Страница:
— Зачем вы здесь?
— Чтобы остановить тебя, — ответствовал барон. — Луиза говорит, что я веду себя глупо и ты не рискнешь предпринять что-либо сегодня вечером, но я позволил себе усомниться.
Нортхэм переводил взгляд с Элизабет на Баттенберна и обратно.
— О чем это он, дорогая?
Элизабет молчала, умоляюще глядя на Баттенберна.
— Не рассказывайте ему, — попросила она. — В этом нет необходимости.
Барон пожал плечами и снова одернул свой фрак.
— Покажи ему, Элизабет, что ты взяла. И признайся наконец своему мужу, кто ты такая. — Когда Элизабет не шелохнулась, Баттенберн двинулся к ней. — Ты ведь не положила это назад, верно?
Она притворилась, что не понимает.
— Что? — спросила она слабым голосом. — Что я должна была положить назад?
— То, что взяла. Оно еще у тебя, да?
Элизабет отшатнулась от его протянутой руки. Нортхэм шагнул вперед, чтобы защитить жену.
— Не прикасайтесь к ней, Баттенберн!
Рука барона дрогнула и медленно опустилась.
— Покажи ему, дорогая. Мы с Луизой не можем вечно тебя защищать. Ты становишься слишком безрассудной.
— Элизабет? — Между темными бровями Норта появилась морщинка. — Признаюсь, я начинаю терять терпение. Что все это значит?
Она молчала. Шагнув вперед, он резко схватил ее за плечо и отвел ладони, которыми она инстинктивно прикрывала грудь.
— Что у тебя там?
Слезы наполнили ее глаза и повисли на ресницах. Ее начала бить дрожь.
— Подождите, — прошептала она. — Я сейчас все объясню.
Терпение Нортаэма лопнуло. Его пальцы нырнули за вырез шелкового платья жены, и он ощутил бешеное биение ее сердца, а затем нащупал ту самую вещь, которую она прятала. Он медленно вытащил руку. На его ладони покоилось жемчужное колье. Он молча смотрел на ровные жемчужины, плотно нанизанные на нить, и замыкавшую их серебряную застежку.
Элизабет оцепенело наблюдала, как он медленно сомкнул пальцы, зажав в кулаке жемчуг. Ее губы беззвучно шевельнулись.
— Поскольку на тебе бриллианты твоей матери, я могу смело предположить, что колье не твое. — Норт помолчал. — Я прав?
Баттенберн прислонился бедром к письменному столу и скрестил на груди руки.
— Все очень просто, Нортхэм. Она украла его. Расскажи ему, Элизабет.
Молчание Элизабет само по себе служило признанием.
— Он говорит правду? Ты действительно украла эту вещь?
Она едва заметно кивнула.
Голубые глаза барона сверлили Элизабет, но обращался он к Нортхэму:
— Она занимается этим не первый год. Отец не смог справиться с ней, да и мы с Луизой не добились особых успехов. Увы, Нортхэм, ваша жена и вор Джентльмен — одно и то же лицо. Она расскажет вам все сама, когда немного придет в себя.
— Джентльмен? — Норт покачал головой. — Вы, должно быть, шутите, Баттенберн. Моя жена с трудом поднимается по лестнице из-за больной ноги, а Джентльмен, как всем известно, способен пролезть в дом даже через чердачное окошко. Ради Бога, что все это значит?
Выражение лица Баттенберна не изменилось, но каблук его атласной туфли начал выбивать дробь по боковой стенке письменного стола.
— Поверьте, мне не до шуток. Подумайте сами, Нортхэм. Она украла табакерку лорда Саутертона. Мы с Луизой, разумеется, настояли на том, чтобы она ее вернула, и даже устроили охоту за сокровищем, чтобы предоставить ей удобную возможность. Мы видели, что многие уже о чем-то догадываются, и Луизе пришлось сочинить целую историю, дабы отвести от нее подозрение.
Элизабет покачала головой, ее взгляд молил о пощаде.
— Он лжет! Луиза сделала вид, будто ее ожерелье украли, чтобы отвести подозрения от себя.
Норт прищурился.
— Значит, ты знала, что это обман? — неуверенно произнес он.
— Да… я знала, но…
Баттенберн прервал ее со страдальческим вздохом:
— Элизабет, естественно, не могла оставить за Луизой последнее слово. Она украла ожерелье моей жены и подбросила его в ваш чемодан.
— Это неправда, Норт! — запротестовала Элизабет. — Клянусь!
Нортхэм качнул колье, свисающее с его пальцев.
— А как ты объяснишь это, Элизабет?
Она бросила умоляющий взгляд на Баттенберна.
— Скажите ему, почему я это сделала, — резко проговорила она. — Скажите ему, что вы приказали мне украсть эту вещь.
Барон посмотрел на нее с жалостью.
— Элизабет, — произнес он с мягким укором, — ты перенервничала. Верни колье, и мы забудем об этом печальном инциденте.
— Вернуть? Но вы же сами…
Норт взял Элизабет за запястье и вложил жемчуга в ее ладонь.
— Положи это на место. Сейчас же. Пока никто не пришел.
Элизабет сделала движение, будто собиралась швырнуть в него колье, но Баттенберн успел перехватить ее руку. Она с трудом скрыла гримасу отвращения, когда его холодные пальцы вцепились в ее запястье.
— Отпустите меня, — процедила она и повернулась к мужу: — Все это ложь, Норт! Я не могу выразиться яснее. Я воровала, но только потому, что он и его жена заставляли меня это делать.
Лорд Баттенберн не стал ждать, пока ему прикажут отпустить Элизабет. Он сделал это сам, когда увидел, с каким трудом Норт сдерживает свой гнев. Барон невольно отступил назад, подальше от волн напряжения, пробегавших между супругами.
— Думаю, Элизабет, твой муж близок к тому, чтобы поверить мне. Не так ли, Нортхэм? Как я понимаю, у вас уже имелись некоторые подозрения насчет вашей жены?
Норт не счел нужным отвечать на этот выпад барона. Вместо этого он молча указал Элизабет на соседнюю комнату, пресекая все возражения.
Зажав в руке колье, Элизабет развернулась на каблуках и скрылась в библиотеке посла. Норт и Баттенберн последовали за ней и остановились на пороге. Сноровка, с какой Элизабет справилась со своей задачей, свидетельствовала о ее немалом опыте. У барона были все основания считать, что Нортхэм избавился от последних иллюзий, наблюдая за ее уверенными движениями.
Норт посторонился, когда Элизабет вернулась в библиотеку, и закрыл потайную дверь. Она бесшумно скользнула на место, слившись со стеной. Окинув взглядом ряды полок, он повернулся к барону.
— Итак, — устало произнес он, — что вы предлагаете?
