Хайнлайн Роберт Энсон. Достаточно времени любви, или жизни Лазаруса Лонга

   Кстати, вынужден сделать следующий шаг: фактория "Доллар ребром" более не принимает банкноты, поскольку они могут превратиться в простые бумажки. Каждая сделка будет бартерной. Но покупать мы по-прежнему будем за банкноты. Впрочем, я снял прейскурант, прежде чем идти сюда сегодня, мой товар в настоящее время является единственным обеспечением этих банкнот. А значит, я могу поднять цены. Все будет зависеть от одного - не является ли ваша национализация просто замаскированной конфискацией.
   Несколько дней подряд Гиббонсу пришлось объяснять Уорвику элементарные принципы банковского и валютного дела, терпеливо и остроумно. Выбор пал на Уорвика случайно, потому что остальные члены комитета обнаружили, что чересчур заняты делами на собственных фермах или предприятиях и не могут принять на себя ответственность. Впрочем, на должность национального банкира или государственного казначея - в названии еще не сошлись - нашлась одна кандидатура: свои услуги предложил фермер по фамилии Лимер, однако его самовыдвижение на сей пост, подкрепленное ссылками на унаследованный банковский опыт и ученую степень, успехом не увенчалось.
   Первое потрясение Уорвик испытал, описывая вместе с Гиббонсом содержимое сейфа (других сейфов на Новых Началах, кажется, не было, и уж во всяком случае только он был изготовлен на Земле).
   - Эрни, а где же деньги?
   - Какие деньги, "герцог"?
   - Он еще спрашивает, какие деньги! Судя по расходным книгам, у тебя тысячи тысяч долларов. Твоя собственная торговая фактория имеет доходный баланс в миллион. Кроме того, я знаю, что ты получаешь залоговые платежи с трех или четырех дюжин ферм и в течение года не выдал ни одной ссуды. Вот тебе одна из основных причин для жалоб, Эрни. Поэтому выборные и решили действовать: деньги в банк стекаются, а из него ничего не выходит. Денег не хватает повсюду. Итак, говори: куда ты их дел?
   - Сжег, - невозмутимо ответил Гиббонс.
   - Что?
   - А что? Куча росла, становилась слишком большой, и, хотя у нас здесь не слишком много воров, я не решился держать деньги вне сейфа. Ведь их могли бы украсть. Поэтому последние три года, как только в банк поступали деньги, я их сжигал, чтобы чувствовать себя спокойно.
   - Боже милостивый!
   - В том-то и дело, "герцог", что это просто бумажки.
   - Как бумажки? Это деньги!
   - А что такое деньги, "герцог"? У тебя есть с собой? Ну, скажем, десятидолларовая бумажка? - Уорвик с потрясенным видом протянул Гиббонсу одну бумажку. - А ну-ка, почитай, "герцог"! - велел Гиббонс. - Дело не в красивых рисунках, не в бумаге, которую здесь не сделаешь; ты почитай, что на ней написано.
   - На ней написано, что это десять долларов.
   - Так оно и есть. Но главное в том, что банк примет твою банкноту по номинальному достоинству в качестве выплаты долга. - Гиббонс извлек из сумки тысячедолларовую банкноту - Уорвик с ужасом следил за его движениями - и поджег ее, потом вытер пальцы о стул. - Пустая бумажонка, "герцог", пока она у меня в руках. Но если я пускаю ее в оборот, она становится векселем, который я должен беречь. Подожди-ка, запишу номер серии; я учитываю то, что сжигаю, чтобы знать, сколько еще осталось в обращении. Достаточно много - но я могу сказать тебе с точностью до доллара, сколько именно. А ты принимаешь векселя? Кстати, о долгах перед банком. Кто будет их получать? Ты или я?
   Уорвик казался озадаченным.
   - Эрни, я не знаю. К черту, ведь я механик по профессии. Но ты же слыхал, что они говорили на собрании.
   - Ага, слыхал. Люди, даже весьма смышленые, всегда ожидают чудес от правительства. Давай-ка закроем эту железку, отправимся в "Уолдорф", возьмем пивка и поговорим.
