Гудмэн Джо. Любовница бродяги

   — В атом было столько же смысла, сколько в предложении ложиться спать на скамейке под окном, — сказала Ренни. На некоторое время она приостановила работу, поправляя полотенце, намотанное вокруг ее влажных волос. Она подвернула концы, закрепила их, затем отбросила со лба прядь.
   — Во сколько мы выйдем утром? — спросила она, двигая мочалкой по его плечам.
   — Это поезда ходят по расписанию, Ренни.
   — И люди тоже.
   — В Нью-Йорке — может быть. Но не здесь. Мы выйдем тогда, когда я встану.
   — Хорошо, что вы не управляете железной дорогой. Когда она принялась мыть его раненое плечо, Джаррет забрал у нее мочалку. Он сделал это как бы между прочим, чтобы она ни о чем не догадалась. От того, что она прикасается к нему в этом месте, Джаррет не чувствовал физической боли. Боль была другого рода, и он не испытывал желания распространяться на эту тему.
   — Хорошо, что вы не массажистка. Вас так легко отвлечь. И увлечься ею тоже. Он специально нашел себе работу снаружи, пока Ренни мылась. И купание в ручье предложил по причинам, не имеющим ничего общего со скромностью или желанием побыть одному. Если бы он сейчас встал, Ренни это сразу стало бы ясно.
   — Почему бы вам не прыгнуть обратно в постель? — спросил он, взглянув на ее босые ноги. — И наденьте носки. Я не позволю вам прикасаться ко мне своими ледышками.
   Ренни вздохнула и повернулась к нему спиной, забираясь в постель. Затем она протерла волосы полотенцем и расчесала их, К тому времени когда она устроилась под одеялами и снова посмотрела на Джаррета, он уже надел кальсоны и присел на корточки перед печкой, подкладывая дрова. Пламя печи озарило его твердый, чеканный профиль, придавая ему бронзовый оттенок. Капли воды на плечах и груди сверкали огнем. Взгляд Ренни задержался на его гладкой спине, на мышцах, ходивших под кожей, когда Джаррет подкладывал дрова в огонь.
   Джаррет закрыл решетку. Потратив еще несколько минут на то, чтобы вылить воду из ванны, он скользнул в постель.
   — Подвиньтесь еще чуть-чуть.
   — Я и так уже около стенки.
   — В моей палатке больше места, — проворчал он.
   — Зато здесь теплее. — Устраиваясь в постели, она толкнула его своими ледяными ногами.
   — Это вы так говорите. — Он повернулся на бок лицом к ней и слегка согнул колени, немного потеснив ее. — По крайней мере в палатке вы надевали носки.
   Ренни молчала очень долго, и Джаррет заподозрил, что она засыпает. Он закрыл глаза. Утро придет не так скоро, как ему хотелось бы.
   — Джаррет!
   Он открыл один глаз.
   — Ммм?
   — Скажите мне, что случилось с вашим плечом. Теперь уже открылись оба глаза. Она нанесла удар так быстро и так аккуратно, что он не сразу почувствовал боль, которая неизбежно сопутствовала этому вопросу.
   — Вы и так знаете, что случилось, — сказал он. — Ди Келли, помните? Те ножницы?
   — Я помню, — мягко сказала она. — Но после того как доктор вас посмотрел, все вроде было в порядке. Я знала, что вам больно, но никогда не думала, что это не пройдет само собой. Что доктор Тернер вам сказал на самом деле?
   — Он сказал, что я должен обращаться с ним осторожно, поберечь его некоторое время.
   — И вы этого не сделали. Так?
   — Более или менее.
   Он просунул одну руку под подушку, чтобы голова лежала немного выше.
   — Почему вы сейчас об этом спрашиваете?
   — Я только сейчас начала это понимать. Джаррет был удивлен.
   — Вот как? — осторожно сказал он.
   — До сегодняшнего вечера я об этом не думала. Ренни подобрала свои влажные волосы и пододвинулась чуть-чуть ближе.
   — Я не хочу сказать, что забыла о том, что случилось с вами. Я просто не понимала, что это может иметь стойкие последствия. Вы были у врача после отъезда из Нью-Йорка?