Баттенберн проигнорировал негромкий вскрик Элизабет, потрясенной предательством мужа. Этими словами Нортхэм показал, кому он больше верит. Барон ответил не менее утомленным тоном, давая понять, как он устал от всей этой истории.
— Ее необходимо защитить от самой себя, — проговорил он. — Но это очень трудно. Стоит на секунду ослабить внимание, как она тут же ускользает. Вы сами могли в этом убедиться, граф. Несмотря на то что теперь Элизабет за мужем и заняла прочное положение в обществе, она, как вы видите, не изменилась. Мы с Луизой потеряли всякую надежду, что это когда-нибудь произойдет. Роузмонт давно махнул на нее рукой и, кажется, собирается лишить ее наследства.
Взгляд темно-голубых глаз Норта оставался непроницаемым.
— Могу я заехать к вам завтра? — спросил он. — Согласитесь, здесь много непонятного, и нам есть о чем поговорить.
Баттенберн был сама любезность.
— Разумеется. Надеюсь, вы понимаете, что если бы существовал менее драматический способ довести до вашего сведения сей прискорбный факт, мы с леди Баттенберн непременно бы им воспользовались. Но поскольку мы не были уверены, что вы станете нас слушать, то решили, что лучше все го представить вам наглядное доказательство. — Он слегка поклонился, состроив сочувственную мину. — Мне очень жаль, Нортхэм. Правда, жаль.
Не удостоив Элизабет взглядом, барон направился к выходу. Отдаленные звуки музыки, голоса и смех ворвались в библиотеку, когда он открыл дверь, и смолкли, когда он затворил ее за собой.
Элизабет и Норт посмотрели друг на друга. Он ответил ей взглядом. Они не решались заговорить, опасаясь выдать себя даже шепотом. Шелковое платье Элизабет тихо прошелестело, когда она обессилено опустилась в кресло. Норт начал массировать виски. После такого напряжения голова его разламывалась от боли.
— Мы должны попрощаться с хозяевами, — шепнул он, когда прошло достаточно времени.
— Подожди минутку, мне нужно прийти в себя, — так же тихо ответила она и посмотрела на него с извиняющейся улыбкой. — Меня тошнит от всего этого.
Оказавшись в карете, Элизабет сняла с головы тюрбан и тряхнула волосами. Норт забрался следом и закрыл за собой дверцу. Подобрав полы широкого пальто, он уселся рядом с женой.
Карета покатила, и они расслабленно откинулись на мягкие кожаные подушки. Швырнув шляпу на противоположное сиденье, Норт повернулся к жене. Темные ресницы отбрасывали тени на ее бледное лицо. Она рассеянно теребила драгоценную брошь, украшавшую тюрбан, но Норт не сомневался, что ее мысли заняты разговором с Баттенберном. Норт взял в ладони ее лицо, склонился к ее губам.
— Ты не представляешь, — заговорил он, прервав поцелуй, — как я хотел, чтобы ты оказалась сегодня подальше от этого места. Если бы существовал другой способ…
— Я понимаю. — Ее губы скользнули по его губам. — Я не боялась его. Только того, что ты можешь ему поверить. — Она вглядывалась в его лицо в поисках ответа. — Я и сама почти ему поверила.
— Он был весьма убедителен. — Норт прижал ее к себе. — Как, впрочем, и ты. — Он хмыкнул, заметив ее смущение. — Сомнительный комплимент, да? Можешь гордиться — ты была неподражаема!
Элизабет вспыхнула и отвела взгляд.
— Еще неизвестно, сработало ли это.
Норт опять спросил себя, сможет ли он когда-нибудь совместить образ этой Элизабет, застенчивой и краснеющей, с той женщиной, которая с вызывающим видом называла себя шлюхой. Он решил, что посадит в Хэмптон-Кроссе яблоневый сад и будет размышлять под каждым из деревьев по очереди. И если в конце своей жизни он окажется так же далек от понимания Элизабет, как сейчас, все равно это можно назвать вполне достойной целью.
— Норт? — Она нахмурилась. — Ты слушаешь меня? Мы не знаем, сработало ли это.
Он подавил улыбку.
— Скоро узнаем. Судя по всему, ты не обнаружила никаких документов среди драгоценностей?
— Ни одного. Ты уверен, что они были туда подложены?
— Полковник возложил эту задачу на Уэста. Не было случая, чтобы он не выполнил задания. Драгоценности, во всяком случае, оказались там, где было обещано.
Элизабет кивнула.
— Как Уэсту удалось заручиться содействием посла?
— Думаю, в этом ему помог полковник. У посла есть свои причины считаться с важными персонами, которые стоят за Блэквудом. Уэст должен был проследить, чтобы все шло по плану. Раз ты не нашла ничего, кроме драгоценностей, значит, Баттенберн выкрал документы еще до твоего появления.
— Его не было в библиотеке, когда там появилась я, Норт, однако он оказался внутри, когда вошел ты. Как у него это получилось? Откуда он взялся? Он не мог войти со стороны галереи, потому что там был маркиз Истлин. Он предупредил бы меня. Если же он вошел из коридора, то почему я ничего не заметила?
— Потому что он вошел раньше тебя, — высказал свое мнение Норт. — Он взял документы и ждал в библиотеке посла, пока ты выпустишь его оттуда.
— Выпущу его… — Элизабет осеклась, когда истина открылась ей. — О! Как ловко он это проделал! Когда полки повернулись, я вошла с одной стороны, а он, очевидно, выскользнул с другой. Знаешь, мне показалось, будто я что-то услышала, когда механизм сработал, но мне даже не пришло в голову, что источник звука может находиться в потайной комнате. — Она вздохнула. — Какая досада! Барон стоял перед нами с похищенными документами за пазухой, а мы даже не знали об этом.
Норт пожал плечами. Он тоже думал на эту тему.
— Совсем не обязательно, что они были при нем. Он мог перепрятать их где-нибудь в библиотеке. Посмотрим, как он воспользуется полученной информацией. Не думаю, что нам придется долго ждать.
Элизабет горячо воскликнула:
— Хорошо бы! Я не слишком-то терпелива.
Теперь, когда ловушка была расставлена, Норт знал, что его собственное терпение тоже подвергнется испытанию.
— В армии я усвоил, что ждать легче, если занимаешься каким-нибудь делом.
Во взгляде Элизабет отразилось сомнение, тем не менее она сообщила:
— Я начала новую вышивку.
— Неплохое занятие. А я обычно полировал пуговицы на мундире.
— Теперь это обязанность Брилла.
— Тогда это тоже было его обязанностью. Но бывали случаи, когда я предпочитал делать это сам. — Он потер подбородок. — Мне кажется, мы могли бы найти себе занятие, которое займет нас обоих.
— Карты?
Норт удивленно поднял бровь.
