- Понимаю. Интересно, надолго ли меня хватит? Шеф! А почему ему не позволяют умереть? Он же так устал.
   Ответ последовал не сразу.
   - Не зови меня шефом. Мы не на работе.
   - Но я не знаю вашего имени.
   - В этом нет нужды. Хмм... Все совсем не так просто, как кажется: он уже четыре раза совершал самоубийство.
   - Что?
   - Просто он этого не помнит. Если ты считаешь, что у него плохая память - посмотрел бы на него три месяца назад. Каждое самоубийство только ускоряет нашу работу. Эта кнопка - мы подсовывали ему подделку - всякий раз только лишала его сознания, и можно было переходить к следующей стадии - спокойно вносить в его сознание новые ленты памяти. Но с этим пришлось покончить, и убрать кнопку - несколько дней назад он вспомнил, кто он.
   - Но... это же нарушение правил! Каждый человек имеет право на смерть.
   Старший техник прикоснулся к пульту: машина свернула к обочине и остановилась.
   - Я и не утверждаю, что это соответствует правилам. Но политику определяют не дежурные.
   - Когда меня принимали на работу, помнится, в присяге были такие слова: "Отдать свою жизнь, если это потребуется... и не отказывать в смерти тому, кто жаждет ее".
   - А ты думаешь, что мне пришлось давать другую присягу? Директорша разгневалась настолько, что ушла в отпуск... возможно, она уйдет и в отставку, не буду гадать. Но исполняющий обязанности председателя не нашего поля ягода, присяга его не связывает и девиз над нашим входом ничего не говорит ему. У него есть собственный, и, по-моему, он гласит: "В каждом правиле есть исключения". Видишь ли, я понимаю - нам следует переговорить и лучше сделать это до следующего дежурства. Я хочу спросить - ты не намереваешься отказаться от участия в этой работе? Никаких последствий не будет - я позабочусь об этом. И не беспокойся о сменщике во время следующего моего дежурства старейший будет еще спать... с делом справится любой помощник... тем временем квалификационное бюро подберет замену тебе.
   - Нет, я хочу помочь ему. Это огромная привилегия, подобная возможность мне никогда раньше не представлялась. Но я не нахожу себе места. По-моему, с ним все-таки обходятся непорядочно. А кто более старейшего заслуживает порядочного отношения?
   - Меня это тоже смущает. Меня просто потряс приказ сохранить жизнь человеку, по своей воле пытавшемуся свести счеты с жизнью. Ну хорошо полагавшему, что пытается свести их. Увы, дорогой мой коллега, выбора у нас нет. Дело будет сделано, независимо от того, что мы чувствуем. Я знаю, что в профессиональном плане чувствую себя достаточно уверенно - если хочешь, считай это тщеславием. И полагаю, что я один из наиболее компетентных дежурных. Следовательно, если уж старейшине Семей суждено пройти через все это, мне не следует отказываться, передоверяя дело менее искусным коллегам. И дело не в деньгах - свое жалованье я перечисляю приюту для дефективных.
   - Я тоже могу так поступить, а?
   - Можешь, только не стоит. Я получаю куда больше тебя. Только учти хотелось бы, чтобы твой организм выдерживал действие стимулирующих препаратов, поскольку я отвечаю за проведение всех важных процедур и рассчитываю на твою помощь.
   - Стимуляторы мне не нужны, я пользуюсь самогипнозом. В случае необходимости... изредка. Следующее наше дежурство он проспит. Ммм...
   - Коллега, ты должен ответить немедленно, - чтобы в случае необходимости своевременно известить квалификационное бюро.
   - Нет, я остаюсь! До тех пор, пока не уйдете вы.
   - Хорошо. В этом трудно было сомневаться. - Старший техник вновь потянулся к пульту. - Теперь в среднюю лоджию?
   - Минутку, мне хотелось бы лучше познакомиться с вами.
   - Коллега, если вы остаетесь - назнакомитесь досыта. У меня острый язык.
