Страница:
– Док, я знаю другие способы делать деньги. Вы смотрели биржевые новости?
– Нет, и не рассказывай. Лучше приходи к нам выпить рюмочку.
– Увы, я занята. Обещала очень важному клиенту, что буду дома.
– Понимаю. А твои звезды случайно не говорят, что для этого клиента окажется лучше, если сегодняшняя сделка будет заключена без проволочки?
– Нужно посмотреть.
– Пожалуйста! И приходи к нам. Майк тебе понравится: он странноватый, но очень милый.
– Спасибо, док. Я постараюсь.
Они попрощались. Джабл вернулся к гостям и застал Нельсона за осмотром Майка. Нельсон был обескуражен.
– Доктор, – сказал он, – я видел пациента десять дней назад. Откуда такие мускулы?
– О, мы вырезали купон из журнала «Для мужчин», и нам прислали комплекс упражнений. И вот слабачок весом в девяносто фунтов превратился…
– Доктор, мне не до шуток!
– Спросите самого пациента.
На вопрос Нельсона Майк ответил:
– Я их вымыслил.
– Правильно, – подтвердил Джабл, – Майк их «вымыслил». Когда я его впервые увидел, он был невероятной размазней: бледный, как из подземелья (так оно, наверное, и было). Я велел ему набираться сил – вот он и набрался.
– Делал упражнения? – с сомнением спросил Нельсон.
– Плавал…
– За десять дней нельзя наплавать такие мускулы. Впечатление такое, как будто он не один год потел с гантелями. – Нельсон нахмурился. – Я знаю, что Майк управляет сердечной мышцей, которой большинство людей управлять не может. Но есть прецеденты…
– Доктор, – мягко предложил Джабл, – не лучше ли смириться с тем, что мы в это явление не вникаем?
– Да, пожалуй, – вздохнул Нельсон. – Одевайся, Майк.
Джабл стал посвящать астронавтов в свои планы, уже почти осуществленные им:
– Моя цель была проста: «связать» деньги, чтобы за них не было драки даже в случае смерти Майка. Я специально оговорил обстоятельство: если Майк погибнет, права Дугласа теряют силу (ходили слухи, что права Дугласа бессрочны, а нам это было невыгодно). И вообще, если бы все зависело от меня, то я лишил бы Майка последнего пенни этого чертового наследства!
– Почему, Джабл?
– Капитан, у вас есть деньги? Я хотел сказать, вы богаты?
– Деньги? – фыркнул капитан. – Я получаю зарплату, а когда состарюсь, буду получать пенсию; у меня две дочки в колледже, а дом заложен… Да, богатство мне не помешало бы!…
– Вы сами не ведаете, что говорите. Богатство не сделало бы вас счастливым.
– Если бы ваши дети учились в колледже, вы бы так не рассуждали.
– У меня четверо детей, и все учились в колледже. Я тогда был в долгах, как в шелках. Старшая дочь – мастер своего дела… она широко известна под фамилией мужа. Но вместо дочернего почтения – одна черная неблагодарность. Остальные же помнят день моего рождения, а в другие дни не беспокоят. Образование им не повредило. Я вспомнил о своих отпрысках затем, чтобы доказать вам, что отцу всегда нужно больше денег, чем у него есть… Вы можете найти фирму, которая платила бы вам больше, чем вы получаете сейчас?
– Об этом не может быть и речи, – отчеканил капитан. – Я профессионал.
– Вы хотите сказать, что ни за какие деньги не откажетесь от вождения космических кораблей?
– Я хотел сказать, что не возражаю против богатства.
– Это не поможет. Дочери всегда тратят на десять процентов больше, чем может честно заработать отец. Это, если хотите, закон Харшоу. Богатство, капитан, – я имею в виду настоящее богатство, когда нужен десяток бухгалтеров, чтобы не запутаться в налогах, – свело бы нас в могилу скорее, чем отставка.
– Чепуха! Я бы вложил его в акции и стриг бы купоны!
– Вы бы этого не сделали. Большое богатство нажить нетрудно, нужно всего-навсего посвятить этому жизнь. Но ни одна балерина так не вкалывает, как человек, приумножающий свое богатство. А это не ваш стиль, капитан. Вы не хотите делать деньги, вы хотите только тратить.
– Совершенно верно, сэр! Поэтому я и не понимаю, зачем лишать Майка богатства.
– Потому, что большое богатство – это величайшее проклятие, если, конечно, сам процесс не доставляет вам удовольствия. Но и тогда богатство имеет серьезные недостатки.
– Фу-ты ну-ты! Джабл, вы, как охранник гарема, убеждающий нормального мужчину в преимуществах жизни евнуха.
– Возможно, – согласился Джабл. – Человек обладает огромной способностью превозносить свои недостатки, и я не исключение. Поскольку мы с вами, сэр, нуждаемся в деньгах лишь затем, чтобы тратить их, мы не сможем стать богатыми. С другой стороны, нам нетрудно будет наскрести грошик-другой для удовлетворения всяких грешных потребностей. Но большое богатство!… Вы видели этот фарс. Неужели вы считаете, что я мог назваться адвокатом Майка, то есть фактическим владельцем всего его добра и пообещать что-то Дугласу в обмен на его поддержку? Майк мне верит: я его брат по воде… И я должен был украсть его состояние?
– Черт возьми, да!
– Конечно, можно было бы сделать и так. Нашему Генеральному Секретарю деньги нужны не больше, чем нам с вами. Ему нужна власть – Колокол, звон которого не достигает моего сердца. Если бы я пообещал Дугласу (а я бы с легким сердцем пообещал), что буду выделять средства на поддержку его администрации, он с таким же легким сердцем оставил бы все имущество Майку.
Джабл передернул плечами:
– Но когда я это вообразил, то… испугался! Капитан, вы не представляете себе, что такое большое богатство. Его владельца со всех сторон осаждают, как нищие в Бомбее, всяческие просители и требователи: одному вложи капитал, другому просто подари. С богатым человеком никто не дружит бескорыстно, и он становится подозрительным. Люди, которые могли бы с ним дружить, слишком горды и утонченны, чтобы переносить такую подозрительность. Хуже того, семья богатого человека постоянно находится в опасности. Капитан, вам приходило в голову, что ваших дочерей могут похитить?
– Что?… Не дай Бог! Не приходило.
– Если бы вы были так богаты, как Майк, вам пришлось бы приставить к дочкам охрану, и все равно вы не могли бы спать спокойно: а вдруг охрану перекупят? Припомните последние похищения – во всех соучаствовала прислуга. И очень немногие похищенные остались в живых. Можно ли за деньги купить что-то такое, ради чего не жалко сунуть в петлю голову дочери?