— У тебя есть с собой карты?
— Сейчас? Нет, конечно. Но когда мы приедем домой, можно будет сыграть в вист. Я уверена, что не смогу сомкнуть глаз.
Норт попытался обнаружить признаки того, что Элизабет шутит, и не нашел.
— Возможно, я выразился не совсем ясно. Эта деятельность должна доставлять удовольствие нам обоим.
— Мне казалось, тебе нравится вист.
— Элизабет!..
Она заморгала, изобразив на редкость невинную улыбку. Норт покачал головой:
— Нет, ты не можешь быть такой непонятливой.
— Представь себе, могу, как ни больно мне в этом признаваться.
Он склонился к ее уху, шевеля теплым дыханием шелковистые завитки, и изложил свои намерения, выразив их весьма недвусмысленно.
Глаза Элизабет округлились.
— Как ты это сделаешь?
— Я рассчитываю на твою помощь.
Элизабет изобразила глубокую задумчивость.
— Так ты уверен, что не хочешь сыграть в карты?
Вместо ответа Норт сгреб ее в охапку.
— Тебя хлебом не корми, дай только поиздеваться надо мной! Все, хватит препираться. Лучше поцелуй меня.
Элизабет не заставила себя уговаривать. Ее руки обвились вокруг его шеи, и она прильнула к его губам, понуждая его открыть рот игривыми прикосновениями языка. Норт не смог сдержать тихого стона. Зарывшись пальцами в его солнечные волосы, Элизабет легонько потянула их и почувствовала, как по его телу пробежала волна желания.
— Я хочу видеть твою грудь, — заявил он.
Зрачки Элизабет потемнели и расширились.
— Если вы рассчитываете найти там жемчуг, милорд, то будете разочарованы.
Ее кокетливый тон возбудил Норта еще сильнее. Он крепче прижал ее к себе и потянулся к лифу ее платья. Элизабет охотно помогла ему.
— Жемчуг, — произнес он, коснувшись кончиками пальцев розовато-белых округлостей. — Вы воровка, миледи.
— Ты сошел с ума.
— Из-за тебя.
Он приподнял Элизабет, так что ее грудь оказалась на уровне его лица. Когда он втянул в рот одну из розовых маковок, она ахнула и впилась ногтями в его плечи.
— О, Норт… Брендан.
Ее дыхание участилось, ноги плотнее обхватили его бедра. Норт начал лихорадочно расстегивать брюки. Элизабет приподнялась, принимая его в себя. Норт жадно приник к ее губам, пока она ерзала, устраиваясь у него на коленях.
Поддерживая Элизабет снизу, он помог ей найти нужный ритм. Горячая и влажная, она туго охватывала его, сжимаясь при каждом подъеме, словно не хотела отпускать. Это была сладкая пытка. Вот сейчас, если бы она спросила, он выложил бы ей все: как полковник добился содействия французского посла, как ему удалось обеспечить ранний уход принца-регента и почему дочь посла надела изумруды вместо жемчуга. Но она не спросила, и эти маленькие секреты так и остались секретами.
— Чему ты улыбаешься? — спросила она, целуя ямочку в уголке его рта.
— Сударыня, — сухо отозвался Норт, — вы заглотали меня почти по рукоятку и еще спрашиваете.
Карету тряхнуло, и глаза Элизабет округлились.
— Вот теперь точно по самую рукоятку, — выдохнула она.
— Ну что, продолжим? — осведомился он с надеждой в голосе.
— О, прошу тебя, Норт, скорее, мы почти приехали. Имей совесть.
Нортхэм не заставил просить себя дважды. Он уперся пятками в противоположное сиденье, и они забыли обо всем. Элизабет вскрикнула, и спустя секунду Норт ответил ей хриплым криком.
С колотящимся сердцем Элизабет обессилено приникла к мужу. Она глубоко вздохнула, упиваясь его запахом, в котором смешались ароматы мускуса, бренди и одеколона.
Норту потребовалось время, чтобы прийти в себя, но он первый заметил, что карета замедляет ход. Раздвинув шторки, он выглянул в окно.
— К сожалению, это уже Меррифилд-сквер. — Он опустил ноги на пол, бросив на нее взгляд из-под отяжелевших век. — Придется тебе прикрыться.
Элизабет взглянула на свою обнаженную грудь, затем на него.
— Это ты привел меня в такое состояние.
— Норт издал хриплый смешок.
— Ради Бога, Элизабет, ты вгоняешь меня в краску.
— Элизабет нежно поцеловала его.
— Что-то не похоже.
Она поднялась с его колен и принялась оправлять свою одежду, улыбнувшись, когда он отстранил ее руки и подтянул вверх лиф ее платья, прикрыв грудь. Едва они успели мало-мальски привести себя в порядок, как лакей распахнул дверцу. Нортхэм спустился на землю и подал руку Элизабет. Она охотно приняла его помощь — ноги у нее подкашивались. Краем глаза она заметила сына кучера, который чуть ли не пританцовывал на месте, пытаясь заглянуть внутрь кареты. На его лице застыло выражение тревоги, к которой примешивалась изрядная доля любопытства.
Взяв Норта под руку, Элизабет обратилась к мальчику:
— В чем дело, Уилл? Что-нибудь случилось?
— Я ищу кошку, миледи. — Он нырнул под руку лакея, придерживавшего дверцу, и заглянул внутрь кареты. — Наверное, она проскользнула сюда, когда я отвернулся.
Взгляд Элизабет метнулся к Норту. Его глаза были полны нечестивого веселья, которое моментально исчезло, когда он услышал следующую реплику мальчика:
— Но откуда здесь взялась собака, миледи, я не представляю.
Элизабет прочистила горло, приготовившись сказать юному Уиллу, что животные, должно быть, уже сбежали, но Норт быстро зашагал к дому, увлекая ее за собой.
Стараясь не встречаться взглядами, они с достоинством вошли в холл, где слуги избавили их от верхней одежды. Норт распорядился подать ему бренди и чай для Элизабет. Оказавшись в спальне, он отпустил Брилла и личную горничную жены, а когда они остались одни, опустился в массивное кресло с подголовником. Элизабет присела на краешек постели. Секунду-другую они созерцали собственные руки, прежде чем решились взглянуть друг на друга.
Смущение боролось на их лицах с весельем. Наконец они не выдержали. Они хохотали, пока на глазах не выступили слезы. Элизабет промокнула их уголком покрывала, а Норт воспользовался платком. Пару раз они пытались заговорить, но каждая попытка прерывалась взрывами смеха.
Появление дворецкого с подносом немного отрезвило их. Когда тот вышел, Норт расслабил галстук, снял фрак и остановился у камина, согревая в ладонях стакан с бренди.