   - Но не на работе.
   - Хм.
   - Вы не обиделись? За время дежурства я восхищался вами. Но не видел вашего лица. Мне хотелось бы увидеть его. Окажите мне такую честь.
   - Я верю тебе. И будь любезен, поверь мне тоже. Прежде чем принять рекомендации бюро, мне пришлось изучить твои психологические характеристики. Какая обида - это приятно. Не отобедать ли нам вместе?
   - Безусловно. Только я подумал... Как насчет "Семи часов блаженства"?
   Последовала короткая многозначительная пауза. Наконец старший главный техник проговорил:
   - Коллега, а какого ты пола?
   - Разве это существенно?
   - Наверное, нет. Не возражаю. Прямо сейчас?
   - Если вы не против.
   - Нет. Вообще-то мне хотелось отправиться к себе, посидеть, а потом на боковую. Поехали ко мне?
   - А как насчет Элизиума?
   - Не стоит. Блаженство должно быть в сердце. Но спасибо за приглашение.
   - Я могу себе это позволить - живу не на жалованье. И могу позволить себе все, что может предложить Элизиум.
   - Быть может, в следующий раз, коллега. Мое жилье в клинике вполне комфортабельно, да и ближе гораздо - там мы скинем изолирующие костюмы и переоденемся. Идем ко мне. Мне не терпится. Боже, мне давно не приходилось так веселиться.
   Спустя четыре минуты они вошли в помещение, где обитал старший техник, - просторное, полное воздуха и весьма приятное на вид. В уголке гостиной весело приплясывал огонек в фальшивом камине.
   - Гардеробная для гостей за этой дверью, душ там же. Слева мусоропровод, справа стеллажи для шлемов и комбинезонов. Помочь?
   - Нет, спасибо. Справлюсь.
   - Хорошо, крикнешь, если что-нибудь понадобится. Через десять минут встречаемся у камина.
   - Хорошо.
   Помощник техника явился, затратив на освобождение от спецодежды чуть больше десяти минут; босой и без шлема он казался еще меньше ростом.
   Старший техник подняла голову с коврика перед камином.
   - А вот и ты. Мужчина! Я приятно удивлена.
   - А ты женщина. Очень рад. Но я не могу поверить в то, что ты удивлена. Ты же видела мою анкету.
   - Нет, дорогой, - ответила она. - Я знакомилась не с досье, а с выдержками из него. Бюро старательно избегает всяких ссылок на имя и пол кандидата - за этим следят их компьютерные программы. Я не знала и ошиблась.
   - А я не пытался угадать. Но я, конечно же, рад. Не знаю почему, но к высоким женщинам у меня особая симпатия. Встань и дай мне посмотреть на тебя.
   Она лениво изогнулась.
   - Что за вздорный критерий. Все женщины одного роста, когда лежат. Ложись рядом - здесь уютно.
   - Женщина, когда я говорю: встань! - значит, надо встать.
   Она хихикнула.
   - Ты старомоден! - И, протянув руку, дернула его за лодыжку. Не удержавшись на ногах, он плюхнулся рядом с ней. - Так будет лучше. Теперь мы одного роста.
   КОНТРАПУНКТ: II
   - Как ты смотришь на то, чтобы перекусить посреди ночи, соня? спросила она.
   - Я, кажется, задремал? - пробормотал он. - Было от чего. Действительно, можно и перекусить! И чем же ты меня угостишь?
   - Только назови. Если этого у меня нет, то я за ним пошлю. Для тебя все, что угодно, дорогой.
   - Отлично. А как насчет десяти шестнадцатилетних рыжеволосых девственниц? То есть девушек.
   - Да, дорогой. Мне ничего не жаль для моего Галахада [Галахад - один из трех доблестных рыцарей Круглого стола в легендах о короле Артуре]. Впрочем, если тебе необходимы именно девственницы, времени уйдет больше. Но с чего бы это? Твои психические характеристики не обнаруживают признаков подобных аномалий.
