Хаббард Рон Лео. Навстречу Возмездию

   — Трехмерная печать? — изумился Мэдисон. — Такого у нас не делают.
   Вначале я не остановил его, потому что думал о другом: о том, что с ним делать. Потом я его не остановил, потому что тогда бы он понял, что речь идет о чем-то секретном. А когда он наткнулся на пропуск, его уже надо было не просто останавливать. Нарушение Кодекса. Мэдисона нужно было застрелить.
   Но тут, хотя это вовсе мне не свойственно, я не стал хвататься за автомат, хотя моя рука инстинктивно потянулась к нему. Мэдисон был слишком ценным специалистом. Он мог сломать человеку жизнь, развязать войну и устроить настоящий ад. Он был специалистом в том, о чем на Волтаре не имели ни малейшего понятия, — в средствах массовой информации. Ломбар искал людей, способных уничтожать других, но о таком даже не слыхивал.
   Я решил поступить мягко. Когда корабль подберет нас, я просто прикажу капитану Стэббу забрать Мэдисона на базу, взять под стражу, а потом отправить к Ломбару, сопроводив запиской. Может, Ломбар не будет злиться на меня, если я преподнесу ему такой подарок. Таким образом, Мэдисон окажется вдали от любопытной графини Крэк — тем более сейчас, когда он узнал все мои псевдонимы, — а я вновь обрету благосклонность Ломбара Хисста.
   Мне нужно было притвориться. А в этом я мастак. Я вынудил себя улыбнуться.
   — Твой репортерский нюх когда-нибудь тебя погубит, Мэдисон, — сказал я. — Не болтай об этом. И рано или поздно тебе удастся разнюхать все до конца.
   — Ого! — воскликнул он. — Чую жареное! Шрифт восемнадцать пунктов Таинственный Незнакомец Рассказывает Все.
   Все! Судьба Мэдисона решена.

Глава 2

   После напряженного ожидания, которое, казалось, длилось несколько часов, радио заговорило снова. Голос Рата:
   — Я в нью-йоркском офисе.
   — Какого черта ты столько возился?
   — Анализатором не пользовались несколько лет, — ответил Рат. — Я не мог найти аккумулятор. Но сейчас он работает. Включите передатчик, а я внесу данные в компьютер.
   Я так и сделал. Наступила пауза. Потом Рат снова связался со мной:
   — Хорошо, что я все проверил до связи с базой. Вы не на Хиосе.
   — Ты ошибаешься, — возразил я. — Я совершенно точно знаю, что нахожусь на Хиосе, рядом с развалинами Эмбориоса. Проверь снова, идиот!
   Еще пауза.
   — Я перепроверил. Вы не на Хиосе. У меня на экране волтарианская карта этой планеты. Вы находитесь точно в пункте 43-17-4.1052.
   — Это мне ни о чем не говорит. Как это место называется по-земному?
   — Сейчас я переложу координаты на земной глобус и все пересчитаю… Вот. Вы в 340,2 ярда вверх по побережью и в 9,1 мили к юго-западу от Карабуруна.
   — Что?
   — От Хиоса вас отделяет пролив. Вы в Турции. Боже! Темнота и проливной дождь сбили меня с толку. А развалин здесь хоть пруд пруди. Земля заколебалась у меня под ногами. — Рат, — взмолился я, — пожалуйста, пожалуйста, сообщи на базу, чтобы быстрее высылали корабль. Я должен убраться из Турции!
   — Хорошо, — ответил он. — Я передам сообщение. Но только не уходите оттуда. Они мне голову оторвут, если им придется слетать зря. Передача закончена.
   — С кем это вы говорили? — поинтересовался Мэдисон.
   Я совершенно отупел от шока, охватившего меня при сообщении, где я нахожусь.
   — С Нью-Йорком.
   — По этой маленькой штучке? — изумился Мэд. — Да она немногим больше зажигалки.
   Я не ответил. Скоро он поймет, что такое настоящая электроника. На Волтаре. Меня больше беспокоила темнота вокруг. Мне ничего не было видно, а я обязан не пропустить корабль.
