Страница:
– Нет дома? – огорчилась я.
Серый воспрял духом, извлек из собственных недр будильник, поставил на один час.
– Чего это он? – удивилась я.
«Хочет сказать, что мы его вправе задержать всего на один час по местному времени», – раздался у меня в голове голос Штирлица.
– Может, я Терентия разыщу? – неуверенно предложила я.
Борис Иванович отрицательно покачал головой:
– Извини, Лиса, но объект этот тебе не по зубам, ты его даже засечь не сможешь. Я ему позвонил, он сейчас будет.
– Как же он этот хилый колокольчик услышит? – озадачилась я. – Мне, и то еле слышно было.
– А вот посмотришь, – заговорщицки подмигнул мне волхв. – Кстати, по-моему, я его вижу.
– Где?
– А во-он, там, волна на озере аномальная, видишь? Идет к берегу?
– Это он? – недоверчиво спросила я, напрягая зрение для того, чтобы разглядеть крохотный бугорок в километре от берега. – А что он там делает?
– Купается, наверное, – пожал плечами Борис Иванович. – Если он верховный волхв, то что же ему, простые радости жизни недоступны?
В самом деле, почему нет? Вон, мое начальство с каким наслаждением летом купалось, пока я ПТ осваивала. Пока я вспоминала о летних приключениях, волна уже подкатилась практически к самому берегу, и стал виден человек, устроившийся на ее гребне, аки на троне.
– Вот это Посейдон, – восхищенно выдохнул металлист.
– Завидно?
– Ага, – честно ответил товарищ. – Это ведь куда круче гидроцикла!
Кто о чем…
Волна с мягким шуршанием выкатилась на площадку, с нее сошел волхв, и она с шуршанием убралась обратно.
– Ба! Какие люди! – широко раскинул руки в стороны верховный волхв. – Как дела, дружище? – радостно повернулся он к Борису Ивановичу. – Лиса, Илья, гроза некромантов, привет! О, и полковник… (непроизносимый набор звуков) тоже тут!
Штирлиц вежливо поклонился в ответ.
А потом Терентий повернулся к серому денебцу, и улыбка сползла с его лица.
– А ты что тут делаешь?
«Это не в вашей компетенции», – раздалось в моей голове.
Очевидно, разговор транслировался прямо на всех присутствующих. Интересно, как денебцам это удается?
– Все, что происходит на Валааме, входит в мою компетенцию, можешь мне поверить, – недобро усмехнулся верховный волхв. – Давай индульгенцию.
«Не имеете права!» – завопил было денебец без искры, но было уже поздно. Свиток вылетел из недр тумана, коим было его тело, и полетел в руки Терентия.
Несколько минут волхв внимательно изучал свиток, потом в его руке материализовалась чернильница, и волхв прямо на весу черканул пару строк, после чего бумага благополучно возвратилась к владельцу. Тот от радости чуть было не засветился, но, увы, не смог – как потом выяснилось, он продал свой огонь за разрешение пребывать на Земле.
– Извини, друг, – обратился Терентий к Штирлицу, – но его вы обратно не получите. Впрочем, можешь передать своему командиру, что этого преступника, – указал волхв на денебца, лишенного искры, – ждет не самое лучшее существование.
– И что же, этот беглый заключенный останется на территории Москвы? – удивилась я. – А что он там вообще делает?
– Я ограничил его свободу перемещения, – пояснил верховный волхв. – Но выгнать с Земли я его не в силах, поскольку он пожертвовал практически всю свою жизненную силу ради права остаться в нашем измерении. Я проведу расследование на острове, виновные в нелегальном разбазаривании индульгенций понесут наказание. Все.
– А заниматься он будет тем же, чем и занимался, – вступил в разговор Борис Иванович. – Рекламой, у его сопланетников вообще на диво развита способность впаривать все, что угодно, и кому угодно.
– В «Известиях»?
«Это были не «Известия», девочка», – раздалось в моей голове. – «Редакция газеты располагается этажом выше».
– Спасибо за пояснение, – ядовито изрекла я. – Значит, на него мы вышли совершенно случайно, я так понимаю, – повернулась я к своему начальству.
Волхв ответил не сразу – открыл портал, отправил преступного денебца на его рабочее место, только после этого повернулся к Штирлицу:
– Не хватало ему еще присутствовать на военном совете. Что у вас там стряслось?
«Ваш месяц назад у нас метеоритом разметало колонию… политических преступников», – медленно подбирал он слова, близкие по смыслу к положению дел на своей планете, – «большинство из них не уцелели, а те, что выжили, были отброшены взрывной волной, и угодили в портал, ведущий в ваш мир».
– Да-а, – протянуло мое начальство. – И ведь, что самое плохое, описание преступников ты нам дать не сможешь.
«Не смогу», – потупился денебец. – «У нас органы чувств разные».
– Ну хоть фотографии у вас есть? – не удержалась я от вопроса.
В ответ Штирлиц предстал в образе вполне российской старушки, одетой в ситцевое платье в горошек. Одежка немедленно пошла дырами, а потом и вовсе сгорела. Тело у бабульки было, как у Памелы Андерсон.
– Прими свой истинный облик, – прогудел Терентий. – А то картина уж больно несообразная получается.
Старушка повела точеным плечиком, и превратилась в сгусток мрака с искорками.
– Здорово, – искренне восхитилась я. – И у вас все так могут?
Денебец нерадостно кивнул.
– А как ты у себя на планете выглядишь? – заинтересовалась я.
«Как придется, в зависимости от погодных условий».
– А еще они уплотняются в течение всей жизни, и вместо смерти превращаются в камень, – просветило меня начальство. – Лиса, умерь свое любопытство, нам сейчас о деле поговорить надо.
– Хорошо, – согласилась я. – Но, если вы нам не можете выдать описание преступников, и находиться вам у нас нежелательно, а… почему, кстати?
– Церковь, – коротко сказал волхв. – Она их за чертей принимает.
В следующий момент меня чуть было не разметало по всему острову – видимо, это денебец засмеялся. Пришлось расширить звуковой диапазон. Неприятных ощущений поубавилось, я даже смогла различить отдельные звуки – смех у Штирлица оказался на редкость мелодичным.
Отсмеявшись, денебец продолжил общаться прежним образом.
«У нас развит дар внушения», – услышала я его «голос».
– Короче, они пытались убедить землян в том, что не причинят вреда, – разъяснил мне его речь Борис Иванович. – Закончилось это плачевно для людей, по милости фанатов от религии. Мы им рекомендовали прекратить появляться у нас на планете.
– Понятно, – ответила я. – Так что делать будем?
