Хаббард Рон Лео. Навстречу Возмездию

   Я почувствовал себя лучше, отбросил все черные мысли и вернулся на корабль.
   Я почувствовал еще большее облегчение, когда, взглянув на экран, увидел, что Хеллер зубрит перед экзаменами: он штудировал лекции, полученные в отделе разведки Г-2, о "Методах психологической войны".
   Графиня Крэк бегала по магазинам вместе с дворецким — наверное, пыталась подобрать подарок Хеллеру в честь окончания университета. Но все, что ей предлагали, она отвергала как примитивные поделки. Так что отсюда мне ничто не угрожало.
   Крошка и Мэдисон вернулись к ужину. Они очень проголодались и в мгновение ока уничтожили запеченную индейку по-филадельфийски, но это не помешало им оживленно делиться впечатлениями от прошедшего дня.
   — В действительности, — вещал Мэдисон, — Наполеон сделал не так уж много. С Эльбы, куда его изгнали, можно увидеть берега Корсики, где он родился. Он убил столько людей, а все равно оказался там, откуда начал.
   — Да, он не был настоящим преступником, — поучительно произнесла Крошка с полным ртом. — Ведь его не повесили.
   — Не могу понять, почему во Франции его считают национальным героем, — продолжал Мэдисон. — Он не был французом. Он тосканец, итальянец. Но у него, конечно, есть и достоинства. Он прекрасно умел обрабатывать людей. Иностранец, который, можно сказать, разрушил Францию изнутри, потому что разочаровался в ее генералах, убил миллионы французов, а его за это провозгласили императором. За это я его очень ценю. Какой гений! Я рад, что мы все выяснили о нем. Это мне дает массу материала о том, как можно воздействовать на людей.
   Крошка вытащила гроздь бананов и набросилась на нее.
   — Значит, ты считаешь, что нам повезло, а, Мэдди? Ладно. Дай мне список преступников, и я займусь делом вместе со своими помощниками.
   Я решил, что мне лучше заняться своими делами. Когда я в следующий раз встречу Гробса, мне следует произвести на него впечатление получше.
   — Я прощаюсь с вами, — сказал я.
   — Как это? — спросила Крошка. — Вообще-то, ты и есть помощник. Кто еще знает слова вроде "изгнания"?

Глава 7

   Следующим объектом Крошка избрала Спартака. Он был римским гладиатором, который возглавил восстание рабов и чуть не разрушил всю империю. Она решила, что в энциклопедии о нем мало написано и мы должны немедленно отправиться в Рим. Там же, в энциклопедии, было сказано, что после поражения восстания шесть тысяч оставшихся в живых рабов были распяты вдоль Аппиевой дороги.
   Крошка позвала капитана.
   — Битти, — заявила она, — как насчет морской прогулки вдоль Аппиевой дороги, чтобы посмотреть на тела?
   Капитан Биттс улыбнулся:
   — Аппиева дорога — это торговый путь. Если ты хочешь побывать в Риме, нам надо добраться до порта Чивитавеккья, он недалеко отсюда. До города оттуда далековато, но там ходят трамваи и другой транспорт.
   — Здесь не указан адрес Спартака, — заметила Крошка. — Но, может, другой парень, Красе, который его схватил, живет где-нибудь поблизости? В Риме есть район, в котором…
   — Крошка, — перебил ее я, — здесь сказано, что Спартак умер в 71 году до нашей эры. Две тысячи лет назад. Следовательно, то же случилось и с Крассом. Это уже история.
   — Ох, (…), — вздохнула Крошка. — Никогда никого не найдешь. Однажды я пыталась найти свою тетю в Чикаго, которая пять раз переезжала с места на место. Я бы никогда ее не нашла, если бы случайно не прочла в газете, что ее посадили в тюрьму.
   Крошка посмотрела на глобус, провела по нему пальцем, а потом сказала:
   — Ладно. Мы поплывем в Чивитавеккья и начнем поиски оттуда.