   - Отменим этот заказ. Пусть будет блюдо мангового мороженого.
   - Как прикажете, сэр. Я сейчас же пошлю за ним. Но персиковое мороженое можно подать немедленно. Искушений подобного рода мне не доводилось испытывать с шестнадцати лет. Как это было давно.
   - Пусть будет персиковое. Действительно, наверное, это было очень давно.
   - Смени-ка тему, милый. Ложкой есть будешь, или мне размазать его тебе по лицу? Не то искушение. Я, как и ты, прошла одну реювенализацию, но выгляжу моложе.
   - Мужчина должен выглядеть зрелым.
   - А женщина молодой - так и есть. Но я знаю твой календарный возраст, мой Галахад, - я младше тебя. А знаешь, как я это выяснила? Я узнала тебя сразу же, как увидела. Я помогала реювенализировать тебя, дорогой - и очень этому рада.
   - Черт знает, что ты говоришь!
   - А я рада, дорогой. Такая приятная неожиданность. Клиента редко видишь снова. Галахад, а ты понимаешь, что мы еще не прибегли ни к одному шаблонному способу совместного блаженства? Но мне не жаль. Такой радости и бодрости, как сейчас, я не испытывала многие годы.
   - И я тоже. Разве что персикового мороженого но хватает.
   - Свинья. Животное. Чудовище. Я тебя выше. Повалю и наброшусь. Сколько ложек, дорогой?
   - Клади, пока рука не устанет; мне потребуется много, чтобы восстановить силы.
   Он последовал за ней на кухню и сам разложил мороженое.
   - Простая предосторожность, - пояснил он. - Это чтобы мне его на лицо не намазали.
   - Ну-ну, не нужно! Неужели ты считаешь, что я и впрямь способна поступить так с моим Галахадом.
   - Иштар [в аккадской мифологии богиня плодородия и плотской любви], тебе нельзя доверять. Могу предъявить тебе свои синяки.
   - Глупости! Я была так нежна с тобой.
   - Ты не знаешь собственной силы. И ты выше меня, как уже сама говорила. Мне следовало бы назвать тебя не Иштар, а... кстати, как ее звали? Царицу амазонок в мифологии старого отечества.
   - Ипполита, дорогой. Но в амазонки я не гожусь, как раз из-за того, чем ты только что восхищался... совсем как ребенок.
   - Жалобы? Хирурги все недостатки устранят за десять минут и даже шрама не оставят. Не беда, "Иштар" тебе подходит больше. Но есть тут какая-то несправедливость.
   - Какая, дорогой? Давай сядем перед камином и закусим.
   - Хорошо. Значит, так, Иштар. Ты говоришь, что я был твоим клиентом, и знаешь оба моих возраста. Значит, логично предположить, что ты знаешь и мое имя в регистре и Семью... можешь припомнить и кое-что из генеалогии, раз ты изучала ее для реювенализации. Но мне правила "Семи часов" запрещают даже спрашивать твое имя. В итоге мне остается звать тебя "той высокой блондинкой, в чине старшего техника, которая...
   - У меня еще хватит мороженого, чтобы залепить твою физиономию.
   - ...разрешила мне называть себя именем Иштар и провела со мной семь самых счастливых в моей жизни часов". И теперь они близятся к концу, а я даже не знаю, позволишь ли ты мне сводить тебя завтра в Элизиум.
   - Галахад, у меня никогда еще не было такого удивительного кавалера, как ты. И тебе незачем уходить домой через семь часов. Кстати, Иштар - это мое официальное имя. Но если ты еще раз упомянешь мой чин во внеслужебной обстановке, тут же обзаведешься синяком - обещаю.
   - Грубиянка. Я трепещу. Но все-таки мне следует уйти вовремя, чтобы ты могла выспаться перед дежурством. Неужели тебя и в самом деле зовут Иштар? Неужели я получил пять тузов, когда мы давали друг другу имена?
   - Да и нет.
   - Это ответ?