— На какую собаку я, по-твоему, похож? — с интересом спросил он. — Надеюсь, не на одного из тех скулящих щенков, которых так любит моя матушка? Не хотелось бы думать, что у меня такой же визгливый голос. — Он на секунду задумался. — И такой же противный.
Элизабет чуть не подавилась чаем.
— Пожалуйста, Норт, не смеши меня. Но если тебе непременно нужно знать, ты рычишь, как гигантский мастифф. Доволен?
Он выгнул бровь.
— Правда?
— Как свора мастиффов.
— Норт хмыкнул.
— Вы мне льстите, миледи.
— Элизабет лукаво улыбнулась:
— Разумеется.
Теперь настала его очередь.
— А тебя не интересует, кого из семейства кошачьих на поминаешь ты?
— Нисколько. — Она подняла руку, давая понять, что говорит серьезно. — Я никогда больше не стану заниматься любовью в карете.
Норт вздохнул.
— Вот что получается, когда проводишь слишком много времени в обществе моего деда. Ты становишься ханжой, дорогая. Это тебе не идет.
— Ха! В каком возрасте, по-твоему, юный Уильям сообразит, чем мы там занимались?
— Если я что-нибудь понимаю, его отец и лакей заняты сейчас тем, что втолковывают ему что к чему.
— Не может быть!
— В его возрасте я уже видел зад мадам Фортуны.
— Ты видел персик.
— Это ничего не меняет. Суть в том, что я был готов увидеть и познать намного больше.
Элизабет поднесла к губам чашку, пряча за ней улыбку.
— Ты же понимаешь, что теперь я не посмею даже взглянуть на мальчика.
— Придется, иначе он решит, что впал в немилость.
— Это ты во всем виноват. — Элизабет поставила чашку и поднялась. Вытащив из прически заколки, она распустила волосы. Затем подошла к Норту и подставила ему спину, чтобы он расстегнул ей платье. — Я надеялась на твою сдержанность. Мы оба знаем, что у меня она сразу пропадает, когда дело касается тебя.
Норт обхватил ее за талию и притянул к себе на колени.
— Это правда?
Что-то в его интонации удержало Элизабет от легкомысленного ответа. Слегка повернувшись в его руках, она устремила на него серьезный взгляд.
— Правда. Никогда не сомневайся в этом. — Она коснулась его щеки кончиками пальцев. — Иногда я размышляю о тебе и женщинах, которых ты знал. — Слабая улыбка тронула ее губы при виде его удивления. — Тебе это не приходило в голову, да?
Он покачал головой почти с сожалением:
— Нет.
— Наверное, так и должно быть. Для женщин существуют одни правила, для мужчин — другие. — Она взяла руку Норта, державшую бокал, и поднесла его к губам. Бренди обожгло ей гортань и растеклось теплом по желудку. — Когда я занимаюсь с тобой любовью, все по-другому. Я не могу объяснить, в чем разница. Это позволяет мне надеяться, что и для тебя все иначе. Я никогда не позволяла себе думать, что не любила отца Адама, ибо тогда все становится просто грязью, а я выгляжу глупее, чем готова признаться даже самой себе. — Она вглядывалась в его лицо, надеясь на понимание. — Но теперь я думаю по-другому. Та любовь кажется такой бледной по сравнению с тем, что я испытываю к тебе. Когда ты касаешься меня, Брендан, все остальное становится не важным.
Он уложил ее в постель и любил с нежной страстью, пока она, насытившаяся и утомленная, не заснула в его объятиях.
Глава 16
— Чтобы остановить тебя, — ответствовал барон. — Луиза говорит, что я веду себя глупо и ты не рискнешь предпринять что-либо сегодня вечером, но я позволил себе усомниться.
Нортхэм переводил взгляд с Элизабет на Баттенберна и обратно.
— О чем это он, дорогая?
Элизабет молчала, умоляюще глядя на Баттенберна.
— Не рассказывайте ему, — попросила она. — В этом нет необходимости.
Барон пожал плечами и снова одернул свой фрак.
— Покажи ему, Элизабет, что ты взяла. И признайся наконец своему мужу, кто ты такая. — Когда Элизабет не шелохнулась, Баттенберн двинулся к ней. — Ты ведь не положила это назад, верно?
Она притворилась, что не понимает.
— Что? — спросила она слабым голосом. — Что я должна была положить назад?
— То, что взяла. Оно еще у тебя, да?
Элизабет отшатнулась от его протянутой руки. Нортхэм шагнул вперед, чтобы защитить жену.
— Не прикасайтесь к ней, Баттенберн!
Рука барона дрогнула и медленно опустилась.
— Покажи ему, дорогая. Мы с Луизой не можем вечно тебя защищать. Ты становишься слишком безрассудной.
— Элизабет? — Между темными бровями Норта появилась морщинка. — Признаюсь, я начинаю терять терпение. Что все это значит?
Она молчала. Шагнув вперед, он резко схватил ее за плечо и отвел ладони, которыми она инстинктивно прикрывала грудь.
— Что у тебя там?
Слезы наполнили ее глаза и повисли на ресницах. Ее начала бить дрожь.
— Подождите, — прошептала она. — Я сейчас все объясню.
Терпение Нортаэма лопнуло. Его пальцы нырнули за вырез шелкового платья жены, и он ощутил бешеное биение ее сердца, а затем нащупал ту самую вещь, которую она прятала. Он медленно вытащил руку. На его ладони покоилось жемчужное колье. Он молча смотрел на ровные жемчужины, плотно нанизанные на нить, и замыкавшую их серебряную застежку.
Элизабет оцепенело наблюдала, как он медленно сомкнул пальцы, зажав в кулаке жемчуг. Ее губы беззвучно шевельнулись.
— Поскольку на тебе бриллианты твоей матери, я могу смело предположить, что колье не твое. — Норт помолчал. — Я прав?
Баттенберн прислонился бедром к письменному столу и скрестил на груди руки.
— Все очень просто, Нортхэм. Она украла его. Расскажи ему, Элизабет.
Молчание Элизабет само по себе служило признанием.
— Он говорит правду? Ты действительно украла эту вещь?
Она едва заметно кивнула.
Голубые глаза барона сверлили Элизабет, но обращался он к Нортхэму:
— Она занимается этим не первый год. Отец не смог справиться с ней, да и мы с Луизой не добились особых успехов. Увы, Нортхэм, ваша жена и вор Джентльмен — одно и то же лицо. Она расскажет вам все сама, когда немного придет в себя.
— Джентльмен? — Норт покачал головой. — Вы, должно быть, шутите, Баттенберн. Моя жена с трудом поднимается по лестнице из-за больной ноги, а Джентльмен, как всем известно, способен пролезть в дом даже через чердачное окошко. Ради Бога, что все это значит?