   — Мы доберемся туда к рассвету, — проговорил Биттс. — Мы ведь в Италии, а значит, можем спокойно плыть и ни о чем не волноваться. Вам нужно выспаться. А то голову потеряете на улицах Рима. Там такое оживленное движение!
   Тем не менее я спал плохо. Думаете, Крошка утомилась днем? Ничуть не бывало, и после двух порций гашиша и еще какой-то дряни я тоже хихикал и резвился с ней почти до утра.
   Капитан Биттс выполнил свое обещание, и, когда я проснулся, мы уже стояли у пирса в Чивитавеккья.
   Было раннее утро. Стюард оставил окно открытым на ночь, и меня разбудил какой-то свист. Я выглянул и увидел доки, скопление ящиков и тюков и подъехавший локомотив, который издал еще один душераздирающий свисток, от которого у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Итальянцы серьезно относятся к своей промышленности, особенно если дело касается шума, производимого их продукцией.
   Я уже собрался вернуться в постель, когда мое внимание привлекло яркое пятно. На причале стояла Крошка в шортиках и бикини умопомрачительно яркой расцветки. Она стояла у прилавка и рассматривала путеводители. В данный момент Крошка спорила с продавцом, который пытался всучить ей лотерейные билеты.
   Я снова хотел вернуться в кровать, но тут заметил позади Крошки темный силуэт. Чья-то рука схватила Крошку за плечо.
   Человек с черной челюстью!
   Опять он, в неизменном костюме-тройке!
   Он взглянул на яхту и потащил Крошку в тень позади прилавка. Похоже, они спорили. Толстомордый придвинулся к Крошке очень близко и явно ругался.
   Она ему что-то ответила.
   Человек взглянул на нее, а потом вытворил нечто невообразимое. Он встал на колени и протянул к ней руки!
   Но Крошка покачала головой, потом погрозила ему пальцем. Тот уныло опустил голову.
   Крошка еще что-то сказала, а затем повернулась и собралась уходить.
   Человек с черной челюстью схватил ее за руку. Она остановилась и снова начала в чем-то его убеждать.
   Мужчина опять уставился в землю, а потом медленно кивнул.
   Крошка пошла к яхте, а человек с черной челюстью поднялся с колен и долго глядел ей вслед. Потом стряхнул пыль с брюк.
   Крошка прокричала что-то вахтенному у трапа, а тот крикнул кому-то на палубе. Появился один из наших матросов, и Крошка что-то сказала ему.
   После чего она повернулась и пошла обратно к Черной Челюсти. Они вместе спустились вниз к докам и скрылись из виду.
   Я был страшно удивлен, увидев за завтраком Мэдисона. А я-то думал, что он отправится в Рим. Так я ему и сказал.
   — Крошка туда поехала, — ответил Мэдисон. — Она просила передать, что может задержаться там на пару дней. Не думаю, что в Риме ей удастся что-нибудь узнать о Спартаке. Его разгромили южнее, в Лукании, когда он попытался перебраться на Сицилию. Кроме того, мне надо дописать заметку о Наполеоне. Какой человек был! Он проделал огромную работу, после него Франции ни разу не удалось подняться на такую же высоту. Простой иностранный выскочка. Какой триумф!
   Крошку мы не видели два дня. Обратно она приехала на небольшом грузовике, набитом блестящими вещицами и коробками. Она появилась на палубе, одетая в серебристый охотничий костюм и шляпу с пером.
   Я стоял на палубе, когда Крошка вбежала на корабль и повисла у меня на шее.
   — Посмотри, какие у меня серебряные ботинки! — воскликнула она, поднося один ботинок чуть ли не к моему носу. — Самый писк моды, правда?
   — Крошка, какого черта значат все эти грузовики и шмотки?