– По хорошему, кому-то с нашей планеты надо отправиться на Огненную, – задумчиво изрек волхв. – Но только я не знаю никого, кто продержался бы там хоть минуту. И думать забудь! – накинулся на меня волхв.
– Да что вы, Борис Иванович, – посмотрела я честными глазами на волхва. – Как вы могли меня заподозрить?
– Мысли твои прочитал, – прогудел Терентий, – вот и заподозрил. – Друг мой,…, а нельзя ли привлечь ваших прекрасных женщин, они, насколько мне известно, живут на прохладной стороне вашей планеты, и у них есть какая-то особая магия для посещения вашей жаркой стороны.
«Не получится», – раздалось в моей голове. – «Они слишком далеки от нашего мира».
– Знал я одну особу в свое время, – задумчиво изрек Борис Иванович. – Вместе путешествовали. Ну, ты ее знаешь, – кивнул он верховному волхву Валаама.
– Лилипут, что ли? – улыбнулся Терентий. – Такое не забудешь! Помнишь, что мы тогда учинили в вашей Одессе? Когда она своим басом…
Оба сильных мира сего ударились в воспоминания, то и дело извлекая из памяти новые смешные (им) подробности. Денебец, при первом же упоминании о загадочном Лилипуте стал по стойке «смирно», с благоговением навострив все свое существо в сторону все молодеющих и молодеющих на глазах у изумленной публики волхвов. Я, сообразив, что это надолго, опустилась на землю, подстелив под себя котомку. Металлист уселся на крылечко, извлек из кармана мотокуртки неразлучный наладонник, принялся забивать в него информацию.
– Штирлиц, – обратилась я к разведчику. – А о ком у них (кивок в сторону волхвов) идет речь?
«Это наша знаменитая разведчица», – не сразу, но все же откликнулся разведчик. – «Сейчас она вышла в… отставку, но до тех пор была… маршалом», – справился он с заменой понятий. – «Я к ней прямого доступа не имею, придется месяц ответа на заявку ждать, да и то неизвестно, с каким результатом».
– Понятно, – протянула я. – А почему ваш преступник, – вспомнила я встречу с серым денебцем в здании «Известий», – меня прогонял со «своей», как он выразился, территории?
«А, это он вместе с искрой… ну, скажем так, обоняние, потерял. Вот и перепутал, видать, тебя с кем-то еще», – ответил Штирлиц. – «Вот бедолага, я бы так жить не согласился».
– А вы что, своих сопланетников по запаху различаете? – удивилась я.
«Не совсем», – ответил разведчик. – «Это сложно объяснить: там и испарения… тела, и… мысли, и принадлежность к… цвету огня, и еще много чего».
– Ясно, – протянула я. – Что они там, совсем в детство ударились, что ли?
Волхвы ходили на руках. Наперегонки. Покамест шли ноздря в ноздрю.
– Борис Иванович, – окликнула я начальство.
Тот даже не обернулся – видать, совсем о нас позабыл. Все же иногда меня начальство поражало. А иногда интриговало – интересно, если оно до сих пор способно на такое вот веселье, то сколько же оно еще прожить сможет?
Ответа на этот риторический вопрос не было и быть не могло. Я почесала в затылке, и… вспомнила. О ракушке, подаренной матерью Иззи в благодарность за спасение чада. Она до сих пор болталась у меня на шее в числе прочих амулетов.
– У нас есть женщина! – возопила я, достала ракушку и дунула в нее.
Раздался ушераздирающий ультразвук, в котором угадывалась знаменитая Хаванагила, открылся на миг пространственный коридор, на другом конце которого виднелся горный пейзаж умопомрачительной красоты. Небо на другом конце было какого-то серебристо-сиренево-синего оттенка. Штирлиц вытянулся по стойке смирно, вцепившись взглядом (нюхом?) в дивную картину. Из туннеля вышла сияющая денебка. Сумеречные горы исчезли, явив взамен себя бескрайнюю Ладогу.
– А вот и я, – жизнерадостно заговорила ультразвуком старая знакомая. – Таки рада вас видеть, спасители моего сына. И где таки ваш третий товарищ?
– Дома остался, – озадаченно произнесла я, включая дополнительный звуковой диапазон. – Здравствуйте…
– Илана, – певуче произнесла денебка. – Так меня называют на планете 14856747. Хотя некоторые, – пристально уставилась сияющая (в прямом смысле) женщина на мое начальство, потом перевела взгляд на верховного волхва, – предпочитают меня называть «Лилипутом».
– Ты?! – недоверчиво уставилось мое начальство на очаровательную денебку. – Вечно растрепанная разведчица метрового роста? А что у тебя с голосом? Помнится, ты изъяснялась исключительно басом…
Штирлиц, стоящий по стойке «смирно», запылал множеством искр в сторону ошалевшего Бориса Ивановича. У Терентия отвисла челюсть, металлист отложил наладонник.
– Все меняется, друзья мои, это действительно я, и очень рада вас всех видеть, – пропела Илана, лучезарно улыбаясь волхвам. – Зато теперь я могу отказаться от еврейских мотивов, а то они мне порядком надоели.
– Еврейских мотивов? – озадачился Борис Иванович.
– Я дала зарок, что буду говорить с еврейским акцентом (так вот откуда Хаванагила, и все эти «таки» в ее речи!) в память о нашем совместном приключении, пока не увижу снова моих друзей.
– Так что же мы до сих пор трезвые? – прогудел Терентий. – За это определенно надо выпить! Миша!
На пустой площадке материализовался стол, стулья (в том числе и огнеупорные, для денебцев), бутыль мутного самогона, в которой плавал красный перчик, шмат сала, и буханка грубого хлеба. Я глотнула горилки со всеми за компанию, зашлась в жутком кашле, передо мной не замедлила появиться кружка воды.
Застолье продолжалось до самого вечера. Продолжать банкет пришлось уже в помещении, потому что всех, заглянувших к верховному волхву на огонек, и присоединившихся к нашему нетрезвому обществу, маленькая площадка вместить была не в силах. Боевые друзья снова ударились в воспоминания о давнишних приключениях, полковник Штирлиц направлял все искры в сторону живой легенды (как выяснилось) внешней разведки своей родной планеты.
Мы с металлистом, тоже изрядно упившиеся (я – глинтвейном, он – коньяком) выясняли отношения, в конце которых пришли к консенсусу: он меня не учит уму разуму по поводу и без, и мы – друзья до гроба.
– Я пппопытаюсь, – говорил боевой товарищ, силясь сконцентрировать на мне осоловевший взгляд. – Оччень. Но, если у ммменя иногда не ббудет пполучаться, ты зззнай, ччто это я не с ззла.