Ван Тромп задумался:
– Согласен. Остаюсь бедным.
– Аминь. Я тоже хочу жить, как привык: спать в своей постели – и спать спокойно. Ради Майка я чуть было не согласился провести остаток жизни в бухгалтерских подсчетах. Но меня вовремя осенило: пусть голова болит у Дугласа. Я не опасаюсь, что он начнет красть: только третьесортные политики охочи до денег. Дуглас же – высший сорт. Не кривись, Бен, а молись, чтобы он не свалил ответственность на тебя. Если все будет в порядке, я смогу спокойно заняться своими розами… Труднее было обойти решение по делу Ларкина.
– Мне кажется, здесь ты перегнул палку, Джабл, – вмешался Кэкстон. Майк мог отписать Дугласу свое имущество, оставаясь при этом королем Марса.
– Бен, мальчик мой, – нежно проговорил Харшоу, – твои сплетни иногда интересно почитать…
– Спасибо.
– …но в политике ты неандерталец.
– Слава Богу, – вздохнул Кэкстон. – Я уж решил, что ты подобрел.
– Когда со мной это случится, пожалуйста, пристрели меня. Капитан, сколько человек вы оставили на Марсе?
– Двадцать три.
– Каков их статус согласно решению по делу Ларкина?
– Я не имею права об этом говорить, – сказал ван Тромп, нахмурившись.
– Тогда не говорите, – посоветовал Харшоу, – мы вычислим его сами.
Доктор Нельсон предложил:
– Я уже гражданский человек, капитан, и могу говорить, что хочу.
– И я, – подхватил Махмуд.
– Хорошо, я скажу, – решился ван Тромп. – Только, Бен, обещайте, что это не выплывет в печати.
– Может, мне уйти?
– Нет, послушайте. Все колонисты отписали свои права правительству, а присутствие Майка на Марсе спутало карты. Я не юрист, но понял, что если Майк откажется от своих прав, то Марс станет государственной колонией.
– А что толку от этой колонии? – спросил Кэкстон. – Я никоим образом не собираюсь умалять ваших достижений, капитан, но общеизвестно, что Марс не представляет особой ценности для человека. Может быть, там нашли что-то настолько ценное и стратегическое, что поставили на нем гриф «смертельно секретно»?
– Нет, все отчетные документы прошли без грифа, – покачал головой ван Тромп, – но ведь и Луна, когда мы туда прилетели, показалась нам бесполезным булыжником.
– Признаю свою ошибку, – сдался Бен. – Жаль, что мой дедушка не купил Лунар Энтерпрайзез. Но Марс-то населен!
– Населен, – с несчастным видом согласился ван Тромп. – Вонючка, объясни ему.
– Бен, – сказал Махмуд, – на Марсе достаточно места, чтобы организовать колонию, и, насколько я могу судить, марсиане не стали бы на нее нападать. Можно лететь на Марс хоть сейчас, развешивать там флаги, но наша колония все равно будет муравейником под стеклом в школьном живом уголке. Я не знаю, на каком мы свете.
– И я не знаю, – кивнул Джабл. – Я вообще ничего не знал, кроме того, что администрация суетится вокруг этих так называемых прав, и тогда я решил, что она тоже не в курсе дела, – и пошел напролом. Нахальство – второе счастье.
Джабл ухмыльнулся и продолжил:
– Перед самым окончанием школы я выиграл диспут, процитировав указ Британской торгово-колониальной комиссии. Мне тогда никто ничего не смог возразить, потому что такой комиссии никогда не существовало. Сегодня утром пришлось вести себя так же бесстыдно. Администрации позарез нужны были права Майка на Марс, и Дуглас боялся, как бы мы не отдали их кому-нибудь другому. А я сыграл на его жадности и страхе и наглядно продемонстрировал глупость решения по делу Ларкина… – Джабл был явно доволен собой.
– И поставил себя в дурацкое положение.
– Бен, – с упреком произнес Харшоу, – они короновали Майка, исходя из своей же логики. Стоит ли напоминать, что лучше быть явным королем, чем тайным претендентом? Старая скатерть и несколько аккордов музыки сослужили Майку хорошую службу: его положение стало более определенным, но никак не более простым. Если ты сюзерен Марса – будь любезен, предоставляй кому концессию, а кому – анклав. Владеть землей еще хлопотнее, чем владеть деньгами. Значит, снова отказываться от своих прав в пользу Дугласа? Этого я делать не хотел, как не хотел делать своего клиента заложником его так называемых прав. Поэтому нужно было показать, что решение по делу Ларкина неприменимо по отношению к Марсу.
Джабл ухмыльнулся:
– Вот и пришлось изворачиваться. Сначала я добился для Майка почестей. А почести оказываются либо монарху, либо… послу. Я стал убеждать публику, что Майк не карточный король – каким он является по пресловутому решению – а посланник марсианского народа! – Джабл передернул плечами. – Это был блеф чистейшей воды, но я рассчитывал на то, что ни Дуглас, ни Кунг не осведомлены в этом деле. Я сильно рисковал: рядом сидели вы – братья Майка. Если бы вы выступили против, мне не удалось бы убедить публику, что Майк – посол Марса.
– Я не воспринял ваше выступление как ложь, – сказал капитан ван Тромп.
– Значит, я случайно угадал?
– Не совсем, – капитан «Чемпиона» заколебался. – Майк не столько посол, сколько лазутчик.
У Кэкстона отвисла челюсть. Харшоу потребовал:
– Объясните, сэр.
– Сию минуту, – сказал ван Тромп. – Мне кажется, что Старшие Братья послали Майка на Землю в разведку. Не поймите меня плохо: я не меньше вашего люблю парня. Однако у него нет причин быть лояльным по отношению к нам, то есть к Земле.
Капитан нахмурился и продолжил:
– Все думают, что марсианский Маугли с радостью вернется на Землю. Ничего подобного! Свен, не дай соврать.
– Майк не хотел лететь на Землю, – подтвердил Нельсон. – Он боялся нас и не подпускал к себе близко. Когда же марсиане велели ему отправиться с нами, он подчинился, как солдат, для которого лучше погибнуть в бою, чем не выполнить приказ.
– Минутку! – перебил Кэкстон. – Вы хотите сказать, что марсиане пошли на нас войной? Это же так нелепо, как нам воевать с Юпитером! У нас гравитация в два с половиной раза сильнее, чем на Марсе, а на Юпитере – в два с половиной раза сильнее, чем у нас. Аналогичны различия в атмосферном давлении и температуре. Марсиане не выдержат наших условий, как мы не выдержим условий Юпитера.