   — Ах, это, — протянула она, внимательно следя, как экипаж поднимает ее багаж на борт. — Коробки почти все пустые. А то мне некуда класть свои вещи. Ну, парочка с покупками, а остальные нет. Знаешь, почему я задержалась? У (…) модистки не было модели на мой размер, поэтому мне пришлось ждать, пока окончатся бесконечные примерки. И она оставила такие огромные припуски. Говорит, что я еще вырасту. Ну, может, и вырасту, конечно. Слушай, как классно кормят в шикарных гостиницах! Я думала, итальяшки едят только спагетти, но там я ни одной макаронины не видела. Отличная еда. Я не опоздала к ужину? Как я есть хочу! — Она бросилась прочь. Но внезапно остановилась. — Эти черные запонки — для тебя. А то у тебя совсем вещей нет. — И она убежала.
   К ужину Крошка вышла в черном шелковом вечернем платье, судя по всему, созданном одним из лучших кутюрье Рима. Эффект несколько портила резинка на хвостике.
   — Ну, как поживает Спартак? — спросил Мэдисон.
   — Кто? Ах да, Спартак, — сказала Крошка. — Чтобы разобраться с ним, похоже, нам надо плыть в Неаполь.
   И я отдал приказ капитану плыть в Неаполь, хотя Крошка, казалось, уже совершенно позабыла про преступников.
   Она явилась в мою спальню в потрясающей ночной рубашке цвета морской волны, поставила на ковер новый проигрыватель и уселась перед ним.
   — Чудесная вещица, Инки, — заявила она. — Работает от батареек и считывает запись как угодно — сверху вниз, вертикально и вообще как хочешь. У нее лазерный луч. Никаких иголок, которые царапают пластинки. Больше ни единой царапины.
   К проигрывателю прилагались два динамика, которые она поставила по обе стороны от него.
   — Я привезла потрясные новые записи. Сейчас услышишь!
   Крошка включила аппаратуру на полную мощность. Мерно забили барабаны. Взвыли гитары. Загудели басы. Тенор в сопровождении хора запел:
   Слежу за тобой,
   От меня не уйдешь.
   Гляди — мои когти Острее, чем нож!
   Ловушки готовы,
   Осталось ногой Ступить туда, чтобы Пропасть с головой!
   Ступи же скорее,
   Быстрей попадись!
   Слежу за тобой я,
   Меня берегись!
   От заключительного аккорда я чуть не свихнулся.
   — Правда, здорово? — мечтательно спросила Крошка.
   — Просто ужас, — ответил я. — Здесь даже мелодия отсутствует.
   — Зато чувства есть, — сказала Крошка. — Я так люблю песни про чувства. Вот я тебе бхонг приготовила. Закуривай.
   Я затянулся.
   И вдруг комната завертелась у меня перед глазами и затянулась розовым туманом. Меня проорала дрожь с головы до пят, но я все еще нашел в себе силы спросить:
   — Что ты мне дала?
   — Масло из гашиша, — ответила Крошка. — Самое лучшее в Риме. От него сразу крыша едет. Пятьдесят, (…), долларов грамм! А у меня здесь целая бутылка!
   Ночная рубашка морского цвета упала на пол. Я еще осознавал, что происходит, но уже ничего не мог поделать. Я был в состоянии только тупо хихикнуть.
   Но самое ужасное то, что музыка показалась мне чудесной, даже заключительный вопль: "Берегись!"
   Господи, если бы я прислушался к нему!

Глава 8

   В Неаполе мы увидели такие же груды коробок и тюков на пристани и паровозы, которые сновали туда-сюда как бешеные. Но ни малейшего следа Спартака. Однако Крошка напала на след какого-то Гарибальди, который помог освобождению Италии от владычества австрийцев, а его за это застрелили. Так мы попали во дворец, в котором он когда-то останавливался, — Палермо, Сицилия.
