Страница:
чтобы воспитать преданность". Нельзя идти против созданного
Богом.
Старая Предсказательница правды по-своему расшифровала
скрытый смысл слов Пола -- она угадала за ними джихад.
-- Ты не должен выпускать этих людей во Вселенную!
-- Подумай лучше о радостях правления сардукаров! -- съязвил
Пол.
-- Ты не смеешь!.. -- прошипела она.
Он посмотрел на Ирулэн, потом на императора.
-- Вам лучше поторопиться. Ваше величество.
Император устало взглянул на дочь. Она коснулась его руки и
ласково проговорила:
-- Для этого меня и готовили, отец.
Он тяжело вздохнул.
-- Вы не можете этому помешать, -- прошептала старуха.
Император, выпрямился, возвращая своему взгляду утраченное
достоинство.
-- Кто будет вести ваши торговые дела, родственник? --
спросил он.
Пол обернулся и увидел, что его мать стоит рядом с Чани в
окружении федайкинов. Он подошел к ним и остановился перед
Чани.
-- Я знаю причину, -- прошептала Чани. -- Раз это так нужно,
Узул...
Пол услышал в ее голосе скрытые слезы и дотронулся до ее
щеки.
-- Моей сихайе ничего не нужно бояться, -- прошептал он и
посмотрел на мать. -- Ты будешь заниматься торговлей, мама, а
Чани будет помогать тебе. У нее светлая голова и острый глаз.
Как гласит мудрость пустыни, нет сделки прочнее, нежели сделки,
заключенной Свободными. Она будет смотреть сквозь призму своей
любви ко мне и думать о том, что нужно ее будущим сыновьям.
Слушайся ее.
Джессика, почувствовавшая твердую решимость сына, с трудом
уняла дрожь.
-- Каковы будут инструкции?
-- Вся императорская компания СНОАМ переходит ко мне -- в
качестве приданого.
-- Вся? -- она на минуту лишилась дара речи.
-- Правление будет лишено полномочий. Директором я назначаю
Гурни Хэллека; кроме того он получит дворянский титул и планету
Каладан в личное владение. Каждый из оставшихся в живых людей
Атридесов, не исключая простых солдат, получит дворянский титул
и почетную должность.
-- А что будет со Свободными?
-- Предоставь это мне. Все, что получат Свободные, даст им
Муаддиб. Со временем Стилгар станет правителем Арраки, но с
этим можно и подождать.
-- А я? -- спросила Джессика.
-- Чего бы ты сама пожелала?
-- Возможно, я переселюсь на Каладан, -- ответила она и
посмотрела на Гурни. -- Впрочем, я не уверена, слишком много во
мне теперь от Свободной... и от Преподобной матери. Мне нужно
время и спокойствие, чтобы все обдумать.
-- Это у тебя будет. И все остальное, что только можем дать
я или Гурни.
Джессика кивнула, почувствовав себя внезапно постаревшей и
усталой. Пришло время вспомнить о Чани.
-- А для императорской наложницы?
-- Мне не нужно никаких титулов, -- прошептала Чани. -- И
вообще ничего, что я могла бы попросить у тебя.
Пол заглянул в ее глаза и вспомнил, как она стояла с
маленьким Лето на руках, с их умершим в этом жестоком мире
ребенком.
-- Я клянусь, -- прошептал он, -- что тебе никогда не
понадобится титул. Та женщина будет моей женой, а ты -- только
наложницей, потому что это политический шаг и потому что мы
должны установить мир между Великими домами ландсраата. Мы
должны повиноваться внешним обстоятельствам. Но принцесса
никогда не получит от меня ничего, кроме имени, -- ни ребенка,
ни ласкового слова или прикосновения, ни мгновения желания.
-- Ты говоришь это сейчас, -- сказала Чани и посмотрела на
красавицу-принцессу, стоящую на противоположном конце
помещения.
-- Неужели ты так плохо знаешь моего сына? -- прошептала
Джессика. -- Посмотри на эту принцессу, такую самоуверенную и
надменную. Говорят, что у нее есть писательский талант. Будем
надеяться, что он станет для нее утешением, всего остального у
нее будет очень мало. -- Джессика горько усмехнулась. --
Подумай об этом, Чани. Эта принцесса получит его имя, но будет
жить гораздо хуже, чем наложница, никогда не зная минуты
нежности с мужчиной, с которым она связана узами брака. А нас,
Чани, нас, которых называют любовницами, история назовет
женами.
Выше критической точки внутри замкнутого пространства
свобода уменьшается по мере увеличения числа. Это верно как для
людей, находящихся в каком-то определенном месте планеты, так и
для молекул газа, находящихся в замкнутом сосуде. Насущный
вопрос человечества состоит не только в том, скольким из них
удастся выжить в планетной системе, но и в том, какого рода
существование возможно для тех, кто выживет.
Пардот Кайнз, первый планетолог Арраки.
На каждого вновь прибывшего территория Арраки производила
впечатление удивительно голой земли. Чужеземец мог подумать,
что ничто не может здесь произрастать на открытом месте, что
это настоящая пустыня, которая никогда не была и не будет
плодородной.
Для Пардота Кайнза планета была в основном олицетворением
энергии -- машиной, управляемой солнцем. То, в чем она
нуждалась, следовало приспособить для жизни человека. Его разум
был обращен к свободно передвигающимся племенам -- Свободным.
Каким инструментом они могли бы быть в руках эколога! Свободные
-- сила почти неограниченных экологических и геологических
возможностей.
Во многих отношениях Пардот Кайнз был простым и прямым
человеком. Некто хочет избежать притеснений Харконненов?
Превосходно! Пусть женится на Свободной. Когда та подарит ему
сына, он вместе с Льетом Кайнзом и другими детьми начнет
учиться экологической грамоте. Пардот Кайнз создает для них
новый язык символов, с целью изменения всей территории,
климата, протяженности времен года и, наконец, обеспечит прорыв
сквозь понимание силы к отчетливому пониманию порядка.
"Есть внутренне узнаваемая красота в сбалансированном
развитии на любой богатой людьми планете. В этой красоте
заключается динамически стабилизированный, необходимый для
любой жизни процесс. Цель его проста -- создавать и
координировать образцы все более и более разнообразные. Жизнь
улучшает скрытые способности системы поддерживать жизнь. Жизнь,
взятая в целом, -- это служба жизни. Необходимые питательные
вещества делаются пригодными для жизни самой жизнью, все более
и более разнообразясь, по мере того как возрастает
проникновение жизни. Все окружающее живет, наполняясь связями и
связями внутри связей.
