Страница:
— Она не уехала бы без Морган.
— Может быть, она еще вернется за ней.
— Ты пытаешься успокоить меня или наоборот?
— Я ничего не пытаюсь. Всего лишь хочу, чтобы ты знал все факты. — Марта посмотрела Гасу в глаза, ее тон смягчился. — Я никогда раньше тебе этого не говорила. Вообще никому не говорила. В последний раз я видела Бет на праздничной вечеринке в фирме. Никогда не забуду ее взгляд — из глаз прямо били лучи смерти.
— За что?
— За то, что я — другая женщина.
— Другая женщина? — Гас хмыкнул. — Погоди-ка, Марта. Возможно, это новость, но, насколько я знаю, у нас с тобой никогда ничего не было.
— Есть другие уровни супружеской неверности.
— О чем это ты?
— Близость бывает не только физической. Важно, с кем ты спешишь поговорить каждый день. Кому звонишь первому, чтобы поделиться хорошими новостями. К кому обращаешься за советом, кто помогает тебе решать проблемы. Верно, мы никогда не видели друг друга обнаженными. И все-таки на других уровнях я понимаю тебя лучше, чем твоя собственная жена. Везде, кроме спальни, я та женщина, рядом с которой ты предпочитаешь находиться. Мужчине и женщине не надо прыгать в койку, чтобы ощущать себя половинками единого.
Гас неловко улыбнулся:
— Марта, ты мне нравишься. Очень нравишься. Только я не чувствую себя твоей половинкой.
На долю секунды она расстроилась, потом рассердилась.
— Ну же, — сказал Гас. — Все нормально, мы не половинки.
— Прекрасно. Если из-за дефиниций ты чувствуешь себя неловко, оставим это. Только не надо оскорблять меня и изображать, словно ты ничего смешнее в жизни не слышал.
— О, пожалуйста. Не разыгрывай передо мной обидчивости.
Марта посмотрела на часы и встала.
— Мне лучше уйти. Пока ты не сказал чего-нибудь, о чем потом пожалеешь.
— И что это должно означать?
— Я всегда поддерживала тебя, Гас. Когда Бет выдвинула обвинение в жестоком обращении, исполнительный комитет собирался вышвырнуть тебя из партнеров, пока эта история не попала в газеты и не запятнала репутацию фирмы. А кое-кто увидел в случившемся возможность для изменений в руководстве. Они сочли тебя уязвимым.
— Какое это имеет отношение к делу?
— Вполне возможно, никакого. Но если окажется, что Бет в конце концов оставила тебя, не удивляйся, если гром грянет снова.
— Люди будут думать то, что они хотят.
Марта наклонилась вперед, опершись ладонями о край стола, и посмотрела Гасу прямо в глаза.
— Я только советую тебе быть осторожным. Сейчас — более чем когда-либо — ты не можешь себе позволить терять друзей.
Повернулась и вышла, закрыв за собой дверь.
Гас глубоко вздохнул. Ему уже случалось видеть Марту сердитой. Даже разъяренной. Однако сегодня все было по-другому. И он не очень-то представлял, как с этим справиться. Уитли только знал, что ему не нужна еще одна проблема, требующая решения.
Гас посмотрел на компьютер. На экране моргал курсор, по-прежнему требуя от него ввести новый пароль. По-прежнему ожидая дату его свадьбы. Гас порылся в памяти, но дата не вспоминалась. Мысленно он слышал голос Марты, его самопровозглашенной «половинки», излагающей свое толкование супружеской неверности. Внезапно грудь сдавило. Несмотря на супружеские проблемы, Гаса всегда поддерживало то, что он не изменял Бет. И никогда не изменит. Однако на мгновение он почувствовал себя изменником. Гас беспомощно уставился на экран, пытаясь вспомнить дату. Безнадежно. Охваченный разочарованием, он ввел новый четырехзначный пароль. Это был день исчезновения Бет.
Из аэропорта Энди повезла Викторию прямо в полицейский участок делового района. Приглашение исходило от местных копов, и потому было логично провести первую встречу на их территории.
Они вошли в главный вход на Девятой улице. Энди стряхнула дождевые капли с зонта на зеленый плиточный пол. Навстречу им спешила пара детективов в промокших плащах. По коридорам ходили копы в синей форме. Полдюжины подозреваемых в наручниках ждали на скамье вдоль дальней стены. Самым старшим был реликт шестидесятых годов с тощими прядями длинных седых волос. На его ботинках засохла рвота, и он все время порывался петь «Ты есть у меня» женщине-офицеру, арестовавшей его за нарушение общественного порядка. Удивительно, но визгливый голос старика почти тонул в общем шуме и гаме, отражающемся от высокого потолка. Бросив взгляд на часы, Энди поняла, что в участке сейчас утренний пересменок. Было легко сказать, кто приходит, а кто уходит. Нет лица более выразительного, чем у копа после смены с полуночи до восьми утра.
Виктория пошла прямо к дежурному офицеру, чтобы сообщить о приезде. Пейджер Энди чирикнул. Она узнала номер. Вчера вечером Гас дал ей свой номер телефона.
— Мы немного рано, — сказала Энди Виктории. — Я хочу ответить на звонок.
— Конечно. Давайте.
— Спасибо. — Энди подошла к телефону-автомату и набрала номер. Она крепко прижала трубку к уху и прикрыла рукой динамик, чтобы отгородиться от шума.
— Гас? — сказала она. — Это Энди Хеннинг. Вы посылали сообщение?
— Почему я должен читать о серийном убийце в газете? У нее упало сердце. С самого утра она беспокоилась о реакции Виктории. Только это оказались пустяки по сравнению с тем, что она почувствовала, услышав голос Гаса.
— Мне жаль, что так случилось.
— Жаль, что произошла утечка? Или жаль, что моя жена погибла?
— Никто не говорит, что ваша жена погибла. «Парная теория» — это просто… теория.
— Почему вы не рассказали мне вчера вечером?
— Потому что это только предположение. Непродуманное.
— Не настолько непродуманное, чтобы попасть на первую полосу.
— Поверьте, я удивилась не меньше вашего, когда увидела это в газете.
— Простите?
— У меня и в мыслях не было, что эта теория попадет в газеты.
Гас хмыкнул:
— Это обнадеживает. Похоже, у вас действительно все под контролем.
