Гриппандо Джеймс. Легкие деньги

   – И с кем же?
   – Есть только один адвокат, которому бы я доверилась в таком деле. Это Мэрилин Гаслоу.
   – Ты действительно хочешь, чтобы кто-то из твоей фирмы знал о деньгах?
   Эми замолчала, посмотрела на Грэм:
   – Это не кто-то. Это Мэрилин.
   Из своего комфортабельного номера она наблюдала, как с приближением ночи оживает Панама. Пар из ванной все еще клубился в комнате. Банное полотенце окутывало ее стройное тело. Влажные волосы были завернуты в другое полотенце, на манер тюрбана. Черный парик лежал на комоде. Сумка Райана Даффи, открытая, валялась на кровати. Она откинулась на подушку, разговаривая по телефону.
   – Я достала его сумку. За сотню баксов бармен согласился облапошить этого идиота.
   – Я говорил тебе не вовлекать никого в это дело.
   – Он не вовлечен. Я уверена, он проделывал это уже сотни раз за то время, что работает в баре. Просто схватил сумку, пока остолоп думал о других вещах, так сказать.
   – Что в ней?
   – Квитанция, еще несколько документов. Ничего, о чем ты мне не рассказал. – Она прижала трубку к уху плечом и застегнула молнию на сумке.
   – Ты говорила с Даффи?
   – Да. Но он не клюнул. Дело так и не зашло дальше легкого флирта.
   – Теряешь форму или как?
   Она посмотрела на себя в зеркало и ответила обиженно:
   – А ты как думаешь?!
   – Парень, похоже, голубой. Она рассмеялась.
   – Ну так что в Боулдере?
   – Думаю, я добился своей цели.
   – В смысле?
   – Не твое дело.
   – Перестань! Терпеть не могу работать втемную.
   – Правда? А я, наивный, думал, что это ты проливаешь свет на вещи для меня!
   – Как мило! Но такое дельце недешево тебе обойдется. И заплатить придется, когда ты меньше всего будешь к этому готов. Если, конечно, не возместишь мне убытки.
   – Что у тебя на уме?
   – Расскажи мне, что было в Боулдере!
   – Ты суешь нос не в свои дела.
   – Может быть. Но если хочешь, чтобы я выполнила свою часть задания как надо, придется открыть карты.
   – Ладно-ладно. Инстинкт тебя не подвел. Та встреча в «Зеленом попугае» не была простым свиданием. Я нашел двести кусков у Паркенс в квартире. Наличными.
   – Да ну?! Похоже, святая Эми нарушила обет нищеты!
   – А ты уверена, что Даффи ничего ие передавал ей в ресторане?
   – Уверена. Я следила за ним весь день. Не спускала с него глаз.
   – Кто-то дал ей бабки до того, как старик сыграл в ящик. Не представляю, откуда еще у нее в доме взяться таким деньгам.
   – И что это значит? Мне продолжать следить за ним?
   – Естественно. Но теперь тебе придется быть крайне осмотрительной. Я слежу за Паркенс, ты – за Даффи. Так мы точно застанем их врасплох. Но теперь они настороже. Я хочу, чтобы ты действовала, зная: они делятся друг с другом информацией и деньгами.
   – И опасениями, – добавила она ледяным тоном.
   – И опасениями.
   Женщина поднялась с кровати и подошла к окну. Оживленные улицы города казались нитями света, протянувшимися на многие мили.
   – Что мне делать дальше?
   – Просто оставайся там, пока Даффи не уедет. Следи за ним. И пусть этот шут гороховый не трепыхается. Хочу с ним поработать, когда вернется. Устрой так, чтобы он вернулся.
   – Поняла. – Она хотела уже повесить трубку, но остановилась. – Ах да, еще кое-что.
   – Да?
   – Я действительно проливаю свет на вещи. Для тебя, – сказала она и повесила трубку.