Так учил Пардот Кайнз в школе сьетча. Свободные могли и не
соглашаться с ним, и тогда ему приходилось их убеждать. Чтобы
понять, как это выглядело в действительности, надо ясно
представить себе его прямоту и непосредственность, с которой он
подходил к любой проблеме. Он не был наивным, он просто не
позволял себе уклоняться от основной мысли.
Однажды средь бела дня, исследуя ландшафт Арраки, он ехал на
нанятой машине и неожиданно сделался свидетелем необычной для
Арраки жестокой сцены. Шестеро вооруженных до зубов
харконненовских наемников, защищенных силовыми полями, поймали
троих юнцов-Свободных в открытых песках, за Защитной стеной,
неподалеку от деревни Ветряной мешок. Кайнзу происходящее
казалось обычной дракой, скорее символической, чем реальной,
пока он не пришел к выводу, что Харконнены намереваются убить
Свободных. К этому времени один из юнцов лежал на земле с
перерезанной артерией, двое наемников были выведены из строя,
но четверо остальных противостояли двум безоружным подросткам.
Кайнз не был храбрецом, он был лишь человеком, преданным своему
делу, и, вдобавок, очень осторожным. Но он видел, что
Харконнены убивают Свободных, то есть уничтожают те самые
механизмы, с помощью которых он надеялся преобразить планету!
Он включил свое силовое поле, и двое харконненовских наемников
оказались на земле раньше, чем успели осознать, что кто-то
стоит у них за спиной. Он увернулся от удара одного из двух
оставшихся наемников, перерезал ему горло и, оставив последнего
двум Свободным, занялся спасением лежащего на земле юноши. И
занимался им, пока не был уничтожен шестой Харконнен.
Вот такая ситуация! Свободные не знали, чего можно ждать от
Кайнза. Они, конечно, знали, кто он такой: ни одному человеку,
прибывающему на Арраки, не удавалось найти путь к крепостям
Свободных, если он не сообщал о себе исчерпывающую информацию.
Они знали: он был императорским служащим.
Но он убил Харконненов!
Взрослые могли бы пожать плечами и с некоторым сожалением
присовокупить его к тем, кто уже лежал на земле мертвым. Но эти
Свободные были юнцами, и единственное, что они поняли, -- это
то, что они обязаны этому человеку своими жизнями.
Два дня спустя Кайнз прибыл в сьетч, который смотрел на
Дорогу ветров. Для него все казалось естественным. Он говорил
со Свободными о воде, о засевании дюн травой, об оазисах и
финиковых пальмах, о каналах, пересекающих пустыню. Он говорил,
говорил, говорил...
Слушавшие его затеяли яростный спор, которого Кайнз не
слышал, Что делать с этим сумасшедшим? Ему известно
местоположение главного сьетча. Что он там болтает о рае на
Арраки? Болтовня и есть болтовня. Он слишком много видел... Но
он убил Харконненов!.. Почему бы не взять у него воду?.. Но он
убил Харконненов!.. Любой может убить Харконненов! Я сам делал
это не один раз.
-- Но что это он говорит о цветущей планете Арраки? И где
взять для этого воду?
-- Очень просто. Он говорит, что вода здесь есть! И он
действительно спас троих наших парней.
-- Троих дураков, подставивших себя под ножи Харконненов!
Решение было известно всем уже за несколько часов до того,
как его вынесли. Тау сьетча говорит всем его членам о том, что
они должны делать, вплоть до самых жестоких действий. Опытный
воин посылается со священным ножом для выполнения работы. Два
хозяина воды следуют за ним, чтобы забрать воду тела. Жестокая
необходимость...
Сомнительно, чтобы Кайнз фиксировал внимание на исполнителе.
Он говорил с группой людей, сидевших на значительном расстоянии
от него. Рассуждая, он расхаживал короткими шагами и
жестикулировал. "Открытая вода, -- говорил Кайнз. -- Можно
ходить без стилсьюта по открытому пространству. Воду можно
брать из прудов".
Перед ним остановился носитель ножа.
-- Идемте, -- сказал Кайнз, продолжая говорить на ходу о
водных ловушках. Он прошел мимо человека. Спина Кайнза была
открыта для ритуального удара.
Теперь неизвестно, что произошло в голове экзекутора. Может,
он в конце концов выслушал Кайнза и поверил ему. Кто знает? Но
о том, что он сделал, известно хорошо. Его звали Льет,
Льет-старший. Он сделал три шага и намеренно упал на свой нож,
"освободив" себя таким образом от поручения. Самоубийство?
Кое-кто говорил, что его направлял Шаи-Хулуд.
Вот и говорите после этого о предназначениях! С этого
мгновения Кайнзу достаточно было только сказать: "Идите туда",
и шло все племя Свободных. Умирали мужчины, умирали женщины,
умирали дети. Но все они шли...
Кайнз вернулся к своим обязанностям руководителя имперскими
биологическими исследовательскими станциями. Но теперь среди
персонала станций начали появляться Свободные. Свободные
смотрели друг на друга. Они были "фильтрующей системой", хотя
никогда не обсуждали такой возможности. Орудия станций начали
перекочевывать в сьетчи, особенно землеройные, которые
использовались для того, чтобы рыть котлованы для бассейнов и
скрытых водных ловушек. В бассейнах начала скапливаться вода.
Свободные все более убеждались в том, что Кайнз был хоть и
не совсем безумный, но достаточно безумный для того, чтобы быть
святым. Он был одним из умма -- братства пророков. Перед Саду,
собранием небесных судей, предводительствовала тень
Льета-старшего.
Кайнз -- прямой, яростно-упорный -- знал, что, даже весьма
тщательные, одни исследования не гарантируют появления
чего-либо нового. Он ставил небольшие опыты с регулярным
обменом информацией для быстрого эффекта Тансли, позволяя
каждой группе идти свои путем. Из крошечных фактов можно
собрать огромное целое. Он организовывал только изолированные и
быстрые исследования, чтобы все трудности были видны в
перспективе.
Повсюду брались образцы почвы. Были составлены карты
изменения погоды, из которых составлялось представление о
климате. Он установил, что на обширных зонах северного и южного
полушарий, за 70-м градусом, температура в течение тысяч лет не
выходила за рамки 254-332 градусов (абсолютных) и что для этих
поясов характерны продолжительные времена года, когда
температура подходит для земных форм жизни -- так называемая
температура "процветания". Оставалось разрешить водную
проблему.