– Ххорошо, – вторила я ему. – Я ббуду ппомнить о ттом, что тты у нас эттот, ккак его ттам?
– Ппприрожденный пппрепподдаваттель. Он ссамый, учченица лллюббиммая ммоя, он сссамый.
Глава 3.
Серый воспрял духом, извлек из собственных недр будильник, поставил на один час.
– Чего это он? – удивилась я.
«Хочет сказать, что мы его вправе задержать всего на один час по местному времени», – раздался у меня в голове голос Штирлица.
– Может, я Терентия разыщу? – неуверенно предложила я.
Борис Иванович отрицательно покачал головой:
– Извини, Лиса, но объект этот тебе не по зубам, ты его даже засечь не сможешь. Я ему позвонил, он сейчас будет.
– Как же он этот хилый колокольчик услышит? – озадачилась я. – Мне, и то еле слышно было.
– А вот посмотришь, – заговорщицки подмигнул мне волхв. – Кстати, по-моему, я его вижу.
– Где?
– А во-он, там, волна на озере аномальная, видишь? Идет к берегу?
– Это он? – недоверчиво спросила я, напрягая зрение для того, чтобы разглядеть крохотный бугорок в километре от берега. – А что он там делает?
– Купается, наверное, – пожал плечами Борис Иванович. – Если он верховный волхв, то что же ему, простые радости жизни недоступны?
В самом деле, почему нет? Вон, мое начальство с каким наслаждением летом купалось, пока я ПТ осваивала. Пока я вспоминала о летних приключениях, волна уже подкатилась практически к самому берегу, и стал виден человек, устроившийся на ее гребне, аки на троне.
– Вот это Посейдон, – восхищенно выдохнул металлист.
– Завидно?
– Ага, – честно ответил товарищ. – Это ведь куда круче гидроцикла!
Кто о чем…
Волна с мягким шуршанием выкатилась на площадку, с нее сошел волхв, и она с шуршанием убралась обратно.
– Ба! Какие люди! – широко раскинул руки в стороны верховный волхв. – Как дела, дружище? – радостно повернулся он к Борису Ивановичу. – Лиса, Илья, гроза некромантов, привет! О, и полковник… (непроизносимый набор звуков) тоже тут!
Штирлиц вежливо поклонился в ответ.
А потом Терентий повернулся к серому денебцу, и улыбка сползла с его лица.
– А ты что тут делаешь?
«Это не в вашей компетенции», – раздалось в моей голове.
Очевидно, разговор транслировался прямо на всех присутствующих. Интересно, как денебцам это удается?
– Все, что происходит на Валааме, входит в мою компетенцию, можешь мне поверить, – недобро усмехнулся верховный волхв. – Давай индульгенцию.
«Не имеете права!» – завопил было денебец без искры, но было уже поздно. Свиток вылетел из недр тумана, коим было его тело, и полетел в руки Терентия.
Несколько минут волхв внимательно изучал свиток, потом в его руке материализовалась чернильница, и волхв прямо на весу черканул пару строк, после чего бумага благополучно возвратилась к владельцу. Тот от радости чуть было не засветился, но, увы, не смог – как потом выяснилось, он продал свой огонь за разрешение пребывать на Земле.
– Извини, друг, – обратился Терентий к Штирлицу, – но его вы обратно не получите. Впрочем, можешь передать своему командиру, что этого преступника, – указал волхв на денебца, лишенного искры, – ждет не самое лучшее существование.
– И что же, этот беглый заключенный останется на территории Москвы? – удивилась я. – А что он там вообще делает?
– Я ограничил его свободу перемещения, – пояснил верховный волхв. – Но выгнать с Земли я его не в силах, поскольку он пожертвовал практически всю свою жизненную силу ради права остаться в нашем измерении. Я проведу расследование на острове, виновные в нелегальном разбазаривании индульгенций понесут наказание. Все.
– А заниматься он будет тем же, чем и занимался, – вступил в разговор Борис Иванович. – Рекламой, у его сопланетников вообще на диво развита способность впаривать все, что угодно, и кому угодно.
– В «Известиях»?
«Это были не «Известия», девочка», – раздалось в моей голове. – «Редакция газеты располагается этажом выше».
– Спасибо за пояснение, – ядовито изрекла я. – Значит, на него мы вышли совершенно случайно, я так понимаю, – повернулась я к своему начальству.
Волхв ответил не сразу – открыл портал, отправил преступного денебца на его рабочее место, только после этого повернулся к Штирлицу:
– Не хватало ему еще присутствовать на военном совете. Что у вас там стряслось?
«Ваш месяц назад у нас метеоритом разметало колонию… политических преступников», – медленно подбирал он слова, близкие по смыслу к положению дел на своей планете, – «большинство из них не уцелели, а те, что выжили, были отброшены взрывной волной, и угодили в портал, ведущий в ваш мир».
– Да-а, – протянуло мое начальство. – И ведь, что самое плохое, описание преступников ты нам дать не сможешь.
«Не смогу», – потупился денебец. – «У нас органы чувств разные».
– Ну хоть фотографии у вас есть? – не удержалась я от вопроса.
В ответ Штирлиц предстал в образе вполне российской старушки, одетой в ситцевое платье в горошек. Одежка немедленно пошла дырами, а потом и вовсе сгорела. Тело у бабульки было, как у Памелы Андерсон.
– Прими свой истинный облик, – прогудел Терентий. – А то картина уж больно несообразная получается.
Старушка повела точеным плечиком, и превратилась в сгусток мрака с искорками.
– Здорово, – искренне восхитилась я. – И у вас все так могут?
Денебец нерадостно кивнул.
– А как ты у себя на планете выглядишь? – заинтересовалась я.
«Как придется, в зависимости от погодных условий».
– А еще они уплотняются в течение всей жизни, и вместо смерти превращаются в камень, – просветило меня начальство. – Лиса, умерь свое любопытство, нам сейчас о деле поговорить надо.
– Хорошо, – согласилась я. – Но, если вы нам не можете выдать описание преступников, и находиться вам у нас нежелательно, а… почему, кстати?
– Церковь, – коротко сказал волхв. – Она их за чертей принимает.
В следующий момент меня чуть было не разметало по всему острову – видимо, это денебец засмеялся. Пришлось расширить звуковой диапазон. Неприятных ощущений поубавилось, я даже смогла различить отдельные звуки – смех у Штирлица оказался на редкость мелодичным.
Отсмеявшись, денебец продолжил общаться прежним образом.
«У нас развит дар внушения», – услышала я его «голос».
