали, их
милицейская машина остановила. Вроде бы милицейская... Мы потом пробивали,
нет у нас в городе такой. Ребята в патрульной форме и в камуфляже задержали
этих троих. Все, как обычно: рожами в асфальт, браслеты... Погрузили в свою
машину и в ту, на которой чеченцы ехали. И ку-ку! До сих пор их ищем.
На оперов, на участковых, которые пытаются в эти дела свой нос сунуть,
тоже наезды нешуточные. Одному уже предупреждение вынесли: из автомата через
дверь... Случайно жив остался. Так он даже руководству докладывать не стал,
и соседи молчали в тряпочку. Мы только через несколько дней по низам узнали.
Окончательно ситуация сломалась, когда они сумели через Москву внедрить
в городскую прокуратуру своего человека, на должность зама. Нормально, да?
'Это я, почтальон Печкин, я вам нового сотрудника принес, почтовым
переводом!' Прокурор края рогом упирался, сколько мог. Ну и получил по
рогам, чтоб не дергался в другой раз. В общем, напомнили ему, где столица, а
где наше Простоквашино. Представляешь, сколько бабок они отвалили, чтобы эту
комбинацию провернуть?! Но расчет простой: они эти бабки тысячу раз уже
отбили. А городской прокурор сразу понял, чем дело пахнет. По форме - вроде
как он еще у руля, а по факту - скис, в уголок забился. Зам рулит, а он
только под готовые решения подписи ставит. Но им так даже удобней.
- А зачем им это надо?
- Как зачем? Раньше все вопросы силой решали, стволами или ножами.
Очень любят ножи... кайф им от этого что ли, кровью чужой залиться? Истычут
человека, как пьяный мясник свинью...Но каждый убой все же - шумиха,
скандал. А зачем в открытую наглеть, когда можно под маркой закона свои
вопросы решать? Задергался против них какой-нибудь чиновник - бах -
прокурорская проверочка. Не дошло сразу до предпринимателя, что от него
нужно - хлоп - одна комиссия за другой. А кто у нас в стране без греха? Ну а
если оказался человек сильно непонятливый, или не удалось серьезно
прикопаться, тогда уже боевики вопрос решают.
- А наш брат?
- А что наш брат? Где ты видел мента, которого с помощью прокуратуры
заплющить нельзя? Вон начальник одного отделения на хвост чеченам наступил:
вытряс гаражик, где иномаркам номера на агрегатах перебивали. Все, что из
Владика угнали - туда. А там - бригада работяг, день и ночь вкалывали. Как у
Форда - конвейер. Позвонили подполковнику люди, посоветовали изъятое вернуть
и больше нос в эту контору не совать. Не внял. Пришли ребятки из
прокуратуры, поковырялись в бумажках. Полсотни 'отказных' по явным
'глухарям' - на отмену с возбуждением дел. У него сразу раскрываемость -
ниже городской канализации. Походили, народ порасспрашивали, вытащили
пару-тройку кражонок укрытых. А как не укрывать, если показатели требуют из
области фантастики? И та же прокуратура за раскрываемость на координационных
совещаниях дерет в хвост и в гриву, рассылает представления по всем
инстанциям. Так товарищ подполковник был рад, что вообще не посадили, а
разрешили уйти 'по собственному' на гражданку. Сейчас, чтобы с голоду не
сдохнуть, таксует и чеченской 'крыше' смирно бабки платит. Да он еще легко
отделался.
Павел, хоть с виду и спокоен был, и говорил вроде бы как с язвинкой, с
усмешечкой, а видно, завелся все же: с места своего вскочил, по комнате
туда-сюда прошелся. Снова к столу присел. Налил водки добрых полстакана,
выпил молча, один, без слова, никого не дожидаясь. И опять встал, у открытой
форточки сигаретку прикурил...

Да, невеселое получилось общение. Голова кругом идет. Но не от
выпитого. Такое ощущение, что весь хмель просто выкипает от безысходной
горечи и нарастающей тревоги. Ну, как такое может быть?! Ну, как?! Кому
нужно превращать страну в залитый кровью, дрожащий в ужасе огромный лагерь,
где правят бал самые отпетые отморозки? К чему приведет эта дикая авантюра с
'парадом суверенитетов'. Неужели та возня, грызня и резня, что сопровождала
развал Союза, - только начало, и нас ждет Нагорный Карабах, помноженный на
количество национальных республик, входящих в Россию?
Нет ответа. И представить даже страшно, во что это может вылиться.
Видно было, что и братья-опера, которых жизнь уже практически загнала в
окопы, причем в своем собственном родном городе, так же думают. Не зря, в
конце концов, махнул рукой Павел:
- Ну их всех в .... Давайте лучше о бабах!
Но и на эту, вечную и приятную тему не очень-то разговор сложился. У
Игоря еще не выветрился осадок от сегодняшней стычки. Да и у мужиков, судя
по всему, после предыдущих разговоров, настроение было не слишком веселое.
Так что, немного посудачив, рассказав друг другу пару десятков свежих и не
очень анекдотов, решили, что пора уже отдыхать.
Перед самым уходом, прежде чем оставить гостя ночевать на старом
диване, застеленном засаленными одеялами, коллеги еще раз обговорили детали
завтрашнего задержания. Собственно говоря, из двух Санек Игорю был нужен
только один, не пожелавший дождаться дома под подпиской о невыезде, когда
судья, наконец, займется его делом и решит его судьбу на ближайшие годы. Но
эти двое были настолько неразлучны, что порой напоминали сиамских близнецов.
Особенно в разного рода заварухах, когда, встав спина к спине, они
превращались в единое четырехрукое, четырехногое, дерзкое и бесстрашное
существо, сокрушавшее любую наседавшую на них толпу.
Наиболее устрашающий эффект из этой парочки производил невесть откуда
заявившийся однажды в город и явно отслуживший в каком-то спецподразделении
бывший 'дембель' по кличке Чудик. Эта вроде бы насмешливая кличка, на первый
взгляд, совершенно не подходила своему обладателю и не отражала его наиболее
выдающихся качеств: совершенно звериную злобу и ловкость в драке и
невероятную толщину 'лобовой брони'. В маленьком городе слухи
распространяются мгновенно. Поэтому уже через месяц после появления Чудика,