Хатсон Шон. Язычник

   — Кто они? — Донна придвинулась почти вплотную к картине.
   На ней были изображены пятеро мужчин в костюмах восемнадцатого века; четверо из них сидели, один стоял; все они были в париках; судя по великолепию их одежды, они были людьми весьма и весьма состоятельными.
   — Пятеро основателей дублинского клуба Адского Пекла, — с размашистым жестом провозгласил Махоуни. Он показал поочередно каждого из основателей, начиная с крайнего левого и кончая крайним правым: — Генри Барри, четвертый лорд Сантри. Полковник Клементс. Полковник Понсонби. Полковник Сент-Джордж и Симон Латтерелл. Все до одного погрязшие в пороках, неисправимые развратники. И гордые своей испорченностью, — добавил он со смешком.
   — Клуб Адского Пекла, — спокойно произнесла Донна. — Я слышала о них.
   — Многие слышали о них и о связанных с ними легендах. Это были богатые молодые люди, ищущие острых впечатлений, стремящиеся, как теперь сказали бы, эпатировать общество. Они жестоко обходились с бедняками, играли в азартные игры, развратничали, предавались самым извращенным порокам. — Он улыбнулся. — Нечто вроде общества молодых консерваторов, но только в восемнадцатом веке.
   — Почему же все-таки не выставляется картина? — поинтересовалась Донна.
   — Клуб Адского Пекла порождал в свое время много толков. Его членами были сыновья богатых людей, политиков и тому подобных. Такими отпрысками вряд ли могли гордиться те, кто занимал высокое положение в обществе, влиятельные политики. Их девизом было «Fay ce Que Voudras» — «Поступай, как тебе заблагорассудится». Они и в самом деле вытворяли все что им вздумается.
   — Был ли Уорсдейл членом этого клуба? — спросила Донна, заинтересованная.
   — Этого никто не знает. С этой картиной, однако, связано нечто любопытное, — сказал Махоуни, похлопывая по раме. — На ней не изображены двое активных создателей дублинского клуба Адского Пекла.
   — Кто они?
   — Ричард Парсонс, первый граф Россе, и полковник Джек Сент-Лежер. Вы знаете ипподром Сент-Лежер. Он назван именем одного из предков полковника Джека — сэра Энтони. Джек жил около Ати в графстве Килдэр, это был закоренелый пропойца и игрок.
   — А кто был Парсонс?
   — Судя по тому, что я читал, это был самый отъявленный негодяй из всей этой банды. Он, в частности, любил сжигать кошек.
   Донна нахмурилась.
   — Что и говорить, это была хорошенькая компания. Кстати, у нас есть где-то портрет Парсонса, миниатюра, выполненная другим членом клуба — Питером Лензом. Сейчас я ее найду.
   Махоуни пошел в другую часть комнаты, а Донна тем временем тщательно рассматривала полотно. Она даже прикоснулась к его поверхности, у нее создалось такое впечатление, будто на нее повеяло холодком. Когда Махоуни вернулся, она поборола это впечатление, но ее глаза были все еще прикованы к картине.
   Что искал здесь Крис?
   — Ричард Парсонс, — объявил Махоуни, показывая ей миниатюру.
   Присмотревшись, Донна наморщила лоб. Ее сердце учащенно заколотилось.
   — Я видела это лицо, — шепнула она.
   Махоуни ничего не ответил.
   Донна провела по миниатюре указательным пальцем, и ее рука вдруг задрожала. Но не потому, что она увидела лицо Парсонса, — причина была другая.
   — С вами все в порядке? — осведомился Махоуни, заметив, что от ее щек отхлынула кровь.
   Она кивнула.
   — Я хочу знать больше об этих людях, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Что вы знаете о клубе Адского Пекла?
   — Я читал о нем довольно много. Что именно важно для вас?
   — Не могли бы вы поужинать со мной сегодня? В гостинице «Шелбурн», где я остановилась? В восемь часов?
