— Уй-я!
   — Прости. Похоже, он еще держится. Во всяком случае, не выпадает.
   — Убери его!
   Он поднес было руку ко рту дочери, но тут же убрал. Десна была красной и кровоточила, будто собираясь воспалиться.
   — Не хочу сделать еще хуже.
   — Позови маму. Пусть мама уберет его. Гас не знал, что сказать.
   — Давай поедем к твоему зубному врачу.
   — Ненавижу зубных.
   — Я тоже. Но она справится с этим лучше. Морган расплакалась.
   — Мама справится лучше. Мама вытаскивала мне зубы.
   — Мамы нет дома.
   — Позвони ей. Скажи, что надо вернуться домой.
   Гас вздрогнул под проницательным взглядом дочери. В нем господствовало недоверие, словно Морган считала, что отец может вернуть маму домой, но почему-то не хочет. Дочь чуть не вырвала зуб изо рта, чтобы заставить его действовать. Вот такая игра находчивой шестилетней крохи: либо позови маму домой, либо докажи, что не ты заставил ее уехать.
   — Давай съездим к зубному, ладно? — Гас крепко обнял Морган, отводя от ее лица волосы. — А потом мы с тобой поговорим.
   Зазвенел будильник, и тут же зазвонил телефон. Настоящий кошмар: скатываешься с постели — и наступаешь на мину. Энди опомнилась, выключила трезвонивший будильник и подняла трубку.
   — Алло.
   — Хеннинг, это Дик Кесслер. Есть еще одно тело.
   Энди внезапно полностью проснулась. Быстро записала информацию.
   — Увидимся на месте, — сказала она и положила трубку. Не прошло и пяти минут, как Энди, быстро выскочив из дома, уже ехала на машине в сторону Лэйквудского парка.
   Городок Иссакуа находится к юго-востоку от Сиэтла и прекрасного озера Вашингтон. Здесь все больше похоже на деревню, чем в расположенном севернее пригороде Бельвью, хотя многое и изменилось с тех пор, как Энди девочкой гуляла здесь с отцом. Впрочем, основные черты пейзажа остались такими, как запомнила она в детстве: высящиеся над долиной горы Скуок, Тигр и Кугуар, старомодный и изящный торговый аттракцион с деревянными тротуарами, множество разноцветных цветов в горшках, старые, обшитые досками, дома, превращенные в магазины. Вспоминая и сравнивая, Энди промчалась мимо универмага и въехала в парк.
   Она не помнила, когда была здесь в последний раз, но никогда не забывала первого приезда. Ей было десять лет, и жили они тогда к югу от Сиэтла, в пригороде Такомы. Отец повез ее в Иссакуа на городской праздник. По дороге домой Энди захотела порулить сама. Отец начал искать в бардачке дорожные карты, и тут дочь увидела его пистолет. Будучи копом, отец носил оружие с собой. Энди всегда хотелось пострелять, но по установленному матерью правилу надо было ждать еще три года: никакого оружия до тринадцати лет. Всю дорогу Энди уговаривала отца, обещая ничего не говорить маме, если он позволит ей несколько раз пальнуть. Наконец он сдался. Они съехали с дороги и вскоре выбрались на открытое место в долине Уайт-Ривер. Отец установил на пенек несколько банок с газировкой. Он встал удочери за спиной, держа ее маленькие ручки в своих, а Энди зажмурила один глаз и аккуратно прицелилась. Нажала на курок, но рука чуть дрогнула. В первый раз девочка промазала, потом трижды попала. Энди визжала от удовольствия, когда откуда-то сзади неожиданно подошел незнакомый человек. Старик с длинными седыми волосами и обветренным лицом. Из фетровой шляпы торчали два темных пера.
   — Папа, кто это? — нервно шепнула Энди.
   — Индеец.
   Человек заговорил, его лицо было бесстрастно.
   — Здесь нельзя стрелять. Это территория резервации.
