Страница:
Лифт остановился на тридцать первом этаже. Коузелка перешел в свой личный лифт, доставивший его в кабинет-пентхаус.
Половина пятидесятого этажа принадлежала ему. Другая половина была разделена между членами правления, которые не принадлежали к семье, но выполняли все прихоти Коузелки. Никаких декоративных излишеств в холле не было. На дверях – отполированная медь. На стенах – панели из вишневого дерева. Мозаичный паркет полов укрыт шелковыми коврами. Умопомрачительный горный пейзаж на панорамной стене не мог оставить равнодушным никого, но сам Коузелка воспринимал это как нечто само собой разумеющееся – вот уже двадцать лет он мог менять изображение, с тех пор как отец умер и оставил ему в наследство пульт управления, весь офис и тридцатимиллиардную компанию, принадлежащую их семье.
– Доброе утро, мистер Коузелка, – сказала секретарша.
– Доброе.
Она прошла за ним в кабинет, взяла пальто и портфель, положила на стол, рядом с чашкой кофе, расписание на день. Обычно по пятницам работы было немного – с тех пор как врач предупредил его о повышенном давлении. Коузелка взглянул на расписание, усаживаясь в кожаное кресло.
Секретарша уже собиралась уходить, но остановилась в дверях:
– Еще кое-что, сэр. – Да?
– Не знаю, стоит ли вообще вам говорить… В зале ожидания сидит мужчина. Он сказал, что ему срочно нужно видеть вас. Я ответила, что сначала необходимо договориться о встрече, а он заявил, что вы его наверняка примете. Он там уже два часа. Я собиралась позвать охрану, но решила все-таки спросить вас, прежде чем устраивать скандал.
– Кто он?
– Врач. Доктор Райан Даффи.
Коузелка промолчал.
– Сэр, что ему сказать?
– Ничего, – ответил он, взявшись за телефон. – Закройте дверь с той стороны, пожалуйста. Я сам позабочусь об этом.
Утром у Норма было слушание в уголовном суде, поэтому он не появлялся в офисе до середины дня. Райан немного удивился тому, что у его адвоката оказались другие дела и другие клиенты, помимо него. Норм повесил пиджак и направился к своему столу. В этот момент в кабинет заглянула секретарша.
– Помощник судьи Новака на первой линии, – сказала она.
– Кто такой Новак?
– Судья по делу о разводе доктора Даффи. «Ну что еще?» – подумал он и взял трубку.
– Алло!
– Мистер Класмир, у нас тут Фил Джексон в конференц-зале. Так как травмы мистера Джексона не позволяют ему присутствовать в зале суда лично, судья согласился провести слушание по телефону по поводу переназначения дачи показаний Брентом Лангфордом на другое число. Соединяю вас.
Норм услышал, как в трубке щелкнуло. Его оставили говорить с Джексоном.
– Переназначение? Что еще за переназначение?
– Если бы ты хоть что-нибудь смыслил в брачных делах, Класмир, ты бы знал, что правила не рекомендуют брать показания под присягой в субботу. Сначала я назначил Лангфорда на четверг. Но ему все же придется давать показания завтра.
– Зачем он тебе?
– Его показания могут стать доказательством того, что твой клиент виновен в нанесении мне тяжелых травм. Если это так, я добьюсь судебного решения, чтобы защитить себя и своего клиента от мистера Даффи.
– Да ты рехнулся?!
– Все указано в тех бумагах, что я прислал тебе. Проверь почту, дубина!
Норм не успел просмотреть утреннюю почту. Он порылся в кипе конвертов и выудил один, пришедший из офиса Джексона. То, что дача показаний Лангфордом была лишь отговоркой, стало ясно сразу. Джексон просто хотел запудрить судье мозги своими чудовищными претензиями в адрес Райана.
«Сукин ты сын!»
На линии появился судья:
– Доброе утро, джентльмены. Я просмотрел бумаги мистера Джексона. Все на высшем уровне, как всегда. Мистер Класмир, на каком основании вы отвергаете предложение?
– Ваша честь, мне бы всего минутку – просмотреть документ. Мне еще не представилось случая ознакомиться с ним.
Тут встрял Джексон:
– Господин судья, письмо было доставлено в офис мистера Класмира вчера вечером. Оно отмечено как срочное. В сопроводительном письме я указал, что жду ответа мистера Класмира до девяти утра здесь, в больнице. Мне крайне неприятно отвлекать вас, господин судья, ради такого простого дела, как переназначение слушания, но мистер Класмир не позвонил мне. У меня не было выбора, кроме как обратиться в суд.
Судья заворчал:
– Мистер Класмир, я с вами не знаком, но вот уже второй раз мы разговариваем по телефону. В первый раз вы позвонили мне прямо домой, переходя все рамки приличия…
– Ваша честь, клянусь, мне скинули ваш но…
– Никогда не перебивайте меня! – грубо оборвал его Новак. – Мне не нравится, как вы ведете дела, мистер Класмир. Хорошие адвокаты не звонят судьям домой. И они не заставляют своих коллег искать помощи у суда, где издавна вежливость и сотрудничество помогали адвокатам разбираться в подобных ситуациях самостоятельно!
– Я всегда так считал, – сказал Джексон.
– Далее, – продолжал судья. – Я ознакомился с объяснениями мистера Джексона по поводу переназначения встречи с мистером Лангфордом и должен сказать, что глубоко взволнован. Если доктор Даффи и его зять каким-либо образом причастны к нападению на мистера Джексона, мне бы хотелось остановить их до того, как пострадает кто-нибудь еще. Просьбу переназначить день показаний под присягой Брентом Лангфордом с четверга на субботу считаю абсолютно разумной. Если бы мистер Джексон не смог присутствовать, я бы обошелся и без этой присяги и сразу приступил к слушанию по делу о наложении судебного запрета на действия мистера Даффи.
– Ваша честь, – сказал Джексон, – теперь я чувствую себя гораздо лучше. Я должен буду пригласить на слушание моего клиента.
– Вы уверены, что справитесь? Физически?
– Да. У меня не очень сильное сотрясение. Вид собственного лица, разбитого о ветровое стекло машины, конечно, ужасен, но последствия не так страшны.
Судья снова принялся брюзжать:
– Не могу поверить, что с вами сделали такое! Я редко назначаю слушание на субботу, но в вашем случае сделаю это. Свидетели смогут явиться к десяти утра?
– Полагаю, да.
Норм наконец смог вставить словечко:
– Ваша честь, доктор Даффи обязательно придет. Но если мистер Джексон намеревается допрашивать мистера Лангфорда, то я должен предупредить, что он может и не появиться на слушании. Я не могу контролировать мистера Лангфорда. Он не мой клиент, и я за него не в ответе.
