Гудмэн Джо. Любовница бродяги

   — Я не буду жалеть, — сказал он, поглаживая ее шелковистые волосы. — Об этом я не буду жалеть.
   Дансер Таббс выслеживал всадников уже две мили. Один из них был ему знаком, его спутник — нет. Пытаясь вспомнить имя этого человека, он поскреб ту часть лица, без растительности, которую пересекал шрам. Он смутно помнил, что много лет назад вправлял ему плечо, а более свежее воспоминание состояло в том, как они стояли с ним нос к носу, а ствол дробовика — против карабина охотника за преступниками.
   — Салливан, — пробормотал он. — Проклятый ирландец запросто гуляет по чужой земле, не обращая внимания на то, кому она принадлежит.
   Глаза Дансера переключились на другого всадника. Даже сверху, со скал, Дансер мог видеть, что это женщина. Он нахмурился, и глубокая складка пролегла между его бровями.
   Женщина сильно раскачивалась в седле, все время наклоняясь вперед, как будто с трудом удерживала равновесие. Время от времени Салливан поправлял ее, но как только он убирал руку, женщина вновь безвольно оседала вниз.
   Дансер опустил ружье, но продолжал внимательно следить за их продвижением. Всадники направлялись прямо к его хижине.
   — Нарушители, — пробормотал он. Поврежденные голосовые связки придавали его голосу гортанный, дребезжащий оттенок.
   — Проклятые ирландские захватчики.
   Дансер оглянулся на своего пепельно-серого мерина.
   — Они что, думают, у меня здесь пансион? — спросил он. Не привыкший к грубому голосу Дансера, мерин нервно забил копытом.
   Старатель вновь посмотрел на путешественников. Саллнван наконец оставил попытки привести в равновесие свою спутницу и просто взвалил ее на свое седло. Она не протестовала, так как, по всей видимости, была слишком слаба, чтобы понять, как неудобно ехать вдвоем на лошади. Дансер тихо выругался и сплюнул, затем убрал свое оружие и вскочил в седло. Если он подъедет поближе и взглянет на них еще раз, это не повредит.
   — Ты думаешь, он нас видел? — прошептала Ренни, обращаясь к пальто Джаррета.
   — Точно сказать нельзя, — сказал тот. — Хотя он где-то поблизости. У меня на затылке волосы стоят дыбом.
   — Ты боишься?
   — Я был бы полным дураком, если бы не боялся. Хорошая доза страха делает человека осторожным. Проблема в том, чтобы страх не захлестнул тебя с головой.
   Что касается Рента, то ей было слишком поздно этому учиться. Сердце молотом стучало в ее груди, а пробиравшая все тело дрожь не имела отношения к холоду. Желудок у нее закрутило, и Ренни тихо застонала.
   — Наверно, я заболеваю, — прошептала она.
   — Вот и хорошо, — сказал Джаррет, проявив практичность. — Это соответствует плану. — Но в то же время обхватил ее покрепче.
   Дансер Таббс за милю до хижины поставил своего мерина поперек узкой тропы и перекрыл ее. Когда Ренни и Джаррет выехали из-за поворота, они попали прямо под дуло дансеровского винчестера.
   Ренни старалась подготовиться к встрече с этим человеком, но не могла и думать, что реальность окажется хуже любых ее представлений. На самом деле получилось именно так. Белые шрамы рельефно выделялись на лице Дансера, как будто на него была наложена сотня перекрученных сетей. Перекрученная половинка уха была прижата к голове. Левый угол рта навсегда застыл в дикой усмешке. Росшая справа борода закрывала лишь три четверти лица. Густая и всклокоченная, она была черной, как сапожный крем, и настолько длинной, что закрывала вторую пуговицу на его серо-голубой шинели. С правого плеча свисал золотой шнур эполета. На поясе висела сабля.
   Ренни попыталась скрыть свой испуг или, что еще хуже, свою жалость. Но внутри нее все сильнее нарастал страх, не давая дышать, и она почувствовала, как знакомая волна мрака захлестывает сознание. Джаррет держал ее слишком крепко. Она попыталась сказать ему об этом, но, когда он понял, в чем дело, было уже поздно. Ренни сползла вперед, потеряв сознание.