— Просто… — Энди замялась. Казалось, чем больше сейчас она скажет ему, тем глубже выроет себе яму. — Мне нужно время, чтобы объяснить. А сейчас времени нет.
— Что именно объяснить, с вашего позволения? Я по-прежнему не понимаю, почему ФБР вообще участвует в этом. Я не специалист по уголовному праву, и все же обычно убийство не считается федеральным преступлением. Вы полагаете, Бет похитили и увезли в другой штат? Поэтому ФБР привлечено?
— Нет. ФБР привлечено для поддержки местных правоохранительных органов.
— Что это означает?
— Вы действительно хотите знать?
— Моя жена пропала. Я имею право знать.
С этим не поспоришь. А несколько подробностей, возможно, помогут успокоить его. Энди оглянулась. Виктория ждала.
— Мне надо торопиться, — сказала Энди в трубку. — Сегодня утром прибыл агент из отдела поддержки расследований. Мы сейчас встречаемся с местными спецами по убийствам.
— Для чего?
— Во-первых, попробуем определить, есть ли у нас вообще серийный убийца.
— Что потом?
— Если решим, что есть, то, вероятно, примем меры для организации межведомственной оперативной группы.
— Возглавляемой ФБР?
— Не совсем. К работе может быть привлечено множество организаций. Ведь при расследовании все происходит не так, как показывают по телевизору. ФБР не руководит следствием. Это дело местных органов правопорядка. Мы помогаем в организации розыска и следим, чтобы местные органы правопорядка получали всю необходимую помощь: анализ преступления, формулировку стратегии расследования, координацию технических и судебных средств, использование аналитических групп ФБР или наших лабораторий. Еще наши эксперты просмотрят улики, чтобы составить психологический портрет убийцы. Это поможет полиции в расследовании, поможет сосредоточиться на определенных типах людей. Мы подсказываем им, кого искать, когда они этого не понимают.
— Так кого же вы ищете?
— Портрета еще нет. На это нужно время.
— Эти портреты… По ним вы многое можете сказать об убийце, верно?
— Да, они бывают довольно подробны. — Энди снова покосилась на Викторию. Та расхаживала по коридору. — Простите, Гас. Мне действительно надо идти.
— Подождите минуточку. Меня особенно интересует один момент…
— Какой?
— А есть ли способ выяснить по этому портрету, оставляет ли убийца свои жертвы в живых? В смысле, какое-то время.
— Я уже говорила: у нас еще нет портрета.
— Я прошу вас. — В голосе Гаса звучало отчаяние. — Мне нужно знать хоть что-то. Хотя бы что-то, понимаете? Если это серийный убийца и если Бет в его руках… сколько у нас еще времени?
— Хотелось бы мне знать. Пока просто невозможно что-то сказать наверняка.
— Но должны же вы знать хоть приблизительно!
— Гадание непродуктивно.
— Тогда, черт побери, дайте мне факты. У вас три жертвы. Сколько примерно прошло времени с тех пор, как эти люди пропали, до смерти?
— Мы ничего не знаем о женщине. Ее до сих пор не опознали, и поэтому неизвестно, сколько времени прошло от исчезновения до смерти.
— А мужчины?
Энди заколебалась, опасаясь выводов, к которым может прийти Гас.
— Место преступления было местом смерти.
— Говорите, пожалуйста, по-английски.
— Оба мужчины были убиты у себя дома. Преступник никуда не увозил жертвы, прежде чем прикончить их. Насколько мы можем сказать, он убил их прямо там, где застал. Напал из засады.
— Значит, вы считаете…
— Пока мы ничего не считаем.
— Вы считаете, что для Бет уже слишком поздно, да?
— Для нас важно действовать быстро. В любом случае.
— Вы списали ее со счета.
— Это не так.
— Я слышу по голосу. Вы думаете о следующей жертве. Бет — это уже статистика.
— Нет, — резко ответила Энди. — Если бы вы знали людей, которые занимаются этой работой, то никогда бы так не сказали. Вы бы знали, что они не забывают о жертвах. Никогда.
— Значит, Бет все-таки жертва.
— Я этого не говорила.
— Вы так считаете. Сами только что это сказали.
— Вы искажаете мои слова. Перестаньте вести себя как юрист.
— А как еще мне вести себя?
— Как интеллигентный, разумный человек, каким, уверена, вы и являетесь. Пожалуйста, Гас. Я на вашей стороне.
— Ладно. Если хотите, чтобы я вел себя разумно, я буду разумным. Только ответьте еще на один вопрос.
— Какой?
— Как должна вести себя моя шестилетняя дочь?
Энди молчала.
— Позвоните мне, когда ваша межведомственная оперативная группа вычислит это.
В трубке раздался щелчок. Да Энди и все равно нечего было сказать.
10
11
— Может быть, она еще вернется за ней.
— Ты пытаешься успокоить меня или наоборот?
— Я ничего не пытаюсь. Всего лишь хочу, чтобы ты знал все факты. — Марта посмотрела Гасу в глаза, ее тон смягчился. — Я никогда раньше тебе этого не говорила. Вообще никому не говорила. В последний раз я видела Бет на праздничной вечеринке в фирме. Никогда не забуду ее взгляд — из глаз прямо били лучи смерти.
— За что?
— За то, что я — другая женщина.
— Другая женщина? — Гас хмыкнул. — Погоди-ка, Марта. Возможно, это новость, но, насколько я знаю, у нас с тобой никогда ничего не было.
— Есть другие уровни супружеской неверности.
— О чем это ты?
— Близость бывает не только физической. Важно, с кем ты спешишь поговорить каждый день. Кому звонишь первому, чтобы поделиться хорошими новостями. К кому обращаешься за советом, кто помогает тебе решать проблемы. Верно, мы никогда не видели друг друга обнаженными. И все-таки на других уровнях я понимаю тебя лучше, чем твоя собственная жена. Везде, кроме спальни, я та женщина, рядом с которой ты предпочитаешь находиться. Мужчине и женщине не надо прыгать в койку, чтобы ощущать себя половинками единого.
Гас неловко улыбнулся:
— Марта, ты мне нравишься. Очень нравишься. Только я не чувствую себя твоей половинкой.
На долю секунды она расстроилась, потом рассердилась.
— Ну же, — сказал Гас. — Все нормально, мы не половинки.
