Страница:
Даже не разобрав вещей в новом кабинете на Старой площади, Борис Абрамович с присущей ему активностью плотно включается в работу. Его основная теперь задача – урегулирование чеченского кризиса.
На своем личном самолете (какие уж там, к лешему, командировочные!) Березовский регулярно летает в Чечню. Он участвует во всех без исключения переговорах, во многом задавая их тон; полномочия его были поистине безграничными.
При этом передвигается он по взрывоопасной территории в одиночку, безо всякой охраны. Рыбкин публично даже восторгался такой отвагой: «А ведь с каждого блокпоста могли выстрелить!»
Не могли. Разве только с блокпоста российского. Потому как неизменно сопровождала Березовского внушительная кавалькада чеченских головорезов.
Зам. полпреда российского правительства в Чечне Михаил Денисов очень недвусмысленно описывает подобные вояжи:
«Для меня было крайне удивительно, что высокое должностное лицо совершенно спонтанно появлялось на территории Чеченской республики, никем не сопровождаемое. Березовский один уезжал вместе с Удуговым, Ярихановым. Выпадал на определенный период времени, а потом начинали происходить резкие изменения российской позиции на переговорах».
Если не знать, что Березовский входил в состав российской делегации, гораздо логичнее было предположить, что интересы представлял он чеченские; по крайней мере, сами абреки относились к нему как к родному. Было за что.
Тот же Денисов рассказывал мне:
«Все это было похоже на фарс. С одной стороны, идут действительно серьезные, кропотливые переговоры на высоком уровне, с другой стороны – появляется человек, который отводит Мовлади Удугова, они с ним исчезают, потом снова появляются, а после этого начинают происходить достаточно быстрые и резкие изменения в позиции российской стороны. Именно Березовским была сформирована такая позиция, что если с бандитами невозможно покончить, с ними надо договариваться. Шла линия на их умиротворение».
Ключевым вопросом переговоров было размещение российских частей в Чечне; даже ничего не смыслящему в военном деле человеку было очевидно, что полный вывод сил приведет к потере всяческого контроля.
Генералы настаивали на том, чтобы отвести войска к Сунженскому и Терскому хребтам – в стародавние времена это был традиционный казачий рубеж, позволяющий обеспечивать стратегический контроль за всей территорией Чечни. Однако не кто иной, как Березовский, предложения эти поломал на корню.
Еще одна цитата из рассказа Денисова:
«Именно после появления Березовского в составе переговорной комиссии, после его, скажем так, интенсивных и во многом индивидуальных переговоров с лидерами бандформирований последовало принятие политического решения о полном и безоговорочном выведении всех федеральных сил с территории Чеченской республики. Мы, например, требовали провести полное разоружение боевиков, отвести наши войска в определенные места дислокации, но под давлением Березовского все эти условия были сняты».
К чему привела такая политика бездумного соглашательства и умиротворения бандитов – рассказывать, надеюсь, не требуется; слава богу, времени с тех событий прошло не так много.
С уходом из Чечни всех армейских частей Россия потеряла послед-ние рычаги своего влияния. Правда, по хасавюртовскому договору, в республике должна была еще оставаться 101-я бригада внутренних войск, но недаром учил товарищ Сталин: «Нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики».
«В конце 1996 года, вернувшись из командировки в Польшу на день раньше запланированного срока, я с удивлением узнал, что в мое отсутствие принято важнейшее решение, – свидетельствует глава МВД Анатолий Куликов. – Воспользовавшись тем, что меня не было в стране, Березовскому удалось подсунуть на подпись президенту проект указа о выводе из Грозного 101-й отдельной бригады оперативного назначения ВВ. Последней бригады, олицетворявшей присутствие федеральной власти в мятежной Ичкерии».
А тем временем недобитый, выпущенный из-за флажков зверь уже показывал зубы; боевики набирались сил, готовясь к новому прыжку. На годы вперед Чечня вновь превращалась в непрерывно гноящийся нарыв на теле страны. И главное – ничего поделать с этим теперь было уже нельзя: после драки кулаками не машут…
Отныне ничто больше не могло помешать развернуться миротворческо-коммерческим талантам Бориса Абрамовича на полную мощь.
Стараниями гуттаперчевого Рыбкина и своих карманных СМИ очень скоро стал он восприниматься едва ли не как единственный человек, способный, в силу коммерческого опыта, находить общий язык с неприступными чеченцами. Сделать это было тем более не трудно, учитывая теплое отношение к нему ичкерийских лидеров. К тому же у Березовского на этом поле практически не было конкурентов, – все мало-мальски значимые российские политики из переговорного процесса были им предусмотрительно выдавлены.
Этот новый, исполненный благородства и мужества образ очень нравился Березовскому; ощущать себя влиятельной политической фигурой было чертовски приятно.
Регулярно мелькал он в теленовостях, давая глубокомысленные комментарии по поводу и без. Всякая его поездка на Кавказ в обязательном порядке детально освещалась на ОРТ.
(Сам по себе факт поразительный – о вояжах и переговорах секретаря Совбеза в СМИ не сообщалось почти ни слова, зато каждый чих его заместителя с ходу становился главным событием дня.)
Правда, к радости этой примешивалась и горечь разочарований, – все попытки Березовского конвертировать свое влияние в какой-нибудь совместный с чеченцами бизнес заканчивались поначалу неудачно.
Борис Абрамович хотел всего и сразу. В первую очередь касалось это знаменитых чеченских нефтепромыслов и перерабатывающих заводов, магическим образом уцелевших в пожаре войны.
Его жажда нефти была столь велика, что он и не думал даже ее скрывать: еще во время осенних переговоров, по свидетельству зам. полпреда российского правительства в Чечне Михаила Денисова, «Березовский постоянно оперировал понятием – труба. Труба как бы решала и закрывала все моменты».
Главный интерес Березовского касался перспективнейшего транзита через Чечню каспийской нефти на Запад. Он даже на полном серьезе носился с идеей создания Северо-Кавказской свободной экономической зоны, которая якобы позволила бы привлечь в этот проект колоссальные инвестиции.
