Гудмэн Джо. Буду твоим единственным

   — Да? И до сих пор не сказала мне об этом?
   — Ты спал, когда оно пришло. — Но это не объясняло, по чему она ничего не сказала, когда он проснулся или позже, после обеда. — Он просит разрешения нас посетить. — Она взглянула на Норта, чтобы посмотреть, удивлен ли он так же, как она. Его приподнятые брови служили красноречивым ответом. — Даже не знаю, как к этому отнестись. Отец никогда не спрашивал у меня разрешения. Мне нужно было подумать, прежде чем говорить тебе. Надеюсь, ты меня понимаешь.
   Норт понимал. На месте Элизабет он поступил бы так же.
   — Наверное, до Роузмонта уже дошли вести о гибели Баттенбернов. Должно быть, он теряется в догадках, что там произошло и как это связано с тобой.
   Элизабет кивнула. Мало кто знал, что она принимала участие в драматических событиях в Баттенберне, и она предпочла бы, чтобы такое положение вещей оставалось и впредь. Пока только полковник Блэквуд, члены Компас-клуба, а также Саттон и Уиттингтон были в курсе дела. Даже мать Норта думала, что Элизабет приехала в Баттенберн лишь после того, как ей сообщили о ранении мужа.
   — Может, он хочет помириться, — произнесла она с тоской в голосе. — Я так и не решила, что ему сказать. Едва ли он одобрит, что я увязалась за тобой.
   Норт издал короткий смешок.
   — Вот уж не ожидал, что мы с ним так быстро сойдемся во мнениях.
   — Не радуйся! Тебя он обвинит в первую очередь. В попустительстве. — Увидев, что ухмылка исчезла с лица мужа, она с серьезным видом сказала: — Нам надо кое-что обсудить, Норт. Признаюсь, я боялась затрагивать эту тему, и ты тоже обошел ее молчанием, когда рассказывал своим друзьям о том, что произошло на крыше.
   — Элизабет, — мягко перебил он ее, — это останется между нами.
   — Лорд Саттон… граф… Они оба слышали, что говорил барон.
   — Они ничего не скажут. На этот счет можешь быть спокойна. Они у тебя в долгу.
   Элизабет села в ванне. Вода схлынула с ее плеч, образовав волну, которая омыла ее грудь и ударилась о бортик.
   — А ты, Норт? Я не хочу, чтобы ты молчал из-за воображаемого долга. Я хочу, чтобы мы закрыли эту тему раз и навсегда, потому что Баттенберн солгал.
   Норт резко сел на постели. Боль заставила его поморщиться, но он тут же забыл о ней. Спустив ноги с кровати, он быстро преодолел разделявшее их расстояние. Его ночная рубашка вздулась, словно облако, когда он опустился на корточки рядом с ванной. Элизабет отпрянула, прижавшись к изогнутой спинке. Норт сжал ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.
   — Если бы даже я поверил обвинениям Баттенберна — а я не поверил, — эта мысль была тут же опровергнута твоей реакцией. Не представляю, что еще он мог сказать, чтобы вызвать у тебя такую ярость. Когда я почувствовал, что ты у меня за спиной и пытаешься подтянуться, чтобы влезть на карниз, честно говоря, я не был уверен, что у тебя это получится. Любая попытка помочь тебе неминуемо обнаружила бы твое присутствие. Баттенберн совершил невозможное. Его ложь была столь отвратительна, что ты просто перелетела через стену.
   Элизабет молчала, вглядываясь в его лицо. Открытый взгляд мужа призывал верить ему и освободиться от демонов сомнения.
   — Почему он это сделал? Зачем ему понадобилось, чтобы ты думал, будто он был моим… — Она осеклась, не в состоянии закончить фразу.
   — Откуда нам знать? Баттенберн не подозревая, что ты рядом, следовательно, это говорилось исключительно для меня. Наверное, он хотел, чтобы я умер, презирая тебя. Кстати, уверен, он получил бы немалое удовольствие, пересказывая тебе слова, которые сказал мне напоследок.
   — Он шантажировал бы меня этим всю жизнь, — прошептала она.
   — Пойми, для меня не важно, солгал он или сказал правду. Я всегда знал, что не был у тебя первым. Ты не только не делала из этого секрета, но и постаралась изобразить себя в самых черных красках. Было ли время, когда я желал, чтобы было иначе? Да. Хочу ли я этого сейчас? Нет.