   — Но я наполовину индеанка. Отец взял ее за руку:
   — Пошли, Энди. Это не имеет значения.
   Энди любила родителей, трудолюбивых белых из среднего класса, также искренне любивших приемную дочь — наполовину индеанку. Однако слова индейца до сих пор звучали у нее в ушах. Может, из-за тона, каким они были сказаны.
   Может, из-за сердитого взгляда, брошенного отцом на старого индейца-маклешута. Только эти четыре слова — «Это не имеет значения», — казалось, подвели итог ее прошлому. Из уважения к приемным родителям она никогда не противилась их желаниям и не интересовалась индейским наследием родной матери. Это повлияло на Энди во многих отношениях. Ирония судьбы: вполне возможно, именно это ощущение породило и ее интерес к виктимологии и составлению криминальных портретов. Здесь имело значение все. Каждая мелочь в жизни человека значила так много.
   Погруженная в эти мысли, Энди свернула на боковую дорогу. Мелочи. Личные подробности — от количества пломб в зубах до необходимости побрить ноги. Грязь под ногтями. Поиск спермы в лобковых волосах. Содержимое желудка. Энди вдруг почувствовала себя виноватой. Она, совершенно посторонний человек, собирается узнать больше, чем кто-либо когда-либо знал о молодой женщине в Лэйквудском парке. Жертве номер четыре.

20

   Энди припарковалась на стоянке и пошла к полицейской машине и двоим помощникам шерифа, торчавшим у входа в парк. Это было трудно назвать воротами — просто длинный металлический шест, висящий на столбах параллельно земле. Он мешал машинам заезжать в парк после наступления темноты, но пешие бродяги могли элементарно нырнуть под него и идти куда хочется. Поперек входа была натянута желтая полицейская лента. В парке шеренги полицейских двигались в трех футах друг от друга, прочесывая территорию в поисках улик, как фермеры, вспахивающие поле. Энди плотнее запахнула плащ. Было не настолько свежо, чтобы изо рта шел пар, но из-за сырости казалось холоднее, чем на самом деле. Она остановилась у ворот и показала одному из помощников шерифа удостоверение:
   — Агент Хеннинг, ФБР.
   Он проверил удостоверение. Несколько капель дождя собралось на золотом значке ФБР.
   — Детектив Кесслер из Сиэтла на месте находки. Он ждет вас.
   — Где это?
   — Примерно полмили прямо по дорожке. Справа увидите общественные туалеты. Поверните налево и просто спускайтесь с холма. Там работает судебная бригада.
   Энди поблагодарила копа и пошла вперед. Она шагала быстро, но не настолько, чтобы не замечать окрестностей. В том числе и того, что дорога идет немного в гору. Надо быть чертовски сильным человеком, чтобы затащить сюда тело.
   Упомянутые помощником шерифа туалеты оказались на вершине холма. Типичные парковые удобства из шлакобетонных блоков. Самую большую стену украшали граффити. «НЕТ КАЛИФОРНИзации Вашингтона», — гласила сделанная краской из распылителя надпись. Вашингтонцы, несомненно, испытывали сильные чувства из-за чересчур активного хозяйственного освоения, но Энди была совершенно точно уверена, что этот процесс не имеет отношения к недавней череде убийств.
   Пешеходная дорожка заканчивалась у туалетов. Дальше была крутая насыпь. Густые заросли высоких вечнозеленых растений затемняли склон, оставляя покрытую мхом землю почти в полной темноте. Насыпь оказалась такой крутой, что лицо Энди очутилось на одном уровне с остроконечными верхушками сорокафутовых елей, поднимающихся из лощины. От Лэйквудского парка было далеко до Вашингтонского дендрария, где нашли другое тело. А вот место выглядело похоже.
   Внизу послышались голоса. За деревьями ничего не было видно, но там явно работала судебная бригада. Энди пошла вниз, туда, где обнаружили труп.
