Страница:
– Я очень сожалею, но меня это не касается.
– Да, пожалуй, это так. В таком случае, думаю, самое простое будет позволить Ламоксу вернуться домой. К вам домой, я имею в виду…
– Что? Ну нет!
– Мэм?..
– Вы не смеете присылать это животное обратно. Этого я уже не вынесу.
Мистер Кику почесал подбородок.
– Я вас не понимаю, мэм. Ведь это же дом Ламокса в течение более длительного срока, чем он был вашим домом. Думаю, раз в пять более длительного. Кроме того, насколько я понимаю, это даже не ваша собственность, а вашего сына. Я правильно говорю?
– Это совершенно неважно. Я не потерплю, чтобы мне навязывали это чудовище.
– Это решит суд, и немалое значение будет иметь мнение вашего сына. Но зачем вам доводить до всего этого? Я же пытаюсь найти путь, который будет наилучшим для вашего сына.
Она сидела молча, тяжело дыша, и мистер Кику дал ей возможность прийти в себя. Наконец она сказала:
– Мистер Кику, я потеряла в космосе своего мужа. Я не позволю, чтобы мой сын пошел по тому же пути. Я хотела бы, чтобы он остался и жил на Земле.
Он печально покачал головой.
– Миссис Стюарт, сыновей теряют в момент их появления на свет.
Она вытащила носовой платок и вытерла глаза.
– Я не могу позволить ему уйти в космос. Он мой единственный маленький мальчик.
– Он мужчина, миссис Стюарт. Мужчины и в более раннем возрасте, бывало, умирали в битвах.
– Вы что же, думаете, что именно это и делает мужчину мужчиной?
Он продолжил:
– Обычно я называю своих помощников парнями, поскольку сам уже пожилой человек. Вы тоже думаете о своем сыне как о мальчике, потому что в сравнении с ним являетесь, извините меня, пожилой женщиной. Но представление, что мальчик становится мужчиной в какой-то определенный день своего рождения – это всего лишь юридическая фикция. Ваш сын уже мужчина, и у вас нет никакого морального права обращаться с ним как с ребенком.
– Какие ужасные вещи вы говорите! Это неправда. Я хочу только помочь ему, указать правильный путь.
Мистер Кику мрачно улыбнулся.
– Мадам, очевидно, самая распространенная слабость человеческой расы заключается в стремлении оправдывать самые эгоистические побуждения. Я еще раз обращаю ваше внимание: у вас нет никакого права лепить из него то, что вы хотите.
– У меня больше прав на это, чем у вас! Я – его мать!
– Разве слово «родитель» синоним слова «владелец»? Во всяком случае, мы с вами смотрим на это с очень разных позиций. Вы стараетесь лишить его тех возможностей, которые открыты для него, а я стараюсь помочь ему заняться тем, что он сам хочет делать.
– Из самых низких побуждений!
– Что касается моих побуждений, то это не предмет для обсуждения, как, впрочем, и ваши, – он встал. – Как я уже сказал, мне кажется, нет смысла продолжать разговор.
– Я не позволю ему. Он все еще несовершеннолетний. У меня есть права!
– Ограниченные права, мэм. Юридически он имеет право разойтись с вами.
Она глотнула воздух.
– Он никогда не сделает этого со мной, его собственной матерью.
– Возможно. Но наши суды по делам несовершеннолетних давно уже смотрят с сомнением на пользу родительских прав. И принуждение в вопросе выбора карьеры обычно решается в них вполне однозначно. Миссис Стюарт, лучше прямо смотреть в глаза неизбежности. Не препятствуйте ему, если не хотите совсем потерять его. Он все равно уйдет.
15. Недипломатические отношения
– Да, пожалуй, это так. В таком случае, думаю, самое простое будет позволить Ламоксу вернуться домой. К вам домой, я имею в виду…
– Что? Ну нет!
– Мэм?..
– Вы не смеете присылать это животное обратно. Этого я уже не вынесу.
Мистер Кику почесал подбородок.
– Я вас не понимаю, мэм. Ведь это же дом Ламокса в течение более длительного срока, чем он был вашим домом. Думаю, раз в пять более длительного. Кроме того, насколько я понимаю, это даже не ваша собственность, а вашего сына. Я правильно говорю?
– Это совершенно неважно. Я не потерплю, чтобы мне навязывали это чудовище.
– Это решит суд, и немалое значение будет иметь мнение вашего сына. Но зачем вам доводить до всего этого? Я же пытаюсь найти путь, который будет наилучшим для вашего сына.
Она сидела молча, тяжело дыша, и мистер Кику дал ей возможность прийти в себя. Наконец она сказала:
– Мистер Кику, я потеряла в космосе своего мужа. Я не позволю, чтобы мой сын пошел по тому же пути. Я хотела бы, чтобы он остался и жил на Земле.
Он печально покачал головой.
– Миссис Стюарт, сыновей теряют в момент их появления на свет.
Она вытащила носовой платок и вытерла глаза.
– Я не могу позволить ему уйти в космос. Он мой единственный маленький мальчик.
– Он мужчина, миссис Стюарт. Мужчины и в более раннем возрасте, бывало, умирали в битвах.
– Вы что же, думаете, что именно это и делает мужчину мужчиной?
Он продолжил:
– Обычно я называю своих помощников парнями, поскольку сам уже пожилой человек. Вы тоже думаете о своем сыне как о мальчике, потому что в сравнении с ним являетесь, извините меня, пожилой женщиной. Но представление, что мальчик становится мужчиной в какой-то определенный день своего рождения – это всего лишь юридическая фикция. Ваш сын уже мужчина, и у вас нет никакого морального права обращаться с ним как с ребенком.
– Какие ужасные вещи вы говорите! Это неправда. Я хочу только помочь ему, указать правильный путь.
Мистер Кику мрачно улыбнулся.
– Мадам, очевидно, самая распространенная слабость человеческой расы заключается в стремлении оправдывать самые эгоистические побуждения. Я еще раз обращаю ваше внимание: у вас нет никакого права лепить из него то, что вы хотите.
– У меня больше прав на это, чем у вас! Я – его мать!
– Разве слово «родитель» синоним слова «владелец»? Во всяком случае, мы с вами смотрим на это с очень разных позиций. Вы стараетесь лишить его тех возможностей, которые открыты для него, а я стараюсь помочь ему заняться тем, что он сам хочет делать.
– Из самых низких побуждений!
– Что касается моих побуждений, то это не предмет для обсуждения, как, впрочем, и ваши, – он встал. – Как я уже сказал, мне кажется, нет смысла продолжать разговор.