   Брови Элизабет вытянулись в ниточку. — Не хочешь?
   Норт взял ее руку.
   — Нет.
   — Странно слышать от тебя такое. Разве мужчины не хотят.. чтобы женщина была…
   — Девственницей? — подсказал он.
   — Да.
   Норт хмыкнул.
   — Я не могу говорить от имени всех мужчин, но мне ужасно нравится женщина, которая спотыкается на слове «девственница» и, даже не покраснев, произносит слово «шлюха». — Его улыбка поблекла, и он заговорил серьезным тоном: — Тот офицер, твой первый возлюбленный… и все последующие события, они, по существу, свели нас вместе. И хотя я сожалею, что тебе пришлось пережить сердечные муки, печаль и предательство, я понял, что, не испытав всего этого, ты была бы другой. Твоя судьба сложилась бы иначе. И моя тоже. — Он сжал ее руку. — Не знаю, формируют ли нас жизненные обстоятельства или все зависит от нашего восприятия их, но я восхищаюсь той формой, которую вылепила из тебя жизнь.
   Уголок ее рта приподнялся в улыбке.
   — Правда?
   Норт моргнул, осознав двусмысленность своего комплимента.
   — Я не имел в виду… то есть я…
   — Ханжа, — нежно прошептала Элизабет. — У тебя даже уши горят.
   Выпустив ее руку, Норт выпрямился и одним движением сдернул через голову ночную рубашку и швырнул ее на постель. Элизабет, смеясь и протестуя, тем не менее подвинулась, освобождая для него место. Вода всколыхнулась и перелилась через край, когда он опустился в ванну и притянул Элизабет к себе на колени. Ее ноги раздвинулись, обхватив его бедра, руки обвили его шею, грудь прижалась к его груди.
   — А мы здорово вписываемся друг в друга, — кокетливо проворковала она.
   — Угу. — Он поцеловал ее с такой обстоятельностью, что она покраснела до кончиков ушей. Затем откинулся назад, положив локти на края ванны. Руки Элизабет скользнули по его груди и скрылись под водой. Чуть погодя она бросила на него лукавый взгляд.
   — Намыль, — попросил он.
   — О! — Элизабет взяла мыло и углубилась в свое занятие. На сей раз ей удалось добиться от Норта приглушенного стона. — Так лучше?
   — О да, — задохнувшись, но вполне разборчиво ответил он.
   Элизабет улыбнулась:
   — Отлично. — Она встала на колени и, подавшись вперед, направила его в себя.
   Норт сквозь дымку страсти наблюдал за ней, слышал ее участившееся дыхание, плеск воды и тихо постанывал. Элизабет замерла.
   — Что с тобой? Плечо? — Она начала подниматься, но он схватил ее за бедра и удержал на месте.
   — Твои соли для ванн, — сердито проворчал он. — Я буду благоухать, как какая-нибудь чертова клумба.
   Элизабет засмеялась и ласково поцеловала его в губы.
   — Ну и прекрасно. Ты будешь пахнуть мной.
   — Я предпочел бы тобой обладать.
   Она снова обвила руками его шею и слегка качнулась.
   — Как сейчас?
   — О да. — Он взял мыло и принялся намыливать ей спину. Элизабет довольно вздохнула и прислонилась к нему, уткнувшись лицом в шею. — Смотри не засни.
   — Ну уж нет. — Она нежно укусила его за шею. Норт притворно охнул, и она поцеловала его в место укуса, затем коснулась губами уголка его рта. — У меня на уме совсем другое, — шепнула она.
   Норт прижался к ее губам. Его руки выпустили мыло и скользнули вниз, чтобы обхватить ее ягодицы. Элизабет коротко всхлипнула, когда он слегка ее приподнял и сомкнул губы вокруг тугого соска. Вцепившись пальцами в его волосы, она прижимала к себе его голову, ничего так не желая, как вечно ощущать его губы, зубы и язык на своей груди.
   Ни один из них и не заметил, что вода залила ковер. Их страсть была подобна приливной волне. Она взмывала, и опадала, и переливалась через край. Влажные пряди прилипли к вискам и шее Элизабет. Их потемневшие кончики струились по ее плечам, всплывая каждый раз, когда она опускалась, подчиняясь движениям Норта.