   ...или должна быть, "герцог", простой учетной службой и кредитной системой, в которой средства обмена стабильны. Еще немного - и ты будешь разорять людей: грабить Петера, чтобы заплатить Полу.
   "Герцог", я всеми силами старался поддерживать стабильность доллара, удерживая на постоянном уровне основные цены, в частности, на семенную пшеницу. В течение двадцати лет "Доллар ребром" платил одну и ту же цену за первоклассное семенное зерно, а потом продавал его за те же самые деньги, порой даже в убыток себе. Семенное зерно не слишком-то пригодно для денежного обеспечения, оно может иссякнуть. Но у нас нет пока ни золота, ни урана, а какая-то база для денежного обращения необходима.
   А теперь смотри, "герцог". Когда ты откроешь свою сокровищницу, или правительственный центральный банк, или как хочешь зови его, на тебя начнут давить. Снижай величину процента. Увеличивай денежный запас. Гарантируй фермеру высокие цены на то, что он продаст, низкие - на то, что покупает. Но несмотря ни на что, тебя, брат, будут обзывать еще худшими словами, чем меня.
   - Эрни, ничего другого мне не остается - ты знаешь, как это делается, значит, тебе и быть общественным казначеем.
   Гиббонс расхохотался от души.
   - Ты рехнулся. Я страдал этой головной болью более двадцати лет, а теперь твоя очередь. Раз хватанул мешок, так и держи его. Если я снова подставлю свою спину, мы добьемся одного: линчуют нас вместе,
   Произошли перемены. Элен Мейбери вышла за вдовца Паркинсона и стала жить с ним в небольшом новом доме на ферме, где работали теперь двое его сыновей. Дора Брендон стала директором начальной школы, по-прежнему называвшейся школой миссис Мейбери. Эрнст Гиббонс отошел от банковских дел и сделался номинальным компаньоном на главном складе Рика, а его собственные амбары лопались от товара, припасенного для "Энди Джи". Ему хотелось, чтобы корабль не опоздал, поскольку на новый налог приходилось тратить деньги, отложенные для торговли, а инфляция съедала покупательную силу этих денег. Торопись, Зак, а то нас разорят!
   Наконец в небе Новых Начал появился корабль, и капитан Заккур Бриггс спустился с первой партией четвертой волны поселенцев. Почти все они оказались немолодыми. Но Гиббонс воздерживался от комментариев, пока партнеры не остались одни.
   - Зак, где ты отыскал эти ходячие трупы?
   - Зови это благотворительностью, Эрнст.
   - А что случилось на самом деле?
   - Капитан Шеффилд, если вы хотите еще раз отправить свой корабль к Земле, будьте добры сами заниматься этим делом. Я туда больше не полечу. Землянин, достигший семидесяти пяти лет, официально "умирает". У него отбирают продовольственные карточки, любой вправе убить его - просто ради удовольствия. Этих пассажиров я взял не на Земле; это беженцы, находившиеся в Луна-Сити. Я взял их сколько сумел. И никаких там пассажиров в кладовках: или холодный сон, или ничего. Я настаивал, чтобы мне заплатили оборудованием и лекарствами, но холодный сон позволил мне снизить цены. Кажется, мы ничего не потеряли. А если нет, так у нас остались вложения на Секундусе; мне удалось сохранить наши деньги. Я так думаю.
   - Зак, ты чересчур волнуешься. Сделаем деньги, потеряем деньги какая разница? Главное - насладиться процессом. Сказки, куда мы теперь направляемся, - и я начну сортировать груз, потому что его почти в два раза больше, чем мы можем взять па борт. Пока ты будешь грузиться, я ликвидирую то, что увезти не удастся, и вложу полученные деньги. То есть оставлю говардианцам. - Гиббонс задумался. - Значит, в ближайшее время клиника здесь не появится?
   - Думаю, что так, Эрнст. И говардианцам, которым нужна реювенализация, лучше лететь с нами. Мы доберемся до Секундуса сразу или этапов за шесть - это смотря, как полетим. Но ты-то полетишь? Как твоя проблема? Что стало с девочкой? С маложивущей.
   Гиббонс усмехнулся.
   - Не надейся, сынок, я не позволю тебе положить на нее глаз; я тебя прекрасно знаю.