– Вы не далеки от истины, – заметил ван Тромп.
– Какой же смысл нам нападать на Юпитер, а марсианам – на нас?
– Бен, вы что-нибудь слышали о плацдарме на Юпитере?
– Слышал и знаю, что дальше проектов дело не пошло. Это нереально.
– Это было нереальным несколько лет назад. Современная техника дает человеку возможность высадиться на Юпитере. Почему вы думаете, что марсиане глупее нас? Вы видели их города!
– И тем не менее непонятно, зачем им воевать с нами.
– Капитан!
– Да, Джабл?
– Позвольте и мне высказать кое-какие возражения. Вы знаете о делении цивилизаций на аполлоновские и дионисийские?
– Да, в общих чертах.
– Так вот, даже культура Зуни показалась бы марсианам дионисийской.
Вы были на Марсе, а я много слышал о нем от Майка. У марсиан аполлоновская культура, они не могут быть агрессивными.
– Я бы на это не рассчитывал.
Махмуд вмешался а разговор:
– Капитан, мне кажется, доктор Харшоу прав. Я сужу о культуре по языку, а в языке марсиан я не нашел слова со значением «война». Я не встречал также таких понятий, как «оружие» и «борьба». Если же в языке отсутствует какое-то слово, то, следовательно, в культуре отсутствует соответствующее ему явление.
– Что за чепуха, Вонючка! Собаки дерутся и при этом прекрасно обходятся без слов!
– Собаки вообще обходятся без слов, – настаивал Махмуд. – Говорящие же существа обязательно обозначают все свои понятия словами. Появилось новое понятие – для него сразу подбирается новое слово, либо определение из уже имеющихся в языке слов. Нервная система, способная к вербализации понятий, никогда без нее не обходится. Если марсиане знают, что такое «война» – у них должно быть такое слово.
– Давайте проверим, – предложил Харшоу. – Позовем Майка.
– Обойдемся пока без него, – мотнул головой ван Тромп. – Я давно убедился, что со специалистами не стоит спорить: они почти всегда способны доказать свою правоту. В то же время я могу назвать сотни специалистов, совершавших роковые ошибки – прошу прощения, Вонючка.
– Вы правы, капитан, но по-моему в этом случае прав я.
– Майк может и не знать, есть ли у марсиан слово «война». Двухлетний ребенок скажет вам, что в английском языке нет слова «компьютер». Давайте опираться на факты. Свен, расскажем об Эгню?
– Да, капитан, – кивнул Нельсон.
– Эгню был на «Чемпионе» вторым врачом. Свен считал его очень способным парнем. Одна беда – он терпеть не мог марсиан. Когда я увидел, что марсиане не проявляют враждебности, то приказал выходить из корабля без оружия. Эгню не выполнил приказ: мы так и не смогли отыскать его пистолет. Люди, которые в последний раз видели Эгню, сказали, что пистолет был при нем. В бортовой журнал мы записали: «Пропал без вести, считать погибшим». Двое наших людей видели, как Эгню вошел в ущелье между двумя скалами. Потом туда же вошел марсианин. Ребята побежали в надежде предотвратить стычку и услышали выстрел. Бежавший первым рассказал потом, что, заглянув в ущелье, увидел Эгню, который через мгновение пропал из виду. Подбежавший чуть позже увидел марсианина, спокойно выходящего с другой стороны ущелья. Марсианин прошел мимо, не обратив на них никакого внимания. Ущелье было пусто.
Вот так-то, господа… Учитывая слабую гравитацию на Марсе, можно было предположить, что Эгню от страха перепрыгнул скалу. Но мы пытались прыгать – ничего не вышло. Я еще надеялся, что Эгню все-таки появится и предвкушал, какую взбучку закачу ему за ношение оружия. Трудно было себе представить, что человек может пропасть в мгновение ока, и я даже грешил подозрением, что у ребят возникли галлюцинации от недостатка кислорода… Однако Эгню так и не появился.
С тех пор я стал гораздо осторожнее относиться к марсианам, хотя с их стороны никаких враждебных действий не последовало, и с помощью Вонючки мы всегда получали от них все, что было необходимо… Я постарался замять происшествие. Конечно, скрыть отсутствие Эгню было невозможно, но я сказал, что он, скорее всего, заблудился в скалах и умер от недостатка кислорода. Нельзя же бросаться в панику за сто миллионов миль от дома. Поэтому мне пришлось надоедать всем ребятам напоминаниями о том, что надо ходить группами, проверять кислородные баллоны и регулярно связываться по радио с кораблем. Парню, который видел исчезновение Эгню, я намекнул, что не стоит об этом распространяться: все равно никто не поверит, а его товарищ ничего не подтвердит. В результате победила официальная версия.
– Я склонен придерживаться ее и в дальнейшем, – сказал Махмуд.
– Умница, – кивнул ван Тромп. – А я просыпаюсь и думаю: «Что же случилось с Эгню?»
Харшоу молча слушал.
«Не рассказала ли Джилл Бену о том, как пропали Берквист и его подручный… как его там? Джонсон? Не проболтался ли кто-нибудь о сражении в саду? Скорее всего – нет. Все слышали разговор с Генеральным Секретарем и знают официальную версию: никакого отряда, никакого капитана Хейнрика и никаких ордеров. Молчать и не давать парню расправляться с неприятными субъектами!»
От мрачных мыслей Харшоу отвлекла Энн:
– Босс, пришел мистер Брэдли, старший адъютант Генерального Секретаря.
– Ты его впустила?
– Нет, мы говорили по домофону. Он сказал, что пришел к вам с какими-то документами и будет ждать ответа.
– Пусть передаст бумаги в окошко для почты. Вход на территорию посольства Марса закрыт.
– Я не могу держать человека в коридоре.
– Хорошие манеры не всегда приводят к хорошим результатам. Мы не упустим ни дюйма нашей территории, пока не добьемся своего.
– О'кей!
В пакете оказался единственный документ, но во множестве экземпляров. Харшоу раздал каждому по экземпляру и объявил:
– За каждую обнаруженную двусмысленность или ловушку даю по конфете!
Все углубились в чтение. Первым заговорил Джабл:
– Дуглас – честный политик – честно съел червяка и так же честно проглотил крючок.
– Похоже, – согласился Кэкстон.
– Есть другие мнения?
Все молчали.
– Отлично! Теперь заверим каждый экземпляр. Мириам, неси печать и позови Брэдли, пусть тоже распишется. Да налей ему чего-нибудь! Дюк, скажи администратору, что мы освобождаем номер, и вызови автобус. Мы покидаем этот Содом, как Лот, не оглядываясь! Свен, капитан, Вонючка, поехали с нами! У нас сад, бассейн, домашняя кухня, тишина и спокойствие!