   — Ренни, — сказал он безнадежным тоном, — я побывал у десятка врачей. Здесь ничего нельзя сделать.
   Под одеялом ее рука безошибочно нашла его плечо. Она почувствовала, как он вздрогнул, но руку не убрала. Его кожа была теплой, ее прикосновение легким.
   — Оно такое маленькое, — тихо сказала она. — Похоже на крошечную звездочку.
   Джаррет повернулся и лег на спину, убрав ее руку. Но ненадолго. Указательным пальцем Ренни провела по одному из тонких, сморщенных лучей шрама.
   — Неужели это действительно так впечатляет? — спросил Джаррет.
   Ее палец застыл.
   — Прошу меня извинить, — сказала Ренни. — Я доставила вам неприятные ощущения.
   — Для этого вам не обязательно было меня касаться. — Джаррет не собирался проявлять такую откровенность. Сказанные сейчас слова вырвались независимо от его желания.
   — Ну, тогда это не имеет значения. — Она продолжала водить пальцем по шраму. — С трудом верится, что такая маленькая штука оказалась такой важной. Мне нужно было тогда принести на станцию на Джонс-стрит заряженный револьвер. Детра получила бы по заслугам, если бы я ее застрелила.
   Ее горячая решимость вызвала у Джаррета мрачную улыбку.
   — К этому моменту Ди меня уже ранила, — напомнил он. — Но ваше желание отомстить получило должную оценку.
   — Вы смеетесь надо мной.
   — Немного. — Теперь Джаррет умышленно отстранил от себя ее руку. Если она снова дотронется до него, он выскочит из собственной кожи. Он был непреклонен. — Все кончено, Ренни. Я вам говорю, что никто ничего не сможет сделать.
   Несмотря на его резкий тон, она продолжала настаивать.
   — В чем конкретно состоит проблема?
   Повернув к ней голову, Джаррет вздохнул. На лице Ренни была написана озабоченность, но его взгляд она выдержала совершенно спокойно. Джаррет понял, что так ее никогда не одолеть.
   — Вы чересчур настойчивы, — сказал он. — Вы знаете об этом?
   Она кивнула:
   — Так все говорят. Джей Мак говорит, что Майкл решительная, а я настойчивая. Она знает, когда можно уступить и обойти препятствие, а я если вцеплюсь, то не отстану.
   «Уж это точно», — с тоской подумал он. В этом Джаррет был готов поклясться.
   — Что вы хотите знать? — спросил он.
   — Ваше плечо болит?
   — Нет.
   — Но иногда вы не можете удержать вещи в руке, — сказала Ренни. — Например, поводья Зилли. Вы ведь поэтому упали, правда?
   От воспоминания об этом Джаррет поморщился. Воскрешать в памяти свои неуклюжие попытки удержаться на лошади ему было неприятно. Все же он попытался не отвечать Ренни грубостью.
   — Я упал поэтому, но мое плечо не болело. Иногда я едва ощущаю свое предплечье и кисть руки. В пальцах начинает покалывать, а затем они немеют. Так что я не всегда могу крепко держать вещи.
   Ренни нашла под покрывалом руку Джаррета. Сначала он сопротивлялся, но затем позволил ей обхватить обеими руками свой кулак. Ренни приподняла колени и приблизила его руку к своей груди. Едва сознавая, что делает, она нежными, деликатными прикосновениями ласкала его пальцы.
   — Те люди, которых я наняла как проводников, — сказала она, — что-то говорили об этом, но тогда я не поняла… Что-то о том, что вы больше не можете держать пистолет.
   — Большинство здесь знает, что с моей рукой, держащей пистолет, что-то не так. В случае с Томом и Кларенсом недостаток сведений сыграл с ними плохую шутку.
   Ренни кивнула. От ее прикосновений рука Джаррета расслабилась и разжалась.
   — Из-за этого вы и оставили охоту за преступниками?
   — Откуда вы взяли?
   — Джолин сказала мне, что вы никого не выслеживали уже несколько месяцев.
