Хаббард Рон Лео. Навстречу Возмездию

   — И ради этого тоже, — заметил Хеллер. — Ну как, сейчас вы верите в аллигаторов?
   Я отложил прибор. Невозможно догадаться, когда Хеллер говорит серьезно, а когда шутит. Я знал, что его споры — вещь достаточно серьезная. Но они не смогут подорвать власть Роксентера: просто с их появлением промышленные предприятия перестанут проверять на предмет загрязнения окружающей среды. Таким образом, Роксентер станет еще богаче.
   Я перенес внимание на другой экран.
   Графиня Крэк выходила из подъезда дома с пластиковой сумкой для покупок.
   Вот она вышла из двери.
   Я забеспокоился. Я так увлекся наблюдением за Хеллером, что упустил ее из виду. Какая ошибка! Это же дом матери Мэдисона.
   Бац-Бац открыл дверь старой машины, графиня Крэк села, и они поехали.
   — Все прошло удачно? — спросил Бац-Бац.
   — О да, все в порядке. Но она слишком наивно смотрит на жизнь, Бац-Бац. Она думает, что ее сын все еще чувствительный маленький мальчик. И считает, что он мертв.
   — Хорошо. Однако Джет ничего не нашел в доке. Я думаю, что вертолет пытался задержать Мэдисона за превышение скорости. Очень может быть, что они застрелили его. Или ранили и столкнули с волнореза.
   — Больше из миссис Мэдисон нам все равно не удастся ничего выудить.
   Я вздрогнул. Неужели графиня Крэк ее убила?
   — Я думаю, Джет прав, — заметил Бац-Бац. — След ведет прямо к Гробсу.
   — Она рассказала мне, — произнесла графиня, — что прямо перед его исчезновением ему звонил мистер Смит.
   У меня кровь застыла в жилах. Слава Богу, что миссис Мэдисон никогда не видела меня. Но они подобрались слишком близко!
   — В Нью-Йорке миллионы людей с такой фамилией, — проговорил Бац-Бац.
   — Это кто-то из офиса Гробса, — задумчиво сказала графиня Крэк.
   — Связаться с ним — значит объявить войну банде Роксентера, включая правительство, — заметил Бац-Бац. — Нам это дорого обойдется.
   — Бац-Бац, остановитесь около ближайшей телефонной будки, — попросила графиня. — Я хочу позвонить в адвокатскую контору "Киннул Лизинг" и спросить их о мистере Смите.
   Бац-Бац затормозил около гастронома на Сорок пятой улице, и Крэк отправилась звонить.
   — Смит? — спросили в "Киннул Лизинг". — У нас нет никакого Смита.
   Графиня Крэк вернулась в машину.
   — Есть еще один адрес, который я сумела раздобыть: Месс-стрит, сорок два. Поезжайте туда, Бац-Бац.
   Для моих издерганных нервов это было слишком. Бац-Бац поехал по указанному адресу.
   Там находился необитаемый чердак. Графиня прошлась среди вороха бумаг на полу. Ни мебели, ни телефонных аппаратов, ни телетайпов, передававших новости из всех уголков планеты. Один мусор.
   — Итак, можно считать, что Мэдисон мертв, — сказала графиня по дороге в город, — и мы наконец сможем завершить миссию. Но для полной уверенности нам надо сделать еще кое-что.
   — Что именно? — спросил Бац-Бац.
   — Мать Мэдисона утверждает, что Уолтер работал под непосредственным руководством мистера Смита из офиса "Киннул Лизинг". В этом офисе не работает никакой мистер Смит. Кто-то знал, что Мэдисон мертв или исчез, и разгромил офис на Месс-стрит, сорок два, прежде, чем мы сумели туда добраться. Я узнала дату и время, когда был подписан последний выпуск. Наверное, это был тот же человек, который звонил матери Мэдисона. Единственное, что нам известно совершенно точно, — так это то, что где-то есть человек, который использует фиктивное имя "Смит".
   — Что ж, для начала этого достаточно, — сказал Бац-Бац.
