Страница:
-- Я слышал, что здесь говорили об открытом пути. Мы сейчас
находимся близко от поверхности, мой господин. Не вздумали бы
Харконнены отомстить.
-- Им сейчас не до мести, -- возразил Пол. -- Они только что
обнаружили, что у них нет полей и что они не могут покинуть
Арраки.
-- Я принимаю сообщение, Муаддиб, -- связист у приемника
плотнее прижал к ушам наушники. -- Сколько помех! -- Он начал
записывать в лежащем перед ним блокноте, то и дело прерывая
запись.
Пол подошел к связисту, федайкины отступили в стороны, давая
ему место. Он посмотрел на написанное и прочел:
-- "Налет... на сьетч Табр... схвачены... Ллия /пропуск/...
семьи /пропуск/... мертвы... они /пропуск/ сына Муаддиба..."
Связист растерянно мотнул головой.
Пол поднял голову и встретил взгляд Гурни.
-- Сообщение искажено, -- сказал Хэллек. -- Помехи... Ты
знаешь, что...
-- Мой сын умер, -- сказал Пол и, говоря так, знал, что это
правда. -- Мой сын умер, а Алию взяли заложницей. -- Он ощущал
внутри себя страшную пустоту, лишенную всяких чувств. Все, к
чему он прикасался, несло в себе смерть и скорбь. И это
походило на болезнь, заразить которой он мог всю Вселенную.
Он был способен ощущать мудрость старика, бесчисленные жизни
влились в него, наполняя знанием и опытом. И кто-то будто
посмеивался внутри него, потирая руки.
И Пол подумал: "Как же мало знает Вселенная о природе
истинной жестокости!"
И Муаддиб встал перед ними и сказал: "Хотя мы и считаем
пленную мертвой, на самом деле она жива. Ибо ее семя есть мое
семя, и ее голос есть мой голос.
И она видит дальнейшие дали Возвышенного, в даль неведомую
видит она и видит ее благодаря мне.
Принцесса Ирулэн.
Пробуждение Арраки.
Барон Владимир Харконнен стоял, опустив глаза, в приемной
падишаха-императора. Он исподтишка изучал комнату со стальными
стенами, охрану, членов домашнего отряда сардукаров, застывших
у стены под запятнанными кровью и порванными в битве знаменами,
которые были единственным украшением помещения.
Голоса, доносившиеся справа, эхом отдавались в высоком
проходе:
-- Дорогу! Дорогу Его императорскому величеству!
Император Шаддам IV в сопровождении свиты вошел в приемную.
Он ждал, пока подвезут трон, не обращая внимания ни на барона,
ни на кого-либо другого из присутствующих.
Барон обнаружил, что не может отвести взгляда от лица Его
величества, ища в нем объяснение столь необычной холодности.
Император продолжал стоять в ожидании -- стройный, элегантный,
одетый в серую форму сардукара с серебряными и золотыми
галунами. Его тонкое лицо и холодные глаза напомнили барону
давно умершего герцога Лето -- тот же вид дикой птицы. Только
волосы у императора были не черными, а рыжими.
Наконец трон внесли. Это было массивное кресло, вырезанное
из единого куска хагальского кварца, сиявшее голубоватым светом
с мелькавшими в нем желтыми искрами. Пажи подняли его на
возвышение, где стоял император.
Старая женщина в черном плаще-аба, в надвинутом на лоб
капюшоне медленно вышла из коридора и заняла место за троном,
положив одну из сморщенных рук на спинку трона. Ее лицо,
выступающее из-под черного капюшона, походило на карикатурную
ведьму -- запавшие щеки и глаза, удивительно тонкий нос.
При виде ее барон едва сдержал дрожь: присутствие
Преподобной матери Гайус Хэлен Моахим, Предсказательницы
правды, указывало на важность этой аудиенции. Барон отвел от
нее глаза и начал изучать свиту, пытаясь по ней определить, в
чем же дело. В нее входили два агента Союза -- один высокий и
толстый, другой низенький и толстый, оба с неживыми серыми
глазами. Окруженная слугами стояла одна из дочерей Императора,
Ирулэн, о которой говорили, что она обучена приемам Бене
Гессерит и предназначена в Преподобные матери. Это была высокая
белокурая девушка, с прекрасным, будто точеным лицом и зелеными
глазами, глядевшими мимо него и сквозь него.
-- Дорогой мой барон!
Император соизволил наконец его заметить. У него был
глубокий баритон, всеми оттенками которого он владел в
совершенстве -- он мог высказать свое недовольство кем-то даже
в приветствии.
Барон низко поклонился, приблизился к трону и стал шагах в
десяти от него.
-- Я явился по вашему вызову. Ваше величество!
-- По вызову! -- хихикнула ведьма.
-- Прошу вас. Преподобная мать, -- остановил ее император,
однако улыбнулся замешательству барона.
-- Прежде всего вы должны мне сказать, куда вы отослали
своего любимца Зуфира Хавата.
Барон метнул взгляд налево, потом направо, кляня себя за то,
что явился сюда без охраны. Не то, чтобы его люди были полезны
в драке с сардукарами, но все же...
-- Итак? -- спросил император.
-- Все эти пять дней он отсутствовал. Ваше величество, --
барон бросил взгляд на агентов Союза, потом перевел его на
императора. -- Он должен был высадиться в стане этого божества
Свободных, Муаддиба.
-- Невероятно! -- сказал император.
Одна из похожих на клешню рук колдуньи легла на плечо
императора. Нагнувшись вперед, она что-то шепнула ему на ухо.
Император кивнул.
-- Так вы говорите, пять дней, барон? И вас не беспокоит его
отсутствие?
-- Оно меня беспокоит. Ваше величество!
Император продолжал внимательно вглядываться в его лицо.
Преподобная мать снова хихикнула.
-- Я имел в виду. Ваше величество, -- сказал барон, -- что
Хават должен умереть в течение нескольких ближайших часов. -- И
он рассказал о смертельном яде и о необходимости противоядия.
-- Как это умно с вашей стороны! -- одобрил император. -- А
где же ваши племянники -- Раббан и юный Фейд-Раус?
-- Надвигается буря, Ваше величество, и я послал их
проверить наши укрепления, поскольку Свободные могут пойти на
штурм под прикрытием песка.
-- Укрепления, -- повторил император. Слово получилось
таким, как будто он с отвращением выплюнул его. -- Буря не
придет сюда, в долину. И этот сброд. Свободные, не пойдут на
штурм, пока я здесь с пятью легионами сардукаров.
-- Конечно нет. Ваше величество, -- согласился барон, -- но
не судите строго ошибки, допущенные из-за излишней
осторожности.
-- Вот как! -- сказал император. -- Не судите! Так, значит,
я не должен спрашивать, почему все это арракинское безобразие
так долго от меня скрывалось? И почему прибыли компании СНОАМ
утекают через эту крысиную дыру? И почему я был пешкой в этой
дурацкой игре?