   Конечно, в Палермо полно бандитов и преступников, с которыми не может справиться не только итальянское правительство. Это колыбель мафии. Мэдисон, Крошка и я наняли такси и объездили весь остров. Глядя на покореженную, истощенную землю, можно понять, почему именно здесь вырастали люди со стальным характером и умением добиваться своего. Неудивительно, что здесь всегда было полно пиратов.
   Мы даже съездили на экскурсию на западную оконечность острова, где курится гора Этна. Название горы значит "я горю", и, судя по количеству извержений, ее правильно назвали.
   При мысли о том, что придется еще двадцать одну милю трястись до городка под названием Катанья, и все для того, чтобы залезть на самый верх, мне стало плохо. И Крошке пришлось потратить немало усилий, чтобы уговорить меня.
   На вершине она действовала очень целеустремленно. Стоял прекрасный погожий денек, и Крошка удобно расположилась на краю пропасти. Конский хвостик мотался на ветру. С помощью Мэдисона она нашла по карте итальянскую равнину на северо-западе, а потом Мальту на юге и далее обратила свой взор в сторону Туниса на юго-западе. Она упорно пыталась разглядеть Корсику. Таращила глаза на восток и щурилась, пытаясь увидеть Грецию. А потом изо всех сил пучила их в поисках Турции. Но, естественно, эти страны невозможно было разглядеть даже с высоты в десять тысяч футов. До Греции было больше трех сотен миль, а до Турции — целых шестьсот.
   — Черт меня побери, — заявила она. — Старина Битти не соврал. Земля действительно круглая.
   На обратном пути, перепрыгивая через застывшую лаву, пробираясь по кустам и виноградникам обратно в Катанью, она все еще размышляла над только что выясненным фактом.
   — А почему мы не падаем? — спрашивала она. — А если мы поскользнемся или еще что-нибудь? Почему вода не выливается из океана?
   Мэдисон попытался объяснить ей теорию гравитации на примере двух апельсинов, которые вертел в руках. Крошка взяла апельсины и даже заставила водителя остановиться. Но ей все равно не удалось создать между апельсинами силы притяжения, как рассказывал Мэдисон. И Крошка решила, что он врет.
   Мы проделали девяностомильный путь обратно в Палермо и еще успели поужинать. Думаете, ее утомила поездка? Ничуть. Она сообщила мне, что масло из гашиша — прекрасное средство от усталости, и больше я ничего не помню.
   На следующее утро она ухитрилась найти на карте город Корлеоне к югу от нас.
   — Эй! — завопила она. — Это там живет банда Корлеоне?
   Я дернулся.
   Мэдисон заверил ее, что банда Корлеоне действительно существует. Они контролируют профсоюзы, пароходные линии и все порты в США, азартные игры и проституцию. Если бы не эта банда, Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля, главный капо, чувствовал бы себя вполне счастливым человеком. Корлеоне терпеть не могли торговцев наркотиками.
   — Проституция? — переспросила Крошка. — А я не знала, что у проституток есть профсоюз. Эй, Инки, а как же рынок белых рабынь? Или у тебя есть тайный магазин, а?
   — Корлеоне, — жестко произнес я, — лучше оставить в покое.
   — Эй! — закричала она. — Звучит устрашающе. Может, уберемся отсюда, пока наши скальпы еще целы? Где твой список, Мэдди? Пора экипажу приниматься за дело. — Она взяла список и решительно направилась в библиотеку.
   Тренер не поверил, что этой ночью я не принимал наркотиков, и заставил меня заниматься до тех пор, пока мои мускулы не взвыли от напряжения.
   Несмотря на утренний разговор, когда я вышел из спортивного зала и отправился обедать, мы все еще находились в Палермо, и Крошка за столом не появилась.
   — Она сошла на берег примерно в девять утра, — сказал главный стюард. — На ней были роговые очки без стекол, и она сообщила, что идет в палермский университет. Ее жених ушел с ней.
   Я бесцельно слонялся туда-сюда. Мы все еще стояли в порту. Я не хотел спускаться на берег: разговоры о Корлеоне плохо подействовали на мои нервы.