Схема Березовского выглядела примерно так: чеченский нефтекомплекс – приватизируется, часть акций получают полевые командиры, которые взамен берут на себя охрану трубопровода, а российский бизнес, в свою очередь, вкладывается инвестициями.
Уже в декабре 1996-го тайком от Москвы Березовский начал вести сепаратные переговоры с президентом «Южной нефтяной компании» Хож-Ахмедом Ярихановым. Аналогичными предложениями одолевал он и Аслана Масхадова, ставшего в январе 1997-го новым президентом республики.
И не то чтобы коварные вайнахи отвечали ему отказом. Нет, они ласково улыбались, кивали головами, но и делать ничего не делали, предусмотрительно выжидая.
На пышные посулы и фразы чеченцы и сами были известные мастера. Они хотели сперва удостовериться, насколько серьезен этот человек, пачками раздающий обещания налево-направо.
Если поначалу под воздействием газетных статей и телепередач Масхадов и другие лидеры Ичкерии еще могли поверить, что Всевышний в самом деле послал к ним главного российского богатея – столь же щедрого, сколь и масштабного, – то уже через пару месяцев иллюзии эти рассеялись как туман на склонах Терского хребта.
С провалом в мае 1997-го российско-чеченских переговоров в Москве авторитет Березовского резко упал. Вопреки многочисленным его заверениям Кремль отказался подписывать с Грозным полномасштабный межгосударственный договор на равных; Ельцин даже разговаривать с Масхадовым на эту тему не пожелал.
Попытка Березовского сменять кусочек Родины на долю в нефтяном транзите закончилась неудачей. Все мечты его о кавказской трубе вылетели – извините уж за каламбур – в трубу.
Кроме того, оказалось, что новый любезный друг пуще любого бизнеса почитает интриги и каверзы. Клянясь в вечной дружбе одним, он параллельно заключал союзы со злейшими их врагами; на Кавказе такое не прощалось. (Во время выборов чеченского президента, например, Березовский, ратуя на словах за победу Масхадова, одновременно отправлял в Грозный кипы наглядной агитации в поддержку Удугова. Один из этих исторических образчиков – календарик с удуговским ликом в неизменной папахе под девизом «Чеченский порядок» – сохранился у меня еще с той поры.)
Березовский мог наобещать с три короба, а потом ничего не сделать; ни копейки инвестиций в Чечню так и не пришло, хоть и клялся он на пару с Рыбкиным, что вот-вот бурным потоком хлынут сюда миллионы. Полным пшиком закончился и разрекламированный им проект по строительству в республике автосборочного цеха на паях с финской компанией Valmet. (С этой фирмой Березовский когда-то, на кровные денежки вкладчиков «АВВА», налаживал в Финляндии сборку «Жигулей».)
Вдобавок Борис Абрамович обладал еще одним существенным недостатком – он совершенно не умел хранить тайну вкладов. Стоило ему вручить кому-то хотя бы копейку, как об этом моментально становилось известно всей республике; Березовский очень любил при случае прихвастнуть своим великодушием и широтой души.
Подарив Радуеву золотые часы «Роллекс», Борис Абрамович тут же поведал об этом всем, кому можно – включая журналистов – обязательно акцентируя внимание на стоимости презента – 40 тысяч долларов; странно, что он еще и кассового чека при этом не предъявлял.
И о передаче Басаеву двух миллионов «зелени» наличными – просто так, в виде благотворительной помощи – Березовский распространялся направо и налево. (К этому жесту доброй волимы еще вернемся.)
Очень живописно описывает манеры Березовского бывший президент «Южной нефтяной компании» Хожахмед Яриханов – тот самый, к кому зам. секретаря Совбеза безуспешно подбивал клинья. Весной 1998-го, когда Яриханов приехал на переговоры в Москву, Березовский отвел его в сторону и доверительно принялся вопрошать:
«…не знаю ли я, как распорядился Басаев теми деньгами в сумме 2 млн долларов, которые он ему дал на восстановление цементного завода в с. Чири-Юрт. Я ответил, что не знаю… Затем Березовский рассказывал мне, что он подарил часы „Ролекс“ Салману Радуеву, а тот их куда-то заложил, и ему пришлось их выкупать.
Я был раздражен этими разговорами и сказал: «Боря, кому ты что давал и куда это делось, меня не интересует, мне ты ничего не давал». Он тут же говорит: "А ты отказался, тебе предлагал Агапов (вице-президент Ингушетии. – Авт.)».
Действительно, весной 1997 года мы возвращались из поездки в Сочи… Агапов расспрашивал меня о жизни и когда узнал, что мой дом в Грозном разрушен, предложил от моего имени обратиться к Березовскому за помощью, но я отказался».
И – добавлю – совершенно правильно сделал; потому что иначе о подарке Яриханову в Чечне узнала бы каждая собака, и на этом карьеру его можно было б считать окончательно законченной.
Это был ровно тот случай, когда проценты оказывались дороже вкладов.
Впрочем, и Масхадов, и Удугов, и даже Басаев с Радуевым – людьми были сугубо прагматичными, исповедующими старый социалистический принцип: от каждого – по способности. Какой смысл было им отбрасывать протянутую руку дружбы; в хозяйстве – все пригодится; каждое лыко – в строку; надо просто трезво оценивать потенциал всякого конкретного доброхота.
Промысел, на котором в итоге сосредоточил свои усилия Березовский, не отличался особой чистоплотностью, но зато давал стабильный доход, как финансовый, так и политический.
Начиная с декабря 1996-го зам. секретаря Совета безопасности вплотную принимается заниматься освобождениями заложников.
Бич этот захлестнул Чечню сразу после исхода российских войск. Если раньше людей похищали исключительно с целью бартера (такса фиксированная: за одного федерала давалиодного боевика), это был, так сказать, процесс натурального обмена, то теперь в права вступала новая экономическая формация. Отныне все решали исключительно деньги.
Так на исходе ХХ века в двух тысячах километрах от Кремля пышным цветом зацвела работорговля, о которой знали мы прежде лишь по пожелтевшим приключенческим романам – «я не Негоро, меня зовут Себастьян Перейра».
Почти ежедневно в республике стали пропадать люди, за освобождение которых с родственников требовалась немалая сумма. В случае отказа – жертву безжалостно убивали.