– Мистер Класмир, если вы знаете, что хорошо и что плохо для вашего клиента, то он должен сам убедить своего зятя явиться завтра в зал суда. Я достаточно ясно выразился?
– Да.
– Благодарю вас, господин судья, – сказал Джексон.
– Удачи вам, джентльмены. – Судья отключился. Норм покачал головой:
– А ты действительно так страшен, как тебя малюют, а, Джексон?
Джексон улыбнулся, хоть это и причинило ему боль.
– Ага. И даже страшнее!
– Нет необходимости все так поворачивать.
– Нет, есть! – ответил Джексон. Улыбка исчезла. – Дело перестало быть «мыльной оперой», в которой главные роли отведены Лиз и ее мужу. Теперь это мое дело, личное. Встретимся в зале суда.
ГЛАВА 44
ГЛАВА 45
Половина пятидесятого этажа принадлежала ему. Другая половина была разделена между членами правления, которые не принадлежали к семье, но выполняли все прихоти Коузелки. Никаких декоративных излишеств в холле не было. На дверях – отполированная медь. На стенах – панели из вишневого дерева. Мозаичный паркет полов укрыт шелковыми коврами. Умопомрачительный горный пейзаж на панорамной стене не мог оставить равнодушным никого, но сам Коузелка воспринимал это как нечто само собой разумеющееся – вот уже двадцать лет он мог менять изображение, с тех пор как отец умер и оставил ему в наследство пульт управления, весь офис и тридцатимиллиардную компанию, принадлежащую их семье.
– Доброе утро, мистер Коузелка, – сказала секретарша.
– Доброе.
Она прошла за ним в кабинет, взяла пальто и портфель, положила на стол, рядом с чашкой кофе, расписание на день. Обычно по пятницам работы было немного – с тех пор как врач предупредил его о повышенном давлении. Коузелка взглянул на расписание, усаживаясь в кожаное кресло.
Секретарша уже собиралась уходить, но остановилась в дверях:
– Еще кое-что, сэр. – Да?
– Не знаю, стоит ли вообще вам говорить… В зале ожидания сидит мужчина. Он сказал, что ему срочно нужно видеть вас. Я ответила, что сначала необходимо договориться о встрече, а он заявил, что вы его наверняка примете. Он там уже два часа. Я собиралась позвать охрану, но решила все-таки спросить вас, прежде чем устраивать скандал.
– Кто он?
– Врач. Доктор Райан Даффи.
Коузелка промолчал.
– Сэр, что ему сказать?
– Ничего, – ответил он, взявшись за телефон. – Закройте дверь с той стороны, пожалуйста. Я сам позабочусь об этом.
Утром у Норма было слушание в уголовном суде, поэтому он не появлялся в офисе до середины дня. Райан немного удивился тому, что у его адвоката оказались другие дела и другие клиенты, помимо него. Норм повесил пиджак и направился к своему столу. В этот момент в кабинет заглянула секретарша.
– Помощник судьи Новака на первой линии, – сказала она.
– Кто такой Новак?
– Судья по делу о разводе доктора Даффи. «Ну что еще?» – подумал он и взял трубку.
– Алло!
– Мистер Класмир, у нас тут Фил Джексон в конференц-зале. Так как травмы мистера Джексона не позволяют ему присутствовать в зале суда лично, судья согласился провести слушание по телефону по поводу переназначения дачи показаний Брентом Лангфордом на другое число. Соединяю вас.
Норм услышал, как в трубке щелкнуло. Его оставили говорить с Джексоном.
– Переназначение? Что еще за переназначение?
– Если бы ты хоть что-нибудь смыслил в брачных делах, Класмир, ты бы знал, что правила не рекомендуют брать показания под присягой в субботу. Сначала я назначил Лангфорда на четверг. Но ему все же придется давать показания завтра.
– Зачем он тебе?
– Его показания могут стать доказательством того, что твой клиент виновен в нанесении мне тяжелых травм. Если это так, я добьюсь судебного решения, чтобы защитить себя и своего клиента от мистера Даффи.
– Да ты рехнулся?!
– Все указано в тех бумагах, что я прислал тебе. Проверь почту, дубина!
Норм не успел просмотреть утреннюю почту. Он порылся в кипе конвертов и выудил один, пришедший из офиса Джексона. То, что дача показаний Лангфордом была лишь отговоркой, стало ясно сразу. Джексон просто хотел запудрить судье мозги своими чудовищными претензиями в адрес Райана.
«Сукин ты сын!»
На линии появился судья:
– Доброе утро, джентльмены. Я просмотрел бумаги мистера Джексона. Все на высшем уровне, как всегда. Мистер Класмир, на каком основании вы отвергаете предложение?
– Ваша честь, мне бы всего минутку – просмотреть документ. Мне еще не представилось случая ознакомиться с ним.
Тут встрял Джексон:
– Господин судья, письмо было доставлено в офис мистера Класмира вчера вечером. Оно отмечено как срочное. В сопроводительном письме я указал, что жду ответа мистера Класмира до девяти утра здесь, в больнице. Мне крайне неприятно отвлекать вас, господин судья, ради такого простого дела, как переназначение слушания, но мистер Класмир не позвонил мне. У меня не было выбора, кроме как обратиться в суд.
Судья заворчал:
– Мистер Класмир, я с вами не знаком, но вот уже второй раз мы разговариваем по телефону. В первый раз вы позвонили мне прямо домой, переходя все рамки приличия…
– Ваша честь, клянусь, мне скинули ваш но…
– Никогда не перебивайте меня! – грубо оборвал его Новак. – Мне не нравится, как вы ведете дела, мистер Класмир. Хорошие адвокаты не звонят судьям домой. И они не заставляют своих коллег искать помощи у суда, где издавна вежливость и сотрудничество помогали адвокатам разбираться в подобных ситуациях самостоятельно!
– Я всегда так считал, – сказал Джексон.
– Далее, – продолжал судья. – Я ознакомился с объяснениями мистера Джексона по поводу переназначения встречи с мистером Лангфордом и должен сказать, что глубоко взволнован. Если доктор Даффи и его зять каким-либо образом причастны к нападению на мистера Джексона, мне бы хотелось остановить их до того, как пострадает кто-нибудь еще. Просьбу переназначить день показаний под присягой Брентом Лангфордом с четверга на субботу считаю абсолютно разумной. Если бы мистер Джексон не смог присутствовать, я бы обошелся и без этой присяги и сразу приступил к слушанию по делу о наложении судебного запрета на действия мистера Даффи.