Барон опустил глаза, напуганный гневом императора.
Деликатность его положения, при котором он становился в полную
зависимость от конвенции и от диктата Великих домов, смущала
его. "Намерен ли он убить меня? -- спросил себя барон. --
Невозможно! Только не теперь, когда здесь собрались все Великие
дома и ждут лишь предлога, зацепившись за который, они смогут
извлечь выгоду из беспорядков на Арраки".
-- Вы взяли заложников? -- спросил император.
-- Это бесполезно. Ваше величество, -- сказал барон. -- Эти
сумасшедшие Свободные служат панихиду по каждому, попавшему в
плен, и ведут себя так, как будто его уже нет в живых.
-- И что же?
Барон медлил, бросая взгляды по сторонам и думая об
окружающих его со всех сторон металлических конструкциях. Все
это несло на себе печать такого умопомрачительного богатства,
что даже барон испытывал чувство благоговения. "Он привез пажей
и несчетное количество слуг, женщин и обслуживающий персонал:
парикмахеров, дизайнеров -- целый рой дворцовых паразитов.
Подлизывающиеся, заискивающие, "терпящие лишения" вместе с
императором... все они здесь затем, чтобы наблюдать, как он
ведет это дело к концу, иронизируя над дерущимися и делая
кумиров из раненых".
-- Возможно, вам не удавалось находить нужных пленных, --
сказал император.
"Ему что-то известно", -- подумал барон. Страх так сильно
сжал его желудок, что невыносимой стала даже сама мысль о еде.
Но чувство страха походило на голод, и он уже несколько раз
балансировал на суспензорах, готовый к тому, чтобы отдать
нужные распоряжения о еде. Однако здесь не было никого, кто
повиновался бы его приказаниям.
-- У вас есть какие-нибудь соображения насчет личности
Муаддиба? -- спросил император.
-- Это, наверняка, один из умма, -- сказал барон. --
Свободный -- фанатик, религиозный авантюрист, какие регулярно
возникают на гребнях цивилизации, как это известно Вашему
величеству.
Император бросил взгляд на свою Предсказательницу правды и
снова повернулся к барону.
-- И больше об этом Муаддибе вы ничего не знаете?
-- Он -- сумасшедший, -- сказал барон. -- Все Свободные --
слегка помешанные.
-- Сумасшедший?
-- Его люди идут в битву с его именем на устах; женщины
бросают в нас своих детей и сами бросаются на ножи, открывая
мужчинам путь. Они не знают никаких... никаких приличий!
-- Ах, как это скверно! -- пробормотал император, и от
барона не ускользнула ирония в его голосе. -- Скажи мне, мой
дорогой барон, обследовали ли вы районы Арраки, лежащие у
южного полюса?
Барон вскинул глаза на императора, пораженный внезапным
изменением темы.
-- Но... вы же знаете. Ваше величество, что вся эта
территория необитаема. Там хозяйничают ветер и черви. На тех
широтах нет даже спайса.
-- Вы не получали сообщений о том, что со спайсовых лихтеров
замечали полосы залежей?
-- Подобные отчеты поступали всегда. Некоторые из них
расследовались. Много топтеров пропало без вести. Это обходится
слишком дорого, Ваше величество. На юге Арраки люди долго жить
не могут.
-- Вот как! -- сказал император. Он щелкнул пальцами, и
дверь, находящаяся за троном, открылась. Вошли два сардукара,
которые вели за руки девочку лет четырех. На ней была черная
аба с откинутым капюшоном. Застежки стилсьюта свободно
болтались у горла. Синие, как у Свободных, глаза твердо
смотрели с нежного округлого личика. Она вовсе не казалась
испуганной, и в ее взгляде было что-то такое, от чего барон
почувствовал беспричинную тревогу.
Даже старая Предсказательница правды отпрянула, когда
ребенок проходил мимо нее. Старая колдунья была потрясена ее
присутствием.
Император откашлялся, намереваясь заговорить, однако ребенок
опередил его. Голосок у девочки был тонкий, по-детски
шепелявый, но очень отчетливый.
-- Так, значит, это -- он? -- проговорила она. -- Не
очень-то хорошо он выглядит, правда? Просто старый испуганный
толстяк, слишком слабый, чтобы удержать свое тело на ногах без
помощи суспензоров.
Подобное заявление из уст младенца прозвучало настолько
неожиданно, что барон молча воззрился на нее, потеряв от ярости
дар речи. "Что это за карлица?" -- спросил он себя.
-- Дорогой мой барон, -- сказал император, -- познакомьтесь
с сестрой Муаддиба.
-- С сестрой?! -- барон повернулся к императору. -- Я вас не
понимаю.
-- Я тоже иногда ошибаюсь "из-за излишней осторожности", --
буркнул император. -- Мне сообщили, что ваши необитаемые районы
хранят следы человеческой деятельности.
-- Но это невозможно! -- запротестовал барон. -- Там
черви... такие пески...
-- Похоже на то, что эти люди умеют избегать червей, --
сказал император.
А девочка, усевшись на край помоста у подножия трона,
свесила ноги и начала болтать ими, совершенно не обращая
внимания на окружающих. Она казалась очень уверенной в себе.
Барон, не отрываясь, смотрел на эти болтающиеся ножки, на
колышущийся край плаща, на сандалии, мелькающие под ним.
-- К сожалению, -- сказал император, -- я послал лишь пять
транспортных самолетов с небольшим количеством людей, чтобы
взять пленных, пригодных для допроса. Им едва удалось уйти на
одном самолете, захватив троих пленных. Уверяю вас, барон, мои
сардукары были просто ошеломлены сопротивлением, которое им
оказали силы, состоящие из детей, стариков и женщин. Этот
ребенок сражался в одном из атакующих отрядов.
-- Вот видите. Ваше величество! -- воскликнул барон. --
Теперь вы видите, каковы они!
-- Я нарочно сдалась в плен, -- проговорила девочка, -- Я не
хотела, глядя в лицо моему брату, сообщить ему о том, что его
сын убит.
-- Лишь сотне наших людей удалось уйти, -- сказал император.
-- О боже! Вы слышали это?
-- Мы бы и их забрали, -- сказал ребенок. -- Если бы не
огонь.
-- Мои сардукары использовали реакторы самолетов как
огнеметы, -- сказал император. -- Они решились на это с
отчаяния и только поэтому смогли уйти. Отметьте, мой дорогой
барон, сардукары были вынуждены бежать в панике от стариков,
женщин и детей!
-- Мы должны бросить против них все наши силы, -- выдохнул
барон. -- Мы должны уничтожить даже след...
-- Молчать! -- прогремел император, подавшись вперед на
своем троне. -- Хватит злоупотреблять нашей добротой! Вы стоите
здесь и клянетесь в своей невиновности...
-- Ваше величество, -- перебила его Предсказательница
правды.
Он отмахнулся от нее.