   У Джаррета было для Джолин несколько отборных выражений, но он не стал делиться ими с Ренни.
   — Ну, она не права насчет того, что я это дело совсем оставил. Просто я не выхожу так часто, как обычно. Сейчас ведь я иду по следу для вас, разве нет?
   Ренни сознавала, что в словах Джаррета есть правда, под которой скрывается ложь. Но она не собиралась топтать его гордость. Причина его нежелания вести ее в Джамп теперь становилась более понятной.
   — Да, конечно, — сказала Ренни. Подождав немного, она снова продолжила расспросы.
   — Когда мы еще были в хижине, вы уронили охапку дров, которую несли. Это из-за того, что рука онемела?
   Она хорошо помнила, в какую ярость он тогда пришел, как пинал поленья, а затем ураганом вылетел из хижины. Он пошел к Бендеру, чтобы выпить по этому случаю.
   — Поэтому вы так рассердились?
   Пальцы Джаррета плотно сжались, и он почти вырвал у Ренни свою руку.
   — Вы что, собираетесь теперь вспоминать каждый случай, когда я перед вами свалял дурака? — спросил он.
   — Нет, — быстро сказала она умоляющим тоном. — Пожалуйста, Джаррет, это не…
   Он едва слышал Ренни, не уделяя ее словам никакого внимания.
   — Вы уже упоминали мое бесславное падение с Зилли и то, как я уронил дрова. Ваше счастье, что я не промахнулся по нападавшим на вас. Как я тогда сказал Тому, так попасть было нетрудно.
   В словах Джаррета зазвучала горечь.
   — Потом был тот случай, когда мы собирались заняться любовью, но я понимаю ваше нежелание говорить об этом. Я уверен, что ваши воспоминания не более приятны, чем мои. Не должно было так случиться, чтобы, когда вы первый раз в жизни были с мужчиной, тот все испортил, чуть не раздавив вас в неистовстве.
   На этот раз, когда Джаррет стал отстраняться от Ренни, она изо всех сил пыталась удержать его, прижимая его руку к своей груди. Он мог высвободиться — и они оба это понимали, — но она не собиралась позволить ему уйти без борьбы. И это они оба тоже прекрасно понимали.
   — Ренни, — сказал Джаррет, призывая на помощь все свое терпение. Он повернулся к ней, чувствуя, как часто бьется ее сердце под его схваченной в плен рукой. — Что вы хотите?
   — Я хочу знать, что вы имеете в виду. — Она сжала его руку. — Я не знаю, о чем вы говорите… ну, насчет того, что вы меня раздавили, когда мы… когда мы…
   Он подсказал ей слово, воспользовавшись вульгарным выражением.
   — Вы на этом споткнулись?
   — Нет. Вы же знаете, что нет. Вы знаете, что все было не так.
   Голос Ренни стал громче.
   — Мы занимались любовью, — сказала она. — Потом, когда все кончилось, вы пришли в ужасную ярость, так и не сказав мне, что я сделала неправильно. Разве удивительно, что потом я боялась позволить вам прикоснуться ко мне? Разве вы можете порицать меня за то, что я не хотела еще раз испытать подобное унижение?
   Глаза Джаррета сузились. Он с подозрением посмотрел на нее.
   — Почему вы говорите об унижении? — спросил он. Ренни на мгновение закрыла глаза, затем опустила взгляд.
   — Джаррет, пожалуйста…
   — Нет уж, — сказал он. — Теперь, когда вы провели свое расследование и зашли так далеко, вы не сможете меня игнорировать. Скажите, почему вы чувствовали себя униженной.
   Ренни опустила взгляд на его руку, которую прижимала к себе.
   — Я вас преследовала, и вы не смогли от меня оторваться, — сказала она. — Сначала ведь вы даже не хотели ко мне прикасаться. Разве я могла такое допустить? Я же настойчива, как вы помните.
   Она рассмеялась низким, нервным смехом, в котором не было ничего веселого.