– Ваша честь, – сказал Джексон, – теперь я чувствую себя гораздо лучше. Я должен буду пригласить на слушание моего клиента.
– Вы уверены, что справитесь? Физически?
– Да. У меня не очень сильное сотрясение. Вид собственного лица, разбитого о ветровое стекло машины, конечно, ужасен, но последствия не так страшны.
Судья снова принялся брюзжать:
– Не могу поверить, что с вами сделали такое! Я редко назначаю слушание на субботу, но в вашем случае сделаю это. Свидетели смогут явиться к десяти утра?
– Полагаю, да.
Норм наконец смог вставить словечко:
– Ваша честь, доктор Даффи обязательно придет. Но если мистер Джексон намеревается допрашивать мистера Лангфорда, то я должен предупредить, что он может и не появиться на слушании. Я не могу контролировать мистера Лангфорда. Он не мой клиент, и я за него не в ответе.
– Мистер Класмир, если вы знаете, что хорошо и что плохо для вашего клиента, то он должен сам убедить своего зятя явиться завтра в зал суда. Я достаточно ясно выразился?
– Да.
– Благодарю вас, господин судья, – сказал Джексон.
– Удачи вам, джентльмены. – Судья отключился. Норм покачал головой:
– А ты действительно так страшен, как тебя малюют, а, Джексон?
Джексон улыбнулся, хоть это и причинило ему боль.
– Ага. И даже страшнее!
– Нет необходимости все так поворачивать.
– Нет, есть! – ответил Джексон. Улыбка исчезла. – Дело перестало быть «мыльной оперой», в которой главные роли отведены Лиз и ее мужу. Теперь это мое дело, личное. Встретимся в зале суда.
ГЛАВА 44
Ожидание длилось уже два с половиной часа. Райан воспринял тот факт, что его до сих пор не выгнали отсюда, как хорошее предзнаменование. А еще лучше, что его не сбросили с лестницы. Он мог прождать хоть весь день, если бы возникла такая необходимость. Зал ожиданий достаточно комфортабелен, кожаные диваны – мягкие и упругие, будто боксерские перчатки, не то что больничные жесткие кушетки.
Райан долго раздумывал, прежде чем отправиться в главный офис «Кей энд Джи». Реакция Эми на рассказанное им тем вечером окончательно убедила его: он не сможет тратить деньги, не узнав истины. Немного чести в том, чтобы пользоваться плодами преступления, тем более изнасилования. Он просто обязан выяснить, как оно связано с вымогательством.
Его отец умер. Мать Эми тоже. Единственным человеком, способным ответить на все вопросы, был тот, кого шантажировал отец. Райан не мог знать наверняка, что это Джозеф Коузелка, но дознаватель Норма не нашел никого из одноклассников отца, кто бы добился такого же финансового благополучия. Они с Нормой договорились, что сначала выложат все ФБР и только потом пойдут к Коузелке. Но это могло ослабить силу воздействия. Напротив, угроза возможного привлечения ФБР, возможно, заставила бы Коузелку рассказать, действительно ли он заплатил пять миллионов отцу и, что самое главное, почему он это сделал.
Райан знал, что сказал бы Норм. Это рискованно, может, даже опасно. Но удалось же отцу провернуть такое да еще спокойно прожить после этого двадцать с лишним лет! Райан полагал, что и он сумеет. Однако он не мог рассказать все Норму, предоставляя тому возможность отговорить его от авантюры. На этот раз Райан действовал независимо.
– Доктор Даффи? – раздался мягкий баритон. Райан поднялся с дивана и повернулся. Внушительные размеры мужчины давали основания предполагать, что это охранник.
– Да, – ответил Райан.
– Пройдемте.
Они молча пошли по коридору, бок о бок. Райан имел примерно шесть футов роста, но чувствовал себя маленьким рядом с этим парнем. Тот был на голову выше его и отличался крепким телосложением – не то что уродливые штангисты из тренажерных залов, с грудью Геркулеса и ножками Бемби. В фигуре этого человека все было пропорционально, как у профессиональных спортсменов. Райан предположил военное прошлое.
– Куда мы идем? – спросил он.
Охранник остановился и открыл перед ним массивную дубовую дверь конференц-зала:
– Проходите, пожалуйста.
Конференц-зал располагался в центре здания, а потому здесь отсутствовали окна. Шесть кожаных кресел стояли вокруг прямоугольного стола орехового дерева. Освещение было мягким, ненавязчивым.
Охранник указал Райану на кресло:
– Присаживайтесь.
Райан заметил, как равномерно тут распространяется звук его голоса. Видимо, помещение отличалось тем же, чем и мультимедийная комната в доме Норма, – безупречной акустикой. Конференц-зал напоминал антишпионские секретные комнаты с камерами, запрятанными в настенных часах, и аппаратурой против скрытого наблюдения, встроенной тут и там. Райан похвалил себя, что не взял диктофон. Его бы тут же засекли.
Охранник сел напротив него.
– Зачем вы пришли сюда?
Все сомнения по поводу того, в правильном ли направлении он идет, быстро испарились.
– Я подумал, пора бы нам пообщаться.
– Зачем?
– Осталась одна вещь, которую мне бы хотелось выяснить.
– Все и так ясно.
– Мне – нет. И я полагаю, мистер Коузелка в состоянии прояснить ситуацию.
– Этого не будет.
– Почему нет?
Охранник наклонился и уставился в Райана ледяным взглядом:
– Потому что у мистера Коузелки нет на это времени!
Его жест оставил Райана равнодушным, но он кое-что заметил. Прямо за спиной мужчины, на стене, висела картина. И висела она явно не просто так. Некое предчувствие подсказывало Райану – мистер Коузелка не только слушает, но и смотрит на него – может, даже записывает разговор на пленку.
Это меняло дело – приходилось осторожничать. Чего Райан не хотел, так это сойти за шантажиста, как и его отец.
– Я хочу, чтобы вы передали мистеру Коузелке мои слова. Скажите ему, что женщина, укравшая в Панаме мою сумку, совершила большую ошибку. Скажите ему, что у меня есть ее отпечатки пальцев на стакане из бара.
– Мистер Коузелка не поймет, о чем вы говорите.
– Нет, поймет. Но я не для этого здесь. Я пришел, чтобы поблагодарить его за те добрые советы, которыми он делился с моим отцом на протяжении долгих лет. Он должен понимать, что ни один уважающий себя электрик из провинциального городка не обошелся бы без опытного консультанта в банковских делах.