— Прекрасно. Если из-за дефиниций ты чувствуешь себя неловко, оставим это. Только не надо оскорблять меня и изображать, словно ты ничего смешнее в жизни не слышал.
— О, пожалуйста. Не разыгрывай передо мной обидчивости.
Марта посмотрела на часы и встала.
— Мне лучше уйти. Пока ты не сказал чего-нибудь, о чем потом пожалеешь.
— И что это должно означать?
— Я всегда поддерживала тебя, Гас. Когда Бет выдвинула обвинение в жестоком обращении, исполнительный комитет собирался вышвырнуть тебя из партнеров, пока эта история не попала в газеты и не запятнала репутацию фирмы. А кое-кто увидел в случившемся возможность для изменений в руководстве. Они сочли тебя уязвимым.
— Какое это имеет отношение к делу?
— Вполне возможно, никакого. Но если окажется, что Бет в конце концов оставила тебя, не удивляйся, если гром грянет снова.
— Люди будут думать то, что они хотят.
Марта наклонилась вперед, опершись ладонями о край стола, и посмотрела Гасу прямо в глаза.
— Я только советую тебе быть осторожным. Сейчас — более чем когда-либо — ты не можешь себе позволить терять друзей.
Повернулась и вышла, закрыв за собой дверь.
Гас глубоко вздохнул. Ему уже случалось видеть Марту сердитой. Даже разъяренной. Однако сегодня все было по-другому. И он не очень-то представлял, как с этим справиться. Уитли только знал, что ему не нужна еще одна проблема, требующая решения.
Гас посмотрел на компьютер. На экране моргал курсор, по-прежнему требуя от него ввести новый пароль. По-прежнему ожидая дату его свадьбы. Гас порылся в памяти, но дата не вспоминалась. Мысленно он слышал голос Марты, его самопровозглашенной «половинки», излагающей свое толкование супружеской неверности. Внезапно грудь сдавило. Несмотря на супружеские проблемы, Гаса всегда поддерживало то, что он не изменял Бет. И никогда не изменит. Однако на мгновение он почувствовал себя изменником. Гас беспомощно уставился на экран, пытаясь вспомнить дату. Безнадежно. Охваченный разочарованием, он ввел новый четырехзначный пароль. Это был день исчезновения Бет.
Из аэропорта Энди повезла Викторию прямо в полицейский участок делового района. Приглашение исходило от местных копов, и потому было логично провести первую встречу на их территории.
Они вошли в главный вход на Девятой улице. Энди стряхнула дождевые капли с зонта на зеленый плиточный пол. Навстречу им спешила пара детективов в промокших плащах. По коридорам ходили копы в синей форме. Полдюжины подозреваемых в наручниках ждали на скамье вдоль дальней стены. Самым старшим был реликт шестидесятых годов с тощими прядями длинных седых волос. На его ботинках засохла рвота, и он все время порывался петь «Ты есть у меня» женщине-офицеру, арестовавшей его за нарушение общественного порядка. Удивительно, но визгливый голос старика почти тонул в общем шуме и гаме, отражающемся от высокого потолка. Бросив взгляд на часы, Энди поняла, что в участке сейчас утренний пересменок. Было легко сказать, кто приходит, а кто уходит. Нет лица более выразительного, чем у копа после смены с полуночи до восьми утра.
Виктория пошла прямо к дежурному офицеру, чтобы сообщить о приезде. Пейджер Энди чирикнул. Она узнала номер. Вчера вечером Гас дал ей свой номер телефона.
— Мы немного рано, — сказала Энди Виктории. — Я хочу ответить на звонок.
— Конечно. Давайте.
— Спасибо. — Энди подошла к телефону-автомату и набрала номер. Она крепко прижала трубку к уху и прикрыла рукой динамик, чтобы отгородиться от шума.
— Гас? — сказала она. — Это Энди Хеннинг. Вы посылали сообщение?
— Почему я должен читать о серийном убийце в газете? У нее упало сердце. С самого утра она беспокоилась о реакции Виктории. Только это оказались пустяки по сравнению с тем, что она почувствовала, услышав голос Гаса.
— Мне жаль, что так случилось.
— Жаль, что произошла утечка? Или жаль, что моя жена погибла?
— Никто не говорит, что ваша жена погибла. «Парная теория» — это просто… теория.
— Почему вы не рассказали мне вчера вечером?
— Потому что это только предположение. Непродуманное.
— Не настолько непродуманное, чтобы попасть на первую полосу.
— Поверьте, я удивилась не меньше вашего, когда увидела это в газете.
— Простите?
— У меня и в мыслях не было, что эта теория попадет в газеты.
Гас хмыкнул:
— Это обнадеживает. Похоже, у вас действительно все под контролем.
— Просто… — Энди замялась. Казалось, чем больше сейчас она скажет ему, тем глубже выроет себе яму. — Мне нужно время, чтобы объяснить. А сейчас времени нет.
— Что именно объяснить, с вашего позволения? Я по-прежнему не понимаю, почему ФБР вообще участвует в этом. Я не специалист по уголовному праву, и все же обычно убийство не считается федеральным преступлением. Вы полагаете, Бет похитили и увезли в другой штат? Поэтому ФБР привлечено?
— Нет. ФБР привлечено для поддержки местных правоохранительных органов.
— Что это означает?
— Вы действительно хотите знать?
— Моя жена пропала. Я имею право знать.
С этим не поспоришь. А несколько подробностей, возможно, помогут успокоить его. Энди оглянулась. Виктория ждала.
— Мне надо торопиться, — сказала Энди в трубку. — Сегодня утром прибыл агент из отдела поддержки расследований. Мы сейчас встречаемся с местными спецами по убийствам.
— Для чего?
— Во-первых, попробуем определить, есть ли у нас вообще серийный убийца.
— Что потом?
— Если решим, что есть, то, вероятно, примем меры для организации межведомственной оперативной группы.
— Возглавляемой ФБР?
— Не совсем. К работе может быть привлечено множество организаций. Ведь при расследовании все происходит не так, как показывают по телевизору. ФБР не руководит следствием. Это дело местных органов правопорядка. Мы помогаем в организации розыска и следим, чтобы местные органы правопорядка получали всю необходимую помощь: анализ преступления, формулировку стратегии расследования, координацию технических и судебных средств, использование аналитических групп ФБР или наших лабораторий. Еще наши эксперты просмотрят улики, чтобы составить психологический портрет убийцы. Это поможет полиции в расследовании, поможет сосредоточиться на определенных типах людей. Мы подсказываем им, кого искать, когда они этого не понимают.