   Она обволакивала его своей страстью, окружала своим стройным телом, увлекая за собой к вершине наслаждения. И когда они достигли ее, Норт был настолько опустошен, что мог бы с благодарностью опуститься на дно и умереть, если бы Элизабет не была той самой нитью, которая привязывала его к жизни.
   Поскальзываясь на мокром ковре, они добрались до постели и со смехом повалились на нее. Громадная кровать с пологом исторгла стон почти такого же тембра, как и тот, что сорвался с губ Норта. Элизабет тотчас обеспокоилась его раной, но он скорее согласился бы отрезать свою правую руку, чем признать, что испытывает какие-либо неудобства.
   — Мученик, — нежно прошептала она.
   Норт решил, что это все же лучше, чем «ханжа». Он откинулся на подушки, а Элизабет перелезла через него, чтобы взять гревшиеся у огня полотенца. Она насухо вытерла его, укрыла до подбородка, затем забралась под одеяло и пристроилась рядом. Норт погасил свечи, и комната погрузилась во тьму.
   Некоторое время они молча лежали, наслаждаясь покоем. Рука Норта обвивала ее талию. Элизабет потерлась ступней о его ногу.
   — Знаешь, — задумчиво произнесла она, — нам придется что-то придумать, чтобы объяснить, куда делась моя хромота. Никто ничего не сказал, но я заметила, что Уэст довольно странно на меня поглядывал.
   Норт улыбнулся, прижавшись губами к ее влажным волосам.
   — Что такое? — спросила она и выгнула шею, чтобы увидеть его глаза. — Что они затеяли? Пари?
   — Боюсь, что так, — отозвался Норт и поспешно добавил: — Но это никак не связано ни с твоей хромотой, ни с ее отсутствием.
   Элизабет подозрительно прищурилась.
   — Да?
   — Уэст пытается определить, не ждешь ли ты ребенка.
   — Ее глаза распахнулись от изумления.
   — И они заключили пари на…
   — На то, наградил ли я вас ребенком, сударыня, или нет. — Из горла Элизабет вырвался сдавленный звук. — Но он не одинок. Саут ставит три шиллинга. Истлин — тоже. Моя мать наверняка поднимет ставки, и не сомневаюсь, дед тоже примет участие. Вполне возможно, что именно он все это и затеял.
   Элизабет повернулась к нему.
   — А вы, милорд? Каково ваше мнение по этому вопросу?
   Рука Норта скользнула по ее обнаженному бедру и задержалась на плоском животе.
   — Мое мнение заключается в том, что если ты не беременна, то скоро будешь.
   Элизабет удивленно вскинула бровь.
   — Неужели? Что-то ты слишком в себе уверен.
   Он со скромным видом пожал плечами.
   — Просто у меня достоверные источники.
   Элизабет озадаченно уставилась на него:
   — Какие еще источники? Даже я ничего не знаю. Что ты имеешь в виду?
   — Мадам Фортуну, — ответил он. — Когда я ходил к ней, чтобы узнать, где ты, она сказала…
   — Норт!
   — Я ее об этом не спрашивал, — поспешно заверил он ее. — Это была целиком ее инициатива.
   Элизабет помолчала, прижав его руку к своему животу, когда он попытался ее убрать. Она и хотела и боялась верить в то, что он сейчас сказал.
   — Она предсказала, что у нас будет ребенок? — прошептала она наконец.
   Горло Норта перехватило. Он кивнул и, когда Элизабет бросилась в его объятия, крепко прижал ее к себе. Он гладил ее волосы, спину, осушал поцелуями ее слезы и, когда она заснула, продолжал баюкать ее, обнимая всем своим телом.
   Когда-нибудь он признается ей, что мадам Фортуна вообще-то говорила вовсе не о ребенке. Может, когда они отпразднуют пятидесятилетие совместной жизни, окруженные тремя поколениями любящих потомков, он выберет подходящий момент и расскажет ей, что мадам Фортуна говорила о созревающем персике.
   Но ведь могло быть и так, что гадалка имела в виду плод, который вынашивает Элизабет. Всем известно, что она ясновидящая, а следовательно, кому, как не ей, знать, что ожидает их в ближайшем будущем.