Гудмэн Джо. Любовница бродяги

   Теперь она жалела, что сказала Джаррету о своей любви. Это было несправедливо. Ренни хотела, чтобы он знал все-все, но она поступила по отношению к нему слишком нечестно. Ренни безучастно смотрела на стену перед собой.
   — О чем ты думаешь? — спросил он.
   Она не могла сказать ему правду. Круговыми движениями Ренни принялась массировать себе грудь.
   — Как ты стал профессиональным охотником за преступниками?
   — Так вот о чем ты думаешь?
   Ренни повернула голову, чтобы прижаться ртом к его пахнущей мускусом коже.
   — Это то, что я хочу знать, — сказала она. Джаррет вдохнул сладкий аромат ее волос.
   — Это получилось скорее случайно, чем сознательно, — тихо сказал он. — Когда моих родителей убили, я отправился за их убийцами.
   — Ты был тогда еще совсем мальчиком.
   — Ну, едва ли. Мне было уж двадцать два. По любым меркам это возраст мужчины.
   — Ты нашел этих людей? Он кивнул:
   — Это заняло шесть месяцев, но я их нашел. Я взял одного живым, другого мертвым. Дэниэл Бордер был первым человеком, которого я убил. Мне было плохо три дня.
   — Но ты не оставил это дело.
   — Но и никогда не прибегал к таким методам. В большинстве случаев брал их живьем.
   — А женщин?
   — Ди Келли была первой женщиной, которую мне пришлось выслеживать. В следующий раз я буду умнее. Женщины борются нечестно.
   Ренни потерлась ногой о его ногу. Ее пальцы пробежали по его животу и принялись вертеть завязки кальсон.
   — Я думала, тебе так нравится.
   — Иногда, — сказал он, останавливая ее руку. — А иногда нет.
   — Ты когда-нибудь хотел заняться чем-нибудь другим? Джаррет пожал плечами.
   — Я собирался скопить денег… ну, чтобы завести ранчо. Разводить лошадей, коров. — Джаррет погладил ее пальцы. — А ты? Ты всегда хотела управлять железной дорогой?
   «Хотела ли?» — подумалось ей.
   — Я всегда считала, что да. Только…
   Ренни подвинулась, пристроившись к нему поудобнее, и положила колено на его бедро.
   — Только потом мне пришло в голову, что это просто потому, что я хотела быть ближе к отцу.
   «Это ведь почти признание», — подумал Джаррет и понял, что Ренни просто размышляет вслух, подбирая точные слова и мотивы для объяснения причин своей привязанности к железной дороге. Он ждал, храня молчание.
   — Он был всегда рядом, — сказала она. После паузы. — Он не забывал наши дни рождения или праздники. Он был внимательным и любящим, и никто из нас не сомневался в том, что он обожает нашу мать. Но мне кажется, что Джей Мак в нашей жизни играл роль какой-то внешней силы, а не жил вместе с нами. Он очень редко спрашивал у нас о чем-нибудь — у него была тенденция издавать директивы.
   Ренни улыбнулась своим воспоминаниям.
   — Мэри Френсис всегда в его присутствии их принимала, а затем делала то, что ей нравилось. Она так ловко проводила свою линию, что Джей Мак и не замечал ее неповиновения до тех пор, пока не оказывался перед свершившимся фактом. Когда она объявила, что вступает в обитель, его чуть не хватил апоплексический удар.
   — И Мойра его успокоила, — догадался Джаррет.
   — Это верно. — Она коротко взглянула на него, довольная тем, что он все понял. — Часто думают, что мама полностью находится под влиянием Джея Мака, но ничего не может быть дальше от истины. Она непреклонна в своих убеждениях, и хотя мама, зная, что брак невозможен, остается с Джеем Маком все эти годы, я не думаю, что, она уступила ему в каком-либо другом важном вопросе.
   — Она ведет себя как дипломат. Ренни кивнула.