ГЛАВА 27

   Райан вернулся в «Банко дель Истмо» во вторник утром. Тот находился всего в квартале от Национального банка, где днем раньше он обнаружил документы на три миллиона долларов. Вчера он проделал тот же путь в состоянии, близком к ступору. А сегодня даже заметил на дверях банка логотип – узенький Панамский перешеек – и наконец понял, почему банк окрестили таким именем^[15].
   Райан прождал в фойе почти час. Ждал в одиночестве. Никто не приходил и не уходил. Здание этого банка было гораздо старее, чем у Национального, декор не так впечатлял – ни лепнины на стенах, ни растений, украшающих проходы и кабинеты. Не было и кондиционеров, по крайней мере современных. Через распахнутые окна внутрь проникали выхлопные газы и гул оживленного дорожного движения. Лопасти трескучего вентилятора вращались как-то криво, будто он пытался раскачаться и свалиться с потолка. У Райана возникло ощущение, что не многие клиенты вели здесь свои дела лично.
   Он проглотил две чашки кофе, пока ждал. Он мог бы поговорить уже с десятком банковских служащих за это время, но хотел встретиться с вице-президентом, с которым виделся вчера. В одиннадцать пятнадцать Умберто Эрнандес наконец вышел из своего кабинета.
   – Доктор Даффи? – сказал он, виновато улыбаясь. – Мне так жаль, что я заставил вас ждать! Никак не мог отойти от телефона.
   Райан поднялся и пожал ему руку.
   – Понимаю.
   – Прошу вас, проходите в кабинет.
   Райан пошел к двери, ведущей в небольшую квадратную комнатку. На Эрнандесе была рубашка с коротким рукавом, без галстука, что показалось Райану вполне практичным решением в такую жару. Черные густые волосы он зачесал назад. Они блестели чем-то вроде бриолина, создавая впечатление, будто Эрнандес только что выпрыгнул из душа. Он был почти на фут ниже Райана, зато минимум на пятьдесят фунтов тяжелее. В центре его захламленного стола остались после раннего обеда крошки риса и бобов.
   – Прошу вас, садитесь! – сказал банкир, утопая в своем кресле.
   – Спасибо. – Райан занял единственный свободный стул, с другой стороны стола.
   – Чем я могу помочь вам сегодня, доктор?
   – Мне бы хотелось довести до конца дело, начатое вчера.
   – Продолжайте.
   – Это касается источника тех трех миллионов долларов, переведенных на счет моего отца.
   – Мне очень жаль, сеньор! Я уже объяснял вам, что ничем тут не могу помочь!
   – Если позволите, я расскажу немного о возникшей ситуации. Думаю, вы все поймете.
   – Продолжайте, прошу вас. – Казалось, его нисколько не тронули слова Райана.
   – Я – душеприказчик отца. Моя задача – распорядиться оставленным имуществом в соответствии с его пожеланиями. Но не могу же я распоряжаться тем, о чем не имею никаких сведений!
   – А почему бы и нет?
   – Потому что мой отец был не тем человеком, у которого могло храниться три миллиона долларов в сейфе «Банко дель Истмо»!
   – Сеньор, мы – серьезный банк. И честно говоря, мне не очень нравится ваше предположение об обратном.
   – Я не хотел вас обидеть. Я только имел в виду, что мой отец не был тем человеком, у которого в принципе могло быть три миллиона долларов, не важно, в каком банке!
   – Возможно, вы просто не знали своего отца!
   – На что вы намекаете?
   – Ни на что.
   – Вы были знакомы с моим отцом?
   – Нет. А вы?
   Глаза Райана сузились.
   – Мне нужно знать, откуда эти деньги. И точка.
   Эрнандес склонился над столом. Он был вежлив, но тверд.
   – Как я уже объяснил вам вчера, деньги были переведены с другого номерного счета нашего банка. Так же как и личность вашего отца, личность этого вкладчика защищена законом о банковской тайне. Я не могу нарушить закон только потому, что вы пришли в банк и требуете этого.
   Райан посмотрел ему в глаза, затем открыл бумажный пакет, который принес с собой.