-- Когда мы ее разрешим? -- спрашивали Свободные. -- Когда
наступит рай на Арраки?
Все в той же манере учителя, отвечающего на вопросы ребенка,
Кайнз говорил им: "Лет через триста-пятьсот".
Менее устойчивый народ мог бы завыть от тоски. Но люди с
хлыстами научили Свободных терпению. Срок был более долгим, чем
они ожидали, но все же они могли видеть, что долгожданный день
близится. Они потуже затягивали пояса и возвращались к работе.
Каким-то образом разочарование делало перспективу рая более
реальной.
Заботы Арраки были не о воде, а о влаге. Люди не знали, что
такое любимцы-животные -- на Арраки не было настоящих животных.
Некоторые контрабандисты приручали диких ослов-куланов, но их
содержание стоило дорого, если даже животное носило специально
приспособленный для этой цели стилсьют.
Кайнз думал о растениях, способных синтезировать воду из
кислорода и водорода, запертых в скалах, но энергетический
коэффициент был слишком высок. Подобные образования (если не
говорить о сложном чувстве водной безопасности, которые они
давали пеонам) были слишком незначительными для его целей.
Кроме того, он уже начал прозревать, где скрывается вода. На
определенной высоте, при определенном направлении ветра
отмечалось существенное увеличение влажности. Первичную догадку
дал состав воздуха: 23% кислорода, 75,4% азота и 0,023 процента
двуокиси углерода.
В северной умеренной зоне росли деревья на высоте 2 500
метров. Их двухметровые корни давали поллитра воды. Были и
другие формы растительности, которые росли в пустыне, у самой
ее кромки. Наиболее стойкие из них выказывали явные признаки
процветания, если росли во впадинах, где выпадала роса.
Потом Кайнз нашел соляную котловину. Его топтер летал от
одной станции к другой, когда был сбит с курса налетевшей
бурей. Когда буря ушла, перед ним оказалась гигантская
котловина -- около 300 километров в диаметре, -- излучающая
необычайный для пустыни белый свет.
Кайнз приземлился и взял пробу с очищенной бурей поверхности
котловины. Соль. Теперь он не сомневался. Когда-то на Арраки
была вода.
Он принялся за тщательные исследования высохших источников
воды, где струйки появлялись и исчезали, чтобы никогда больше
не появиться.
Кайнз использовал для работы своих Свободных. Главной их
задачей было искать те частицы плотного вещества, что иногда
появлялись в спайсовой массе. В легендах Свободных они
назывались "песчаной форелью". Из фактов стало очевидным, что
их присутствие объясняется существованием некоего феномена
"песчаного пловца", который запер воду в плодородных выемках,
находящихся в нижних слоях пористых пород.
"Похитители воды" миллионами умирали при каждом извержении
спайса. Их могли убить колебания температуры в пять градусов.
Немногие выжившие окружались пузырчатыми образованиями и
впадали в спячку, чтобы через шесть лет пробудиться в мире
маленьких (около трех метров длиной) песчаных червей. Из них
лишь некоторым удавалось избежать агрессивности старших братьев
и превратиться в гигантских Шаи-Хулудов. Гибли они и в водных
хранилищах Свободных -- Свободные издревле топят маленьких
червей для получения наркотика познания, называемого ими Водой
жизни.
Теперь был установлен весь цикл -- от маленького Создателя к
Шаи-Хулуду, от Шаи-Хулуда к рассеиванию спайса, в котором
возникают микроскопические существа, называемые песчаным
планктоном, -- пища Шаи-Хулуда, они растут, прячутся,
превращаясь в маленьких Создателей.
Потом Кайнз и его люди перенесли свое внимание с
всеобъемлющего спайсового цикла на микроэкологию. Прежде всего
-- климат. На поверхности песка температура часто достигала
344-350 градусов. Футом ниже она падала на 55 градусов, на фут
поверхности она падала на 25 абсолютных градусов. Листва и
другая тень могли снизить температуру еще на 12 градусов. Затем
питательные вещества: песок Арраки является, главным образом,
продуктом переработки червя. Пыль возникает вследствие
постоянного колебания поверхности ветром, "пляски песков".
Крупные зерна находятся на более защищенных от ветра склонах.
Склоны, открытые ветрам, бывают гладкими и плотными. Старые
дюны бывают темными благодаря окислению, молодые обычно серые.
Закрытые от ветра склоны старых дюн стали первыми зонами
зеленых насаждений. Первостепенной задачей Свободных стало
засеивание дюн травой, волосообразной цилией, чтобы укреплять
поверхность дюн, лишая тем самым ветер его главного оружия:
мобильных песчаных зерен.
Изменяемые зоны лежали далеко на юге, вдали от харконненских
наблюдателей. По мере оседания склонов, засеянных травой,
склоны, открытые ветрам, становились все выше и выше, и трава
перемещалась вместе с ними. Гигантские сифы -- длинные дюны с
волнистыми вершинами высотой более 1 500 метров образовывались
из-за этих действий.
Когда заградительные дюны достигли нужной высоты, их склоны,
обращенные к ветру, засадили более устойчивой зеленью. По мере
того как травы и растения приживались, высаживались все новые
сорта.
Дошла очередь и до фауны -- разводились зверьки, роющие
норы, чтобы почва рыхлилась и проветривалась: карликовая лиса,
кенгуровая мышь, песчаный заяц, черепахи; хищники, чтобы
держать зверей под контролем: песчаный паук, карликовая сова,
ястреб и сова-пустынница; насекомые, которые могли заполнять
недоступные для зверей уголки; скорпионы, сороконожки,
пауки-невидимки, осы и мухи, а так же пустынная летучая мышь,
чтобы держать под контролем этих насекомых.
Теперь они подошли к решающим испытаниям: финиковые пальмы,
хлопок, дыня, кофе -- более двухсот типов полезных растений,
отобранных для испытаний.
"Человек, экологически неграмотный, не понимает, что
экология -- это система. Система! -- говорил Кайнз. -- Система
содержит текучую стабильность, которая может быть разрушена
одним неверным шагом. Система имеет порядок, перемещающийся от
вехи к вехе. Если этот поток перекрыть дамбой, то система
рушится. Нетренированный глаз может не заметить этого крушения
до тех пор, пока не станет слишком поздно. Вот почему высшей
ступенью экологического знания является понимание последствий".
Добились ли они системы?