   — Всегда. Например, Скай спорила насчет поступления в колледж в этом году. Она хочет сначала попутешествовать. Сомневаюсь, что папа проявил бы такую непреклонность, если бы она собралась в такое место, которое он посчитал приемлемым. Возможно, он разрешил бы поездку в Европу; но Скай вбила себе в голову, что хочет увидеть Африку, и Джей Мак категорически сказал «нет». Разумеется, Скай была так же непреклонна в своих желаниях.
   Джаррет захохотал, представив себе Мойру между неподатливым Джеем Маком и неистовой Скай.
   — Так что твоей матери приходится с обоими вести переговоры.
   — Конечно. И так получается все время. Мэгги большей частью делает по-своему. Она тише остальных и почти во всех столкновениях остается наблюдателем. Она ведет разговоры о том, чтобы стать врачом, но Джей Мак не очень-то это одобряет. Он всегда хотел, чтобы мы были независимыми, но, когда мы действительно так себя ведем, наши решения доставляют, ему некоторое неудобство.
   — Ему должно было не понравиться, что Майкл работает в «Кроникл».
   — О Боже, конечно, нет! — горячо сказала Ренни. — Майкл и папа всегда были в натянутых отношениях. Она возмущается им почти в такой же степени, как и любит его. Редкий случай, когда она попросит его о чем-нибудь. До тех пор пока Майкл не встретила Этапа, она не представляла себе, какие чувства испытывает Мама по отношению к Джею Маку. До этого Майкл слишком легко судила их обоих.
   Ренни слабо улыбнулась.
   — Ты ведь их видел на бракосочетании Майкл. Любому, у кого есть глаза, ясно, как сильно они любят друг друга.
   Джаррет согласился. Если бы Джей Мак не был женат к тому времени, когда Мойра стала работать у него в доме, если бы она была протестанткой или он католиком, если бы они чуть меньше обращали внимания на одни условности и чуть больше на другие, то, возможно, имели бы общую фамилию, а их пяти дочерям не пришлось бы нести на себе клеймо незаконнорожденных. Он вспомнил своих собственных родителей и почувствовал, как что-то в нем шевельнулось; промелькнуло смутное желание постоянства, стремление узаконить их отношения.
   — А как насчет тебя и Джея Мака? — тихо спросил он.
   — Я не как другие, — сказала она. В ее голосе слышалось сожаление. — Я не умею спокойно выслушивать, а потом делать по-своему, и в этом отношении завидую Мэри Френсис. Я не умею отходить в сторону, как это делает Мэгги, Не могу противиться ему, как Скай, и слишком стараюсь ему угодить, чтобы вести себя, как Майкл.
   — Я же видел, как ты не соглашалась с ним, Ренни, — сказал Джаррет, проводя пальцем по ее щеке и подбородку. — Ты противостояла ему — иначе, чем твои сестры, но противостояла.
   — Дрожа от страха. Джаррет засмеялся.
   — Ручаюсь, что Джей Мак об этом не знает.
   Он намотал на палец прядь ее волос на затылке и слетка потянул.
   — Так что ты хочешь от него?
   — Я хочу, чтобы он одобрил меня, одобрил мой выбор. Я хочу, чтобы он уважал мою работу и признавал мою способности.
   В задумчивости Джаррет перестал играть с ее волосами и сдвинул брови.
   — Ренни, ты говорила своему отцу о проблемах с прокладкой рельсов в Куинс-Пойнт?
   Этот вопрос застал ее врасплох.
   — Я не говорила об этом.
   — Неужели? Что он сказал, когда ты показала ему свою работу и рассказала о своих выводах?
   На глаза Ренни навернулись невыплаканные слезы. Ее голос был едва слышен.
   — Он сказал, что прежде чем говорить, как ему следует вести дела, мне сначала нужно навести порядок в собственном доме.
   Джаррет погладил ее по плечу.
   — Понятно, — сказал он.