— Так кого же вы ищете?
— Портрета еще нет. На это нужно время.
— Эти портреты… По ним вы многое можете сказать об убийце, верно?
— Да, они бывают довольно подробны. — Энди снова покосилась на Викторию. Та расхаживала по коридору. — Простите, Гас. Мне действительно надо идти.
— Подождите минуточку. Меня особенно интересует один момент…
— Какой?
— А есть ли способ выяснить по этому портрету, оставляет ли убийца свои жертвы в живых? В смысле, какое-то время.
— Я уже говорила: у нас еще нет портрета.
— Я прошу вас. — В голосе Гаса звучало отчаяние. — Мне нужно знать хоть что-то. Хотя бы что-то, понимаете? Если это серийный убийца и если Бет в его руках… сколько у нас еще времени?
— Хотелось бы мне знать. Пока просто невозможно что-то сказать наверняка.
— Но должны же вы знать хоть приблизительно!
— Гадание непродуктивно.
— Тогда, черт побери, дайте мне факты. У вас три жертвы. Сколько примерно прошло времени с тех пор, как эти люди пропали, до смерти?
— Мы ничего не знаем о женщине. Ее до сих пор не опознали, и поэтому неизвестно, сколько времени прошло от исчезновения до смерти.
— А мужчины?
Энди заколебалась, опасаясь выводов, к которым может прийти Гас.
— Место преступления было местом смерти.
— Говорите, пожалуйста, по-английски.
— Оба мужчины были убиты у себя дома. Преступник никуда не увозил жертвы, прежде чем прикончить их. Насколько мы можем сказать, он убил их прямо там, где застал. Напал из засады.
— Значит, вы считаете…
— Пока мы ничего не считаем.
— Вы считаете, что для Бет уже слишком поздно, да?
— Для нас важно действовать быстро. В любом случае.
— Вы списали ее со счета.
— Это не так.
— Я слышу по голосу. Вы думаете о следующей жертве. Бет — это уже статистика.
— Нет, — резко ответила Энди. — Если бы вы знали людей, которые занимаются этой работой, то никогда бы так не сказали. Вы бы знали, что они не забывают о жертвах. Никогда.
— Значит, Бет все-таки жертва.
— Я этого не говорила.
— Вы так считаете. Сами только что это сказали.
— Вы искажаете мои слова. Перестаньте вести себя как юрист.
— А как еще мне вести себя?
— Как интеллигентный, разумный человек, каким, уверена, вы и являетесь. Пожалуйста, Гас. Я на вашей стороне.
— Ладно. Если хотите, чтобы я вел себя разумно, я буду разумным. Только ответьте еще на один вопрос.
— Какой?
— Как должна вести себя моя шестилетняя дочь?
Энди молчала.
— Позвоните мне, когда ваша межведомственная оперативная группа вычислит это.
В трубке раздался щелчок. Да Энди и все равно нечего было сказать.
10
Первая встреча руководителей оперативной группы происходила в полицейском управлении Сиэтла. Длинный прямоугольный стол оказался слишком велик для комнаты без окон, поэтому было невозможно двинуться, если кто-то не встанет, чтобы дать другому пройти. В углу торчало поникшее бурое растение. На стене висела подробная карта округа Кинг. Места двух убийств отметили синими булавочными головками. Красная булавка маркировала место, где обнаружили третье тело, поскольку действительное место убийства известно не было. На столе, как главное украшение, аккуратно лежали три разбухшие папки.
Энди и Виктория Сантос сидели спиной к карте. Напротив находились детектив Кесслер и его непосредственные начальники — два сержанта из отдела убийств. Позади них, у стены, устроились патрульные офицеры, первыми оказавшиеся на месте всех трех убийств, а также специалисты по идентификации, работавшие с жертвами. Еще в кабинете были детективы из отдела по расследованию убийств (департамент шерифа округа Кинг), патологоанатом из управления судебно-медицинской экспертизы и представитель национальной гвардии штата Вашингтон. Вряд ли они могли внести большой вклад в создание портрета на этой ранней стадии, и все же привлечение ведущих специалистов с самого начала могло положить успешное начало межведомственному взаимодействию.
Ровно в девять утра вошел лейтенант Этан Уайл из полицейского управления — самый старший из присутствующих и, бесспорно, самый красивый. Именно Уайл лично связался с ФБР и настоял на создании межведомственной оперативной группы.
— Доброе утро. — Лейтенант обращался ко всем, но смотрел только на Викторию. Она улыбнулась в ответ. Впервые Энди увидела у нее такую улыбку — с искрящимися глазами, говорящими об искренней симпатии, а возможно, даже и давнем романе. «Разница у них в возрасте примерно как у меня с Айзеком», — подумала Энди, толком не поняв, откуда взялась такая мысль.
Впрочем, неудивительно, что Виктория знакома с Уайлом. Криминальные профилеры ФБР, как правило, занимаются определенными географическими областями, и похоже, тихоокеанский Северо-Запад чем-то притягивал серийных убийц. Может, их привлекали таинственные дожди и туманы — жутковатый саван для жертв неописуемой жестокости. Может, это был вызов достойному сопернику — хорошо обученной полиции, которая понимала психопатологию серийных убийц с тех пор, как Тед Банди[4] перебрался в выборной кампании на пост губернатора штата Вашингтон в 1972 году в список «Десяти самых разыскиваемых ФБР людей». Как бы то ни было, Виктория налетала в Сиэтл столько, что накопленных бонусных миль хватило бы на полет до Луны.
— Я не смогу остаться на все совещание, — начал Уайл, — но позвольте объяснить, что именно подтолкнуло меня обратиться в ФБР.
— Пожалуйста, — сказала Виктория.
— У нас есть три жертвы. Все удавлены. Все три с многочисленными ножевыми ранами, но судмедэксперт оценивает эти травмы как посмертные. Во всех случаях жертвы умерли от удушения до того, как убийца обнажил нож.
— Значит, мы имеем дело с проявлениями чрезмерной жестокости.