   — Я не отставала от вас, и в конце концов вы уступили. Некоторое время казалось, что все идет как надо. Но я знаю, что не смогла доставить вам удовольствия. Я ведь не настолько наивна и понимаю, что вы не испытали удовлетворения. Как вы думаете, что я могу чувствовать после этого?
   Джаррет покачал головой.
   — Ох, Ренни.
   Джаррет разжал кулак, и его пальцы переплелись с ее пальцами. Он слегка встряхнул ее руки, желая, чтобы она его выслушала.
   — Дело не в вас. Если вы не верите в то, что я говорил вам раньше, поверьте хоть в это. Я сам вышел, решив, что удовлетворения никто из нас не получит. Моя рука перестала слушаться, и я не мог на нее опираться.
   Когда я упал на вас…
   — Мне не было больно.
   — Это слабое утешение.
   — Я даже не поняла, что что-то не так.
   — Это потому, что вы слишком неопытны, — сказал он. Пальцы Ренни вновь гладили его руку. Ее прикосновения были подобны теплому, нежному ветерку.
   — Так не должно быть. Я тогда чуть не повредился в уме. Я ведь уже знал, что не могу полагаться на свою руку, когда нужно держать пистолет или вообще что-то держать. Иногда по утрам я едва мог принести чашку кофе, не говоря уже об охапке дров. Я сосредоточился на двух занятиях: поднимать бутылку и класть в постель бля… то есть женщин. Мой опыт с вами значительно сократил список моих удовольствий.
   Джаррет замолчал. Его попытка сострить не удалась — замечание оказалось слишком близким к истине. Ренни придвинулась ближе.
   — Значит, тогда в хижине, — мягко сказала она, — когда вы меня поцеловали, вам нужно было доказать себе кое-что.
   — Нет, — сказал он. — Было не так. Я поцеловал вас потому, что ваш рот был влажным, глаза закрыты, а кожа блестела. Если бы я хотел что-то себе доказать, я мог бы заплатить за услуги у Бендера.
   — Вы так и сделали, — сказала она. Воспоминание об этом все еще имело горький привкус измены. — Помните? Тон ночью вы были с Джолин.
   Джаррет поколебался, но все же ответил.
   — Я был с Джолин, да, но не в том смысле, что вы думаете. Мы играли в карты. Болтали. Выпили немного. Она неплохой собеседник и хороший друг. Я бывал с Джолин именно в том смысле, что вы думаете, но лишь до того, как вы приехали в Эхо-Фолз.
   Казалось, это признание Джаррет вырвал из себя клещами. Ренни наклонила голову и поцеловала его пальцы. Затем, преодолев то ничтожное пространство, которое еще разделяло их, поцеловала его в обнаженное плечо.
   Дыхание у Джаррета замерло, и он закрыл глаза.
   — Ренни, не…
   — Разреши мне, — прошептала она. — Пожалуйста, разреши мне.
   Ее дыхание ощущалось на его коже как еще один поцелуи.
   — Я не нуждаюсь в вашей жалости, — все же сказал он. Ее губы коснулись белого шрама, напоминающего звездочку.
   — Конечно, нет. Я предлагаю совсем не это.
   Ее губы коснулись его шеи. Когда Ренни передвинулась, сквозь хлопчатобумажную ночную сорочку Джаррет почувствовал тепло ее тела. Полные груди прикоснулись к его груди. Он поднял руку и дотронулся до ее волос. Губы Ренни впивались в его кожу, пробуя ее на вкус, отчего по всей спине Джаррета пробегала дрожь.
   — Так что же ты предлагаешь? — хриплым голосом спросил он.
   — Себя, — ответила Ренни. Она подняла голову и поцеловала его в уголок рта. — Я предлагаю себя.
   Джаррет неожиданно повернулся и впился губами в ее замечательный рот. Его рука удерживала ее голову в неподвижности. Поцелуи продолжался еще и еще. Когда давление его руки ослабло, Ренни слегка приподняла голову и сделала неуверенный вдох. Сердце молотом стучало в ее груди. Она пристально смотрела на Джаррета, в темные зрачки его глаз с сапфировой каймой, и его желание постепенно передавалось ей.