   Мельком я взглянул на экраны. Хеллер сдавал экзамены в Нью-Йоркском университете. Я ехидно подумал, что, раз уж Крошка неожиданно воспылала страстью к университетам, может, она встретится с ним и влюбится в него. Я задумчиво повертел в руках радиопередатчик. Мне до сих пор не приходило в голову, как заставить Крошку вернуться в Нью-Йорк без риска угодить под суд за изнасилование несовершеннолетней.
   Графиня Крэк, сопровождаемая Бэлмором и Бац-Бацем, все еще рыскала в поисках подарка. Она зашла в магазин, и тут я на мгновение отвлекся от экрана. Когда я снова посмотрел туда, то увидел пригоршню патронов.
   — Да, мадам, — раздался голос продавца. — Это патроны фирмы "Холланд и Холланд", к «магнуму» 375-го калибра.
   — Ими слона можно с одного раза наповал уложить, — заметил Бац-Бац. — Как выстрел, так и слон.
   — Я подумывала о другой охоте, — ответила графиня Крэк.
   Моя летаргия немедленно сменилась паникой.
   Эти огромные массивные патроны могли предназначаться только для одной мишени в мире — для меня.
   Бам! Бам!
   Я чуть не закричал. Потом до меня дошло, что это стук в дверь. Ко мне вернулась способность рассуждать здраво.
   Я с радостью выключил видеоприборы и спрятал их под пыльным одеялом.
   — Мисс Крошка вернулась, — донесся из-за двери голос главного стюарда. — Похоже, ей понадобится ваша помощь.
   Я выбежал из каюты. Что угодно, лишь бы убраться подальше от чертовых экранов.
   Крошка оказалась в библиотеке вместе с Мэдисоном. Очки без стекол съехали у нее набок. Растрепанная Крошка показала мне на груду книг, которую Мэдисон еле дотащил.
   — (…) профессора, — произнесла Крошка, — считают себя такими образованными, а половина из них даже по-английски не говорит. Нам пришлось купить эти книги в книжном магазине. Там полно картинок, но я только на обратном пути заметила, что они все на итальянском! Так что за дело, Инки. Ты тут единственный, кто разбирается в макаронниках. Начинай переводить. — Она плюхнулась в кресло, схватила бутылку с содовой, которую принес стюард и выпила ее до дна с потрясающей скоростью. — Ох! — вздохнула она. — Наконец-то у меня в горле не першит после катакомб.
   — По дороге в университет мы остановились возле катакомб, — пояснил Мэдисон. — Там у них выставлен труп американского консула, который лично знал Гарибальди.
   — Трупы, трупы, трупы, — произнесла Крошка. — Господи, они даже по стенам развешаны! Холодные и склизкие. Кругом тела, и все смотрят на тебя пустыми глазами.
   Я похолодел.
   — Давай переводи, помощник, — скомандовала Крошка. — Разберись с макаронниками, на настоящем бруклинском диалекте.
   Сверху лежала история семьи Корлеоне! Я робко приоткрыл ее и наткнулся на фотографию Святоши Джо. И сразу же вспомнил о Сильве. Да, вот и дата его убийства. Господи! Фотография Сильвы!
   Я быстро отложил книгу и взял следующую, в яркой обложке, на которой была изображена какая-то голова в шлеме.
   — А вот он нас очень интересует, — сказала Крошка. — Александр Великий.
   — Настоящий разбойник, — добавил Мэдисон. — Его мать, Олимпиада, отравила его отца, а сын, естественно, вырос с желанием изнасиловать всех вокруг. У него были проблемы с психикой, но он действительно один из самых замечательных преступников во всем мире. Простой варвар из Македонии, а сколького добился.
   — Так ты о нем уже знаешь, — сказал я.