-- Вы говорите, что вам неизвестно ни о жизни, которую мы
там обнаружили, ни об умении этих суперлюдей сражаться! --
Император привстал на троне. -- За кого вы меня принимаете,
барон?
Барон отступил на два шага, повторяя про себя: "Это Раббан!
Это он во всем виноват..."
-- И эта мнимая ссора с герцогом Лето, -- промурлыкал
император, опускаясь на трон. -- Как тонко вы все это
состряпали.
-- Ваше величество, -- умоляюще проговорил барон. -- Вы...
-- Молчать!
Старая Бене Гессерит положила руку на плечо императора и
начала ему что-то шептать. Ребенок, сидевший на возвышении,
перестал качать ногой и сказал:
-- Припугни его еще немножко, Шаддам. Мне не следовало бы
радоваться, но уж слишком большое это удовольствие.
-- Спокойно, дитя, -- сказал император. Он подался вперед,
положил руку на голову ребенка и посмотрел на барона. --
Возможно ли это, барон? Можете ли вы быть таким простаком,
каким полагает вас моя Предсказательница правды? Неужели вы не
узнаете этого ребенка, дочь вашего союзника, герцога Лето!
-- Мой отец никогда не был его союзником, -- сказал ребенок.
-- Мой отец мертв, а эта старая скотина Харконнен никогда
раньше меня не видел.
Пораженный барон лишь молча таращил на нее глаза. Когда он
обрел дар речи, он смог выдавить из себя лишь два слова:
-- Ты кто?
-- Я -- Алия, дочь герцога Лето и леди Джессики, сестра
герцога Пола Муаддиба, -- сказал ребенок. Помогая себе руками,
девочка соскочила в зал. -- Мой брат обещал насадить твою
голову на древко своего знамени, и я думаю, ему это удастся.
-- Потише, дитя, -- сказал император и откинулся на спинку
трона. Подперев голову руками, он внимательно изучал выражение
лица барона.
-- Я не повинуюсь императорским приказам, -- сказала Алия.
Она обернулась и посмотрела на Преподобную мать. -- Она знает.
Император взглянул на свою Предсказательницу правды.
-- Что она имеет в виду?
-- Отвратительный ребенок! -- сказала старуха. -- Ее мать
заслуживает такого наказания, какого еще никто не придумал.
Самая мучительная смерть слишком большое благо для этого
ребенка и для той, что произвела ее на свет. -- Старуха ткнула
пальцем в Алию. -- Убирайся из моего разума!
-- Ты! -- прошептал император.
-- Вы не понимаете этого, Ваше величество, -- сказала
старуха. -- Не телепатия. Эта тварь у меня в мозгу. Она одна из
тех, кто дает мне воспоминания. Они в моем сознании, во мне!
Это невозможно, но это так!
-- А кто остальные? -- требовательно спросил император. --
Что за чепуха?
Старуха выпрямилась и опустила руку.
-- Я слишком много сказала. Но самое главное заключается в
том, что это вовсе не ребенок и что она должна быть уничтожена.
Нас давно предупреждали о возможности рождения подобного
существа и учили, как этого избежать, но одна из нас оказалась
отступницей.
-- Ты -- болтунья! -- сказала Алия. -- Ничего ты не знаешь,
а болтаешь, как глупая трещотка. -- Алия глубоко вздохнула и
закрыла глаза.
Преподобная мать застонала и пошатнулась.
Алия открыла глаза:
-- Космический несчастный случай -- вот что это было. И ты
тоже сыграла в этом свою роль.
Преподобная мать вытянула вперед руку, как бы отталкивая
Алию.
-- Что здесь происходит? -- властно спросил император. --
Дитя, ты действительно можешь передавать свои мысли в сознание
других людей?
-- Не совсем... -- сказала Алия. -- Поскольку я рождена не
так, как вы, я и думаю не так, как вы.
-- Убейте ее! -- прошептала старуха и вцепилась руками в
спинку трона, чтобы не упасть. -- Убейте ее!!! -- запавшие
старые глаза метали молнии на Алию.
-- Тише! -- прикрикнул на нее император, продолжая изучать
Алию. -- Скажи мне, дитя, ты можешь связаться со своим братом?
-- Мой брат знает, что я здесь, -- заявила Алия.
-- Можешь ли ты сказать ему, что если он капитулирует, то ты
останешься в живых?
Алия улыбнулась ему с видом полнейшей невинности:
-- Я этого не сделаю!
Барон шагнул вперед и встал рядом с Алией.
-- Ваше величество, -- взмолился он. -- Я ничего не знаю
о...
-- Только посмей еще раз прервать меня, и ты навсегда
потеряешь возможность прерывать кого-либо и когда-либо. -- Он
вновь сосредоточил внимание на Алии, изучая ее сквозь
полуопущенные веки. -- Не сделаешь? А ты можешь прочитать в
моих мыслях, что я сделаю с тобой, если ты меня не послушаешь?
-- Я уже сказала, что не могу читать мысли, но для того
чтобы понять твои намерения, телепатия не нужна.
Император нахмурился.
-- Дитя, твоя болтовня бессмысленна. У меня нет другого
выхода, как собрать все силы и привести эту планету в
состояние...
-- Это не так-то просто, -- сказала Алия. Она посмотрела на
двух людей Союза. -- Спроси лучше у них.
-- Идти против моих желаний -- не самый лучший путь, --
сказал император. -- Тебе не следовало бы отказывать в моей
просьбе.
-- Мой брат идет, -- сказала Алия. -- Даже император не
устоит перед Муаддибом, ибо на его стороне правда и небеса
улыбаются ему.
Император вскочил на ноги.
-- Эта игра зашла слишком далеко! Я захвачу твоего брата и
сровняю эту планету...
Комната внезапно качнулась, и стены ее содрогнулись. Из-за
трона, из того места, откуда вел проход к императорскому
кораблю, внезапно ударил каскад песка. Внезапно возникшее
покалывание кожи показало, что заработали генераторы поля на
открытом месте.
-- Я же сказала: мой брат идет!
Император встал перед троном и приложил к уху правую руку.
Находящийся в нем сервоприемник забормотал отчет о ситуации.
Барон встал за спиной Алии. Сардукары заняли посты у
выходов.
-- Мы возвращаемся в космическое пространство за
подкреплением, -- сказал император. -- Барон, примите мои
извинения. Эти сумасшедшие нападают под прикрытием бури. Что ж,
-- он показал на Алию, -- отдайте ее тело буре.
Едва он это проговорил, как Алия отпрянула в притворном
ужасе.
-- Пусть буря возьмет то, что она может взять, --
воскликнула она и оказалась в руках барона.
-- Я поймал ее, Ваше величество, -- завопил барон. -- Я могу
ее уничтожить... А-а-а! -- Он выпустил ее и вцепился в свою
правую руку.
-- Извини, дед, -- сказала Алия. -- Ты встретился с Гомом
Джаббаром Атридесов. -- Она выпрямилась, и из ее руки выпала
темная игла.