   Я надеялся, что они не применят в этом районе «блюфлэш», когда станут садиться. Ровная площадка располагалась за выступом горы, но я должен быть настороже, чтобы вовремя заслонить глаза руками. Мэдисона я не собирался предупреждать. В космосе он все равно будет путешествовать без сознания. Почти сразу же я заметил отблеск света. Но в нем было что-то странное. Земля вокруг посерела.
   Рассвет!
   Неожиданно я до боли ощутил, что опоздал! Они не успеют прилететь, потому что тьма сейчас спадет.
   Я тихо застонал.
   Становилось все светлее. Уже можно было разглядеть кусты вокруг. Волны внизу больше не казались белыми полосками.
   Дождь перестал. Небо все еще оставалось затянутым облаками, но и они поредели.
   Корабли!
   В двух или трех милях от берега был хорошо виден "Золотой закат". Рядом с ним затаилось еще какое-то судно. Только я не мог разобрать какое. Рыбацкое? Яхта? Патруль? Но наверняка знал, что им нужен я! А я, увы, не мог сдвинуться с места. Конечно, я спрятался, но был-то в Турции, в том месте, где мне не следовало показываться.
   Слева от меня из воды высовывались три скалы. А прямо перед нами на расстоянии нескольких миль виднелась земля.
   Неожиданно сквозь облака пробился слабый луч. Солнце светило у меня за спиной.
   Солнце встает на востоке, сказал я себе. Значит, наша пещера расположена входом к западу. Я смотрел на Хиос. Надежда, что Рат ошибся, исчезла, словно дым. Даже солнце подтвердило, что я действительно в Турции.
   До Хиоса, по моим прикидкам, всего несколько миль. Но появившийся было у меня дикий план добраться до него вплавь лопнул, словно пустой бумажный пакет.
   Люди!
   Они вышли из-за песчаной дюны на берегу. Один, Два, три, четыре, пять, шесть… Черная Челюсть!
   Люди шли по песку вдоль берега на север. Наверное, они высадились где-нибудь в тихой бухте к югу от нас, не решившись сразиться с ревущим прибоем в том месте, куда причалили мы.
   Они обшаривали побережье!
   Я понимал, что сначала они осмотрят берег, а потом поднимутся на склоны.
   Черная Челюсть нес передатчик. Время от времени он останавливался и что-то говорил, глядя в сторону кораблей. Господи, с помощью корабельного радио он может связаться с кем угодно! Чего он хочет? Объявить всеобщую мобилизацию турецкой армии? Того и гляди сюда заявятся истребители. Я прислушался, пытаясь уловить лязганье танков и грохот артиллерии, и внимательно осмотрел горизонт: не видно ли турецких кораблей. В конце концов, я вступил на территорию страны, не пройдя таможенного досмотра: они воспользуются этим, чтобы объявить меня преступником и передать в руки Черной Челюсти, а потом будут стоять и ухмыляться, пока меня станут побивать камнями. Но это в том случае, если меня не пристрелят при первом же столкновении.
   Я взглянул на свой автомат и перевернул его стволом вниз. Оттуда вылилась вода. Ничего, он все равно должен стрелять. Я оперся на локти и навел мушку на Черную Челюсть, но вовремя одумался. Автомат был 22-го калибра. И хотя я слышал, что пуля 22-го калибра пролетает милю, вряд ли она нанесет смертельный удар на таком расстоянии. Лучше я подожду.
   Внизу раздался крик. Все куда-то побежали.
   Один человек на что-то указывал.
   Наша лодка'!
   Ну почему я не спихнул ее обратно в море?
   Черная Челюсть подбежал и остановился над ней. Затем повернулся и заговорил в радиопередатчик, глядя на корабли.
   Откуда они узнали, что лодка здесь? И тут я догадался: они проследили наш путь по радару. Ведь они могли прицепить к лодке радарный датчик.
   Люди на берегу рассыпались веером. Я знал, что они ищут: следы.