– Короче, они пытались убедить землян в том, что не причинят вреда, – разъяснил мне его речь Борис Иванович. – Закончилось это плачевно для людей, по милости фанатов от религии. Мы им рекомендовали прекратить появляться у нас на планете.
– Понятно, – ответила я. – Так что делать будем?
– По хорошему, кому-то с нашей планеты надо отправиться на Огненную, – задумчиво изрек волхв. – Но только я не знаю никого, кто продержался бы там хоть минуту. И думать забудь! – накинулся на меня волхв.
– Да что вы, Борис Иванович, – посмотрела я честными глазами на волхва. – Как вы могли меня заподозрить?
– Мысли твои прочитал, – прогудел Терентий, – вот и заподозрил. – Друг мой,…, а нельзя ли привлечь ваших прекрасных женщин, они, насколько мне известно, живут на прохладной стороне вашей планеты, и у них есть какая-то особая магия для посещения вашей жаркой стороны.
«Не получится», – раздалось в моей голове. – «Они слишком далеки от нашего мира».
– Знал я одну особу в свое время, – задумчиво изрек Борис Иванович. – Вместе путешествовали. Ну, ты ее знаешь, – кивнул он верховному волхву Валаама.
– Лилипут, что ли? – улыбнулся Терентий. – Такое не забудешь! Помнишь, что мы тогда учинили в вашей Одессе? Когда она своим басом…
Оба сильных мира сего ударились в воспоминания, то и дело извлекая из памяти новые смешные (им) подробности. Денебец, при первом же упоминании о загадочном Лилипуте стал по стойке «смирно», с благоговением навострив все свое существо в сторону все молодеющих и молодеющих на глазах у изумленной публики волхвов. Я, сообразив, что это надолго, опустилась на землю, подстелив под себя котомку. Металлист уселся на крылечко, извлек из кармана мотокуртки неразлучный наладонник, принялся забивать в него информацию.
– Штирлиц, – обратилась я к разведчику. – А о ком у них (кивок в сторону волхвов) идет речь?
«Это наша знаменитая разведчица», – не сразу, но все же откликнулся разведчик. – «Сейчас она вышла в… отставку, но до тех пор была… маршалом», – справился он с заменой понятий. – «Я к ней прямого доступа не имею, придется месяц ответа на заявку ждать, да и то неизвестно, с каким результатом».
– Понятно, – протянула я. – А почему ваш преступник, – вспомнила я встречу с серым денебцем в здании «Известий», – меня прогонял со «своей», как он выразился, территории?
«А, это он вместе с искрой… ну, скажем так, обоняние, потерял. Вот и перепутал, видать, тебя с кем-то еще», – ответил Штирлиц. – «Вот бедолага, я бы так жить не согласился».
– А вы что, своих сопланетников по запаху различаете? – удивилась я.
«Не совсем», – ответил разведчик. – «Это сложно объяснить: там и испарения… тела, и… мысли, и принадлежность к… цвету огня, и еще много чего».
– Ясно, – протянула я. – Что они там, совсем в детство ударились, что ли?
Волхвы ходили на руках. Наперегонки. Покамест шли ноздря в ноздрю.
– Борис Иванович, – окликнула я начальство.
Тот даже не обернулся – видать, совсем о нас позабыл. Все же иногда меня начальство поражало. А иногда интриговало – интересно, если оно до сих пор способно на такое вот веселье, то сколько же оно еще прожить сможет?
Ответа на этот риторический вопрос не было и быть не могло. Я почесала в затылке, и… вспомнила. О ракушке, подаренной матерью Иззи в благодарность за спасение чада. Она до сих пор болталась у меня на шее в числе прочих амулетов.
– У нас есть женщина! – возопила я, достала ракушку и дунула в нее.
Раздался ушераздирающий ультразвук, в котором угадывалась знаменитая Хаванагила, открылся на миг пространственный коридор, на другом конце которого виднелся горный пейзаж умопомрачительной красоты. Небо на другом конце было какого-то серебристо-сиренево-синего оттенка. Штирлиц вытянулся по стойке смирно, вцепившись взглядом (нюхом?) в дивную картину. Из туннеля вышла сияющая денебка. Сумеречные горы исчезли, явив взамен себя бескрайнюю Ладогу.
– А вот и я, – жизнерадостно заговорила ультразвуком старая знакомая. – Таки рада вас видеть, спасители моего сына. И где таки ваш третий товарищ?
– Дома остался, – озадаченно произнесла я, включая дополнительный звуковой диапазон. – Здравствуйте…
– Илана, – певуче произнесла денебка. – Так меня называют на планете 14856747. Хотя некоторые, – пристально уставилась сияющая (в прямом смысле) женщина на мое начальство, потом перевела взгляд на верховного волхва, – предпочитают меня называть «Лилипутом».
– Ты?! – недоверчиво уставилось мое начальство на очаровательную денебку. – Вечно растрепанная разведчица метрового роста? А что у тебя с голосом? Помнится, ты изъяснялась исключительно басом…
Штирлиц, стоящий по стойке «смирно», запылал множеством искр в сторону ошалевшего Бориса Ивановича. У Терентия отвисла челюсть, металлист отложил наладонник.
– Все меняется, друзья мои, это действительно я, и очень рада вас всех видеть, – пропела Илана, лучезарно улыбаясь волхвам. – Зато теперь я могу отказаться от еврейских мотивов, а то они мне порядком надоели.
– Еврейских мотивов? – озадачился Борис Иванович.
– Я дала зарок, что буду говорить с еврейским акцентом (так вот откуда Хаванагила, и все эти «таки» в ее речи!) в память о нашем совместном приключении, пока не увижу снова моих друзей.
– Так что же мы до сих пор трезвые? – прогудел Терентий. – За это определенно надо выпить! Миша!
На пустой площадке материализовался стол, стулья (в том числе и огнеупорные, для денебцев), бутыль мутного самогона, в которой плавал красный перчик, шмат сала, и буханка грубого хлеба. Я глотнула горилки со всеми за компанию, зашлась в жутком кашле, передо мной не замедлила появиться кружка воды.
Застолье продолжалось до самого вечера. Продолжать банкет пришлось уже в помещении, потому что всех, заглянувших к верховному волхву на огонек, и присоединившихся к нашему нетрезвому обществу, маленькая площадка вместить была не в силах. Боевые друзья снова ударились в воспоминания о давнишних приключениях, полковник Штирлиц направлял все искры в сторону живой легенды (как выяснилось) внешней разведки своей родной планеты.
Мы с металлистом, тоже изрядно упившиеся (я – глинтвейном, он – коньяком) выясняли отношения, в конце которых пришли к консенсусу: он меня не учит уму разуму по поводу и без, и мы – друзья до гроба.