Капитан и Нельсон, обремененные семейными обязанностями, отказались, а Махмуд принял приглашение. Подписывание документов растянулось надолго: Майк священнодействовал, с восторгом вырисовывая каждую буковку своего имени. Уже были собраны вещи, администратор прислал счет, а Майк все писал.
Харшоу взглянул на счет (набежала кругленькая сумма), написал на нем: «Принято к оплате. От имени В.М.Смита – Дж.Харшоу» и вручил все документы Брэдли.
– Пусть ваш шеф займется…
– Сэр! – возмутился Брэдли.
– Спросите церемониймейстера, и он подтвердит, что платит ваша сторона.
Брэдли принял счет.
– Хорошо, – медленно проговорил он, – я отдам это Ларю.
– Спасибо, мистер Брэдли. Спасибо вам за все.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 22
– Нет, и не рассказывай. Лучше приходи к нам выпить рюмочку.
– Увы, я занята. Обещала очень важному клиенту, что буду дома.
– Понимаю. А твои звезды случайно не говорят, что для этого клиента окажется лучше, если сегодняшняя сделка будет заключена без проволочки?
– Нужно посмотреть.
– Пожалуйста! И приходи к нам. Майк тебе понравится: он странноватый, но очень милый.
– Спасибо, док. Я постараюсь.
Они попрощались. Джабл вернулся к гостям и застал Нельсона за осмотром Майка. Нельсон был обескуражен.
– Доктор, – сказал он, – я видел пациента десять дней назад. Откуда такие мускулы?
– О, мы вырезали купон из журнала «Для мужчин», и нам прислали комплекс упражнений. И вот слабачок весом в девяносто фунтов превратился…
– Доктор, мне не до шуток!
– Спросите самого пациента.
На вопрос Нельсона Майк ответил:
– Я их вымыслил.
– Правильно, – подтвердил Джабл, – Майк их «вымыслил». Когда я его впервые увидел, он был невероятной размазней: бледный, как из подземелья (так оно, наверное, и было). Я велел ему набираться сил – вот он и набрался.
– Делал упражнения? – с сомнением спросил Нельсон.
– Плавал…
– За десять дней нельзя наплавать такие мускулы. Впечатление такое, как будто он не один год потел с гантелями. – Нельсон нахмурился. – Я знаю, что Майк управляет сердечной мышцей, которой большинство людей управлять не может. Но есть прецеденты…
– Доктор, – мягко предложил Джабл, – не лучше ли смириться с тем, что мы в это явление не вникаем?
– Да, пожалуй, – вздохнул Нельсон. – Одевайся, Майк.
Джабл стал посвящать астронавтов в свои планы, уже почти осуществленные им:
– Моя цель была проста: «связать» деньги, чтобы за них не было драки даже в случае смерти Майка. Я специально оговорил обстоятельство: если Майк погибнет, права Дугласа теряют силу (ходили слухи, что права Дугласа бессрочны, а нам это было невыгодно). И вообще, если бы все зависело от меня, то я лишил бы Майка последнего пенни этого чертового наследства!
– Почему, Джабл?
– Капитан, у вас есть деньги? Я хотел сказать, вы богаты?
– Деньги? – фыркнул капитан. – Я получаю зарплату, а когда состарюсь, буду получать пенсию; у меня две дочки в колледже, а дом заложен… Да, богатство мне не помешало бы!…
– Вы сами не ведаете, что говорите. Богатство не сделало бы вас счастливым.
– Если бы ваши дети учились в колледже, вы бы так не рассуждали.
– У меня четверо детей, и все учились в колледже. Я тогда был в долгах, как в шелках. Старшая дочь – мастер своего дела… она широко известна под фамилией мужа. Но вместо дочернего почтения – одна черная неблагодарность. Остальные же помнят день моего рождения, а в другие дни не беспокоят. Образование им не повредило. Я вспомнил о своих отпрысках затем, чтобы доказать вам, что отцу всегда нужно больше денег, чем у него есть… Вы можете найти фирму, которая платила бы вам больше, чем вы получаете сейчас?
– Об этом не может быть и речи, – отчеканил капитан. – Я профессионал.
– Вы хотите сказать, что ни за какие деньги не откажетесь от вождения космических кораблей?
– Я хотел сказать, что не возражаю против богатства.
– Это не поможет. Дочери всегда тратят на десять процентов больше, чем может честно заработать отец. Это, если хотите, закон Харшоу. Богатство, капитан, – я имею в виду настоящее богатство, когда нужен десяток бухгалтеров, чтобы не запутаться в налогах, – свело бы нас в могилу скорее, чем отставка.
– Чепуха! Я бы вложил его в акции и стриг бы купоны!
– Вы бы этого не сделали. Большое богатство нажить нетрудно, нужно всего-навсего посвятить этому жизнь. Но ни одна балерина так не вкалывает, как человек, приумножающий свое богатство. А это не ваш стиль, капитан. Вы не хотите делать деньги, вы хотите только тратить.
– Совершенно верно, сэр! Поэтому я и не понимаю, зачем лишать Майка богатства.
– Потому, что большое богатство – это величайшее проклятие, если, конечно, сам процесс не доставляет вам удовольствия. Но и тогда богатство имеет серьезные недостатки.
– Фу-ты ну-ты! Джабл, вы, как охранник гарема, убеждающий нормального мужчину в преимуществах жизни евнуха.
– Возможно, – согласился Джабл. – Человек обладает огромной способностью превозносить свои недостатки, и я не исключение. Поскольку мы с вами, сэр, нуждаемся в деньгах лишь затем, чтобы тратить их, мы не сможем стать богатыми. С другой стороны, нам нетрудно будет наскрести грошик-другой для удовлетворения всяких грешных потребностей. Но большое богатство!… Вы видели этот фарс. Неужели вы считаете, что я мог назваться адвокатом Майка, то есть фактическим владельцем всего его добра и пообещать что-то Дугласу в обмен на его поддержку? Майк мне верит: я его брат по воде… И я должен был украсть его состояние?
– Черт возьми, да!
– Конечно, можно было бы сделать и так. Нашему Генеральному Секретарю деньги нужны не больше, чем нам с вами. Ему нужна власть – Колокол, звон которого не достигает моего сердца. Если бы я пообещал Дугласу (а я бы с легким сердцем пообещал), что буду выделять средства на поддержку его администрации, он с таким же легким сердцем оставил бы все имущество Майку.