   Высокий смех Дансера напоминал кудахтанье и звучал так, словно у него в горле что-то трескалось. Он ткнул ружьем в сторону Джаррета.
   — Ты должен был сказать ей обо мне, Салливан. От энтого моего лица они падают в омморок.
   На мгновение Джаррет почувствовал облегчение от того, что Дансер Таббс его вспомнил. Сейчас была дорога каждая секунда, и не для представления друг другу, а для переговоров.
   — Она не та женщина, для которой главное смазливое личико, Дансер. Она упала в обморок по другой причине.
   — Вот как? — с подозрением спросил тот.
   — Посмотри сам. — Джаррет приподнял Ренни за подбородок, чтобы Дансер мог сам проинспектировать е лицо. Оно как на заказ было очень бледным.
   — А чего с ней не так?
   — Я не знаю. Она начала жаловаться прошлой ночью. Я думал, это уловка, но теперь кажется, что я ошибался.
   Дансер приподнял одну бровь и снова ткнул ружьем в сторону Джаррета.
   — Э, так чего там насчет уловки? Чего ты хочешь сказать? Она чего, бегет от тобе?
   Джаррет почувствовал, как Ренни у него на руках зашевелилась. Он не должен был показывать своего облегчения.
   — За нее обещано вознаграждение. Три сотни долларов.
   — Как так? И чего же она сделала? — Дансер снова закудахтал. — Грабеж или убийство?
   — Убийство. Однажды вечером она вышла из себя и зарезала своего мужа.
   — Могет быть, он энто заслужил, — сказал Дансер, обдумав информацию. — Я знаю не так уж много мужчин, которые бы энтого не заслужили. И куды ты ее везешь?
   — В Денвер. Именно там я должен получить вознаграждение.
   Зубы старателя раздвинулись в пародии на задумчивую улыбку.
   — А мотет быть, мне лучше тобе убить и взять вознаграждение самому.
   Джаррет покачал головой. Он почувствовал, как Ренни напряглась, и, чтобы предупредить ее, сжал ее пальцы. Она молчала, оставаясь в неподвижности.
   — Ты этого не сделаешь, Дансер.
   — Энто как так? — спросил тот, и все его лицо покраснело, кроме паутины шрамов. — И чего ж мене остановит?
   — Ты ведь целитель, — сказал Джаррет, чуть-чуть сдвинув вперед свою лошадь. — Вот почему я привел ее к тебе — потому что ты можешь ей помочь.
   — Чтоб ты мог потом забрать ее и отправить болтаться на веревке? Я только потеряю время.
   Джаррет молчал, не желая подчеркивать значение сказанного. Пусть Дансер сам все обдумает.
   Старатель остановил свой взгляд на Ренни и медленно опустил винчестер.
   — Ладно, — неохотно сказал он, — но когда она будет в порядке, вы не останетесь здесь ни минуты.
   Джаррет кивнул:
   — Договорились. Мы задержимся только до тех пор, пока она не сможет ехать дальше.
   Дансер убрал оружие, коротко кивнул Джаррету в знак заключения соглашения и пустил свою лошадь шагом.
   Направив ЗНАЛИ вперед, Джаррет вскоре догнал Дансера.
   До тех пор пока тропа не стала шире, они ехали друг за другом по коридору из разросшихся сосен.
   — Ты видел то крушение у Джампа? — спросил Джаррет.
   — Могет быть. — Он искоса взглянул на Джаррета. — Вы пришли оттудова? Так ежели ты в Денвер, то малость сбился с пути.
   — Как будто я этого не знаю! — Джаррет приподнял Ренни вверх. Ее голова, как у тряпичной куклы, свесилась вперед. — Она устроила мне веселую охоту.
   — Не похоже, что она могет одна долго продержаться в энтих горах.
   — Ты сейчас как раз можешь убедиться, насколько это верно. Если бы я ее не настиг, она бы уже умерла от истощения.