   У подножия холма полицейская лента отгораживала площадку размером с бейсбольную. В разных местах стояли помощники шерифа в шляпах, прикрытых пластиковыми чехлами (вроде шапочек для душа), чтобы защитить фетр от дождя. По площадке кружил судебный фотограф, делая снимки под всеми возможными углами. Энди заметила, что веревка еще свисает с ветки дерева. На земле стояли носилки с мешком из темного пластика. Четвертая жертва.
   Она подошла к Кесслеру, делавшему заметки в блокноте. Темно-синяя куртка защищала его от моросящего дождя. Мокрые волосы прилипли к голове, однако детектив, казалось, не обращал внимания на дождь.
   — Спасибо, что позвонил, Дик.
   — Не за что. Как я сказал по телефону, за пределами Сиэтла юрисдикция скорее ваша, чем моя. Я просто ищу связи с предыдущей покойницей.
   — И что думаешь?
   — Думаю, что, возможно, ты была права, когда советовала не торопиться насчет Гаса Уитли. И хорошо, что ведомство шерифа округа Кинг уже участвует в работе нашей специальной комиссии. А также я считаю, что пора включить в нее и полицию города Иссакуа.
   Детектив расхаживал вокруг, оглядывая место с разных сторон и делая заметки. Энди ходила за ним, задавая вопросы, чтобы заполнить пробелы, оставшиеся после телефонного разговора.
   — Сильный, наверное, был парень, раз дотащил тело сюда от самого входа.
   — Ты считаешь, что сюда она попала уже мертвой?
   — А разве нет?
   Он пожал плечами:
   — Возможно. На дорожке остались следы шин. Он доехал до самых туалетов, и это наводит на мысль, что убийца пытался сократить расстояние для переноски. Думаю, жертва была мертва или без сознания.
   — Как он проехал через ворота? Я только мельком взглянула, но, по-моему, замок не сломан.
   — Ворота не были заперты.
   — Почему?
   — Они вообще не запираются. Директор парка отвечает на звонки круглые сутки и все же боится выходить в темноте и закрывать ворота. Вероятно, именно ослабленная охрана и выманила нашего убийцу из Сиэтла. С тех самых пор, как мы нашли первую жертву, все парки под наблюдением, по ночам ездят дополнительные патрульные машины. Вполне возможно, что кто-то заметил бы его, попытайся он навесить нам в лесу еще одно тело. Извини, не хотел каламбурить.
   — Кто нашел тело?
   — Директор парка — во время утренней пробежки.
   Кесслер отвернулся и направился к дереву. Он искал крюки или гвозди — что-то, что могло бы помочь убийце влезть по массивному стволу, прямому и ровному, как мачта.
   Энди спросила:
   — Давно она умерла?
   — Я бы сказал, около суток.
   Энди внимательно оглядела дерево от корней до вершины.
   — Очень похоже на место, где нашли первую жертву. — Угу.
   — А она?
   — Что она?
   — Жертва похожа на первую?
   — Если ты спрашиваешь, не Бет ли это Уитли, то ответ отрицательный.
   — Ты уверен?
   — Абсолютно. Нет шрама на животе.
   Энди точно знала, что детектив имеет в виду. Когда она спросила Гаса о характерных шрамах или родинках, которые могли бы помочь идентифицировать его жену, тот упомянул о кесаревом сечении при рождении дочери.
   Кесслер сказал:
   — Хотя если давать полный ответ на твой вопрос, то убитая очень похожа на свою предшественницу.
   — В каком смысле?
   — Брюнетка, карие глаза. За тридцать. Тот же рост, сложение. Тело висело на дереве голышом.
   — Она умерла до того, как он повесил ее?
   — Ничего не могу сказать до вскрытия.
   — Ты же видел ее шею, верно? И слышал, что говорил патологоанатом о синяках. Что, по-твоему, произошло здесь?
   — По-моему, он удавил ее где-то в другом месте, привез тело сюда и вздернул на дерево. Это место выгрузки отходов, а не убийства. Так же, как и с той, другой.