   — Нет-нет, — перебила меня Крошка. — Мы ничего не знаем о его личной жизни. И не можем понять, как он смог создать себе такую рекламу, раз на самом деле такая задница. И чокнутый к тому же. Считал себя богом. Нам нужно разузнать все поподробнее, и тогда мы сможем отправиться в Македонию.
   — Постой, — сказал я. — Это уже рядом с Турцией. Если турки доберутся до меня, они из меня люля-кебаб сделают.
   — Поэтому мы и привезли столько книг, — ответила Крошка. — Когда мы закончим с Александром, то займемся «китайцем» Гордоном.
   — Поедем в Китай? — поинтересовался я.
   — Нет-нет, Инки. Господи, какой ты тупой. «Китаец» Гордон последние дни своей жизни провел в Египте. По глобусу видно, что из Македонии можно добраться до Египта, минуя Турцию. Я хочу покататься на верблюдах вокруг пирамид. Поэтому переводи про Александра, чтобы мы смогли быстрей уплыть отсюда. Какой-то тип, похожий на мафиози, спрашивал про тебя в доках, а нам не хотелось бы, чтобы тебя заперли в катакомбах среди мертвецов с вытаращенными глазами. Оттуда тебе точно не выбраться до скончания своих дней.
   Мы отплыли, как только нам удалось раздобыть буксир и лоцмана.
   В тот вечер мы подошли к Мессинскому проливу, который отделяет Сицилию от Италии. И я не догадывался, что мне вскоре предстоит попасть в водоворот, похуже, чем тот, который закружил Улисса. Я лежал в кровати, а рядом вовсю гремел проигрыватель.
   Крошка наслаждалась новыми записями, которые накупила во время поездки, и улыбалась. Сквозь тяжелые ритмичные удары слышались слова:
   Иди домой! Ко мне в кровать.
   Иди домой! Со мною спать.
   Мой мальчик, Поспеши домой!
   Мой мальчик Будет спать со мной!
   Каким же я был (…) идиотом, когда думал, что она смеется оттого, что накачалась наркотиков!

Часть ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Глава 1

   Не спеша, по тихому, спокойному морю, я плыл навстречу собственной гибели.
   Судьба нередко ведет себя как неторопливый палач, который встречает жертву на эшафоте, укладывает ее голову на плаху, искусно точит топор и посылает помощника за пивом, чтобы насладиться этой картиной и смочить горло перед тем, как свистящим лезвием навсегда прервать тонкую связь между головой и телом.
   Вокруг простирался совершенно великолепный пейзаж. Мы обогнули Грецию и вошли в легендарное Эгейское море. Нежный весенний ветерок мягко ласкал лазурную воду; белые пушистые облака реяли над прославленной землей. Белая яхта медленно дрейфовала на волнах. Но для меня эта картина стала роковой.
   К западу от нас находилась Турция, но до нее было более ста миль, и ее не было видно, — к сожалению, я тоже не вспоминал о ней. Наш курс лежал между двумя континентами — Европой и Азией. Поскольку ночью я курил всякую дрянь, а днем был занят всевозможными тренировками, то Азия, где меня ждала катастрофа, представлялась мне другой планетой.
   Прошло четыре дня нашего плавания; эти дни протекли между пальцев, словно кровь, незаметно вытекающая из вены. Я обнаружил, что на небольших скоростях яхта не сбивалась с курса даже при небольшом волнении, и капитан Биттс целыми днями попивал пиво в капитанской рубке и трепался с офицерами о Ясоне и Золотом руне, а также о том, как он развлекался с девочками на всех этих островах. Крошка находила его трепотню весьма поучительной и поэтому забегала к нему два или три раза в день.
   Я был занят наблюдениями: каждый день проверял, что делают Хеллер и Крэк. Разница в часовых поясах теперь составляла семь часов. И когда они просыпались в Нью-Йорке, у нас уже было три или четыре часа пополудни.
   Однажды Хелллер и Крэк заговорили о яхте. Они завтракали у себя в комнате, а не на террасе, потому что лил дождь.