Барон упал на спину. Выпученными глазами он смотрел на
царапину на правой руке.
-- Ты... ты... -- он перекатился на бок -- вздрагивающая
бесформенная масса, поддерживаемая суспензорами в нескольких
дюймах от пола, с болтающейся головой и широко открытым ртом.
-- Эти люди -- душевнобольные! -- рявкнул император. --
Быстро на корабль! Мы очистим эту планету...
Что-то вспыхнуло слева от него. От стены в этом месте
отлетел светящийся шар, и помещение заполнилось запахом горящей
изоляции.
-- Поле! -- закричал один из офицеров-сардукаров. -- Они
уничтожили внешнее поле!
Его слова потонули в грохоте взрыва. Корабль императора
задрожал и закачался.
-- Нашему кораблю отбили нос! -- закричал кто-то.
В комнате заклубилось облако пыли. Под ее прикрытием Алия
вскочила и бросилась к наружной двери.
Император круто обернулся и жестами приказал своим людям
идти через запасной выход, открывшийся в боковой части стоящего
за троном корабля.
-- Наша позиция будет здесь! -- крикнул он возникшему из
пыли сардукару.
Еще один удар потряс здание. Двойные двери распахнулись, и в
комнату -- вместе с песком и громкими криками -- ворвался
ветер. На мгновение в луче света мелькнула маленькая фигурка в
черном плаще -- рука Алии метнулась за ножом, чтобы, как учили
ее Свободные, убивать Харконненов. Сардукары из домашней охраны
с оружием наготове бросились сквозь темно-зеленую завесу к
проему и встали там полукругом, защищая императора.
-- Спасайтесь, сир! -- закричал командир сардукаров. --
Быстрее на корабль!
Император стоял на помосте один, указывая на двери.
Сорокаметровая секция металлического сооружения была в этом
месте снесена, и дверь открывалась теперь прямо на кучи песка.
По облаку пробегали яркие вспышки электрических разрядов,
вызванные столкновением защитных полей с электрическими
разрядами бури. Долина была заполнена дерущимися людьми --
сардукарами и пригнувшимися, мечущимися фигурками в плащах,
которые возникали будто прямо из бури.
И все это походило на оправленную в раму картину, на которую
указывала рука императора.
Из клубов песка возникли огромные чудовищные существа --
сверкающие туловища, молочно-белые кристаллические зубы в
разинутой пасти... Это были песчаные черви, и на каждом из них
-- готовый к нападению отряд Свободных. Вонзая крючья в яростно
шипящие существа. Свободные спрыгивали на равнину, вступали в
рукопашный бой, и плащи их развевались на ветру, как знамена.
Впервые в истории Дом сардукаров испытал благоговейный страх
перед нападением, в очевидность которого им было трудно
поверить. Однако фигурки, спрыгивающие со спин червей, были
реальными мужчинами, и их кинжалы, лезвия которых вспыхивали в
свете молний, были знакомы сардукарам. Когда воины императора
поняли это, они кинулись в бой, и арракинская долина огласилась
воинственными кличами с той и другой стороны. Это продолжалось
до тех пор, пока лучшие из сардукаров не втиснули императора в
корабль, запечатав за собой дверь и приготовившись умереть
возле него, будто они были частью его защитного силового поля.
В изумленной тишине корабля император внимательно оглядел
лица своих приближенных. Глаза у всех были широко раскрыты --
люди все еще не могли поверить в то, что произошло.
Раскрасневшаяся от волнения старая Предсказательница правды
стояла, как черная тень, с надвинутым на лоб островерхим
капюшоном. В поле зрения императора попали выжидательные лица
обоих представителей Союза -- они были единственные из всех,
кому хоть как то удалось сохранить присутствие духа. Тем не
менее один из них, тот, что был повыше ростом, держал руку у
правого глаза, прикрывая его. Кто-то толкнул его под руку, и
глаз стал виден. Человек этот потерял одну из маскировочных
контактных линз, и его широко раскрытый глаз оказался
совершенно синим, даже иссиня-черным.
Более низкий протиснулся поближе к императору и сказал:
-- Мы не могли знать как обернется дело.
А его высокий спутник, снова закрыв глаз рукой, холодно
присовокупил:
-- Но и этот Муаддиб тоже ведь не мог знать!
Эти слова вывели императора из состояния шока. Он с видимым
усилием удерживал рвущиеся с языка бранные слова, поскольку они
все равно не достигли бы цели: единственное, на что был нацелен
разум навигаторов Союза, -- это невозможность увидеть ближайшее
будущее на этой равнине. Неужели эти двое так зависят от своего
дара, что потеряли надобность и в своих глазах, и в своем
разуме? -- дивился император.
-- Преподобная мать, -- сказал он, -- мы должны составить
план.
Она отбросила на спину капюшон и немигающим взором
посмотрела ему прямо в лицо.
Взгляд, которым они обменялись, таил в себе полное
взаимопонимание. У них осталось одно оружие, и они знали какое:
предательство.
-- Вызовите графа Фен ринга из его покоев, -- сказала
Преподобная мать.
Падишах-император кивнул одному из своих приближенных, и тот
поспешно вышел, чтобы исполнить приказ императора.
Он был воином и мистиком, великаном-людоедом и святым,
хитрым и невинным, рыцарски-благородным и безжалостным, меньше
чем Богом, но больше чем человеком. Побуждения Муаддиба не
поддаются измерению обычными стандартами. В момент своего
триумфа он видел уготованную ему смерть, но все же принял
представительство. Можете ли вы сказать, что он пошел на это
ради справедливости? Тогда какой справедливости? Помните, мы
говорили о Муаддибе, который велел делать барабаны из кожи
своих врагов; о Муаддибе, который отрицал все, что давало ему
его герцогское прошлое. Он отмахивался от него и говорил: "Я --
Квизатц Хедерах, и этого вполне достаточно".
Принцесса Ирулэн.
Пробуждение Арраки.
В вечер его победы Пола Муаддиба с почетом проводили в
резиденцию правителя Арраки, некогда занимаемую Атридесами.
Здание оставалось в том виде, в каком его оставил Раббан, не
пострадало почти ничего, хотя грабители из города и побывали
здесь. Часть мебели в главном холле была перевернута и разбита.
Пол вошел через центральный вход, сопровождаемый Гурни
Хэллеком и Стилгаром. Эскорт прошел вперед, в большой холл,
навел там порядок и приготовил место для Муаддиба. Одна из
групп приступила к тщательному обследованию дома, чтобы
удостовериться в отсутствии ловушек.
-- Я вспоминаю день, когда мы с твоим отцом впервые вошли в
этот дом, -- сказал Гурни. -- Мне тогда не понравилось это
место, а сейчас оно нравится мне еще меньше. Любая из наших
пещер была бы безопаснее.
-- Он говорит, как настоящий Свободный, -- сказал Стилгар и,
заметив, что его слова вызвали на губах Муаддиба холодную
усмешку, добавил: -- Ты будешь переделывать этот дом, Муаддиб?