Выражение лица Баттенберна не изменилось, но каблук его атласной туфли начал выбивать дробь по боковой стенке письменного стола.
— Поверьте, мне не до шуток. Подумайте сами, Нортхэм. Она украла табакерку лорда Саутертона. Мы с Луизой, разумеется, настояли на том, чтобы она ее вернула, и даже устроили охоту за сокровищем, чтобы предоставить ей удобную возможность. Мы видели, что многие уже о чем-то догадываются, и Луизе пришлось сочинить целую историю, дабы отвести от нее подозрение.
Элизабет покачала головой, ее взгляд молил о пощаде.
— Он лжет! Луиза сделала вид, будто ее ожерелье украли, чтобы отвести подозрения от себя.
Норт прищурился.
— Значит, ты знала, что это обман? — неуверенно произнес он.
— Да… я знала, но…
Баттенберн прервал ее со страдальческим вздохом:
— Элизабет, естественно, не могла оставить за Луизой последнее слово. Она украла ожерелье моей жены и подбросила его в ваш чемодан.
— Это неправда, Норт! — запротестовала Элизабет. — Клянусь!
Нортхэм качнул колье, свисающее с его пальцев.
— А как ты объяснишь это, Элизабет?
Она бросила умоляющий взгляд на Баттенберна.
— Скажите ему, почему я это сделала, — резко проговорила она. — Скажите ему, что вы приказали мне украсть эту вещь.
Барон посмотрел на нее с жалостью.
— Элизабет, — произнес он с мягким укором, — ты перенервничала. Верни колье, и мы забудем об этом печальном инциденте.
— Вернуть? Но вы же сами…
Норт взял Элизабет за запястье и вложил жемчуга в ее ладонь.
— Положи это на место. Сейчас же. Пока никто не пришел.
Элизабет сделала движение, будто собиралась швырнуть в него колье, но Баттенберн успел перехватить ее руку. Она с трудом скрыла гримасу отвращения, когда его холодные пальцы вцепились в ее запястье.
— Отпустите меня, — процедила она и повернулась к мужу: — Все это ложь, Норт! Я не могу выразиться яснее. Я воровала, но только потому, что он и его жена заставляли меня это делать.
Лорд Баттенберн не стал ждать, пока ему прикажут отпустить Элизабет. Он сделал это сам, когда увидел, с каким трудом Норт сдерживает свой гнев. Барон невольно отступил назад, подальше от волн напряжения, пробегавших между супругами.
— Думаю, Элизабет, твой муж близок к тому, чтобы поверить мне. Не так ли, Нортхэм? Как я понимаю, у вас уже имелись некоторые подозрения насчет вашей жены?
Норт не счел нужным отвечать на этот выпад барона. Вместо этого он молча указал Элизабет на соседнюю комнату, пресекая все возражения.
Зажав в руке колье, Элизабет развернулась на каблуках и скрылась в библиотеке посла. Норт и Баттенберн последовали за ней и остановились на пороге. Сноровка, с какой Элизабет справилась со своей задачей, свидетельствовала о ее немалом опыте. У барона были все основания считать, что Нортхэм избавился от последних иллюзий, наблюдая за ее уверенными движениями.
Норт посторонился, когда Элизабет вернулась в библиотеку, и закрыл потайную дверь. Она бесшумно скользнула на место, слившись со стеной. Окинув взглядом ряды полок, он повернулся к барону.
— Итак, — устало произнес он, — что вы предлагаете?
Баттенберн проигнорировал негромкий вскрик Элизабет, потрясенной предательством мужа. Этими словами Нортхэм показал, кому он больше верит. Барон ответил не менее утомленным тоном, давая понять, как он устал от всей этой истории.
— Ее необходимо защитить от самой себя, — проговорил он. — Но это очень трудно. Стоит на секунду ослабить внимание, как она тут же ускользает. Вы сами могли в этом убедиться, граф. Несмотря на то что теперь Элизабет за мужем и заняла прочное положение в обществе, она, как вы видите, не изменилась. Мы с Луизой потеряли всякую надежду, что это когда-нибудь произойдет. Роузмонт давно махнул на нее рукой и, кажется, собирается лишить ее наследства.
Взгляд темно-голубых глаз Норта оставался непроницаемым.
— Могу я заехать к вам завтра? — спросил он. — Согласитесь, здесь много непонятного, и нам есть о чем поговорить.
Баттенберн был сама любезность.
— Разумеется. Надеюсь, вы понимаете, что если бы существовал менее драматический способ довести до вашего сведения сей прискорбный факт, мы с леди Баттенберн непременно бы им воспользовались. Но поскольку мы не были уверены, что вы станете нас слушать, то решили, что лучше все го представить вам наглядное доказательство. — Он слегка поклонился, состроив сочувственную мину. — Мне очень жаль, Нортхэм. Правда, жаль.
Не удостоив Элизабет взглядом, барон направился к выходу. Отдаленные звуки музыки, голоса и смех ворвались в библиотеку, когда он открыл дверь, и смолкли, когда он затворил ее за собой.
Элизабет и Норт посмотрели друг на друга. Он ответил ей взглядом. Они не решались заговорить, опасаясь выдать себя даже шепотом. Шелковое платье Элизабет тихо прошелестело, когда она обессилено опустилась в кресло. Норт начал массировать виски. После такого напряжения голова его разламывалась от боли.
— Мы должны попрощаться с хозяевами, — шепнул он, когда прошло достаточно времени.
— Подожди минутку, мне нужно прийти в себя, — так же тихо ответила она и посмотрела на него с извиняющейся улыбкой. — Меня тошнит от всего этого.
Оказавшись в карете, Элизабет сняла с головы тюрбан и тряхнула волосами. Норт забрался следом и закрыл за собой дверцу. Подобрав полы широкого пальто, он уселся рядом с женой.
Карета покатила, и они расслабленно откинулись на мягкие кожаные подушки. Швырнув шляпу на противоположное сиденье, Норт повернулся к жене. Темные ресницы отбрасывали тени на ее бледное лицо. Она рассеянно теребила драгоценную брошь, украшавшую тюрбан, но Норт не сомневался, что ее мысли заняты разговором с Баттенберном. Норт взял в ладони ее лицо, склонился к ее губам.
— Ты не представляешь, — заговорил он, прервав поцелуй, — как я хотел, чтобы ты оказалась сегодня подальше от этого места. Если бы существовал другой способ…
— Я понимаю. — Ее губы скользнули по его губам. — Я не боялась его. Только того, что ты можешь ему поверить. — Она вглядывалась в его лицо в поисках ответа. — Я и сама почти ему поверила.
— Он был весьма убедителен. — Норт прижал ее к себе. — Как, впрочем, и ты. — Он хмыкнул, заметив ее смущение. — Сомнительный комплимент, да? Можешь гордиться — ты была неподражаема!