   На этот раз поражен был Махоуни. Он слегка кивнул в знак согласия.
   — Я хочу вам кое-что показать. Хочу кое о чем спросить. Надеюсь, вы сможете ответить на мои вопросы, — сказала Донна. Ее внимание вновь приковала миниатюра. И вновь она почувствовала легкую дрожь, глядя на портрет Ричарда Парсонса.
   На указательном пальце его левой руки сверкала золотая печатка.
   Точно такая же, какую она видела у людей на фотографии, которую оставила в гостинице.

Глава 40

   Джули перекатилась на большой двуспальной кровати.
   Тяжело дыша в ночной тишине, она села. Спустила ноги с кровати, встала и пошлепала босиком к гардеробу.
   Кроме своего дыхания, она слышала только тиканье часов, и ничего больше.
   Открыв гардероб, она потянула за шнурок выключателя. Вспыхнувшая лампочка осветила висящую в нем одежду.
   Его пиджаки. Рубашки. Пара костюмов.
   Джули провела по ним рукой, ощупывая разные ткани, на шелковых рубашках ее пальцы задержались, наслаждаясь их ласковой податливостью.
   Она сняла одну из рубашек с вешалки и с закрытыми глазами потерлась о нее щекой. Затем прижала рубашку к своим грудям, испытывая чисто чувственное наслаждение. Понежившись некоторое время, она набросила рубашку на голые плечи и вышла на лестничную площадку.
   Убедившись, что все кругом тихо, только чуть поскрипывают балки, она повернулась и направилась к кабинету Криса.
   Войдя в кабинет, зажгла настольную лампу. В небольшой комнате, где работал зять, ее неяркий свет отбрасывал густые тени.
   Здесь было прохладно, но, сидя за столом Уорда, она почти этого не замечала. Пробежала пальцами по клавишам пишущей машинки и посмотрела на висевший на стене портрет.
   Тоже улыбнувшись, Джули облизала губы и вновь тяжело, почти напряженно задышала.
   Джули сбросила рубашку с плеч и, обнаженная, подошла к портрету.
   Не сводя глаз с лица Уорда, она опустилась на колени, словно собиралась молиться.
   — О, Крис! — прошептала она, пронизанная чувственной дрожью. — О, Крис!

Глава 41

   — Я должна перед вами извиниться, — сказала Донна, отодвигая тарелку и вытирая уголки рта салфеткой.
   Махоуни взглянул на нее озадаченно и продолжал есть суп.
   — Я даже не спросила у вас, не заняты ли вы вечером, — продолжала она.
   — Я как-нибудь это переживу, — улыбнулся Махоуни.
   — Я не привыкла приглашать только что встреченных мужчин на свидание, — сказала Донна.
   Особенно всего лишь через неделю после смерти моего дорогого мужа.
   — Я не жалуюсь.
   Донна слегка улыбнулась и подождала, пока он доест суп.
   Махоуни был одет в черный пиджак и черную рубашку, так же безукоризненно выглаженные, как и его брюки. Его ботинки сверкали зеркальным блеском. Длинные волосы, которыми она восхищалась, были по-прежнему заплетены на затылке в косичку. На них с любопытством посматривали, когда они вошли в зал ресторана при «Шелбурне», но Махоуни был уверен, что этим вниманием они обязаны Донне. Она выглядела просто сногсшибательно в коротком, чуть выше колен, темно-голубом платье с большим декольте на спине и туфлях на высоких каблуках. Ее недавно вымытые длинные золотистые волосы мерцали в неярком свете люстр.
   Донна вновь посмотрела на него, удивляясь, почему она ощущает угрызения совести, сидя рядом с этим молодым человеком. Может, потому, что похороны мужа были так недавно?
   Интересно, испытывал ли Крис угрызения совести, когда бывал со Сьюзан Риган?
   Она попыталась отмахнуться от этой мысли, но это ей не удалось.
   — А вы знаете, я здесь работал, — сказал Махоуни, отодвигая суповую чашку и оглядываясь. — Шесть месяцев я стажировался на шеф-повара.