— Не просто с чрезмерной жестокостью, а с глумлением над жертвами. Все они были оставлены в унизительном положении. Последнюю неопознанную женщину нашли обнаженной, висящей на дереве в общественном парке. Мужчин находили дома, однако они тоже были обнажены и расположены на полу так, чтобы окровавленное тело оказалось первым, что бросится в глаза каждому, входящему в комнату. И у обоих в прямую кишку был вставлен инородный предмет.
Кесслер хмыкнул:
— Инородный предмет? Вы хотите сказать, что ножи были сделаны в Китае?
Уайл бросил на Энди отеческий взгляд:
— Да, это были ножи.
— Вам незачем смягчать краски перед агентом Хеннинг, — вмешалась Виктория. — Она молодо выглядит, но повидала в жизни многое.
Энди не была уверена, стоит ли благодарить Викторию за выступление в ее защиту или, возможно, лучше сплюнуть на пол, чтобы показать, какой она крутой парень.
Виктория спросила:
— Вы можете сказать, приносил ли убийца ножи с собой или просто хватал то, что оказывалось под рукой?
— Он не приносил ножей. Брал на кухне.
— Интересно. — Сантос сделала еще одну пометку, словно сказанное имело какое-то особое значение. — Продолжайте.
— Если говорить о местах преступления, здесь тоже существуют элементы сходства. Это странно, потому что с мужчинами все на первый взгляд выглядит так, словно там буянил сумасшедший, нанося жертве удары ножом, когда та давно была мертва. Правда, при этом нет ни единого отпечатка пальцев.
Виктория сделала пометку — Энди прочитала «инсценировка» — и подчеркнула двойной чертой.
— Дальше.
— Самый веский аргумент за сходство преступлений — это то, что при всех трех удавлениях использовалась одна и та же веревка. Желтая синтетическая, в три пряди. Три четверти дюйма. Как веревка для водных лыж.
— Веревка упоминалась в газетах?
— Нет. К счастью, мы сохранили это в секрете. Это главная причина, по которой мы считаем всех троих делом рук одного убийцы. Слишком близко для случайного совпадения. И подражатель не знал бы, какую веревку использовать.
Виктория быстро просмотрела заметки, потом перевернула страницу блокнота.
— Как насчет несходства? — спросила она. — Я говорю не об очевидных вещах вроде пола и возраста жертв. Какие-нибудь тонкости?
— Мое внимание привлек один момент в отчете о вскрытии, — сказал Уайл.
— Какой?
— Горла раздавлены под различными углами. Хотя он использовал одну и ту же веревку, натяжение ее было разным.
— И почему это вас удивляет?
— В подобных — с признаками чрезмерной жестокости — случаях я бы ожидал, что парень потеряет хладнокровие и будет затягивать веревку как можно крепче и пока сможет. Поэтому будет отмечен постоянный уровень натяжения за постоянный период времени. А это не так.
— Это можно объяснить фактором времени и обстоятельствами. Он мог выслеживать женщину десять дней, а мужчину — десять минут. Мог быть пьян или под кайфом. Все это воздействует на силу убийцы.
— А возможно, он просто прикладывал столько силы, сколько необходимо, чтобы удавить данную конкретную жертву, — заметила Энди.
— Но это не согласуется с образом преступника, который убивает с чрезмерной жестокостью, — ответил Уайл. — Такой не останавливается, когда работа закончена. Он остановится, лишь когда утихнет ярость.
— Или когда жертва перестанет страдать, — сказала Энди. Виктория бросила на нее одобрительный взгляд.
— Что вы имеете в виду, Энди?
Энди затрясло. Впервые старший специальный агент предлагал ей высказаться.
— Начать с того факта, что удавление — способ убийства, свидетельствующий о сильной личной ярости. Человек убивает так, чтобы причинить страдание. Это кажется правильным и в данном случае, потому что парень является на место преступления с собственной веревкой. Если приходить со своим оружием, почему не принести пистолет? Причина только одна: он хочет, чтобы жертва страдала.
— Значит, вы считаете, что его характерная черта — любовь к пыткам. Он хочет причинить боль, — сказала Виктория.
— Да.
— Тогда зачем эти удары ножом? — спросил Кесслер. — Если его интересуют пытки, для чего уродовать мертвое тело?
— Возможно, чтобы запутать нас, — сказала Виктория. Она перелистнула страничку блокнота, возвращаясь к пометке «инсценировка». — Мне, разумеется, надо изучить это, прежде чем размышлять над портретом, но, судя по тому, что я уже услышала, мы имеем дело со смешанной манерой.
— Признаки и организованного, и неорганизованного убийцы, — сказал Уайл.
Кое-кто из присутствующих был явно озадачен.
— Лейтенант Уайл только что употребил очень важные термины: организованный и неорганизованный. Или спонтанный, — сказала Виктория. — Для криминальных профилеров это основной метод разделения двух очень разных типов личностей, совершающих многократные убийства. Организованные убийцы планируют все наперед, внимательно выбирают и контролируют свои жертвы. Обычно они умны и обладают хорошими навыками общения. Вспомните красноречивых мошенников, которые заманивают жертв в машины или квартиры. Неорганизованный убийца — полная противоположность первому типу. Он часто находится во власти бреда, и место преступления отражает его смятение и отсутствие подготовки. Вспомните социально неадекватных людей, которые говорят с собственной тенью и пьют кровь из кофейных чашек.
— Почему вы считаете, что здесь смешанный тип? — спросил Кесслер.
— По многим причинам. Убийца приносит орудие убийства с собой — это организованность. Но он оставляет веревку на месте, а также использует ножи с кухни — это неорганизованность. Отсутствие на телах признаков оборонительных ранений говорит о том, что жертвы все время находились под контролем убийцы. Это организованность. А после смерти тела оказались изуродованы. Это неорганизованность. Убийца не пытается спрятать и ликвидировать тело. Снова неорганизованность. Однако нет и признаков насильственного вторжения. Это доказывает, что он скорее всего применил хитрость или мошенничество, чтобы попасть в дом. Ни один свидетель не видел и не слышал ничего подозрительного. И он не оставляет отпечатков пальцев на месте преступления. Все организовано.
— А то, что он сделал с женщиной? — спросил Кесслер. — Забрал ее с места убийства и повесил на дерево. О чем это говорит?