   Энди кивнула:
   — Все это меня не удивляет.
   — А по-моему, должно бы, — многозначительно ответил он. — Это пробивает огромную дыру в твоей «парной теории».
   — Что ты имеешь в виду?
   — Была жертва номер три. Теперь есть номер четыре, и это не Бет Уитли. Однако Бет Уитли так и не нашлась.
   — И это, по-твоему, убивает мою теорию?
   — Да, если мы найдем Уитли висящей на дереве. Кто, черт побери, когда-либо слышал о паре из трех членов?
   Кесслер захлопнул блокнот, повернулся и направился к телу, оставив Энди одну под деревом.

21

   Гас сидел в приемной один. Он хотел быть рядом с Морган, пока врач занималась зубом, но его присутствие, казалось, только сильнее пугало дочь, напоминая, что мамы нет. И врач посоветовала отцу подождать в приемной.
   Гас расположился на кушетке, листая груду старых журналов. Впрочем, невозможно в приемной зубного врача увлечься даже самыми интересными персонажами журнала «Пипл» за 1991 год. Да и вообще Гас был слишком поглощен своими проблемами, чтобы читать. Он все еще думал о крике Морган, вытряхнувшем его утром из постели. Бет отсутствовала три дня, а он понимал, что произошло нечто серьезное. Первой реакцией всех — от родной сестры Карлы до детектива Кесслера — было, что Бет наконец бросила мужа. Обвинения в жестоком обращении только подтвердили эти подозрения. По-другому думала только агент Хеннинг. Она по-прежнему цеплялась за предположение, что Бет стала жертвой серийного убийцы.
   «Н-да, дилемма. Надеяться на серийного убийцу, чтобы друзья перестали считать, будто ты бил жену».
   — Мистер Уитли?
   Доктор Шиппи стояла у открытой двери. Гас, оторвавшись от размышлений, встал с кушетки. Судя по улыбке доктора, все прошло хорошо. Но с зубными врачами трудно знать наверняка, даже с такими добрыми, как Шиппи. Эти седые волосы и манеры милой бабушки были всего лишь маской. В глубине прятался садист.
   — Морган в порядке?
   — Она молодчина. Правда, сначала устроила истерику, так что мне пришлось использовать газ вместо новокаина. Если хотите — можете войти и подождать, она придет в себя через пару минут.
   — Спасибо. — Гас пошел за врачом по коридору. Доктор остановилась, прежде чем они вошли в кабинет. Лицо ее было озабоченным, словно Шиппи что-то тревожило.
   — Знаете, насчет этой истерики, — сказала врач. — Морган все время звала Бет. Можно сказать, вопила. Не позволяла дотронуться до себя. Вот почему мне пришлось усыпить ее.
   — После исчезновения Бет у нас дома что-то вроде кризиса.
   — Понимаю. А вы уверены, что кризис не начался раньше? Гас моргал, не зная, что сказать.
   — Почему вы спрашиваете?
   — На прошлой неделе, перед исчезновением, у нас было назначено две встречи. Бет пропустила обе. И даже не позвонила.
   — Наверное, забыла. — Гас отвел глаза, чувствуя подозрительный взгляд врача. Лгать Шиппи было все равно, что лгать матери. — А что?
   — Не хочу казаться бесцеремонной, и все же — вы знаете, почему она приходила сюда?
   — Полагаю, у Морган что-то не так с зубами.
   — Последний месяц ваша жена посещала меня два раза в неделю. Осталось еще четыре визита.
   — Для чего?
   — Я восстанавливаю эмаль. Ее разрушили пищеварительные соки. Желудочные кислоты.
   Гас внимательно посмотрел на нее. Доктор Шиппи явно пыталась ему что-то сказать.
   — Не понимаю.
   — Это происходит из-за чрезмерного срыгивания.
   — Вы говорите… что? У нее были проблемы?