   - У меня было прежде имя из тех, что приняты в Семье, но я его не любила. Но вот данное тобой имя настолько восхитило меня, что, пока ты спал, я обратилась в архивы и приняла новое имя. Теперь я Иштар.
   Он уставился на нее.
   - Правда?
   - Не пугайся, дорогой. Я не стану тебя ловить, даже синяка не поставлю. Дело в том, что я совершенно не домашний человек. Ты бы удивился, если бы узнал, как давно у меня в последний раз был мужчина. Можешь уйти, когда захочешь, - ведь ты обязался пробыть со мной лишь семь часов. Но это не нужно. Завтрашнее дежурство мы оба пропускаем.
   - Да? Почему... Иштар?
   - Я позвонила и вызвала на завтра резервную бригаду. Надо было сделать это пораньше, но ты так увлек меня, дорогой. Завтра старейшине мы не нужны. Он крепко спит и не заметит, как день пройдет. Но я хочу присутствовать при его пробуждении, поэтому изменила расписание дежурств и на следующий день - возможно, нам придется задержаться на работе - все будет зависеть от того, в каком состоянии он проснется. То есть мне придется. Я не настаиваю на том, чтобы ты провел со мной две или три смены.
   - Раз ты можешь, значит, и я могу, Иштар. Кстати о твоем чине, о котором ты запретила упоминать... На самом деле он у тебя еще выше. Так ведь?
   - Если и так - я ничего не подтверждаю. И запрещаю тебе даже думать об этом. Если ты хочешь работать с этим клиентом.
   - Фью! У тебя действительно острый язык. Разве я это заслужил?
   - Галахад, дорогой, прости. Когда мы на дежурстве, я хочу, чтобы ты думал только о клиенте, а не обо мне. Но после работы я Иштар - и ничего более. У нас не будет другого такого случая. Работа может затянуться и сделаться в высшей степени утомительной. Поэтому не стоит нам сердиться друг на друга. Я просто хочу сказать, что у тебя - у нас обоих - до дежурства еще больше тридцати часов. И если хочешь, я буду рада видеть тебя здесь все это время. А хочешь - уходи, я улыбнусь тебе и не буду жаловаться.
   - Я говорил уже, что не хочу уходить. Я просто не хотел мешать тебе спать...
   - Не помешаешь.
   - Час потребуется, чтобы найти свежий комплект сменной одежды, одеться, пройти обеззараживание. Надо было бы прихватить все с собой, но я же не знал...
   - О, пусть будет полтора часа, я получила распоряжение. Старейшему не нравятся защитные скафандры. Он хочет видеть, с кем имеет дело. Значит, мы должны предусмотреть время на обеззараживание тела: дежурить придется в обычной одежде.
   - Иштар, а это разумно? Ведь мы можем чихнуть на него.
   - Ты считаешь, что я распоряжаюсь? Этот приказ, дорогой мой, получен непосредственно из дворца. Женщинам рекомендуется выглядеть привлекательно и приодеться получше... придется подумать, какие из моих вещей могут выдержать стерилизацию. И не думай, что тебе удастся чихнуть. Ты еще никогда не проходил полное обеззараживание тела. Раздеваться догола не придется - это оговорено. Когда бригада сделает все, что положено - не чихнешь, даже если захочешь. Но старейшему об этом говорить нельзя. Он должен думать, что мы, как пришли с улицы, так и работаем. Никаких специальных предосторожностей.
   - Как я могу ему это сказать? Ведь я не знаю языка, на котором он разговаривает. У него пунктик насчет наготы?
   - Не знаю. Просто довожу до твоего сведения приказ.
   Он задумался.
   - Вероятно, не пунктик. Все пунктики осложняют жизнь, это элементарно. Ты говорила мне, что главная задача - вывести его из апатии и что его скверный норов тебя порадовал, хотя и показался чрезмерным.
   - Конечно, порадовал - он все-таки реагирует. Галахад, сейчас не об этом надо думать. Мне нечего надеть, тебе придется помочь мне.