   — И что же случилось?
   — Однажды вечером, когда управляющий зашел, чтобы поглядеть, как я справляюсь со своим делом, я имел неосторожность опрокинуть на него полпинты крем-брюле. Они, разумеется, решили, что работать поваром не мое призвание. Меня выставили вон. — Он поднял бокал с вином. — За ваше здоровье.
   Она повторила тот же тост и выпила.
   — Отсюда вы попали прямо в Национальную галерею? — спросила она.
   — Предварительно поработав в дюжине других мест. Три раза я был барменом. Здесь всегда много вакансий на эту работу. Мы, ирландцы, не дураки выпить. А чем больше любителей пропустить рюмочку-другую, тем больше требуется барменов. Элементарная пропорция.
   Заметив, что он смотрит на нее слишком пристально, она потупила взгляд.
   — Зачем вы сюда приехали? — спросил Махоуни. — Вы сказали, что ваш муж работал над какой-то книгой, но это не объясняет, зачем вы приехали в Дублин.
   — Я хочу знать, над чем именно он работал, — сказала она, когда официант унес тарелки и очистил стол, прежде чем подать второе. — И я могу отталкиваться лишь от его заметок в дневнике. Я думаю, что он что-то исследовал, но не знаю, что именно; Поэтому я и решила выяснить, кто такой Джеймс Уорсдейл.
   — И вы выяснили.
   — Но это не приблизило меня к цели, если только его работа не была каким-то образом связана с клубом Адского Пекла. Это наиболее правдоподобное объяснение. Расскажите мне об этом клубе, мистер Махоуни.
   — Пожалуйста, зовите меня просто Гордон. Меня всегда стеснял строгий этикет.
   Она кивнула и улыбнулась.
   — Гордон, — сказала она.
   Он поднял руки.
   — Тут есть о чем рассказать, миссис Уорд, — начал он.
   — Донна, — прервала она. — Я думала, мы покончили со строгими правилами этикета.
   Махоуни усмехнулся.
   — Это весьма обширная тема, — снова сказал он. — Все зависит от того, что вы хотите знать. А также от того, смогу ли я удовлетворить ваш интерес. Я не могу считать себя специалистом по этому вопросу.
   — Но вы же сказали, что много читали о клубе.
   — Я видел много скачек, но это не значит, что я могу быть жокеем.
   Она вновь улыбнулась и, протянув руку к сумочке, достала из нее дневник и положила его перед собой, как бы для того, чтобы справляться с ним по ходу разговора. Фото она также прихватила с собой, но пока не показывала.
   — Естественно, что я лучше всего знаю о дублинском клубе Адского Пекла, — продолжал он. — Но это было лишь одно из отделений, группировавшихся вокруг главного клуба Англии. У каждого клуба был свой председатель, но был и один общий председатель, который стоял над ними. Эти отделения назывались ячейками. Насколько я знаю, такие ячейки были в Лондоне, Эдинбурге, Оксфорде, как и в Дублине.
   Донна коснулась одной рукой дневника. Она помнила эти короткие записи.
   Эдинбург.
   Лондон.
   Оксфорд.
   Незадолго до смерти ее муж побывал во всех этих городах.
   — Где собирались члены клуба? — спросила она.
   — Здесь, в Ирландии, обычно в таверне «Орел» на холме Корк. Там-то и написана картина Уорсдейла. Они также встречались в клубе Дэли, в Зеленом колледже. Там-то Парсонс и предавался своей очаровательной привычке сжигать кошек. Для этого он обливал их скалтином.
   — Что это такое?
   — Я полагаю, что это смесь протухшего жира и неочищенного ирландского виски. Неудивительно, что члены клуба Адского Пекла вытворяли безумства, когда пили этот скалтин.
   Подали второе, и Махоуни, откинувшись на спинку стула, заметил, как внимательно ловит Донна каждое его слово. Она с явным раздражением смотрела на официанта, словно никак не могла дождаться, когда он уйдет и ее собеседник сможет продолжать.