   — Бет страдала булимией.
   Гас качнулся с носков на пятки.
   — Я понятия не имел.
   — Не сомневаюсь. И, как зубной врач Бет, я с формальной точки зрения не должна рассказывать вам об этом. Но теперь, когда она исчезла, конфиденциальность врача и пациента может катиться к черту. Вы должны знать. Любое связанное с едой расстройство является признаком низкой самооценки. Больные булимией нередко обращаются к другим формам саморазрушительного образа действий.
   — И что это значит? Вы считаете, что она могла совершить самоубийство?
   — Меньше всего я хочу напугать вас. Я не психиатр, и тем не менее, судя по состоянию зубов, расстройство Бет было длительным и тяжелым. В таком психическом состоянии молодая женщина не должна убегать и скрываться. Ей нужна помощь. Не знаю, что вы делаете, чтобы найти ее. Однако если бы я была ее мужем и любила ее, то не рассиживала бы спокойно, ожидая, когда она вернется.
   В словах врача звучал упрек, словно он уже потерял зря слишком много времени.
   — Я бы тоже не рассиживал, — ответил Гас, глядя Шиппи прямо в глаза.
   — Хорошо. — Доктор повернулась и открыла дверь.
   Морган сидела в кресле. Она уже не спала, но еще не совсем очнулась. Рядом стояла помощница врача, следившая, чтобы девочка не потеряла сознание. Заглядывать в кабинет из коридора было все равно что смотреть в телескоп. Морган вдруг показалась отцу взрослой — возможно, потому, что в зубоврачебном кресле сидела выше, чем обычно. Гас не сосредотачивал взгляда на чем-то одном — глазах или носе.
   Просто складывалось общее впечатление, ощущение, которое прежде не охватывало его с подобной силой.
   Морган была невероятно похожа на Бет.
   Доктор Шиппи сказала:
   — Вот ваша красавица дочь.
   На мгновение он оцепенел, сраженный этим сходством.
   — Наша дочь, — тихо сказал Гас, входя в кабинет.
   Энди снова висела на телефоне. Когда Айзек Андервуд сказал, что она будет работать с Викторией Сантос, Энди не представляла, насколько много ей придется звонить по междугороднему телефону. Виктория не щадила себя. Дело сиэтлского «парного» убийцы было для профилера всего лишь одним из нескольких. Большую часть недели она провела в Сан-Франциско, пытаясь составить портрет серийного насильника, нападавшего на школьниц. Еще ей надо было вычислить поджигателя в Сакраменто и похитителя в Спокане. Профилерам приходилось быть умелыми жонглерами, каким-то образом управляясь с кучей досье одновременно. В принципе считается, что в любой момент по всем Соединенным Штатам деятельно занимаются своим «делом» больше пятидесяти настоящих серийных убийц. Хотя штат служащих ОПР увеличился с тех первых лет, когда он назывался научно-поведенческим отделом, преступников по-прежнему было больше, чем криминальных профилеров. Есть вещи, которые никогда не меняются.
   День клонился к вечеру, и многое прояснилось в деле со вчерашнего разговора Энди с Викторией. На письменном столе лежал написанный от руки список вопросов, которые необходимо обсудить, — просто чтобы ничего не забыть. Заполненные папки были под рукой, прямо возле стола, на случай, если Виктория задаст неожиданный вопрос. С утра досье увеличилось на добрых десять дюймов, включив информацию о жертве номер четыре. Срочное вскрытие уже произведено, полицейские рапорты подшиты вдело. Колин Истербрук уверенно опознала подруга, которая обычно ездила с ней на работу. Полиция теперь знала о четвертой жертве больше, чем о третьей: неизвестная по-прежнему оставалась неизвестной. Из кабинета в управлении Энди наконец смогла разыскать Викторию в номере гостиницы в Сан-Франциско. Было ясно, что та очень занята. Энди постаралась передать последние новости как можно короче. Она смогла беспрепятственно отработать три из восьми пунктов списка, прежде чем Сантос начала задавать вопросы.