   - Я как раз говорю о том, что тебе надеть. Я полагаю, что идея принадлежала исполняющему обязанности, а не старейшему.
   - Дорогой, я не читаю его мысли - просто исполняю его приказы. Я не умею одеваться и никогда не умела. Как ты полагаешь, лабораторная униформа подойдет? Она-то пройдет стерилизацию без всяких сложностей - и я в ней очень даже ничего.
   - А я, Иштар, стараюсь прочесть мысли исполняющего обязанности... по крайней мере догадаться о его намерениях. Нет, лабораторная униформа не подойдет. Если ты будешь в ней, станет ясно, что ты не только что пришла с улицы. Если предположить, что синдром пунктика здесь ни при чем, в данной ситуации одежда обладает одним лишь преимуществом перед наготой - она создаст разнообразие. Контраст. Перемену. Поможет стряхнуть с него апатию.
   Она поглядела на него задумчиво и с интересом.
   - Галахад, до этой самой минуты я по собственному опыту всегда полагала, что мужчина может разбираться лишь в том, как быстро освободить женщину от одежды. По-моему, твою кандидатуру следует представить к повышению.
   - Я еще не готов, поскольку работаю в этой области меньше десяти лет. Не сомневаюсь, что тебе это прекрасно известно. Давай-ка посмотрим твой гардероб.
   - А что ты собираешься надеть, дорогой?
   - Это не важно. Старейший - мужчина, и все рассказы и мифы о нем свидетельствуют, что он сохранил верность той примитивной культуре, в которой родился. Сенсуально не полиморфной.
   - Откуда тебе знать? Это выдумки, дорогой.
   - Иштар, в любой выдумке есть доля истины, нужно лишь уметь найти ее. Это догадка, но обоснованная - все-таки в этом вопросе я привык считать себя знатоком. До реювенализации - пока ты не реювенализировала меня - я проявлял гораздо большую активность.
   - Какую же, дорогой?
   - В другой раз. Я просто утверждаю, что моя одежда не имеет значения. Подойдет и хитон, и куртка с шортами, юбочка-килт. Даже исподнее, которое носят под изолирующим костюмом. О, я, конечно, надену что-нибудь веселенькое и буду менять наряды каждое дежурство - но он будет глядеть на тебя, а не на меня. Поэтому следует выбрать нечто такое, в чем ты ему понравишься.
   - А как об этом узнаешь ты, Галахад?
   - Элементарно. Выберем такую одежду, в которой длинноногая блондинка понравится мне.
   Скудость гардероба Иштар удивила его. При всем своем опыте по женской части ему еще не приходилось встречать женщину настолько лишенную тщеславия, выражающегося в приобретении платьев. Задумчиво перебирая вещи, он что-то пробормотал себе под нос, а потом стал напевать куплет песенки.
   - Выходит, ты разговариваешь на его "молочном" языке? - спросила Иштар.
   - А? Что? Чьем? Старейшего? Нет, конечно. Но, полагаю, придется выучить.
   - Но ты же пел. Ту песенку, которую он всегда напевает.
   - Ах это... "весь ломбар за углом..." У меня хорошая память. Но слов я не понимаю. А что они значат?
   - Не уверена, что в них есть смысл. Пока я таких слов в словаре не видала. Я думаю, что это какой-то бессвязный стишок - успокаивающий, но семантически не имеющий смысла.
   - С другой стороны, в нем может быть ключ к психике старика. Ты не пыталась задать вопрос компьютеру?
   - Галахад, я не имею доступа к обслуживающему палату компьютеру. Впрочем, сомневаюсь, чтобы кто-нибудь смог понять старейшего полностью. Дорогой мой, он примитивен по сути своей - просто живое ископаемое.
   - Но мне хотелось бы понять его. Этот язык... Он сложный?
   - Очень. Иррациональный, запутанный, настолько перегруженный идиомами и неоднозначностями, что иногда я ошибаюсь даже в тех словах, которые, как мне кажется, уже знаю. Я бы хотела иметь твою память.