   Вот они на что-то наткнулись. След! Наверное, кровавые отпечатки моих израненных ног. Нет, кровь смыло дождем. Но они решительно шли вперед.
   Я взвел курок.
   Неожиданно человек с черной челюстью что-то прокричал остальным. Те остановились.
   Мой преследователь что-то говорил по радио. Из-за рева прибоя я не мог разобрать слов. Если бы у меня было прослушивающее устройство… Впрочем, оно мне не понадобилось бы. По его жестам было ясно: он знает, что я здесь, наверху.
   Странно, но люди не стали подниматься выше. Они стояли в трехстах ярдах от меня, глядя то на скалы, то на человека с черной челюстью.
   Тот говорил очень долго. И я догадывался о чем: он вызывал сюда объединенные силы НАТО для фронтальной атаки. Женщины с камнями выступят в роли летучего батальона.
   Потом произошло нечто еще более странное. Черная Челюсть убрал радио и махнул рукой своим людям.
   Они подобрали лодку, выпустили газ и свернули ее. Мои убийцы позаботились, чтобы я не сбежал морем!
   Прихватив с собой лодку, они отправились на юг и скрылись за поворотом, но очень скоро их снова стало видно. Они отплыли в двух лодках и направились к кораблям.
   Я посмотрел, как они плывут, и взглянул на небо в поисках истребителей. Самолетов пока не было.
   Через какое-то время они добрались до судов.
   Немного позже яхта, все еще загораживавшая Другой корабль, тронулась с места. Два корабля отплыли на север. В Стамбул?
   Ожило мое радио. Конечно, это Рат. Больше никто не мог связаться со мной на этой частоте.
   — Офицер Грис?
   — У меня для вас сообщение. Не двигайтесь с места. Вас заберут на закате.
   — Слава Богу.
   Радио замолчало.
   — Еще одно имя? — спросил Мэдисон. — Кто это «Грис»? Забавный язык. Похож на китайский, но не он. В китайском иное тоновое звучание. Я обычно договариваюсь о стирке белья по-китайски. И, конечно, не русский. Такой ритмичный и певучий. Не думаю, что я раньше слышал такие гласные. А «С» вовсе не похоже на «С». Как простое придыхание. Больше похоже на хист.
   — Заткнись! — рявкнул я.
   Ничего, скоро он встретится с Ломбаром Хисстом, бедолага.
   Что-то меня смущало. Закат? На закате еще не будет достаточно темно, потому что в этих широтах белые ночи. Рат, наверное, хотел сказать, после заката. Да, он всегда (…) неаккуратен: он просто пропустал слово "после".
   Если мне удастся дожить до вечера, все будет в порядке.
   Я и не подозревал, что все силы зла уже подняли свирепый ураган. И я находился в самом эпицентре!

Глава 3

   Сколько я выстрадал за этот тяжелый, долгий день! Козья пещера воняла намного сильнее, чем может вытерпеть нормальный человек, а мнение офицера Аппарата кое-что значит.
   Хотя перед нами простирались сотни квадратных миль воды, у нас не было ни капли, чтобы промочить пересохшее горло.
   Около полудня облака рассеялись, и солнце, двигаясь на запад, осветило нашу пещеру. Стало еще хуже.
   Мэдисон без конца включал радио и настраивался на рок-музыку. Я узнал ансамбль "Хуч-Хуч Бойз", который обожала медсестра Билдирджина. Они пели по-турецки, вставляя английский сленг.
   Окаменей со мной,
   Ты должна замереть со мной.
   Разве не видишь, я умираю без тебя.
   Покури со мной марихуаны,
   Я не устану наслаждаться.
   Возьми мой бхонг…
   — Заткни их! — рявкнул я.
   — Простите, — ответил Мэдисон. — Мне надо послушать местную музыку. Я обнаружил пробел в своих знаниях. Вначале вы говорите на языке, которого я никогда раньше не слышал, а теперь я слышу песню на смеси английского с турецким. Что значили турецкие слова?
   — Да заткнись же! — взмолился я.