Элизабет вспыхнула и отвела взгляд.
— Еще неизвестно, сработало ли это.
Норт опять спросил себя, сможет ли он когда-нибудь совместить образ этой Элизабет, застенчивой и краснеющей, с той женщиной, которая с вызывающим видом называла себя шлюхой. Он решил, что посадит в Хэмптон-Кроссе яблоневый сад и будет размышлять под каждым из деревьев по очереди. И если в конце своей жизни он окажется так же далек от понимания Элизабет, как сейчас, все равно это можно назвать вполне достойной целью.
— Норт? — Она нахмурилась. — Ты слушаешь меня? Мы не знаем, сработало ли это.
Он подавил улыбку.
— Скоро узнаем. Судя по всему, ты не обнаружила никаких документов среди драгоценностей?
— Ни одного. Ты уверен, что они были туда подложены?
— Полковник возложил эту задачу на Уэста. Не было случая, чтобы он не выполнил задания. Драгоценности, во всяком случае, оказались там, где было обещано.
Элизабет кивнула.
— Как Уэсту удалось заручиться содействием посла?
— Думаю, в этом ему помог полковник. У посла есть свои причины считаться с важными персонами, которые стоят за Блэквудом. Уэст должен был проследить, чтобы все шло по плану. Раз ты не нашла ничего, кроме драгоценностей, значит, Баттенберн выкрал документы еще до твоего появления.
— Его не было в библиотеке, когда там появилась я, Норт, однако он оказался внутри, когда вошел ты. Как у него это получилось? Откуда он взялся? Он не мог войти со стороны галереи, потому что там был маркиз Истлин. Он предупредил бы меня. Если же он вошел из коридора, то почему я ничего не заметила?
— Потому что он вошел раньше тебя, — высказал свое мнение Норт. — Он взял документы и ждал в библиотеке посла, пока ты выпустишь его оттуда.
— Выпущу его… — Элизабет осеклась, когда истина открылась ей. — О! Как ловко он это проделал! Когда полки повернулись, я вошла с одной стороны, а он, очевидно, выскользнул с другой. Знаешь, мне показалось, будто я что-то услышала, когда механизм сработал, но мне даже не пришло в голову, что источник звука может находиться в потайной комнате. — Она вздохнула. — Какая досада! Барон стоял перед нами с похищенными документами за пазухой, а мы даже не знали об этом.
Норт пожал плечами. Он тоже думал на эту тему.
— Совсем не обязательно, что они были при нем. Он мог перепрятать их где-нибудь в библиотеке. Посмотрим, как он воспользуется полученной информацией. Не думаю, что нам придется долго ждать.
Элизабет горячо воскликнула:
— Хорошо бы! Я не слишком-то терпелива.
Теперь, когда ловушка была расставлена, Норт знал, что его собственное терпение тоже подвергнется испытанию.
— В армии я усвоил, что ждать легче, если занимаешься каким-нибудь делом.
Во взгляде Элизабет отразилось сомнение, тем не менее она сообщила:
— Я начала новую вышивку.
— Неплохое занятие. А я обычно полировал пуговицы на мундире.
— Теперь это обязанность Брилла.
— Тогда это тоже было его обязанностью. Но бывали случаи, когда я предпочитал делать это сам. — Он потер подбородок. — Мне кажется, мы могли бы найти себе занятие, которое займет нас обоих.
— Карты?
Норт удивленно поднял бровь.
— У тебя есть с собой карты?
— Сейчас? Нет, конечно. Но когда мы приедем домой, можно будет сыграть в вист. Я уверена, что не смогу сомкнуть глаз.
Норт попытался обнаружить признаки того, что Элизабет шутит, и не нашел.
— Возможно, я выразился не совсем ясно. Эта деятельность должна доставлять удовольствие нам обоим.
— Мне казалось, тебе нравится вист.
— Элизабет!..
Она заморгала, изобразив на редкость невинную улыбку. Норт покачал головой:
— Нет, ты не можешь быть такой непонятливой.
— Представь себе, могу, как ни больно мне в этом признаваться.
Он склонился к ее уху, шевеля теплым дыханием шелковистые завитки, и изложил свои намерения, выразив их весьма недвусмысленно.
Глаза Элизабет округлились.
— Как ты это сделаешь?
— Я рассчитываю на твою помощь.
Элизабет изобразила глубокую задумчивость.
— Так ты уверен, что не хочешь сыграть в карты?
Вместо ответа Норт сгреб ее в охапку.
— Тебя хлебом не корми, дай только поиздеваться надо мной! Все, хватит препираться. Лучше поцелуй меня.
Элизабет не заставила себя уговаривать. Ее руки обвились вокруг его шеи, и она прильнула к его губам, понуждая его открыть рот игривыми прикосновениями языка. Норт не смог сдержать тихого стона. Зарывшись пальцами в его солнечные волосы, Элизабет легонько потянула их и почувствовала, как по его телу пробежала волна желания.
— Я хочу видеть твою грудь, — заявил он.
Зрачки Элизабет потемнели и расширились.
— Если вы рассчитываете найти там жемчуг, милорд, то будете разочарованы.
Ее кокетливый тон возбудил Норта еще сильнее. Он крепче прижал ее к себе и потянулся к лифу ее платья. Элизабет охотно помогла ему.
— Жемчуг, — произнес он, коснувшись кончиками пальцев розовато-белых округлостей. — Вы воровка, миледи.
— Ты сошел с ума.
— Из-за тебя.
Он приподнял Элизабет, так что ее грудь оказалась на уровне его лица. Когда он втянул в рот одну из розовых маковок, она ахнула и впилась ногтями в его плечи.
— О, Норт… Брендан.
Ее дыхание участилось, ноги плотнее обхватили его бедра. Норт начал лихорадочно расстегивать брюки. Элизабет приподнялась, принимая его в себя. Норт жадно приник к ее губам, пока она ерзала, устраиваясь у него на коленях.
Поддерживая Элизабет снизу, он помог ей найти нужный ритм. Горячая и влажная, она туго охватывала его, сжимаясь при каждом подъеме, словно не хотела отпускать. Это была сладкая пытка. Вот сейчас, если бы она спросила, он выложил бы ей все: как полковник добился содействия французского посла, как ему удалось обеспечить ранний уход принца-регента и почему дочь посла надела изумруды вместо жемчуга. Но она не спросила, и эти маленькие секреты так и остались секретами.
— Чему ты улыбаешься? — спросила она, целуя ямочку в уголке его рта.
— Сударыня, — сухо отозвался Норт, — вы заглотали меня почти по рукоятку и еще спрашиваете.
Карету тряхнуло, и глаза Элизабет округлились.
— Вот теперь точно по самую рукоятку, — выдохнула она.
