Гудмэн Джо. Любовница бродяги

   Джаррет сдвинул брови.
   — Вот еще одна причина для него, чтобы противиться аннулированию брака.
   Глядя в окно, Ренни кивнула:
   — Эти пять процентов доли в Северо-Восточной компании и были главной причиной, по которой он хотел на мне жениться. Они давали ему полный контроль. Катастрофа с Джеем Маком предоставляла такую возможность, но, чтобы ее использовать, ему нужен был наш брак. Он давно это спланировал.
   — Брак или катастрофу?
   Ренни повернулась к Джаррету. Взгляд ее был твердым, выражение лица — искренним.
   — И то, и другое, — сказала она. — Холлис спланировал и то, и другое.
   Джаррет немного помолчал. Да, она действительно верит в то, что говорит.
   — Это серьезное обвинение, Ренни.
   — Ты и сам думал об этом.
   — Я уже тебе говорил, что думал так до тех. пор, пока Джей Мак не сказал, что не сообщал Холлису о намеРенни проинспектировать работы в Куинс-Пойнт.
   — Ты кое-что упустил, — сказала она, удивленная тем, что он не понял. — Джей Мак кое-кому об этом сказал, и вот она-то и сообщила Холлису.
   — Почему же…
   — Разве я не говорила? — спросила Ренни. — Нет, кажется, не говорила. Это ведь как раз то, что я все время пыталась сказать. Любовница Холлиса — это Нина. Нина Уорт… жена моего отца.
   В глазах Джаррета промелькнуло удивление. Примерно с минуту он стоял неподвижно.
   — Боже мой! — наконец промолвил он. — Неужели Холлис тебе сказал об этом?
   — Он буквально наслаждался, говоря об этом. — Ренни не нужно было закрывать глаза, чтобы вспомнить, как сиял Холлис, какое удовольствие он испытывал, видя ее ошеломление. Она запомнила это даже лучше, чем последовавшее затем избиение.
   — Джей Мак знает?
   Она покачала головой:
   — Я не сказала ему ни слова. Если он и знает, что у Нины есть любовник, то, я уверена, он не подозревает Холлиса.
   Ренни натянула на себя одеяло и вернулась к скамейке у окна.
   — Это последняя месть Нины Джею Маку и всем Деннехи. Я даже не могу ее обвинять. Она вышла замуж двадцать пять лет назад за человека, который ее не любил и никогда не делал секрета из своей привязанности к незаконной семье. Я даже никогда официально не встречалась с Ниной и видела ее всего несколько раз. Но она всегда присутствовала в моей жизни. Она довольно красива, очень вежлива и сдержанна. Некоторые могут назвать ее холодной. Например, Джей Мак.
   Может быть, они с Холлисом просто используют друг друга, а может быть, у них действительно любовь. Я не знаю правды, да и сомневаюсь, что мотивы имеют здесь значение. Произошло преднамеренное покушение на жизнь Джея Мака, чтобы Холлис получил возможность взять Северо-Восточную компанию под свой полный контроль. Мой муж несет ответственность за гибель более шестидесяти человек, и это было сделано, чтобы скрыть хищения в Куинс-Пойнт.
   Услышав это, Джаррет ничего не сказал. Он знал, что Ренни смотрит на него, ожидая возражений. Джаррет не стал возражать. Более того, и не собирался. Он ей верил.
   — Когда я показал тебе Куинс-Пойнт, все встало на место, правда?
   Она кивнула.
   — Когда Джей Мак упомянул, что сказал это Нине, я поняла, что случилось.
   — Это бездоказательно.
   — Я это знаю.
   — Что ты собираешься делать?
   Ренни смотрела на дальнюю стену, плечи ее поникли.
   — Так далеко я еще не заглядывала, — тихо сказала она. — Я могла думать только о том, что будет, «дли я расскажу тебе.
   Пальцы Джаррета вцепились в спинку стула. Он старался говорить спокойно, сдерживая свое огорчение.