Джабл передернул плечами:
– Но когда я это вообразил, то… испугался! Капитан, вы не представляете себе, что такое большое богатство. Его владельца со всех сторон осаждают, как нищие в Бомбее, всяческие просители и требователи: одному вложи капитал, другому просто подари. С богатым человеком никто не дружит бескорыстно, и он становится подозрительным. Люди, которые могли бы с ним дружить, слишком горды и утонченны, чтобы переносить такую подозрительность. Хуже того, семья богатого человека постоянно находится в опасности. Капитан, вам приходило в голову, что ваших дочерей могут похитить?
– Что?… Не дай Бог! Не приходило.
– Если бы вы были так богаты, как Майк, вам пришлось бы приставить к дочкам охрану, и все равно вы не могли бы спать спокойно: а вдруг охрану перекупят? Припомните последние похищения – во всех соучаствовала прислуга. И очень немногие похищенные остались в живых. Можно ли за деньги купить что-то такое, ради чего не жалко сунуть в петлю голову дочери?
Ван Тромп задумался:
– Согласен. Остаюсь бедным.
– Аминь. Я тоже хочу жить, как привык: спать в своей постели – и спать спокойно. Ради Майка я чуть было не согласился провести остаток жизни в бухгалтерских подсчетах. Но меня вовремя осенило: пусть голова болит у Дугласа. Я не опасаюсь, что он начнет красть: только третьесортные политики охочи до денег. Дуглас же – высший сорт. Не кривись, Бен, а молись, чтобы он не свалил ответственность на тебя. Если все будет в порядке, я смогу спокойно заняться своими розами… Труднее было обойти решение по делу Ларкина.
– Мне кажется, здесь ты перегнул палку, Джабл, – вмешался Кэкстон. Майк мог отписать Дугласу свое имущество, оставаясь при этом королем Марса.
– Бен, мальчик мой, – нежно проговорил Харшоу, – твои сплетни иногда интересно почитать…
– Спасибо.
– …но в политике ты неандерталец.
– Слава Богу, – вздохнул Кэкстон. – Я уж решил, что ты подобрел.
– Когда со мной это случится, пожалуйста, пристрели меня. Капитан, сколько человек вы оставили на Марсе?
– Двадцать три.
– Каков их статус согласно решению по делу Ларкина?
– Я не имею права об этом говорить, – сказал ван Тромп, нахмурившись.
– Тогда не говорите, – посоветовал Харшоу, – мы вычислим его сами.
Доктор Нельсон предложил:
– Я уже гражданский человек, капитан, и могу говорить, что хочу.
– И я, – подхватил Махмуд.
– Хорошо, я скажу, – решился ван Тромп. – Только, Бен, обещайте, что это не выплывет в печати.
– Может, мне уйти?
– Нет, послушайте. Все колонисты отписали свои права правительству, а присутствие Майка на Марсе спутало карты. Я не юрист, но понял, что если Майк откажется от своих прав, то Марс станет государственной колонией.
– А что толку от этой колонии? – спросил Кэкстон. – Я никоим образом не собираюсь умалять ваших достижений, капитан, но общеизвестно, что Марс не представляет особой ценности для человека. Может быть, там нашли что-то настолько ценное и стратегическое, что поставили на нем гриф «смертельно секретно»?
– Нет, все отчетные документы прошли без грифа, – покачал головой ван Тромп, – но ведь и Луна, когда мы туда прилетели, показалась нам бесполезным булыжником.
– Признаю свою ошибку, – сдался Бен. – Жаль, что мой дедушка не купил Лунар Энтерпрайзез. Но Марс-то населен!
– Населен, – с несчастным видом согласился ван Тромп. – Вонючка, объясни ему.
– Бен, – сказал Махмуд, – на Марсе достаточно места, чтобы организовать колонию, и, насколько я могу судить, марсиане не стали бы на нее нападать. Можно лететь на Марс хоть сейчас, развешивать там флаги, но наша колония все равно будет муравейником под стеклом в школьном живом уголке. Я не знаю, на каком мы свете.
– И я не знаю, – кивнул Джабл. – Я вообще ничего не знал, кроме того, что администрация суетится вокруг этих так называемых прав, и тогда я решил, что она тоже не в курсе дела, – и пошел напролом. Нахальство – второе счастье.
Джабл ухмыльнулся и продолжил:
– Перед самым окончанием школы я выиграл диспут, процитировав указ Британской торгово-колониальной комиссии. Мне тогда никто ничего не смог возразить, потому что такой комиссии никогда не существовало. Сегодня утром пришлось вести себя так же бесстыдно. Администрации позарез нужны были права Майка на Марс, и Дуглас боялся, как бы мы не отдали их кому-нибудь другому. А я сыграл на его жадности и страхе и наглядно продемонстрировал глупость решения по делу Ларкина… – Джабл был явно доволен собой.
– И поставил себя в дурацкое положение.
– Бен, – с упреком произнес Харшоу, – они короновали Майка, исходя из своей же логики. Стоит ли напоминать, что лучше быть явным королем, чем тайным претендентом? Старая скатерть и несколько аккордов музыки сослужили Майку хорошую службу: его положение стало более определенным, но никак не более простым. Если ты сюзерен Марса – будь любезен, предоставляй кому концессию, а кому – анклав. Владеть землей еще хлопотнее, чем владеть деньгами. Значит, снова отказываться от своих прав в пользу Дугласа? Этого я делать не хотел, как не хотел делать своего клиента заложником его так называемых прав. Поэтому нужно было показать, что решение по делу Ларкина неприменимо по отношению к Марсу.
Джабл ухмыльнулся:
– Вот и пришлось изворачиваться. Сначала я добился для Майка почестей. А почести оказываются либо монарху, либо… послу. Я стал убеждать публику, что Майк не карточный король – каким он является по пресловутому решению – а посланник марсианского народа! – Джабл передернул плечами. – Это был блеф чистейшей воды, но я рассчитывал на то, что ни Дуглас, ни Кунг не осведомлены в этом деле. Я сильно рисковал: рядом сидели вы – братья Майка. Если бы вы выступили против, мне не удалось бы убедить публику, что Майк – посол Марса.
– Я не воспринял ваше выступление как ложь, – сказал капитан ван Тромп.
– Значит, я случайно угадал?
– Не совсем, – капитан «Чемпиона» заколебался. – Майк не столько посол, сколько лазутчик.
У Кэкстона отвисла челюсть. Харшоу потребовал:
– Объясните, сэр.
– Сию минуту, – сказал ван Тромп. – Мне кажется, что Старшие Братья послали Майка на Землю в разведку. Не поймите меня плохо: я не меньше вашего люблю парня. Однако у него нет причин быть лояльным по отношению к нам, то есть к Земле.