   Прибытие капитана Бриггса заставило Гиббонса на три дня прекратить ежедневные поездки с Дорой Брендон. На четвертый день окончания занятий он подъехал к школе. Бриггс улетел на корабль на пару деньков.
   - Ну как, покатаемся?
   Дора улыбнулась.
   - Ты знаешь, я рада. Подожди полминутки, пока переоденусь.
   Они выехали из города. Гиббонс как обычно ехал на Бьюле, Дора - на Бетти. Бак был оседлан, чтобы не обижать мула, но седло оставалось пустым; теперь на нем ездили изредка, в особых случаях - он достиг вполне преклонного для мула возраста.
   Всадники миновали солнечный пригорок, находящийся далеко за городом.
   - Почему ты такая молчаливая, крошка Дора? - спросил Гиббонс. - У Бака и то больше новостей, чем у тебя.
   Она повернулась в седле.
   - Сколько еще прогулок нам осталось? Или эта последняя?
   - Почему ты так решила, Дора? Конечно же, мы еще не раз прокатимся вместе.
   - Интересно. Лазарус, я...
   - Как ты назвала меня?
   - Я назвала тебя твоим именем - Лазарус.
   Он задумчиво посмотрел на нее.
   - Дора, ты не должна была знать это имя, я твой дядя Гибби.
   - "Дядя Гибби" умер, как и "маленькая Дора". Ростом я почти догнала тебя, а кто ты такой, знаю уже два года. Я давно догадывалась, что ты один их этих Мафусаилов, но никому не говорила - и никому не скажу.
   - Не надо обещать, Дора, не нужно. Я просто не хотел говорить тебе. Но чем же я выдал себя? А я-то полагал, что веду себя очень осторожно.
   - Так оно и было. Но всю свою жизнь я видела тебя почти каждый день. Мелочи. Вещи, которых никто не заметит. Другие же тебя не видели так, как я.
   - Ах, так. Но я не собирался задерживаться здесь так долго. Элен знала об этом?
   - Я думаю, да. Мы никогда не говорили об этом. Но мне кажется, она обо всем догадалась сама и, возможно, вычислила, которым из Мафусаилов ты являешься...
   - Не зови меня так, дорогуша. Это все равно, что назвать еврея скидом. Я принадлежу к Семействам Говарда, иначе говоря - говардианец.
   - Извини. Я не знала, что могу обидеть этим словом.
   - Да ладно. Если честно, ты меня не обидела. Просто это имя напоминает мне о давних временах, когда пас преследовали. Прости, Дора ты хотела рассказать, как узнала, что меня зовут Лазарусом. Это одно из многих моих имен, как и Эрнст Гиббонс.
   - Да... дядя Гибби. Это было в книге. На картинке. Микрокнигу нужно было читать с помощью устройства в городской библиотеке. Я посмотрела на картинку и включила ее, а потом включила снова и рассмотрела внимательнее. На картинке у тебя не было усов и волосы были длиннее, но чем больше я смотрела на портрет, тем больше он напоминал мне моего приемного дядю. Но я не была уверена, а спросить не смела.
   - Почему же, Дора? Я бы сказал тебе правду.
   - Если бы ты хотел, чтобы я знала, ты бы сам сказал. У тебя всегда есть причины на все, что ты делаешь и говоришь. Я узнала это еще тогда, когда была такой крохой, что умещалась вместе с тобой в одном седле, поэтому и молчала. До... до сегодняшнего дня. Когда я узнала, что ты уезжаешь.
   - Разве я сказал тебе, что уезжаю?
   - Прошу тебя, не надо! Однажды, когда я была совсем маленькой, ты рассказывал мне о том, как в детстве слушал диких гусей, перекликавшихся в небе, и как потом, когда подрос, захотел узнать, куда они улетели. Я не знала, что такое дикие гуси, и тебе пришлось объяснять мне. Я знаю, ты всегда следуешь за дикими гусями: если ты слышишь их крик, значит, пора в дорогу. Он раздается в твоих ушах уже три или четыре года - я поняла это, потому что, когда ты слышишь их, я тоже их слышу. А теперь прилетел корабль, и дикие гуси снова кричат. Я слышу их.
   - Дора, Дора!