   — Ты вышла за него замуж, Ренни, и солгала мне. Чего же ты от меня хочешь? Отпущения грехов? Прощения?
   Она не могла сказать ни слова, беспомощно глядя на него. Он хлопнул ладонью по крышке стола.
   — Черт побери, Ренни! Ты не оставила мне выбора! Неужели ты ждешь, что я поблагодарю тебя за это?
   Голос ее был приглушенным, едва слышным.
   — Нет. Я была не права. Я тебе об этом говорила.
   Она встала, потуже натянув на плечи одеяло.
   — Я во многом была не права. Я ничего не хочу от тебя, Джаррет. Это было ошибкой… все это.
   Ренни направилась к лестнице, и на этот раз Джаррет не стал ее останавливать.
   Когда Ренни пришла в пансион, Джей Мак как раз завтракал в столовой. Она остановилась в дверях и стала снимать пальто, чем и привлекла его внимание.
   Ренни села на стул, предложенный отцом, и развернула на коленях салфетку.
   — Я была с Джарретом, — сказала она без обиняков. Зеленые глаза Джея Мака внимательно исследовали бледное лицо дочери и отрешенное его выражение.
   — Когда утром тебя не оказалось в комнате, я стал это подозревать.
   Он налил ей чашку чая и подтолкнул блюдце.
   — Ты ему сказала.
   Кивнув, Ренни подняла чашку и, еще не поднося ее к губам, почувствовала, насколько чай горячий. Тем не менее она сделала глоток. Уголоком глаза Ренни заметила, как отец поморщился при виде такого самоистязания.
   — Он был в бешенстве.
   — А ты разве ожидала чего-то другого? Ренни пожала плечами:
   — Не важно, чего я ожидала. Теперь все кончено. Это было ошибкой. Я ему об этом сказала.
   — Я понимаю.
   — Да? — Ее смех был коротким и невеселым. — А я вот не уверена, что понимаю. Я думала, он любит меня.
   — Он разве сказал, что не любит?
   — Ему и не нужно было это говорить. Это было написано на его лице, отражалось в его взгляде.
   — Ты не дала ему времени, — мягко сказал Джей Мак. Ренни посмотрела на отца немигающим взглядом.
   — Я совершила супружескую измену, папа. Из-за меня он стал соучастником. Он ничего подобного не говорил, но наверняка так думал.
   Ренни поставила свою чашку на стол.
   — Он просил меня выйти за него замуж. Он собирался сегодня прийти сюда со мной и просить у тебя моей руки.
   Ренни слабо улыбнулась, подумав, что Джаррет собирался заключить почетный мир. Но в глазах ее было сожаление.
   — Тогда мне пришлось сказать ему. Было очень больно. Для обоих.
   Глаза Ренни сверкнули, губы сжались. Она замерла, пытаясь прийти в себя.
   — Думаю, что мне не нужен завтрак, — проговорила она. — Если ты не возражаешь, я пойду в свою комнату.
   — Конечно. — Он встал и поцеловал Ренни в щеку. С болью в сердце Джей Мак смотрел, как она уходит.
   Джаррет открыл после того как в дверь его хижины громко постучали во второй раз. Несколько долгих секунд он смотрел на посетителя, затем отошел в сторону.
   — Я знал, что вы придете. Сомневался только, найдете ли вы меня.
   Джей Мак снял шляпу и пальто и повесил их, Отряхивая снег с ботинок, он внимательно осматривал хижину. Опираясь на трость, он подошел к столу и сел.
   — Я поспрашивал людей вокруг. К счастью, мисс Джолин Картрайт подсказала мне дорогу.
   Рот Джаррета возмущенно скривился.
   — Она может! — Он прислонился к двери, сложив руки перед собой. — Вы говорили с Ренни?
   — Да.
   — Тогда вы все знаете.
   — Я знаю достаточно.
   — Что вы собираетесь делать?
   Джей Мак осторожно прислонил трость к ножке стола. Его разбитые и погнутые очки сильно сползли с носа. На висках и бакенбардах были отчетливо заметны седые пряди. Морщинки а уголках зеленых глаз четко обозначились.