Купля-продажа живого товара превратилась в Чечне едва ли в не самый доходный промысел. Занимались им все, кому не лень – от бригадных генералов до мелких уголовников. Игра стоила свеч – цены на заложников росли со скоростью света.
После того как осенью 1996-го правительство Берлускони без звука заплатило за освобождение итальянского фотографа 300 тысяч долларов, рыночные котировкирезко взлетели вверх. Размеры выкупа стали доходить до миллиона-двух; абсолютный рекорд был поставлен при освобождении ельцинского полпреда в Чечне Валентина Власова – 6 миллионов долларов.
Это был нескончаемый порочный круг, натурная модель вечного двигателя с чеченским акцентом. Бандиты воровали людей, получали выкуп, а на вырученные средства вновь похищали заложников. И самое главное – разорвать этот круг никто даже не пытался, скорее наоборот.
В этом кровавом бизнесе свою долю получали все: и те, кто похищал, и те, кто освобождал…
Наконец-то Березовский нашел долгожданную свою нишу – роль главного специалиста по освобождению заложников как нельзя лучше соответствовала его имиджу. Договариваться с бандитами во спасение человеческих жизней – ни чиновникам-чистоплюям, ни кондовым силовикам это точно не по плечу, такое под силу исключительно деловымлюдям.
Для успеха у Бориса Абрамовича имелись все необходимые слагаемые: официальные полномочия, с одной стороны, и неформальные связи с боевиками – с другой.
Уже после своего ареста геройКизляра Салман Радуев, сидя в «Лефортово», так объяснял секрет эффективности Березовского:
«Если бы в то время нам всем боевикам, лидерам сказали, с кем бы вы вели переговоры, из пятнадцати действующих лидеров тринадцать назвали бы сразу фамилию Березовского. Потому что он дипломат. Понимаете, мы, чеченцы, не любим, когда на нас идут силой… Он наверное лучше знает чеченцев, понимает наш менталитет… Если бы у меня в руках сегодня были бы пятьсот солдат российских военнопленных, я даже сидя в тюрьме, если бы он написал мне бумагу, попросил бы освободить их, я бы всех освободил».
Первой громкой «миротворческой» акцией Березовского стало освобождение 22 пензенских омоновцев, схваченных бандой Радуева в декабре 1996 года. Четырьмя днями позже стараниями Бориса Абрамовича все они были выпущены на волю. Якобы совершенно бесплатно.
Сколь причудливо проходили переговоры его с Радуевым, явствует из свидетельств их непосредственного участника, зам. полпреда российского правительства в Чечне Михаила Денисова, летавшего тогда в Чечню вместе с Березовским:
«Когда я доложил Борису Абрамовичу о том, что мы садимся на дагестанскую сторону, он впал в ярость и стал требовать, чтобы вертолеты были посажены именно на чеченскую сторону. Происходила удивительная перепалка с землей, потому что летчики отказывались, но Березовский настоял. Сразу после посадки меня отвели в сторону и начали угрожать расстрелом, якобы за то, что мы так долго кружили. Березовский же, не обращая на это внимания, сразу направился в дом, где ожидалось прибытие представителя Радуева. Мне стоило немалых трудов уговорить представителей чеченской стороны меня не расстреливать: спасло лишь то, что я начинал работать при Лебеде, а это имя у чеченцев было тогда свято. В итоге меня помиловали».
Ничего себе миротворчество!
Подождите, но и это еще не все.
«Подъехал огромный кортеж и нас повезли в Новые Атаги, в ставку Радуева. Там уже ждали сотни вооруженных до зубов людей. Березовский с Радуевым удалились в комнату переговоров, я остался в предбаннике. Результатом этих переговоров явилось так называемое соглашение, которое печатали на разбитой какой-то старой машинке, типа „Ундервуда“. По этому соглашению следовало, что российская сторона обязуется в обмен на освобождение сотрудников пензенского ОМОНа передать любых 10 человек из того списка, который будет предъявлен впоследствии Яндарбиевым к российской стороне».
Если вы еще не поняли, объясняю: десять человек из «списка Яндарбиева», которых чеченцы требовали передать им в обмен на омоновцев, это вовсе не жертвы режима и узники совести. Все они были уголовниками, отбывающими наказания в российских лагерях, и выпускать их на свободу – было уж как минимум противозаконно.
По прошествии десятка лет, однако, Борис Абрамович пытается выставить все совсем в ином свете. В интервью моему другу Андрею Караулову он уверяет:
«Мы с ним (с Радуевым. – Авт.) проговорили четыре часа. И он в конечном счете обещал освободить (омоновцев. – Авт.), прося меня освободить одиннадцать чеченцев. Я сказал, что не смогу этого сделать. Если они не совершили тяжких преступлений, я готов обещать, но если они совершили тяжкие – я не смогу это сделать. Он сказал, что они дадут список, и я обещал самым серьезным образом этим заняться, если он освободит одиннадцать наших человек».
Между тем Генпрокуратура, которая не первый год ведет дело в отношении Березовского, доподлинно установила совершенно иное. Все освобожденные из мест заключения граждане были осуждены как раз за тяжкие и особо тяжкие преступления.
Дабы не быть голословным, перечислю их всех поименно:
Ахильгов Руслан Ахмедович, 1957 года рождения. Ранее судим. Осужден за грабежи.
Габисов Ахмед Саламбекович, 1973 года рождения. Осужден за похищения людей и вымогательства.
Габисов Магомед Саламбекович, 1968 года рождения. Осужден за похищения людей и вымогательства.
Дошаев Артур Саид-Магомедович, 1969 года рождения. Ранее судим. Осужден за грабежи и вымогательства.
Дошаев Тимур Саид-Магомедович, 1967 года рождения. Ранее судим. Осужден за грабежи, вымогательства, похищения людей, сопротивление представителям власти, незаконное хранение оружия, подделку документов.
Коригов Руслан Шамсудинович, 1959 года рождения. Осужден за мошенничество, подделку документов.
Магашев Ахмед Хож-Ахмедович, 1972 года рождения. Осужден за вымогательство в особо крупном размере.
Новиков Висруди Джунайдович, 1966 года рождения. Осужден за вымогательства.