   – У меня есть кое-что для вас, мистер Эрнандес.
   – Неужели? Что же это?
   Райан достал носовой платок. Осторожным движением он извлек из пакета стакан и поставил его на стол.
   – Этот стакан из бара отеля «Мариотт». Банкир был сбит с толку и не знал, что сказать.
   – Может, вы и пару банных полотенец оттуда захватили?
   – Это не шуточки. После того как вчера я покинул вас, следом за мной кто-то пошел. Они ограбили меня в баре. Забрали сумку и все, что в ней было.
   – Мне очень жаль.
   – Я полагаю, это был кто-то из ваших служащих.
   – Чушь!
   – Я могу это доказать. Женщина, преследовавшая меня, пила из этого стакана. Ее отпечатки пальцев все еще здесь.
   – Вы сделали экспертизу отпечатков пальцев?
   – Нет, конечно. Пока нет.
   – Но экспертиза докажет, что преступник не из числа наших сотрудников!
   – Или же докажет обратное. Я все это к тому говорю, что ваш банк подвергается серьезному риску.
   – Риску?
   – Да, риску. Если я отдам стакан на проверку и на нем окажутся отпечатки пальцев вашей сотрудницы, вас ожидают большие проблемы. Между интернациональными банками идет сейчас жестокая конкуренция. И конкуренты с удовольствием вас подловят на этом дельце. Я убежден, клиентам не понравится, если они узнают, что законопослушный гражданин Америки с тремя миллионами долларов на счете в вашем банке был ограблен кем-то из ваших же служащих. У банка возникнут серьезные проблемы с доверием клиентов, это я вам обещаю!
   Правый глаз вице-президента задергался.
   – Сеньор, я признаю, что у «Банка дель Истмо» не кристально чистое прошлое, как любят говорить американцы. Но в последние годы мы серьезно работаем над нашей репутацией. Заклинаю вас, не порочьте наше доброе имя!
   – Все в ваших руках. Если вы на сто процентов уверены, что это не сотрудница банка следила за мной, тогда мне прямой путь в полицейский участок. Но если хоть малейшее сомнение закралось в ваше сердце, вы можете взять у меня стакан. Считайте, это подарок.
   Банкир посмотрел на стакан, затем на Райана:
   – И конечно же, я буду чувствовать себя крайне неловко, если не подарю вам что-нибудь в ответ?
   – Вы знаете, что мне нужно.
   – Я же сказал вам. Это противозаконно!
   – Я никогда не чтил законы, которые помогают бандитам прикрываться банковскими счетами.
   Эрнандес, казалось, пребывал в состоянии, близком к обмороку, как будто к его голове приставили пушку. Неожиданно он крутанулся на кресле, подъехал к компьютеру и вбил туда номер счета.
   – Здесь вся история операций на счете вашего отца. Каждый вклад, каждое снятие денег. Включая внутренние сделки между клиентами банка.
   Райан не видел экрана монитора со своего места. Когда он начал подниматься, чтобы взглянуть, Эрнандес предупредил:
   – Сидите на месте!
   Райан опустился, смутившись.
   – Я уже говорил, что не могу поделиться с вами этой информацией. Это – преступление. И это мое последнее слово. – Он поднялся с кресла, затем продолжил: – Сейчас я возьму стакан, пойду в буфет и налью себе холодной воды. Вернусь ровно через пять минут. Можете оставаться здесь, если хотите. Что бы вы ни делали, ни в коем случае не подходите к экрану. Повторяю: не подходите к экрану!
   Банкир очистил свою совесть. Он взял стакан и вышел из кабинета. Дверь закрылась за ним.
   Райан оставался на месте в течение нескольких секунд, глядя на компьютер. От мысли, что все ответы здесь, нужно только посмотреть на экран, бежали мурашки. Кроме того, сделав это, он нарушит законы банка. Это не американские законы. Он не уважал их, потому что любой наркоторговец или уклоняющийся от уплаты налогов мошенник мог использовать их ради своей выгоды. Но нарушение закона, любого закона – опасно. За первым шагом в этом направлении может последовать второй.