Охранник покраснел от злости, но ничего не ответил.
– Мне стыдно признавать это, но я с удовольствием воспользовался бы советами мистера Коузелки. С тех самых пор, как меня подловили в Панаме, ФБР хочет знать все о счете в панамском банке. Они собираются выяснить, откуда у моего отца взялись такие деньги.
Райан заметил, какую реакцию вызвали его слова. Она была слабой, но упоминание ФБР явно задело нужную струнку.
– Могу ли я рассчитывать на то, что вы передадите мои слова мистеру Коузелке?
– Я не даю обещаний.
– Отлично. – Райан поднялся, глядя на картину – предположительно скрытую камеру. – Скажите мистеру Коузелке, что мне не нужны деньги. Я не просил его о них и не собираюсь просить. Я не преступник и поступлю так, как велит мне совесть, и без помощи ФБР. Все, что мне нужно, это ответ на вопрос: почему? Я должен это знать. Скажите ему, я хочу знать почему.
Он пошел к двери, открыл ее, остановился и взглянул на охранника.
– И передайте ему еще кое-что. Скажите, что встреча с агентами ФБР назначена на понедельник. В десять утра я буду там. Не утруждайте себя, я сам найду лифт, – закончил он и закрыл за собой дверь.
Эми пообедала в кафе неподалеку от Перл-стрит. Она до сих пор была сама не своя от разговора с Мэрилин. Не то чтобы ей хотелось остаться одной, но она ушла подальше от тех мест, где можно наткнуться на кого-нибудь из фирмы.
Она остановила выбор на кафе «Сточная труба», студенческой забегаловке, где она любила проводить время, когда училась в колледже. Это кафе студенты облюбовали еще с тридцатых годов, когда молодой Роберт Редфорд решил завязать с работой швейцара и попробовать себя в кино. Весь декор заведения состоял из граффити. Юность и полнота жизни – так можно было охарактеризовать атмосферу кафе. Меню состояло в основном из легких в приготовлении закусок, любимейшей и популярнейшей из которых была «Опасная пицца» (название говорило само за себя). Эми заказала пиццу с ананасами и заняла столик у окна.
За соседним столиком два юнца, которым еще не исполнилось достаточно лет, чтобы заказывать алкогольные напитки, обсуждали с девчонками планы на выходные. Эми вспомнила о тех днях, когда выходные у нее начинались с конца последней лекции, иногда это случалось в четверг, если удавалось раскидать лекции пятницы. Со времени учебы в колледже у нее ни разу не было трехдневных выходных.
Внимание привлек телевизор в углу. Голоса обедающих в кафе посетителей не давали ей расслышать слова, но в них и не было необходимости. На экране рядом с президентом стояла Мэрилин. Выстроившиеся полукругом люди улыбались и аплодировали. Все они были высокопоставленными должностными лицами. Мэрилин Гаслоу вьдвинула свою кандидатуру на должность председателя Совета управляющих федеральной резервной системой. Теперь ей оставалось лишь пройти процедуру официального одобрения сената.
– Не возражаете, если я присяду?
Эми взглянула на мужчину. Его лицо было совершенно незнакомо ей. Она могла сказать об этом человеке лишь то, что он единственный из присутствующих в кафе старше ее. Намного старше. Это мог быть какой-нибудь профессор, скромно одетый в вельветовый пиджак и такие же брюки.
– Я вас знаю?
Он поставил свой стакан с содовой на столик и сел напротив. Протянул руку, представляясь:
– Джек Форсайт, ФБР.
– А-а-а, – только и смогла сказать Эми.
– Мне совсем не хочется портить вам аппетит, но я должен с вами поговорить.
Эми замерла. То предупреждение на стоянке у стадиона еще было свежо в памяти: за ее болтливость заплатит Тейлор.
– Поговорить со мной? – невинно спросила она. – О чем?
– Полагаю, вы знаете.
– Полагаю, вам лучше все-таки сказать.
– Мы следим за Райаном Даффи вот уже семь дней. И прослушиваем его телефон. Мы слышали оставленное вами сообщение. И видели вас вчера вечером в Денвере.
Эми изо всех сил старалась сохранить самообладание. Сообщение было намеренно расплывчатым, специально на тот случай, если кто-то другой услышит его.
– И?..
– И мы следили за вами. Мы знаем, что вас не так давно ограбили. Я разговаривал с детективом из полиции Боулдера. Он сказал, что вы странно вели себя тогда, будто что-то скрывали.
– Это его мнение.
– Да. Конечно, это только его мнение. Но знаете что? Я сижу здесь и смотрю на вас всего две минуты, а у меня уже сложилось точно такое же мнение.
Эми отвернулась. Ну что за проклятие – ее выразительные глаза и мимика! Похоже, не только Грэм читает ее, как книгу. Агент пододвинулся ближе:
– Скажите мне, о чем вы хотели поговорить с Райаном Даффи?
Эми чувствовала на себе его пристальный взгляд, но не смогла поднять глаза. У нее накопилось слишком много причин для разговора с ФБР: угроза на стадионе, теперь – Мэрилин. Но Эми обещала никому не рассказывать об изнасиловании, потому что знала, к чему могут привести такие разговоры.
Она взяла свой поднос и резко встала, разлив при этом сок.
– Мне не о чем разговаривать с вами! – отрезала она.
– Но вы сделаете это. Возьмите визитку. – Он протянул ей карточку. – Позвоните, когда почувствуете, что готовы.
Эми пытливо посмотрела на Форсайта. Затем взяла карточку и вышла из кафе, даже не оглянувшись.
Райан долго раздумывал, прежде чем отправиться в главный офис «Кей энд Джи». Реакция Эми на рассказанное им тем вечером окончательно убедила его: он не сможет тратить деньги, не узнав истины. Немного чести в том, чтобы пользоваться плодами преступления, тем более изнасилования. Он просто обязан выяснить, как оно связано с вымогательством.
Его отец умер. Мать Эми тоже. Единственным человеком, способным ответить на все вопросы, был тот, кого шантажировал отец. Райан не мог знать наверняка, что это Джозеф Коузелка, но дознаватель Норма не нашел никого из одноклассников отца, кто бы добился такого же финансового благополучия. Они с Нормой договорились, что сначала выложат все ФБР и только потом пойдут к Коузелке. Но это могло ослабить силу воздействия. Напротив, угроза возможного привлечения ФБР, возможно, заставила бы Коузелку рассказать, действительно ли он заплатил пять миллионов отцу и, что самое главное, почему он это сделал.