   Я чувствовал себя все хуже. Если куришь марихуану несколько недель подряд, то потом особенно остро чувствуется отсутствие воды. За стакан ледяного «Севен-ап» я бы отдал все что угодно. Я почти наяву видел, действительно видел, зеленую баночку — огромную, запотевшую с мороза. Но я героически собрался с силами и не позволил себе потянуться за ней. Она исчезла.
   Днем солнце, отражавшееся от воды, слепило глаза и постепенно раскалило наше убежище. Жара — и вонь — стала невыносимой. Мне мерещились банки с «Севен-ап», но все они исчезали.
   Наконец солнце опустилось очень низко, посылая в пещеру последние лучи в тщетной надежде достать меня. И оно одержало победу. Я свалился в обморок.
   Чья-то рука потрясла меня.
   — Кажется, кто-то зовет вас этим забавным именем — Грис, Грис.
   Я тупо выпучил глаза. Это был Мэдисон. Я пришел в бешенство.
   — Ради Бога, если ты хочешь меня так называть, говори правильно. То, что ты обзываешь английским «Г», на самом деле произносится как нечто среднее между «X» и «3» с горловым придыханием.
   — Нет-нет, вы послушайте! — воскликнул Мэдисон. — Кто-то зовет вас.
   Я сел. Да! Издалека доносилось: "Офицер Грис! Офицер Грис!"
   Я вскочил на ноги. Было все еще светло. Только дураки могут летать на космическом корабле при дневном свете! Из-за них нас всех предадут суду за нарушение Кодекса.
   Я бросился наружу. Мэдисон протянул мне что-то. Пакет с деньгами и бумагами. Я схватил его и побежал прочь от пещеры. Но бежал я недолго. Потому что наступил на камень. Кошмар!
   Хромая, я побрел по козьей тропе, обогнул скалу, вышел на открытое пространство и… остановился как вкопанный.
   Там стоял огромный пуленепробиваемый «даймлер-бенц» 1962 года с красным орлом!
   А около него Ахмед, таксист.
   Рядом с ним стоял и Терс, водитель.
   Но они же мертвы!
   Я убил их бомбой!
   Жажда и постоянное нервное напряжение доконали меня.
   Теперь меня не просто донимали галлюцинации, я видел привидения!
   Терс злобно расхохотался, и я свалился в глубокий обморок.

Глава 4

   Когда я пришел в себя, было темно. Я лежал на сиденье роковой машины. Мы куда-то ехали.
   — Он пришел в себя. — Это был голос Мэдисона. Он сидел рядом со мной на заднем сиденье. Ахмед расположился на переднем, рядом с Терсом, который вел машину.
   В неярком свете от бара я разглядел, что Мэдисон открыл бумажный пакет, достал кока-колу, открыл и протянул мне. Я оперся на локоть и жадно все выпил.
   — Славная машина, — заметил Мэдисон. — Прямо антиквариат. А что означает красный орел на боку?
   — Украшение, — сказал я.
   Ахмед обернулся:
   — Рад, что вы пришли в себя. Вы больны? Наверное, он жив. Я хорошо слышу его голос.
   — Это шок, — ответил я.
   — Ничего удивительного, — заметил Ахмед. — Но у вас будет время прийти в себя. До Афьона почти двести двадцать пять миль. Терс и я будем вести машину по очереди, так что мы без проблем доедем до дома.
   — Нет! — вскричал я. — Не надо везти меня туда!
   — Почему? — удивился Ахмед. — Да, между прочим, доктор Мухаммед Ататюрк просил вам кое-что передать.
   Я замер. Он имел в виду Прахда Бителсфендера, молодого целлолога, которого я похитил на Волтаре.
   — Он тоже охотится за мной? — спросил я.
   — Нет-нет, — сказал Ахмед. — Конечно, нет. Мы все ваши друзья, запомните это. Молодой доктор — один из тех, кто послал нас сюда отыскать вас, после того как Фахт-бей сообщил о вас.
   Значит, вот как. Я занервничал.
   — Что он просил мне передать? — боязливо осведомился я.