   Я с ним не согласился. Я думал, что этого было более чем достаточно!
   — Для меня этого достаточно, чтобы продолжить поиск, — решительно произнесла графиня Крэк.
   О Господи, какое счастье, что я находился в море!
   Но подождите. Я не могу оставаться в море вечно. Я понимал, что в конце концов мне придется высадиться на берег.
   Если графине Крэк предоставят свободу действий, она рано или поздно доберется до меня, неважно, где я буду находиться, и тогда со мной все кончено.
   И это ее вина, что я нахожусь в открытом море.
   И я до сих пор не убил ее.
   Если я когда-нибудь выберусь из этой ситуации, то прикончу графиню Крэк наперекор прошлым неудачам.
   Мне это было так же ясно, как и то, что у меня болели все кости.
   И я, совершенно беспомощный, продолжал болтаться в открытом море.
   Я взглянул на радио. Что ж, я мог бы воспользоваться им и отдать приказ Рату.
   Но если я отдам неверный приказ и он оплошает, графиня убьет его, и тогда мое положение окажется и вправду безвыходным. Значит, приказывая Рату, я должен быть очень и очень осторожным.
   И еще: какое-такое распоряжение я должен был отдать, чтобы его выполнение гарантировало смерть графини? Надо что-то придумать.

Глава 5

   День шел за днем, а мы все путешествовали по спокойному и живописному морю. Конец апреля — тихое время года, и мы находились в самой спокойной части Атлантического океана. Вода была голубой, небо синим, облака белыми. Когда я сказал капитану Биттсу, что не видел ни одного корабля, он объяснил мне, что мы находимся в наименее посещаемой зоне океана. Здесь даже киты встречаются, и в подтверждение его слов на пятый день к восторгу Крошки нам повстречался огромный кит.
   Но Крошка обрадовалась не только этому. В ближайшую ночь она засыпала меня вопросами о том, как киты занимаются любовью. Соответствует ли «инструмент» кита его размерам?
   — Они откладывают яйца, — заявил я.
   — Неправда, — возразила Крошка. — Они млекопитающие и занимаются этим так же, как мы.
   — Отстань от меня, Крошка, — взмолился я. — Я устал. Иди в свою каюту и ложись спать. Что-нибудь одно: или ты, или тренер.
   — Хорошо, — сказала она — Но я хочу разобраться с зоологией. Я нашла эту книгу в библиотеке, но в ней не показаны жизненно важные органы. По таким вопросам я специалист — ты же знаешь, это мой конек. Чтобы пополнить образование, я должна установить, где у китов соответствующие органы и какого они размера.
   — О Господи! — воскликнул я. — Что тебе от меня надо? Пожалуйста, иди в постель и прекрати надоедать мне!
   Она стояла посреди комнаты с линейкой в руках.
   — Мне надо рассчитать твои пропорции, тогда я смогу разобраться с китами. И если ты дашь мне возможность измерить тебя, я честно обещаю отправиться в постель.
   О Боже!
   — Хорошо, — согласился я, — надеюсь, это не займет всю ночь. Вот (…).
   Крошкин халат упал на пол.
   — О, Инки! — воскликнула она. — Так я не смогу ничего измерить. Это было бы несправедливо по отношению к китам. Ты сейчас как тряпка.
   Под потолком тускло светила лампа.
   — Ладно, я выполню свою часть договора и пойду спать, — сказала она, — но и ты должен кое-что сделать для меня. Покури марихуану. Это гавайская. Она тебя взбодрит.
   Облако марихуаны поднялось вверх. Линейка лежала на полу.
   — Подожди! — попытался возразить я. — Подожди! Ты должна выполнять условия договора!
   В открытое окно светили звезды.
   — О-о-о-о-о! — дрожащим голосом стонала Крошка в облаке марихуаны.
   Дым неподвижно висел в воздухе. Наконец я нашел в себе силы произнести:
   — Ты меня обманула. Иди спать! Линейка по-прежнему валялась на полу.
   — Да нет, я измеряю, — сказала Крошка, протянула руку и подняла ее.