Кайнз и его люди наблюдали и ждали. Теперь Свободные
понимали, что он имел в виду, когда говорил о сроке в пятьсот
лет.
С засаженных участков поступило сообщение: по краям
насаждений песчаный планктон оказался отравленным из-за
взаимодействия с новыми формами жизни. Причина: протеиновая
несовместимость. В этих местах образовалась отравленная вода,
не оказывающая никакого влияния на жизнь Арраки. Зона
насаждении оказалась как бы отгороженной барьером, и даже
Шаи-Хулуд не мог туда проникнуть.
Кайнз сам побывал в зеленых районах: поездка в двадцать
тамперов (в паланкине, как раненый или Преподобная мать, потому
что он никогда не был наездником песка).
Он проверил пограничную зону и вернулся с подарком для
жителей Арраки: добавление в почву пограничной зоны серы и
концентрированного азота превратило ее в плодородную землю.
Можно было с успехом продолжать насаждения!
"Изменятся ли от этого сроки?" -- спрашивали Свободные.
Кайнз вернулся к своим расчетам. Число ветряных ловушек
сделалось к тому времени весьма значительным. Он был осторожен
в обещаниях, зная, что нельзя точно очертить границы
экологической проблемы. Такое-то количество растительности
следовало употребить на то, чтобы закрепить поверхность дюн,
столько-то -- на питание людей и животных, столькото -- на то,
чтобы удержать влагу в корневой системе и напоить близлежащие
территории. К тому времени они нанесли на карту те места, где
были замечены движущиеся пузыри, и отразили их в расчетах. Даже
ШаиХулуду отводилось определенное место. Он не подлежал
уничтожению, иначе пришел бы конец их спайсовому богатству, к
тому же его внутренняя "обогатительная фабрика", пищеварение с
огромным содержанием альдегидов и кислот, была гигантским
источником кислорода. Червь среднего размера (около двухсот
метров) высвобождал в атмосферу столько кисло -- рода, сколько
дает процесс фотосинтеза растительности, занимающей площадь в
десять квадратных километров.
Кайнзу приходилось считаться с Союзом. Спайсовые взятки
Союзу за отказ от наблюдений за Арраки из космоса достигли
внушительных размеров. Свободных тоже не следовало
игнорировать. Особенно Свободных с их ветряными ловушками, с
экологическими познаниями и их мечтой о переходе на планете
Арраки от степной фазы к лесной.
Из расчетов была получена цифра. Кайнз сообщил ее: три
процента. Если они получат три процента зеленого растительного
покрова, вовлеченного в процесс формирования соединений
углерода, то процесс станет необратимым и непрерывным.
"Сколько на это уйдет времени?" -- вопрошали Свободные.
"Ах, это... Около трехсот пятидесяти лет".
Таким образом подтверждалось то, что умма говорил в самом
начале: оно не придет в течение жизни любого из живущих ныне
людей и в течение жизни еще восьми поколений, но оно придет.
Работа продолжалась: строили, копили, выращивали, учили
детей.
Потом Кайнз-умма был убит в пещере Гипсовой долины. К этому
времени его сын, девятнадцатилетний Льет-Кайнз, стал истинным
Свободным, наездником песков, убившим более сотни Харконненов,
вступило в силу правило, по которому старшие сыновья Кайнзов
получали свою должность по наследству. Строгие законы
фауфрелуша преследовали свои цели: сын был обучен и готов
продолжать дело своего отца.
К тому времени курс был твердо определен, и
экологи-Свободные хорошо знали свое дело.
Льету-Кайнзу оставалось только наблюдать, подталкивать и
шпионить за Харконненами, пока однажды на их планете не
появился Герой...
До прибытия Муаддиба на Арраки Свободные исповедовали
религию, чьи корни настолько явно уходят в Магомет Сари, что
это самоочевидно для всех. Имеются следы и других религий.
Самым простым примером является Гимн воде, призывающий никогда
не виденные на Арраки дождевые тучи. Это явная копия
"Оранжевого Католического Литургического Устава". Но есть и
более глубокие связи между Китаб ал-Ибар Свободных и учениями
Библии, Илма и Фикха.
Любые сравнения религиозных течений, доминирующих в империи
во времена Муаддиба, должны начаться с тех главных сил, которые
формируют эти течения:
1. Последователи Четырнадцати Мудрых, чьей Книгой была
Оранжевая Католическая Библия и чьи взгляды отражены в
"Комментариях" и других документах, вышедших из Общества
вселенских переводчиков.
2. Орден Бене Гессерит, отрицающий, что является религиозным
течением, но стоящий за кулисами практически всеобъемлющего
ритуального мистицизма, чья символика, организация и методы
обучения не отличались от религиозных.
3. Антагонистический правящий класс (включая Союз), в руках
которого церковь всегда была средством, призванным отвлекать
людей от насущных нужд и удерживать их в послушании, переключая
их интересы в духовную сферу; тот класс, который питает
неистребимую веру в то, что всем явлениям, в том числе и
религиозным, можно дать материалистическое объяснение.
4. Так называемые древние учения, включающие в себя то, что
было сохранено Странниками Цензунни от первого, второго и
третьего движений ислама и от нового Христианского Чузука, а
также буддисламские течения, что преобладали на Ланкивиле и
Сикуне. Книга Махайана Ланкаватара, Дзен Хекиганшу на Дельта
Павонис III, Таврах и Талмуд Забар, уцелевшие на Салузе Второй,
всепроникающий Обех Ритуал, Муадх Куран с их чистым Илмом и
Фикхом, сохраняемым на рисовых фермах Каладана, религия Хинду,
которых можно встретить в маленьких поселениях пеонов в любой
части Вселенной, и, наконец, Бутлерианский джихад.
Имеется и пятая сила, порождающая религиозные мотивы, но
действие ее такое общее и глубокое, что заслуживает отдельного
рассмотрения.
Речь идет, конечно же, о космическом путешествии, и в любом
религиозном трактате этот фактор следует выделять особо.
Передвижения человека в глубоком космосе накладывали
отпечаток на религию в течение ста десяти столетий,
предшествующих Бутлерианскому джихаду.
Раньше космические полеты, хотя и практиковались довольно
часто, были весьма нерегулярными. До установления монополии
Союза межпланетные корабли были разномастными, тихоходными и не
вполне надежными.
Первые опыты дали обильную пищу для всевозможных мистических
построений.
Но выход в пространство дал и другое направление умам,
обратив их к познанию акта Творения. Подобная тенденция
просматривается даже в самых распространенных религиях этого
периода. Проходящий через все религии мотив Творца явно носит
Богом.