— В данной ситуации это еще более склоняет меня к мысли, что на самом деле мы имеем дело не с неорганизованным убийцей и даже не с психологическим гибридом.
— Почему так?
Виктория вновь посмотрела на свои заметки.
— Вполне возможно, что неорганизованные аспекты этих преступлений полностью инсценированы. Я вижу здесь весьма организованного убийцу, который пытается сбить нас со следа, сознательно демонстрируя какие-то неорганизованные черты. Я вижу опытного преступника, чьи фантазии об убийстве настолько хорошо развиты, что он не только планирует преступление до последней детали, но еще и специально обставляет место убийства. А то, что он выставил последнюю жертву, повесив ее на дереве в общественном парке, говорит о крепнущей наглости и самоуверенности. Он дразнит полицию, возможно, наслаждается вниманием прессы. Он считает себя слишком искусным, слишком умным, чтобы попасться. Что означает одно — он будет убивать снова.
В кабинете воцарилось зловещее молчание. Энди внутренне поежилась, думая о жене Гаса Уитли, думая, не убил ли преступник уже снова. Наконец заговорил Уайл:
— Похоже, перед нами какой-то одержимый мыслью об убийстве эгоист, уверенный, что может совершить безупречное преступление.
— К счастью, таких преступлений не бывает, — сказала Виктория. — Даже если бы он не дразнил нас оставленными на месте убийств уликами, его выдаст последующее поведение. Вот почему так важно сосредоточиться на том, что он делает сейчас, после убийства.
— И кого же все-таки, черт побери, нам искать? — проворчал Кесслер.
Лицо Виктории окаменело, глаза сузились. Она словно уже входила в разум серийного убийцы. — Именно в этом я могу вам помочь.
Энди и Виктория Сантос сидели спиной к карте. Напротив находились детектив Кесслер и его непосредственные начальники — два сержанта из отдела убийств. Позади них, у стены, устроились патрульные офицеры, первыми оказавшиеся на месте всех трех убийств, а также специалисты по идентификации, работавшие с жертвами. Еще в кабинете были детективы из отдела по расследованию убийств (департамент шерифа округа Кинг), патологоанатом из управления судебно-медицинской экспертизы и представитель национальной гвардии штата Вашингтон. Вряд ли они могли внести большой вклад в создание портрета на этой ранней стадии, и все же привлечение ведущих специалистов с самого начала могло положить успешное начало межведомственному взаимодействию.
Ровно в девять утра вошел лейтенант Этан Уайл из полицейского управления — самый старший из присутствующих и, бесспорно, самый красивый. Именно Уайл лично связался с ФБР и настоял на создании межведомственной оперативной группы.
— Доброе утро. — Лейтенант обращался ко всем, но смотрел только на Викторию. Она улыбнулась в ответ. Впервые Энди увидела у нее такую улыбку — с искрящимися глазами, говорящими об искренней симпатии, а возможно, даже и давнем романе. «Разница у них в возрасте примерно как у меня с Айзеком», — подумала Энди, толком не поняв, откуда взялась такая мысль.
Впрочем, неудивительно, что Виктория знакома с Уайлом. Криминальные профилеры ФБР, как правило, занимаются определенными географическими областями, и похоже, тихоокеанский Северо-Запад чем-то притягивал серийных убийц. Может, их привлекали таинственные дожди и туманы — жутковатый саван для жертв неописуемой жестокости. Может, это был вызов достойному сопернику — хорошо обученной полиции, которая понимала психопатологию серийных убийц с тех пор, как Тед Банди[4] перебрался в выборной кампании на пост губернатора штата Вашингтон в 1972 году в список «Десяти самых разыскиваемых ФБР людей». Как бы то ни было, Виктория налетала в Сиэтл столько, что накопленных бонусных миль хватило бы на полет до Луны.
— Я не смогу остаться на все совещание, — начал Уайл, — но позвольте объяснить, что именно подтолкнуло меня обратиться в ФБР.
— Пожалуйста, — сказала Виктория.
— У нас есть три жертвы. Все удавлены. Все три с многочисленными ножевыми ранами, но судмедэксперт оценивает эти травмы как посмертные. Во всех случаях жертвы умерли от удушения до того, как убийца обнажил нож.
— Значит, мы имеем дело с проявлениями чрезмерной жестокости.
— Не просто с чрезмерной жестокостью, а с глумлением над жертвами. Все они были оставлены в унизительном положении. Последнюю неопознанную женщину нашли обнаженной, висящей на дереве в общественном парке. Мужчин находили дома, однако они тоже были обнажены и расположены на полу так, чтобы окровавленное тело оказалось первым, что бросится в глаза каждому, входящему в комнату. И у обоих в прямую кишку был вставлен инородный предмет.
Кесслер хмыкнул:
— Инородный предмет? Вы хотите сказать, что ножи были сделаны в Китае?
Уайл бросил на Энди отеческий взгляд:
— Да, это были ножи.
— Вам незачем смягчать краски перед агентом Хеннинг, — вмешалась Виктория. — Она молодо выглядит, но повидала в жизни многое.
Энди не была уверена, стоит ли благодарить Викторию за выступление в ее защиту или, возможно, лучше сплюнуть на пол, чтобы показать, какой она крутой парень.
Виктория спросила:
— Вы можете сказать, приносил ли убийца ножи с собой или просто хватал то, что оказывалось под рукой?
— Он не приносил ножей. Брал на кухне.
— Интересно. — Сантос сделала еще одну пометку, словно сказанное имело какое-то особое значение. — Продолжайте.
— Если говорить о местах преступления, здесь тоже существуют элементы сходства. Это странно, потому что с мужчинами все на первый взгляд выглядит так, словно там буянил сумасшедший, нанося жертве удары ножом, когда та давно была мертва. Правда, при этом нет ни единого отпечатка пальцев.
Виктория сделала пометку — Энди прочитала «инсценировка» — и подчеркнула двойной чертой.
— Дальше.
— Самый веский аргумент за сходство преступлений — это то, что при всех трех удавлениях использовалась одна и та же веревка. Желтая синтетическая, в три пряди. Три четверти дюйма. Как веревка для водных лыж.
— Веревка упоминалась в газетах?