   - Исполняющий обязанности, вроде бы, не испытывал никаких затруднений.
   - Я полагаю, что он обладает особыми способностями к языкам. Но если ты собираешься начинать - у меня есть ознакомительная программа.
   - Договорились! А это что? Вечернее платье?
   - Это? Это вообще не одежда. Я купила покрывало на кушетку, а когда принесла домой, обнаружила, что оно не подходит по цвету.
   - Это платье. Встань и не шевелись.
   - Только не щекочи!
   ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ: I. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ДЕЛА
   Несмотря на то что говорил я старейшему, моему предку Лазарусу Лонгу, правление Секундусом требует больших усилий. Но лишь в продумывании политики и оценке трудов подчиненных. Кропотливая работа не для меня - я предоставляю ее умелым администраторам. Но и тогда проблемы планеты, заселенной миллиардом людей, вполне способны завалить человека делами даже если он намеревается править, затрачивая как можно меньше усилий. А это значит, следует держать ухо востро и внимательно следить за подчиненными, - чтобы не проявляли чрезмерной активности. Половину времени мне приходится тратить на выявление чересчур инициативных чиновников, а потом еще делать для них невозможным исполнение каких угодно общественных обязанностей.
   И уж после приходится исправлять содеянное ими и их подчиненными.
   Я никогда не замечал, чтобы подобные действия приносили какой-либо вред кому угодно, кроме этих паразитов, которым приходится теперь искать другие способы избежать голодной смерти (пусть дохнут с голоду - так лучше, но этого никогда не случается).
   Важно вовремя подмочить все злокачественные новообразования и удалить их, пока не разрослись. Чем более искусен исполняющий обязанности, тем более выдающиеся образчики способен он обнаружить - но на это приходится тратить много времени. Лесной пожар сумеет заметить всякий, попробуй-ка унюхать первый дымок.
   Поэтому на мою основную работу - обдумывание планов - времени остается немного. И цель моего правления - творить добро, но удержаться от зла. Сказать проще, чем сделать. Например, хотя предотвращение вооруженных революций явно входит в мои обязанности по поддержанию порядка, я давно, много лет назад, еще не зная слов Лазаруса, усомнился, правильно ли ссылать потенциальных революционеров. Но симптом, пробудивший во мне беспокойство, оказался настолько ничтожным, что я заметил его только через десять лет.
   За все эти десять лет на меня не было ни одного покушения.
   И к тому времени, когда Лазарус Лонг возвратился умирать на Секундус, этот тревожный признак не исчезал двадцать лет.
   Зловещий знак - это я понял сразу. Если среди более миллиарда жителей, в обществе удовлетворенном и однородном, за два десятилетия не обнаруживается ни одного убийцы, это значит, что цивилизация смертельно больна, невзирая на то что кажется здоровой. Наступила вторая половина двадцатилетия, и подобным размышлениям я уделял все свободное время и все время спрашивал себя: а как бы поступил в подобном случае Лазарус Лонг?
   В общем, я знал, как он поступал - потому-то и задумал миграцию либо чтобы увести с планеты свой народ, либо чтобы убраться с нее самому, если желающих последовать за мной не обнаружится.
   Читателю может показаться, что я искал насильственной смерти в каком-то мистическом духе, дескать "Король должен умереть". Вовсе нет. Повсюду и всегда меня окружает незаметная, но надежная охрана, в природу которой я не буду вдаваться. Впрочем, без всякой опаски могу упомянуть три главных предосторожности: мой облик публике неизвестен; я почти никогда не появляюсь на людях; а когда вынужден это делать - обхожусь без помпы. Ремесло правителя опасно - не может не быть опасным, - но я не собираюсь погибать. И суть "тревожного симптома" не в том, что я еще жив, а в том, что нет мертвых убийц. Выходит, меня перестали ненавидеть настолько, что не желают рисковать. Ужасно. Где же это я подвел их?