   Райан задумался, взвешивая все «за» и «против». Он мог встать и уйти, так и не узнав, кого шантажировал отец. Или же сделать всего один шаг и посмотреть на экран.
   Медлил он лишь секунду. Затем сделал этот шаг.

ГЛАВА 28

   Эми поехала в Денвер наудачу. У нее не была назначена встреча с Мэрилин Гаслоу, но она не сомневалась – Мэрилин примет ее.
   Не многие знали об отношениях между Эми и самым влиятельным совладельцем фирмы.
   Главный офис «Бейли, Гаслоу и Хайнц» располагался на пяти этажах сорокаэтажного небоскреба в центре Денвера.
   Теоретически денверская штаб-квартира и шесть филиалов должны были работать как единая организация. Эми обеспечивала такое единство при помощи компьютерных связей между городами. Тем не менее не было и нет такого способа, технического или какого-нибудь еще, чтобы передать атмосферу постоянного напряжения и рабочего настроя главного офиса в филиалы фирмы. Каждый визит в Денвер заставлял Эми вспомнить: именно Денвер, а не Боулдер или Колорадо-Спрингс делает «Бейли, Гаслоу и Хайнц» одной из лучших юридических фирм, сравнимых с компаниями Нью-Йорка или Лос-Анджелеса.
   Эми с некоторым волнением подошла к секретарскому столу около кабинета Мэрилин. Ее секретарша славилась снобизмом и неколебимой решимостью охранять спокойствие Мэрилин, будто та была королевой.
   – Доброе утро, – сказала Эми. – Мэрилин здесь? Секретарша подняла одну бровь, будто Эми, назвав Мэрилин лишь по имени, уже проявила неуважение к начальству.
   – Да, она здесь. Но к ней нельзя.
   – Она с кем-то?
   – Нет. К ней просто нельзя, вот и все.
   – А когда она освободится?
   – Зависит от обстоятельств.
   – От каких?
   Секретарша враждебно посмотрела на Эми и ответила в самой своей заносчивой манере:
   – Если не позвонит клиент. Если она не понадобится кому-то из партнеров. Или Юпитер встанет на одну линию с Марсом.
   – Пожалуйста, скажите ей, что Эми Паркенс здесь, что я по личному и очень важному делу.
   Секретарша не пошевелилась. Эми встретилась с ней взглядом.
   – Если она рассердится, можете собственноручно напечатать мое заявление об уходе.
   С хитрой улыбкой секретарша позвонила Мэрилин по внутренней линии и сообщила о посетителе, точно повторив слова Эми. Внезапно на ее лице возникло изумление. Она повесила трубку и пробормотала:
   – Госпожа Гаслоу встретится с вами сейчас.
   Эми ухмыльнулась. «Ты недооценила астронома, обладающего силой выстраивать планеты в одну линию».
   У Мэрилин Гаслоу был угловой кабинет с прекрасным видом на горы и долину одновременно, обставленный французской антикварной мебелью. На одной стене висели картины, достойные художественной галереи. На другой – всевозможные дипломы, которые она получила за годы успешной адвокатской практики, в том числе свидетельство о назначении на должность президента Американской ассоциации адвокатов – она стала первой женщиной-президентом – и о четырехлетнем сроке на посту председателя Комиссии по торговле товарными фьючерсами^[16]. Здесь же были фотографии Мэрилин рядом с президентами, начиная с Джеральда Форда. Каждая фотография была с автографом – теплые и искренние слова. На столе стоял гораздо более личный снимок – старая выцветшая фотография в рамке, запечатлевшая двух юных девушек, Мэрилин и мать Эми.
   – Я так рада видеть тебя, Эми. – Она поднялась с кресла и обняла ее по-матерински.