Терлоев Сергей Баутдинович, 1955 года рождения. Осужден за мошенничество и подделку документов.
Хаюрин Аслан Олегович, 1971 года рождения. Осужден за похищения людей и вымогательства.
А теперь – для наглядности – цитата из материалов уголовного дела:
«Следствием установлено, что 18.12.1996 г. сотрудники УВД Пензенской области были освобождены без какого-либо обмена, однако в дальнейшем на основании переписки между Березовским и Радуевым, их освобождение было фиктивно оформлено, как обмен на лиц, совершивших преступления в порядке применения к ним пункта 5 Постановления Государственной думы Федерального Собрания Российской Федерации от 12.3.1997 г. "Об объявлении амнистии…»».
Дабы придать этой восхитительной картине последний штрих, следует добавить, что посредником в сделке между Радуевым и Березовским выступал некто Балауди Текилов, назначенный с подачи Бориса Абрамовича полпредом Госкомиссии при президенте России по розыску и освобождению заложников.
Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что настоящее имя Текилова – Рустам Хасбулатов, и он давно уже находится в федеральном розыске сразу по нескольким статьям обвинения. В декабре 1997-го Текилов-Хасбулатов был задержан в Москве, прямо в здании ГУБОП МВД. При нем была найдена обширная переписка Березовского с Басаевым и Радуевым.
Министр внутренних дел Куликов вспоминает:
«Адресованные Березовскому письма Радуева свидетельствовали о том, что активный обмен удерживаемых заложников на уголовных преступников из числа чеченцев, содержащихся в российских следственных изоляторах и колониях, был поставлен на широкую ногу и обеспечивался прикрытием на высоком государственном уровне. Как следует из писем, чеченские полевые командиры не очень-то считались с громкими титулами своих российских партнеров. "Прошу не затягивать…», «Срочно организуйте освобождение из-под следствия и суда одиннадцати наших граждан!..», «На каком основании??? „ – таковы прямые цитаты и общая тональность обращений бандита Радуева к заместителю секретаря Совета безопасности Березовскому“.
Успешные освобождения заложников стали для Березовского превосходной разменной картой, – они как бы подтверждали незаменимость магната, и всякий, кто пытался составить ему конкуренцию, безжалостно с этой поляны изгонялся. Даже ценой человеческих жизней.
Когда в январе 1997-го в чеченский плен угодили корреспонденты ОРТ Перевезенцев и Тибелиус и на выручку к ним полетел генерал Лебедь, миссия эта отчего-то закончилась полным провалом, хотя обо всем вроде было договорено заранее. А через пару недель в дело вмешался Березовский, и журналисты триумфально, под вспышками софитов, вышли на свободу.
Возмущенный Лебедь объяснял эту метаморфозу очень просто: Борис Абрамович специально «заплатил 150 тысяч долларов, чтобы их не отдали мне». Так ковалась слава главного переговорщика страны.
Всякое новое освобождение заложника превращалось Березовским в полномасштабное театральное представление: скупые мужские объятия, плачущие у трапа жены. С завидной регулярностью Борис Абрамович появлялся на телеэкранах, скромно, как и положено истинному герою, рассказывая об очередных своих подвигах.
На самом деле все эти «спецоперации» были срежиссированы от начала и до конца. Работавший на Березовского руководитель ЧОП «Атолл» Сергей Соколов откровенно признается теперь:
«Внешне освобождения подавались в прессе, особенно на ОРТ, как спецоперации; результат блестящих Бориных способностей переговорщика. В действительности за освобождения всегда платились наличные деньги, и немалые. Да и на сами операции Березовский практически никогда не летал. Зачастую он приезжал в аэропорт, дожидался, пока привезут счастливых заложников, забирал их у трапа и вел к телекамерам. В Чечню летал, как правило, Бадри…»
Соколов – отнюдь не единственный свидетель, кто упоминает о театрализованности освобождений, а самое главное – о выкупах.
В моем распоряжении имеется множество протоколов допросов участников чеченских событий: боевиков, сотрудников спецслужб, масхадовских функционеров. У большинства этих людей нет никаких оснований лжесвидетельствовать против Березовского, тем более что каждый из них оставил подпись в утвержденной УПК графе: за ответственность по ст. 307 УК РФ за дачу заведомо ложных показаний предупрежден.
Эти сухие строчки документов – намного убедительней любых заклинаний Бориса Абрамовича, который по-прежнему продолжает твердить: «Я никогда не платил за освобождение заложников, никто не может представить доказательства этих обвинений».
Никто?!!
Из протокола допроса члена Комиссии по обмену военнопленными, ранее дважды судимого Адама Бибулатова по кличке Пират:
«Практически все обмены и выкупы военнопленных или гражданских лиц происходили непосредственно с санкции Березовского, через его представителей в Чечне и в РФ… Осенью 1998 года по просьбе посольства Великобритании в РФ в г. Москве при непосредственном участии Березовского Б. А., были выкуплены англичане Камилла Карр и Джо Джеймс… Были и другие случаи, когда Березовский просил полевых командиров, чтобы военнопленных и заложников из числа российских граждан и иностранцев передавали непосредственно представителю зам. министра МВД Рушайло. При этом деньги за заложников передавались либо через представителей боевиков, либо через офицеров МВД РФ».
(В интервью журналистам Пират-Бибулатов, лично осуществлявший доставку заложников с чеченской стороны, говорил еще жестче:
«На мой взгляд, для него (Березовского. – Авт.) это было политической игрой. Он любил, чтобы ему все подчинялись, а для этого нужно было много власти. Обмен заложниками давал ему огромные политические дивиденды, освобождение почти каждого заложника широко рекламировалось, он выступал в роли единственного реального спасителя. Та политика, которую он проводил на Северном Кавказе, должна была способствовать только тому, чтобы поднять его собственный авторитет».)
Из протокола допроса советника президента ЧРИ, бывшего президента компании «ЮНКО» Хож-Ахмеда Яриханова:
«Одним из способов финансирования бандформирований со стороны Березовского была организация похищения людей и их последующий выкуп. Так, например, когда была похищена Е. Масюк (корреспондент НТВ. –
На своем личном самолете (какие уж там, к лешему, командировочные!) Березовский регулярно летает в Чечню. Он участвует во всех без исключения переговорах, во многом задавая их тон; полномочия его были поистине безграничными.