   Дансер в раздумье поджал губы, и его рот покрылся белыми морщинами. Его ясные, холодные голубые глаза смотрелись бы необычно на любом лице, но на таком бесформенном, как у него, они казались совершенно удивительными. Они жгли Джаррета подобно двум пучкам опаляющего света.
   — Ты выбрал очинно ужасный способ зарабатывать на жисть, охотник за преступниками, — выслеживать людей только затем, чтобы они умерли в цивилизованном мире.
   Он коротко засмеялся и медленно покачал головой.
   — Благодаря Господу я избавлен от цивилизации. На это Джаррету нечего было сказать. Он в молчании ехал дальше рядом с Дансером Таббсом.
   Хижина старателя была сложена из бревен, срубленных для того, чтобы расчистить для нее место. Она располагалась на маленьком холме, с трех сторон защищенном возвышающимися соснами и осинами, а с четвертой — широким стремительным потоком. Они пересекли вброд ручей и подъехали к навесу, где Дансер привязал лошадей. Джаррет сделал вид, что поддерживает Ренни, слезая с лошади, а затем помог ей соскользнуть в его объятия.
   — Ты иди, — сказал Дансер, — Тащи ее унутрь. Я позабочусь о лошадях и о твоих припасах.
   Джаррет поднял Ренни и понес ее к двери. Открыв дверь здоровым плечом, он вошел в дом, и тут же уронил женщину на пол.
   — Ну, большое тебе спасибо, — прошептала она, поднимаясь на ноги.
   — Твое счастье, что я не уронил тебя прямо в снег, — сказал Джаррет, встряхивая рукой.
   — Твоя рука?
   — Хмм-мм. — Джаррет работал пальцами, сгибая и разгибая их, и одновременно внимательно рассматривал хижину. Здесь был каменный очаг, который Дансер использовал для отопления и приготовления пищи. Золотоискатель не утруждал себя такими радостями жизни, как плита. Насос также отсутствовал, и его означало, что вода набиралась прямо из ручья.
   Мебель, сделанная из сосны, была довольно тщательно обработана. Стол имел ровную, гладкую поверхность и правильные, совершенно прямые углы. Два стула с высокими веревочными спинками были отшлифованы песком так, что на поверхности дерева проступала его структура. На стене около очага висели котелки и чайники, стеганое одеяло из цветных лоскутов лежало на кровати. Глаза Джаррета переместились с кровати в сторону лестницы, ведущей на чердак. Он уже собирался выяснить, как Дансер использует чердак, когда услышал шаги старателя, и подтолкнул Ренни к кровати.
   Ренни легла на бок поверх одеяла, слегка подтянув колени к груди и сложив руки на животе. Разочарование и Досада, как живые существа, грызли ее изнутри, и изображать больную ей было не так уж и сложно.
   Ренни не сознавала, как сильны были ее ожидания, до тех пор пока она не переступила порог хижины Дансера и не увидела, что здесь нет никаких следов ее отца. Она, правда, говорила Джаррету, что не готова к такому исходу, и так и оказалось. Как ни малореальна была другая перспектива, Ренни всегда видела ее в своем сознании: она падает в объятия своего отца/вознагражденная за упорство и целеустремленность.
   Боль в сердце Ренни прорвалась тихим стоном. Он был совершенно настоящим.
   Дансер перевел взгляд с Ренни на Джаррета.
   — Я оставил твои припасы под навесом. Иди и возьми, чего нужно.
   Он снял перчатки и бросил на стол.
   — Я поищу для нее какой ни на есть отвар. У мене есть пара трав, они могут ей помочь.
   Джаррет не хотел оставлять Ренни одну, но не мог позволить себе это показать. Он вышел наружу.
   Дансер подождал, пока дверь закрылась, и стряхнул с себя шинель.
   — Энтот парень тобе не верит, — сказал он, — Он думает, что ты встанешь и убегешь. — Дансер задумчиво посмотрел на Ренни. — Могет быть, он и прав.