   Джаррет хорошо помнил момент, когда Ренни рассказывала ему о своей работе по проекту трассы в Куинс-Пойнт, о своей убежденности в том, что изыскатели ошиблись. Он припомнил также, что Ренни не была настолько уверена в своих способностях, как это можно было предположить, и что она не была готова аргументированно убеждать в правоте своих суждений.
   — Ив результате он решил довериться Холлису и изыскателям. Так что трасса будет проложена по неверному маршруту.
   — Прокладка уже началась — несколько месяцев назад. Она почувствовала, что Джаррет собирается спорить с ней, и поспешно продолжила:
   — Видя, что я очень многое путаю, он не может доверять моей оценке.
   — Но ведь это относится к личным делам, а не служебным. — Джаррет не мог себе представить, чтобы Джей Мак сумел добиться успеха в своих делах, смешивая эти два понятия.
   — Я ведь его дочь. Тут действуют другие правила. Вот из-за чего мы все воюем. Просто у меня получается очень неуклюже по сравнению с другими. — Ее низкий смех был невеселым. — Конечно, вся ирония заключается в том, что я единственная, кто пытается участвовать в битве на его стороне. Мэри Френсис выбрала обитель, а Майкл — «Кроникл». Мэгги когда-нибудь обязательно станет врачом, а Скай, если захочет, отправится хоть на Луну. Я думала, что Северо-Восточная железнодорожная компания теснее свяжет меня с Джеем Маком. Вместо этого мы все время препираемся.
   — Все твои сестры делают, что хотят, — сказал Джаррет. — Можешь ли ты сказать о себе то же самое?
   Ренни ответила не сразу. Она знала, о чем спрашивает Джаррет, и была не готова ответить ему в том же духе. Вместо этого она приподнялась, положила руки ему на грудь и посмотрела прямо в глаза.
   — Прямо сейчас, — сказала она, — я делаю именно то, что хочу.
   Когда она наклонилась вперед и поцеловала его в губы, Джаррет был рад, что это так.
   — Ты проснулся, — сказала Ренни. Она говорила шепотом, не желая, чтобы приближался рассвет, — Означает ли это, что мы скоро трогаемся с места?
   — Это означает, что я начинаю об этом думать. Ренни лениво потянулась и свернулась калачиком, как довольная кошка, уютно пристроив свою нижнюю часть как раз в районе его паха.
   — Думай, сколько влезет. А я хочу спать.
   — Ты ведь понимаешь, что на самом деле я тебе не верю. — Джаррет приподнял волосы на ее шее и уткнулся лицом. Ренни замурлыкала от удовольствия, и его губы задрожали, чувствуя вибрацию. Он улыбнулся, вдыхая ее запах, и мягко поцеловал.
   — Ммм.
   — Так, да?
   — Мммммм.
   Руки Джаррета скользнули по ее телу и через материю ночной рубашки обхватили ее груди. Большими пальцами он принялся массировать соски, стремясь заставить их отвердеть. Ренни повернулась и потерлась о него своей нижней частью.
   — Так, да?
   В ответ он шутливо укусил ее за шею.
   — Есть некоторые вещи, которые я не могу от тебя скрыть.
   Ренни повернулась в его объятиях.
   — Ты собираешься не дать мне уснуть, да?
   Пока она говорила, Джаррет уже успел задрать ее сорочку выше бедер.
   — Я об этом говорил еще несколько часов назад, — напомнил он ей. — А ты не слушала.
   — Значит, тебе очень повезло.
   — Слава Богу. — Джаррет поцеловал ее в губы с какой-то захватывающей дух тщательностью. Ренни стянула вниз его панталоны и взяла его в руки. После нескольких попыток, сопровождаемых смехом, она сумела наконец направить его в себя, вобрав всю его полноту, и приспособиться к его ритму.
   Желание переполняло их. Его губы двигались вместе с ее губами. Он чувствовал ее желание так, будто оно было чем-то вполне осязаемым, пробовал его на вкус, подобно сочным апельсинам или сладким спелым вишням. Аромат ее поцелуя напоминал запах ее волос и так же, как тот, возбуждал его не на уровне сознания, а ниже, где-то на уровне первобытных инстинктов.