находимся близко от поверхности, мой господин. Не вздумали бы
Харконнены отомстить.
-- Им сейчас не до мести, -- возразил Пол. -- Они только что
обнаружили, что у них нет полей и что они не могут покинуть
Арраки.
-- Я принимаю сообщение, Муаддиб, -- связист у приемника
плотнее прижал к ушам наушники. -- Сколько помех! -- Он начал
записывать в лежащем перед ним блокноте, то и дело прерывая
запись.
Пол подошел к связисту, федайкины отступили в стороны, давая
ему место. Он посмотрел на написанное и прочел:
-- "Налет... на сьетч Табр... схвачены... Ллия /пропуск/...
семьи /пропуск/... мертвы... они /пропуск/ сына Муаддиба..."
Связист растерянно мотнул головой.
Пол поднял голову и встретил взгляд Гурни.
-- Сообщение искажено, -- сказал Хэллек. -- Помехи... Ты
знаешь, что...
-- Мой сын умер, -- сказал Пол и, говоря так, знал, что это
правда. -- Мой сын умер, а Алию взяли заложницей. -- Он ощущал
внутри себя страшную пустоту, лишенную всяких чувств. Все, к
чему он прикасался, несло в себе смерть и скорбь. И это
походило на болезнь, заразить которой он мог всю Вселенную.
Он был способен ощущать мудрость старика, бесчисленные жизни
влились в него, наполняя знанием и опытом. И кто-то будто
посмеивался внутри него, потирая руки.
И Пол подумал: "Как же мало знает Вселенная о природе
истинной жестокости!"
И Муаддиб встал перед ними и сказал: "Хотя мы и считаем
пленную мертвой, на самом деле она жива. Ибо ее семя есть мое
семя, и ее голос есть мой голос.
И она видит дальнейшие дали Возвышенного, в даль неведомую
видит она и видит ее благодаря мне.
Принцесса Ирулэн.
Пробуждение Арраки.
Барон Владимир Харконнен стоял, опустив глаза, в приемной
падишаха-императора. Он исподтишка изучал комнату со стальными
стенами, охрану, членов домашнего отряда сардукаров, застывших
у стены под запятнанными кровью и порванными в битве знаменами,
которые были единственным украшением помещения.
Голоса, доносившиеся справа, эхом отдавались в высоком
проходе:
-- Дорогу! Дорогу Его императорскому величеству!
Император Шаддам IV в сопровождении свиты вошел в приемную.
Он ждал, пока подвезут трон, не обращая внимания ни на барона,
ни на кого-либо другого из присутствующих.
Барон обнаружил, что не может отвести взгляда от лица Его
величества, ища в нем объяснение столь необычной холодности.
Император продолжал стоять в ожидании -- стройный, элегантный,
одетый в серую форму сардукара с серебряными и золотыми
галунами. Его тонкое лицо и холодные глаза напомнили барону
давно умершего герцога Лето -- тот же вид дикой птицы. Только
волосы у императора были не черными, а рыжими.
Наконец трон внесли. Это было массивное кресло, вырезанное
из единого куска хагальского кварца, сиявшее голубоватым светом
с мелькавшими в нем желтыми искрами. Пажи подняли его на
возвышение, где стоял император.
Старая женщина в черном плаще-аба, в надвинутом на лоб
капюшоне медленно вышла из коридора и заняла место за троном,
положив одну из сморщенных рук на спинку трона. Ее лицо,
выступающее из-под черного капюшона, походило на карикатурную
ведьму -- запавшие щеки и глаза, удивительно тонкий нос.
При виде ее барон едва сдержал дрожь: присутствие
Преподобной матери Гайус Хэлен Моахим, Предсказательницы
правды, указывало на важность этой аудиенции. Барон отвел от
нее глаза и начал изучать свиту, пытаясь по ней определить, в
чем же дело. В нее входили два агента Союза -- один высокий и
толстый, другой низенький и толстый, оба с неживыми серыми
глазами. Окруженная слугами стояла одна из дочерей Императора,
Ирулэн, о которой говорили, что она обучена приемам Бене
Гессерит и предназначена в Преподобные матери. Это была высокая
белокурая девушка, с прекрасным, будто точеным лицом и зелеными
глазами, глядевшими мимо него и сквозь него.
-- Дорогой мой барон!
Император соизволил наконец его заметить. У него был
глубокий баритон, всеми оттенками которого он владел в
совершенстве -- он мог высказать свое недовольство кем-то даже
в приветствии.
Барон низко поклонился, приблизился к трону и стал шагах в
десяти от него.
-- Я явился по вашему вызову. Ваше величество!
-- По вызову! -- хихикнула ведьма.
-- Прошу вас. Преподобная мать, -- остановил ее император,
однако улыбнулся замешательству барона.
-- Прежде всего вы должны мне сказать, куда вы отослали
своего любимца Зуфира Хавата.
Барон метнул взгляд налево, потом направо, кляня себя за то,
что явился сюда без охраны. Не то, чтобы его люди были полезны
в драке с сардукарами, но все же...
-- Итак? -- спросил император.
-- Все эти пять дней он отсутствовал. Ваше величество, --
барон бросил взгляд на агентов Союза, потом перевел его на
императора. -- Он должен был высадиться в стане этого божества
Свободных, Муаддиба.
-- Невероятно! -- сказал император.
Одна из похожих на клешню рук колдуньи легла на плечо
императора. Нагнувшись вперед, она что-то шепнула ему на ухо.
Император кивнул.
-- Так вы говорите, пять дней, барон? И вас не беспокоит его
отсутствие?
-- Оно меня беспокоит. Ваше величество!
Император продолжал внимательно вглядываться в его лицо.
Преподобная мать снова хихикнула.
-- Я имел в виду. Ваше величество, -- сказал барон, -- что
Хават должен умереть в течение нескольких ближайших часов. -- И
он рассказал о смертельном яде и о необходимости противоядия.
-- Как это умно с вашей стороны! -- одобрил император. -- А
где же ваши племянники -- Раббан и юный Фейд-Раус?
-- Надвигается буря, Ваше величество, и я послал их
проверить наши укрепления, поскольку Свободные могут пойти на
штурм под прикрытием песка.
-- Укрепления, -- повторил император. Слово получилось
таким, как будто он с отвращением выплюнул его. -- Буря не
придет сюда, в долину. И этот сброд. Свободные, не пойдут на
штурм, пока я здесь с пятью легионами сардукаров.
-- Конечно нет. Ваше величество, -- согласился барон, -- но
не судите строго ошибки, допущенные из-за излишней
осторожности.
-- Вот как! -- сказал император. -- Не судите! Так, значит,
я не должен спрашивать, почему все это арракинское безобразие
так долго от меня скрывалось? И почему прибыли компании СНОАМ
утекают через эту крысиную дыру? И почему я был пешкой в этой
дурацкой игре?
Барон опустил глаза, напуганный гневом императора.