– Я не позволю ему. Он все еще несовершеннолетний. У меня есть права!
– Ограниченные права, мэм. Юридически он имеет право разойтись с вами.
Она глотнула воздух.
– Он никогда не сделает этого со мной, его собственной матерью.
– Возможно. Но наши суды по делам несовершеннолетних давно уже смотрят с сомнением на пользу родительских прав. И принуждение в вопросе выбора карьеры обычно решается в них вполне однозначно. Миссис Стюарт, лучше прямо смотреть в глаза неизбежности. Не препятствуйте ему, если не хотите совсем потерять его. Он все равно уйдет.
15. Недипломатические отношения
Мистер Кику вернулся в свой кабинет, причем желудок его пошаливал. Но он не стал предпринимать против расстройства никаких действий. Вместе этого склонился над столом и сказал:
– Сергей, загляните ко мне.
Гринберг вошел и положил на стол две катушки с записями.
– Как я рад отделаться от всего этого. Фу!
– Пожалуйста, сотрите их, а затем забудьте обо всем услышанном.
– С удовольствием.
Гринберг положил катушки в углубление на столе.
– Шеф, почему вы не сделали ему укол милосердия?
– К сожалению, не мог.
– Уэс Робинс был довольно-таки грубоват. У меня осталось такое чувство, словно я подглядывал в замочную скважину. Почему вы захотели, чтобы я ознакомился со всем этим? Мне вовсе не обязательно было об этом знать. Или необходимо?
– Нет, но когда-нибудь вам потребуется знать, как все это делается.
– Да. Шеф, вы действительно собирались уйти в отставку, если бы он вас уволил?
– Не задавайте глупых вопросов.
– Извините. Ну, а как эта проблема?
– Она не хочет пускать его.
– Нет?
– Но это неважно. Он все равно поедет.
– Она будет вопить как сумасшедшая, собирая всех газетчиков.
– Конечно, – мистер Кику наклонился над столом. – Уэс?
– Мистер Робинс находится на похоронах министра иностранных дел Венеры, – ответил женский голос, – вместе с господином министром.
– Ах, да. Попросите его, пожалуйста, зайти ко мне, когда он вернется.
– Да, мистер Кику.
– Благодарю вас, Шизуко, – помощник министра повернулся к Гринбергу. – Сергей, когда вам поручили эту миссию, временное назначение дипломатическим чиновником первого класса было утверждено в качестве постоянного.
– В самом деле?
– Да. И к вам, конечно, будут обращаться газетчики. Вы теперь занимаете высокую дипломатическую должность с постоянным статусом. Я не буду заявлять, что назначение постоянное, в течение девяноста дней, чтобы за это время кое-кто немного успокоился.
На лице Гринберга не отразилось никаких эмоций.
– Очень мило, – сказал он. – Но за что? За то, что я регулярно чищу зубы? Или потому что мой портфель всегда натерт до блеска?
– Вы направляетесь на Хрошиюд в качестве руководителя миссии. Мистер Макклюр будет послом, но я сильно сомневаюсь, что он когда-нибудь выучит их язык – что, конечно, означает, что вся тяжесть переговоров ляжет на вас! Поэтому вам необходимо выучить их язык хотя бы в минимально необходимом объеме, и немедленно. Вы меня понимаете?
Гринберг понял это следующим образом: «Макклюр будет говорить с ними через тебя, а значит, тебе придется отсеивать все сказанные им глупости».
– Да, – проговорил он задумчиво, – но как насчет доктора Фтаемла? Возможно, посол предпочтет использовать в качестве переводчика его, а не меня. – А про себя он добавил: «Шеф, ведь вы не подложите мне такую свинью? Макклюр может сотворить какую-нибудь глупость через Фтаемла, а не через меня, и в этом случае я окажусь в безвыходном положении в девятистах световых лет от Земли без вашей поддержки».
– К сожалению, – сказал Кику, – Фтаемла с вами не будет. Я был вынужден попросить его остаться здесь качестве переводчика для контактов с той миссией, которую оставят хрошии. Он уже принял эту должность.
Гринберг ухмыльнулся.
– Займусь этим всерьез. Я уже начал немного изучать язык хрошии. Он несколько странноват, и после таких разговоров болит горло. Но когда же они успели согласиться на все это? Может, я что-то проспал? Это случилось, пока я был в Уэствилле?
– Они еще ни на что не согласились, но сделают это.
– Восхищаюсь вашей уверенностью, шеф. Мне они кажутся такими же упрямыми, как миссис Стюарт. Фтаемл рассказал мне, пока вы беседовали с ней, что они усиленно нажимают в вопросе с мальчиком Стюартом. Теперь, когда вы знаете, что он согласен поехать, не пора ли их успокоить? Фтаемл очень волнуется. Он говорит, что единственное, что мешает им напасть на нас, это опасение разгневать Ламокса, друга Стюарта.
– Нет, – ответил Кику, – мы пока еще не будем говорить им об этом. Не сообщим даже доктору Фтаемлу. Я хочу, чтобы они некоторое время пребывали в ожидании.
Гринберг выдавил из себя смешок.
– Шеф, – медленно произнес он, – не означает ли это, что мы напрашиваемся на неприятности? Или они вовсе не такие могущественные? Если нам придется мериться с ними силами, сумеем ли мы победить?
– Очень сомневаюсь в этом, но в наших руках мальчик Стюарт – и это козырная карта.
– Надеюсь, что так оно и есть. Я, конечно, не собираюсь оспаривать ваш опыт, но риск слишком велик. Может, стоит сообщить об этом людям?
– Да. Но мы не будем сообщать.
– По-прежнему продолжаем всё скрывать?
– Сергей, – сказал он медленно, – с тех пор, как первая ракета достигла Луны, наше общество непрерывно находится в состоянии кризиса. Три столетия ученые, инженеры и исследователи постоянно осваивают новые районы космоса, обнаруживают новые опасности, попадают в новые ситуации. И каждый раз политикам приходится буквально склеивать из кусков разрушенное, преодолевая те же трудности, что и жонглер, работающий со слишком большим количеством предметов. Это неизбежно. Но каким-то образом нам удавалось сохранить республиканскую форму правления и поддерживать демократию. Мы можем гордиться этим. Но существующая сейчас демократия – не настоящая, и таковой быть не может. Мне кажется, наш долг состоит в том, чтобы поддерживать, это общество в состоянии равновесия, пока оно не приспособится к этому чуждому и ужасающему миру. Конечно, приятно было бы обсуждать каждую проблему, решать спорные вопросы голосованием и во всех делах отдавать приоритет коллективному мнению большинства. Но очень редко удается добиваться результата таким простым способом. Гораздо чаще, когда возникает опасная ситуация и решается вопрос жизни или смерти, мы уподобляемся лоцману на корабле. Разве может лоцман в это время вступать в дискуссию с пассажирами? Или же его задача состоит в том, чтобы, используя все свое умение и опыт, безопасно доставить их домой?