При этом передвигается он по взрывоопасной территории в одиночку, безо всякой охраны. Рыбкин публично даже восторгался такой отвагой: «А ведь с каждого блокпоста могли выстрелить!»
Не могли. Разве только с блокпоста российского. Потому как неизменно сопровождала Березовского внушительная кавалькада чеченских головорезов.
Зам. полпреда российского правительства в Чечне Михаил Денисов очень недвусмысленно описывает подобные вояжи:
«Для меня было крайне удивительно, что высокое должностное лицо совершенно спонтанно появлялось на территории Чеченской республики, никем не сопровождаемое. Березовский один уезжал вместе с Удуговым, Ярихановым. Выпадал на определенный период времени, а потом начинали происходить резкие изменения российской позиции на переговорах».
Если не знать, что Березовский входил в состав российской делегации, гораздо логичнее было предположить, что интересы представлял он чеченские; по крайней мере, сами абреки относились к нему как к родному. Было за что.
Тот же Денисов рассказывал мне:
«Все это было похоже на фарс. С одной стороны, идут действительно серьезные, кропотливые переговоры на высоком уровне, с другой стороны – появляется человек, который отводит Мовлади Удугова, они с ним исчезают, потом снова появляются, а после этого начинают происходить достаточно быстрые и резкие изменения в позиции российской стороны. Именно Березовским была сформирована такая позиция, что если с бандитами невозможно покончить, с ними надо договариваться. Шла линия на их умиротворение».
Ключевым вопросом переговоров было размещение российских частей в Чечне; даже ничего не смыслящему в военном деле человеку было очевидно, что полный вывод сил приведет к потере всяческого контроля.
Генералы настаивали на том, чтобы отвести войска к Сунженскому и Терскому хребтам – в стародавние времена это был традиционный казачий рубеж, позволяющий обеспечивать стратегический контроль за всей территорией Чечни. Однако не кто иной, как Березовский, предложения эти поломал на корню.
Еще одна цитата из рассказа Денисова:
«Именно после появления Березовского в составе переговорной комиссии, после его, скажем так, интенсивных и во многом индивидуальных переговоров с лидерами бандформирований последовало принятие политического решения о полном и безоговорочном выведении всех федеральных сил с территории Чеченской республики. Мы, например, требовали провести полное разоружение боевиков, отвести наши войска в определенные места дислокации, но под давлением Березовского все эти условия были сняты».
К чему привела такая политика бездумного соглашательства и умиротворения бандитов – рассказывать, надеюсь, не требуется; слава богу, времени с тех событий прошло не так много.
С уходом из Чечни всех армейских частей Россия потеряла послед-ние рычаги своего влияния. Правда, по хасавюртовскому договору, в республике должна была еще оставаться 101-я бригада внутренних войск, но недаром учил товарищ Сталин: «Нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики».
«В конце 1996 года, вернувшись из командировки в Польшу на день раньше запланированного срока, я с удивлением узнал, что в мое отсутствие принято важнейшее решение, – свидетельствует глава МВД Анатолий Куликов. – Воспользовавшись тем, что меня не было в стране, Березовскому удалось подсунуть на подпись президенту проект указа о выводе из Грозного 101-й отдельной бригады оперативного назначения ВВ. Последней бригады, олицетворявшей присутствие федеральной власти в мятежной Ичкерии».
А тем временем недобитый, выпущенный из-за флажков зверь уже показывал зубы; боевики набирались сил, готовясь к новому прыжку. На годы вперед Чечня вновь превращалась в непрерывно гноящийся нарыв на теле страны. И главное – ничего поделать с этим теперь было уже нельзя: после драки кулаками не машут…
Отныне ничто больше не могло помешать развернуться миротворческо-коммерческим талантам Бориса Абрамовича на полную мощь.
$$$
Чечня стала для Березовского подлинным Аустерлицем, ристалищем, на котором впервые представилась ему возможность блеснуть своими талантами переговорщика, доказав всем вокруг, насколько прав был президент, когда рекрутировал во власть вчерашнего негоцианта.Стараниями гуттаперчевого Рыбкина и своих карманных СМИ очень скоро стал он восприниматься едва ли не как единственный человек, способный, в силу коммерческого опыта, находить общий язык с неприступными чеченцами. Сделать это было тем более не трудно, учитывая теплое отношение к нему ичкерийских лидеров. К тому же у Березовского на этом поле практически не было конкурентов, – все мало-мальски значимые российские политики из переговорного процесса были им предусмотрительно выдавлены.
Этот новый, исполненный благородства и мужества образ очень нравился Березовскому; ощущать себя влиятельной политической фигурой было чертовски приятно.
Регулярно мелькал он в теленовостях, давая глубокомысленные комментарии по поводу и без. Всякая его поездка на Кавказ в обязательном порядке детально освещалась на ОРТ.
(Сам по себе факт поразительный – о вояжах и переговорах секретаря Совбеза в СМИ не сообщалось почти ни слова, зато каждый чих его заместителя с ходу становился главным событием дня.)
Правда, к радости этой примешивалась и горечь разочарований, – все попытки Березовского конвертировать свое влияние в какой-нибудь совместный с чеченцами бизнес заканчивались поначалу неудачно.
Борис Абрамович хотел всего и сразу. В первую очередь касалось это знаменитых чеченских нефтепромыслов и перерабатывающих заводов, магическим образом уцелевших в пожаре войны.
Его жажда нефти была столь велика, что он и не думал даже ее скрывать: еще во время осенних переговоров, по свидетельству зам. полпреда российского правительства в Чечне Михаила Денисова, «Березовский постоянно оперировал понятием – труба. Труба как бы решала и закрывала все моменты».
Главный интерес Березовского касался перспективнейшего транзита через Чечню каспийской нефти на Запад. Он даже на полном серьезе носился с идеей создания Северо-Кавказской свободной экономической зоны, которая якобы позволила бы привлечь в этот проект колоссальные инвестиции.