   — Он говорил о сестре Биддирджине, турецкой девушке в больнице. Он сказал, чтобы вы не беспокоились, и просил передать, что все уладил.
   Терс злобно расхохотался.
   Я попытался сосредоточиться на этом сообщении. Мэдисон протянул мне бутерброд. Я запил его второй баночкой кока-колы.
   Мозги у меня заработали. Очевидно, Прахд все-таки сделал медсестре Билдирджине аборт. Может, ее отец так ничего и не узнал.
   Я повеселел и приободрился. Похоже, все складывается совсем неплохо.
   Я задремал.
   Когда я проснулся, уже давно рассвело. Мы, наверное, останавливались, потому что у нас появилась еще кока-кола. Я выпил банку и заметил, что мы въезжаем в Афьон.
   Машина проехала дворами, а потом свернула на какую-то улицу.
   — Эй! — воскликнул я. — Мы едем не к моей вилле. Куда вы меня везете?
   Терс, сидевший за рулем, злобно расхохотался и, резко затормозив перед мечетью, просигналил.
   Навстречу машине высыпала толпа!
   Я с ужасом заметил медсестру Билдирджину. У нее был огромный живот.
   Ее отец! Он протискивался вперед. В руках у него было ружье!
   С трудом сдерживая рвущийся из груди вопль, я обернулся в поисках автомата. Но он исчез!
   Там же стоял и Прахд в немыслимой разноцветной соломенной шляпе. Он отворил дверцу машины, и я отпрянул назад.
   Прахд забрался в автомобиль и взглянул на меня светлыми зелеными глазами.
   — Вы заманили меня в ловушку! — крикнул я. — Вы привели меня к погибели!
   Он захлопнул дверцу машины, чтобы приглушить угрожающий гул толпы.
   — Вы очень взволнованы, — заметил он. — Я несколько месяцев пытался с вами связаться. Слава Богу, вы вернулись вовремя. Если бы вначале родился ребенок, был бы ужасный скандал.
   — Вначале? Вначале родился?
   — Я заключил для вас сделку. И обо всем договорился. Но первое условие сделки — заплатить мне. Вы согласны?
   (…) его, я не мог официально заплатить ему. Официально он был мертв в результате моих действий на Волтаре. Но он подловил меня на удочку.
   — Ладно, — ответил я. Позже я стану тянуть с уплатой, но сейчас надо было действовать быстро.
   — Дальше, — продолжал он, — мне надоело изменять личности преступников, я хочу начать кампанию по лечению основных заболеваний в Турции, а вы ее профинансируете.
   О какой ерунде он говорит! К тому же я всегда могу обмануть его.
   — Ладно, — согласился я.
   — И третье условие сделки, — вновь заговорил он, — касается оскорбленных вами женщин. Вы сами знаете, что многие из них забеременели. А наказание за это — побить камнями до смерти.
   Я вздрогнул и боязливо выглянул из окна. Действительно, некоторые из этих женщин находились здесь, в толпе. И в руках у них были камни!
   — Я внимательно прочел Коран, — говорил Прахд. — Все их законы взяты оттуда, вы сами знаете. Там описана такая вещь, как каффарах. Вместо того чтобы понести наказание, преступник может возместить ущерб. Я договорился, что вы создадите фонд и станете кормить всех бедных жителей их деревень в течение столетия. Тогда будущих детей станут почитать как святых и будут о них заботиться.
   Сто лет! Боже! Ладно, позже я найду выход. Скажу, что имел в виду только одноглазых бедных или еще что-нибудь.
   — Хорошо, — ответил я. — А как насчет Билдирджины и ее отца?
   — С этим оказалось проще всего, — отозвался Прахд. — Вам всего-то нужно жениться на ней.
   Я почувствовал, что сейчас снова хлопнусь в обморок. Но времени на это уже не было. Я слишком живо помнил ее костлявые коленки, которыми она прижимала мою грудь, когда Правд делал мне операцию. Я в ужасе попытался придумать какой-нибудь способ избежать этой катастрофы. Есть!