– Я пппопытаюсь, – говорил боевой товарищ, силясь сконцентрировать на мне осоловевший взгляд. – Оччень. Но, если у ммменя иногда не ббудет пполучаться, ты зззнай, ччто это я не с ззла.
– Ххорошо, – вторила я ему. – Я ббуду ппомнить о ттом, что тты у нас эттот, ккак его ттам?
– Ппприрожденный пппрепподдаваттель. Он ссамый, учченица лллюббиммая ммоя, он сссамый.
Глава 3.
– Значит, бутылка Клейна, – задумчиво вертела я в руках макет единственной населенной планеты Огненная, вращающейся вокруг звезды Денеб. – Поверхность одна, а кажется, что две.
Мы сидели в кабинете начальства в Заповеднике, потягивая коктейль, снимающий похмельный синдром. Пойло было гадостным на вкус и на вид, пить его можно было только крохотными глоточками, да и то, зажав нос и крепко зажмурившись.
– Можно и так сказать, – задумчиво протянул волхв. – Тебе все понятно? От Иланы ни на шаг. Повтори.
– От-Иланы-ни-на-шаг. Там что, настолько опасно? Толпы вооруженных экстремистов, любящих закусить инопланетянками?
– Нет, – поморщившись, отпил из своего стакана волхв. – Как раз в этом плане там все спокойно. Просто среда обитания для нас, людей, абсолютно не подходит.
– А скакун там действует? – поинтересовалась я.
– Конечно, – ответило начальство, всем своим видом показывая, что, мол, как можно не понимать настолько элементарных вещей. – Дай-ка я тебе межпланетный адрес на всякий случай настрою…
Возился он долго – я уже успела осушить свой бокал, и от нечего делать принялась вертеть макет планеты Огненная, когда волхв все же справился с настройкой.
– Ну вот, готово, – сказал Борис Иванович, вытирая платком капли пота со лба, и прикладываясь к бокалу.
– А что так не быстро? – невежливо поинтересовалась я. – Я так поняла, что это несложная операция…
– Во-первых, у меня похмелье, – посмотрел на меня мутными глазами волхв. – А, во-вторых, я никогда этим не занимался.
– Как это? – не поняла я.
– А вот так, – развело руками начальство. – Обычно в другие миры отправляются гораздо более подготовленные маги, и никакими ПТ они к тому времени уже давным-давно не пользуются.
– Прорвемся, – махнула я рукой.
После того, как ликвидировались остатки похмелья, мое настроение стало на удивление беззаботным.
– Только попробуй не вернись, – угрожающе взглянул на меня потемневшими глазами волхв.
– Ну, уж тогда-то я буду в полной безопасности, – оптимистично заявила я. – По крайней мере, вне вашей досягаемости.
– На том свете достану, – угрюмо пообещало начальство. – Мало не покажется.
– Спасибо на добром слове, – не потерялась я. – Умеете вы утешить, право слово. Антон с нами будет?
– Если жена отпустит, – неуверенно покачал головой волхв. – С одной стороны, поездка абсолютно безопасная. А вот с другой… удалось же вам в прошлый раз вляпаться в неприятности в увеселительной поездке на ковре-самолете.
Начальство угодило не в бровь, а в глаз. Когда мы втроем посещали изнанку нашего мира весной этого года, именно друида угораздило поддаться на провокацию суккуба. И это еще полбеды – об инциденте стало известно его драгоценной Жозефине, ибо она же его потом к жизни и возвращала. Внешне все это выглядело вполне благопристойно и невероятно романтично, но вот что ведьмочка своему супругу устроила, когда наедине с ним осталась, неизвестно.
– Так я пойду, навещу их? – решила я попробовать уговорить ведьму.
– Чуть позже…
Борис Иванович задумчиво побарабанил пальцами по столу. Со своей порцией анти-похмельного коктейля он расправился, глаза его утратили вялость и мутность, взамен обретя живость и насыщенный пурпурный цвет. Я аж засмотрелась на него – так его нынешние очи гармонировали с волосами, чуть схваченными сединой на висках.
– Не нравится мне эта история, – повернулся он ко мне. – Что-то в ней не так.
– Что именно?
– Метеориты, беглые каторжники… Такое впечатление, что все это было спланировано заранее. Знаешь что? Давай подождем Илью, – внезапно сменил тему волхв. – Как у тебя с ним? Все хорошо?
– Так это вы ему мозги вправили! – осенило меня. – А я-то думаю, чего это он ни с того, ни с сего, да перестал быть занудой?
– Погоди, Лиса, – нахмурил брови волхв. – Оставь свои девчачьи замашки. Во-первых, идеальнее кандидата тебе в пару я еще не видел.
– Это вы о чем? – подозрительно уставилась я на волхва.
– Я имел в виду работу, – усмехнулся собеседник. – А перебрал я много кандидатур, полдня на это угробил.
– Спасибо.
– Не за что, – в тон мне отозвался волхв. – А, во-вторых, я всего лишь задал ему один-единственный вопрос: как ты думаешь, что она не хочет принимать в тебе?
– И он исправился? Не верю!
– Ну и не верь. И, потом, ты же не замуж за него собралась, а всего лишь работать.
– Вот еще! – возмутилась я. – Замуж!
– Тогда потерпишь, – утвердительно произнес волхв. – А вот и он, легок на помине. Здравствуй, Илья.
– Здравствуйте, – обвел мутным взглядом комнату металлист. – А у вас пива, случаем, не найдется? А то у меня, как на грех, закончилось.
Появился недовольный Гоша, ворча, поставил на стол очередной бокал с бурым пойлом. Потом мрачно оглядел габариты гостя, исчез, и появился со второй порцией.
Когда Илюхин взгляд обрел ясность, Борис Иванович начал рассказывать про мужское население Огненной – какое оно общительное и дружелюбное, и как его не надо опасаться. И что мы сами это поймем, если нам доведется с кем-нибудь пообщаться.
– Нет, они не эмпаты, и у них нет эмоций, – читал волхв мои мысли и тут же давал на них ответ. – Они вообще, скажем так, практически бесчувственны по натуре. Есть вопросы – задавай.
– Что, так вот и общаются со всеми подряд?
– Да. Могут часами разговаривать. Даже с теми, кто этого не заслуживает.
– А как они узнают, тот перед ними человек, али нет?
– Как-то через электрическое и магнитное поля. Для них это не сложно, поверь мне.
– Вероятно… Но Штирлиц мне не показался особенно разговорчивым.
– Он же разведчик, ему не положено.