   — Однако излюбленным местом их встреч, — возобновил свой рассказ Махоуни, — был охотничий домик в Маунтпелье возле Ратфарнхама. Его развалины сохранились до наших дней. Члены клуба приезжали туда по ночам в надежде на встречу с привидениями. — Махоуни улыбнулся.
   Донна, однако, его не поддержала.
   — Почему он не сохранился? — спросила она.
   — Однажды ночью его случайно спалил один из членов клуба — Ричард Уэйли. Его якобы облил вином присутствовавший там возница, и, чтобы ему отомстить, он вылил на него бутылку виски и поджег. Сам Уэйли успел выскочить, но не всем это, удалось.
   — Трудно ли туда добраться? — полюбопытствовала Донна.
   — Нет, легко. Можно подъехать на машине. Всего около двенадцати миль. Говорят, в ясный день можно видеть эти развалины с О'Коннелл-стрит. — Он вновь улыбнулся.
   — Вы когда-нибудь там были? — спросила она.
   — Когда был студентом. Однажды ночью мы ездили туда небольшой компанией, человек пять-шесть. К сожалению, привидения не удостоили нас своим появлением.
   — Что они делали на этих сборищах? — продолжала расспрашивать Донна.
   — Главным образом предавались оргиям. Много пили, играли в азартные игры, занимались черной магией. Их целью было подорвать общество, особенно церковь. Но по большей части все это было предлогом для оргий.
   — А как другие клубы?
   — Вели себя точно так же, но все остальные ячейки подчинялись одному общему председателю, который основал особый орден в месте, которое называется Медменхемское аббатство. Его членов именовали «медменхемскими монахами». Этого председателя, основателя клуба Адского Пекла, звали Фрэнсис Дэшвуд.
   Дэшвуд.
   Д.
   Инициал, стоящий возле каждой записи.
   — Дэшвуд был президентом клуба. Он объезжал все другие ячейки, чтобы удостовериться, придерживаются ли они их общих целей. — И со смешком Махоуни добавил: — У него было свое прозвище. Царь тьмы.

Глава 42

   Гордон Махоуни держал в руке стакан с бренди и, прежде чем отпить, сперва покачал стакан с янтарной жидкостью.
   Ресторан был почти пуст; лишь в дальнем углу сидела еще одна пара. Махоуни был утомлен затянувшимся разговором. Вопросы Донны сыпались один за другим, ее любопытство, казалось, не знало пределов. Он посмотрел на нее поверх стакана, восхищаясь ее красотой. Затем, пока Донна пила кофе, он перевел взгляд на ее стройные ноги, на столь же стройные бедра и талию, тесно обтянутые платьем. Ощутив, что в нем пробудилась чувственность, он слегка изменил положение своего тела.
   — Приезжал ли Дэшвуд когда-нибудь в Дублин? — спросила Донна.
   Махоуни перевел дух, готовясь к новой серии вопросов.
   — По всей вероятности. Как я уже говорил, он объезжал все ячейки. Парсонс также бывал в Англии. Они были могущественными людьми. Дэшвуд одно время был даже министром почт. Большинство членов были богатыми молодыми людьми. Должно быть, они изнывали от скуки. В наши дни богачи нюхают кокаин, в те дни они пьянствовали и предавались оргиям.
   — Вы упоминали о том, что они занимались колдовством.
   — Все они отвергали религию. Это как бы оправдывало их стремление творить все что им вздумается во имя дьявола. Впрочем, мы знаем об этом лишь по слухам, которые они сами же и распространяли. — Он допил еще остававшееся бренди.
   — Что случилось с Дэшвудом и Парсонсом?
   — Никто точно не знает. Вскоре после пожара в охотничьем домике в Маунтпелье Парсонс куда-то исчез. Как предполагают, Дэшвуд умер от сифилиса. Под сильным политическим давлением клубы распались, когда выяснилось, что некоторые из их наиболее влиятельных членов занимали важное общественное положение. Скандал погубил их.