   Когда клиника Говарда известила меня, что старейший очнулся (напомнив, что, с его точки зрения, прошла только ночь), я не только проявил бдительность, но, завершив все неотложные дела и отложив прочие, немедленно направился в клинику. Меня продезинфицировали... Нашел я его за кофе, старейший только что кончил завтракать.
   Он поглядел на меня и улыбнулся:
   - Привет, Айра.
   - Доброе утро, дедушка.
   Я уже готов был повторить трогательный спектакль, на который он согласился во время прошлого прощания... но ждал знаков, которые говорят "да" или "нет", раньше чем открывается рот. Среди Семей подобные обычаи нередки - однако Лазарус, как всегда, вещь в себе. И я решительно направился к нему.
   Он отвечал, чуть отодвинувшись - если бы я не следил, мог бы не заметить этого.
   - Здесь чужие, сынок.
   Я немедленно замолчал.
   - Во всяком случае мне они кажутся чужаками, - добавил он. - Я попытался познакомиться, только у нас выходит "твоя-моя не понимай" в сопровождении жестов. Однако хорошо, когда рядом с тобой люди, а не эти зомби... объясняемся. Эй, дорогуша! Поди сюда, будь хорошей девочкой.
   Он поманил к себе одного из техников-реювенализаторов; как обычно дежурили двое, в то утро это были женщина и мужчина. Было приятно, что мой приказ выполнен - женщина была со вкусом одета. Высокая блондинка, не лишенная привлекательности для тех, кто ценит высоких женщин (не сказал бы, что мне такие правятся, ведь говорят, что твоя женщина должна помещаться у тебя на коленях... правда, в последнее время на эти занятия у меня что-то не хватает времени).
   Она поплыла вперед и остановилась с улыбкой. На ней что-то там было женская мода чересчур скоротечна, чтобы я мог за ней уследить - к тому же тогда каждая женщина в Новом Риме старалась отличаться от остальных. Но как бы там ни было, что-то переливчато-голубое подходило к цвету глаз и облегала тело; общее впечатление было весьма удовлетворительным.
   - Айра, это Иштар... Я правильно произнес на сей раз, дорогая?
   - Да, старейший.
   - А вот тот молодой человек - Галахад, хотите верьте, хотите нет. Айра, ты знаешь легенды Земли? Если бы он знал, что означает его имя, то сменил бы его. Это идеальный рыцарь, так ничего и не добившийся. Я пытаюсь вспомнить, почему лицо Иштар мне знакомо. Дорогая, а вы случайно не были когда-нибудь моей женой? Спроси ее, Айра, - может быть, она не поняла меня?
   - Нет, старейший, никогда. Без всяких сомнений.
   - Она поняла, - подтвердил я.
   - Ну значит, то была ее бабушка... Симпатичная была баба, Айра. Но пыталась убить меня, пришлось с ней расстаться.
   Старший техник быстро сказала несколько слов на галактическом. Я перевел: "Лазарус, она утверждает, что никогда не имела чести быть замужем за вами ни формально, ни по контракту, но готова к услугам - дело только за вами".
   - Отлично! Соблазнительная... Действительно, вся в бабку. Примерно восемь-девять столетий назад - запутаешься с этими половинками веков - на этой самой планете. Спроси, не бабка ли ей Ариэль Барстоу.
   Явно польщенная, Иштар разразилась потоком слов на галактическом. Выслушав ее, я перевел:
   - Она утверждает, что Ариэль Барстоу была ее прапрапрабабкой, и счастлива слышать, что вы подтверждаете родство... а также заявляет, что сочла бы за великую честь - не только для себя лично, но и для всех отпрысков и родных, - если бы вы сочли возможным обновить родословную, по контракту или без него. Конечно, после завершения реювенализации - она не желает торопить вас. Ну как, Лазарус? Если она уже превысила квоту на число отпрысков, я охотно предоставлю ей дополнительные права, чтобы ей не пришлось мигрировать.