   Губами и кончиками пальцев Ренни обследовала все уголки его лица, нижнюю челюсть, подбородок. Поддразнивая, она потерлась носом о его нос и тут же с почти необузданной страстью поцеловала Джаррета в губы. Она чувствовала, как его руки двигаются вдоль позвоночника то вверх, то вниз, постепенно поднимая вверх ночную рубашку. С характерной для нее импульсивностью Ренни внезапно села, широко расставив ноги, и одним движением стянула рубашку через голову. Джаррет проследил взглядом, как одежда полетела в сторону, а когда вновь посмотрел на Ренни, его глаза улыбались.
   Сначала ее тяжелые груди попали в объятия только света и теней. Потом — в руки Джаррета. Его улыбка угасла, его пальцы были легки как шепот. В ответ ее груди набухли; чувствительные розовые соски отвердели.
   — Ты восхитительна, — сказал он.
   Она покачала головой, и темные волосы свесились на плечи, касаясь рук Джаррета.
   — Не говори так, — тихо сказала она, прижимая палец к его губам. — Не сглазь.
   Джаррет взял ее за руки и притянул к себе, затем мягко перекатил на спину. Вместе с ним на ее бедрах покачивалось его возбуждение.
   — Если ты не хочешь, я не буду так говорить, но это не значит, что я не прав.
   Ее улыбка только подтвердила его слова. Джаррет нежно поцеловал ее. Он коснулся чувствительной струны в душе Ренни, и она открыла ему свое сердце.
   Губы Джаррета оставили в покое ее рот и двинулись вниз по шее, покусывая и поддразнивая. Кончик его языка заполнил впадину на ее горле. Ренни откинула назад голову, выгибая шею. Его улыбающееся лицо прижалось к ее телу, затем улыбка исчезла, когда губы Джаррета скользнули к ее ключице. Потом они передвинулись еще ниже и сомкнулись вокруг ее груди, а язык, подобно горному потоку, принялся омывать ее сосок.
   Руки Ренни вцепились в его волосы. Кончиками пальцев она поглаживала Джаррета в такт движениям его языка. Когда он перестал поддразнивать и принялся страстно сосать, Ренни надавила сильнее. Казалось, пламя полыхает прямо на поверхности ее тела. Ладонь Джаррета скользнула ниже, от высокого холма груди к плавному, мягкому изгибу бедра. Его губы прикоснулись к влажному телу Ренни как раз там, где под кожей билось сердце, затем медленно передвинулись к другой груди. Когда его губы сомкнулись над соском, а пальцы легли между бедер, Джаррет услышал, как ее дыхание замерло.
   Под действием настойчивой, сокровенной ласки ноги Ренни слегка раздвинулись. Она была немного испугана не столько тем, что он трогает ее в таком месте, сколько тем, что от его прикосновения начала кружиться голова. Тело напряглось, и пальцы сильнее впились в плечи Джаррета. Спина выгнулась дугой, приподнимая Ренни вперед, навстречу его прикосновениям. Рот Джаррета отпустил ее грудь и, слегка смочив пупок, занял место пальцев, которые обхватили ее ягодицы.
   Ренни позвала его по имени, но слабо, почти беззвучно, не требуя, чтобы он остановился. В ее прерывистом дыхании легко угадывалось желание, и это подстегнуло его так, будто было произнесено вслух. Ноги Ренни вжались в поверхность кровати, ее пальцы вцепились в простыни. Она закрыла глаза, и вспыхивающие перед глазами всполохи света расцветили тот жар, в котором сгорало ее тело. Ласки Джаррета заставляли се тянуться за тем, что было вне ее, за наслаждением, которое оставалось дьявольски неуловимым даже тогда, когда мерцало совсем рядом. Уже казалось, что она никогда не сможет его достичь, и тут он преподнес ей этот дар.
   Джаррет почувствовал, как женщина вздрогнула, и напряжение покинуло ее, передавшись ему. Он приподнялся, перевернулся на спину и положил Ренни сверху. Она лежала на нем в тяжело дышала, опустив голову на его плечо. Твердый пах Джаррета прижимался к ее животу.