   Донна медленно кивнула, водя пальцем по кромке чашки. Махоуни пристально за ней наблюдал.
   — Может, клуб Адского Пекла существует и сегодня? — наконец спросила она. — В двадцатом столетии?
   Махоуни пожал плечами.
   — Все возможно, но если бы он продолжал существовать, я думаю, что «Новости мира» давно бы это обнаружили, — засмеялся он.
   — Я говорю всерьез, — резко отпарировала Донна.
   Молодой ирландец был удивлен этой неожиданной вспышкой.
   — Мужчины и в наши дни нередко собираются группами, чтобы бражничать развратничать. Но я сомневаюсь, чтобы какая-нибудь из этих групп называла себя клубом Адского Пекла. Возьмите любое холостяцкое сборище. — Он вздернул плечами. — Дэшвуд и Парсонс ставили перед собой политические задачи, они намеревались причинить истинный ущерб обществу. Клубы помогали им вербовать приверженцев.
   — Стало быть, вы считаете, что они не могут существовать в наши дни? — с вызовом спросила она.
   — Нет, я этого не утверждаю. Я только выражаю сомнение в том, что есть группы людей, практикующих черную магию и регулярно предающихся пьяным оргиям, как члены клуба Адского Пекла. Я сказал, что это мало вероятно, но отнюдь не невозможно. По некоторым сведениям, в 1934 году в Лондоне был клуб Адского Пекла, но никто не знает, чем они там занимались.
   Донна взяла сумку, вытащила фотографию и положила ее перед Махоуни.
   — Это мой муж, — сказала она, показывая пальцем на Криса. — Кто эти пятеро — я не знаю.
   Махоуни внимательно осмотрел лица, задержавшись на двух смазанных.
   — Смотрите, — Донна указала на первую из фигур с нечетким изображением лица. — Видите кольцо на левом указательном пальце? Оно точно такое же, как на миниатюрном портрете Парсонса. И у второго из них такая же печатка.
   Махоуни нахмурился.
   — Перстни и в самом деле очень похожи, — сказал он, как бы размышляя вслух.
   — Они совершенно одинаковы, — сердито проговорила она.
   — Что вы хотите сказать, Донна? — спросил молодой ирландец.
   — Два совершенно одинаковых перстня. Один из них носил человек, нарисованный двести лет назад, другой — сфотографированный менее чем шесть месяцев назад. Чертовски странное совпадение, не так ли? Я думаю, что кто-то нашел печатки, принадлежавшие Парсонсу и Дэшвуду. И еще я думаю, что мой муж знал этих пятерых, запечатленных на фото. Вероятно, муж работал над книгой, каким-то образом связанной с этими людьми. Недавно муж побывал во всех местах, где, судя по вашим словам, они собирались. Я думаю, что он обнаружил новый клуб Адского Пекла.
   Махоуни молчал, он, видимо, просто не знал, что сказать. На он видел искренность на ее лице и слышал убежденность в ее голосе.
   — Завтра я поеду к охотничьему домику в Маунтпелье, — сказала она. — Вы не составите мне компанию?
   — Что вы надеетесь там найти?
   — Не знаю. Какие-то ответы на мои вопросы.
   Махоуни глубоко вздохнул.
   — Я же вам сказал, там только развалины, — устало обронил он.
   — Вы мне поможете? Да или нет?
   Он кивнул.
   — Заезжайте за мной в галерею, — сказал он. — К одиннадцати.
   — Хорошо, к одиннадцати... У меня к вам еще один вопрос, Гордон. — Она облизнула губы, прежде чем вновь заговорить. — Допускались ли женщины в клуб Адского Пекла?
   Может, это Сьюзан Риган представила Криса этим пятерым?