   Он был внутри нее и в то же время окружал ее со всех сторон. Она чувствовала его руки у себя на спине, его ноги прижимались к ее ногам. Губы касались ее шеи, плеч, грудей. Кожа Джаррета была горячей. Напряжение между их телами росло, воздух вокруг стал сухим и начал потрескивать. Она подумала, что они вот-вот воспламенятся, как римские свечи.
   И это произошло.
   Ренни лежала, прислушиваясь к дыханию Джаррета и своему собственному. И то, и другое было замедленным и звучало в унисон. Она приложила руку к груди, как будто громко стучащее сердце можно было успокоить прикосновением. Затем она взглянула на Джаррета. Он смотрел на нее, черные зрачки его глаз, расширившиеся после их слияния, постепенно сокращались. Слабая улыбка появилась на лице Ренни.
   — Боже мой… — прошептала она.
   Он кивнул, изумленный сверх меры. Ничего подобного тому, что он только что пережил с Ренни, Джаррет никогда раньше не испытывал. Сильнейшее наслаждение тесно прижало его к ней, вогнало внутрь ее тела.
   — Я не сделал тебе больно, нет? Ренни покачала головой.
   — Нет… вовсе нет.
   Она дотронулась до его плеча чуть выше звездочки шрама.
   — Кажется, я тебя покусала, — сказала она, одновременно удивленная и смущенная.
   Джаррет поднял брови, затем повернул голову, чтобы бросить взгляд на свое плечо. На нем действительно виднелись слабые отпечатки зубов.
   — Будь я проклят! — сказал Джаррет. Он повернулся, и улыбка постепенно преобразила его лицо. — Ты и в самом деле настойчива.

Глава 11

   Теперь их совместное путешествие стало совсем другим. Хотя Джаррет по-прежнему твердо придерживался своего обещания не делать Ренни поблажек, его распоряжения все же стали носить характер скорее просьбы, чем приказа. Репин часто ехала рядом с ним и уже больше не поджидала с ужасом случайного вопроса. Поездка стала их общим делом, и память о ней тоже становилась их совместным воспоминанием.
   Они ехали по обеим сторонам узкого, бурного потока, а вьючная лошадь следовала за Джарретом. В ушах стояло ровное и приятное бормотание ледяной воды, нарушаемое только хрустом снега под копытами лошадей. Ветра почти не ощущалось. Воздух был сухим и ужасно холодным, солнце ярко светило, но очень слабо грело. К тому моменту когда Джаррет решил остановиться, чтобы поесть, Ренни чувствовала себя так, будто без остановки едет на лошади уже несколько дней.
   Они нашли убежище в затененной штольне заброшенного рудника. Сосульки хрустальной бахромой свисали у входа. Ренни нагнула голову, чтобы на них не наткнуться, но Джаррет их просто обломал.
   — Но они были такие красивые, — сказала Ренни. Джаррет посмотрел на нее так, словно она сошла с ума.
   — Если бы одна из них вонзилась тебе в спину, ты стала бы относиться к ним по-другому.
   — Хорошо, я буду об этом помнить, — сказала Ренни, содрогнувшись от представленной картины. Она огляделась, топая ногами, чтобы согреться.
   — Здесь нигде нет медведей?
   Джаррет размотал со своей шеи длинный шерстяной шарф и, использовав его как лассо, поймал ее. Держа оба конца, он подтянул Ренни к себе.
   — Откуда мне знать? Так же, как и ты, я вижу это место впервые.
   Она широко раскрыла глаза.
   — Может, ты… ну… немного осмотришься кругом? Он запечатлел на ее губах неспешный поцелуй, затем, подняв голову, звонко чмокнул в покрасневший кончик носа и прижался лбом к ее лицу.