Райан знал, что сказал бы Норм. Это рискованно, может, даже опасно. Но удалось же отцу провернуть такое да еще спокойно прожить после этого двадцать с лишним лет! Райан полагал, что и он сумеет. Однако он не мог рассказать все Норму, предоставляя тому возможность отговорить его от авантюры. На этот раз Райан действовал независимо.
– Доктор Даффи? – раздался мягкий баритон. Райан поднялся с дивана и повернулся. Внушительные размеры мужчины давали основания предполагать, что это охранник.
– Да, – ответил Райан.
– Пройдемте.
Они молча пошли по коридору, бок о бок. Райан имел примерно шесть футов роста, но чувствовал себя маленьким рядом с этим парнем. Тот был на голову выше его и отличался крепким телосложением – не то что уродливые штангисты из тренажерных залов, с грудью Геркулеса и ножками Бемби. В фигуре этого человека все было пропорционально, как у профессиональных спортсменов. Райан предположил военное прошлое.
– Куда мы идем? – спросил он.
Охранник остановился и открыл перед ним массивную дубовую дверь конференц-зала:
– Проходите, пожалуйста.
Конференц-зал располагался в центре здания, а потому здесь отсутствовали окна. Шесть кожаных кресел стояли вокруг прямоугольного стола орехового дерева. Освещение было мягким, ненавязчивым.
Охранник указал Райану на кресло:
– Присаживайтесь.
Райан заметил, как равномерно тут распространяется звук его голоса. Видимо, помещение отличалось тем же, чем и мультимедийная комната в доме Норма, – безупречной акустикой. Конференц-зал напоминал антишпионские секретные комнаты с камерами, запрятанными в настенных часах, и аппаратурой против скрытого наблюдения, встроенной тут и там. Райан похвалил себя, что не взял диктофон. Его бы тут же засекли.
Охранник сел напротив него.
– Зачем вы пришли сюда?
Все сомнения по поводу того, в правильном ли направлении он идет, быстро испарились.
– Я подумал, пора бы нам пообщаться.
– Зачем?
– Осталась одна вещь, которую мне бы хотелось выяснить.
– Все и так ясно.
– Мне – нет. И я полагаю, мистер Коузелка в состоянии прояснить ситуацию.
– Этого не будет.
– Почему нет?
Охранник наклонился и уставился в Райана ледяным взглядом:
– Потому что у мистера Коузелки нет на это времени!
Его жест оставил Райана равнодушным, но он кое-что заметил. Прямо за спиной мужчины, на стене, висела картина. И висела она явно не просто так. Некое предчувствие подсказывало Райану – мистер Коузелка не только слушает, но и смотрит на него – может, даже записывает разговор на пленку.
Это меняло дело – приходилось осторожничать. Чего Райан не хотел, так это сойти за шантажиста, как и его отец.
– Я хочу, чтобы вы передали мистеру Коузелке мои слова. Скажите ему, что женщина, укравшая в Панаме мою сумку, совершила большую ошибку. Скажите ему, что у меня есть ее отпечатки пальцев на стакане из бара.
– Мистер Коузелка не поймет, о чем вы говорите.
– Нет, поймет. Но я не для этого здесь. Я пришел, чтобы поблагодарить его за те добрые советы, которыми он делился с моим отцом на протяжении долгих лет. Он должен понимать, что ни один уважающий себя электрик из провинциального городка не обошелся бы без опытного консультанта в банковских делах.
Охранник покраснел от злости, но ничего не ответил.
– Мне стыдно признавать это, но я с удовольствием воспользовался бы советами мистера Коузелки. С тех самых пор, как меня подловили в Панаме, ФБР хочет знать все о счете в панамском банке. Они собираются выяснить, откуда у моего отца взялись такие деньги.
Райан заметил, какую реакцию вызвали его слова. Она была слабой, но упоминание ФБР явно задело нужную струнку.
– Могу ли я рассчитывать на то, что вы передадите мои слова мистеру Коузелке?
– Я не даю обещаний.
– Отлично. – Райан поднялся, глядя на картину – предположительно скрытую камеру. – Скажите мистеру Коузелке, что мне не нужны деньги. Я не просил его о них и не собираюсь просить. Я не преступник и поступлю так, как велит мне совесть, и без помощи ФБР. Все, что мне нужно, это ответ на вопрос: почему? Я должен это знать. Скажите ему, я хочу знать почему.
Он пошел к двери, открыл ее, остановился и взглянул на охранника.
– И передайте ему еще кое-что. Скажите, что встреча с агентами ФБР назначена на понедельник. В десять утра я буду там. Не утруждайте себя, я сам найду лифт, – закончил он и закрыл за собой дверь.
Эми пообедала в кафе неподалеку от Перл-стрит. Она до сих пор была сама не своя от разговора с Мэрилин. Не то чтобы ей хотелось остаться одной, но она ушла подальше от тех мест, где можно наткнуться на кого-нибудь из фирмы.
Она остановила выбор на кафе «Сточная труба», студенческой забегаловке, где она любила проводить время, когда училась в колледже. Это кафе студенты облюбовали еще с тридцатых годов, когда молодой Роберт Редфорд решил завязать с работой швейцара и попробовать себя в кино. Весь декор заведения состоял из граффити. Юность и полнота жизни – так можно было охарактеризовать атмосферу кафе. Меню состояло в основном из легких в приготовлении закусок, любимейшей и популярнейшей из которых была «Опасная пицца» (название говорило само за себя). Эми заказала пиццу с ананасами и заняла столик у окна.
За соседним столиком два юнца, которым еще не исполнилось достаточно лет, чтобы заказывать алкогольные напитки, обсуждали с девчонками планы на выходные. Эми вспомнила о тех днях, когда выходные у нее начинались с конца последней лекции, иногда это случалось в четверг, если удавалось раскидать лекции пятницы. Со времени учебы в колледже у нее ни разу не было трехдневных выходных.
Внимание привлек телевизор в углу. Голоса обедающих в кафе посетителей не давали ей расслышать слова, но в них и не было необходимости. На экране рядом с президентом стояла Мэрилин. Выстроившиеся полукругом люди улыбались и аплодировали. Все они были высокопоставленными должностными лицами. Мэрилин Гаслоу вьдвинула свою кандидатуру на должность председателя Совета управляющих федеральной резервной системой. Теперь ей оставалось лишь пройти процедуру официального одобрения сената.
– Не возражаете, если я присяду?
Эми взглянула на мужчину. Его лицо было совершенно незнакомо ей. Она могла сказать об этом человеке лишь то, что он единственный из присутствующих в кафе старше ее. Намного старше. Это мог быть какой-нибудь профессор, скромно одетый в вельветовый пиджак и такие же брюки.