Капитан нахмурился и продолжил:
– Все думают, что марсианский Маугли с радостью вернется на Землю. Ничего подобного! Свен, не дай соврать.
– Майк не хотел лететь на Землю, – подтвердил Нельсон. – Он боялся нас и не подпускал к себе близко. Когда же марсиане велели ему отправиться с нами, он подчинился, как солдат, для которого лучше погибнуть в бою, чем не выполнить приказ.
– Минутку! – перебил Кэкстон. – Вы хотите сказать, что марсиане пошли на нас войной? Это же так нелепо, как нам воевать с Юпитером! У нас гравитация в два с половиной раза сильнее, чем на Марсе, а на Юпитере – в два с половиной раза сильнее, чем у нас. Аналогичны различия в атмосферном давлении и температуре. Марсиане не выдержат наших условий, как мы не выдержим условий Юпитера.
– Вы не далеки от истины, – заметил ван Тромп.
– Какой же смысл нам нападать на Юпитер, а марсианам – на нас?
– Бен, вы что-нибудь слышали о плацдарме на Юпитере?
– Слышал и знаю, что дальше проектов дело не пошло. Это нереально.
– Это было нереальным несколько лет назад. Современная техника дает человеку возможность высадиться на Юпитере. Почему вы думаете, что марсиане глупее нас? Вы видели их города!
– И тем не менее непонятно, зачем им воевать с нами.
– Капитан!
– Да, Джабл?
– Позвольте и мне высказать кое-какие возражения. Вы знаете о делении цивилизаций на аполлоновские и дионисийские?
– Да, в общих чертах.
– Так вот, даже культура Зуни показалась бы марсианам дионисийской.
Вы были на Марсе, а я много слышал о нем от Майка. У марсиан аполлоновская культура, они не могут быть агрессивными.
– Я бы на это не рассчитывал.
Махмуд вмешался а разговор:
– Капитан, мне кажется, доктор Харшоу прав. Я сужу о культуре по языку, а в языке марсиан я не нашел слова со значением «война». Я не встречал также таких понятий, как «оружие» и «борьба». Если же в языке отсутствует какое-то слово, то, следовательно, в культуре отсутствует соответствующее ему явление.
– Что за чепуха, Вонючка! Собаки дерутся и при этом прекрасно обходятся без слов!
– Собаки вообще обходятся без слов, – настаивал Махмуд. – Говорящие же существа обязательно обозначают все свои понятия словами. Появилось новое понятие – для него сразу подбирается новое слово, либо определение из уже имеющихся в языке слов. Нервная система, способная к вербализации понятий, никогда без нее не обходится. Если марсиане знают, что такое «война» – у них должно быть такое слово.
– Давайте проверим, – предложил Харшоу. – Позовем Майка.
– Обойдемся пока без него, – мотнул головой ван Тромп. – Я давно убедился, что со специалистами не стоит спорить: они почти всегда способны доказать свою правоту. В то же время я могу назвать сотни специалистов, совершавших роковые ошибки – прошу прощения, Вонючка.
– Вы правы, капитан, но по-моему в этом случае прав я.
– Майк может и не знать, есть ли у марсиан слово «война». Двухлетний ребенок скажет вам, что в английском языке нет слова «компьютер». Давайте опираться на факты. Свен, расскажем об Эгню?
– Да, капитан, – кивнул Нельсон.
– Эгню был на «Чемпионе» вторым врачом. Свен считал его очень способным парнем. Одна беда – он терпеть не мог марсиан. Когда я увидел, что марсиане не проявляют враждебности, то приказал выходить из корабля без оружия. Эгню не выполнил приказ: мы так и не смогли отыскать его пистолет. Люди, которые в последний раз видели Эгню, сказали, что пистолет был при нем. В бортовой журнал мы записали: «Пропал без вести, считать погибшим». Двое наших людей видели, как Эгню вошел в ущелье между двумя скалами. Потом туда же вошел марсианин. Ребята побежали в надежде предотвратить стычку и услышали выстрел. Бежавший первым рассказал потом, что, заглянув в ущелье, увидел Эгню, который через мгновение пропал из виду. Подбежавший чуть позже увидел марсианина, спокойно выходящего с другой стороны ущелья. Марсианин прошел мимо, не обратив на них никакого внимания. Ущелье было пусто.
Вот так-то, господа… Учитывая слабую гравитацию на Марсе, можно было предположить, что Эгню от страха перепрыгнул скалу. Но мы пытались прыгать – ничего не вышло. Я еще надеялся, что Эгню все-таки появится и предвкушал, какую взбучку закачу ему за ношение оружия. Трудно было себе представить, что человек может пропасть в мгновение ока, и я даже грешил подозрением, что у ребят возникли галлюцинации от недостатка кислорода… Однако Эгню так и не появился.
С тех пор я стал гораздо осторожнее относиться к марсианам, хотя с их стороны никаких враждебных действий не последовало, и с помощью Вонючки мы всегда получали от них все, что было необходимо… Я постарался замять происшествие. Конечно, скрыть отсутствие Эгню было невозможно, но я сказал, что он, скорее всего, заблудился в скалах и умер от недостатка кислорода. Нельзя же бросаться в панику за сто миллионов миль от дома. Поэтому мне пришлось надоедать всем ребятам напоминаниями о том, что надо ходить группами, проверять кислородные баллоны и регулярно связываться по радио с кораблем. Парню, который видел исчезновение Эгню, я намекнул, что не стоит об этом распространяться: все равно никто не поверит, а его товарищ ничего не подтвердит. В результате победила официальная версия.
– Я склонен придерживаться ее и в дальнейшем, – сказал Махмуд.
– Умница, – кивнул ван Тромп. – А я просыпаюсь и думаю: «Что же случилось с Эгню?»
Харшоу молча слушал.
«Не рассказала ли Джилл Бену о том, как пропали Берквист и его подручный… как его там? Джонсон? Не проболтался ли кто-нибудь о сражении в саду? Скорее всего – нет. Все слышали разговор с Генеральным Секретарем и знают официальную версию: никакого отряда, никакого капитана Хейнрика и никаких ордеров. Молчать и не давать парню расправляться с неприятными субъектами!»
От мрачных мыслей Харшоу отвлекла Энн:
– Босс, пришел мистер Брэдли, старший адъютант Генерального Секретаря.
– Ты его впустила?
– Нет, мы говорили по домофону. Он сказал, что пришел к вам с какими-то документами и будет ждать ответа.
– Пусть передаст бумаги в окошко для почты. Вход на территорию посольства Марса закрыт.
– Я не могу держать человека в коридоре.
– Хорошие манеры не всегда приводят к хорошим результатам. Мы не упустим ни дюйма нашей территории, пока не добьемся своего.