– А Илана? Она же сейчас не разведчик, а тоже говорить не очень-то любит.
– Их женщины не так болтливы, это тебе не Земля. И вообще они с мужчинами крайне редко пересекаются. Макет планеты видела?
– Бутылку-то эту?
– Ее, – подтвердило начальство. – Мужчины живут на внешней части бутылки, если так можно выразиться. А женщины – на внутренней.
– А почему планета называется «Огненная»? – поинтересовалась я. – Тогда, при встрече с Иланой, в конце тоннеля виднелся вполне милый горный пейзаж.
– Попадешь туда – поймешь… Алло! – схватил волхв трубку. – Да, это я. Одну минуточку. Ребята, – зажал он трубку рукой. – К сожалению, мне надо срочно отлучиться. Пойдите, разыщите Антона и возвращайтесь. Будем дальше общаться. А пока обдумайте те вопросы, которые вы мне захотите задать.
– Пойдем, – потянул он меня за руку. – Жозефину с Антоном навестим.
– Тогда уж на Мане поедем, – повернула я к своей избушке за седлом. – Я слышала, Жозефина снова в леса подалась.
– Ее общественность сильно достала, – уклончиво ответил братишка беременной ведьмы. – На Мане, так на Мане.
Многоножка медитировала на своем любимом месте в сосняке, завязавшись в хитрый узел. Пришлось устроиться рядом с ней на пригорке, и ждать, пока Маня соизволит очнуться от углубленного самосозерцания. Может, оно было и к лучшему: кругом стояла чудесная погода – солнечная, нежаркая, ласковая. Воздух был чистым и прозрачным до звона, небо синючим, стволы сосен, устремляясь ввысь, добавляли нотку некой возвышенности. Я сама села по-турецки, закрыла глаза, и решила, что, пока многоножка не очнется, буду сидеть для себя, и пусть весь остальной мир идет лесом. Долго медитировать мне не пришлось.
Раздался нарастающий гул, гигантская тень прогнала солнце, поднялся ветер, шишки забарабанили по стволам окрестных сосен (да и по нам тоже), и на площадку приземлился огромный дракон.
– Ззздорово, – приветствовал нас он. – Вы всссе-таки тут. Шшто новенького?
– Да вот, Маню дожидаемся, – открыла глаза я, – хотим Жозефину навестить.
– Не боитесссь? – хитро сощурился ящер. – Я вот ее недавно навещщщал…
Он затих, видимо еще раз переживал столь запомнившуюся ему встречу.
– И? – поторопила я дракона. – Что же произошло?
– Она мне предсссказала, что я никогда не попаду домой, – жмурясь от удовольствия, произнес тот.
Дракон (с абсолютно непроизносимым именем) жил у нас в Заповеднике, по причине утраты обратного пути на свою родную планету.
– А еще что-нибудь она предсказывала? – поинтересовалась я. – Что-нибудь, что можно проверить в ближайшем будущем.
– Да, – наклонил голову ящер. – Вот предссссказала, что увижжжу вассс на этой поляне, например.
– Это странно, – произнес металлист. – Насколько я помню свою сестрицу, она никогда не баловалась предсказаниями, тем более успешными.
– Это не она сссама, – возразил дракон. – Ведьма ссслушшшает ту, шшшто внутри.
– Не понял, – удивился металлист. – Что еще случилось с моей сестрой?
– Дочь у нее будет, – ответила я за дракона. – Неужели не ясно?
– Тогда неясно, почему мы должны бояться, – пожал плечами Илья. – Я-то думал, она нашла способ, как с драконом справиться, а нас и подавно разделать под орех. А тут… Ну судьба, ну и что?
– Не ссскажжжиии, – прошипел умудренный прожитыми столетиями ящер. – Зззнать ссссудьбу – почччти всссегда паршшшиво.
– Нет выбора? – заинтересовалась я точкой зрения исполина.
– Правильно мыссслишшшь, – покивал головой этот дом летающий. – Кто будет кататьссся? – внезапно сменил он тему.
– А что, можно? – загорелась я невероятной возможностью. – А Маню возьмешь?
Страж бора открыла глаза цвета сосновых иголок, и выжидающе, хоть и не без испуга уставилась на ящера.
– Поччччему бы нет, – ответил тот. – Есссли не зззабоитссся.
Многоножка решилась. Обогнула огнедышащую голову исполина по широкой траектории, закралась (иначе не скажешь!) с тыла, осторожно вползла по чешуйчатому боку на пятиметровую высоту, и замерла там, пустив корни в чешую. Только когда Маня укоренилась, я сообразила, что на ящера мне пешком не забраться – для меня, не обладающей цепкими корнями, его спина была вершиной абсолютно недоступной. Металлист попытался было намагнитить ладони, и даже прополз по металлическому боку пару метров, но доверху не добрался – вниз рухнул.
– Щщщщекотно, – захихикал ящер, пуская из носу тоненькие струйки дыма. – Не выношшшу элекричччесссство.
Маня беспокойно заерзала у него на спине.
– Тише ты, – от души пнула я дракона в бок. – Лес подожжешь!
– О, – смутился ящер, оглядываясь на Маню. – Просссти.
– То-то же, – довольно сказала я, в глубине души офигевая от собственной наглости. – Ой! Я же летать умею, как это я позабыла!
Ну, летать – сильно сказано, а вот парить с обрыва, и левитировать у меня получалось. Ящер с удивлением смотрел, как я медленно воспаряю к нему на спину, примериваюсь поточнее к спине многоножки, одеваю седло…
– Надо жжже, – с одобрением в шипении произнес ящер. – Нашшшего летающщщего полку прибыло. О, и этот туда жжже.
Да, металлист тоже был не лыком шит, левитировать у него получше, чем у меня получалось.
– Можжет, я вам не нужжжен? – продолжал допытываться ящер. – С-сами доберетесссь?
– Нет ужж, – невольно скопировала я драконью манеру изъясняться. – Летим!
– Ну, тогда держжжитесссь!
Дракон разбежался, насколько позволял пригорок, взмахнул пару раз крыльями, поднял тучи сосновых иголок и шишек, и, наконец, взлетел. Я тут же про себя его прозвала «Ан-2», в честь гордости нашего отечественного самолетостроения, с которого мне несколько раз довелось сигануть с парашютом. Ощущения были примерно теми же, видимо, легкая авиация – она и в драконьем исполнении таковой является. В ответ на мои фривольные мысли ящер заложил крутой вираж, исполнил пару горок, и, под конец, мертвую петлю. Как мы на нем удержались, мне было не ясно. Я в сотый раз, наверное, поблагодарила старшего друида Макса за столь совершенную конструкцию седла. Маня в ужасе прижала уши к «черепушке», корни ее, казалось, совсем проросли в шкуру зловредного исполина. Тот повернул ко мне голову, глаза его смотрели с нескрываемым ехидством.