– В вашем изложении все выглядит убедительно, шеф, но у меня есть сомнения в том, что вы правы.
– У меня тоже есть сомнения, – ответил мистер Кику. – Я хочу созвать конференцию с участием хроший на завтрашнее утро.
– Замечательно, сейчас скажу об этом Фтаемлу. За одну ночь они вряд ли что-либо предпримут.
– Но поскольку они все-таки беспокоятся и планируют, что им делать, то мы отложим это еще на день день и заставим их беспокоиться еще больше. – Кику задумался. – Передайте, чтобы доктор Фтаемл сказал им следующее: «Наши обычаи требуют, чтобы та сторона, которая больше заинтересована в переговорах, перед их началом прислала подарки, поэтому они должны нам их прислать. Передайте ему, что ценность подарков показывает серьезность намерений договаривающейся стороны. Слишком бедный подарок может оказать неблагоприятное воздействие на исход дела.
Гринберг снова ухмыльнулся.
– Очевидно, вы задумали какой-нибудь фокус, но я его не понимаю. Фтаемл знает, что наши обычаи вовсе не требуют всего этого.
– Можешь ли ты убедить его, что это один из существующих обычаев, с которым он просто еще не сталкивался? Или лучше рассказать ему обо всем откровенно? Я вижу в нем какое-то противоречие. Он лоялен к своим клиентам, но его симпатии – на нашей стороне.
– Лучше с ним не играть. Но убедить раргилианина лгать, когда он выступает в качестве профессионального переводчика… Я сомневаюсь, что он сможет это сделать.
– Все это нужно подать таким образом, чтобы оно не выглядело как ложь. Скажите ему, что это очень старый обычай, – и это действительно правда, – и что мы пользуемся этим обычаев только в том случае, когда обстоятельства достаточно серьезны, – а сейчас это на самом деле имеет место. Дайте ему какое-нибудь подтверждение, предоставьте возможность понять вашу цель и добейтесь, чтобы перевод был такой, какой нам нужен.
– Это можно сделать. Но для чего, шеф? Чтобы казаться более значительными, чем мы есть на самом деле?
– Именно так. Нам приходится вести переговоры с позиции слабости, и поэтому необходимо уже с самого начала хоть в чем-то захватить инициативу. Я надеюсь, что роль просителя, явившегося с подарками, имеет универсальную символику, которая для них означает то же, что и для нас.
– Допустим, они на это не пойдут? Я имею в виду подарки.
– Тогда нам придется подождать, пока они не изменят своего решения. – Кику добавил: – Начинайте подбирать людей для вашей миссии. Завтра представьте мне списки.
Гринберг тяжело вздохнул.
– А я-то хотел сегодня пораньше лечь спать.
– При вашей должности на это трудно рассчитывать. Да, и еще, как только закончится эта конференция, пошлите подходящего специалиста, чтобы посмотреть на их корабле, какие изменения нужно сделать, чтобы разместить пассажиров-землян. Затем мы сообщим об этом хрошиям.
– Минуточку, шеф. Я предпочел бы один из наших кораблей. И может оказаться, что у них вовсе не найдется для нас места.
– Наши корабли тоже последуют за ними. Но хрошия Ламокс полетит вместе с остальными хрошиями, а молодой Стюарт будет вместе с Ламоксом. Поэтому наша миссия должна разместиться также и на их корабле, чтобы мальчика сопровождали другие земляне.
– Да, теперь понял. Извините.
– В нем найдется для них место. Они оставят здесь свою собственную миссию, или же никто никуда не полетит. Сотня хроший освободит достаточно места для размещения сотни наших людей.
– Другими словами, шеф, – сказал мягко Гринберг, – вы настаиваете на заложниках?
– Заложники, – строго сказал Кику, – это такое слово, которое никогда не должен употреблять ни один дипломат.
Он вернулся к своему рабочему столу.
Зал на первом этаже здания Министерства инопланетных дел был выбран для конференции потому, что его двери были достаточно высокими, а полы – достаточно прочными. Возможно, безопаснее было бы провести конференцию в космопорте, как и предлагал Фтаемл, но мистер Кику настаивал, чтобы хрошии явились к нему, чтобы были соблюдены все формальности.
Их подарки были присланы заранее и сейчас выставлены по обеим сторонам зала в большом количестве. Ценность и назначение этих предметов были все еще непонятны. Ксенологи, входящие в штат Министерства, проявляли нетерпение детей, ожидающих подарков ко дню рождения, но мистер Кику приказал им пока что, до окончания конференции, держаться в стороне.
Сергей Гринберг присоединился к мистеру Кику в задней комнате за трибуной, когда делегация хроший входила в зал. Он выглядел весьма озабоченным.
– Не нравится мне все это, шеф.
Кику взглянул на него.
– Почему же?
Гринберг посмотрел на остальных людей, присутствующих здесь – господина Макклюра и человека, который будет исполнять роль Генерального секретаря. Двойник, искусный актер, кивнул и вновь углубился в повторение речи, которую должен будет произнести. Макклюр резко произнес:
– В чем дело, Гринберг? Эти дьяволы что-то задумали?
– Надеюсь, что нет. – Гринберг обратился к Кику: – Я проверил, как выглядит ситуация с воздуха. Пока все в порядке. Мы заблокировали бульвар Солнц отсюда до самого космопорта, и у нас с каждой стороны улицы стянуто достаточно резервов для небольшой войны. Я завис над головой их колонны в тот момент, когда они покинули территорию космопорта, и сопровождал их. Через каждые четверть мили они расставляли свои отряды и устанавливали там какое-то приспособление, похожее на укрепленную огневую точку. Возможно, всего лишь устройство связи с их кораблем, но я в этом сомневаюсь. Полагаю, что это устройство предназначено для военных целей.
– Я тоже так думаю, – согласился мистер Кику.
Министр озабоченно сказал:
– Но послушайте, Кику…
– Прошу прощения, господин Макклюр… Сергей, начальник штаба уже сообщил нам об этом, и я посоветовал Генеральному секретарю, что не следует предпринимать никаких шагов, пока они не попытаются преодолеть наши заслоны.