Схема Березовского выглядела примерно так: чеченский нефтекомплекс – приватизируется, часть акций получают полевые командиры, которые взамен берут на себя охрану трубопровода, а российский бизнес, в свою очередь, вкладывается инвестициями.
Уже в декабре 1996-го тайком от Москвы Березовский начал вести сепаратные переговоры с президентом «Южной нефтяной компании» Хож-Ахмедом Ярихановым. Аналогичными предложениями одолевал он и Аслана Масхадова, ставшего в январе 1997-го новым президентом республики.
И не то чтобы коварные вайнахи отвечали ему отказом. Нет, они ласково улыбались, кивали головами, но и делать ничего не делали, предусмотрительно выжидая.
На пышные посулы и фразы чеченцы и сами были известные мастера. Они хотели сперва удостовериться, насколько серьезен этот человек, пачками раздающий обещания налево-направо.
Если поначалу под воздействием газетных статей и телепередач Масхадов и другие лидеры Ичкерии еще могли поверить, что Всевышний в самом деле послал к ним главного российского богатея – столь же щедрого, сколь и масштабного, – то уже через пару месяцев иллюзии эти рассеялись как туман на склонах Терского хребта.
С провалом в мае 1997-го российско-чеченских переговоров в Москве авторитет Березовского резко упал. Вопреки многочисленным его заверениям Кремль отказался подписывать с Грозным полномасштабный межгосударственный договор на равных; Ельцин даже разговаривать с Масхадовым на эту тему не пожелал.
Попытка Березовского сменять кусочек Родины на долю в нефтяном транзите закончилась неудачей. Все мечты его о кавказской трубе вылетели – извините уж за каламбур – в трубу.
Кроме того, оказалось, что новый любезный друг пуще любого бизнеса почитает интриги и каверзы. Клянясь в вечной дружбе одним, он параллельно заключал союзы со злейшими их врагами; на Кавказе такое не прощалось. (Во время выборов чеченского президента, например, Березовский, ратуя на словах за победу Масхадова, одновременно отправлял в Грозный кипы наглядной агитации в поддержку Удугова. Один из этих исторических образчиков – календарик с удуговским ликом в неизменной папахе под девизом «Чеченский порядок» – сохранился у меня еще с той поры.)
Березовский мог наобещать с три короба, а потом ничего не сделать; ни копейки инвестиций в Чечню так и не пришло, хоть и клялся он на пару с Рыбкиным, что вот-вот бурным потоком хлынут сюда миллионы. Полным пшиком закончился и разрекламированный им проект по строительству в республике автосборочного цеха на паях с финской компанией Valmet. (С этой фирмой Березовский когда-то, на кровные денежки вкладчиков «АВВА», налаживал в Финляндии сборку «Жигулей».)
Вдобавок Борис Абрамович обладал еще одним существенным недостатком – он совершенно не умел хранить тайну вкладов. Стоило ему вручить кому-то хотя бы копейку, как об этом моментально становилось известно всей республике; Березовский очень любил при случае прихвастнуть своим великодушием и широтой души.
Подарив Радуеву золотые часы «Роллекс», Борис Абрамович тут же поведал об этом всем, кому можно – включая журналистов – обязательно акцентируя внимание на стоимости презента – 40 тысяч долларов; странно, что он еще и кассового чека при этом не предъявлял.
И о передаче Басаеву двух миллионов «зелени» наличными – просто так, в виде благотворительной помощи – Березовский распространялся направо и налево. (К этому жесту доброй волимы еще вернемся.)
Очень живописно описывает манеры Березовского бывший президент «Южной нефтяной компании» Хожахмед Яриханов – тот самый, к кому зам. секретаря Совбеза безуспешно подбивал клинья. Весной 1998-го, когда Яриханов приехал на переговоры в Москву, Березовский отвел его в сторону и доверительно принялся вопрошать:
«…не знаю ли я, как распорядился Басаев теми деньгами в сумме 2 млн долларов, которые он ему дал на восстановление цементного завода в с. Чири-Юрт. Я ответил, что не знаю… Затем Березовский рассказывал мне, что он подарил часы „Ролекс“ Салману Радуеву, а тот их куда-то заложил, и ему пришлось их выкупать.
Я был раздражен этими разговорами и сказал: «Боря, кому ты что давал и куда это делось, меня не интересует, мне ты ничего не давал». Он тут же говорит: "А ты отказался, тебе предлагал Агапов (вице-президент Ингушетии. – Авт.)».
Действительно, весной 1997 года мы возвращались из поездки в Сочи… Агапов расспрашивал меня о жизни и когда узнал, что мой дом в Грозном разрушен, предложил от моего имени обратиться к Березовскому за помощью, но я отказался».
И – добавлю – совершенно правильно сделал; потому что иначе о подарке Яриханову в Чечне узнала бы каждая собака, и на этом карьеру его можно было б считать окончательно законченной.
Это был ровно тот случай, когда проценты оказывались дороже вкладов.
Впрочем, и Масхадов, и Удугов, и даже Басаев с Радуевым – людьми были сугубо прагматичными, исповедующими старый социалистический принцип: от каждого – по способности. Какой смысл было им отбрасывать протянутую руку дружбы; в хозяйстве – все пригодится; каждое лыко – в строку; надо просто трезво оценивать потенциал всякого конкретного доброхота.
Промысел, на котором в итоге сосредоточил свои усилия Березовский, не отличался особой чистоплотностью, но зато давал стабильный доход, как финансовый, так и политический.
Начиная с декабря 1996-го зам. секретаря Совета безопасности вплотную принимается заниматься освобождениями заложников.
Бич этот захлестнул Чечню сразу после исхода российских войск. Если раньше людей похищали исключительно с целью бартера (такса фиксированная: за одного федерала давалиодного боевика), это был, так сказать, процесс натурального обмена, то теперь в права вступала новая экономическая формация. Отныне все решали исключительно деньги.
Так на исходе ХХ века в двух тысячах километрах от Кремля пышным цветом зацвела работорговля, о которой знали мы прежде лишь по пожелтевшим приключенческим романам – «я не Негоро, меня зовут Себастьян Перейра».
Почти ежедневно в республике стали пропадать люди, за освобождение которых с родственников требовалась немалая сумма. В случае отказа – жертву безжалостно убивали.