   — Ренни! — сказал Джаррет хрипло, гладя ее по волосам.
   — Ммм?
   — Ты должна оказать ответную любезность.
   Она слегка повернула голову и поцеловала его в подбородок.
   — Скажи мне, чего ты хочешь, — прошептала она. Ее руки погладили Джаррета по бокам, затем Ренни стала сползать вниз, осыпая поцелуями его грудь и живот. На конец она потянула зубами завязки его кальсонов.
   Для Джаррета все это происходило мучительно медленно. Он рывком стянул кальсоны и отправил их в полет с тон же стремительностью, какую недавно продемонстрировала Ренни. Затем он усадил ее на себя верхом.
   Она посмотрела на него с удивлением. Волосы водопадом рассыпались по ее плечам. Биение ее сердца было громче, чем голос.
   — Я думала, тебе нужен мой рот, — сказала она. Джаррет отодвинул в сторону завесу темных волос и обхватил руками молочно-белые выпуклости ее грудей.
   — Нужен, — сказал он, — но только здесь. — И указал на собственный рот.
   Когда она нагнулась, чтобы поцеловать его, руки Джаррета скользнули по ее спине и ухватились за бедра. Она приподнялась и дала ему возможность войти в себя. Поцелуи Ренни был настойчивым и жадным, а бедра ее быстро раздвигались, принимая его в себя. Выпрямившись, она оторвалась от губ Джаррета, снова положила его руки на свои груди, выгнула спину и начала волнообразно раскачиваться.
   Большие пальцы Джаррета прошлись по ее соскам, и девушку захлестнуло наслаждение, граничащее с болью. Ренни гладила его бедра, тугой живот, напрягшиеся ноги, наблюдая за его лицом. Свет от огня придавал чертам Джаррета бронзовый оттенок. Морщинки в уголках глаз стали глубже. От желания все мышцы его лица напряглись, взгляд был таким же жадным и настойчивым, как и все его существо. Ренни опустилась ниже, прижав к его груди свои набухшие груди, а к его рту — свои распухшие губы. Она целовала Джаррета долгими и страстными поцелуями, двигаясь над ним с чувственной, кошачьей грацией в ритме, который точно соответствовал этим поцелуям. В то время как движение ее бедер вверх и вниз вполне согласовалось с его постепенно нараставшим возбуждением, именно ее поцелуй стал той каплей, которая переполнила чашу.
   Внезапно повернув Ренни, Джаррет вонзился в нее энергичным движением. Ее судорожный вздох возбудил его и заставил войти еще глубже. Она вытянула над собой руки, в поисках опоры пытаясь достать до края матраца. Одеяла скользнули, и Ренни выгнулась дугой. Мышцы на спине Джаррета напряглись. Она закричала, и он прервал этот крик своим поцелуем. Огненная вспышка взорвалась сначала у нее в животе, затем у него, и семя Джаррета полилось в тело Ренни.
   Слабые, дразнящие поцелуи в щеку и в уголок рта разбудили Ренни. Она была завернута только в объятия Джаррета, и там, где он не накрывал ее своим телом, была совершенно обнаженной.
   Она улыбнулась ему, повернувшись так, чтобы он целовал ее прямо в рот. Поцелуй был долгим и спокойным, в нем чувствовалось желание, но не страсть.
   — Я заснула, — сказала она.
   — И я тоже. — Его рука находилась чуть пониже ее груди. Большим пальцем он погладил ее по соску.
   — Что тебя разбудило?
   — Ты.
   — Я?
   Джаррет кивнул. Он поднял руку и провел кончиками пальцев по ее лицу.
   — Ты. Я проснулся потому, что снова хочу тебя. Она протянула руку между их телами. Ее пальцы тесно сомкнулись вокруг него, но ласка Ренни была робкой, несмелой.
   — Ты хочешь меня, — прошептала она. — А я хочу тебя. Ее робость исчезла, на смену ей пришли улыбка сирены и страсть исследователя. Ренни передвинулась ниже и взяла его в рот. У Джаррета перехватило дыхание. Проворные движения ее губ и языка разожгли его самую эгоистичную страсть. Она проделывала для него то, что он сам в прошлый раз сделал для нее, не раз приводя его на край блаженства, которое, казалось, излучали даже кончики его пальцев.