– Мы можем потерять много людей.
– Да, такое возможно. Но как поступили бы вы, Сергей, будучи на их месте, когда вам потребовалось бы отправиться в лагерь противника для переговоров? Доверяли бы ему полностью? Или же постарались обеспечить себе возможность отступления?
– Г-м-м… да, конечно.
– Я считаю, что это наиболее обнадеживающий признак из всех тех, что у нас есть. Если это оружие – а я полагаю, что это так – то это означает, что они не считают нас такими уж ничтожными противниками. Как правило, артиллерию не готовят против мышей, – он огляделся вокруг. – Ну что же, пора идти. Думаю, они уже достаточно подождали нас. Вы готовы, Артур?
– Конечно. – Двойник Генерального секретаря оторвался от чтения речи. – Этот парень, Робинс, знает, как писать. Он сумел так наполнить предложения шипящими и глухими звуками, что мне предоставляется возможность забрызгать слюной первые ряды.
– Замечательно.
И они вышли в зал: сначала актер, вторым – министр, затем – постоянный помощник министра в сопровождении своего ассистента.
Из длинной процессии хроший, покинувшей территорию космопорта, только дюжина вошла в здание, но и этого было достаточно, чтобы зал казался переполненным. Мистер Кику с интересом смотрел на них. Он увидел хроший впервые. Действительно, в этих существах вовсе не чувствовалось того карикатурного неуклюжего дружелюбия, которое было заметно в рисунках и фотографиях хрошии Ламокс. Это были взрослые особи, хотя и меньше по размерам, чем Ламокс. Один из них, стоявший прямо перед трибуной и сопровождаемый по бокам двумя спутниками, уставился на него. Взгляд был холодный и самоуверенный. Мистер Кику почувствовал себя неудобно, ему хотелось отвести глаза. Но вместо этого он ответил таким же взглядом и напомнил себе, что его гипнотерапевт мог смотреть точно так же, и даже еще лучше, чем эта хрошия. Гринберг тронул его за локоть.
– Они и здесь установили свое оружие, – прошептал он. – Вон там, в задней части зала.
– Не следует показывать, что мы догадываемся, что это – оружие, – ответил мистер Кику. – Будем делать вид, что воспринимаем это как видеозаписывающую аппаратуру.
Доктор Фтаемл находился рядом с хрошией, стоявшей в центре. Помощник министра сказал ему:
– Переведите им, что это – наш Генеральный секретарь, и объясните, что это означает. Скажите им, что он возглавляет семнадцать могучих планет.
Раргилианин был в нерешительности:
– А кто же тогда будет президент Совета?
– Генеральный секретарь в данном случае представляет и эту должность.
– Очень хорошо, мой друг.
Раргилианин начал говорить. Речь его изобиловала звуками высокой тональности и походила на щенячье повизгивание. Хрошия коротко ответила ему на том же языке, и вдруг у мистера Кику совершенно исчезло неприятное ощущение страха, вызванное взглядом этого создания. Глупо испытывать благоговейный трепет перед существом, разговаривающем на языке, похожем на повизгивание скучающего щенка. Но он напомнил себе, что несущие смерть приказы могут быть отданы на любом языке.
Фтаемл заговорил, обращаясь к людям:
– Здесь рядом со мной находится, – и затем воспроизвел имя на языке хроший, – который является командующим корабля и всей экспедиции. Она… нет, возможно, он – будет лучше… Он – наследственный маршал и… – раргилианин вдруг замялся в нерешительности. – У вас нет такого слова, которое полностью передавало бы его ранг. Возможно, удачнее всего будет назвать «мажордом королевского дворца».
Гринберг неожиданно предложил:
– Может быть, подойдет слово «босс», доктор?
– Да, это удачное предложение. Именно босс. Ее… его социальное положение не самое высокое, но, практически, его власть почти не ограничена.
Кику задал вопрос:
– Достаточна ли эта власть для ведения переговоров на высоком уровне?
– О да, конечно.
– В таком случае, приступим к переговорам. – Он повернулся к актеру и кивнул ему. Затем проговорил в крышку стола, используя секретную связь:
– Вы все записываете?
Голос, слышимый только у него в ушах, ответил:
– Да, сэр. Вначале у нас почему-то пропало изображение, но сейчас все в порядке.
– Следят ли за происходящим Генеральный секретарь и начальник штаба?
– Полагаю, да, сэр. Все транслируется в их штаб-квартиры.
– Превосходно.
Мистер Кику слушал речь Генерального секретаря. Она была коротка, но произнесена с большим достоинством. Актер читал ее в таком темпе, чтобы Фтаемл успевал переводить. Генеральный секретарь приветствовал хроший на Земле и заверял их, что люди, населяющие Федерацию, счастливы, что хрошии наконец нашли своего потерянного детеныша, и добавил, что это благоприятное обстоятельство должно послужить тому, чтобы хрошии заняли подобающее место в Содружестве Наций и Цивилизаций.
Он сел и моментально как будто заснул с открытыми глазами и лицом, на котором застыла маска доброжелательного достоинства. Этот двойник мог стоять в позе римского диктатора в течение многих часов, не обращая ни малейшего внимания на то, что видит, и на церемонию, развертывающуюся вокруг.
Господин Макклюр говорил кратко, в целом повторив уже сказанное «Генеральным секретарем» и добавив, что Федерация сейчас готова обсудить любые проблемы, интересующие благородных хроший.
Гринберг наклонился к Кику и прошептал:
– Нужно ли хлопать в ладоши, шеф? Вообще-то положено, но вряд ли они этой поймут.
– Заткнись, – беззлобно сказал мистер Кику. – Доктор Фтаемл, желает ли командор выступить с официальной речью?
– Думаю, что нет. – Фтаемл переговорил с главной хрошией, затем сказал: – Он желает высказать серьезные замечания по поводу двух произнесенных речей, а не произносить третью. Он утверждает, что хрошии вовсе не нуждаются в том, чтобы менее развитые расы общались с ними, и поэтому нельзя ли перейти, наконец, к делу без… дальнейших трюизмов.
– Если и в самом деле у них нет никакой нужды общаться с другими народами, то пожалуйста задайте ему вопрос: почему они прилетели к нам и почему предложили нам подарки?
– Потому что вы настаивали на этом, мой друг, – удивленно ответил Фтаемл.
– Благодарю вас, доктор, но мне не нужны ваши комментарии. Потребуйте ответа от него, и ни в коем случае не пытайтесь подсказывать ему.