Деликатность его положения, при котором он становился в полную
зависимость от конвенции и от диктата Великих домов, смущала
его. "Намерен ли он убить меня? -- спросил себя барон. --
Невозможно! Только не теперь, когда здесь собрались все Великие
дома и ждут лишь предлога, зацепившись за который, они смогут
извлечь выгоду из беспорядков на Арраки".
-- Вы взяли заложников? -- спросил император.
-- Это бесполезно. Ваше величество, -- сказал барон. -- Эти
сумасшедшие Свободные служат панихиду по каждому, попавшему в
плен, и ведут себя так, как будто его уже нет в живых.
-- И что же?
Барон медлил, бросая взгляды по сторонам и думая об
окружающих его со всех сторон металлических конструкциях. Все
это несло на себе печать такого умопомрачительного богатства,
что даже барон испытывал чувство благоговения. "Он привез пажей
и несчетное количество слуг, женщин и обслуживающий персонал:
парикмахеров, дизайнеров -- целый рой дворцовых паразитов.
Подлизывающиеся, заискивающие, "терпящие лишения" вместе с
императором... все они здесь затем, чтобы наблюдать, как он
ведет это дело к концу, иронизируя над дерущимися и делая
кумиров из раненых".
-- Возможно, вам не удавалось находить нужных пленных, --
сказал император.
"Ему что-то известно", -- подумал барон. Страх так сильно
сжал его желудок, что невыносимой стала даже сама мысль о еде.
Но чувство страха походило на голод, и он уже несколько раз
балансировал на суспензорах, готовый к тому, чтобы отдать
нужные распоряжения о еде. Однако здесь не было никого, кто
повиновался бы его приказаниям.
-- У вас есть какие-нибудь соображения насчет личности
Муаддиба? -- спросил император.
-- Это, наверняка, один из умма, -- сказал барон. --
Свободный -- фанатик, религиозный авантюрист, какие регулярно
возникают на гребнях цивилизации, как это известно Вашему
величеству.
Император бросил взгляд на свою Предсказательницу правды и
снова повернулся к барону.
-- И больше об этом Муаддибе вы ничего не знаете?
-- Он -- сумасшедший, -- сказал барон. -- Все Свободные --
слегка помешанные.
-- Сумасшедший?
-- Его люди идут в битву с его именем на устах; женщины
бросают в нас своих детей и сами бросаются на ножи, открывая
мужчинам путь. Они не знают никаких... никаких приличий!
-- Ах, как это скверно! -- пробормотал император, и от
барона не ускользнула ирония в его голосе. -- Скажи мне, мой
дорогой барон, обследовали ли вы районы Арраки, лежащие у
южного полюса?
Барон вскинул глаза на императора, пораженный внезапным
изменением темы.
-- Но... вы же знаете. Ваше величество, что вся эта
территория необитаема. Там хозяйничают ветер и черви. На тех
широтах нет даже спайса.
-- Вы не получали сообщений о том, что со спайсовых лихтеров
замечали полосы залежей?
-- Подобные отчеты поступали всегда. Некоторые из них
расследовались. Много топтеров пропало без вести. Это обходится
слишком дорого, Ваше величество. На юге Арраки люди долго жить
не могут.
-- Вот как! -- сказал император. Он щелкнул пальцами, и
дверь, находящаяся за троном, открылась. Вошли два сардукара,
которые вели за руки девочку лет четырех. На ней была черная
аба с откинутым капюшоном. Застежки стилсьюта свободно
болтались у горла. Синие, как у Свободных, глаза твердо
смотрели с нежного округлого личика. Она вовсе не казалась
испуганной, и в ее взгляде было что-то такое, от чего барон
почувствовал беспричинную тревогу.
Даже старая Предсказательница правды отпрянула, когда
ребенок проходил мимо нее. Старая колдунья была потрясена ее
присутствием.
Император откашлялся, намереваясь заговорить, однако ребенок
опередил его. Голосок у девочки был тонкий, по-детски
шепелявый, но очень отчетливый.
-- Так, значит, это -- он? -- проговорила она. -- Не
очень-то хорошо он выглядит, правда? Просто старый испуганный
толстяк, слишком слабый, чтобы удержать свое тело на ногах без
помощи суспензоров.
Подобное заявление из уст младенца прозвучало настолько
неожиданно, что барон молча воззрился на нее, потеряв от ярости
дар речи. "Что это за карлица?" -- спросил он себя.
-- Дорогой мой барон, -- сказал император, -- познакомьтесь
с сестрой Муаддиба.
-- С сестрой?! -- барон повернулся к императору. -- Я вас не
понимаю.
-- Я тоже иногда ошибаюсь "из-за излишней осторожности", --
буркнул император. -- Мне сообщили, что ваши необитаемые районы
хранят следы человеческой деятельности.
-- Но это невозможно! -- запротестовал барон. -- Там
черви... такие пески...
-- Похоже на то, что эти люди умеют избегать червей, --
сказал император.
А девочка, усевшись на край помоста у подножия трона,
свесила ноги и начала болтать ими, совершенно не обращая
внимания на окружающих. Она казалась очень уверенной в себе.
Барон, не отрываясь, смотрел на эти болтающиеся ножки, на
колышущийся край плаща, на сандалии, мелькающие под ним.
-- К сожалению, -- сказал император, -- я послал лишь пять
транспортных самолетов с небольшим количеством людей, чтобы
взять пленных, пригодных для допроса. Им едва удалось уйти на
одном самолете, захватив троих пленных. Уверяю вас, барон, мои
сардукары были просто ошеломлены сопротивлением, которое им
оказали силы, состоящие из детей, стариков и женщин. Этот
ребенок сражался в одном из атакующих отрядов.
-- Вот видите. Ваше величество! -- воскликнул барон. --
Теперь вы видите, каковы они!
-- Я нарочно сдалась в плен, -- проговорила девочка, -- Я не
хотела, глядя в лицо моему брату, сообщить ему о том, что его
сын убит.
-- Лишь сотне наших людей удалось уйти, -- сказал император.
-- О боже! Вы слышали это?
-- Мы бы и их забрали, -- сказал ребенок. -- Если бы не
огонь.
-- Мои сардукары использовали реакторы самолетов как
огнеметы, -- сказал император. -- Они решились на это с
отчаяния и только поэтому смогли уйти. Отметьте, мой дорогой
барон, сардукары были вынуждены бежать в панике от стариков,
женщин и детей!
-- Мы должны бросить против них все наши силы, -- выдохнул
барон. -- Мы должны уничтожить даже след...
-- Молчать! -- прогремел император, подавшись вперед на
своем троне. -- Хватит злоупотреблять нашей добротой! Вы стоите
здесь и клянетесь в своей невиновности...
-- Ваше величество, -- перебила его Предсказательница
правды.
Он отмахнулся от нее.
-- Вы говорите, что вам неизвестно ни о жизни, которую мы
там обнаружили, ни об умении этих суперлюдей сражаться! --
Император привстал на троне. -- За кого вы меня принимаете,
барон?