Купля-продажа живого товара превратилась в Чечне едва ли в не самый доходный промысел. Занимались им все, кому не лень – от бригадных генералов до мелких уголовников. Игра стоила свеч – цены на заложников росли со скоростью света.
После того как осенью 1996-го правительство Берлускони без звука заплатило за освобождение итальянского фотографа 300 тысяч долларов, рыночные котировкирезко взлетели вверх. Размеры выкупа стали доходить до миллиона-двух; абсолютный рекорд был поставлен при освобождении ельцинского полпреда в Чечне Валентина Власова – 6 миллионов долларов.
Это был нескончаемый порочный круг, натурная модель вечного двигателя с чеченским акцентом. Бандиты воровали людей, получали выкуп, а на вырученные средства вновь похищали заложников. И самое главное – разорвать этот круг никто даже не пытался, скорее наоборот.
В этом кровавом бизнесе свою долю получали все: и те, кто похищал, и те, кто освобождал…
Наконец-то Березовский нашел долгожданную свою нишу – роль главного специалиста по освобождению заложников как нельзя лучше соответствовала его имиджу. Договариваться с бандитами во спасение человеческих жизней – ни чиновникам-чистоплюям, ни кондовым силовикам это точно не по плечу, такое под силу исключительно деловымлюдям.
Для успеха у Бориса Абрамовича имелись все необходимые слагаемые: официальные полномочия, с одной стороны, и неформальные связи с боевиками – с другой.
Уже после своего ареста геройКизляра Салман Радуев, сидя в «Лефортово», так объяснял секрет эффективности Березовского:
«Если бы в то время нам всем боевикам, лидерам сказали, с кем бы вы вели переговоры, из пятнадцати действующих лидеров тринадцать назвали бы сразу фамилию Березовского. Потому что он дипломат. Понимаете, мы, чеченцы, не любим, когда на нас идут силой… Он наверное лучше знает чеченцев, понимает наш менталитет… Если бы у меня в руках сегодня были бы пятьсот солдат российских военнопленных, я даже сидя в тюрьме, если бы он написал мне бумагу, попросил бы освободить их, я бы всех освободил».
Первой громкой «миротворческой» акцией Березовского стало освобождение 22 пензенских омоновцев, схваченных бандой Радуева в декабре 1996 года. Четырьмя днями позже стараниями Бориса Абрамовича все они были выпущены на волю. Якобы совершенно бесплатно.
Сколь причудливо проходили переговоры его с Радуевым, явствует из свидетельств их непосредственного участника, зам. полпреда российского правительства в Чечне Михаила Денисова, летавшего тогда в Чечню вместе с Березовским:
«Когда я доложил Борису Абрамовичу о том, что мы садимся на дагестанскую сторону, он впал в ярость и стал требовать, чтобы вертолеты были посажены именно на чеченскую сторону. Происходила удивительная перепалка с землей, потому что летчики отказывались, но Березовский настоял. Сразу после посадки меня отвели в сторону и начали угрожать расстрелом, якобы за то, что мы так долго кружили. Березовский же, не обращая на это внимания, сразу направился в дом, где ожидалось прибытие представителя Радуева. Мне стоило немалых трудов уговорить представителей чеченской стороны меня не расстреливать: спасло лишь то, что я начинал работать при Лебеде, а это имя у чеченцев было тогда свято. В итоге меня помиловали».
Ничего себе миротворчество!
Подождите, но и это еще не все.
«Подъехал огромный кортеж и нас повезли в Новые Атаги, в ставку Радуева. Там уже ждали сотни вооруженных до зубов людей. Березовский с Радуевым удалились в комнату переговоров, я остался в предбаннике. Результатом этих переговоров явилось так называемое соглашение, которое печатали на разбитой какой-то старой машинке, типа „Ундервуда“. По этому соглашению следовало, что российская сторона обязуется в обмен на освобождение сотрудников пензенского ОМОНа передать любых 10 человек из того списка, который будет предъявлен впоследствии Яндарбиевым к российской стороне».
Если вы еще не поняли, объясняю: десять человек из «списка Яндарбиева», которых чеченцы требовали передать им в обмен на омоновцев, это вовсе не жертвы режима и узники совести. Все они были уголовниками, отбывающими наказания в российских лагерях, и выпускать их на свободу – было уж как минимум противозаконно.
По прошествии десятка лет, однако, Борис Абрамович пытается выставить все совсем в ином свете. В интервью моему другу Андрею Караулову он уверяет:
«Мы с ним (с Радуевым. – Авт.) проговорили четыре часа. И он в конечном счете обещал освободить (омоновцев. – Авт.), прося меня освободить одиннадцать чеченцев. Я сказал, что не смогу этого сделать. Если они не совершили тяжких преступлений, я готов обещать, но если они совершили тяжкие – я не смогу это сделать. Он сказал, что они дадут список, и я обещал самым серьезным образом этим заняться, если он освободит одиннадцать наших человек».
Между тем Генпрокуратура, которая не первый год ведет дело в отношении Березовского, доподлинно установила совершенно иное. Все освобожденные из мест заключения граждане были осуждены как раз за тяжкие и особо тяжкие преступления.
Дабы не быть голословным, перечислю их всех поименно:
Ахильгов Руслан Ахмедович, 1957 года рождения. Ранее судим. Осужден за грабежи.
Габисов Ахмед Саламбекович, 1973 года рождения. Осужден за похищения людей и вымогательства.
Габисов Магомед Саламбекович, 1968 года рождения. Осужден за похищения людей и вымогательства.
Дошаев Артур Саид-Магомедович, 1969 года рождения. Ранее судим. Осужден за грабежи и вымогательства.
Дошаев Тимур Саид-Магомедович, 1967 года рождения. Ранее судим. Осужден за грабежи, вымогательства, похищения людей, сопротивление представителям власти, незаконное хранение оружия, подделку документов.
Коригов Руслан Шамсудинович, 1959 года рождения. Осужден за мошенничество, подделку документов.
Магашев Ахмед Хож-Ахмедович, 1972 года рождения. Осужден за вымогательство в особо крупном размере.