   Ренни открыла глаза и захлопала ресницами. Дансер поглаживал свою длинную черную бороду. Ренни понимала, что та боль, которую она действительно сейчас испытывала, ей на руку, но не знала, будет ли этого достаточно. Она не была актрисой я никогда раньше не собиралась ею быть.
   — Я бы ушла, — сказала она срывающимся голосом и облизнула пересохшие губы. — Но не могу.
   — Мотет быть, ты мене дурачишь, — сказал Дансер и отвернулся. Он принялся шарить по открытым полкам, переставляя с места на место кувшины, бутылки, банки, пока не нашел то, что искал. К тому времени, когда он расставил все на столе, Джаррет вернулся в хижину. Когда Джаррет подтащил к себе стул и уселся на него верхом, Дансер даже не взглянул в его сторону.
   — Она иию здесь, — сказал Дансер.
   — Вижу, — ответил Джаррет.
   Дансер достал из каждой банки по щепотке каких-то трав и кореньев и растолок их все вместе в фарфоровой ступке. Он снял чайник, висевший на крюке около очага, и обнаружил, что тот пуст.
   — Энто надо наполнить, — сказал он, передавая чанник Джаррету. Когда Джаррет вышел, Дансер засылал смесь в жестяное ситечко для чая.
   — Вот что, мэм, — сказал он своим дребезжащим голосом, — я могу убить его раньше, чем он войдет сюды.
   У Ренни от ужаса перехватило дыхание. Она попыталась скрыть свою реакцию, свернувшись еще теснее. Теперь Ренни боялась даже взглянуть на Дансера — настолько сильным оказался эффект от сыгранной ею роли — и поэтому плотно зажмурила глаза.
   В ожидании возвращения Джаррета Дансер со стуком поставил ситечко на край стола, продолжая сверлить Ренни взглядом своих голубых глаз.
   Джаррет отряхнул снег с ботинок, постучав ими о дверной косяк, и протянул Дансеру чайник.
   — Нужно еще дров?
   — Дров полно, — сказал Дансер, забирая чайник. — Повесь свое пальто вон туды на гвоздь и возьми пальто леди. Ты могешь положить его на одеяло, ей будет сухо и тепло.
   Он повесил чайник на крюк и слегка помешал дрова в очаге, раздувая огонь.
   — Я предложил ей пристрелить тобе, чтобы она могла уйти. Полагаю, чичас она энтого не очень хочет. Надо посмотреть, чего она захочет, когда ей будет лучше.
   Джаррет закончил с устройством Ренни на кровати. Дансер не видел, как он ободряюще пожал ей руку.
   — Что ж, будет чего ждать.
   Странный смех Дансера заполнил собой хижину. Снова оседлав стул. Джаррет положил руки и спишу и опустил на них подбородок.
   — Ты что-нибудь знаешь о том крушении? — равно душно спросил он.
   — Могет быть.
   Дожидаясь, когда вода закипит, Дансер прислонил свой стул к стене. Пятки он пристроил на скамеечку для ног.
   — Ты ужо второй раз говоришь о том крушении. Чего энто тобе так интересно?
   Джаррет пожал плечами:
   — Просто любопытно, разве нет? Не так уж много событий случается в этих краях. Наверно, горы здесь прямо-таки кишели людьми.
   — Чертовски недавно здеся был просто парад, — проворчал Дансер.
   — И никто тебе не надоедал?
   — Не так много народу знает, где я живу. — Он угрюмо посмотрел на Джаррета. — Кроме как тобе, только двое могут мене найти, ежели нужно.
   — Ты не спускался к месту крушения? Дансер поскреб свою бороду.
   — Ну, к чему мене энто? Я не сую свои нос куды не надо. Он подвинул стул вперед, легко встал на ноги и с помощью полотенца снял чайник с петли. Затем поместил ситечко в щербатую кружку с широким носиком и калил кммггку.
   — Я слыхал грохот, — сказал он, отставляя в сторону чайник. От чашки поднимался вверх душистый пар. — Минут пять потом слышалось вроде как эхо. Я поехал было посмотреть, но покедова туды добрался, люди с поезда ужо все сделали. Опосля энтого не было смыслу там болтаться.