Барон отступил на два шага, повторяя про себя: "Это Раббан!
Это он во всем виноват..."
-- И эта мнимая ссора с герцогом Лето, -- промурлыкал
император, опускаясь на трон. -- Как тонко вы все это
состряпали.
-- Ваше величество, -- умоляюще проговорил барон. -- Вы...
-- Молчать!
Старая Бене Гессерит положила руку на плечо императора и
начала ему что-то шептать. Ребенок, сидевший на возвышении,
перестал качать ногой и сказал:
-- Припугни его еще немножко, Шаддам. Мне не следовало бы
радоваться, но уж слишком большое это удовольствие.
-- Спокойно, дитя, -- сказал император. Он подался вперед,
положил руку на голову ребенка и посмотрел на барона. --
Возможно ли это, барон? Можете ли вы быть таким простаком,
каким полагает вас моя Предсказательница правды? Неужели вы не
узнаете этого ребенка, дочь вашего союзника, герцога Лето!
-- Мой отец никогда не был его союзником, -- сказал ребенок.
-- Мой отец мертв, а эта старая скотина Харконнен никогда
раньше меня не видел.
Пораженный барон лишь молча таращил на нее глаза. Когда он
обрел дар речи, он смог выдавить из себя лишь два слова:
-- Ты кто?
-- Я -- Алия, дочь герцога Лето и леди Джессики, сестра
герцога Пола Муаддиба, -- сказал ребенок. Помогая себе руками,
девочка соскочила в зал. -- Мой брат обещал насадить твою
голову на древко своего знамени, и я думаю, ему это удастся.
-- Потише, дитя, -- сказал император и откинулся на спинку
трона. Подперев голову руками, он внимательно изучал выражение
лица барона.
-- Я не повинуюсь императорским приказам, -- сказала Алия.
Она обернулась и посмотрела на Преподобную мать. -- Она знает.
Император взглянул на свою Предсказательницу правды.
-- Что она имеет в виду?
-- Отвратительный ребенок! -- сказала старуха. -- Ее мать
заслуживает такого наказания, какого еще никто не придумал.
Самая мучительная смерть слишком большое благо для этого
ребенка и для той, что произвела ее на свет. -- Старуха ткнула
пальцем в Алию. -- Убирайся из моего разума!
-- Ты! -- прошептал император.
-- Вы не понимаете этого, Ваше величество, -- сказала
старуха. -- Не телепатия. Эта тварь у меня в мозгу. Она одна из
тех, кто дает мне воспоминания. Они в моем сознании, во мне!
Это невозможно, но это так!
-- А кто остальные? -- требовательно спросил император. --
Что за чепуха?
Старуха выпрямилась и опустила руку.
-- Я слишком много сказала. Но самое главное заключается в
том, что это вовсе не ребенок и что она должна быть уничтожена.
Нас давно предупреждали о возможности рождения подобного
существа и учили, как этого избежать, но одна из нас оказалась
отступницей.
-- Ты -- болтунья! -- сказала Алия. -- Ничего ты не знаешь,
а болтаешь, как глупая трещотка. -- Алия глубоко вздохнула и
закрыла глаза.
Преподобная мать застонала и пошатнулась.
Алия открыла глаза:
-- Космический несчастный случай -- вот что это было. И ты
тоже сыграла в этом свою роль.
Преподобная мать вытянула вперед руку, как бы отталкивая
Алию.
-- Что здесь происходит? -- властно спросил император. --
Дитя, ты действительно можешь передавать свои мысли в сознание
других людей?
-- Не совсем... -- сказала Алия. -- Поскольку я рождена не
так, как вы, я и думаю не так, как вы.
-- Убейте ее! -- прошептала старуха и вцепилась руками в
спинку трона, чтобы не упасть. -- Убейте ее!!! -- запавшие
старые глаза метали молнии на Алию.
-- Тише! -- прикрикнул на нее император, продолжая изучать
Алию. -- Скажи мне, дитя, ты можешь связаться со своим братом?
-- Мой брат знает, что я здесь, -- заявила Алия.
-- Можешь ли ты сказать ему, что если он капитулирует, то ты
останешься в живых?
Алия улыбнулась ему с видом полнейшей невинности:
-- Я этого не сделаю!
Барон шагнул вперед и встал рядом с Алией.
-- Ваше величество, -- взмолился он. -- Я ничего не знаю
о...
-- Только посмей еще раз прервать меня, и ты навсегда
потеряешь возможность прерывать кого-либо и когда-либо. -- Он
вновь сосредоточил внимание на Алии, изучая ее сквозь
полуопущенные веки. -- Не сделаешь? А ты можешь прочитать в
моих мыслях, что я сделаю с тобой, если ты меня не послушаешь?
-- Я уже сказала, что не могу читать мысли, но для того
чтобы понять твои намерения, телепатия не нужна.
Император нахмурился.
-- Дитя, твоя болтовня бессмысленна. У меня нет другого
выхода, как собрать все силы и привести эту планету в
состояние...
-- Это не так-то просто, -- сказала Алия. Она посмотрела на
двух людей Союза. -- Спроси лучше у них.
-- Идти против моих желаний -- не самый лучший путь, --
сказал император. -- Тебе не следовало бы отказывать в моей
просьбе.
-- Мой брат идет, -- сказала Алия. -- Даже император не
устоит перед Муаддибом, ибо на его стороне правда и небеса
улыбаются ему.
Император вскочил на ноги.
-- Эта игра зашла слишком далеко! Я захвачу твоего брата и
сровняю эту планету...
Комната внезапно качнулась, и стены ее содрогнулись. Из-за
трона, из того места, откуда вел проход к императорскому
кораблю, внезапно ударил каскад песка. Внезапно возникшее
покалывание кожи показало, что заработали генераторы поля на
открытом месте.
-- Я же сказала: мой брат идет!
Император встал перед троном и приложил к уху правую руку.
Находящийся в нем сервоприемник забормотал отчет о ситуации.
Барон встал за спиной Алии. Сардукары заняли посты у
выходов.
-- Мы возвращаемся в космическое пространство за
подкреплением, -- сказал император. -- Барон, примите мои
извинения. Эти сумасшедшие нападают под прикрытием бури. Что ж,
-- он показал на Алию, -- отдайте ее тело буре.
Едва он это проговорил, как Алия отпрянула в притворном
ужасе.
-- Пусть буря возьмет то, что она может взять, --
воскликнула она и оказалась в руках барона.
-- Я поймал ее, Ваше величество, -- завопил барон. -- Я могу
ее уничтожить... А-а-а! -- Он выпустил ее и вцепился в свою
правую руку.
-- Извини, дед, -- сказала Алия. -- Ты встретился с Гомом
Джаббаром Атридесов. -- Она выпрямилась, и из ее руки выпала
темная игла.
Барон упал на спину. Выпученными глазами он смотрел на
царапину на правой руке.