   — Странно, — сказал он, внимательно рассматривая Джаррета. — Я пришел, чтобы спросить об этом у вас.
   — Я не очень понимаю, что вы хотите сказать, — ответил Джаррет. — Вы ведь скоро уезжаете, не так ли?
   — Я — да. Но что будет делать Ренни — не знаю. Я собираюсь предложить ей возглавить проект в Куинс-Пойнт и хотел бы, чтобы вы стали у нее прорабом. Ей нужен кто-нибудь, чтобы справляться с рабочими, по крайней мере до тех пор, пока она не приберет их к рукам.
   — При сложившихся обстоятельствах я не думаю, что она ухватится за это предложение.
   — Потому что вы будете там? Джаррет покачал головой.
   — Потому что вы будете там. Там, в Нью-Йорке. Она не отпустит вас одного. Вероятно, она не будет выпускать вас из поля зрения. Она прошла весь этот путь не для того, чтобы рисковать вашей жизнью во второй раз.
   Джей Мак поправил на носу очки. Его желтоватые брови сдвинулись, обозначив на лбу вертикальную складку.
   — О чем, черт возьми, вы говорите? Джаррет отошел от двери.
   — О крушении поезда, — сказал он. — О вашей жене и Холлисе. А вы о чем говорите, черт возьми?
   — О том, чтобы вы с моей дочерью пришли в себя. Не говоря ни слова, мужчины внимательно смотрели друг на друга, восстанавливая в памяти беседу.
   — Я думал, вы говорили с Ренни, — наконец сказал Джаррет.
   — Я говорил.
   — Но не о крушении в Джагглерс-Джамп.
   — Нет, — сказал Джей Мак. — А что, должен был? Джаррет провел пальцами по волосам и вздохнул.
   — Я думал, она об этом скажет. Вы посылали телеграмму на восток?
   — Еще нет. Так что насчет Холлиса и Нины? Джаррет ответил не сразу. Он подошел к кладовой, нашел там бутылку виски, достал два стакана и наполнил их.
   — Еще нет двенадцати, — сказал Джей Мак. Джаррет невесело улыбнулся.
   — Уж такие это новости.
   Холлис невесело улыбнулся.
   — Уж такие это новости, — сказал он, подталкивая к Нине стакан с шотландским виски. Прежде чем убрать графин в буфет, он плеснул себе в стакан еще и поднял его в шутливом приветствии.
   Нина не спешила. Ее хрупкие пальцы обвились вокруг стакана, вес которого, казалось был слишком велик для ее тонких рук. Ее голова с волосами светло-желтого цвета едва доходила до плеча Холлиса. Она подняла к нему лицо. Молочно-белая кожа обтягивала красиво очерченные скулы. Широко расставленные глаза имели такие огромные зрачки, что светло-коричневая радужная оболочка казалась совсем узкой. Нине было уже около пятидесяти, но даже при очень ярком свете она выглядела лет на двенадцать моложе.
   Холлису нравилась ее утонченность, изысканная хрупкость-черт, грациозность движений. Он любил входить в нее, держа ее на весу и задрав кверху шелковые юбки. Она позволяла делать со своим телом все что он хотел, ни в чем не отказывай, но сама никогда не проявляла инициативы, редко разговаривала во время слияния и никогда не комментировала потом. Ее холодная сдержанность никогда не нарушалась. Это сводило его с ума, заинтриговывало. Когда Холлис был рядом с ней, он испытывал желание ее защитить, когда был в ней — чувствовал себя могущественным.
   Сейчас он не мог вспомнить, кто из них первым сделал шаг к сближению. Долгое время Холлис считал, что инициативу проявил он. Теперь он не так уж был в этом уверен. Ему казалось, что она могла заставить его поверить, что он сам подошел к ней — поскольку это соответствовало ее намерениям. Временами он чувствовал, что полностью контролирует положение дел в их союзе, а временами он точно знал, что им манипулируют. Также были моменты, когда граница между этими состояниями размывалась, и она сохраняла контроль, позволяя ему считать, что он хозяин положения.