– Хорошо, я постараюсь.
Фтаемл обменялся с командором хроший несколькими фразами, состоящими из пронзительного визга, затем повернулся к Кику.
– Прошу меня простить, он говорит, что был вынужден снизойти до вашего ребячества, поскольку это казалось простейшим способом достижения цели. Сейчас он желает обсудить условия передачи Джона Томаса Стюарта.
– Пожалуйста, скажите ему, что этот вопрос пока обсуждаться не может. Повестка дня прежде всего требует, чтобы мы достигли определенности в вопросе установления дипломатических отношений.
– Извините меня, сэр. Понятие «дипломатические отношения» очень трудно перевести. Я обдумывал это в течение нескольких дней.
– Скажите, что происходящее сейчас может служить примером дипломатических отношений. Свободные народы, ведущие переговоры с позиций равенства, с мирными намерениями, с целью достижения обоюдной пользы.
Раргилианин воспроизвел подобие вздоха:
– Каждое из этих понятий понятий ужасно трудно перевести, но я попытаюсь.
Вскоре он ответил:
– Наследственный маршал говорит, что если то, что мы сейчас делаем, называется дипломатическими отношениями, то вы их уже имеете. Где же, наконец, мальчик Стюарт?
– Не так быстро. Порядок установления отношений должен быть выполнен пункт за пунктом. Они должны принять посольство и миссию, состоящую из представителей культуры, науки и торговли. Они должны оставить у нас аналогичные посольство и миссию. Должны быть запланированы регулярные сообщения между двумя независимыми суверенными мирами. И до тех пор пока мы не достигли соглашения по всем этим пунктам, бессмысленно даже упоминать о Джоне Томасе!
– Я еще раз попробую, – теперь Фтаемл говорил с «боссом» хроший довольно долго. Ответ же был очень краток. – Он просит передать вам, что все эти пункты их не интересуют и не стоят даже упоминания. Где же мальчик Стюарт?
– В таком случае, – спокойно ответил мистер Кику, – передайте им, что мы не будем вести переговоры с варварами. Передайте им, чтобы они забрали тот мусор – именно такое сильное выражение и подберите, – которым они захламили это помещение, и пускай убираются на свой корабль. Им предлагается отбыть немедленно. Они должны забрать свою бесценную хрошию на борт корабля, применив, если потребуется, силу – если действительно хотят забрать ее, – и им запрещается когда-либо впредь высаживаться на нашей территории.
Выражение лица доктора Фтаемла было таким, что казалось, он готов разрыдаться, – на что он физиологически был неспособен.
– Пожалуйста, я очень прошу, не надо восстанавливать их против себя. Я готов рассказывать сказки, я могу сделать даже то, чего не требует от меня мой профессиональный долг. Но дело в том, что они могут разрушить этот город, даже не обращаясь за помощью на свой корабль.
– Передайте им наш ответ. Конференция окончена.
Мистер Кику встал, показал взглядом остальным, чтобы они следовали за ним, и направился в заднюю комнату.
Двойник пошел вперед. Макклюр схватил Кику за руку и пошел рядом с ним.
– Генри… я согласен, вы руководите всем этим. Но не следует ли нам еще раз поговорить с ними. Они ведь дикие бестии. Это может…
– Мистер Макклюр, – мягко начал Кику, – как сказал когда-то один из наших выдающихся предшественников, имея дело с людьми некоторого сорта, необходимо встать им на мозоль и стоять до тех пор, пока они не извинятся.
Он подтолкнул министра к двери.
– Но предположим, что они не извинятся?
– Это, конечно, рискованный поступок. Но давайте не будем спорить в их присутствии.
Они вошли в комнату, и дверь за ними закрылась.
– Сергей, загляните ко мне.
Гринберг вошел и положил на стол две катушки с записями.
– Как я рад отделаться от всего этого. Фу!
– Пожалуйста, сотрите их, а затем забудьте обо всем услышанном.
– С удовольствием.
Гринберг положил катушки в углубление на столе.
– Шеф, почему вы не сделали ему укол милосердия?
– К сожалению, не мог.
– Уэс Робинс был довольно-таки грубоват. У меня осталось такое чувство, словно я подглядывал в замочную скважину. Почему вы захотели, чтобы я ознакомился со всем этим? Мне вовсе не обязательно было об этом знать. Или необходимо?
– Нет, но когда-нибудь вам потребуется знать, как все это делается.
– Да. Шеф, вы действительно собирались уйти в отставку, если бы он вас уволил?
– Не задавайте глупых вопросов.
– Извините. Ну, а как эта проблема?
– Она не хочет пускать его.
– Нет?
– Но это неважно. Он все равно поедет.
– Она будет вопить как сумасшедшая, собирая всех газетчиков.
– Конечно, – мистер Кику наклонился над столом. – Уэс?
– Мистер Робинс находится на похоронах министра иностранных дел Венеры, – ответил женский голос, – вместе с господином министром.
– Ах, да. Попросите его, пожалуйста, зайти ко мне, когда он вернется.
– Да, мистер Кику.
– Благодарю вас, Шизуко, – помощник министра повернулся к Гринбергу. – Сергей, когда вам поручили эту миссию, временное назначение дипломатическим чиновником первого класса было утверждено в качестве постоянного.
– В самом деле?
– Да. И к вам, конечно, будут обращаться газетчики. Вы теперь занимаете высокую дипломатическую должность с постоянным статусом. Я не буду заявлять, что назначение постоянное, в течение девяноста дней, чтобы за это время кое-кто немного успокоился.
На лице Гринберга не отразилось никаких эмоций.
– Очень мило, – сказал он. – Но за что? За то, что я регулярно чищу зубы? Или потому что мой портфель всегда натерт до блеска?
– Вы направляетесь на Хрошиюд в качестве руководителя миссии. Мистер Макклюр будет послом, но я сильно сомневаюсь, что он когда-нибудь выучит их язык – что, конечно, означает, что вся тяжесть переговоров ляжет на вас! Поэтому вам необходимо выучить их язык хотя бы в минимально необходимом объеме, и немедленно. Вы меня понимаете?
Гринберг понял это следующим образом: «Макклюр будет говорить с ними через тебя, а значит, тебе придется отсеивать все сказанные им глупости».
– Да, – проговорил он задумчиво, – но как насчет доктора Фтаемла? Возможно, посол предпочтет использовать в качестве переводчика его, а не меня. – А про себя он добавил: «Шеф, ведь вы не подложите мне такую свинью? Макклюр может сотворить какую-нибудь глупость через Фтаемла, а не через меня, и в этом случае я окажусь в безвыходном положении в девятистах световых лет от Земли без вашей поддержки».