   — А если я уже женат?! — завопил я.
   — Ну, я справлялся с Кораном. Правоверному разрешается иметь четырех жен. И столько же наложниц. — Прахд ухмыльнулся. — Так что это неважно.
   Все вокруг поплыло у меня перед глазами, а потом встало на свои места. Меня словно громом стукнуло. Адора Щипли Бей и Кенди Лакрица Бей не могут привлечь мусульманина к ответственности за двоеженство. Я спасен! Господи, да я каждый день буду молитвы возносить за это.
   Правда, с этой мегерой Билдирджиной жизнь все равно не будет слишком сладкой. Но я все-таки согласно кивнул в ответ и потянулся к дверной ручке.
   Но тут я заметил, какой у меня жалкий вид. Грязные шорты, испорченный морской водой пиджак, босые, кровоточащие ноги. Я ухватился за эту отговорку:
   — Мне надо поехать домой и переодеться.
   — Нет-нет, — возразил Правд. — Мусульмане не так формально подходят к обряду свадьбы. Даже в мечеть идти необязательно, но сестра Билдирджина хотела, чтобы все было по закону. Неважно, как вы одеты. Все готово.
   Он открыл дверцу и выпихнул меня наружу. Толпа затихла и уставилась на меня. Они ждали сигнала от Прахда. Он объявил, что все улажено. Я услышал, как люди в толпе побросали свои камни и зашевелились. Отец Билдирджины поставил ружье на предохранитель.
   Я захромал в мечеть, с трудом переставляя израненные ноги, — жертва своего чувства долга, долга офицера Аппарата.

Глава 5

   Мусульманская свадьба сильно напоминает торговую сделку. Они не признают, что у женщин есть душа, поэтому религиозная сторона события почти полностью игнорируется.
   Билдирджина оделась в белую шелковую накидку с капюшоном. Этот костюм скрывал ее округлившийся живот, но он все равно был заметен. Ее черные глаза равнодушно смотрели на меня.
   Там же находился и турецкий священник, ходжа. Он следил, чтобы его мечеть не запачкали.
   Отец медсестры Билдирджины держал в руках две копии контракта. Стороны обменивались обещаниями быть верными друг другу и прочее.
   Кто-то сунул мне в руку ручку. Я уже собрался подписать бумагу, но тут заметил проставленные там цифры. В контракте указывалась сумма махри, или приданого, которое муж платит за жену.
   — Сто миллионов лир! — в ужасе завопил я. Миллион долларов США!
   — Вы, конечно, захотите, чтобы у вашего ребенка было все самое лучшее, — заметил Прахд. — И хорошая вилла для Билдирджины, чтобы она смогла прийти в себя. Помните: вы создаете семью.
   — Между прочим, — произнес отец Билдирджины, перекладывая ружье в другую руку, — у меня здесь приготовлены банковские бланки. Ты должен заплатить приданое во время церемонии.
   Я заколебался.
   Толпа бросилась за камнями.
   Я подписал контракт и векселя Национального валютного банка «Пиастры» в Стамбуле. Господи, что подумает Мудур Зенгин и что он будет теперь делать?
   Рядом со мной я увидел Терса и Ахмеда. Они подписывали брачный контракт как свидетели.
   — Все оказалось очень просто, верно? — спросил Прахд. — Только и всего.
   Он думал, что не случилось ничего страшного. А я чувствовал себя так, словно меня опутали тяжеленными цепями.
   — Теперь сажайте невесту в машину, — сказал Прахд.
   Но я не хотел до нее дотрагиваться: боялся, что она меня укусит. Я вышел из мечети и, обернувшись, увидел, что она идет за мной. Ходжа гнал толпу вон из мечети. Люди снова столпились вокруг машины.
   У меня безумно болела нога. Я чувствовал, что у меня поднимается температура, но собрался с силами и влез в машину.
   Там сидел Мэдисон и что-то строчил в блокноте.
   Нужно опустить сиденье, иначе Билдирджина не поместится тут со своим животом. Я щелкнул задвижками и ухватился за подушку сиденья.