   Если бы Нина Уорт была кошкой, то только кошкой сиамской.
   Широкие плечи Холлиса поднялись, когда он чокнулся с Ниной. Свет газовых ламп отражался от полированной деревянной обшивки кабинета и преломлялся в стеклянных гранях стаканов. Холлис сделал глоток, затем подал руку Нине и проводил ее к двойному креслу. Они сели одновременно, слегка повернувшись друг к другу. Ее почти черные глаза не отрываясь смотрели ему в лицо. Маленький рот был влажным от виски.
   — Он жив, не так ли? — спросила Нина. Звук ее голоса был холодным и элегантным, подобно звону замерзшего кристалла. Голос звучал ровно, без страсти или осуждения. — Вот то, что ты хочешь мне сообщить.
   То, что она догадалась, поразило Холлиса. Он кивнул.
   — Как ты узнала?
   Она пожала плечами. Покрой утреннего халата подчеркивал стройные, плавные очертания ее фигуры.
   — Когда ты об этом узнал?
   — Меньше часа назад. Я пришел сюда сразу, как только об этом услышал. Он возвращается в Нью-Йорк.
   Холлис взглянул на свои карманные часы.
   — Фактически он будет здесь меньше чем через тридцать шесть часов. Поезд номер 448 прибывает среди ночи.
   По виду Нины нельзя было сказать, что она удивлена.
   — Значит, скоро, — спокойно сказала она. Он кивнул:
   — Я думаю, он собирался держать это в секрете. Кажется, он в пути уже несколько дней. Его опознал один диспетчер в Питтсбурге, который сообщил об этом мне. Наверно, он подумал, что я захочу отпраздновать прибытие Уорта.
   — Твоя жена с ним?
   — Да.
   — Ты должен был ее убить.
   Она упрекнула его тем же тоном, каким дают совет. В нем не было и намека на злобу.
   — Тогда ее доля стала бы твоей, а она не отправилась бы разыскивать Джона.
   Холлиса забавляло, что Нина никогда не называла своего мужа Джеем Маком, считая, что это звучит вульгарно. Холлис допил свой стакан. Его карие глаза внимательно смотрели в спокойное, холодное лицо любовницы.
   — Не думаю, что я смог бы это сделать без того, чтобы на меня пало подозрение. Как бы то ни было, мы оба считали, что ее поездка в Джагглерс-Джамп окажется бесплодной. Он должен был погибнуть при крушении поезда. Как остальные.
   — Может быть, это ошибка.
   — Это не ошибка.
   — Ты думаешь, он видел Куинс-Пойнт?
   — Я не знаю. Даже если так, там все можно объяснить. Было бы лучше, если б он погиб, но дела там меня не очень волнуют.
   — Ты думаешь, он знает о нас?
   — Ренни ему не скажет. До того как он уехал, она ему не сказала, и сомневаюсь, что сказала потом.
   — Она очень заботится о нем, не так ли? — спросила Нина.
   — Очень заботится.
   — Так что будет трудно его убить.
   — Нина, я уже говорил тебе, что в этом нет абсолютной необходимости.
   Тогда она сделала нечто, чего никогда раньше не делала. Подняв его большую руку, она положила ее себе на грудь.
   — Я думаю, что есть.
   Затем она предоставила ему возможность увлечь ее на пол кабинета.
   Через тридцать минут Нина распрощалась с ним.
   «Он такой непринужденный», — подумала она, наблюдая, как Холлис выходит через ворота. Он обернулся через плечо и усмехнулся. Она тут же ответила, подняв руку и изобразив безукоризненную улыбку. Нина не отходила от порога, пока Холлис не скрылся из виду.
   Закрыв дверь, она вернулась в кабинет, налила себе виски и села, глядя на пол, где когда-то совратила Холлиса Бэнкса. Вот бы удивился Джон, подумала она, если бы застал их здесь. Со своим мужем она никогда не делала ничего подобного. Он стал бы подозрительным и гадал бы, чего она добивается. А Холлис даже не спросил разрешения.