— Ну что, продолжим? — осведомился он с надеждой в голосе.
— О, прошу тебя, Норт, скорее, мы почти приехали. Имей совесть.
Нортхэм не заставил просить себя дважды. Он уперся пятками в противоположное сиденье, и они забыли обо всем. Элизабет вскрикнула, и спустя секунду Норт ответил ей хриплым криком.
С колотящимся сердцем Элизабет обессилено приникла к мужу. Она глубоко вздохнула, упиваясь его запахом, в котором смешались ароматы мускуса, бренди и одеколона.
Норту потребовалось время, чтобы прийти в себя, но он первый заметил, что карета замедляет ход. Раздвинув шторки, он выглянул в окно.
— К сожалению, это уже Меррифилд-сквер. — Он опустил ноги на пол, бросив на нее взгляд из-под отяжелевших век. — Придется тебе прикрыться.
Элизабет взглянула на свою обнаженную грудь, затем на него.
— Это ты привел меня в такое состояние.
— Норт издал хриплый смешок.
— Ради Бога, Элизабет, ты вгоняешь меня в краску.
— Элизабет нежно поцеловала его.
— Что-то не похоже.
Она поднялась с его колен и принялась оправлять свою одежду, улыбнувшись, когда он отстранил ее руки и подтянул вверх лиф ее платья, прикрыв грудь. Едва они успели мало-мальски привести себя в порядок, как лакей распахнул дверцу. Нортхэм спустился на землю и подал руку Элизабет. Она охотно приняла его помощь — ноги у нее подкашивались. Краем глаза она заметила сына кучера, который чуть ли не пританцовывал на месте, пытаясь заглянуть внутрь кареты. На его лице застыло выражение тревоги, к которой примешивалась изрядная доля любопытства.
Взяв Норта под руку, Элизабет обратилась к мальчику:
— В чем дело, Уилл? Что-нибудь случилось?
— Я ищу кошку, миледи. — Он нырнул под руку лакея, придерживавшего дверцу, и заглянул внутрь кареты. — Наверное, она проскользнула сюда, когда я отвернулся.
Взгляд Элизабет метнулся к Норту. Его глаза были полны нечестивого веселья, которое моментально исчезло, когда он услышал следующую реплику мальчика:
— Но откуда здесь взялась собака, миледи, я не представляю.
Элизабет прочистила горло, приготовившись сказать юному Уиллу, что животные, должно быть, уже сбежали, но Норт быстро зашагал к дому, увлекая ее за собой.
Стараясь не встречаться взглядами, они с достоинством вошли в холл, где слуги избавили их от верхней одежды. Норт распорядился подать ему бренди и чай для Элизабет. Оказавшись в спальне, он отпустил Брилла и личную горничную жены, а когда они остались одни, опустился в массивное кресло с подголовником. Элизабет присела на краешек постели. Секунду-другую они созерцали собственные руки, прежде чем решились взглянуть друг на друга.
Смущение боролось на их лицах с весельем. Наконец они не выдержали. Они хохотали, пока на глазах не выступили слезы. Элизабет промокнула их уголком покрывала, а Норт воспользовался платком. Пару раз они пытались заговорить, но каждая попытка прерывалась взрывами смеха.
Появление дворецкого с подносом немного отрезвило их. Когда тот вышел, Норт расслабил галстук, снял фрак и остановился у камина, согревая в ладонях стакан с бренди.
— На какую собаку я, по-твоему, похож? — с интересом спросил он. — Надеюсь, не на одного из тех скулящих щенков, которых так любит моя матушка? Не хотелось бы думать, что у меня такой же визгливый голос. — Он на секунду задумался. — И такой же противный.
Элизабет чуть не подавилась чаем.
— Пожалуйста, Норт, не смеши меня. Но если тебе непременно нужно знать, ты рычишь, как гигантский мастифф. Доволен?
Он выгнул бровь.
— Правда?
— Как свора мастиффов.
— Норт хмыкнул.
— Вы мне льстите, миледи.
— Элизабет лукаво улыбнулась:
— Разумеется.
Теперь настала его очередь.
— А тебя не интересует, кого из семейства кошачьих на поминаешь ты?
— Нисколько. — Она подняла руку, давая понять, что говорит серьезно. — Я никогда больше не стану заниматься любовью в карете.
Норт вздохнул.
— Вот что получается, когда проводишь слишком много времени в обществе моего деда. Ты становишься ханжой, дорогая. Это тебе не идет.
— Ха! В каком возрасте, по-твоему, юный Уильям сообразит, чем мы там занимались?
— Если я что-нибудь понимаю, его отец и лакей заняты сейчас тем, что втолковывают ему что к чему.
— Не может быть!
— В его возрасте я уже видел зад мадам Фортуны.
— Ты видел персик.
— Это ничего не меняет. Суть в том, что я был готов увидеть и познать намного больше.
Элизабет поднесла к губам чашку, пряча за ней улыбку.
— Ты же понимаешь, что теперь я не посмею даже взглянуть на мальчика.
— Придется, иначе он решит, что впал в немилость.
— Это ты во всем виноват. — Элизабет поставила чашку и поднялась. Вытащив из прически заколки, она распустила волосы. Затем подошла к Норту и подставила ему спину, чтобы он расстегнул ей платье. — Я надеялась на твою сдержанность. Мы оба знаем, что у меня она сразу пропадает, когда дело касается тебя.
Норт обхватил ее за талию и притянул к себе на колени.
— Это правда?
Что-то в его интонации удержало Элизабет от легкомысленного ответа. Слегка повернувшись в его руках, она устремила на него серьезный взгляд.
— Правда. Никогда не сомневайся в этом. — Она коснулась его щеки кончиками пальцев. — Иногда я размышляю о тебе и женщинах, которых ты знал. — Слабая улыбка тронула ее губы при виде его удивления. — Тебе это не приходило в голову, да?
Он покачал головой почти с сожалением:
— Нет.
— Наверное, так и должно быть. Для женщин существуют одни правила, для мужчин — другие. — Она взяла руку Норта, державшую бокал, и поднесла его к губам. Бренди обожгло ей гортань и растеклось теплом по желудку. — Когда я занимаюсь с тобой любовью, все по-другому. Я не могу объяснить, в чем разница. Это позволяет мне надеяться, что и для тебя все иначе. Я никогда не позволяла себе думать, что не любила отца Адама, ибо тогда все становится просто грязью, а я выгляжу глупее, чем готова признаться даже самой себе. — Она вглядывалась в его лицо, надеясь на понимание. — Но теперь я думаю по-другому. Та любовь кажется такой бледной по сравнению с тем, что я испытываю к тебе. Когда ты касаешься меня, Брендан, все остальное становится не важным.