– К сожалению, – сказал Кику, – Фтаемла с вами не будет. Я был вынужден попросить его остаться здесь качестве переводчика для контактов с той миссией, которую оставят хрошии. Он уже принял эту должность.
Гринберг ухмыльнулся.
– Займусь этим всерьез. Я уже начал немного изучать язык хрошии. Он несколько странноват, и после таких разговоров болит горло. Но когда же они успели согласиться на все это? Может, я что-то проспал? Это случилось, пока я был в Уэствилле?
– Они еще ни на что не согласились, но сделают это.
– Восхищаюсь вашей уверенностью, шеф. Мне они кажутся такими же упрямыми, как миссис Стюарт. Фтаемл рассказал мне, пока вы беседовали с ней, что они усиленно нажимают в вопросе с мальчиком Стюартом. Теперь, когда вы знаете, что он согласен поехать, не пора ли их успокоить? Фтаемл очень волнуется. Он говорит, что единственное, что мешает им напасть на нас, это опасение разгневать Ламокса, друга Стюарта.
– Нет, – ответил Кику, – мы пока еще не будем говорить им об этом. Не сообщим даже доктору Фтаемлу. Я хочу, чтобы они некоторое время пребывали в ожидании.
Гринберг выдавил из себя смешок.
– Шеф, – медленно произнес он, – не означает ли это, что мы напрашиваемся на неприятности? Или они вовсе не такие могущественные? Если нам придется мериться с ними силами, сумеем ли мы победить?
– Очень сомневаюсь в этом, но в наших руках мальчик Стюарт – и это козырная карта.
– Надеюсь, что так оно и есть. Я, конечно, не собираюсь оспаривать ваш опыт, но риск слишком велик. Может, стоит сообщить об этом людям?
– Да. Но мы не будем сообщать.
– По-прежнему продолжаем всё скрывать?
– Сергей, – сказал он медленно, – с тех пор, как первая ракета достигла Луны, наше общество непрерывно находится в состоянии кризиса. Три столетия ученые, инженеры и исследователи постоянно осваивают новые районы космоса, обнаруживают новые опасности, попадают в новые ситуации. И каждый раз политикам приходится буквально склеивать из кусков разрушенное, преодолевая те же трудности, что и жонглер, работающий со слишком большим количеством предметов. Это неизбежно. Но каким-то образом нам удавалось сохранить республиканскую форму правления и поддерживать демократию. Мы можем гордиться этим. Но существующая сейчас демократия – не настоящая, и таковой быть не может. Мне кажется, наш долг состоит в том, чтобы поддерживать, это общество в состоянии равновесия, пока оно не приспособится к этому чуждому и ужасающему миру. Конечно, приятно было бы обсуждать каждую проблему, решать спорные вопросы голосованием и во всех делах отдавать приоритет коллективному мнению большинства. Но очень редко удается добиваться результата таким простым способом. Гораздо чаще, когда возникает опасная ситуация и решается вопрос жизни или смерти, мы уподобляемся лоцману на корабле. Разве может лоцман в это время вступать в дискуссию с пассажирами? Или же его задача состоит в том, чтобы, используя все свое умение и опыт, безопасно доставить их домой?
– В вашем изложении все выглядит убедительно, шеф, но у меня есть сомнения в том, что вы правы.
– У меня тоже есть сомнения, – ответил мистер Кику. – Я хочу созвать конференцию с участием хроший на завтрашнее утро.
– Замечательно, сейчас скажу об этом Фтаемлу. За одну ночь они вряд ли что-либо предпримут.
– Но поскольку они все-таки беспокоятся и планируют, что им делать, то мы отложим это еще на день день и заставим их беспокоиться еще больше. – Кику задумался. – Передайте, чтобы доктор Фтаемл сказал им следующее: «Наши обычаи требуют, чтобы та сторона, которая больше заинтересована в переговорах, перед их началом прислала подарки, поэтому они должны нам их прислать. Передайте ему, что ценность подарков показывает серьезность намерений договаривающейся стороны. Слишком бедный подарок может оказать неблагоприятное воздействие на исход дела.
Гринберг снова ухмыльнулся.
– Очевидно, вы задумали какой-нибудь фокус, но я его не понимаю. Фтаемл знает, что наши обычаи вовсе не требуют всего этого.
– Можешь ли ты убедить его, что это один из существующих обычаев, с которым он просто еще не сталкивался? Или лучше рассказать ему обо всем откровенно? Я вижу в нем какое-то противоречие. Он лоялен к своим клиентам, но его симпатии – на нашей стороне.
– Лучше с ним не играть. Но убедить раргилианина лгать, когда он выступает в качестве профессионального переводчика… Я сомневаюсь, что он сможет это сделать.
– Все это нужно подать таким образом, чтобы оно не выглядело как ложь. Скажите ему, что это очень старый обычай, – и это действительно правда, – и что мы пользуемся этим обычаев только в том случае, когда обстоятельства достаточно серьезны, – а сейчас это на самом деле имеет место. Дайте ему какое-нибудь подтверждение, предоставьте возможность понять вашу цель и добейтесь, чтобы перевод был такой, какой нам нужен.
– Это можно сделать. Но для чего, шеф? Чтобы казаться более значительными, чем мы есть на самом деле?
– Именно так. Нам приходится вести переговоры с позиции слабости, и поэтому необходимо уже с самого начала хоть в чем-то захватить инициативу. Я надеюсь, что роль просителя, явившегося с подарками, имеет универсальную символику, которая для них означает то же, что и для нас.
– Допустим, они на это не пойдут? Я имею в виду подарки.
– Тогда нам придется подождать, пока они не изменят своего решения. – Кику добавил: – Начинайте подбирать людей для вашей миссии. Завтра представьте мне списки.
Гринберг тяжело вздохнул.
– А я-то хотел сегодня пораньше лечь спать.
– При вашей должности на это трудно рассчитывать. Да, и еще, как только закончится эта конференция, пошлите подходящего специалиста, чтобы посмотреть на их корабле, какие изменения нужно сделать, чтобы разместить пассажиров-землян. Затем мы сообщим об этом хрошиям.
– Минуточку, шеф. Я предпочел бы один из наших кораблей. И может оказаться, что у них вовсе не найдется для нас места.