– Я вас знаю?
Он поставил свой стакан с содовой на столик и сел напротив. Протянул руку, представляясь:
– Джек Форсайт, ФБР.
– А-а-а, – только и смогла сказать Эми.
– Мне совсем не хочется портить вам аппетит, но я должен с вами поговорить.
Эми замерла. То предупреждение на стоянке у стадиона еще было свежо в памяти: за ее болтливость заплатит Тейлор.
– Поговорить со мной? – невинно спросила она. – О чем?
– Полагаю, вы знаете.
– Полагаю, вам лучше все-таки сказать.
– Мы следим за Райаном Даффи вот уже семь дней. И прослушиваем его телефон. Мы слышали оставленное вами сообщение. И видели вас вчера вечером в Денвере.
Эми изо всех сил старалась сохранить самообладание. Сообщение было намеренно расплывчатым, специально на тот случай, если кто-то другой услышит его.
– И?..
– И мы следили за вами. Мы знаем, что вас не так давно ограбили. Я разговаривал с детективом из полиции Боулдера. Он сказал, что вы странно вели себя тогда, будто что-то скрывали.
– Это его мнение.
– Да. Конечно, это только его мнение. Но знаете что? Я сижу здесь и смотрю на вас всего две минуты, а у меня уже сложилось точно такое же мнение.
Эми отвернулась. Ну что за проклятие – ее выразительные глаза и мимика! Похоже, не только Грэм читает ее, как книгу. Агент пододвинулся ближе:
– Скажите мне, о чем вы хотели поговорить с Райаном Даффи?
Эми чувствовала на себе его пристальный взгляд, но не смогла поднять глаза. У нее накопилось слишком много причин для разговора с ФБР: угроза на стадионе, теперь – Мэрилин. Но Эми обещала никому не рассказывать об изнасиловании, потому что знала, к чему могут привести такие разговоры.
Она взяла свой поднос и резко встала, разлив при этом сок.
– Мне не о чем разговаривать с вами! – отрезала она.
– Но вы сделаете это. Возьмите визитку. – Он протянул ей карточку. – Позвоните, когда почувствуете, что готовы.
Эми пытливо посмотрела на Форсайта. Затем взяла карточку и вышла из кафе, даже не оглянувшись.
ГЛАВА 45
Из штаб-квартиры «Кей энд Джи» Райан пошел в офис Норма. Тот сидел один, готовясь к предстоящему выяснению отношений между членами семьи Даффи. Весть о том, что предстоящая дача показаний Брентом уже превратилась в настоящее судебное слушание, стала для Райана сюрпризом. Норм хотел обсудить с ним план действий. Но Райан обрадовал адвоката другим сюрпризом – рассказал о встрече с Коузелкой, вернее, с его правой рукой.
Норм слушал внимательно, не перебивая, и Райану показалось, что он даже не злится.
– Непростительная ошибка! – сделал вывод Норм. – И я не вижу в сложившейся ситуации ни единого положительного момента.
– А у тебя имеется более доступный способ узнать, как изнасилование связано с шантажом и за что заплатили отцу?
– Тебе никогда не узнать этого от Коузелки.
– Если бы я уже рассказал все ФБР, я бы с тобой согласился. Но я достаточно ясно дал им понять, что ФБР пока ничего от меня не услышало. Коузелка может избежать огласки, рассказав мне, как было дело.
– Райан, он не идиот! Если ты до сих пор не узнал, какими сведениями пользовался твой отец для шантажа, он не станет преподносить их тебе на блюдечке – нате, шантажируйте меня сколько хотите, я готов отдать все! Да он сейчас на голове стоит от радости, что твой папаша унес секрет в могилу!
Райан ответил не сразу.
– Я не подумал об этом.
– Конечно, ты не подумал! Ты отличный парень, да только ни разу по-человечески не спал с тех пор, как умер твой отец. А в последние четыре дня не спал вообще! Твоя жена разводится с тобой. Тупоголовый зять, похоже, отбил последние мозги ее адвокату. Твоя сестра – беременная идиотка. Мать испугалась и спрятала голову в песок. Отец был обвинен в изнасиловании. Тебя преследовала полиция Панамы. ФБР и налоговая дышат в затылок. Мне продолжать? Тебе надо думать слишком о многих вещах одновременно! Поэтому ты должен слушать меня! Или ты хочешь, чтобы ФБР внесло тебя в список разыскиваемых преступников?
– Ладно тебе! Да, нужно было продумать все как следует. Но только у Коузелки есть ключ к разгадке. Я испугался, что после моей встречи с ФБР он уже никогда не расколется. А я никогда не узнаю правды.
– Правда в том, что ты совершил ужасную ошибку! И сделал это по одной-единственной причине: ты все еще пытаешься оправдать отца!
– О чем ты?!
– Ты одержим желанием узнать, почему Коузелка заплатил твоему отцу пять миллионов баксов. Мы могли бы сотрудничать с ФБР и дать им допросить его, но тогда тебе пришлось бы рассказать, что твой отец насильник и шантажист. Вместо этого ты как последний идиот поперся в «Кей энд Джи», требуя подать тебе Коузелку!
Райан вдруг разозлился и заходил по комнате.
– Неужели это в самом деле глупо – желать знать, почему такой человек, как Коузелка, отвалил пять миллионов какому-то насильнику?
– Ты помешался на этом изнасиловании! Остынь! Вполне возможно, оно не имеет никакого отношения к шантажу!
– Тогда почему приговор лежал в том же сейфе, что и квитанция из «Банко дель Истмо»?
– Может, изнасилование объясняет, почему он отправил двести штук этой Эми Паркенс! Ты же сам говорил: так отец пытался загладить свою вину за то, что он сделал с ее матерью. Но изнасилование может и не быть связано с Коузелкой или с кем-либо еще, кто заплатил твоему отцу пять миллионов.
Райан обдумал теорию Норма и расстроился, признав ее правдоподобность. Ему достаточно было вспомнить бешеный взгляд Эми.
– В таком случае мой отец действительно изнасиловал мать Эми.
– Хватит об отце, Райан! Пора подумать о собственной голове!
Райан хотел было возразить, но чем дольше он размышлял, тем более убеждался: Норм прав. Он ответил спокойным, тихим голосом:
– Что сделано, то сделано. По крайней мере мне удалось установить, что Коузелка – жертва шантажа и источник всех этих денег. Уже хорошо.
– А плохо то, – добавил Норм, – что ты до сих пор не знаешь, чем угрожал ему твой отец. И все-таки ты пошел прямо к нему и оставил впечатление, что все семейство Даффи собирается шантажировать его.