   - Прошу тебя, не надо. Я не хочу удерживать тебя здесь, даже не стану пробовать. Но прежде чем ты улетишь, я попрошу у тебя об одной вещи.
   - Чего же ты хочешь, Дора? Не хотел говорить, но я оставляю кое-что тебе и Джону Меджи. Этого хватит, чтобы...
   - Нет, нет, не надо! Теперь я взрослая и могу прокормить себя сама. То, чего хочу я, тебе ничего не будет стоить. - Она поглядела ему прямо в глаза. - Я хочу иметь от тебя ребенка, Лазарус.
   Лазарус Лонг глубоко вздохнул и попробовал успокоить сердцебиение.
   - Дора, Дора, дорогая моя, ты сама почти ребенок, тебе еще рано говорить о детях. Ты не хочешь выходить за меня замуж...
   - Я не прошу тебя жениться на мне.
   - Я хочу сказать, что через год, два или три, или четыре ты захочешь выйти замуж. И тогда ты порадуешься, что у тебя нет ребенка от меня.
   - Значит, ты мне отказываешь?
   - Я просто говорю, что ты не должна поддаваться чувствам и принимать поспешные решения.
   Она выпрямилась в седле, расправила плечи.
   - Это не поспешное решение, сэр. Я решила так давным-давно... задолго до того, как догадалась, что ты говардианец, задолго до этого. Я рассказала обо всем тете Элен, она ответила, что я глупая девочка, и велела забыть. Но я ни о чем не забыла, и если раньше была глупышкой, то теперь повзрослела и знаю, что делаю. Лазарус, я не прошу у тебя ничего другого. Можно обойтись шприцами или чем-нибудь в этом роде, доктор Краусмейер поможет. Или... - она вновь взглянула ему прямо в глаза, пусть будет обычный способ. - Она опустила глаза, потом вновь посмотрела на него, кротко улыбнулась и добавила: - Но в любом случае все необходимо сделать быстро. Я не знаю, когда улетит корабль, но свое расписание знаю хорошо.
   С полсекунды Гиббонс прокручивал в голове все, что услышал.
   - Дора...
   - Да... Эрнст?
   - Я не Эрнст и не Лазарус. На самом деле меня зовут Вудро Уилсон Смит. Теперь я для тебя больше не дядя Гибби. Ты права, дядя Гибби исчез и никогда не вернется, так что можешь звать меня Вудро.
   - Да, Вудро.
   - Хочешь узнать, почему мне приходится менять свое имя?
   - Нет, Вудро.
   - Так. А ты не хочешь узнать, сколько мне на самом деле лет?
   - Нет, Вудро.
   - И все же ты хочешь иметь от меня ребенка?
   - Да, Вудро.
   - Ты выйдешь за меня замуж?
   Глаза ее чуть расширились, но она ответила сразу:
   - Нет, Вудро.
   Минерва, тут-то мы с Дорой и поссорились, в первый и последний раз. Этот милый и нежный ребенок превратился в приятную и весьма симпатичную женщину. Но она была упряма не меньше, чем я, и с такими людьми не поспоришь - они не слушают аргументов. И я вполне допускаю, что она действительно продумала все до мелочей, решившись завести от меня ребенка, но не выходить за меня замуж - если я соглашусь. Я же со своей стороны попросил ее выйти за меня, не повинуясь порыву. Сверхнасыщенный раствор кристаллизуется почти мгновенно, а я как раз был в таком состоянии. Я давно потерял интерес к колонии, едва в ней перестали возникать реальные сложности; мне хотелось настоящего дела. Я-то думал, что жду возвращения Зака... Но когда наконец, с опозданием на два года, "Энди Джи" появился на орбите, я понял, что ждал не прилета корабля.
   И только когда Дора обратилась ко мне с этой удивительной просьбой, я понял, чего, собственно, ожидал.
   Конечно, я попытался ее переубедить - я всегда пытаюсь изобразить адвоката дьявола. Если честно - мой ум всегда анализирует все "что" и "как". Конечно, женитьба на маложивущей имеет недостатки, но я и мысли не могу допустить о том, чтобы бросить беременную женщину... Ерунда, дорогуша, на эту мысль я не потратил даже доли секунды.
   - Почему же ты не согласна, Дора?