– Наши корабли тоже последуют за ними. Но хрошия Ламокс полетит вместе с остальными хрошиями, а молодой Стюарт будет вместе с Ламоксом. Поэтому наша миссия должна разместиться также и на их корабле, чтобы мальчика сопровождали другие земляне.
– Да, теперь понял. Извините.
– В нем найдется для них место. Они оставят здесь свою собственную миссию, или же никто никуда не полетит. Сотня хроший освободит достаточно места для размещения сотни наших людей.
– Другими словами, шеф, – сказал мягко Гринберг, – вы настаиваете на заложниках?
– Заложники, – строго сказал Кику, – это такое слово, которое никогда не должен употреблять ни один дипломат.
Он вернулся к своему рабочему столу.
Зал на первом этаже здания Министерства инопланетных дел был выбран для конференции потому, что его двери были достаточно высокими, а полы – достаточно прочными. Возможно, безопаснее было бы провести конференцию в космопорте, как и предлагал Фтаемл, но мистер Кику настаивал, чтобы хрошии явились к нему, чтобы были соблюдены все формальности.
Их подарки были присланы заранее и сейчас выставлены по обеим сторонам зала в большом количестве. Ценность и назначение этих предметов были все еще непонятны. Ксенологи, входящие в штат Министерства, проявляли нетерпение детей, ожидающих подарков ко дню рождения, но мистер Кику приказал им пока что, до окончания конференции, держаться в стороне.
Сергей Гринберг присоединился к мистеру Кику в задней комнате за трибуной, когда делегация хроший входила в зал. Он выглядел весьма озабоченным.
– Не нравится мне все это, шеф.
Кику взглянул на него.
– Почему же?
Гринберг посмотрел на остальных людей, присутствующих здесь – господина Макклюра и человека, который будет исполнять роль Генерального секретаря. Двойник, искусный актер, кивнул и вновь углубился в повторение речи, которую должен будет произнести. Макклюр резко произнес:
– В чем дело, Гринберг? Эти дьяволы что-то задумали?
– Надеюсь, что нет. – Гринберг обратился к Кику: – Я проверил, как выглядит ситуация с воздуха. Пока все в порядке. Мы заблокировали бульвар Солнц отсюда до самого космопорта, и у нас с каждой стороны улицы стянуто достаточно резервов для небольшой войны. Я завис над головой их колонны в тот момент, когда они покинули территорию космопорта, и сопровождал их. Через каждые четверть мили они расставляли свои отряды и устанавливали там какое-то приспособление, похожее на укрепленную огневую точку. Возможно, всего лишь устройство связи с их кораблем, но я в этом сомневаюсь. Полагаю, что это устройство предназначено для военных целей.
– Я тоже так думаю, – согласился мистер Кику.
Министр озабоченно сказал:
– Но послушайте, Кику…
– Прошу прощения, господин Макклюр… Сергей, начальник штаба уже сообщил нам об этом, и я посоветовал Генеральному секретарю, что не следует предпринимать никаких шагов, пока они не попытаются преодолеть наши заслоны.
– Мы можем потерять много людей.
– Да, такое возможно. Но как поступили бы вы, Сергей, будучи на их месте, когда вам потребовалось бы отправиться в лагерь противника для переговоров? Доверяли бы ему полностью? Или же постарались обеспечить себе возможность отступления?
– Г-м-м… да, конечно.
– Я считаю, что это наиболее обнадеживающий признак из всех тех, что у нас есть. Если это оружие – а я полагаю, что это так – то это означает, что они не считают нас такими уж ничтожными противниками. Как правило, артиллерию не готовят против мышей, – он огляделся вокруг. – Ну что же, пора идти. Думаю, они уже достаточно подождали нас. Вы готовы, Артур?
– Конечно. – Двойник Генерального секретаря оторвался от чтения речи. – Этот парень, Робинс, знает, как писать. Он сумел так наполнить предложения шипящими и глухими звуками, что мне предоставляется возможность забрызгать слюной первые ряды.
– Замечательно.
И они вышли в зал: сначала актер, вторым – министр, затем – постоянный помощник министра в сопровождении своего ассистента.
Из длинной процессии хроший, покинувшей территорию космопорта, только дюжина вошла в здание, но и этого было достаточно, чтобы зал казался переполненным. Мистер Кику с интересом смотрел на них. Он увидел хроший впервые. Действительно, в этих существах вовсе не чувствовалось того карикатурного неуклюжего дружелюбия, которое было заметно в рисунках и фотографиях хрошии Ламокс. Это были взрослые особи, хотя и меньше по размерам, чем Ламокс. Один из них, стоявший прямо перед трибуной и сопровождаемый по бокам двумя спутниками, уставился на него. Взгляд был холодный и самоуверенный. Мистер Кику почувствовал себя неудобно, ему хотелось отвести глаза. Но вместо этого он ответил таким же взглядом и напомнил себе, что его гипнотерапевт мог смотреть точно так же, и даже еще лучше, чем эта хрошия. Гринберг тронул его за локоть.
– Они и здесь установили свое оружие, – прошептал он. – Вон там, в задней части зала.
– Не следует показывать, что мы догадываемся, что это – оружие, – ответил мистер Кику. – Будем делать вид, что воспринимаем это как видеозаписывающую аппаратуру.
Доктор Фтаемл находился рядом с хрошией, стоявшей в центре. Помощник министра сказал ему:
– Переведите им, что это – наш Генеральный секретарь, и объясните, что это означает. Скажите им, что он возглавляет семнадцать могучих планет.
Раргилианин был в нерешительности:
– А кто же тогда будет президент Совета?
– Генеральный секретарь в данном случае представляет и эту должность.
– Очень хорошо, мой друг.
Раргилианин начал говорить. Речь его изобиловала звуками высокой тональности и походила на щенячье повизгивание. Хрошия коротко ответила ему на том же языке, и вдруг у мистера Кику совершенно исчезло неприятное ощущение страха, вызванное взглядом этого создания. Глупо испытывать благоговейный трепет перед существом, разговаривающем на языке, похожем на повизгивание скучающего щенка. Но он напомнил себе, что несущие смерть приказы могут быть отданы на любом языке.
Фтаемл заговорил, обращаясь к людям:
– Здесь рядом со мной находится, – и затем воспроизвел имя на языке хроший, – который является командующим корабля и всей экспедиции. Она… нет, возможно, он – будет лучше… Он – наследственный маршал и… – раргилианин вдруг замялся в нерешительности. – У вас нет такого слова, которое полностью передавало бы его ранг. Возможно, удачнее всего будет назвать «мажордом королевского дворца».