– Нет! Я сказал, что мне не нужны его деньги.
– Цель вымогательства не всегда деньги. В широком смысле, когда ты заставляешь человека действовать против воли, ты занимаешься шантажом.
– Я не угрожал ему.
– Это была завуалированная угроза, Райан! Суть ее заключалась в том, что Коузелка обязан предоставить тебе информацию до десяти утра понедельника, иначе ты сдашь его ФБР.
– И это шантаж?
– С точки зрения закона это переходная зона. Между шантажом и не шантажом. На месте Коузелки я бы воспринял твои слова как угрозу.
– И что же теперь делать?
– Ждать. И собираться с духом. Скоро мы узнаем, как Коузелка отреагирует на угрозу.
Джозеф Коузелка сидел за своим столом, выведенный из себя. Разговор в конференц-зале был записан на пленку и теперь прокручивался в его кабинете. Сказать, что доктор Даффи разозлил его, означало не сказать ничего. Но Коузелка не относил себя к тем людям, что рвут и мечут по любому поводу. Он лишь кипятился. Причем всегда в присутствии тех, на кого можно свалить ответственность за произошедшее. Такова была его тактика, вызывавшая неизменный страх и трепет у подчиненных.
В тот день таким злополучным подчиненным оказался Натан Раш. Он сидел на диване, сильно нервничая и ожидая реакции босса.
Гарантия занятости сотрудников была для «Кей энд Джи» роскошью, особенно это касалось Раша, чья работа ориентирована исключительно на результат. Раш не входил в штат охраны «Кей энд Джи». Он был консультантом по особым делам, связанным с охраной и защитой. Такая должность предполагала, что он занимается практически всем. Если Коузелка собирался с деловым визитом в страну третьего мира, Раш должен был набрать команду секьюрити, не уступающих по уровню подготовки агентам секретной службы. Когда недовольный сотрудник угрожал компании, что выдаст ее коммерческие тайны, Раш действовал быстрее, дешевле и гораздо эффективнее, чем целая стая ярых адвокатов. А если Коузелка становился жертвой шантажа, Раш советовал ему, в каком случае лучше заплатить, а в каком – дать отпор.
Коузелка говорил спокойно, но язвительно:
– Как она могла так сглупить и оставить на стакане отпечатки?
– Я не знаю, сэр.
– Но ее нанял ты!
– Нужно было действовать быстро. Ее порекомендовали.
– Я не понимаю, почему ты доверил ей самую важную часть работы. Мог бы стащить сумку сам.
– Мы понадеялись, что ей удастся не только украсть сумку. Она очень талантливая женщина. Мы думали, она его соблазнит, затащит в постель, а там Даффи и расколется. Не вышло. Даффи не клюнул.
– Теперь это не важно. Что произойдет в худшем случае? Раш терпеть не мог выкладывать плохие новости, но он всегда был честен с Коузелкой.
– В понедельник утром Даффи отдает стакан ФБР. Они снимают с него отпечатки и вычисляют ее. А дальше все в ее руках.
– Что это значит – все в ее руках?
– Либо она молчит как рыба. Либо раскалывается.
– Что она может рассказать им? – Коузелка приподнял бровь, и это означало угрозу. – Ты ведь ничего не говорил ей?
– Ну… Она же не могла работать, совсем ничего не зная… Пришлось кое-что ей рассказать.
Коузелка склонился над столом и пристально посмотрел Рашу в лицо. Кричать было не в его обычае, но сейчас он так рассвирепел, что глаза буквально выскакивали из орбит.
– Что ты ей наболтал?
– Только основные моменты. Я уже говорил, мы надеялись, что Даффи склеит ее в баре, напьется, разговорится. Надо же было дать ей что-то, чтобы она знала, что выпытывать.
– Ты разговаривал с ней после Панамы?
– Да. Я нанял ее для слежки здесь, в Денвере. По понятным причинам я старался не вовлекать в дело лишних людей, насколько это вообще возможно. А раз она уже в деле, я решил, что можно еще разок воспользоваться ее услугами. Она хороша. Так мне говорили по крайней мере.
– Много ли ей известно? Она опасна?
– Я бы не стал преувеличивать… То, что ей известно, заведет ФБР в очередной тупик. Эти отпечатки пальцев лишь доказывают, что она пропустила стаканчик вместе с Даффи, всего-то!
Коузелка сложил руки на столе.
– Если только она не ударится в панику. Если ФБР не пригрозит упечь ее за еще несколько подобных краж, о которых мы ничего не знаем. Если они не пообещают ей, что все будет в шоколаде после того, как расскажет им, кто ее нанял и о чем вообще речь.
Норм слушал внимательно, не перебивая, и Райану показалось, что он даже не злится.
– Непростительная ошибка! – сделал вывод Норм. – И я не вижу в сложившейся ситуации ни единого положительного момента.
– А у тебя имеется более доступный способ узнать, как изнасилование связано с шантажом и за что заплатили отцу?
– Тебе никогда не узнать этого от Коузелки.
– Если бы я уже рассказал все ФБР, я бы с тобой согласился. Но я достаточно ясно дал им понять, что ФБР пока ничего от меня не услышало. Коузелка может избежать огласки, рассказав мне, как было дело.
– Райан, он не идиот! Если ты до сих пор не узнал, какими сведениями пользовался твой отец для шантажа, он не станет преподносить их тебе на блюдечке – нате, шантажируйте меня сколько хотите, я готов отдать все! Да он сейчас на голове стоит от радости, что твой папаша унес секрет в могилу!
Райан ответил не сразу.
– Я не подумал об этом.
– Конечно, ты не подумал! Ты отличный парень, да только ни разу по-человечески не спал с тех пор, как умер твой отец. А в последние четыре дня не спал вообще! Твоя жена разводится с тобой. Тупоголовый зять, похоже, отбил последние мозги ее адвокату. Твоя сестра – беременная идиотка. Мать испугалась и спрятала голову в песок. Отец был обвинен в изнасиловании. Тебя преследовала полиция Панамы. ФБР и налоговая дышат в затылок. Мне продолжать? Тебе надо думать слишком о многих вещах одновременно! Поэтому ты должен слушать меня! Или ты хочешь, чтобы ФБР внесло тебя в список разыскиваемых преступников?
– Ладно тебе! Да, нужно было продумать все как следует. Но только у Коузелки есть ключ к разгадке. Я испугался, что после моей встречи с ФБР он уже никогда не расколется. А я никогда не узнаю правды.