   — Давайте-ка о вскрытии, — сказала Виктория. — У Истербрук барабанные перепонки лопнули?
   — Да. На этот раз обе. У первой жертвы была повреждена только левая.
   — И в чем, по-вашему, причина?
   Энди почувствовала вызов. Это походило на тест, словно Виктория уже угадала ответ.
   — Сомневаюсь, что из-за прослушивания слишком громкого стерео. Может, какая-то травма головы…
   — Энди, не говорите так, будто задаете вопрос.
   — Простите?
   — Вы повысили голос в конце предложения, как если бы задавали вопрос. Есть у вас такая манера. Я заметила на совещании оперативной группы. Говорите увереннее. У вас хорошее чутье. Что за травма?
   Энди бросила нервный взгляд на свой список. Это не было частью подготовленной речи.
   — Ну же, Энди. Вы прямо там, с убийцей. Он видит Колин. Собирается удавить ее. Что ему нужно?
   — Контроль. Контролировать жертву.
   — Как он добивается этого?
   — Оружие?
   — Нет. Его оружие — это веревка. Контроль нужен до того, как он сможет использовать избранное оружие.
   — Он застает ее врасплох. Внезапное нападение.
   — И она вцепляется ему в глаза, у нее под ногтями остаются остатки его плоти для анализа ДНК. Плохо. Вернемся к травме. К лопнувшим барабанным перепонкам.
   Энди прищурилась, пытаясь представить себе картину преступления.
   — Он оглушает ее.
   — Как?
   — Обеими руками. Это должны быть две руки. Лопнули обе барабанные перепонки. Он бьет ее по ушам, обеими руками одновременно. Как эти знатоки боевых искусств.
   — Он перед ней или за спиной?
   — Не… не знаю.
   — Вспомните прошлую жертву. Лопнула левая барабанная перепонка. Только левая. Что вы видите теперь?
   Энди поежилась.
   — Он стоит прямо перед ней.
   — Откуда вы знаете?
   — Я не знаю. Не уверена. Если убийца правша, то правая рука у него сильнее, она бьет с большей силой. Лицом к лицу его правая рука ударяет слева, там, где лопнула барабанная перепонка. Если он стоит за спиной жертвы, то левая рука бьет по левому уху.
   — Что означает…
   — У нас убийца-правша, нападающий спереди, либо убийца-левша, нападающий сзади.
   Виктория молчала. Энди нервно ждала ответа — как школьница отметки.
   — Очень хорошо, Энди. Мне понадобилось поговорить со знатоком боевых искусств, прежде чем я все это вычислила.
   — Вы подвели меня прямо к нужному ответу.
   — Просто примите комплимент и заткнитесь. В этом деле так мало ободряющего.
   — Хорошо. — Энди слабо улыбнулась. — Спасибо. Означает ли это, что экзамен закончен?
   — Он никогда не заканчивается. Что это говорит вам о мужчинах? Ни в том, ни в другом случае лопнувших барабанных перепонок нет.
   Энди представила себе картинку.
   — Он, наверное, нападал на них как-то по-другому. Возможно, взял на прицел, потом надел наручники и удавил. Может быть, это оказалось слишком легко. В следующий раз ему потребовалось что-то более возбуждающее. Поэтому на женщинах он отрабатывает приемы боевых искусств.
   — Покупаю. Пока. — Виктория посмотрела на часы. — Послушайте, доставьте мне все досье на ночь. Сможем поговорить еще, когда я прочитаю материалы.
   — Самое последнее, — сказала Энди. — Интересная подробность, которая на первый взгляд может показаться не относящейся к делу, но, по-моему, это важно для общей картины.
   — Что?
   — Работа Колин Истербрук. Она была менеджером в гостинице.
   — Ну и?
   — Это может подкрепить нашу «парную теорию».