Гринберг неожиданно предложил:
– Может быть, подойдет слово «босс», доктор?
– Да, это удачное предложение. Именно босс. Ее… его социальное положение не самое высокое, но, практически, его власть почти не ограничена.
Кику задал вопрос:
– Достаточна ли эта власть для ведения переговоров на высоком уровне?
– О да, конечно.
– В таком случае, приступим к переговорам. – Он повернулся к актеру и кивнул ему. Затем проговорил в крышку стола, используя секретную связь:
– Вы все записываете?
Голос, слышимый только у него в ушах, ответил:
– Да, сэр. Вначале у нас почему-то пропало изображение, но сейчас все в порядке.
– Следят ли за происходящим Генеральный секретарь и начальник штаба?
– Полагаю, да, сэр. Все транслируется в их штаб-квартиры.
– Превосходно.
Мистер Кику слушал речь Генерального секретаря. Она была коротка, но произнесена с большим достоинством. Актер читал ее в таком темпе, чтобы Фтаемл успевал переводить. Генеральный секретарь приветствовал хроший на Земле и заверял их, что люди, населяющие Федерацию, счастливы, что хрошии наконец нашли своего потерянного детеныша, и добавил, что это благоприятное обстоятельство должно послужить тому, чтобы хрошии заняли подобающее место в Содружестве Наций и Цивилизаций.
Он сел и моментально как будто заснул с открытыми глазами и лицом, на котором застыла маска доброжелательного достоинства. Этот двойник мог стоять в позе римского диктатора в течение многих часов, не обращая ни малейшего внимания на то, что видит, и на церемонию, развертывающуюся вокруг.
Господин Макклюр говорил кратко, в целом повторив уже сказанное «Генеральным секретарем» и добавив, что Федерация сейчас готова обсудить любые проблемы, интересующие благородных хроший.
Гринберг наклонился к Кику и прошептал:
– Нужно ли хлопать в ладоши, шеф? Вообще-то положено, но вряд ли они этой поймут.
– Заткнись, – беззлобно сказал мистер Кику. – Доктор Фтаемл, желает ли командор выступить с официальной речью?
– Думаю, что нет. – Фтаемл переговорил с главной хрошией, затем сказал: – Он желает высказать серьезные замечания по поводу двух произнесенных речей, а не произносить третью. Он утверждает, что хрошии вовсе не нуждаются в том, чтобы менее развитые расы общались с ними, и поэтому нельзя ли перейти, наконец, к делу без… дальнейших трюизмов.
– Если и в самом деле у них нет никакой нужды общаться с другими народами, то пожалуйста задайте ему вопрос: почему они прилетели к нам и почему предложили нам подарки?
– Потому что вы настаивали на этом, мой друг, – удивленно ответил Фтаемл.
– Благодарю вас, доктор, но мне не нужны ваши комментарии. Потребуйте ответа от него, и ни в коем случае не пытайтесь подсказывать ему.
– Хорошо, я постараюсь.
Фтаемл обменялся с командором хроший несколькими фразами, состоящими из пронзительного визга, затем повернулся к Кику.
– Прошу меня простить, он говорит, что был вынужден снизойти до вашего ребячества, поскольку это казалось простейшим способом достижения цели. Сейчас он желает обсудить условия передачи Джона Томаса Стюарта.
– Пожалуйста, скажите ему, что этот вопрос пока обсуждаться не может. Повестка дня прежде всего требует, чтобы мы достигли определенности в вопросе установления дипломатических отношений.
– Извините меня, сэр. Понятие «дипломатические отношения» очень трудно перевести. Я обдумывал это в течение нескольких дней.
– Скажите, что происходящее сейчас может служить примером дипломатических отношений. Свободные народы, ведущие переговоры с позиций равенства, с мирными намерениями, с целью достижения обоюдной пользы.
Раргилианин воспроизвел подобие вздоха:
– Каждое из этих понятий понятий ужасно трудно перевести, но я попытаюсь.
Вскоре он ответил:
– Наследственный маршал говорит, что если то, что мы сейчас делаем, называется дипломатическими отношениями, то вы их уже имеете. Где же, наконец, мальчик Стюарт?
– Не так быстро. Порядок установления отношений должен быть выполнен пункт за пунктом. Они должны принять посольство и миссию, состоящую из представителей культуры, науки и торговли. Они должны оставить у нас аналогичные посольство и миссию. Должны быть запланированы регулярные сообщения между двумя независимыми суверенными мирами. И до тех пор пока мы не достигли соглашения по всем этим пунктам, бессмысленно даже упоминать о Джоне Томасе!
– Я еще раз попробую, – теперь Фтаемл говорил с «боссом» хроший довольно долго. Ответ же был очень краток. – Он просит передать вам, что все эти пункты их не интересуют и не стоят даже упоминания. Где же мальчик Стюарт?
– В таком случае, – спокойно ответил мистер Кику, – передайте им, что мы не будем вести переговоры с варварами. Передайте им, чтобы они забрали тот мусор – именно такое сильное выражение и подберите, – которым они захламили это помещение, и пускай убираются на свой корабль. Им предлагается отбыть немедленно. Они должны забрать свою бесценную хрошию на борт корабля, применив, если потребуется, силу – если действительно хотят забрать ее, – и им запрещается когда-либо впредь высаживаться на нашей территории.
Выражение лица доктора Фтаемла было таким, что казалось, он готов разрыдаться, – на что он физиологически был неспособен.
– Пожалуйста, я очень прошу, не надо восстанавливать их против себя. Я готов рассказывать сказки, я могу сделать даже то, чего не требует от меня мой профессиональный долг. Но дело в том, что они могут разрушить этот город, даже не обращаясь за помощью на свой корабль.
– Передайте им наш ответ. Конференция окончена.
Мистер Кику встал, показал взглядом остальным, чтобы они следовали за ним, и направился в заднюю комнату.
Двойник пошел вперед. Макклюр схватил Кику за руку и пошел рядом с ним.
– Генри… я согласен, вы руководите всем этим. Но не следует ли нам еще раз поговорить с ними. Они ведь дикие бестии. Это может…
– Мистер Макклюр, – мягко начал Кику, – как сказал когда-то один из наших выдающихся предшественников, имея дело с людьми некоторого сорта, необходимо встать им на мозоль и стоять до тех пор, пока они не извинятся.
Он подтолкнул министра к двери.
– Но предположим, что они не извинятся?
– Это, конечно, рискованный поступок. Но давайте не будем спорить в их присутствии.
Они вошли в комнату, и дверь за ними закрылась.