   Дансер подтолкнул кружку по поверхности стола к Джаррету.
   — Дай ей сам. Могет быть, она не хотит, чтоб я к ней прикасался.
   Ренни открыла глаза и сделала слабую попытку подняться.
   — Нет, — сказала она голосом почти таким, же гортанным, как у Дансера. — Я лучше возьму у вас.
   Глаза Дансера широко открылись.
   — Хо-хо, — сказал он, хлопнув ладонью по столу. — Да она тобе ни на грош не верит.
   Он поднял кружку и поднес ее к кровати.
   — Вы должны сесть, мэм. Энто нельзя пить, покедова вы не усядетесь.
   Ренни позволила Дансеру помочь ей. Она поправила волосы, которые выбились сзади на шее из-под ленты, и взяла кружку. Осторожно поднеся ее к губам, она сделала глоток. Как только душистое варево обожгло ей язык, голова прояснилась. От такого эффекта глаза Ренни слегка расширились.
   Дансер засмеялся над ее изумлением.
   — Получили пинка, а? Давайте дальше. Энто для вас полезно.
   Он подождал, пока она допьет все до конца.
   — А топерича просто ложитесь снова. Ничего, ежели я потрогаю вашу голову, мэм?
   Ренни покачала головой. Она постаралась смотреть ему прямо в лицо, без страха и без отвращения. Подушечки его пальцев были мозолистыми и грубыми, но их прикосновение оказалось мягким. Дансер положил руку ей на лоб.
   — Вы не горите, — сказал он. — Вам надоть не боле одного дня отдыха, и он смогет вас забрать отседова.
   Он выпрямился.
   — Я должен работать на участке, — сказал Дансер, обращаясь к Джаррету. — Топерича пусть она поспит. Ежели я правильно помню, ты сносно готовишь. Могешь сделать обед вместо платы.
   Когда он ушел, Ренни села. Она подвернула полы своей рубашки и поправила ленту в волосах.
   — Что мы собираемся теперь делать? — устало спросила она. — Мы подобрались к нему настолько близко, что смогли поговорить, но Джея Мака здесь нет. Почему бы тебе не спросить прямо, знает ли он что-нибудь о моем отце?
   — Потому что он нам пока что не доверяет. Он по натуре подозрителен. Он не совсем уверен в том, что ты больна, и не может понять, то ли это ты так притворяешься для того, чтобы избавиться от меня, то ли мы оба притворяемся, чтобы подобраться к нему поближе. Если он что-то знает, он может нам не сказать, и это будет хуже, чем если бы он вообще ничего не знал.
   Ренни свесила ноги на пол. Ее плечи опустились, голова поникла.
   — Я только подумала, что…
   Скрипнул отодвигаемый стул. Джаррет подошел к Ренни и сел рядом с ней, положив руку ей на плечи. Она прижалась к нему.
   — Я знаю, о чем ты подумала. Давай поиграем свою роль еще немного и посмотрим, что из этого получится.
   Глаза Джаррета блуждали по комнате, переходя с двух стульев у стола к отверстию чердака.
   — Еще слишком рано делать те или иные выводы. Ренни кивнула и потерлась лбом о его плечо. Джаррет приподнял ее лицо и заглянул в глаза. Затем его взгляд упал на ее губы и задержался там. Джаррет наклонил голову и поцеловал ее — до боли сладко.
   Затем он отстранился и внимательно посмотрел ей в лицо. Изумрудные глаза Ренни все еще блестели от слез, рот был соблазнительно приоткрыт. Он обхватил рукой ее щеку и провел большим пальцем по губам.
   — Поверь мне, Ренни. Я не могу ничего обещать на счет результата, но поверь — будет сделано все что нужно.
   — Я верю.
   Джаррет отпустил ее и встал.
   — Почему бы тебе не посмотреть, что Дансер хранит в своей кладовой, пока я взгляну на его чердак? Вытащи все, что мне нужно, чтобы приготовить обед. И обязательно загляни в подвал. У него привычка держать там некоторые овощи. Когда вернусь, достану мясо из коптильни.