   — Нет. Это был чисто мужской заповедник, — улыбаясь, ответил он. — Только такие высокопоставленные члены клуба, как Парсонс или Дэшвуд, держали при себе женщин, которых называли «носительницами». Эти женщины зачинали детей от членов клуба. Рожденные ими дети использовались для отправления обрядов.
   — Господи! — простонала Донна, отхлебывая холодный кофе из чашки и с отвращением отодвигая ее прочь Она взглянула на стенные часы, висевшие напротив
   Часы показывали 11. 46.
   — Гордон, я просто не знаю, как вас благодарить за вашу помощь.
   — Я мог бы придумать как, — шутливо сказал он.
   Донна посмотрела на него холодно
   Он поднял обе руки, как бы сдаваясь, и встал.
   — Вызвать для вас такси? — спросила она.
   — Я лучше пройдусь, — отказался он. — Голова будет свежее. Она проводила его до выхода и торопливо попрощалась, напомнив, что заедет за ним в одиннадцать утра.
   Махоуни поблагодарил ее за обед и вышел на улицу. Он жадно, большими глотками пил свежий воздух. Отходя от «Шелбурна», он один раз оглянулся на гостиницу. Любопытно, в каком она номере. Махоуни улыбнулся и ускорил шаг.
   Он так и не заметил, что за ним следят.

Глава 43

   Оставив «вольво» с мерцающими стояночными огнями, Донна быстро поднялась по каменной лестнице, ведущей к главному входу в галерею. С верхней ступени она оглянулась на взятый напрокат автомобиль, зная, что стоянка здесь запрещена. Она надеялась, что Махоуни уже ее ждет.
   С утра она позвонила Джули, чтобы убедиться, что с ней все в порядке и что больше не было никаких инцидентов. Джули сказала, что у нее все хорошо. Успокоенная, Донна попросила администратора гостиницы взять для нее напрокат машину на пару дней. Меньше чем через двадцать минут прибыл «вольво».
   Войдя внутрь, она огляделась, ища в море незнакомых лиц Махоуни.
   Накануне вечером он рассказал ей очень много, слишком много, чтобы она могла все сразу переварить, но основное в его рассказе прочно засело в ее уме. Этой ночью, сидя на кровати у себя в номере, она сделала кое-какие заметки в одном из гостиничных блокнотов. Уснула она уже около двух, через час проснулась от холода и залезла под одеяло. Спала она довольно беспокойно до восьми часов, когда ей принесли завтрак.
   Она быстро шла по галерее, ища и не находя Махоуни. Так и не найдя его, она вернулась к справочному бюро и увидела за стойкой хорошенькую молодую женщину, складывающую кипой путеводители по Дублину.
   — В одиннадцать часов я должна была встретиться здесь с Гордоном Махоуни, — сказала Донна.
   — Он будет через минуту, — ответила молодая женщина, продолжая свою работу.
   Донна обеспокоенно взглянула на часы, подошла к выходу и посмотрела на «вольво», стоящий на улице.
   Когда она обернулась, то увидела приближающегося к справочному бюро Махоуни. Донна улыбнулась и подошла к нему.
   — Вы готовы? — спросила она.
   — Чем могу служить? — сказал он сухим тоном, старательно уклоняя свой взгляд от ее взгляда.
   — Гордон, уже одиннадцать часов. Машина стоит снаружи. Поехали.
   Молодая женщина, складывавшая путеводители, внимательно оглядела их обоих, но ничего не сказала.
   — Я не могу поехать, — резко сказал он. — Я на работе.
   — Какая муха вас укусила? — удивилась Донна, раздраженная его холодностью.
   — Я занят. — Он достал лист бумаги, ручку и стал писать.
   — Я чем-нибудь обидела вас вчера вечером? — спросила она. — Почему вы так себя ведете?
   — Я не понимаю, о чем вы говорите. — В его голосе слышалось безразличие, но и еще что-то.
   Страх?
   — Извините, у меня много работы, — сказал он, продолжая писать.
   Молодая женщина закончила складывать путеводители и выскользнула из-за стойки.