Мы сидели в кабинете начальства в Заповеднике, потягивая коктейль, снимающий похмельный синдром. Пойло было гадостным на вкус и на вид, пить его можно было только крохотными глоточками, да и то, зажав нос и крепко зажмурившись.
– Можно и так сказать, – задумчиво протянул волхв. – Тебе все понятно? От Иланы ни на шаг. Повтори.
– От-Иланы-ни-на-шаг. Там что, настолько опасно? Толпы вооруженных экстремистов, любящих закусить инопланетянками?
– Нет, – поморщившись, отпил из своего стакана волхв. – Как раз в этом плане там все спокойно. Просто среда обитания для нас, людей, абсолютно не подходит.
– А скакун там действует? – поинтересовалась я.
– Конечно, – ответило начальство, всем своим видом показывая, что, мол, как можно не понимать настолько элементарных вещей. – Дай-ка я тебе межпланетный адрес на всякий случай настрою…
Возился он долго – я уже успела осушить свой бокал, и от нечего делать принялась вертеть макет планеты Огненная, когда волхв все же справился с настройкой.
– Ну вот, готово, – сказал Борис Иванович, вытирая платком капли пота со лба, и прикладываясь к бокалу.
– А что так не быстро? – невежливо поинтересовалась я. – Я так поняла, что это несложная операция…
– Во-первых, у меня похмелье, – посмотрел на меня мутными глазами волхв. – А, во-вторых, я никогда этим не занимался.
– Как это? – не поняла я.
– А вот так, – развело руками начальство. – Обычно в другие миры отправляются гораздо более подготовленные маги, и никакими ПТ они к тому времени уже давным-давно не пользуются.
– Прорвемся, – махнула я рукой.
После того, как ликвидировались остатки похмелья, мое настроение стало на удивление беззаботным.
– Только попробуй не вернись, – угрожающе взглянул на меня потемневшими глазами волхв.
– Ну, уж тогда-то я буду в полной безопасности, – оптимистично заявила я. – По крайней мере, вне вашей досягаемости.
– На том свете достану, – угрюмо пообещало начальство. – Мало не покажется.
– Спасибо на добром слове, – не потерялась я. – Умеете вы утешить, право слово. Антон с нами будет?
– Если жена отпустит, – неуверенно покачал головой волхв. – С одной стороны, поездка абсолютно безопасная. А вот с другой… удалось же вам в прошлый раз вляпаться в неприятности в увеселительной поездке на ковре-самолете.
Начальство угодило не в бровь, а в глаз. Когда мы втроем посещали изнанку нашего мира весной этого года, именно друида угораздило поддаться на провокацию суккуба. И это еще полбеды – об инциденте стало известно его драгоценной Жозефине, ибо она же его потом к жизни и возвращала. Внешне все это выглядело вполне благопристойно и невероятно романтично, но вот что ведьмочка своему супругу устроила, когда наедине с ним осталась, неизвестно.
– Так я пойду, навещу их? – решила я попробовать уговорить ведьму.
– Чуть позже…
Борис Иванович задумчиво побарабанил пальцами по столу. Со своей порцией анти-похмельного коктейля он расправился, глаза его утратили вялость и мутность, взамен обретя живость и насыщенный пурпурный цвет. Я аж засмотрелась на него – так его нынешние очи гармонировали с волосами, чуть схваченными сединой на висках.
– Не нравится мне эта история, – повернулся он ко мне. – Что-то в ней не так.
– Что именно?
– Метеориты, беглые каторжники… Такое впечатление, что все это было спланировано заранее. Знаешь что? Давай подождем Илью, – внезапно сменил тему волхв. – Как у тебя с ним? Все хорошо?
– Так это вы ему мозги вправили! – осенило меня. – А я-то думаю, чего это он ни с того, ни с сего, да перестал быть занудой?
– Погоди, Лиса, – нахмурил брови волхв. – Оставь свои девчачьи замашки. Во-первых, идеальнее кандидата тебе в пару я еще не видел.
– Это вы о чем? – подозрительно уставилась я на волхва.
– Я имел в виду работу, – усмехнулся собеседник. – А перебрал я много кандидатур, полдня на это угробил.
– Спасибо.
– Не за что, – в тон мне отозвался волхв. – А, во-вторых, я всего лишь задал ему один-единственный вопрос: как ты думаешь, что она не хочет принимать в тебе?
– И он исправился? Не верю!
– Ну и не верь. И, потом, ты же не замуж за него собралась, а всего лишь работать.
– Вот еще! – возмутилась я. – Замуж!
– Тогда потерпишь, – утвердительно произнес волхв. – А вот и он, легок на помине. Здравствуй, Илья.
– Здравствуйте, – обвел мутным взглядом комнату металлист. – А у вас пива, случаем, не найдется? А то у меня, как на грех, закончилось.
Появился недовольный Гоша, ворча, поставил на стол очередной бокал с бурым пойлом. Потом мрачно оглядел габариты гостя, исчез, и появился со второй порцией.
Когда Илюхин взгляд обрел ясность, Борис Иванович начал рассказывать про мужское население Огненной – какое оно общительное и дружелюбное, и как его не надо опасаться. И что мы сами это поймем, если нам доведется с кем-нибудь пообщаться.
– Нет, они не эмпаты, и у них нет эмоций, – читал волхв мои мысли и тут же давал на них ответ. – Они вообще, скажем так, практически бесчувственны по натуре. Есть вопросы – задавай.
– Что, так вот и общаются со всеми подряд?
– Да. Могут часами разговаривать. Даже с теми, кто этого не заслуживает.
– А как они узнают, тот перед ними человек, али нет?
– Как-то через электрическое и магнитное поля. Для них это не сложно, поверь мне.
– Вероятно… Но Штирлиц мне не показался особенно разговорчивым.
– Он же разведчик, ему не положено.
– А Илана? Она же сейчас не разведчик, а тоже говорить не очень-то любит.
– Их женщины не так болтливы, это тебе не Земля. И вообще они с мужчинами крайне редко пересекаются. Макет планеты видела?
– Бутылку-то эту?
– Ее, – подтвердило начальство. – Мужчины живут на внешней части бутылки, если так можно выразиться. А женщины – на внутренней.
– А почему планета называется «Огненная»? – поинтересовалась я. – Тогда, при встрече с Иланой, в конце тоннеля виднелся вполне милый горный пейзаж.