   Ваза с фруктами в серебряной подставке сияла в свете ночника.
   — О черт, Инки. Ты мне совсем не помогаешь! Ты как спущенный баллон.
   Моя рука свесилась вниз.
   — Крошка, пожалуйста, иди спать.
   Бхонг стоял на столе. Она поднесла к нему зажженную спичку.
   — Еще одну или две затяжки, Инки, и тогда я закончу и отправлюсь спать.
   За кормой яхты бурлила вода.
   — О Инки, а-а-а-а-а! — стонала Крошка. Наконец она отправилась в ванную комнату и стала причесываться перед зеркалом.
   — Правда, все эти дни я была хорошей девочкой, Инки? Я даже не расцарапала тебе лицо, как обычно. — Она полюбовалась собой в зеркале. — И немного поправилась, потому что больше не употребляю кокаин. — Она стянула волосы резинкой. — И даже не наставила тебе синяков. Ты должен ценить меня, Инки.
   Я подпрыгнул под самый потолок:
   — Ты (…)! Отправляйся в постель!
   Ваза с фруктами мерцала в тусклом свете.
   — Ах, Инки, — укоризненно произнесла Крошка. — Ты такой глупый.
   Бхонг стоял на боковом столике. Одной рукой она придерживала его, а другой искала спичку.
   — Но я тебя вылечу! Еще несколько затяжек, Инки, и я смогу воспользоваться линейкой, а потом пойду в постель…
   Солнечные лучи били мне прямо в глаза. Я проснулся.
   Часы показывали семь утра.
   Голова Крошки неподвижно лежала на подушке. Девчонка спала на своей половине, отвернувшись от меня, и улыбалась во сне.
   Я потряс ее за плечо:
   — Просыпайся! Ты, (…).
   Она повернула ко мне голову. Губы ее растянулись в хищной улыбке.
   — Ах, ты (…)! — закричал я.
   Солнце поднималось над горизонтом, заливая все вокруг нестерпимым блеском. Ваза с фруктами разбилась. Крошка подняла с пола халат и линейку.
   — Инки, как девочка может выполнить договор, когда ты бросаешься на нее? — Она взъерошила волосы. — Я бы закончила измерения и отправилась в постель, если бы ты дал мне шанс. — С этими словами она взялась за дверную ручку. — Теперь я уже никогда не узнаю, какого размера это у китов. — Дверь за Крошкой захлопнулась.
   — Как спалось? — спросил стюард несколькими минутами позже, войдя и проветривая каюту.
   Я принял ванну, позавтракал и в хорошем расположении духа поднялся на палубу. Мэдисон был на корте и лупил по мячу на резинке, который то и дело возвращался к нему. Это зрелище мгновенно испортило мне настроение.
   Тренер, мой мучитель, еще не появился. Я подкрался к Мэдисону.
   Он выглядел свежим, интересным и очень колоритным мужчиной — девчонки должны вздыхать по нему и визжать от восторга. Крошка, лгунья по натуре, очевидно, оклеветала его.
   — Почему ты не занимаешься с Крошкой! — спросил я.
   Он посмотрел на меня ясными и честными карими глазами.
   — А я с ней занимаюсь. Мы соревнуемся в езде на велосипедах. Она даже пыталась научить меня кататься на скейте, и я повредил себе колено. Я плавал с ней. Я танцевал с ней и пытался научить ее модным па. Я делал все, что вы хотели, Смит. Я изо всех сил старался сделать из нее леди.
   — Ты хорошо знаешь, (…), о чем я говорю, — сказал я. — Мэдисон, ты действительно влюблен в свою мать?
   — Смит, я все время замечаю, что у вас нет настоящего представления о средствах массовой информации.
   — О Господи, Мэдисон, — произнес я. — Не пытайся перевести разговор на меня.
   — А я и не пытаюсь. Это еще раз доказывает, что вы несведущи в данной области. Хочу напомнить, что популярность Зигмунда Фрейда обеспечила одна рекламная фирма в Нью-Йорке.
   — Мэдисон! И что с этим делать?