   В тот момент, когда Джаррет наконец окончательно уступил желанию Ренни, мышцы его живота напряглись, линия подбородка резко обозначилась. Дыхание его стало резким и неровным, и, когда Ренни поцеловала его в рот, его было похоже на то, что он высасывает из нее воздух.
   — Боже мой, — сказал Джаррет, когда она прильнула к нему, столь же пресыщенная, как и он.
   — Я знаю, — сказала она. В ее голосе звучала горечь. — Я ведь более искусна, чем практикующая проститутка.
   Слова Джаррета вернулись к нему обратно. Он закрыл глаза, на этот раз переживая ее боль как свою собственную.
   — Лучше бы я никогда этого не говорил. — Его пальцы гладили ее волосы. — Прости меня.
   Ренни села, подтянув лежащую у ног простыню так, что она закрыла ее грудь.
   — Здесь нечего прощать, — сказала она. — Другое дело, когда ты узнаешь обо всех моих грехах.
   Она испытующе посмотрела ему в лицо.
   — Ты ведь знаешь, что ты единственный мужчина, с которым я была? Даже когда я… — Она покраснела и отвернулась. — Я никогда ни с кем этого не делала.
   — Я это знаю, — мягко сказал он.
   — Да? Значит, ты мне веришь?
   — Почему это так важно? — спросил он, перегнулся через край кровати и принялся шарить по полу в поисках одеяла. Найдя, он обмотал его вокруг бедер и сел. — Ты ведь знаешь, что я не могу сказать того же.
   Увидев, что Джаррет покинул постель, Ренни встала на колени и дотронулась до его локтя. Ее глаза смотрели умоляюще.
   — Это так, — сказала она. — Ты не можешь знать… Нахмурившись, Джаррет взял ее руки в свои.
   — О чем ты, Ренни? Ты смущена тем, что сделала? Тем, что доставила мне удовольствие таким образом?
   Ренни покачала головой.
   — Нет, — быстро сказала она. — Нет, но я не хочу, чтобы ты думал…
   Он слегка встряхнул ее руки.
   — Все, что я думаю — это что ты самая живая, эмоциональная женщина из всех, кого я знаю. Тебе не за что извиняться. Совершенно не за что. Ты так стараешься быть сдержанной, респектабельной, невозмутимой, но, когда оболочка слетает, все эти чертовы тормоза освобождаются. Он усмехнулся, глядя на нее, и получил в ответ ее замечательную улыбку.
   — По правде говоря, Ренни, я не хотел бы ничего другого. Мне нравится, когда оболочка слетает.
   Она бросилась в его объятия, едва не сбив с ног.
   — Наверно, ты знаешь, что я тебя люблю. Джаррет обнял ее крепче, прижимаясь щекой к ее вьющимся волосам.
   — Были такие намеки, — сказал он.
   Ренни твердила себе, что ей не следует ожидать в ответ такого же заявления, ибо она его не заслужила. Ведь она сделала нечто такое, что будет всегда мешать их счастью. Это были ужасные мгновения. Затем, когда эти слова ей прошептали куда-то в волосы, около уха, когда они постепенно дошли до сознания и коснулись ее души, Ренни почувствовала, что ее сердце сжалось, в горле стоит комок, а к глазам подступили слезы. Видимо, Джаррет понял, что она не в силах говорить, что все ее самообладание едва держится на тонкой шелковой ниточке, что она трепещет от эмоций и что лучшее, что он может сделать, — это заключить ее в свои любящие объятия.
   В этот момент она больше ничего не хотела.
   Ренни лежала, вытянувшись вдоль тела Джаррета. Голова покоилась на его плече, ладонь находилась напротив сердца. Ночная рубашка запуталась вокруг ее бедер, а ступни удобно устроились под его ногами. Наслоения одеял укрывали их от холода. В печи ярко пылал огонь, свет от которого проходил через железную решетку, и оранжевые полосы ложились сверху на их кокон.