Старая Предсказательница правды по-своему расшифровала
скрытый смысл слов Пола -- она угадала за ними джихад.
-- Ты не должен выпускать этих людей во Вселенную!
-- Подумай лучше о радостях правления сардукаров! -- съязвил
Пол.
-- Ты не смеешь!.. -- прошипела она.
Он посмотрел на Ирулэн, потом на императора.
-- Вам лучше поторопиться. Ваше величество.
Император устало взглянул на дочь. Она коснулась его руки и
ласково проговорила:
-- Для этого меня и готовили, отец.
Он тяжело вздохнул.
-- Вы не можете этому помешать, -- прошептала старуха.
Император, выпрямился, возвращая своему взгляду утраченное
достоинство.
-- Кто будет вести ваши торговые дела, родственник? --
спросил он.
Пол обернулся и увидел, что его мать стоит рядом с Чани в
окружении федайкинов. Он подошел к ним и остановился перед
Чани.
-- Я знаю причину, -- прошептала Чани. -- Раз это так нужно,
Узул...
Пол услышал в ее голосе скрытые слезы и дотронулся до ее
щеки.
-- Моей сихайе ничего не нужно бояться, -- прошептал он и
посмотрел на мать. -- Ты будешь заниматься торговлей, мама, а
Чани будет помогать тебе. У нее светлая голова и острый глаз.
Как гласит мудрость пустыни, нет сделки прочнее, нежели сделки,
заключенной Свободными. Она будет смотреть сквозь призму своей
любви ко мне и думать о том, что нужно ее будущим сыновьям.
Слушайся ее.
Джессика, почувствовавшая твердую решимость сына, с трудом
уняла дрожь.
-- Каковы будут инструкции?
-- Вся императорская компания СНОАМ переходит ко мне -- в
качестве приданого.
-- Вся? -- она на минуту лишилась дара речи.
-- Правление будет лишено полномочий. Директором я назначаю
Гурни Хэллека; кроме того он получит дворянский титул и планету
Каладан в личное владение. Каждый из оставшихся в живых людей
Атридесов, не исключая простых солдат, получит дворянский титул
и почетную должность.
-- А что будет со Свободными?
-- Предоставь это мне. Все, что получат Свободные, даст им
Муаддиб. Со временем Стилгар станет правителем Арраки, но с
этим можно и подождать.
-- А я? -- спросила Джессика.
-- Чего бы ты сама пожелала?
-- Возможно, я переселюсь на Каладан, -- ответила она и
посмотрела на Гурни. -- Впрочем, я не уверена, слишком много во
мне теперь от Свободной... и от Преподобной матери. Мне нужно
время и спокойствие, чтобы все обдумать.
-- Это у тебя будет. И все остальное, что только можем дать
я или Гурни.
Джессика кивнула, почувствовав себя внезапно постаревшей и
усталой. Пришло время вспомнить о Чани.
-- А для императорской наложницы?
-- Мне не нужно никаких титулов, -- прошептала Чани. -- И
вообще ничего, что я могла бы попросить у тебя.
Пол заглянул в ее глаза и вспомнил, как она стояла с
маленьким Лето на руках, с их умершим в этом жестоком мире
ребенком.
-- Я клянусь, -- прошептал он, -- что тебе никогда не
понадобится титул. Та женщина будет моей женой, а ты -- только
наложницей, потому что это политический шаг и потому что мы
должны установить мир между Великими домами ландсраата. Мы
должны повиноваться внешним обстоятельствам. Но принцесса
никогда не получит от меня ничего, кроме имени, -- ни ребенка,
ни ласкового слова или прикосновения, ни мгновения желания.
-- Ты говоришь это сейчас, -- сказала Чани и посмотрела на
красавицу-принцессу, стоящую на противоположном конце
помещения.
-- Неужели ты так плохо знаешь моего сына? -- прошептала
Джессика. -- Посмотри на эту принцессу, такую самоуверенную и
надменную. Говорят, что у нее есть писательский талант. Будем
надеяться, что он станет для нее утешением, всего остального у
нее будет очень мало. -- Джессика горько усмехнулась. --
Подумай об этом, Чани. Эта принцесса получит его имя, но будет
жить гораздо хуже, чем наложница, никогда не зная минуты
нежности с мужчиной, с которым она связана узами брака. А нас,
Чани, нас, которых называют любовницами, история назовет
женами.
Выше критической точки внутри замкнутого пространства
свобода уменьшается по мере увеличения числа. Это верно как для
людей, находящихся в каком-то определенном месте планеты, так и
для молекул газа, находящихся в замкнутом сосуде. Насущный
вопрос человечества состоит не только в том, скольким из них
удастся выжить в планетной системе, но и в том, какого рода
существование возможно для тех, кто выживет.
Пардот Кайнз, первый планетолог Арраки.
На каждого вновь прибывшего территория Арраки производила
впечатление удивительно голой земли. Чужеземец мог подумать,
что ничто не может здесь произрастать на открытом месте, что
это настоящая пустыня, которая никогда не была и не будет
плодородной.
Для Пардота Кайнза планета была в основном олицетворением
энергии -- машиной, управляемой солнцем. То, в чем она
нуждалась, следовало приспособить для жизни человека. Его разум
был обращен к свободно передвигающимся племенам -- Свободным.
Каким инструментом они могли бы быть в руках эколога! Свободные
-- сила почти неограниченных экологических и геологических
возможностей.
Во многих отношениях Пардот Кайнз был простым и прямым
человеком. Некто хочет избежать притеснений Харконненов?
Превосходно! Пусть женится на Свободной. Когда та подарит ему
сына, он вместе с Льетом Кайнзом и другими детьми начнет
учиться экологической грамоте. Пардот Кайнз создает для них
новый язык символов, с целью изменения всей территории,
климата, протяженности времен года и, наконец, обеспечит прорыв
сквозь понимание силы к отчетливому пониманию порядка.
"Есть внутренне узнаваемая красота в сбалансированном
развитии на любой богатой людьми планете. В этой красоте
заключается динамически стабилизированный, необходимый для
любой жизни процесс. Цель его проста -- создавать и
координировать образцы все более и более разнообразные. Жизнь
улучшает скрытые способности системы поддерживать жизнь. Жизнь,
взятая в целом, -- это служба жизни. Необходимые питательные
вещества делаются пригодными для жизни самой жизнью, все более
и более разнообразясь, по мере того как возрастает
проникновение жизни. Все окружающее живет, наполняясь связями и
связями внутри связей.