   — Ты тут поищешь медведей, а я добуду дров для костра. Он оставил свой шарф у нее на плечах и исчез по направлению к выходу.
   Ренни долго смотрела ему вслед. Тепло его поцелуя все еще чувствовалось на губах. Она дотронулась до своего рта и, пощупав его, поняла, что улыбается.
   — Спасибо большое, я просто останусь там, где стою. Их трапеза состояла из жаркого из кролика и горячего кофе. Ренни последовала совету Джаррета, сохранив остатки моркови и картошки. На обед ожидались бобы и вяленое мясо. Ренни дочиста выскребла свою тарелку.
   — Может быть, у нас сегодня вечером будет медвежатина, — сказала она. — Это хоть скрасит надоевшие бобы.
   Глаза Джаррета, склонившегося над кружкой кофе, засмеялись.
   — Ты собираешься убить медведя?
   — Я думаю, это можешь сделать ты.
   — А ты знаешь, где он находится?
   Ома указала в темноту штольни, туда, где горная выработка делала поворот.
   — В берлоге.
   — Ну, тогда вряд ли справедливо его будить, — подыграл ей Джаррет. — Мы не станем беспокоить спящих медведей.
   Ренни сморщила нос и стала собирать тарелки и столовые приборы. Оттерев их снегом и тряпками, она вернулась к поваленному участку крепи, где было ее место, и налила себе оставшийся кофе. Он немного горчил, но был восхитительно горячим.
   — Мы движемся очень быстро.
   Она тщательно выбирала слова, пряча свое беспокойство.
   — Я не припомню, чтобы ты останавливался для каких-либо поисков, ну разве что один или два раза. Мы направляемся в какое-то определенное место или ты пока не нашел то, на что рассчитывал?
   Джаррет держал кружку обеими руками, локти его лежали на коленях.
   — После катастрофы снег уже раз десять падал и сходил, — сказал он. — Первая спасательная партия, прежде чем достичь места крушения, обошла почти все в пределах прямой видимости, а люди Этана во время поисков прочесали еще большую территорию. Не осталось ничего, что я смог бы найти.
   — Но ты нашел очки Джея Мака.
   — Это было слепое везение, Ренни. Я сомневаюсь, что молния может два раза ударить в одно и то же место.
   Она кивнула.
   — Значит, мы направляемся в какое-то определенное место, так?
   — Это так. — Он отхлебнул глоток кофе. — Если Джей Мак во время первых спасательных работ лежал около того места, где я нашел его очки, то понятно, почему его пропустили, К тому времени, когда уцелевшие пассажиры и бригада поезда номер 412 могли добраться до места крушения, было уже темно. Вероятно, они двигались тем же маршрутом, что и мы, и так же обошли стороной Джея Мака. Когда Этан со своей поисковой группой прибыл на место через несколько дней, Джей Мак уже ушел оттуда… или, может быть, его унесли оттуда… Этого я не знаю.
   Он покончил с кофе и, слегка прищурив синие глаза, смотрел на бледное лицо Ренни, пытаясь оценить степень ее усталости.
   — В этих местах есть старый золотоискатель по имени Дансер Таббс, — сказал он. — Он не похож на Даффи Седара, так что не пытайся его с ним сравнивать. Дансер много лет жил сам по себе, как отшельник. Для посетителей у него находится не так уж много времени, он старается их избегать. В последний раз, когда я видел Дансера, он не пускал меня на свой участок, угрожая дробовиком.
   Джаррет лукаво посмотрел на нее и усмехнулся.
   — Могу сказать тебе, Ренни, что я лучше запомнил этот дробовик, чем самого Дансера.
   — И мы туда направляемся? — спросила она. Он кивнул.
   — Дансер бродит по этим горам как тень. Он знает все, что здесь происходит, кто приходит и уходит.
   — Почему Этан его не разыскал?