Он уложил ее в постель и любил с нежной страстью, пока она, насытившаяся и утомленная, не заснула в его объятиях.
Глава 16
Нортхэм встретился с лордом Баттенберном на следующее утро, но состоявшийся между ними разговор не дал новых сведений или хотя бы намеков на то, что барон клюнул на наживку.
— Он ничего не говорил о документах? — поинтересовалась Элизабет, когда он вернулся. В ожидании мужа она пыталась занять себя чтением, но, по правде сказать, провела больше времени, глядя на часы или в окно, чем в книгу.
— Я и не рассчитывал, что он скажет об этом прямо. — Нортхэм протянул руки к огню. На его сапогах таяли снежинки. — Барон слишком хитер, чтобы выдать себя. Но я надеялся, что он упомянет о встрече с кем-нибудь из тех, чьи имена фигурируют в документах. Увы, этого не произошло.
Элизабет вздохнула:
— Как скверно с его стороны. — Она сдула прядь волос, упавшую на лицо. — Тогда бы мы точно знали, что бумаги у него.
— Я по пути домой заехал к Уэсту. Он заверил меня, что все документы были спрятаны там же, где драгоценности, и ты не могла их не заметить. — Он повернулся к Элизабет, слегка нахмурив брови. — Кстати, Уэст спрашивал меня о книгах. Его интересовало, не упомянула ли ты о них, и, похоже, обрадовался, когда я сказал, что нет. Мне это показалось странным. Позже я вспомнил, что ты и в самом деле что-то говорила о книгах посла. Правда, ты завела разговор в весьма неудачный момент… Вообще-то меня интересовали совсем другие вопросы, и я не стал углубляться в эту тему.
Взгляд Элизабет вдруг стал отсутствующим, и она засуетилась, расправляя шерстяной плед у себя на коленях.
— Так-так, — протянул он, подозрительно глядя на нее.
— Она вскинула голову.
— Что означает это твое «так-так»?
Норт, поняв, что попал в точку, и зная способность Элизабет уходить от ответа, небрежно проговорил:
— Да так, ничего. Похоже, сегодня у тебя нет настроения обсуждать книги посла.
— Едва ли это подходящее место.
Норт огляделся по сторонам.
— Элизабет, где же обсуждать книги, как не в библиотеке?
— Я только что позавтракала.
— При чем здесь это?
— Ни при чем. Просто констатация факта.
— Норт рассмеялся:
— Ты меня заинтриговала. Выкладывай, о каких книгах идет речь? Только не говори, что не знаешь, я не настолько доверчив, чтобы проглотить очередную ложь.
Элизабет, чувствуя, что изобразить надлежащее негодование ей не удастся, покорилась:
— Ты, случайно, не допрашивал шпионов?
— Нет. Думаешь, у меня неплохо бы получилось?
— Еще как! — Она откинулась на спинку кресла и набрала в грудь побольше воздуха, как будто ей предстояло прыгать с обрыва. — Я не могу судить обо всем собрании посла. Но в одну книгу я заглянула.
Норт молчал, ожидая продолжения, но у Элизабет язык прилип к небу. -
— И…
— Я видела всего лишь пару иллюстраций… Они были обнаженными.
— Иллюстрации?
— Мужчина и женщина.
— А-а.
Элизабет вскинула брови.
— Ты знал!
Он пожал плечами:
— Догадывался. Уэст как воды в рот набрал, но твое поведение мне все объяснило. Я понял, почему ты вчера вечером заговорила о книгах, а сегодня утром не желаешь даже слышать о них. Наверняка ты впервые столкнулась с эротическими картинками.
— Он ничего не говорил о документах? — поинтересовалась Элизабет, когда он вернулся. В ожидании мужа она пыталась занять себя чтением, но, по правде сказать, провела больше времени, глядя на часы или в окно, чем в книгу.
— Я и не рассчитывал, что он скажет об этом прямо. — Нортхэм протянул руки к огню. На его сапогах таяли снежинки. — Барон слишком хитер, чтобы выдать себя. Но я надеялся, что он упомянет о встрече с кем-нибудь из тех, чьи имена фигурируют в документах. Увы, этого не произошло.
Элизабет вздохнула:
— Как скверно с его стороны. — Она сдула прядь волос, упавшую на лицо. — Тогда бы мы точно знали, что бумаги у него.
— Я по пути домой заехал к Уэсту. Он заверил меня, что все документы были спрятаны там же, где драгоценности, и ты не могла их не заметить. — Он повернулся к Элизабет, слегка нахмурив брови. — Кстати, Уэст спрашивал меня о книгах. Его интересовало, не упомянула ли ты о них, и, похоже, обрадовался, когда я сказал, что нет. Мне это показалось странным. Позже я вспомнил, что ты и в самом деле что-то говорила о книгах посла. Правда, ты завела разговор в весьма неудачный момент… Вообще-то меня интересовали совсем другие вопросы, и я не стал углубляться в эту тему.
Взгляд Элизабет вдруг стал отсутствующим, и она засуетилась, расправляя шерстяной плед у себя на коленях.
— Так-так, — протянул он, подозрительно глядя на нее.
— Она вскинула голову.
— Что означает это твое «так-так»?
Норт, поняв, что попал в точку, и зная способность Элизабет уходить от ответа, небрежно проговорил:
— Да так, ничего. Похоже, сегодня у тебя нет настроения обсуждать книги посла.
— Едва ли это подходящее место.
Норт огляделся по сторонам.
— Элизабет, где же обсуждать книги, как не в библиотеке?
— Я только что позавтракала.
— При чем здесь это?
— Ни при чем. Просто констатация факта.
— Норт рассмеялся:
— Ты меня заинтриговала. Выкладывай, о каких книгах идет речь? Только не говори, что не знаешь, я не настолько доверчив, чтобы проглотить очередную ложь.
Элизабет, чувствуя, что изобразить надлежащее негодование ей не удастся, покорилась:
— Ты, случайно, не допрашивал шпионов?
— Нет. Думаешь, у меня неплохо бы получилось?
— Еще как! — Она откинулась на спинку кресла и набрала в грудь побольше воздуха, как будто ей предстояло прыгать с обрыва. — Я не могу судить обо всем собрании посла. Но в одну книгу я заглянула.
Норт молчал, ожидая продолжения, но у Элизабет язык прилип к небу. -
— И…
— Я видела всего лишь пару иллюстраций… Они были обнаженными.
— Иллюстрации?
— Мужчина и женщина.
— А-а.
Элизабет вскинула брови.
— Ты знал!
Он пожал плечами:
— Догадывался. Уэст как воды в рот набрал, но твое поведение мне все объяснило. Я понял, почему ты вчера вечером заговорила о книгах, а сегодня утром не желаешь даже слышать о них. Наверняка ты впервые столкнулась с эротическими картинками.