   - Я же сказала тебе. Ты улетаешь, и я не стану тебя удерживать.
   - Тебе не надо меня удерживать. Этого еще никто не сумел сделать. Но нет женитьбы - нет ребенка.
   На лице ее появилась задумчивость.
   - А зачем тебе свадебная церемония, Вудро? Чтобы наш ребенок мог носить твое имя? Я не хочу быть небесной вдовой - но если это нужно тебе, давай съездим в город и отыщем председателя. Потому что все должно состояться сегодня, если в книгах не врут, как вычислять эту дату.
   - Женщина, ты разговариваешь чересчур много. - Она не ответила, и он продолжил: - Все брачные церемонии, а тем более в "Долларе ребром", не стоят и гроша ломаного.
   Она помолчала, потом сказала:
   - Позволь мне признаться в том, что я ничего не понимаю.
   - Да? Ну да, конечно. Дора, одного ребенка мне мало. У нас будет с полдюжины детей, а может, и больше. Скорей всего больше. Против дюжины не возражаешь?
   - Да, Вудро, то есть нет, я не против. Да, я рожу тебе дюжину детей, а если захочешь, то и больше.
   - Но на дюжину детей потребуется время, Дора. Как часто мне заглядывать? Каждые два года?
   - Как хочешь, Вудро. Возвращайся, когда захочешь. И каждый раз будешь делать мне нового ребенка, но тогда я прошу, чтобы мы немедленно приступили к первому.
   - Глупая маленькая дуреха, ты действительно готова это сделать?
   - Не только готова - именно так я и сделаю, если ты не против.
   - Вот что, мы поступим иначе. - Он взял ее за руку. - Дора, а ты последуешь за мной повсюду, куда бы я ни отправился? Ты будешь жить со мной?
   Она удивилась.
   - Да, Вудро, если ты действительно этого хочешь.
   - Давай без всяких условий. Последуешь или нет?
   - Да.
   - Но если дойдет дело до обнародования, ты поступишь так, как я велю тебе? Обойдемся без всяких глупых споров?
   - Да, Вудро.
   - Будешь ли ты носить моих детей, будешь ли моей женой до тех пор, пока нас не разлучит смерть?
   - Буду.
   - Дора, я беру тебя в жены, чтобы любить, защищать и лелеять и никогда не оставлять тебя, пока мы оба с тобой живы... Не фыркай, нагнись-ка и поцелуй меня. Мы поженились.
   - Я не фыркала. А мы и в самом деле уже женаты?
   - Да, и можем устроить любую церемонию, любую свадьбу, которую ты захочешь. Но это будет потом, а теперь умолкни и поцелуй меня. - Она повиновалась. Чуть погодя он проговорил: - Эй, не вываливайся из седла! Спокойно, Бетти, спокойно, Бьюла. Дора-Адора, кто научил тебя так целоваться?
   - Ты не называл меня так с тех пор, как я начала взрослеть. Это было так давно.
   - Я не целовал тебя с тех самых пор. И не без причины. Но ты не ответила на мой вопрос.
   - А разве я обещала? Кто бы ни учил меня целоваться, все это было до того, как я стала замужней женщиной.
   - М-м-м, возможно, ты и права. Хорошо, я беру тебя с собой, и пусть он пишет письма. К тому же не исключено, что здесь врожденный талант, а не опыт. Знаешь что, Дора, давай так: я забываю о твоем греховном прошлом, а ты о моем. Договорились?
   - Да, безусловно... поскольку мое прошлое весьма греховно.
   - Пустяки, дорогая, у тебя просто не было времени нагрешить. Ну разве что сперла горстку конфет, которую я припас для Бака... Великий грех.
   - Ничего подобного я не делала! Я вела себя гораздо хуже.
   - Безусловно. Одари-ка меня новым талантливым поцелуем... Тю! Значит, это не было случайностью. Дора, полагаю, что женился на тебе как раз вовремя.
   - Ты настоял на этом... мой муж, инициатива принадлежала не мне.
   - Согласен. Любимая, ты все еще настаиваешь, чтобы мы немедленно приступили к созданию младенца? Ведь я никуда не уеду отсюда без тебя.