— Нет. К счастью, мы сохранили это в секрете. Это главная причина, по которой мы считаем всех троих делом рук одного убийцы. Слишком близко для случайного совпадения. И подражатель не знал бы, какую веревку использовать.
Виктория быстро просмотрела заметки, потом перевернула страницу блокнота.
— Как насчет несходства? — спросила она. — Я говорю не об очевидных вещах вроде пола и возраста жертв. Какие-нибудь тонкости?
— Мое внимание привлек один момент в отчете о вскрытии, — сказал Уайл.
— Какой?
— Горла раздавлены под различными углами. Хотя он использовал одну и ту же веревку, натяжение ее было разным.
— И почему это вас удивляет?
— В подобных — с признаками чрезмерной жестокости — случаях я бы ожидал, что парень потеряет хладнокровие и будет затягивать веревку как можно крепче и пока сможет. Поэтому будет отмечен постоянный уровень натяжения за постоянный период времени. А это не так.
— Это можно объяснить фактором времени и обстоятельствами. Он мог выслеживать женщину десять дней, а мужчину — десять минут. Мог быть пьян или под кайфом. Все это воздействует на силу убийцы.
— А возможно, он просто прикладывал столько силы, сколько необходимо, чтобы удавить данную конкретную жертву, — заметила Энди.
— Но это не согласуется с образом преступника, который убивает с чрезмерной жестокостью, — ответил Уайл. — Такой не останавливается, когда работа закончена. Он остановится, лишь когда утихнет ярость.
— Или когда жертва перестанет страдать, — сказала Энди. Виктория бросила на нее одобрительный взгляд.
— Что вы имеете в виду, Энди?
Энди затрясло. Впервые старший специальный агент предлагал ей высказаться.
— Начать с того факта, что удавление — способ убийства, свидетельствующий о сильной личной ярости. Человек убивает так, чтобы причинить страдание. Это кажется правильным и в данном случае, потому что парень является на место преступления с собственной веревкой. Если приходить со своим оружием, почему не принести пистолет? Причина только одна: он хочет, чтобы жертва страдала.
— Значит, вы считаете, что его характерная черта — любовь к пыткам. Он хочет причинить боль, — сказала Виктория.
— Да.
— Тогда зачем эти удары ножом? — спросил Кесслер. — Если его интересуют пытки, для чего уродовать мертвое тело?
— Возможно, чтобы запутать нас, — сказала Виктория. Она перелистнула страничку блокнота, возвращаясь к пометке «инсценировка». — Мне, разумеется, надо изучить это, прежде чем размышлять над портретом, но, судя по тому, что я уже услышала, мы имеем дело со смешанной манерой.
— Признаки и организованного, и неорганизованного убийцы, — сказал Уайл.
Кое-кто из присутствующих был явно озадачен.
— Лейтенант Уайл только что употребил очень важные термины: организованный и неорганизованный. Или спонтанный, — сказала Виктория. — Для криминальных профилеров это основной метод разделения двух очень разных типов личностей, совершающих многократные убийства. Организованные убийцы планируют все наперед, внимательно выбирают и контролируют свои жертвы. Обычно они умны и обладают хорошими навыками общения. Вспомните красноречивых мошенников, которые заманивают жертв в машины или квартиры. Неорганизованный убийца — полная противоположность первому типу. Он часто находится во власти бреда, и место преступления отражает его смятение и отсутствие подготовки. Вспомните социально неадекватных людей, которые говорят с собственной тенью и пьют кровь из кофейных чашек.
— Почему вы считаете, что здесь смешанный тип? — спросил Кесслер.
— По многим причинам. Убийца приносит орудие убийства с собой — это организованность. Но он оставляет веревку на месте, а также использует ножи с кухни — это неорганизованность. Отсутствие на телах признаков оборонительных ранений говорит о том, что жертвы все время находились под контролем убийцы. Это организованность. А после смерти тела оказались изуродованы. Это неорганизованность. Убийца не пытается спрятать и ликвидировать тело. Снова неорганизованность. Однако нет и признаков насильственного вторжения. Это доказывает, что он скорее всего применил хитрость или мошенничество, чтобы попасть в дом. Ни один свидетель не видел и не слышал ничего подозрительного. И он не оставляет отпечатков пальцев на месте преступления. Все организовано.
— А то, что он сделал с женщиной? — спросил Кесслер. — Забрал ее с места убийства и повесил на дерево. О чем это говорит?
— В данной ситуации это еще более склоняет меня к мысли, что на самом деле мы имеем дело не с неорганизованным убийцей и даже не с психологическим гибридом.
— Почему так?
Виктория вновь посмотрела на свои заметки.
— Вполне возможно, что неорганизованные аспекты этих преступлений полностью инсценированы. Я вижу здесь весьма организованного убийцу, который пытается сбить нас со следа, сознательно демонстрируя какие-то неорганизованные черты. Я вижу опытного преступника, чьи фантазии об убийстве настолько хорошо развиты, что он не только планирует преступление до последней детали, но еще и специально обставляет место убийства. А то, что он выставил последнюю жертву, повесив ее на дереве в общественном парке, говорит о крепнущей наглости и самоуверенности. Он дразнит полицию, возможно, наслаждается вниманием прессы. Он считает себя слишком искусным, слишком умным, чтобы попасться. Что означает одно — он будет убивать снова.
В кабинете воцарилось зловещее молчание. Энди внутренне поежилась, думая о жене Гаса Уитли, думая, не убил ли преступник уже снова. Наконец заговорил Уайл:
— Похоже, перед нами какой-то одержимый мыслью об убийстве эгоист, уверенный, что может совершить безупречное преступление.
— К счастью, таких преступлений не бывает, — сказала Виктория. — Даже если бы он не дразнил нас оставленными на месте убийств уликами, его выдаст последующее поведение. Вот почему так важно сосредоточиться на том, что он делает сейчас, после убийства.
— И кого же все-таки, черт побери, нам искать? — проворчал Кесслер.
Лицо Виктории окаменело, глаза сузились. Она словно уже входила в разум серийного убийцы. — Именно в этом я могу вам помочь.
11
Гас пропустил «конкурс красоты», что очень удивило его партнеров. Обычно Уитли не упускал возможности поймать нового клиента. Упоминание о серийном убийце изменило все. Пора было искать жену.