– О'кей!
В пакете оказался единственный документ, но во множестве экземпляров. Харшоу раздал каждому по экземпляру и объявил:
– За каждую обнаруженную двусмысленность или ловушку даю по конфете!
Все углубились в чтение. Первым заговорил Джабл:
– Дуглас – честный политик – честно съел червяка и так же честно проглотил крючок.
– Похоже, – согласился Кэкстон.
– Есть другие мнения?
Все молчали.
– Отлично! Теперь заверим каждый экземпляр. Мириам, неси печать и позови Брэдли, пусть тоже распишется. Да налей ему чего-нибудь! Дюк, скажи администратору, что мы освобождаем номер, и вызови автобус. Мы покидаем этот Содом, как Лот, не оглядываясь! Свен, капитан, Вонючка, поехали с нами! У нас сад, бассейн, домашняя кухня, тишина и спокойствие!
Капитан и Нельсон, обремененные семейными обязанностями, отказались, а Махмуд принял приглашение. Подписывание документов растянулось надолго: Майк священнодействовал, с восторгом вырисовывая каждую буковку своего имени. Уже были собраны вещи, администратор прислал счет, а Майк все писал.
Харшоу взглянул на счет (набежала кругленькая сумма), написал на нем: «Принято к оплате. От имени В.М.Смита – Дж.Харшоу» и вручил все документы Брэдли.
– Пусть ваш шеф займется…
– Сэр! – возмутился Брэдли.
– Спросите церемониймейстера, и он подтвердит, что платит ваша сторона.
Брэдли принял счет.
– Хорошо, – медленно проговорил он, – я отдам это Ларю.
– Спасибо, мистер Брэдли. Спасибо вам за все.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПЛОДЫ ЭКСЦЕНТРИЧНОГО ВОСПИТАНИЯ
Глава 22
В одном из крайних витков спиральной галактики, неподалеку от звезды, известной некоторым под названием Солнце, зажглась новая звезда. До Марса ее свет дойдет через 729 марсианских или 1370 земных лет. Старшие Братья отметили это событие как полезное и продолжили обсуждение эпоса о пятой планете.
Отлет «Чемпиона» они только зафиксировали, не торопясь с оценкой произошедшего. За птенцом-чужаком, отправленным на Родину, установлено наблюдение; остается лишь ждать, пока накопится достаточный для вникновения объем информации.
Оставшиеся на Марсе люди боролись с суровым климатом – впрочем, менее суровым, чем в Антарктиде. Один из них дематериализовался в результате болезни, называемой «ностальгия». Старшие Братья приняли его раненую душу и отослали ее куда следует – подлечиться. В иные контакты с землянами они не вступали…
Земные астронавты новую звезду не заметили, поскольку самым быстрым сигналом, доступным их восприятию, был свет. Имя Человека с Марса несколько раз упоминалось в печати. Лидер правительственного меньшинства Федерации призвал к осуществлению нового подхода к проблемам перенаселения и голода в Юго-Восточной Азии. Он предложил давать денежное пособие семьям, где более пяти детей. Синтия Дачесс объявила, что получит совершенного во всех отношениях ребенка от специально подобранной пары родителей. Осталось только рассчитать момент зачатия, который бы гарантировал ребенку гениальность в музыке, живописи и политике. В интервью журналистам Синтия сказала, что лично будет наблюдать за развитием ребенка и собирается корректировать этот процесс с помощью гормональных препаратов. Верховный епископ Дигби назвал ее вавилонской блудницей и запретил фостеритам наниматься к ней в доноры. Агнесс Дуглас высказалась о ней так: «Я не знакома с мисс Дачесс, но восхищаюсь ею. Пусть ее пример вдохновляет матерей всего мира».
Джабл Харшоу вырезал фотографию Синтии из журнала и повесил на кухне; фотография вскоре исчезла, и Джабл развеселился.
В остальном веселого было мало. Репортеры оставили Майка в покое, но им на смену пришла общественность. Дуглас, как и обещал, оберегал Майка от непрошенных посетителей. Вдоль забора ходили патрули Особой Службы, над домом кружила машина, не давая никому приземлиться. Джабл страдал.
Телефон пришлось оборудовать автоматикой, которая пропускала звонки лишь ограниченного круга людей.
Приходили горы писем. Харшоу сказал Джилл, что Майку пора взрослеть и самому разбирать почту.
– Помоги ему, если нужно, но, ради Бога, пусть все это не касается меня.
Писем было так много, что Джилл с Майком не успевали их даже сортировать. Харшоу позвонил сначала местному почтмейстеру – безрезультатно; затем связался с Брэдли – и почта на имя Майка начала приходить в отдельных мешках, разложенная по темам. Почту личного характера, не читая, использовали в хозяйстве: сначала как теплоизоляционный материал при строительстве погреба, потом – для борьбы с эрозией почвы в саду.
Много хлопот доставляла почта специальной тематики. Какая-то посылка взорвалась прямо на почте, уничтожив подшивку объявлений «Разыскивается преступник» за несколько лет. Благо, почтмейстер в этот момент отлучился выпить кофе, а его напарница – пожилая дама с больными почками – сидела в уборной. Джабл хотел уже заказать у Дугласа придворного сапера, но тут выяснилось, что можно обойтись собственными силами: Майк отлично «чуял» взрывоопасные посылки.
Почту сваливали у ворот, Майк с почтительного расстояния осматривал ее, обезвреживал бомбы, и Ларри тащил оставшиеся пакеты в дом. Майк обожал сам вскрывать посылки, даже если содержимое оказывалось для него безынтересным. То, что не могло пригодиться в хозяйстве, шло на свалку. Туда же отправлялись все присланные лакомства, поскольку Джабл не был уверен, что чутье Майка распространяется и на яды. (Как-то Майк выпил раствор проявителя, который Дюк поставил в холодильник, а потом сказал, что у «холодного чая» был неприятный привкус).
Джабл позволил Джилл оставлять все, что понравится, и запретил за что-либо платить, благодарить или возвращать отправителю. Попадались присланные наложенным платежом подарки и товары, которых никто не заказывал. Джабл квалифицировал такие посылки как провокацию и постановил, что их отправители не заслуживают ни благодарности, ни вознаграждения. Присылали даже кошек и собак, которых Джабл советовал возвращать, чтобы не устраивать в саду зверинец.
Больше всего мороки было с личными посланиями. Просмотрев мешок-другой, Харшоу разбил их на такие категории:
А. Письма-прошения – на засыпку оврагов и т.п.
Б. Угрожающие письма – придерживать; по получении двух и более писем из одного источника – передавать в Особую Службу.