-- Ты... ты... -- он перекатился на бок -- вздрагивающая
бесформенная масса, поддерживаемая суспензорами в нескольких
дюймах от пола, с болтающейся головой и широко открытым ртом.
-- Эти люди -- душевнобольные! -- рявкнул император. --
Быстро на корабль! Мы очистим эту планету...
Что-то вспыхнуло слева от него. От стены в этом месте
отлетел светящийся шар, и помещение заполнилось запахом горящей
изоляции.
-- Поле! -- закричал один из офицеров-сардукаров. -- Они
уничтожили внешнее поле!
Его слова потонули в грохоте взрыва. Корабль императора
задрожал и закачался.
-- Нашему кораблю отбили нос! -- закричал кто-то.
В комнате заклубилось облако пыли. Под ее прикрытием Алия
вскочила и бросилась к наружной двери.
Император круто обернулся и жестами приказал своим людям
идти через запасной выход, открывшийся в боковой части стоящего
за троном корабля.
-- Наша позиция будет здесь! -- крикнул он возникшему из
пыли сардукару.
Еще один удар потряс здание. Двойные двери распахнулись, и в
комнату -- вместе с песком и громкими криками -- ворвался
ветер. На мгновение в луче света мелькнула маленькая фигурка в
черном плаще -- рука Алии метнулась за ножом, чтобы, как учили
ее Свободные, убивать Харконненов. Сардукары из домашней охраны
с оружием наготове бросились сквозь темно-зеленую завесу к
проему и встали там полукругом, защищая императора.
-- Спасайтесь, сир! -- закричал командир сардукаров. --
Быстрее на корабль!
Император стоял на помосте один, указывая на двери.
Сорокаметровая секция металлического сооружения была в этом
месте снесена, и дверь открывалась теперь прямо на кучи песка.
По облаку пробегали яркие вспышки электрических разрядов,
вызванные столкновением защитных полей с электрическими
разрядами бури. Долина была заполнена дерущимися людьми --
сардукарами и пригнувшимися, мечущимися фигурками в плащах,
которые возникали будто прямо из бури.
И все это походило на оправленную в раму картину, на которую
указывала рука императора.
Из клубов песка возникли огромные чудовищные существа --
сверкающие туловища, молочно-белые кристаллические зубы в
разинутой пасти... Это были песчаные черви, и на каждом из них
-- готовый к нападению отряд Свободных. Вонзая крючья в яростно
шипящие существа. Свободные спрыгивали на равнину, вступали в
рукопашный бой, и плащи их развевались на ветру, как знамена.
Впервые в истории Дом сардукаров испытал благоговейный страх
перед нападением, в очевидность которого им было трудно
поверить. Однако фигурки, спрыгивающие со спин червей, были
реальными мужчинами, и их кинжалы, лезвия которых вспыхивали в
свете молний, были знакомы сардукарам. Когда воины императора
поняли это, они кинулись в бой, и арракинская долина огласилась
воинственными кличами с той и другой стороны. Это продолжалось
до тех пор, пока лучшие из сардукаров не втиснули императора в
корабль, запечатав за собой дверь и приготовившись умереть
возле него, будто они были частью его защитного силового поля.
В изумленной тишине корабля император внимательно оглядел
лица своих приближенных. Глаза у всех были широко раскрыты --
люди все еще не могли поверить в то, что произошло.
Раскрасневшаяся от волнения старая Предсказательница правды
стояла, как черная тень, с надвинутым на лоб островерхим
капюшоном. В поле зрения императора попали выжидательные лица
обоих представителей Союза -- они были единственные из всех,
кому хоть как то удалось сохранить присутствие духа. Тем не
менее один из них, тот, что был повыше ростом, держал руку у
правого глаза, прикрывая его. Кто-то толкнул его под руку, и
глаз стал виден. Человек этот потерял одну из маскировочных
контактных линз, и его широко раскрытый глаз оказался
совершенно синим, даже иссиня-черным.
Более низкий протиснулся поближе к императору и сказал:
-- Мы не могли знать как обернется дело.
А его высокий спутник, снова закрыв глаз рукой, холодно
присовокупил:
-- Но и этот Муаддиб тоже ведь не мог знать!
Эти слова вывели императора из состояния шока. Он с видимым
усилием удерживал рвущиеся с языка бранные слова, поскольку они
все равно не достигли бы цели: единственное, на что был нацелен
разум навигаторов Союза, -- это невозможность увидеть ближайшее
будущее на этой равнине. Неужели эти двое так зависят от своего
дара, что потеряли надобность и в своих глазах, и в своем
разуме? -- дивился император.
-- Преподобная мать, -- сказал он, -- мы должны составить
план.
Она отбросила на спину капюшон и немигающим взором
посмотрела ему прямо в лицо.
Взгляд, которым они обменялись, таил в себе полное
взаимопонимание. У них осталось одно оружие, и они знали какое:
предательство.
-- Вызовите графа Фен ринга из его покоев, -- сказала
Преподобная мать.
Падишах-император кивнул одному из своих приближенных, и тот
поспешно вышел, чтобы исполнить приказ императора.
Он был воином и мистиком, великаном-людоедом и святым,
хитрым и невинным, рыцарски-благородным и безжалостным, меньше
чем Богом, но больше чем человеком. Побуждения Муаддиба не
поддаются измерению обычными стандартами. В момент своего
триумфа он видел уготованную ему смерть, но все же принял
представительство. Можете ли вы сказать, что он пошел на это
ради справедливости? Тогда какой справедливости? Помните, мы
говорили о Муаддибе, который велел делать барабаны из кожи
своих врагов; о Муаддибе, который отрицал все, что давало ему
его герцогское прошлое. Он отмахивался от него и говорил: "Я --
Квизатц Хедерах, и этого вполне достаточно".
Принцесса Ирулэн.
Пробуждение Арраки.
В вечер его победы Пола Муаддиба с почетом проводили в
резиденцию правителя Арраки, некогда занимаемую Атридесами.
Здание оставалось в том виде, в каком его оставил Раббан, не
пострадало почти ничего, хотя грабители из города и побывали
здесь. Часть мебели в главном холле была перевернута и разбита.
Пол вошел через центральный вход, сопровождаемый Гурни
Хэллеком и Стилгаром. Эскорт прошел вперед, в большой холл,
навел там порядок и приготовил место для Муаддиба. Одна из
групп приступила к тщательному обследованию дома, чтобы
удостовериться в отсутствии ловушек.
-- Я вспоминаю день, когда мы с твоим отцом впервые вошли в
этот дом, -- сказал Гурни. -- Мне тогда не понравилось это
место, а сейчас оно нравится мне еще меньше. Любая из наших
пещер была бы безопаснее.
-- Он говорит, как настоящий Свободный, -- сказал Стилгар и,
заметив, что его слова вызвали на губах Муаддиба холодную
усмешку, добавил: -- Ты будешь переделывать этот дом, Муаддиб?