– Правда в том, что ты совершил ужасную ошибку! И сделал это по одной-единственной причине: ты все еще пытаешься оправдать отца!
– О чем ты?!
– Ты одержим желанием узнать, почему Коузелка заплатил твоему отцу пять миллионов баксов. Мы могли бы сотрудничать с ФБР и дать им допросить его, но тогда тебе пришлось бы рассказать, что твой отец насильник и шантажист. Вместо этого ты как последний идиот поперся в «Кей энд Джи», требуя подать тебе Коузелку!
Райан вдруг разозлился и заходил по комнате.
– Неужели это в самом деле глупо – желать знать, почему такой человек, как Коузелка, отвалил пять миллионов какому-то насильнику?
– Ты помешался на этом изнасиловании! Остынь! Вполне возможно, оно не имеет никакого отношения к шантажу!
– Тогда почему приговор лежал в том же сейфе, что и квитанция из «Банко дель Истмо»?
– Может, изнасилование объясняет, почему он отправил двести штук этой Эми Паркенс! Ты же сам говорил: так отец пытался загладить свою вину за то, что он сделал с ее матерью. Но изнасилование может и не быть связано с Коузелкой или с кем-либо еще, кто заплатил твоему отцу пять миллионов.
Райан обдумал теорию Норма и расстроился, признав ее правдоподобность. Ему достаточно было вспомнить бешеный взгляд Эми.
– В таком случае мой отец действительно изнасиловал мать Эми.
– Хватит об отце, Райан! Пора подумать о собственной голове!
Райан хотел было возразить, но чем дольше он размышлял, тем более убеждался: Норм прав. Он ответил спокойным, тихим голосом:
– Что сделано, то сделано. По крайней мере мне удалось установить, что Коузелка – жертва шантажа и источник всех этих денег. Уже хорошо.
– А плохо то, – добавил Норм, – что ты до сих пор не знаешь, чем угрожал ему твой отец. И все-таки ты пошел прямо к нему и оставил впечатление, что все семейство Даффи собирается шантажировать его.
– Нет! Я сказал, что мне не нужны его деньги.
– Цель вымогательства не всегда деньги. В широком смысле, когда ты заставляешь человека действовать против воли, ты занимаешься шантажом.
– Я не угрожал ему.
– Это была завуалированная угроза, Райан! Суть ее заключалась в том, что Коузелка обязан предоставить тебе информацию до десяти утра понедельника, иначе ты сдашь его ФБР.
– И это шантаж?
– С точки зрения закона это переходная зона. Между шантажом и не шантажом. На месте Коузелки я бы воспринял твои слова как угрозу.
– И что же теперь делать?
– Ждать. И собираться с духом. Скоро мы узнаем, как Коузелка отреагирует на угрозу.
Джозеф Коузелка сидел за своим столом, выведенный из себя. Разговор в конференц-зале был записан на пленку и теперь прокручивался в его кабинете. Сказать, что доктор Даффи разозлил его, означало не сказать ничего. Но Коузелка не относил себя к тем людям, что рвут и мечут по любому поводу. Он лишь кипятился. Причем всегда в присутствии тех, на кого можно свалить ответственность за произошедшее. Такова была его тактика, вызывавшая неизменный страх и трепет у подчиненных.
В тот день таким злополучным подчиненным оказался Натан Раш. Он сидел на диване, сильно нервничая и ожидая реакции босса.
Гарантия занятости сотрудников была для «Кей энд Джи» роскошью, особенно это касалось Раша, чья работа ориентирована исключительно на результат. Раш не входил в штат охраны «Кей энд Джи». Он был консультантом по особым делам, связанным с охраной и защитой. Такая должность предполагала, что он занимается практически всем. Если Коузелка собирался с деловым визитом в страну третьего мира, Раш должен был набрать команду секьюрити, не уступающих по уровню подготовки агентам секретной службы. Когда недовольный сотрудник угрожал компании, что выдаст ее коммерческие тайны, Раш действовал быстрее, дешевле и гораздо эффективнее, чем целая стая ярых адвокатов. А если Коузелка становился жертвой шантажа, Раш советовал ему, в каком случае лучше заплатить, а в каком – дать отпор.
Коузелка говорил спокойно, но язвительно:
– Как она могла так сглупить и оставить на стакане отпечатки?
– Я не знаю, сэр.
– Но ее нанял ты!
– Нужно было действовать быстро. Ее порекомендовали.
– Я не понимаю, почему ты доверил ей самую важную часть работы. Мог бы стащить сумку сам.
– Мы понадеялись, что ей удастся не только украсть сумку. Она очень талантливая женщина. Мы думали, она его соблазнит, затащит в постель, а там Даффи и расколется. Не вышло. Даффи не клюнул.
– Теперь это не важно. Что произойдет в худшем случае? Раш терпеть не мог выкладывать плохие новости, но он всегда был честен с Коузелкой.
– В понедельник утром Даффи отдает стакан ФБР. Они снимают с него отпечатки и вычисляют ее. А дальше все в ее руках.
– Что это значит – все в ее руках?
– Либо она молчит как рыба. Либо раскалывается.
– Что она может рассказать им? – Коузелка приподнял бровь, и это означало угрозу. – Ты ведь ничего не говорил ей?
– Ну… Она же не могла работать, совсем ничего не зная… Пришлось кое-что ей рассказать.
Коузелка склонился над столом и пристально посмотрел Рашу в лицо. Кричать было не в его обычае, но сейчас он так рассвирепел, что глаза буквально выскакивали из орбит.
– Что ты ей наболтал?
– Только основные моменты. Я уже говорил, мы надеялись, что Даффи склеит ее в баре, напьется, разговорится. Надо же было дать ей что-то, чтобы она знала, что выпытывать.
– Ты разговаривал с ней после Панамы?
– Да. Я нанял ее для слежки здесь, в Денвере. По понятным причинам я старался не вовлекать в дело лишних людей, насколько это вообще возможно. А раз она уже в деле, я решил, что можно еще разок воспользоваться ее услугами. Она хороша. Так мне говорили по крайней мере.
– Много ли ей известно? Она опасна?
– Я бы не стал преувеличивать… То, что ей известно, заведет ФБР в очередной тупик. Эти отпечатки пальцев лишь доказывают, что она пропустила стаканчик вместе с Даффи, всего-то!
Коузелка сложил руки на столе.
– Если только она не ударится в панику. Если ФБР не пригрозит упечь ее за еще несколько подобных краж, о которых мы ничего не знаем. Если они не пообещают ей, что все будет в шоколаде после того, как расскажет им, кто ее нанял и о чем вообще речь.