   — Я сейчас вернусь, — проговорила она.
   — Гордон, объясните мне, в чем дело. Почему вы так странно себя ведете? — спросила Донна сквозь сжатые губы.
   Махоуни уставился прямо на нее сверкающими глазами.
   — Убирайтесь отсюда! — выпалил он. — Оставьте меня в покое.
   Донна гневно сверкнула глазами.
   — Убирайтесь к чертовой матери. Прочь от меня! — выкрикнул он. — Прочь от меня, прочь от этого места, прочь от Дублина.
   Донна, нахмурившись, хотела было что-то сказать, но Махоуни перебил ее:
   — Уезжайте. Уезжайте сейчас же, — сказал он, вновь отводя взгляд. — Чего еще вы от меня ждете?
   Она повернулась и быстро пошла к выходу.
   Сев за руль машины, она завела двигатель и так резко рванула с места, что подъезжавший сбоку автомобиль вынужден был затормозить, чтобы избежать столкновения. Послышался возмущенный гудок.
   Все еще в сильной ярости, она посмотрела на карту, разостланную рядом с ней на сиденье, и поехала к дороге, ведущей к охотничьему домику в Маунтпелье.

Глава 44

   Может, это только мне кажется, подумала Донна.
   Может, здесь не так уж и холодно. Солнце стоит высоко в небе, вроде бы должно греть. Но почему-то кажется, что холодно.
   Поеживаясь, она медленно обошла развалины охотничьего домика. Расположенный на вершине холма, домик, казалось, взирал на Дублин, словно некий бдительный часовой. Порывы набегающего временами ветра трепали ее волосы. Она подняла воротник жакета. Говорят, что подобные места надолго сохраняют ауру Зла.
   Из того, что рассказывал Махоуни, можно было сделать вывод, что где-где, а здесь эта аура должна бы сохраниться.
   Остатки каменных стен сильно выветрились, но не заросли, как можно было ожидать, сорной травой. Не только трава — никакие растения не росли ни на самой каменной кладке, ни вокруг нее. Здесь стояла какая-то особая, физически ощутимая тишина.
   Птицы не вили здесь гнезд.
   Ничто живое, похоже, даже не приближалось к этим зловещим руинам.
   Махоуни говорил ей, что домик был построен на месте снесенного кромлеха — башни, воздвигнутой для поклонения местным ирландским божествам. Парсонс и его приверженцы находили даже забавным, что их вертеп был построен на священной земле.
   Рассматривая руины, Донна думала о Махоуни. О том, как приятно они провели вечер, с какой готовностью он делился с ней тем, что знает, как легко было с ним разговаривать.
   Что же могло случиться, что он так резко изменил свое отношение к ней, стал груб и резок? Это была еще одна тайна во все возрастающем перечне тайн и вопросов, на которые она не знала и, вероятно, никогда не узнает ответов. По крайней мере, на часть из них. Но зато теперь она догадалась, зачем ее муж приезжал сюда. Донна была убеждена, что он интересовался клубом Адского Пекла либо какой-то другой подобного же рода организацией. Но почему именно — она не имела понятия.
   Боже, как объяснить это и многое-многое другое?
   Почему, например, он завел роман?
   Этот вопрос она задавала себе постоянно.
   Присев на корточки, она подобрала кусок кирпичной кладки, отвалившийся от опорного столба. Ощупывая этот кусок, она осматривалась кругом. Ветер по-прежнему ворошил ее волосы, кусал щеки. Чувствуя, что ее пробирает дрожь, Донна решила вернуться к машине. К тому же она плохо понимала, зачем приехала в это место. Возможно, Махоуни мог бы рассказать ей что-нибудь заслуживающее внимания. Но ведь его нет. Она отбросила камень и пошла к своему «вольво», продолжая оглядываться, еще более остро ощущая тишину и отсутствие птиц. Единственной птицей, которую она заметила, был ворон; его черное оперение, казалось, было чуждо и даже враждебно ясной синеве небес.