   В каких-то вещах Мэрилин всегда напоминала ей мать, по крайней мере, когда они проводили время вместе. Некогда Мэрилин была лучшей подругой мамы и после ее самоубийства заботилась о девочке. Но стоило только Эми скрыться на время из виду, она сразу забывала, что дочь лучшей подруги живет от зарплаты к зарплате и теснится в крохотной квартирке вместе с маленькой дочкой и бабушкой. Мэрилин была настоящей бизнес-леди, что предполагало отсутствие любых личных отношений. Со своим единственным мужем она развелась двадцать лет назад, и детей у нее не было.
   Эми показала ей последние фотографии Тейлор, пока они устраивались: Эми села на диван, Мэрилин – в старинное кресло времен Людовика XVI.
   Ей, конечно, был приятен визит Эми, но времени от этого больше не становилось.
   – Так что же это за личное и важное дело, о котором ты пришла поговорить?
   – К нам в квартиру вчера вломились. Уничтожили все, что можно было.
   – Господи, это же ужасно! Тебе негде жить?
   – Нет, не волнуйся. Слава Богу, мы застраховали квартиру. Придется немного пожить у соседей, пока не приведем все в порядок.
   Мэрилин взялась за трубку телефона.
   – Я знаю начальника боулдерской полиции. Я позвоню ему, и он направит побольше патрульных машин в ваш район.
   – Мэрилин, в этом нет необходимости. Я просто хотела посоветоваться.
   – О чем же?
   – Взломщики забрали наши деньги.
   – Сколько?
   – Двести тысяч долларов. Они лежали в морозилке. Мэрилин долго соображала.
   – Какого черта ты засунула такую сумму денег в морозилку?!
   – Это длинная история.
   Следующие несколько минут Эми рассказывала. Коробка из-под глиняного горшка, неизвестно кем отправленная. Встреча с Райаном Даффи. Разговор с Сарой и поломка машины неподалеку от Кит-Карсона. И наконец, кража денег. Сначала было трудно говорить, но потом слова потекли сами собой. Грэм просто душка, и все же хорошо иметь на своей стороне такого влиятельного человека, как Мэрилин Гаслоу.
   Мэрилин откинулась в кресле.
   – И полиция не знает ровным счетом ничего о деньгах?
   – Ничего, – ответила Эми. – Я не знаю, говорить ли им. Поэтому и приехала. Хотела получить совет.
   – Для начала – не стоит хранить крупные суммы денег в холодильниках. Но как говорят, после драки кулаками не машут, ведь двухсот тысяч уже нет.
   – Это была идея Грэм.
   – Не важно, чья это была идея. Давай-ка вот о чем поговорим. Ты утверждаешь, что получила деньги в коробке из-под горшка. Ты не знаешь, кто послал их, и думаешь, что это старик по имени Фрэнк Даффи, с которым ты не знакома. Ты также не знаешь, почему он послал тебе двести тысяч долларов. Он был примерным семьянином, без явных признаков богатства. И послал тебе деньги прямо перед смертью.
   – Да.
   – Ну, первая проблема мне ясна. Твоя история тянет на сказку из разряда «Не вешайте лапшу на мои многострадальные уши!».
   – Ты мне не веришь?
   – Я тебе верю. Честно. Но только потому, что знаю тебя.
   – Да зачем мне такое придумывать?
   – А кто знает? Может, ты собралась давить на жалость? Отчаявшаяся мать-одиночка выступает в программе вечерних новостей, говорит, что ее ограбили, забрали последние двести тысяч… И сердобольные граждане начинают слать чеки в студию, чтобы возместить тебе убытки. Я не говорю, что это сработает. Да только какой-нибудь зануда решит, что у тебя именно это на уме.
   – Ты знаешь, что я не такая.
   – Конечно! Но стоит подумать о том, как другие воспримут это.
   – Меня не волнует, что подумают другие.
   – Зато меня волнует. И тебе бы тоже стоит поволноваться. Ты ценный работник для нашей фирмы. Все, что ты делаешь, отражается на компании. Сколько лет было этому Фрэнку Даффи?