   — Сомневаюсь, что Этан о нем знает. Говорю тебе, этот человек замкнулся в себе. Впервые я его встретил шесть лет назад, когда выслеживал Браунвуда Райли. У меня было ощущение, что за мной следят — некоторое время я даже думал, что это сам Райли зашел мне в спину. Из-за этого я стал несколько нервным, и мой конь тоже. В результате я упал вместе с ним в каких-то скалах. Не знаю, сколько я пролежал без сознания, но когда пришел в себя, Дансер уже был туг как тут. Он пристрелил моего гнедого и вправил мне вывихнутое плечо. И все это молча, не говоря ни слова. Я бы не удивился, если бы он вместо этого пристрелил меня и вправил ногу моей лошади. Он тяжелый человек, Ренни, а смотреть на него еще тяжелее. Я хочу, чтобы ты знала это с самого начала. У него не хватает большей части левого уха, а вся левая сторона лица представляет собой сплошной шрам. Как только я поправился, он отправил меня прочь на своих двоих. У меня не было лошади и оставалось совсем немного припасов, но альтернативой была пуля. Он вряд ли захочет, чтобы ты его рассматривала — он нас может даже и близко не подпустить, — но, если Джей Мак жив и находится где-то в этих горах, Дансер об этом знает.
   Ренни проглотила последние остатки кофе.
   — Как далеко мы находимся от его участка? — спросила она.
   — Я знаю, что недавно он построил себе хижину. Мы доберемся туда завтра утром.
   Она поставила чашку. Взгляд Ренни был спокойным, брови серьезно сдвинуты.
   — Ну, тогда мы должны разработать план.
   Джаррет ее не слушал. Его глаза были прикованы к огромной бесформенной тени за спиной Ренин. Он медленно протянул к ней руку. Голос его был тихим и напряженным.
   — Возьми меня за руку, Ренни.
   Она так и не поняла, что заставило ее повиноваться без разговоров. Ее пальцы ухватились за его руку. В следующее мгновение Джаррет грубым рывком выбросил ее из рудника наружу. Ренни упала лицом в снег, затем перекатилась и встала на четвереньки. Выплюнув снег изо рта, она стала беспокойно озираться по сторонам и увидела, как Джаррет вытаскивает свой карабин из чехла, привязанного к седлу Зилли.
   Затем он с силой хлопнул лошадь по крупу. Та моментально исчезла из виду, а Джаррет повернулся к штольне и прицелился.
   Взгляд Ренни неотрывно следовал за карабином. В ее глазах промелькнули кленовое ложе, курок, предохранитель и неподвижно замерший ствол ружья. Она увидела медведя одновременно с Джарретом.
   Коричневый медвежонок слегка покачивал головой. Одну лапу он приподнял, словно желая протереть глаза со сна. Он огляделся, сбил лапой одну из капающих сосулек, которые пропустил Джаррет, затем шарахнулся в сторону, услышав шум, который сам же и произвел, наступив на камень.
   — Он совсем ребенок, — прошептала Ренни, восхищенная чудачествами медведя и успокоенная его размерами.
   Если бы Джаррет мог одновременно вытаращить глаза и сохранить прицел, он бы это сделал.
   — Меня как раз беспокоит мама.
   Медвежонок вновь поднял голову, с опаской посмотрел на неподвижные фигуры Джаррета и Ренни и медленно, как лунатик, заковылял в сторону от штольни.
   «Вот ведь увалень!» — подумала Ренни. Краем глаза она увидела, как Джаррет медленно опустил ружье и зачерпнул горсть снега. Догадавшись о его намерениях, она сделала то же самое, слепив снежок такого размера, чтобы он как раз умещался в ее ладони. Не говоря друг другу ни слова, они одновременно метнули свои снаряды.
   Медвежонок получил одно попадание в нос, а другое — в бок и поспешно ретировался в свое убежище в стволе шахты.
   Джаррет помог Ренни встать на ноги. — Пойдем, а то мама решит, что ей тоже нужно поиграть.