   - Не настаиваю. Но мне так хочется. Да, хочется - как раз то самое слово. Но я не требую.
   - Хочется - это точное слово. И мне тоже. Но я бы сказал, что требую своего. Кто знает, может быть, у тебя окажутся и другие природные дарования.
   Дора кротко улыбнулась.
   - А если нет, Вудро, не сомневаюсь, что ты всему научишь меня. Я хочу учиться, просто горю.
   - Тогда давай вернемся в город. Ко мне или к тебе?
   - Куда хочешь, Вудро... Кстати, видишь ту небольшую рощицу? Она гораздо ближе.
   До города они добрались, когда уже стемнело; обратно мулы не торопились. Когда они миновали дом Маркхемов, выстроенный на месте, где прежде жили Харперы, Вудро Уилсон Смит проговорил:
   - Дора-Адора...
   - Да, мой муж?
   - Ты хочешь публичного венчания?
   - Только если ты настаиваешь, Вудро. Я чувствую, что вышла замуж. Я замужняя женщина.
   - Безусловно. А ты не хочешь бежать с кем-нибудь помоложе?
   - Риторический вопрос - ни теперь, ни впредь.
   - Этот молодой человек из эмигрантов и покинет корабль последним или среди последних: он почти моего роста, темноволосый и посмуглее меня; не могу сказать, сколько ему лет, но выглядит он раза в два моложе, чем я. Гладко выбрит. Друзья зовут его Биллом. Правда, случается, что и Вуди. Капитан Бриггс утверждает, что Билл очень любит юных училок и просто рвется познакомиться с ними.
   Дора задумалась.
   - Если я поцелую его с закрытыми глазами, как, по-твоему, я узнаю, что это он?
   - Возможно, Адора. Я почти уверен. Но едва ли его здесь узнают. Во всяком случае я надеюсь, что этого не произойдет.
   - Вудро, я не знаю твоих планов. Но если я узнаю этого Билла, следует ли мне пытаться убедить его в том, что я и есть та самая училка, о которой ты свистел? Длинноногая Лил.
   - Полагаю, что ты сумеешь убедить его, моя драгоценнейшая. Можно и по-другому: пусть на время вернется дядя Гибби. Эрнсту Гиббонсу потребуется три-четыре дня, чтобы покончить здесь со всеми делами, а потом он распрощается со всеми, в том числе и со своей приемной племянницей, старой девой, училкой Дорой Брендон. Ну а еще через два дня с последней партией груза с корабля явится Билл Смит. Тебе следует собраться и быть готовой, потому что по дороге в Новый Питтсбург Билл проедет мимо твоей школы как раз перед рассветом.
   - Новый Питтсбург. Я буду готова.
   - Там мы с тобой проведем день или два. А потом отправимся дальше, мимо Сепарации - прямо за горизонт. Мы пойдем через Безнадежный перевал. Как тебе это?
   - Я повсюду последую за тобой.
   - А не страшно? Там поболтать можно будет лишь со мной. Пока скоренько не испечем кого-нибудь и не научим разговаривать. Из соседей прыгуны, драконы и Бог знает кто еще - в гости ходить не придется.
   - Я буду готовить, помогать тебе на ферме и рожать детей. А когда их у нас станет трое, открою начальную школу миссис Смит. Или ты будешь называть ее начальной школой длинноногой Лил?
   - Скорей последнее. Это будет школа для сорванцов. Дора, у меня не бывает детей с другим характером. Учить их можно лишь с палкой в руке.
   - Это не новости, Вудро. Сейчас у меня уже есть такие, двое из них потяжелее меня, но мне приходится их поколачивать.
   - Дора, мы можем и не ходить за Безнадежный перевал. Сядем на "Энди Джи" и улетим на Секундус. Бриггс говорит, что теперь там живут больше двадцати миллионов человек. У тебя будет хороший дом, с теплой уборной. Не придется хлопотать, гнуть спину на ферме. Будет хороший госпиталь, где настоящие врачи помогут тебе рожать. Удобства и комфорт.
   - Секундус? Это туда перебрались все говардианцы? Так ведь?