   Нина сделала глоток. Ее руки не дрожали, черты лица были безмятежны. Но внутри бушевал огонь, и алкоголь только раздул пламя.
   Было трудно примириться с тем, что Джон до сих пор жив. Она так тщательно все спланировала, просчитала все возможности — кроме той, что он может остаться в живых. Этот план расцвел пышным цветом, когда она встретила Холлиса Бэнкса, но семена были посеяны тогда, когда эта шлюха Мойра Деннехи стала любовницей ее мужа.
   А укорениться ее плану помогла целая серия оскорблений. Мойра была слугой, ирландкой и католичкой — то есть настолько не заслуживала ее внимания, что Нина чуть не задохнулась, узнав, что ее права узурпированы какой-то крестьянкой. Затем Джон сделал своей любовнице пять дочерей, тогда как Нина даже ни разу не забеременела. С самого начала он не пытался держать свою связь в тайне. Но тем не менее, думала Нина, она простила бы ему все, сумела подавить тот гнев, который сейчас жег ее изнутри и пожирал подобно раку, если бы не последнее оскорбление.
   Чего Нина не могла ему простить и никогда не простит: в то время как ей он дал свою фамилию, неограниченное богатство и завидное даже среди городской элиты общественное положение, Джон Маккензи Уорт отдал Мойре Деннехи свое сердце.
   Нина допила свой стакан и отставила его в сторону. Она подождала, пока ощущение жжения в желудке прошло. Гнев внутри, напоминавший живое существо, никак не отражался в ее глазах.
   Она позвонила и вызвала служанку, приказав подготовить ванну. Ей нужно было помыться, чтобы убрать со своей кожи запах Холлиса. Ее муж этому бы не удивился. Она всегда страдала от его прикосновений — гораздо больше, чем от прикосновений Холлиса. Джон раскусил ее почти сразу и перестал приходить к ней в постель уже через месяц после свадьбы. Холлис Бэнкс, ее любовник на протяжении уже нескольких лет, этого все еще не понимал.
   Нина медленно поднялась с дивана. Сейчас не могло быть и речи о том, чтобы остановиться, как предлагал Холлис. Вопрос состоял только в том, как двигаться дальше.
   Ренни сидела рядом с Джарретом на узкой деревянной скамье вагона. Через проход от них располагался Джей Мак. Он прислонился к стенке вагона, прижавшись щекой к окну и сложив руки на груди. Очки сползли на самый кончик носа. Глаза были закрыты. Он проспал большую часть пути, не обращая внимания на толчки движущегося поезда.
   Ренни завидовала его способности спать. Она чувствовала себя как обнаженный нерв, и это ощущение не оставляло ее все время пути. Присутствие Джаррета не помогало. Против ее желания Джей Мак предложил Джаррету исполнять обязанности его телохранителя и, опять же против ее желания, Джаррет это предложение принял. Возможно, в обществе Джаррета Джей Мак чувствовал себя в безопасности, однако Ренни испытывала только беспокойство.
   Ее ресницы над закрытыми глазами дрожали, а голова медленно клонилась набок. Когда ее щека коснулась плеча Джаррета, Ренни резко выпрямилась.
   — Прошу прощения, — чопорно сказала она.
   — Ты можешь прислониться ко мне, Ренни. Джаррет говорил тихо — так, чтобы его голос не разносился по всему переполненному пассажирами вагону.
   — Я не буду думать о тебе хуже из-за того, что тебе нужно немного поспать. После Денвера ты почти не сомкнула глаз.
   Она отклонилась в другую сторону, прижавшись головой к стеклу. Снаружи было темно. Проплывающая мимо местность была окутана мраком ночи. На фоне темно-синего неба черными силуэтами проступали холмы Пенсильвании. Лишь изредка бледные прямоугольники света озаряли окна фермерских домов.
   — Ты упрямая женщина, — сказал Джаррет. Он слегка повернулся к Ренни и положил руку на спинку сиденья за ее плечами. — Что ты хочешь доказать, заставляя себя бодрствовать?