   — Все что угодно, — ответил Мэдисон. — Целые области в рекламе и средствах массовой информации не имели бы никакого смысла, если бы не Зигмунд Фрейд. Если бы я не следовал учению Фрейда, меня бы выкинули из системы и отлучили от церкви.
   — Я могу понять это, — заметил я. — Я отдаю дань Зигмунду Фрейду. Но я не могу понять…
   — Смит, я хочу еще раз подчеркнуть, что вы не являетесь профессиональным работником средств массовой информации. Если я не буду следовать указаниям Фрейда по психоанализу, то потерплю крах во всех областях — финансовой, социальной и других.
   — Мэдисон…
   — Смит, — перебил он, — вам не сбить меня с толку. Я получил хорошее воспитание. Вы знаете, что моя мать достаточно богата и происходит из состоятельной семьи. Это, как говорится, кастовый знак. Когда мне было пять лет, меня мучили ночные кошмары. Мой врач предписал мне спать с матерью. Это случилось за много лет до того, как отец совершил преступление, так что с этим ничего нельзя было сделать. Я просто исполнял предписание.
   — Ты хочешь сказать, что занимался любовью с матерью? — спросил я.
   — Нет-нет, — ответил Мэдисон. — Все маленькие мальчики любят своих матерей. Врач просто прописал то, что было естественно.
   Он опять ушел от темы разговора. Вот (…).
   — Мэдисон, мы разговаривали о Крошке. Ты собираешься заняться с ней любовью и освободить меня от нее или нет? Только не говори, что у тебя аллергия на молоденьких девочек.
   Он посмотрел на меня и выронил ракетку. У него отвалилась челюсть.
   — Девочки? Секс с девочками? О, Смит, это непристойно! — Он позеленел и двинулся к перилам.
   Пришедший тренер дал Мэдисону лекарство и велел ему полежать.
   — Не могу этого понять, — сказал он. — На море штиль, корабль как стол для бильярда, а у меня больной пассажир. Похоже, это какое-то психическое заболевание. Ему необходимо проконсультироваться у психоаналитика.
   — Проблема в том, что он уже был у него, — ответил я резко и взялся за тренажеры, чтобы избавиться от действия марихуаны.

Глава 6

   Пошел двенадцатый день, как мы отплыли от Бермуд, и наконец вдали показались песчаный берег, белые силуэты мечетей и холмы Касабланки. А за день до этого нам попался корабль, идущий навстречу. На море началась легкая качка, и я был рад представившейся возможности сойти на берег.
   Нас отбуксировали в док, и я огляделся. Что мы будем делать на суше? Название звучало романтично, но сама Касабланка показалась мне ужасно грязной и задрипанной.
   Мэдисон проворно поднялся наверх.
   — Я хочу собрать сведения о здешнем короле, — сказал он. — Говорят, он был настоящим преступником. Его звали Хуссейн-Хуссейн. Считается, что, после того как его отец добился независимости от французов, Хуссейн-Хуссейн убил его. Убил человека, который совершил настоящую революцию, но при этом сумел завоевать доверие народа. Он поддерживал свою власть с помощью Соединенных Штатов и открыл счет на свое имя в Швейцарии. Он подверг репрессиям большинство населения, которые были берберами, и обеспечил благоденствие арабскому меньшинству с помощью насилия. Это намного хуже расовой дискриминации в Южной Африке, и все же он сумел справиться. Все, что мне удалось найти в библиотеке, я уже прочитал. Теперь хочу убедиться, что он преступник, и, если это правда, поучиться его методам. Следовательно, я буду очень занят.
   Мэдисон поймал такси и уехал.
   Крошка сбежала вниз по трапу одетая в сандалии и шорты. Береговой полицейский отправил ее обратно за кофточкой. Она переоделась, снова спустилась и тоже укатила.
   Я в одиночестве прогуливался взад и вперед по волнорезу. М-да, город выглядел очень негостеприимно. Грязные и пыльные арабы скулили и попрошайничали. Они пытались продать мне все — от обезьян до своих сестер.