– Попадешь туда – поймешь… Алло! – схватил волхв трубку. – Да, это я. Одну минуточку. Ребята, – зажал он трубку рукой. – К сожалению, мне надо срочно отлучиться. Пойдите, разыщите Антона и возвращайтесь. Будем дальше общаться. А пока обдумайте те вопросы, которые вы мне захотите задать.
* * *
Вопросы у меня еще были. Например: «неужели их женщины и правда встречаются с мужчинами только «по делу»?» Последнее обстоятельство было странно, но вразумительного объяснения мне сейчас никто дать не мог. Да и металлист не дал мне задуматься как следует:– Пойдем, – потянул он меня за руку. – Жозефину с Антоном навестим.
– Тогда уж на Мане поедем, – повернула я к своей избушке за седлом. – Я слышала, Жозефина снова в леса подалась.
– Ее общественность сильно достала, – уклончиво ответил братишка беременной ведьмы. – На Мане, так на Мане.
Многоножка медитировала на своем любимом месте в сосняке, завязавшись в хитрый узел. Пришлось устроиться рядом с ней на пригорке, и ждать, пока Маня соизволит очнуться от углубленного самосозерцания. Может, оно было и к лучшему: кругом стояла чудесная погода – солнечная, нежаркая, ласковая. Воздух был чистым и прозрачным до звона, небо синючим, стволы сосен, устремляясь ввысь, добавляли нотку некой возвышенности. Я сама села по-турецки, закрыла глаза, и решила, что, пока многоножка не очнется, буду сидеть для себя, и пусть весь остальной мир идет лесом. Долго медитировать мне не пришлось.
Раздался нарастающий гул, гигантская тень прогнала солнце, поднялся ветер, шишки забарабанили по стволам окрестных сосен (да и по нам тоже), и на площадку приземлился огромный дракон.
– Ззздорово, – приветствовал нас он. – Вы всссе-таки тут. Шшто новенького?
– Да вот, Маню дожидаемся, – открыла глаза я, – хотим Жозефину навестить.
– Не боитесссь? – хитро сощурился ящер. – Я вот ее недавно навещщщал…
Он затих, видимо еще раз переживал столь запомнившуюся ему встречу.
– И? – поторопила я дракона. – Что же произошло?
– Она мне предсссказала, что я никогда не попаду домой, – жмурясь от удовольствия, произнес тот.
Дракон (с абсолютно непроизносимым именем) жил у нас в Заповеднике, по причине утраты обратного пути на свою родную планету.
– А еще что-нибудь она предсказывала? – поинтересовалась я. – Что-нибудь, что можно проверить в ближайшем будущем.
– Да, – наклонил голову ящер. – Вот предссссказала, что увижжжу вассс на этой поляне, например.
– Это странно, – произнес металлист. – Насколько я помню свою сестрицу, она никогда не баловалась предсказаниями, тем более успешными.
– Это не она сссама, – возразил дракон. – Ведьма ссслушшшает ту, шшшто внутри.
– Не понял, – удивился металлист. – Что еще случилось с моей сестрой?
– Дочь у нее будет, – ответила я за дракона. – Неужели не ясно?
– Тогда неясно, почему мы должны бояться, – пожал плечами Илья. – Я-то думал, она нашла способ, как с драконом справиться, а нас и подавно разделать под орех. А тут… Ну судьба, ну и что?
– Не ссскажжжиии, – прошипел умудренный прожитыми столетиями ящер. – Зззнать ссссудьбу – почччти всссегда паршшшиво.
– Нет выбора? – заинтересовалась я точкой зрения исполина.
– Правильно мыссслишшшь, – покивал головой этот дом летающий. – Кто будет кататьссся? – внезапно сменил он тему.
– А что, можно? – загорелась я невероятной возможностью. – А Маню возьмешь?
Страж бора открыла глаза цвета сосновых иголок, и выжидающе, хоть и не без испуга уставилась на ящера.
– Поччччему бы нет, – ответил тот. – Есссли не зззабоитссся.
Многоножка решилась. Обогнула огнедышащую голову исполина по широкой траектории, закралась (иначе не скажешь!) с тыла, осторожно вползла по чешуйчатому боку на пятиметровую высоту, и замерла там, пустив корни в чешую. Только когда Маня укоренилась, я сообразила, что на ящера мне пешком не забраться – для меня, не обладающей цепкими корнями, его спина была вершиной абсолютно недоступной. Металлист попытался было намагнитить ладони, и даже прополз по металлическому боку пару метров, но доверху не добрался – вниз рухнул.
– Щщщщекотно, – захихикал ящер, пуская из носу тоненькие струйки дыма. – Не выношшшу элекричччесссство.
Маня беспокойно заерзала у него на спине.
– Тише ты, – от души пнула я дракона в бок. – Лес подожжешь!
– О, – смутился ящер, оглядываясь на Маню. – Просссти.
– То-то же, – довольно сказала я, в глубине души офигевая от собственной наглости. – Ой! Я же летать умею, как это я позабыла!
Ну, летать – сильно сказано, а вот парить с обрыва, и левитировать у меня получалось. Ящер с удивлением смотрел, как я медленно воспаряю к нему на спину, примериваюсь поточнее к спине многоножки, одеваю седло…
– Надо жжже, – с одобрением в шипении произнес ящер. – Нашшшего летающщщего полку прибыло. О, и этот туда жжже.
Да, металлист тоже был не лыком шит, левитировать у него получше, чем у меня получалось.
– Можжет, я вам не нужжжен? – продолжал допытываться ящер. – С-сами доберетесссь?
– Нет ужж, – невольно скопировала я драконью манеру изъясняться. – Летим!
– Ну, тогда держжжитесссь!
Дракон разбежался, насколько позволял пригорок, взмахнул пару раз крыльями, поднял тучи сосновых иголок и шишек, и, наконец, взлетел. Я тут же про себя его прозвала «Ан-2», в честь гордости нашего отечественного самолетостроения, с которого мне несколько раз довелось сигануть с парашютом. Ощущения были примерно теми же, видимо, легкая авиация – она и в драконьем исполнении таковой является. В ответ на мои фривольные мысли ящер заложил крутой вираж, исполнил пару горок, и, под конец, мертвую петлю. Как мы на нем удержались, мне было не ясно. Я в сотый раз, наверное, поблагодарила старшего друида Макса за столь совершенную конструкцию седла. Маня в ужасе прижала уши к «черепушке», корни ее, казалось, совсем проросли в шкуру зловредного исполина. Тот повернул ко мне голову, глаза его смотрели с нескрываемым ехидством.