   — Жаль, что у нас больше нет судна, — заметил Хеллер. — Оно было таким уютным.
   — Турецкие военные силы найдут ему лучшее применение, чем я, — ответила графиня. — Ты теперь совершенно исцелился от манеры обращать внимание на других женщин, и я больше не собираюсь от тебя убегать. Кроме того, мы скоро все закончим и вернемся домой. Так зачем нам корабль?
   Я так не считал. Без него я бы оказался в лапах турецких властей или же был весь в дырках от пуль папаши медсестры Биддирджины. Но тогда я еще не знал, что ждет меня впереди.
   Македония, где правил Филипп, отец Александра, находится на севере Греции. Мы вошли в большой Салоникский залив и приблизились к горе Олимп, обители греческих богов. Снежная вершина величественно вздымалась по левому борту корабля и над небольшим городком Катерини. Яхта осторожно пробралась между рыболовными посудинами и наконец повернула на северо-восток, где мирно причалила в Фессалонике, втором по степени важности греческом порту.
   Нам отвели чистенькую, аккуратную стоянку, дружелюбно поприветствовали, и Крошка с Мэдисоном немедленно, засучив рукава, приступили к поискам тех мест, где бывал Александр Великий.
   Они заставили меня сопровождать их, и в ветхом такси, чудом уцелевшем еще со второй мировой войны, мы выехали в столицу Филиппа, Пеллу, которая располагалась в двадцати четырех милях к северо-западу от современного города.
   Археологи там хорошо поработали — вот все, что я могу сказать. Среди типичного сельского пейзажа они раскопали фундаменты и несколько стен. Должен сказать, что у древних были очень интересные полы: вообще-то в земных домах принято раскрашивать стены, но во времена Александра Великого рисунки делали на полу. Они были выложены мозаикой: головы львов, сцены охоты, и люди ходили прямо по ним!
   Я тут же сообщил Крошке, что это имеет глубокий философский смысл. Мне это было совершенно ясно. И я попытался объяснить то же самое им.
   — Греческие боги, — сказал я, — жили на небе. А теперь представьте себе, как маленький Александр ползает тут в ползунках и видит картинки у себя под ногами. Конечно, потом он вообразил себя богом на небе. Очень просто. Типичный случай психологической дезориентации, а в результате у него остался один выход — завоевать весь мир.
   Они не поняли.
   — Но это не объясняет, почему его мать отравила отца, — заявила Крошка, возясь с камерой, которую неизвестно где раздобыла, и наводя объектив на двух чрезвычайно идиотского вида львов, которые раздирали на части какого-то невезучего беднягу. Крошку ужасно забавляла эта сцена.
   — Понимаешь ли, — продолжал я, — я прочел разные книжки, и там сказано, что она этого не делала. Филипп был убит молодым мужчиной, который решил, что незаслуженно пострадал от королевской власти. Я это указал в записке, которую составил для тебя, Мэдисон.
   — Да, я прочел, — отозвался тот. — Мне кажется, что лучше бы Олимпиада его все-таки отравила. Ах, какие тогда были бы заголовки! Прямо перед глазами стоит: в афинской «Тайме», шрифт восемнадцать пунктов кавычки открываются Королева-Преступница Подсунула Мужу Яд кавычки закрываются.
   — Но это не соответствует фактам, — возразил я.
   — Фактам? — переспросил Мэдисон, поднося руку к глазам, чтобы получше разглядеть руины древнего города. — А какое отношение имеют факты к газете? Александр на девяносто девять процентов создан, выдуман средствами массовой информации. И легенды о его жизни не имеют никакого отношения к реальным фактам. Журналисты и другие писаки, как я понял, много веков трудились, чтобы создать Александра, совершенно не похожего на настоящего. А что касается байки про яд, то она очень похожа на правду и из нее бы вышла отличная статья. К тому же в поступке жены есть смысл.