   Мы заправились и перебрались в другой док, такой же грязный, как и первый. Арабы разложили свои товары на волнорезе, предполагая, что мы — туристическое судно. И когда к ним никто не подошел, а я продолжал сидеть в кресле, они погрозили кулаками и ушли.
   Неожиданно около волнореза остановилась машина. Из нее выпрыгнула Крошка. Она взлетела по сходням на палубу, затем быстро поднялась по трапу на мостик и вскоре спустилась обратно.
   И только тут увидела меня. В руках Крошка держала желтую карточку.
   — Ой, Инки! — воскликнула она. — Произошла удивительная вещь. Я расскажу тебе, когда вернусь.
   Я улетаю в Марракещ. Мне удалось достать временное удостоверение, потому что у меня нет паспорта.
   — Где находится Марракеш? — спросил я.
   — Всего лишь в ста сорока милях к югу. Там красивые пейзажи, и одежда, и верблюды, и все остальное. Настоящие шейхи. Я полечу специальным рейсом и вернусь завтра утром.
   — Эй! — окликнул ее я. — Ты не можешь путешествовать по пустыне в сандалиях и шортах. Собери хотя бы небольшой чемодан.
   Но Крошка уже спустилась. Она не взяла даже кошелек. Ну что ж, замечательно, подумал я. Наконец-то у меня будет хоть одна ночь, когда я смогу отдохнуть.
   Затем я взглянул на машину. В ней кто-то сидел. Да, это был человек с Бермуд! Что за черт? Как он попал сюда?
   Крошка села в машину, человек закрыл дверь, и машина тронулась.
   Я прогулялся по городу и съел блюдо под названием «кускус» — шарики, приготовленные из какой-то крупы. Совершенно безвкусное блюдо, хотя и национальное. Турки должны научить арабов как следует готовить.
   Около десяти вернулся Мэдисон, совершенно разочарованный. Я сидел в музыкальном салоне.
   — Он не преступник, — сообщил мне Мэдисон. — Он отнимал деньги у бедных вполне законно и присваивал их себе. Он дешевый обманщик. Каждый раз, когда я упоминал его имя, в мою сторону плевали. Хуссейн-Хуссейн мне не нужен. Я пошел спать.
   Вскоре я последовал его примеру. У меня был замечательный, безмятежный сон.
   Утром я проснулся рано и чувствовал себя очень хорошо. Ко всему прочему тренер не разрешил мне бегать, потому что в мои легкие могла набиться пыль.
   Крошка появилась где-то около двух часов дня. Подъехала машина, и ее водитель призывно помахал тем, кто был на палубе. Несколько матросов сошли на берег и начали разгружать автомобиль.
   Там было несколько корзин и много коробок.
   Подъехала вторая машина, и из нее появилась Крошка в красной феске с длинной кисточкой, расшитом золотом коротком жакете, надетом поверх красной шелковой блузки, алых шортах и алых кожаных туфлях. На шее висела золотая цепочка.
   Крошка заглянула в машину, из которой только что вышла, и кто-то передал ей чемодан.
   Человек с вечно небритой челюстью!
   Он взглянул на палубу яхты, увидел меня и снова спрятался. Машина уехала.
   Крошка взбежала на борт, пересчитала корзинки и тюки, которые перенесли на палубу, и только потом заметила меня. Она пританцовывала и широко улыбалась.
   — Как тебе это нравится? — спросила она меня, показывая на вещи.
   — Потрясающе, — ответил я. — Послушай, кто, черт возьми, этот толстомордый, вечно небритый тип?
   — А, этот, — засмеялась она. — Ему принадлежат все авиакомпании, которые совершают рейсы в Марокко. Он увидел подплывающую яхту и приехал, чтобы забрать меня в Марракеш и позаниматься с ним любовью. Он помешан на этом.
   — И он купил тебе все эти вещи? — спросил я, не обратив внимания на то, что услышал уже вторую версию касательно профессии этого человека. Крошка просто не умела говорить правду.
   — Конечно, — отозвалась она. — И эти вещи, и другие. Подожди. Я подумала и о тебе.