   И вдруг моя рука на что-то наткнулась.
   У меня был жар, но тут я похолодел.
   Под подушкой, точно в том месте, где я ее положил несколько месяцев назад, лежала бомба!
   Я поднял подушку.
   Да, вот она лежит.
   Рычажок, который должен был повернуться и замкнуть контакты через определенное время, не сработал!
   Что-то помешало ему встать на предназначенное для него место. Это мог оказаться комок грязи или нитка.
   Значит, всю дорогу сюда я трясся по кочкам на неисправной бомбе, которая в любую секунду могла взорваться.
   Из горла у меня рвался вопль.
   Но я его подавил.
   Я не мог выбросить ее из окна. Там был такой мощный заряд, что машину разнесло бы на кусочки.
   Я медленно вылез из машины задом, держа бомбу в руках и думая о том, что пламя взрыва может оказаться последним, что я увижу в своей жизни.
   — Бомба! — заорал Прахд. — Спасайтесь! Он хочет всех нас взорвать!
   Толпа бросилась прочь. Топот ног затих вдали.
   Я все еще пятился. Господи, главное — не споткнуться. Таймер давно закончил работу. Стрелке осталось продвинуться еще лишь на волосок. Ее нельзя было трясти.
   Я не знал, как мне поступить. По правилам, ее следовало швырнуть в бункер и бежать. Но здесь не было бункера. Нет, был!
   Дверь мечети осталась открытой. У нее прочные стены.
   Я попятился к двери и осторожно развернулся. Прикинул ширину двери и со всей силы размахнулся.
   Бомба влетела в дверь.
   Я повернулся и бросился бежать.
   Но поврежденная нога подвела меня. Я пробежал всего десять шагов и упал.
   Бу-у-ум!
   Стены мечети лопнули, словно воздушный шарик!
   Минарет покачнулся и упал.
   В воздух поднялся столб дыма, и во все стороны полетели булыжники.
   Взрывной волной меня отшвырнуло еще на двадцать шагов.
   Когда все кончилось, раздался голос. Прахд. Он поднял меня с земли.
   — Не понимаю, зачем вам это нужно, — сказал он. — Хорошо, что внутри никого не было. Могли погибнуть люди. Я считал, что с новейшим оборудованием вам будет чем заняться, кроме взрывов. Но вижу, что ошибся.
   Подходили люди, рассматривали руины и таращились на меня. Тут я заметил нечто странное. Ходжа широко улыбался. Это меня встревожило.
   — Чему он так радуется? — спросил я. — Я только что взорвал его мечеть!
   Правд повел меня к машине, которую Ахмед ухитрился отогнать от мечети до взрыва.
   — Видите ли, — говорил Правд, — здесь вас знают. Когда я обо всем договаривался и сообщил им, кто будет мужем, ходжа не хотел пускать вас в священное место. Он сказал, что крыша упадет на такого грешника. Но я пообещал ему, что, если крыша упадет, вы построите ему новую мечеть. Крыша упала, все видели. Он доволен, потому что ему уже много лет хочется построить мечеть побольше.
   У меня опять все поплыло перед глазами. Сколько стоит мечеть?
   Я влез в машину. Билдирджина отодвинулась от меня и подобрала свою белую шелковую накидку. Интересно, почему? Я посмотрел вниз. Нога!
   — Я истекаю кровью, — сказал я Правду. — Вам придется отвезти меня в больницу.
   — Туда мы и поедем, — отозвался он.
   Мы тронулись и вскоре подъехали к Всемирному благотворительному госпиталю милосердия и любви. Он выглядел поразительно ухоженным: кругом газоны. Даже сейчас несколько добровольцев косили траву. Они заметили нас и остановились поглазеть на меня, когда я выбрался из машины и похромал по ступенькам. Люди молча провожали меня взглядами. Какая неблагодарность! Если бы мне не пришла в голову чудесная мысль заняться изменением личности преступников, у этих крестьян вообще бы не было больницы. Идиоты!