   – Шестьдесят два года.
   – Отлично. Просто отлично. Умирающий женатый старикашка шлет двести тысяч долларов симпатичной двадцативосьмилетней женщине. И у нее нет никаких идей по поводу: а зачем он вообще это сделал? Говорю прямо: ты действительно хочешь, чтобы люди считали тебя шлюхой, Эми?
   – Мэрилин!
   – Я не обвиняю тебя. Только проигрываю все возможные варианты развития событий. Если отбросить то, что подумают другие, есть проблемы и посерьезнее. Вопрос в том, кто вообще был этот Фрэнк Даффи. Он, или его сын, или еще кто-то из семейства Даффи мог быть чертовым наркоторговцем! С какой стати ты хочешь рассказать полиции о деньгах, которые, возможно, приведут черт знает к чему?
   – Потому что мне нечего скрывать.
   – Как я уже сказала, никто не поверит, что ты получила деньги за просто так. Может, полиция или даже ФБР будет следить за тобой всю оставшуюся жизнь! И запомни: тебе вовсе не обязательно быть осужденной за преступление, чтобы не получить разрешение на адвокатскую практику. Если насчет твоей персоны возникнет слишком много вопросов, кончишь тем, что проведешь три года в юридической школе, но так и не станешь адвокатом!
   – Ты действительно думаешь, что такое может случиться?
   – Такое возможно. Одно я знаю наверняка. У нас будут серьезные проблемы здесь, в компании. Я всех на уши подняла, чтобы руководство согласилось оплатить твое обучение. И чтобы ты могла начать учебу уже этой осенью. Как объяснить им, что все время, пока ты притворялась нищей, у тебя в холодильнике лежали двести тысяч долларов?
   – Но они пришли совсем недавно.
   – Конечно. И если бы их не украли, ты бы все рассказала фирме?
   Эми задумалась. Она могла сказать, что в битве между юридической школой и степенью по астрономии при определенном раскладе победила бы астрономия. Но сейчас было явно неподходящее время для этого.
   – Я поняла, о чем ты. Мэрилин посмотрела на часы:
   – Прости, что прерываю разговор, но я должна бежать на обед. Обо всем этом подумаю позже. Сейчас мое нутро просит кормежки.
   – А мне-то что делать?
   – Помимо прочего, думай о будущем. На этом этапе жизни двести тысяч долларов для тебя чуть ли не все деньги мира. Но через десять лет ты станешь партнером нашей фирмы. Что ни делай, денег все равно не вернуть. Как если бы их сожгли. Эми, у тебя впереди прекрасное будущее. Нет смысла в том, чтобы становиться ходячим громоотводом.
   Мэрилин наклонилась, взяла Эми за руку и посмотрела ей в глаза.
   – Послушай, Эми. Ты нашла эти деньги. Теперь ты их потеряла. Забудь о них. И ты, и я навсегда забудем об этом разговоре.
   Эми не успела ответить, Мэрилин встала, подняла трубку и заговорила с секретарем. Эми направилась к двери.
   Мэрилин закрыла рукой трубку.
   – Передай привет Тейлор! – быстро сказала она, затем вернулась к разговору.
   Эми заставила себя улыбнуться и вышла. В этом вся Мэрилин. Всегда готова к решению новых многомиллионных проблем.
   Ну а у Эми были свои маленькие проблемы.
   Лиз Даффи отправилась пообедать в «Спенсер», кафе-бистро, славящееся своими салатами. Она села за столик для двоих. Привыкая к Денверу, она пыталась завести новых друзей и построить новую жизнь, в которой не было места Райану. Лиз выбрала салат «Цезарь» с цыпленком гриль и уже начинала читать вторую главу взятой с собой книжки, когда ее мобильный зазвонил.