   "Я подумала и о тебе". Смысл этих слов я понял лишь вечером, когда собрался отдохнуть. Крошка появилась, вальсируя, в прозрачном неглиже и с коробкой в руках. Попросив меня открыть рот, она положила в него зеленую конфету, мягкую, как желе. Удивительно! Но конфета действительно оказалась очень вкусной.
   — Ну как? — воскликнула Крошка. — Разве это не замечательно?
   Я согласился, что конфета действительно хороша.
   — Возьми еще одну, — предложила она. Я съел вторую.
   Крошка творила что-то непонятное: сходила к себе в комнату, принесла новый радиоприемник, положила его на пол, поймала местную радиостанцию и уселась на полу под звуки ноющих арабских песен.
   — Что ты делаешь? — спросил я. Музыка резала мне уши.
   Крошка не ответила, а только раскачивалась взад и вперед в такт завывающей музыке. Наконец я не выдержал:
   — Ну ладно, тогда дай мне еще одну конфету. Крошка очнулась и взглянула на часы:
   — Господь с тобой, Инки. Ты хочешь убить себя? Через пять минут это подействует.
   — Подействует — что? — вздрогнул я.
   — Как ты думаешь, какого черта я ездила в Марракеш? Чтобы достать гашиш, вот для чего. И все ради тебя.
   — Гашиш?
   — Гашиш, идиот. Концентрированная марихуана. В горах Марокко делают лучший гашиш в мире. Конфеты — это гашиш. Если ты съешь еще одну такую конфетку, у тебя начнется истерика. Так что успокойся, Инки. Он действует почти час. Побудь хорошим мальчиком и расслабься под замечательную музыку.
   — Ты! (…)! — Я попробовал встать с кровати. Неожиданно стены удалились от меня футов на пятьдесят. Потолок и пол поменялись местами. Я превратился в Колумба в 1492 году на пороге открытия. Вдруг я расхохотался.
   — О, уже лучше! — воскликнула Крошка. — Теперь смотри на меня, и я покажу тебе водопад. Смотри на движение мускулов на животе. Когда я показала это прошлой ночью в ночном клубе Марракеша, посетители так возбудились, что мне пришлось обслуживать весь оркестр.
   Крошка, казалось, находилась в пятидесяти милях от меня, затем в двух. Ее голос звучал то в миле от меня, а то вдруг прямо над ухом.
   Я хохотал. Хохотал и не мог остановиться.
   — Я счастлива, ты счастлив, — говорила Крошка. Но на самом деле все было ужасно. Я не мог перестать смеяться.
   Я хохотал в течение трех часов.
   Из приемника вышли арабские музыканты и стали танцевать.
   Потом появился верблюд и сказал: "Привет".
   И все это казалось ужасно смешным.
   Позже я с горечью вспоминал обо всем. Хохот, как завеса, скрыл грядущую катастрофу. Мне тяжело об этом вспоминать. Когда потом я понял, что происходило в тот самый момент, то не мог себе представить, как я мог над этим смеяться, даже под действием гашиша.

Глава 7

   Когда я проснулся, яхта уже плыла в море. Мне хотелось узнать, куда мы направляемся.
   — Я рад, что вы решили завязать с марихуаной, — заметил стюард, брея меня. — Было так неприятно проветривать комнату.
   Он ничего не знал!
   Покинув столовую, я поднялся на мостик. Капитан Биттс грелся в лучах утреннего солнца, а штурман вел корабль. Я прогуливался по мостику, рассматривая приборы. Слова типа «глубиномер», "эхолот" и так далее мало что значили для меня. Весь этот хром и медь только мешают.
   Я подошел к Биттсу. Тот поднялся.
   — Куда мы направляемся? — спросил я.
   — Разве вы не знаете? — удивился он. — Вы отдали приказ около четырех часов утра.
   Черт бы побрал этот (…) гашиш!
   — Что я приказал?
   — А-а, — догадался капитан, — вы меня разыгрываете. Не беспокойтесь, судно идет прямо туда, куда вы велели.