   Ренни гадала, что такого Джаррет надеялся обнаружить на чердаке, поэтому, когда он отправился в коптильню, сама вскарабкалась по лестнице. Там стояло несколько сундуков, все заполненные одеялами или тряпьем, а также некоторыми странными сокровищами. Пуховая перина, очень похожая на ту, что была на чердаке у Джаррета, занимала большую часть пола. В отличие от тщательно заправленной кровати внизу здесь не было сделано никаких попыток как-то привести в порядок покрывала. Он лежали на перине, сваленные в кучу.
   Пожав плечами, Ренни спустилась вниз, и, когда Джаррет вернулся, она уже рылась в подвале, выбирая картошку и репу на жаркое. Она подала все это наверх, затем Джаррет вытащил ее оттуда. Ренни заметила, что он снова встряхивает свою правую руку, но никак не отреагировала. Казалось, что после падения с Зилли это доставляет ему больше беспокойства.
   — Есть что-нибудь интересное на чердаке? — спросила она.
   — Абсолютно ничего, — с подчеркнутым безразличием сказал Джаррет. Подобрав овощи, он бросил их на стол и стал озираться в поисках ножа.
   — Что, если налить немного воды из этого чайника в один из котелков?
   Ренни сделала то, что он просил, но при этом расплескала воду на всем пути от очага до стола. Когда Джаррет сердито посмотрел на созданный ею беспорядок, она ответила ему невинным взглядом.
   — Миссис Каванаг очень редко разрешает мне помогать на кухне. Наверно, я для этого слишком неуклюжа.
   Он смерил ее лукавым взглядом.
   — Скорее всего, ты так неуклюжа потому, что не хочешь помогать.
   — Могет быть, — ответила она, подражая речи Дансера. Ренни просмотрела кладовую старателя и отложила в сторону приправы и специи.
   — Мне кажется, их стоит проверить дважды, прежде чем ты добавишь это в жаркое. Я не знаю, что представляют собой некоторые вещи. Мы можем сами себя отравить.
   Она расставила все коробочки и баночки со специями перед носом Джаррета, продолжавшего чистить и нарезать картошку.
   — Пахнет как будто нормально, — сказал он, все обследовав.
   Ренни закрыла все крышки и села.
   — Что у него с лицом?
   — Взрыв в шахте. Это случилось очень давно. Когда в пятьдесят восьмом году здесь открыли россыпное золото, Дансер был в составе первой группы. По крайней мере мне так сказали те немногие, кто его помнит по тем временам. Он не очень разбирался в горном деле и еще меньше во взрывчатых веществах. Тогда еще не было динамита и любой серьезный шахтер вынужден был использовать нитроглицерин. Может быть, ты знаешь, какой он неустойчивый.
   — Мне самой доводилось им пользоваться.
   Синие глаза Джаррета сузились, брови сошлись на переносице. Он сурово посмотрел на Ренни, на след от разлитой воды, затем опять на Ренни.
   — Поразительно, — тихо сказал он, качая головой.
   — Нет, правда.
   — О, я тебе верю. Просто это поразительно, вот и все. Он подтолкнул к ней лук и репу и подал нож.
   — Нарежь это и не трогай свои пальцы. Я пока отрежу оленины.
   Ренни сморщила нос, но не стала отказываться.
   — Значит, Дансер все эти годы после несчастного случая оставался один?
   — Это так, время от времени он принимает подарки от тех, кому когда-то помог, но очень редко появляется среди людей. Как видишь, здесь не так-то много вещей, привезенных из города.
   — Перед тем как найти золото, он был медиком?
   — Не похоже. Тому, что он знает о лечении болезней, он выучился сам или научился от индейцев.
   — А откуда шинель, которую он носит? И ножны? Он что, воевал?
   — Не думаю. Его ранило при взрыве еще раньше. Вероятно, он снял их с какого-то замерзшего дезертира, который забрел сюда. Это совсем немного добавляет к той атмосфере безумия, которую он создает.