   — Вы считаете, что первая жертва тоже работала менеджером в гостинице?
   — Нет. Но подумайте вот о чем. На этой неделе я несколько раз беседовала с Гасом Уитли, юристом, у которого в воскресенье исчезла жена. Ее зовут Бет Уитли. Несколько лет назад Бет обвинила Гаса в жестоком обращении. Это было довольно неприятно, но кончилось ничем. И во всяком случае, я не об этом.
   — Тогда о чем же?
   — Они на несколько месяцев разошлись. Это был единственный раз за все время их брака, когда Бет работала где-то вне дома. В деловом районе. И она нашла работу в отделе бронирования гостиницы. Это можно назвать помощником менеджера.
   — Да, действительно, кое-что общее с Колин Истербрук…
   — Не просто «кое-что». Тот же возраст, цвет волос и глаз. Истербрук разведена, но в свое время была замужем за юристом. Не таким известным, как Гас Уитли, и все-таки юристом. И обе жертвы работали менеджерами в гостинице.
   — За исключением того, что вы не знаете, стала ли Бет Уитли жертвой.
   — Не знаю. Но она все-таки пропала. Исчезла.
   — Энди, надеюсь, вы не подыскиваете сходные элементы, чтобы просто поддержать свою теорию?
   — Напротив. Детектив Кесслер так мне и сказал: третья жертва-женщина развеивает «парную теорию». Особенно если окажется, что убитая из дендрария работала в администрации гостиницы. Это дало бы нам пару, за которой последовало что-то вроде тройки.
   На другом конце провода наступило зловещее молчание, словно обеих собеседниц внезапно осенила одна и та же мысль. Виктория спросила:
   — Думаете, мы могли пропустить первое убийство в серии? Одиночный выстрел?
   — Это означало бы, что наш убийца ведет какую-то игру в числа. Первый удар — одна жертва. Второй — две. Третий — три.
   — И с каждым разом он накапливает опыт, расширяет поле деятельности. Поэтому в четвертый раз будет четыре жертвы — и так далее, пока мы не остановим его.
   — Что ставит перед нами один весьма интересный вопрос, — сказала Энди.
   — Да, верно. И теперь вы знаете, отчего я занимаюсь этой унылой работой. Мне надо знать — почему.

22

   К семи утра Гас был одет и готов выйти из дома. Он собирался съездить на работу, чтобы проверить почту и изменить несколько заданий перед выходными. Остаток дня предназначался для разработки идей по поискам Бет.
   Уитли набросил пальто, схватил ключи и вышел в коридор. Дверь в гостевую комнату, где спала Карла, была закрыта. А вот дверь в комнату Морган оказалась приоткрыта. Гас остановился и заглянул. Она спала где-то под грудой одеял — эдакий еле заметный холмик на постели. Гас остановился в дверях, молча глядя на дочь.
   Вчера он предпринял несколько попыток серьезно поговорить с ней. Но разговор так и не состоялся — об этом позаботилась Морган. Ей, конечно, было больно после удаления зуба, и она воспользовалась случившимся на всю катушку. Провела целый день в постели. Впрочем, Гас дюжину раз приходил к дочери, чтобы поговорить. Пустая болтовня шла превосходно. Однако как только он пытался перевести разговор на Бет, Морган сразу же начинала засыпать, просила принести еще подушку или почитать сказку. Гаса это раздражало, но он не хотел давить на нее. После полного отторжения из-за теленовостей любой разговор уже был успехом.
   Он посмотрел на часы. Пора идти, но ноги просто не двигались. Его взгляд блуждал по комнате — царству маленькой девочки. Крохотные балерины танцевали в лад на стенах, занавесках и стеганом одеяле. Микки-Маус охранял ящик с игрушками под окном. В открытом розовом автомобиле возле кровати сидела Барби. Гас заплатил за все это. Но ничего из игрушек не выбирал. Всем этим занималась Бет. Бет занималась только Морган.