   — Я не пытаюсь ничего доказать. Я не могу заснуть. Она чувствовала тепло его руки за своей спиной. Этот простой жест значил очень много и в то же время был недостаточен.
   — Мы пытаемся проскользнуть в Нью-Йорк словно преступники. Неужели ты нисколько не беспокоишься о том, что должно произойти?
   — Твой отец платит мне за то, чтобы я беспокоился, Ренни. А не ты. Чтобы сохранить приезд твоего отца в тайне, мы сделали все что могли. Так что на платформе не будет родных, приветствующих его.
   — Я хотела бы, чтобы мама знала о его приезде, — с тоской сказала она. — Он постарел, тебе не кажется?
   Ренни указала на Джея Мака.
   — Эти последние дни были для него нелегкими. Глаза Джаррета переместились с озабоченного лица Ренни на ее отца. Под глазами Джея Мака лежали тени, скулы обозначились резче. Бакенбарды были скорее седыми, чем желтоватыми, и даже во сне в уголках рта четко выделялись морщины. Джаррет повернулся к Ренни.
   — Для тебя они тоже были тяжелыми, — сказал он.
   — Если и были, то ты знаешь, по какой причине. Я не хотела, чтобы ты принимал предложение моего отца.
   Джаррет не смог полностью скрыть горечь, прозвучавшую в его голосе.
   — Ты предпочла бы, чтоб от Денвера тебя и Джея Мака сопровождал Этан.
   — Это то, что я сказала тогда и до сих пор считаю правильным.
   — Потону что ты думаешь, что я не смогу тебя защитить.
   Глаза Ренни переместились туда, где Джаррет сгибал и разгибал пальцы своей правой руки.
   — Этого я никогда не говорила, — тихо сказала она. Джаррет убрал руку, покачивавшуюся за ее спиной в такт движению поезда, и посмотрел прямо перед собой. Затем вытянул свои длинные ноги, положив их на противоположную скамейку.
   — Тебе и не нужно было этого говорить, Ренни. Есть такие вещи, о которых не обязательно говорить.
   Ренни хотела сказать ему, что он ошибается, но гордость заставила ее хранить молчание. Пусть он думает, что дело не в ней, а в том, что он калека. Ему не следует знать, какое мучение доставляла ей эта рука за спиной, не следует знать, что его присутствие — это постоянное, мучительное напоминание о том, что они испытали вместе и чего он больше от нее не хочет. Ее отвергли, не больше и не меньше, и то, что Джей Мак сделал ему предложение, а Джаррет его принял, только доказывало, что с ее чувствами очень мало считаются. С точки зрения Ренни, ее предали и тот, и другой мужчина, которых она любила.
   Возможно, если бы у них была возможность поговорить наедине о предложении Джея Мака, думала Ренни, она смогла бы убедить Джаррета остаться в стороне. Может быть, она рискнула бы сказать ему, что для нее будет слишком мучительно видеть его рядом в качестве просто спутника, а не любовника. Вместо этого, когда Джей Мак и Джаррет вернулись в пансион миссис Шепард, Ренни была поставлена перед свершившимся фактом. Она уже ничего не могла сделать, чтобы повлиять на их решение.
   Когда они добрались до Денвера, она сделала еще одну попытку. Этан был готов ехать с ними на восток, Майкл была готова его отпустить, но Джей Мак расстроил этот план, ссылаясь на ответственность Этана перед женой и дочерью. Если что-нибудь случится с Этаном, спросил он, хочет ли Ренни, чтобы это было на ее совести?
   Что она могла на это ответить? — гадала Ренни, Что скорее предпочтет, чтобы ранили Этана, чем Джаррета? Что пускай лучше ее отец рискует жизнью, чем Джаррет? Чтобы решить эту проблему, нельзя было пригласить Соломона, а сама Ренни даже не пыталась найти ответ. Она не хотела, чтобы с кем-нибудь что-то случилось. Она хотела, чтобы все побыстрее кончилось.