Новиков Висруди Джунайдович, 1966 года рождения. Осужден за вымогательства.
Терлоев Сергей Баутдинович, 1955 года рождения. Осужден за мошенничество и подделку документов.
Хаюрин Аслан Олегович, 1971 года рождения. Осужден за похищения людей и вымогательства.
А теперь – для наглядности – цитата из материалов уголовного дела:
«Следствием установлено, что 18.12.1996 г. сотрудники УВД Пензенской области были освобождены без какого-либо обмена, однако в дальнейшем на основании переписки между Березовским и Радуевым, их освобождение было фиктивно оформлено, как обмен на лиц, совершивших преступления в порядке применения к ним пункта 5 Постановления Государственной думы Федерального Собрания Российской Федерации от 12.3.1997 г. "Об объявлении амнистии…»».
Дабы придать этой восхитительной картине последний штрих, следует добавить, что посредником в сделке между Радуевым и Березовским выступал некто Балауди Текилов, назначенный с подачи Бориса Абрамовича полпредом Госкомиссии при президенте России по розыску и освобождению заложников.
Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что настоящее имя Текилова – Рустам Хасбулатов, и он давно уже находится в федеральном розыске сразу по нескольким статьям обвинения. В декабре 1997-го Текилов-Хасбулатов был задержан в Москве, прямо в здании ГУБОП МВД. При нем была найдена обширная переписка Березовского с Басаевым и Радуевым.
Министр внутренних дел Куликов вспоминает:
«Адресованные Березовскому письма Радуева свидетельствовали о том, что активный обмен удерживаемых заложников на уголовных преступников из числа чеченцев, содержащихся в российских следственных изоляторах и колониях, был поставлен на широкую ногу и обеспечивался прикрытием на высоком государственном уровне. Как следует из писем, чеченские полевые командиры не очень-то считались с громкими титулами своих российских партнеров. "Прошу не затягивать…», «Срочно организуйте освобождение из-под следствия и суда одиннадцати наших граждан!..», «На каком основании??? „ – таковы прямые цитаты и общая тональность обращений бандита Радуева к заместителю секретаря Совета безопасности Березовскому“.
Успешные освобождения заложников стали для Березовского превосходной разменной картой, – они как бы подтверждали незаменимость магната, и всякий, кто пытался составить ему конкуренцию, безжалостно с этой поляны изгонялся. Даже ценой человеческих жизней.
Когда в январе 1997-го в чеченский плен угодили корреспонденты ОРТ Перевезенцев и Тибелиус и на выручку к ним полетел генерал Лебедь, миссия эта отчего-то закончилась полным провалом, хотя обо всем вроде было договорено заранее. А через пару недель в дело вмешался Березовский, и журналисты триумфально, под вспышками софитов, вышли на свободу.
Возмущенный Лебедь объяснял эту метаморфозу очень просто: Борис Абрамович специально «заплатил 150 тысяч долларов, чтобы их не отдали мне». Так ковалась слава главного переговорщика страны.
Всякое новое освобождение заложника превращалось Березовским в полномасштабное театральное представление: скупые мужские объятия, плачущие у трапа жены. С завидной регулярностью Борис Абрамович появлялся на телеэкранах, скромно, как и положено истинному герою, рассказывая об очередных своих подвигах.
На самом деле все эти «спецоперации» были срежиссированы от начала и до конца. Работавший на Березовского руководитель ЧОП «Атолл» Сергей Соколов откровенно признается теперь:
«Внешне освобождения подавались в прессе, особенно на ОРТ, как спецоперации; результат блестящих Бориных способностей переговорщика. В действительности за освобождения всегда платились наличные деньги, и немалые. Да и на сами операции Березовский практически никогда не летал. Зачастую он приезжал в аэропорт, дожидался, пока привезут счастливых заложников, забирал их у трапа и вел к телекамерам. В Чечню летал, как правило, Бадри…»
Соколов – отнюдь не единственный свидетель, кто упоминает о театрализованности освобождений, а самое главное – о выкупах.
В моем распоряжении имеется множество протоколов допросов участников чеченских событий: боевиков, сотрудников спецслужб, масхадовских функционеров. У большинства этих людей нет никаких оснований лжесвидетельствовать против Березовского, тем более что каждый из них оставил подпись в утвержденной УПК графе: за ответственность по ст. 307 УК РФ за дачу заведомо ложных показаний предупрежден.
Эти сухие строчки документов – намного убедительней любых заклинаний Бориса Абрамовича, который по-прежнему продолжает твердить: «Я никогда не платил за освобождение заложников, никто не может представить доказательства этих обвинений».
Никто?!!
Из протокола допроса члена Комиссии по обмену военнопленными, ранее дважды судимого Адама Бибулатова по кличке Пират:
«Практически все обмены и выкупы военнопленных или гражданских лиц происходили непосредственно с санкции Березовского, через его представителей в Чечне и в РФ… Осенью 1998 года по просьбе посольства Великобритании в РФ в г. Москве при непосредственном участии Березовского Б. А., были выкуплены англичане Камилла Карр и Джо Джеймс… Были и другие случаи, когда Березовский просил полевых командиров, чтобы военнопленных и заложников из числа российских граждан и иностранцев передавали непосредственно представителю зам. министра МВД Рушайло. При этом деньги за заложников передавались либо через представителей боевиков, либо через офицеров МВД РФ».
(В интервью журналистам Пират-Бибулатов, лично осуществлявший доставку заложников с чеченской стороны, говорил еще жестче:
«На мой взгляд, для него (Березовского. – Авт.) это было политической игрой. Он любил, чтобы ему все подчинялись, а для этого нужно было много власти. Обмен заложниками давал ему огромные политические дивиденды, освобождение почти каждого заложника широко рекламировалось, он выступал в роли единственного реального спасителя. Та политика, которую он проводил на Северном Кавказе, должна была способствовать только тому, чтобы поднять его собственный авторитет».)
Из протокола допроса советника президента ЧРИ, бывшего президента компании «ЮНКО» Хож-Ахмеда Яриханова:
«Одним из способов финансирования бандформирований со стороны Березовского была организация похищения людей и их последующий выкуп. Так, например, когда была похищена Е. Масюк (корреспондент НТВ. –