   Он подсадил ее на Альбион, зачехлил карабин и сел на Зилли. Их собственный отъезд был не менее поспешным, чем бегство медвежонка.
   Ренни поехала рядом с Джарретом.
   — Знаешь, а ведь мы оставили там свои кружки, — сказала она, оглянувшись через плечо.
   Джаррет натянул поводья.
   — Я здесь подожду, — сказал он, — а ты вернись и забери их.
   Ренни стянула шарф, который закрывал нижнюю часть лица, и показала ему язык.
   — В такую погоду не стоит валять дурака. Так ты можешь замерзнуть.
   Он слегка толкнул Зиллн и снова тронулся с места.
   Ренни подумала, что в его предупреждении все же есть некоторый смысл. Она подняла шарф и направилась следом. Достаточно и того, что он видел, как она смеялась.
   Вечером они устроили лагерь в образованной несколькими скалами естественной выемке. Палатка была привязана к карликовым соснам, а костер они развели такой, что тепло ощущалось даже внутри.
   — Когда-нибудь тебе придется перестать смеяться, — сказал Джаррет.
   Они сидели в палатке. Она прижималась спиной к его груди. Джаррет отдал Ренни половину своего куска вяленого мяса.
   — Вот, съешь это.
   Ренни принялась грызть высушенное мясо. Проглотить пищу было не легче, чем подавить собственный смех.
   — Мы оба уже приготовились увидеть устрашающего зверя и вдруг… — Она икнула. — Извини, пожалуйста.
   Она справилась с дыханием и продолжала:
   — И навстречу выходит… навстречу выходит этот пухленький увалень-медвежонок. Бедное существо больше испугалось наших снежков, чем твоего карабина.
   — Лучше бы ты не была Деннехи с вашим чувством юмора, — сухо сказал он.
   — Я и не такая.
   Джаррет издал звук, выражающий сомнение.
   — Ты в самом деле не знала, что этот медведь все время там находился, а?
   Темные пушистые брови Ренни приподнялись.
   — Я ведь не совсем сумасшедшая, — сказала она, толкнув его локтем.
   — Я знаю. — Он поцеловал ее в макушку. — Расскажи мне о своем плане, о котором не дал поведать наш очень опасный медвежонок.
   Ренни изложила свою идею, довольная тем, что Джаррет слушает ее не прерывая. Выслушав все до конца, он не стал сразу критиковать, а задумался.
   — Это может сработать, — наконец сказал он. — Знаешь, Ренни, но ведь здесь нет гарантий. Может быть, Джея Мака уже нет в живых. И тогда Дансер Таббс, возможно, приведет нас только к могиле, или же он вообще ничего не знает. Ты к этому готова?
   Перед тем как ответить, Ренни долго молчала. Она думала о своем путешествии на Запад, вспоминала стычку с разгневанным Холлисом из-за своего права уйти, вспоминала встревоженное и заплаканное лицо матери при прощании. Мэри Френсис сказала, что будет молиться за нее. Скай и Мэгги провожали ее на вокзале, на их бледных и напряженных лицах было написано сочувствие и неуверенность в том, что она поступает правильно. В Денвере Майкл и Этан пытались отговорить ее от дальнейшей поездки. Она выслушала все их аргументы, но не смогла найти в них никакой логики. У нее было ощущение, что Джей Мак жив, и она не могла, не имела права позволить этому чувству исчезнуть.
   — Как я могу быть готова к этому? — с болезненной откровенностью сказала Ренни. — Я прошла весь этот путь только потому, что надеялась на другой исход.
   Руки Джаррета были сложены у нее на талии, она накрыла их своими, повернула голову и потерлась щекой о его плечо.
   — Но я рада, что ты со мной, — прошептала она. — Я попытаюсь сделать так, чтобы ты не жалел о том, что взял меня с собой.
   Джаррет просидел так некоторое время, укачивая ее, как ребенка. Когда Ренни уснула, он уложил ее, подоткнул одеяла и сам лег рядом.