В. Деловые письма – пересылать Дугласу.
Г. Письма «сумасшедших» – просмотреть, а потом использовать для засыпки тех же оврагов.
Д. Дружественные письма – отвечать, если приложен конверт с обратным адресом и маркой. Заготовить стандартные ответы за подписью Джилл. (Собственноручный и содержательный ответ Майка – по мнению Харшоу – спровоцировал бы дальнейшую переписку).
Е. Сквернословные письма – передавать Харшоу для ознакомления (Джабл заключил пари сам с собой, что не вычитает в них ничего нового для себя), после чего использовать по мере возникновения новых оврагов. Ж. Брачные предложения и приглашения к сожительству – собирать.
З. Письма из научно-исследовательских и учебных учреждений – действовать так же, как при получении писем категории Д. Заготовить стандартные вежливые отказы. Серьезные письма передавать Харшоу.
И. Письма от знакомых (астронавтов, президента США и др.) – пусть Майк отвечает. Упражнения в эпистолярном искусстве общения пойдут ему на пользу. При необходимости – консультировать.
Отлет «Чемпиона» они только зафиксировали, не торопясь с оценкой произошедшего. За птенцом-чужаком, отправленным на Родину, установлено наблюдение; остается лишь ждать, пока накопится достаточный для вникновения объем информации.
Оставшиеся на Марсе люди боролись с суровым климатом – впрочем, менее суровым, чем в Антарктиде. Один из них дематериализовался в результате болезни, называемой «ностальгия». Старшие Братья приняли его раненую душу и отослали ее куда следует – подлечиться. В иные контакты с землянами они не вступали…
Земные астронавты новую звезду не заметили, поскольку самым быстрым сигналом, доступным их восприятию, был свет. Имя Человека с Марса несколько раз упоминалось в печати. Лидер правительственного меньшинства Федерации призвал к осуществлению нового подхода к проблемам перенаселения и голода в Юго-Восточной Азии. Он предложил давать денежное пособие семьям, где более пяти детей. Синтия Дачесс объявила, что получит совершенного во всех отношениях ребенка от специально подобранной пары родителей. Осталось только рассчитать момент зачатия, который бы гарантировал ребенку гениальность в музыке, живописи и политике. В интервью журналистам Синтия сказала, что лично будет наблюдать за развитием ребенка и собирается корректировать этот процесс с помощью гормональных препаратов. Верховный епископ Дигби назвал ее вавилонской блудницей и запретил фостеритам наниматься к ней в доноры. Агнесс Дуглас высказалась о ней так: «Я не знакома с мисс Дачесс, но восхищаюсь ею. Пусть ее пример вдохновляет матерей всего мира».
Джабл Харшоу вырезал фотографию Синтии из журнала и повесил на кухне; фотография вскоре исчезла, и Джабл развеселился.
В остальном веселого было мало. Репортеры оставили Майка в покое, но им на смену пришла общественность. Дуглас, как и обещал, оберегал Майка от непрошенных посетителей. Вдоль забора ходили патрули Особой Службы, над домом кружила машина, не давая никому приземлиться. Джабл страдал.
Телефон пришлось оборудовать автоматикой, которая пропускала звонки лишь ограниченного круга людей.
Приходили горы писем. Харшоу сказал Джилл, что Майку пора взрослеть и самому разбирать почту.
– Помоги ему, если нужно, но, ради Бога, пусть все это не касается меня.
Писем было так много, что Джилл с Майком не успевали их даже сортировать. Харшоу позвонил сначала местному почтмейстеру – безрезультатно; затем связался с Брэдли – и почта на имя Майка начала приходить в отдельных мешках, разложенная по темам. Почту личного характера, не читая, использовали в хозяйстве: сначала как теплоизоляционный материал при строительстве погреба, потом – для борьбы с эрозией почвы в саду.
Много хлопот доставляла почта специальной тематики. Какая-то посылка взорвалась прямо на почте, уничтожив подшивку объявлений «Разыскивается преступник» за несколько лет. Благо, почтмейстер в этот момент отлучился выпить кофе, а его напарница – пожилая дама с больными почками – сидела в уборной. Джабл хотел уже заказать у Дугласа придворного сапера, но тут выяснилось, что можно обойтись собственными силами: Майк отлично «чуял» взрывоопасные посылки.
Почту сваливали у ворот, Майк с почтительного расстояния осматривал ее, обезвреживал бомбы, и Ларри тащил оставшиеся пакеты в дом. Майк обожал сам вскрывать посылки, даже если содержимое оказывалось для него безынтересным. То, что не могло пригодиться в хозяйстве, шло на свалку. Туда же отправлялись все присланные лакомства, поскольку Джабл не был уверен, что чутье Майка распространяется и на яды. (Как-то Майк выпил раствор проявителя, который Дюк поставил в холодильник, а потом сказал, что у «холодного чая» был неприятный привкус).
Джабл позволил Джилл оставлять все, что понравится, и запретил за что-либо платить, благодарить или возвращать отправителю. Попадались присланные наложенным платежом подарки и товары, которых никто не заказывал. Джабл квалифицировал такие посылки как провокацию и постановил, что их отправители не заслуживают ни благодарности, ни вознаграждения. Присылали даже кошек и собак, которых Джабл советовал возвращать, чтобы не устраивать в саду зверинец.
Больше всего мороки было с личными посланиями. Просмотрев мешок-другой, Харшоу разбил их на такие категории:
А. Письма-прошения – на засыпку оврагов и т.п.
Б. Угрожающие письма – придерживать; по получении двух и более писем из одного источника – передавать в Особую Службу.
В. Деловые письма – пересылать Дугласу.
Г. Письма «сумасшедших» – просмотреть, а потом использовать для засыпки тех же оврагов.
Д. Дружественные письма – отвечать, если приложен конверт с обратным адресом и маркой. Заготовить стандартные ответы за подписью Джилл. (Собственноручный и содержательный ответ Майка – по мнению Харшоу – спровоцировал бы дальнейшую переписку).
Е. Сквернословные письма – передавать Харшоу для ознакомления (Джабл заключил пари сам с собой, что не вычитает в них ничего нового для себя), после чего использовать по мере возникновения новых оврагов. Ж. Брачные предложения и приглашения к сожительству – собирать.
З. Письма из научно-исследовательских и учебных учреждений – действовать так же, как при получении писем категории Д. Заготовить стандартные вежливые отказы. Серьезные письма передавать Харшоу.
И. Письма от знакомых (астронавтов, президента США и др.) – пусть Майк отвечает. Упражнения в эпистолярном искусстве общения пойдут ему на пользу. При необходимости – консультировать.