Так учил Пардот Кайнз в школе сьетча. Свободные могли и не
соглашаться с ним, и тогда ему приходилось их убеждать. Чтобы
понять, как это выглядело в действительности, надо ясно
представить себе его прямоту и непосредственность, с которой он
подходил к любой проблеме. Он не был наивным, он просто не
позволял себе уклоняться от основной мысли.
Однажды средь бела дня, исследуя ландшафт Арраки, он ехал на
нанятой машине и неожиданно сделался свидетелем необычной для
Арраки жестокой сцены. Шестеро вооруженных до зубов
харконненовских наемников, защищенных силовыми полями, поймали
троих юнцов-Свободных в открытых песках, за Защитной стеной,
неподалеку от деревни Ветряной мешок. Кайнзу происходящее
казалось обычной дракой, скорее символической, чем реальной,
пока он не пришел к выводу, что Харконнены намереваются убить
Свободных. К этому времени один из юнцов лежал на земле с
перерезанной артерией, двое наемников были выведены из строя,
но четверо остальных противостояли двум безоружным подросткам.
Кайнз не был храбрецом, он был лишь человеком, преданным своему
делу, и, вдобавок, очень осторожным. Но он видел, что
Харконнены убивают Свободных, то есть уничтожают те самые
механизмы, с помощью которых он надеялся преобразить планету!
Он включил свое силовое поле, и двое харконненовских наемников
оказались на земле раньше, чем успели осознать, что кто-то
стоит у них за спиной. Он увернулся от удара одного из двух
оставшихся наемников, перерезал ему горло и, оставив последнего
двум Свободным, занялся спасением лежащего на земле юноши. И
занимался им, пока не был уничтожен шестой Харконнен.
Вот такая ситуация! Свободные не знали, чего можно ждать от
Кайнза. Они, конечно, знали, кто он такой: ни одному человеку,
прибывающему на Арраки, не удавалось найти путь к крепостям
Свободных, если он не сообщал о себе исчерпывающую информацию.
Они знали: он был императорским служащим.
Но он убил Харконненов!
Взрослые могли бы пожать плечами и с некоторым сожалением
присовокупить его к тем, кто уже лежал на земле мертвым. Но эти
Свободные были юнцами, и единственное, что они поняли, -- это
то, что они обязаны этому человеку своими жизнями.
Два дня спустя Кайнз прибыл в сьетч, который смотрел на
Дорогу ветров. Для него все казалось естественным. Он говорил
со Свободными о воде, о засевании дюн травой, об оазисах и
финиковых пальмах, о каналах, пересекающих пустыню. Он говорил,
говорил, говорил...
Слушавшие его затеяли яростный спор, которого Кайнз не
слышал, Что делать с этим сумасшедшим? Ему известно
местоположение главного сьетча. Что он там болтает о рае на
Арраки? Болтовня и есть болтовня. Он слишком много видел... Но
он убил Харконненов!.. Почему бы не взять у него воду?.. Но он
убил Харконненов!.. Любой может убить Харконненов! Я сам делал
это не один раз.
-- Но что это он говорит о цветущей планете Арраки? И где
взять для этого воду?
-- Очень просто. Он говорит, что вода здесь есть! И он
действительно спас троих наших парней.
-- Троих дураков, подставивших себя под ножи Харконненов!
Решение было известно всем уже за несколько часов до того,
как его вынесли. Тау сьетча говорит всем его членам о том, что
они должны делать, вплоть до самых жестоких действий. Опытный
воин посылается со священным ножом для выполнения работы. Два
хозяина воды следуют за ним, чтобы забрать воду тела. Жестокая
необходимость...
Сомнительно, чтобы Кайнз фиксировал внимание на исполнителе.
Он говорил с группой людей, сидевших на значительном расстоянии
от него. Рассуждая, он расхаживал короткими шагами и
жестикулировал. "Открытая вода, -- говорил Кайнз. -- Можно
ходить без стилсьюта по открытому пространству. Воду можно
брать из прудов".
Перед ним остановился носитель ножа.
-- Идемте, -- сказал Кайнз, продолжая говорить на ходу о
водных ловушках. Он прошел мимо человека. Спина Кайнза была
открыта для ритуального удара.
Теперь неизвестно, что произошло в голове экзекутора. Может,
он в конце концов выслушал Кайнза и поверил ему. Кто знает? Но
о том, что он сделал, известно хорошо. Его звали Льет,
Льет-старший. Он сделал три шага и намеренно упал на свой нож,
"освободив" себя таким образом от поручения. Самоубийство?
Кое-кто говорил, что его направлял Шаи-Хулуд.
Вот и говорите после этого о предназначениях! С этого
мгновения Кайнзу достаточно было только сказать: "Идите туда",
и шло все племя Свободных. Умирали мужчины, умирали женщины,
умирали дети. Но все они шли...
Кайнз вернулся к своим обязанностям руководителя имперскими
биологическими исследовательскими станциями. Но теперь среди
персонала станций начали появляться Свободные. Свободные
смотрели друг на друга. Они были "фильтрующей системой", хотя
никогда не обсуждали такой возможности. Орудия станций начали
перекочевывать в сьетчи, особенно землеройные, которые
использовались для того, чтобы рыть котлованы для бассейнов и
скрытых водных ловушек. В бассейнах начала скапливаться вода.
Свободные все более убеждались в том, что Кайнз был хоть и
не совсем безумный, но достаточно безумный для того, чтобы быть
святым. Он был одним из умма -- братства пророков. Перед Саду,
собранием небесных судей, предводительствовала тень
Льета-старшего.
Кайнз -- прямой, яростно-упорный -- знал, что, даже весьма
тщательные, одни исследования не гарантируют появления
чего-либо нового. Он ставил небольшие опыты с регулярным
обменом информацией для быстрого эффекта Тансли, позволяя
каждой группе идти свои путем. Из крошечных фактов можно
собрать огромное целое. Он организовывал только изолированные и
быстрые исследования, чтобы все трудности были видны в
перспективе.
Повсюду брались образцы почвы. Были составлены карты
изменения погоды, из которых составлялось представление о
климате. Он установил, что на обширных зонах северного и южного
полушарий, за 70-м градусом, температура в течение тысяч лет не
выходила за рамки 254-332 градусов (абсолютных) и что для этих
поясов характерны продолжительные времена года, когда
температура подходит для земных форм жизни -- так называемая
температура "процветания". Оставалось разрешить водную
проблему.