   Сначала это напугало Лиз. Прежде у нее никогда не было мобильного телефона. Адвокат купил его. Джексон сказал, что это на всякий случай, чтобы он мог поговорить с ней в любое время, если возникнет необходимость. До сих пор он звонил ей дважды в день, только чтобы сказать «Привет!». Лиз была польщена любым знаком внимания с его стороны. Ведь Джексон – просто идеальная партия, у него было все: мозги, внешность, деньги. Очень много денег.
   – Привет, – сказал он. – Чем занимаешься?
   – Обедаю. Ты звонишь, чтобы опять подловить меня? – спросила она с улыбкой.
   Он вел свой «лексус» и повернул за угол, вливаясь в оживленное движение денверских улиц.
   – Вообще-то я по делу. Что ты знаешь о своем зяте, Брейте Лангфорде?
   – Прирожденный неудачник. Сколько его знаю, у него никогда даже работы нормальной не было. И вообще никакой работы в последние шесть месяцев. А что?
   – У моего частного сыщика есть кое-какая занятная информация о нем. Лангфорд отправился по магазинам. Недавно в Пуэбло он хотел купить «корвет» последней модели, стоит такой больше пятидесяти тысяч. В тот же день, вечером, его видели в баре Пайдмонт-Спрингс, где болван хвастался, что у него скоро будет куча денег.
   – Интересно. Я бы даже сказала, удивительно!
   – Вот-вот. Может, Фрэнк Даффи вовсе не бредил, когда обещал тебе деньги?
   Лиз поморщилась – ей были неприятны слова Джексона. Согласно данному слову, она поведала адвокату ту же самую историю, какую рассказала Райану на крыльце.
   – Знаешь, я не совсем уверена, что это было обещание… Говорю же, Фрэнк просто хотел, чтобы мы с Райаном были вместе. Сказал: «Не торопитесь, деньги скоро будут», – или что-то в этом роде.
   – Лиз, – перебил он мягко, но в то же время строго, – помнишь, я говорил тебе, как важно для нас это очевидное обещание Фрэнка?
   – Да.
   – А помнишь, что происходит обычно с мямлями? Лиз улыбнулась:
   – Они попадают впросак.
   – В точку, детка! Так что убей в себе голос мямли, хорошо?
   – Хорошо.
   – Отлично. Поработаем еще с этим твоим воспоминанием. Если ты выполнишь свою часть работы, то я выполню свою.
   – Каков твой план?
   Он остановился на светофоре и посмотрел на себя в зеркало.
   – Будем действовать осторожно. В свете последних событий у нас появился шанс поднять ставки… в деле об имуществе. Я подумываю о том, чтобы заставить Брента дать письменное показание под присягой. Он наверняка проболтается, сколько денег ему светит и откуда.
   Из уважения к Фрэнку Лиз десять раз подумала бы, прежде чем впутывать других Даффи в их дела. Но Брент был не Даффи, а Лангфорд. Господи, да сам Фрэнк его за человека не считал!
   – Лиз, что скажешь?
   – За дело, адвокат! Ты этого недоумка живьем съешь!

ГЛАВА 29

   В полдень Райан позвонил Норму из отеля «Марриотт». Он снял номер еще на ночь в ожидании нового паспорта. Но не паспорт был его главной целью.
   – Есть! – сказал Райан, садясь на кровать. – Я нашел зацепку. Я знаю, кто перевел три миллиона на счет моего отца в «Банко дель Истмо».
   – Как тебе это удалось?
   – Всего-то понадобилось чуть-чуть надавить.
   – Что-то подсказывает мне, что подробностей знать не стоит.
   – А мне – что не стоит тебе их сообщать. По крайней мере по телефону.
   – Что ты узнал? – спросил Норм.
   – Хочешь – верь, хочешь – нет, но деньги были переведены на счет по частям. Всего взносов было триста – по девять тысяч девятьсот девяносто девять долларов. Последний взнос – триста долларов, чтобы округлить сумму до трех миллионов. Деньги переводились в течение пятнадцати лет. Последний взнос был сделан чуть меньше года назад.
   – Звучит так, словно они пытались избежать требований отчетности.