Объяснения агента Хеннинг по поводу газетной статьи рассердили и испугали Гаса. Она не знала, как газета пронюхала о ее теории. Ладно. Он разбирался в дурацких отговорках. Либо она лжет, либо не контролирует расследование. В любом случае кому-то надо действовать.
Главное — гласность. Опубликовать фотографию Бет, пусть люди ищут ее. Гас с директором по рекламе провели несколько часов, заставляя сотрудников звонить в газеты. Он дал телефонное интервью «Тайме» и «Пост интеллидженсер». Местные телестанции хотели взять интервью у него дома. Съемки организовали сразу после обеда, как раз чтобы успеть к вечерним новостям.
Последнее интервью закончилось после двух. Журналисты поблагодарили Уитли и пожелали удачи. Бригады упаковали освещение, микрофоны, мотки проводов и громоздкое оборудование. Гас выпроводил их. Фургоны уехали. Дверь гулко захлопнулась. После деловой суеты Уитли почувствовал себя вдовцом после ухода с поминок последнего гостя.
Один в пустом доме.
Ему надо было чем-то заняться. Обычно это означало работу. Но не на этот раз. Гас позвонил на работу, сказал Джереми, что сам заберет Морган, и поехал прямо в «Бертши скул», к северу от Капитолийского холма.
Гас знал, где находится школа. В том смысле, что знал адрес. Сам он в «Бертши» ни разу не был. А Бет приезжала часто, в первый раз — еще год назад, перед тем как записать Морган.
На первом из проходящих дважды в год родительских собраний Гас не присутствовал — был в командировке. Пропустил он и праздник в декабре.
Свернув на Десятую авеню, Уитли увидел очередь машин на частной дороге, ведущей к главному входу. «Ягуары», «БМВ», «рейндж-роверы». Очень похоже на автомобильный парк его юридической фирмы. Гас пристроился в хвост последней машины и стал ждать. Машины еле ползли. При таких условиях он доберется до Морган минут через двадцать. А может, и больше. «Бертши» была маленькой частной школой — в среднем по четырнадцать учеников в классе, — но сто семьдесят пять учащихся всего означало очередь из ста пятидесяти машин каждый день. Многие из родителей прибыли задолго до Гаса. Очевидно, фокус в том, чтобы приезжать до окончания занятий. Уитли начинал понимать, чем Бет занималась в «свободное» время.
Он поймал по радио легкий джаз и попытался расслабиться. Потом, повинуясь внезапному порыву, достал телефон и проверил голосовую почту, хотя ему было и не до проблем остального мира. Наконец Гас добрался до входа — одним из последних. В сущности, самым последним. Морган стояла перед входной дверью. Худенькие ножки в теплых красных наколенниках торчали из-под объемной зимней куртки, как щепки. Вид у дочери был несчастный. Рядом стояли двое взрослых. Женщина подошла к машине, и Гас опустил окно.
— Привет, я приехал за дочерью.
— Вы…
— Гас Уитли. Отец Морган.
— Ее всегда забирает Бет. — Женщина посмотрела на часы. — И обычно гораздо раньше.
— Знаю-знаю. Бет не смогла. Поэтому и приехал я. Если вы будете любезны привести Морган сюда, мы поедем.
Объяснения агента Хеннинг по поводу газетной статьи рассердили и испугали Гаса. Она не знала, как газета пронюхала о ее теории. Ладно. Он разбирался в дурацких отговорках. Либо она лжет, либо не контролирует расследование. В любом случае кому-то надо действовать.
Главное — гласность. Опубликовать фотографию Бет, пусть люди ищут ее. Гас с директором по рекламе провели несколько часов, заставляя сотрудников звонить в газеты. Он дал телефонное интервью «Тайме» и «Пост интеллидженсер». Местные телестанции хотели взять интервью у него дома. Съемки организовали сразу после обеда, как раз чтобы успеть к вечерним новостям.
Последнее интервью закончилось после двух. Журналисты поблагодарили Уитли и пожелали удачи. Бригады упаковали освещение, микрофоны, мотки проводов и громоздкое оборудование. Гас выпроводил их. Фургоны уехали. Дверь гулко захлопнулась. После деловой суеты Уитли почувствовал себя вдовцом после ухода с поминок последнего гостя.
Один в пустом доме.
Ему надо было чем-то заняться. Обычно это означало работу. Но не на этот раз. Гас позвонил на работу, сказал Джереми, что сам заберет Морган, и поехал прямо в «Бертши скул», к северу от Капитолийского холма.
Гас знал, где находится школа. В том смысле, что знал адрес. Сам он в «Бертши» ни разу не был. А Бет приезжала часто, в первый раз — еще год назад, перед тем как записать Морган.
На первом из проходящих дважды в год родительских собраний Гас не присутствовал — был в командировке. Пропустил он и праздник в декабре.
Свернув на Десятую авеню, Уитли увидел очередь машин на частной дороге, ведущей к главному входу. «Ягуары», «БМВ», «рейндж-роверы». Очень похоже на автомобильный парк его юридической фирмы. Гас пристроился в хвост последней машины и стал ждать. Машины еле ползли. При таких условиях он доберется до Морган минут через двадцать. А может, и больше. «Бертши» была маленькой частной школой — в среднем по четырнадцать учеников в классе, — но сто семьдесят пять учащихся всего означало очередь из ста пятидесяти машин каждый день. Многие из родителей прибыли задолго до Гаса. Очевидно, фокус в том, чтобы приезжать до окончания занятий. Уитли начинал понимать, чем Бет занималась в «свободное» время.
Он поймал по радио легкий джаз и попытался расслабиться. Потом, повинуясь внезапному порыву, достал телефон и проверил голосовую почту, хотя ему было и не до проблем остального мира. Наконец Гас добрался до входа — одним из последних. В сущности, самым последним. Морган стояла перед входной дверью. Худенькие ножки в теплых красных наколенниках торчали из-под объемной зимней куртки, как щепки. Вид у дочери был несчастный. Рядом стояли двое взрослых. Женщина подошла к машине, и Гас опустил окно.
— Привет, я приехал за дочерью.
— Вы…
— Гас Уитли. Отец Морган.
— Ее всегда забирает Бет. — Женщина посмотрела на часы. — И обычно гораздо раньше.
— Знаю-знаю. Бет не смогла. Поэтому и приехал я. Если вы будете любезны привести Морган сюда, мы поедем.