-- Когда мы ее разрешим? -- спрашивали Свободные. -- Когда
наступит рай на Арраки?
Все в той же манере учителя, отвечающего на вопросы ребенка,
Кайнз говорил им: "Лет через триста-пятьсот".
Менее устойчивый народ мог бы завыть от тоски. Но люди с
хлыстами научили Свободных терпению. Срок был более долгим, чем
они ожидали, но все же они могли видеть, что долгожданный день
близится. Они потуже затягивали пояса и возвращались к работе.
Каким-то образом разочарование делало перспективу рая более
реальной.
Заботы Арраки были не о воде, а о влаге. Люди не знали, что
такое любимцы-животные -- на Арраки не было настоящих животных.
Некоторые контрабандисты приручали диких ослов-куланов, но их
содержание стоило дорого, если даже животное носило специально
приспособленный для этой цели стилсьют.
Кайнз думал о растениях, способных синтезировать воду из
кислорода и водорода, запертых в скалах, но энергетический
коэффициент был слишком высок. Подобные образования (если не
говорить о сложном чувстве водной безопасности, которые они
давали пеонам) были слишком незначительными для его целей.
Кроме того, он уже начал прозревать, где скрывается вода. На
определенной высоте, при определенном направлении ветра
отмечалось существенное увеличение влажности. Первичную догадку
дал состав воздуха: 23% кислорода, 75,4% азота и 0,023 процента
двуокиси углерода.
В северной умеренной зоне росли деревья на высоте 2 500
метров. Их двухметровые корни давали поллитра воды. Были и
другие формы растительности, которые росли в пустыне, у самой
ее кромки. Наиболее стойкие из них выказывали явные признаки
процветания, если росли во впадинах, где выпадала роса.
Потом Кайнз нашел соляную котловину. Его топтер летал от
одной станции к другой, когда был сбит с курса налетевшей
бурей. Когда буря ушла, перед ним оказалась гигантская
котловина -- около 300 километров в диаметре, -- излучающая
необычайный для пустыни белый свет.
Кайнз приземлился и взял пробу с очищенной бурей поверхности
котловины. Соль. Теперь он не сомневался. Когда-то на Арраки
была вода.
Он принялся за тщательные исследования высохших источников
воды, где струйки появлялись и исчезали, чтобы никогда больше
не появиться.
Кайнз использовал для работы своих Свободных. Главной их
задачей было искать те частицы плотного вещества, что иногда
появлялись в спайсовой массе. В легендах Свободных они
назывались "песчаной форелью". Из фактов стало очевидным, что
их присутствие объясняется существованием некоего феномена
"песчаного пловца", который запер воду в плодородных выемках,
находящихся в нижних слоях пористых пород.
"Похитители воды" миллионами умирали при каждом извержении
спайса. Их могли убить колебания температуры в пять градусов.
Немногие выжившие окружались пузырчатыми образованиями и
впадали в спячку, чтобы через шесть лет пробудиться в мире
маленьких (около трех метров длиной) песчаных червей. Из них
лишь некоторым удавалось избежать агрессивности старших братьев
и превратиться в гигантских Шаи-Хулудов. Гибли они и в водных
хранилищах Свободных -- Свободные издревле топят маленьких
червей для получения наркотика познания, называемого ими Водой
жизни.
Теперь был установлен весь цикл -- от маленького Создателя к
Шаи-Хулуду, от Шаи-Хулуда к рассеиванию спайса, в котором
возникают микроскопические существа, называемые песчаным
планктоном, -- пища Шаи-Хулуда, они растут, прячутся,
превращаясь в маленьких Создателей.
Потом Кайнз и его люди перенесли свое внимание с
всеобъемлющего спайсового цикла на микроэкологию. Прежде всего
-- климат. На поверхности песка температура часто достигала
344-350 градусов. Футом ниже она падала на 55 градусов, на фут
поверхности она падала на 25 абсолютных градусов. Листва и
другая тень могли снизить температуру еще на 12 градусов. Затем
питательные вещества: песок Арраки является, главным образом,
продуктом переработки червя. Пыль возникает вследствие
постоянного колебания поверхности ветром, "пляски песков".
Крупные зерна находятся на более защищенных от ветра склонах.
Склоны, открытые ветрам, бывают гладкими и плотными. Старые
дюны бывают темными благодаря окислению, молодые обычно серые.
Закрытые от ветра склоны старых дюн стали первыми зонами
зеленых насаждений. Первостепенной задачей Свободных стало
засеивание дюн травой, волосообразной цилией, чтобы укреплять
поверхность дюн, лишая тем самым ветер его главного оружия:
мобильных песчаных зерен.
Изменяемые зоны лежали далеко на юге, вдали от харконненских
наблюдателей. По мере оседания склонов, засеянных травой,
склоны, открытые ветрам, становились все выше и выше, и трава
перемещалась вместе с ними. Гигантские сифы -- длинные дюны с
волнистыми вершинами высотой более 1 500 метров образовывались
из-за этих действий.
Когда заградительные дюны достигли нужной высоты, их склоны,
обращенные к ветру, засадили более устойчивой зеленью. По мере
того как травы и растения приживались, высаживались все новые
сорта.
Дошла очередь и до фауны -- разводились зверьки, роющие
норы, чтобы почва рыхлилась и проветривалась: карликовая лиса,
кенгуровая мышь, песчаный заяц, черепахи; хищники, чтобы
держать зверей под контролем: песчаный паук, карликовая сова,
ястреб и сова-пустынница; насекомые, которые могли заполнять
недоступные для зверей уголки; скорпионы, сороконожки,
пауки-невидимки, осы и мухи, а так же пустынная летучая мышь,
чтобы держать под контролем этих насекомых.
Теперь они подошли к решающим испытаниям: финиковые пальмы,
хлопок, дыня, кофе -- более двухсот типов полезных растений,
отобранных для испытаний.
"Человек, экологически неграмотный, не понимает, что
экология -- это система. Система! -- говорил Кайнз. -- Система
содержит текучую стабильность, которая может быть разрушена
одним неверным шагом. Система имеет порядок, перемещающийся от
вехи к вехе. Если этот поток перекрыть дамбой, то система
рушится. Нетренированный глаз может не заметить этого крушения
до тех пор, пока не станет слишком поздно. Вот почему высшей
ступенью экологического знания является понимание последствий".
Добились ли они системы?
Кайнз и его люди наблюдали и ждали. Теперь Свободные
понимали, что он имел в виду, когда говорил о сроке в пятьсот
лет.