   Несомненно, Дансер ее действительно создавал. Другим ее аспектом был его резкий, почти яростный смех. Дребезжащий голос, звук которого напоминал скрип железа по стеклу, довершал картину.
   — Он очень осторожно прикасался ко мне, — тихо сказала Ренни.
   — Это другая его сторона, благодаря которой мы смог ли сюда попасть, но не заблуждайся: он не шутил, когда он говорил, что убьет меня, чтобы ты могла уйти. Я думаю, он может это сделать.
   — Джаррет! Но ведь ты же сказал ему, что я убийца. Почему он может так поступить?
   Джаррет отложил нож и долго-долго смотрел в глаза Ренни. Его лицо было очень серьезным.
   — Разве ты не знаешь, как много может сделать мужчина ради твоей улыбки?
   Ренни отвела взгляд.
   — Не говори так.
   — А почему? Это же правда.
   Она покачала головой, начала резать лук и почти сразу же порезала палец. Слезы от боли, слезы от досады, слезы от лука — все это смешалось и подступило к глазам. Ренни попыталась улыбнуться.
   — Вот видишь, что ты наделал? — дрожащим голосом спросила она.
   Стоило только Джаррету назвать ее по имени — и шлюзы открылись. Он обошел вокруг стола, поднял Ренни на ноги и прижал к себе, обмотав палец своим носовым платком. Рубашка Джаррета впитала в себя все ее слезы. Прошло не меньше минуты, прежде чем Ренни успокоилась.
   — Прости меня, — сказала она, шмыгая носом, и вытерла слезы завязанным пальцем. — Наверно, я уже дошла до точки.
   — Думаю, в этом нет ничего удивительного, раз она растянулась от Нью-Йорка до Джагглерс-Джамп.
   Уголки ее рта приподнялись в слабой улыбке.
   — Ты всегда знаешь, что надо сказать.
   — Не всегда. — Он взял ее за подбородок. — И дело совсем не в этом. Разве мне нельзя считать, что ты красива, или мне просто нельзя об этом говорить?
   — Як этому не привыкла, — сказала Ренни, отводя взгляд в сторону. — Такое ощущение, будто ты посмеиваешься у меня за спиной.
   Не отдавая себе отчета, он слегка встряхнул ее.
   — Ничего не может быть дальше от правды.
   — От этого я не стану слышать Лучше.
   — Что? — спросил он. — О чем ты говоришь?
   — Ты меня трясешь, — терпеливо объяснила Ренни. — От этого я не стану слышать лучше.
   — О Боже!
   Он посмотрел на свои руки, сжимающие ее плечи, и отстранился.
   — Ренни, я никогда не скрывал, что ты делаешь поразительные вещи. Ты не можешь пронести воду и двух метров, чтобы ее не расплескать, и в то же время имеешь дело с нитроглицерином. У тебя совсем нет слуха, но зато очень мелодичный голос. Когда речь идет о каких-то предметах, о вещах — ты проявляешь удивительную находчивость. Но когда дело касается жизненно важных вопросов — тут ты можешь принять самое идиотское решение. Я еще не встречал женщину, столь равнодушную к своей внешности, как ты, но ты и не смогла бы сделать себя более привлекательной для меня, чем сейчас.
   Джаррет тыльной стороной руки легко коснулся ее щеки и намотал на палец прядь ее волос.
   — В тебе есть что-то волнующее меня, Ренин, — твои глаза, твоя кожа, а в особенности твоя улыбка. Если ни один мужчина до сих пор тебе этого не говорил, так только потому, что ты любого запугаешь до смерти.
   Ренни покачнулась и захлопала главами как сова.
   — О Господи!
   Джаррет щелкнул ее по носу указательным пальцем.
   — Вот именно.
   Она медленно села. Джаррет обогнул стол и снова уселся на стул. Она подобрала нож и опять занялась луком. Он взял большой мясницкий нож и принялся нарезать оленину. Несколько минут слышалось только звяканье ножей. Ренни захихикала первой. Ее смех оказался заразительным. Ни один из них не понимал, над чем они, собственно, смеются, но это было правильно и необходимо, исцеляло и сближало.