   Однако Джею Маку нужен был именно Джаррет Салливан, И, как обычно, он получил то, что хотел. Ренни оставалось только стоически переносить боль от вынужденного сотрудничества с Джарретом.
   Глядя сквозь опущенные ресницы, Джей Мак сначала заметил печальные глаза своей дочери, затем непроницаемое лицо мужчины с ней рядом.
   «От любви они очень поглупели», — подумал он. Как было бы хорошо, если бы Мойра оказалась сейчас рядом. Она знала бы, что делать.
   Поезд номер 448 Северо-Восточной железнодорожной компании прибыл на станцию Нью-Йорк, опередив график на несколько минут. Даже в четыре часа утра на платформе бурлила жизнь. Доброжелатели пришли проводить своих друзей и родственников. Другие, наоборот, пришли встретить приезжающих. Носильщики принимали и распределяли багаж, у билетных касс и окошечка телеграфа стояли очереди. Вокзальные полицейские патрулировали платформу, небрежно приветствуя пассажиров и в такт своим шагам помахивая дубинками, которыми они вооружены ночью.
   Ренни, Джаррет и Джей Мак стояли на платформе в ожидании своих сумок и чемоданов. Ренни тихо разговаривала с отцом, а Джаррет стоял в стороне, внимательно просматривая все пространство вокзала. Он не выискивал никого конкретно, просто смотрел. Он изучал место действия скорее в силу привычки, чем сознательно ожидая нападения. Но именно благодаря опыту, а не удаче, Джаррет обратил внимание на одного человека.
   Дорогая одежда сидела на нем плохо. Модный френч топорщился на худых плечах, брюки вопреки нынешней моде подвернуты, как будто были слишком длинны. Одежда взята напрокат? — гадал Джаррет. Или украдена?
   Узкое лицо обрамлялось густыми бакенбардами и большой черной бородой. С верхней губы мужчины свисали усы. Котелок был сдвинут вперед до бровей.
   Он сидел один, только слегка подвинулся, когда к нему подсел случайный пассажир, и держал в руках тщательно свернутую газету. Он явно наслаждался одиночеством, что заставляло Джаррета задуматься, зачем тот проводит время на железнодорожном вокзале. Казалось, мужчина не интересовался входящими и выходящими пассажирами, так что вряд ли он кого-то дожидался. Не проявлял он интереса и к доске объявлений, на которой время от времени появлялись сообщения об отправлении поездов, так что было сомнительно, что этот человек сам едет куда-нибудь. Он не делал и попыток читать толстую газету, которую держал на коленях. Изредка неизвестный проявлял интерес к своим сверкающим ботинкам, стряхивая с них воображаемую пыль или копоть. Однако в основном он смотрел прямо перед собой, склонив голову набок — образец одинокого человека, погруженного в свои мысли.
   И Джаррет понял: здесь что-то не так.
   Пойдемте, — сказал он, подходя ближе к Ренни и Джею Маку.
   — Наши сумки… мои чемоданы, — запротестовала Ренни.
   Джаррет положил руку ей на поясницу.
   — Сейчас же, — резко сказал он, — Мы получим багаж позже, Джей Мак, держитесь между мной и поездом.
   Поняв, что в этом есть необходимость, Ренни больше не протестовала, стараясь не отставать от отца и Джаррета, направившихся к выходу.
   Джаррет оглянулся. Человек на скамейке все еще был там и сейчас разворачивал газету.
   — Продолжайте идти, — тихо сказал Джаррет. — Не оборачивайтесь.
   Он слегка подтолкнул отца и дочь вперед, а сам остановился и резко развернулся, одновременно вынимая пистолет.
   Намеченная жертва была уже не на скамейке, а за нею. Газета лежала на полу. Двумя руками незнакомец держал пистолет. Они выстрелили одновременно. Выстрел Джаррета отклонился от цели на пару сантиметров, угодив вместо руки нападавшего в свисавший рукав его френча. Другая пуля тоже прошла мимо цели. Вместо Джея Мака она сбила с ног Ренни.