С засаженных участков поступило сообщение: по краям
насаждений песчаный планктон оказался отравленным из-за
взаимодействия с новыми формами жизни. Причина: протеиновая
несовместимость. В этих местах образовалась отравленная вода,
не оказывающая никакого влияния на жизнь Арраки. Зона
насаждении оказалась как бы отгороженной барьером, и даже
Шаи-Хулуд не мог туда проникнуть.
Кайнз сам побывал в зеленых районах: поездка в двадцать
тамперов (в паланкине, как раненый или Преподобная мать, потому
что он никогда не был наездником песка).
Он проверил пограничную зону и вернулся с подарком для
жителей Арраки: добавление в почву пограничной зоны серы и
концентрированного азота превратило ее в плодородную землю.
Можно было с успехом продолжать насаждения!
"Изменятся ли от этого сроки?" -- спрашивали Свободные.
Кайнз вернулся к своим расчетам. Число ветряных ловушек
сделалось к тому времени весьма значительным. Он был осторожен
в обещаниях, зная, что нельзя точно очертить границы
экологической проблемы. Такое-то количество растительности
следовало употребить на то, чтобы закрепить поверхность дюн,
столько-то -- на питание людей и животных, столькото -- на то,
чтобы удержать влагу в корневой системе и напоить близлежащие
территории. К тому времени они нанесли на карту те места, где
были замечены движущиеся пузыри, и отразили их в расчетах. Даже
ШаиХулуду отводилось определенное место. Он не подлежал
уничтожению, иначе пришел бы конец их спайсовому богатству, к
тому же его внутренняя "обогатительная фабрика", пищеварение с
огромным содержанием альдегидов и кислот, была гигантским
источником кислорода. Червь среднего размера (около двухсот
метров) высвобождал в атмосферу столько кисло -- рода, сколько
дает процесс фотосинтеза растительности, занимающей площадь в
десять квадратных километров.
Кайнзу приходилось считаться с Союзом. Спайсовые взятки
Союзу за отказ от наблюдений за Арраки из космоса достигли
внушительных размеров. Свободных тоже не следовало
игнорировать. Особенно Свободных с их ветряными ловушками, с
экологическими познаниями и их мечтой о переходе на планете
Арраки от степной фазы к лесной.
Из расчетов была получена цифра. Кайнз сообщил ее: три
процента. Если они получат три процента зеленого растительного
покрова, вовлеченного в процесс формирования соединений
углерода, то процесс станет необратимым и непрерывным.
"Сколько на это уйдет времени?" -- вопрошали Свободные.
"Ах, это... Около трехсот пятидесяти лет".
Таким образом подтверждалось то, что умма говорил в самом
начале: оно не придет в течение жизни любого из живущих ныне
людей и в течение жизни еще восьми поколений, но оно придет.
Работа продолжалась: строили, копили, выращивали, учили
детей.
Потом Кайнз-умма был убит в пещере Гипсовой долины. К этому
времени его сын, девятнадцатилетний Льет-Кайнз, стал истинным
Свободным, наездником песков, убившим более сотни Харконненов,
вступило в силу правило, по которому старшие сыновья Кайнзов
получали свою должность по наследству. Строгие законы
фауфрелуша преследовали свои цели: сын был обучен и готов
продолжать дело своего отца.
К тому времени курс был твердо определен, и
экологи-Свободные хорошо знали свое дело.
Льету-Кайнзу оставалось только наблюдать, подталкивать и
шпионить за Харконненами, пока однажды на их планете не
появился Герой...
До прибытия Муаддиба на Арраки Свободные исповедовали
религию, чьи корни настолько явно уходят в Магомет Сари, что
это самоочевидно для всех. Имеются следы и других религий.
Самым простым примером является Гимн воде, призывающий никогда
не виденные на Арраки дождевые тучи. Это явная копия
"Оранжевого Католического Литургического Устава". Но есть и
более глубокие связи между Китаб ал-Ибар Свободных и учениями
Библии, Илма и Фикха.
Любые сравнения религиозных течений, доминирующих в империи
во времена Муаддиба, должны начаться с тех главных сил, которые
формируют эти течения:
1. Последователи Четырнадцати Мудрых, чьей Книгой была
Оранжевая Католическая Библия и чьи взгляды отражены в
"Комментариях" и других документах, вышедших из Общества
вселенских переводчиков.
2. Орден Бене Гессерит, отрицающий, что является религиозным
течением, но стоящий за кулисами практически всеобъемлющего
ритуального мистицизма, чья символика, организация и методы
обучения не отличались от религиозных.
3. Антагонистический правящий класс (включая Союз), в руках
которого церковь всегда была средством, призванным отвлекать
людей от насущных нужд и удерживать их в послушании, переключая
их интересы в духовную сферу; тот класс, который питает
неистребимую веру в то, что всем явлениям, в том числе и
религиозным, можно дать материалистическое объяснение.
4. Так называемые древние учения, включающие в себя то, что
было сохранено Странниками Цензунни от первого, второго и
третьего движений ислама и от нового Христианского Чузука, а
также буддисламские течения, что преобладали на Ланкивиле и
Сикуне. Книга Махайана Ланкаватара, Дзен Хекиганшу на Дельта
Павонис III, Таврах и Талмуд Забар, уцелевшие на Салузе Второй,
всепроникающий Обех Ритуал, Муадх Куран с их чистым Илмом и
Фикхом, сохраняемым на рисовых фермах Каладана, религия Хинду,
которых можно встретить в маленьких поселениях пеонов в любой
части Вселенной, и, наконец, Бутлерианский джихад.
Имеется и пятая сила, порождающая религиозные мотивы, но
действие ее такое общее и глубокое, что заслуживает отдельного
рассмотрения.
Речь идет, конечно же, о космическом путешествии, и в любом
религиозном трактате этот фактор следует выделять особо.
Передвижения человека в глубоком космосе накладывали
отпечаток на религию в течение ста десяти столетий,
предшествующих Бутлерианскому джихаду.
Раньше космические полеты, хотя и практиковались довольно
часто, были весьма нерегулярными. До установления монополии
Союза межпланетные корабли были разномастными, тихоходными и не
вполне надежными.
Первые опыты дали обильную пищу для всевозможных мистических
построений.
Но выход в пространство дал и другое направление умам,
обратив их к познанию акта Творения. Подобная тенденция
просматривается даже в самых распространенных религиях этого
периода. Проходящий через все религии мотив Творца явно носит