   - Почти две трети. А некоторые живут здесь, я тебе говорил. Но мы не говорим об этом вслух, потому что, когда вокруг столько маложивущих, быть говардианцем небезопасно и неудобно. Дора, тебе не придется принимать решение за три или четыре дня. Корабль останется на орбите, пока я не разрешу ему улететь. Хочешь - неделю? Месяц? Столько, сколько понадобится.
   - Боже! И ты будешь держать капитана Бриггса с кораблем на орбите? Чтобы дать мне время подумать? Какие расходы!
   - Я не хочу торопить тебя. И дело тут не в деньгах, Дора. Впрочем, пребывание на орбите дорого не обходится. Ух... мне так долго приходилось полагаться на самого себя, что я уже забыл, что такое быть женатым и как можно доверять жене свои секреты. Придется отвыкнуть. Дора, шестьдесят процентов стоимости "Энди Джи" принадлежит мне, Зак Бриггс - мой младший партнер. Он мой сын. Твой приемный сын, если угодно. - Она не ответила. В чем дело, Дора? Я тебя огорошил?
   - Нет, Вудро, просто привыкаю к новым идеям. Конечно, раз ты говардианец, то женат не впервые. Просто я никогда не думала о том, что у тебя могут быть сыновья и дочери.
   - Да, конечно, но я хочу сказать, что из-за своего эгоизма худо соображаю. Я поторопил тебя, а в этом не было необходимости. Если мы останемся на Новых Началах, я хочу, чтобы Эрнст Гиббонс исчез, чтобы он отправился на "Энди Джи", потому что слишком стар: мне трудно дальше поддерживать внешность в соответствии с возрастом. Потому-то его должен сменить Билл Смит; он ближе тебе по возрасту и куда красивее, и никто здесь не заподозрит, что я говардианец.
   Подобный фокус я проделывал неоднократно; я знаю, как поступить, чтобы все было в порядке. И от Эрнста Гиббонса я намереваюсь отделаться поскорее. Ведь он твой приемный дядюшка и в три раза старше тебя, и он думать не может о том, чтобы похлопать тебя по попке, да и тебе в голову не придет поощрить подобные действия с его стороны. Так считает каждый. Я же намереваюсь систематически оглаживать твой симпатичный задок, Адора.
   - А я хочу, чтобы ты это делал. - Дора придержала мула; они уже приближались к домам. - И не только. Вудро, ты говорил, что мы не можем немедленно поселиться вместе, потому что соседи осудят. А кто учил меня не считаться с мнением соседей? Ты сам.
   - Это так, но иногда выгоднее заставить соседей думать именно то, что ты хочешь, чтобы повлиять на их слова и поступки, - а сейчас как раз такое время. Заодно я намеревался поучить тебя терпению, дорогая.
   - Вудро, я сделаю так, как ты скажешь. Но на одном буду настаивать: мой муж должен спать в моей постели!
   - И я хочу этого.
   - Тогда что с того, что подумают люди, если я распрощаюсь с дядюшкой Гибби в постели? Я ведь все равно уеду с новым поселенцем. Вудро, ты ни словом не упрекнул меня, когда обнаружил, что я не девушка. Ты не думаешь, что об этом могут знать и другие? Может быть, весь поселок. Прежде меня это не волновало. Так зачем же беспокоиться именно теперь?
   - Дора.
   - Да, Вудро?
   - Уверяю, каждую ночь я буду проводить в твоей постели.
   - Спасибо тебе, Вудро.
   - Это удовольствие, мадам. Или по крайней мере половина такового; похоже, что тебе это тоже нравится...
   - О, конечно! Ты сам знаешь. Естественно.
   - А раз так, давай перейдем к другим вопросам... Скажу только, что, если бы ты, такая большая и взрослая, оказалась девственницей, это меня встревожило бы больше, пришлось бы заподозрить, что влияние Элен было не столь благотворным, как я полагал. Хорошая женщина, благослови ее. Господь! Все эти разговоры о добром старом дядюшке Гибби, который никогда не притронется к крошке Доре, предназначены лишь для того, чтобы ты сохранила лицо. Но поскольку тебя это не беспокоит, оставим. Я как раз говорил, что тебе следует решить, оставаться здесь или отправиться на Секундус, Дора, на Секундусе есть не только теплый туалет, на нем есть и реювенализационная клиника.