   Я посмотрел на низкий, песчаный берег по правому борту. За ним поднимались холмы и горы. Но и тогда я не понял, куда мы направляемся. Мы передвигались вдоль довольно странного берега.
   — Совершенно необитаемая земля, — заметил я, надеясь, что капитан сам что-либо объяснит.
   — Да, но вскоре станет обитаемой, — ответил он. — Сюда ведет половина всех корабельных маршрутов.
   Я не хотел, чтобы капитан думал, будто я не знал, что делал вчера. Это могло подорвать мой авторитет.
   — А когда мы прибудем? — спросил я.
   — Через восемьдесят часов, в четверг, — ответил Биттс.
   — Спасибо.
   — Всегда рад помочь.
   Может быть, Крошка знает? Я спустился по лестнице и заглянул на трек. Девчонка ездила на гоночном велосипеде, низко нагнув голову и крутя педали как сумасшедшая. Вжик, вжик, вжик — проносилась она мимо. У меня закружилась и заболела голова.
   Похоже, Крошка и не собиралась останавливаться.
   — Эй, куда мы плывем?! — крикнул я. Вжик, вжик, вжик.
   — Не надоедай мне! — отозвалась она. — Мне надо проехать двадцать миль.
   — Крошка, — не унимался я, — куда плывет корабль?
   Вжик, вжик.
   — Спроси у Мэдисона. Ты сбиваешь меня с ритма. Я ушел. Мэдисон, как всегда, находился на корте.
   На руке у него была надета перчатка, и сегодня он играл в ручной мяч.
   — Мэдисон! — крикнул я.
   Он подпрыгнул. Мяч вылетел у него из рук, ударился о вентилятор, рикошетом отскочил в сторону и упал в море.
   — Больше так не делайте! — сказал он. — Мне показалось, что это мафия.
   — Мэдисон, — повторил я, — существует два места, куда нам нельзя плыть: Соединенные Штаты и Турция.
   Он вытер полотенцем пот с лица.
   — Турция? — переспросил он. — Но это же турецкая яхта.
   — Это не одно и то же, — ответил я. — В Турции меня примут так же, как тебя в Соединенных Штатах. Итак, куда мы плывем?
   Мэдисон сел в шезлонг, стюард принес ему воды и накинул на плечи махровый халат.
   — Хорошо, — произнес Мэдисон, — я расскажу вам. Он заботился о всей стране, но король изгнал его за это. Его последняя битва незабываема. Когда он умер, его тело привязали к лошади, и враги обратились в бегство, увидев его.
   — О ком ты? — спросил я.
   — Видите ли, я решил исправить свою ошибку, — продолжал Мэдисон. — И нашел человека, объявленного вне закона, который сумел войти в историю. Это может пригодиться для прессы. Теперь у меня есть возможность наверстать упущенное.
   — Мэдисон, — нетерпеливо перебил я, — куда мы плывем?
   Он изумленно посмотрел на меня:
   — Вы хорошо себя чувствуете, Смит? Может, вам нужно больше тренироваться?
   — Пожалуйста, Мэдисон. Как получилось, что мы плывем туда, куда мы плывем?
   — Силы небесные! — воскликнул Мэдисон, подняв голову к небу. — У него провалы памяти. Это плохо, Смит. Всегда следует помнить, о чем вы писали вчера. Сразу видно, что вы не журналист.
   — Мэдисон… — простонал я.
   — Ну ладно. Я освежу вашу память, раз вы не в состоянии сделать это сами. В три часа ночи Крошка примчалась ко мне в каюту и разбудила меня. Мне снилось, что наш корабль захватила мафия. Она сказала, что вы спрашиваете, о ком теперь я буду собирать сведения. Я ей ответил, и она вернулась, чтобы передать это вам, а потом мы отплыли.
   — Отплыли куда? — спросил я.
   — Дорогой мой, вы ничего не вспомнили даже после моей подсказки. Хорошо. Эль-Сид. Родриго Диас де Вивар, одиннадцатый век. Национальный герой.