Страница:
Всюду, где бы ни служил Литвиненко, у него обязательно возникали скандалы с коллегами и начальством. С завидной регулярностью он обвинял окружающих в связях с криминалом и коррупцией. При таком неуживчивом, склочном характере ничего хорошего в будущем ждать его не могло. Но летом 1994-го в жизни Литвиненко произошло эпохальное событие – он познакомился с Березовским.
После покушения на гендиректора «ЛогоВАЗа» в прокуратуре была создана оперативно-следственная бригада, в состав которой руководство на свою беду включило и Литвиненко.
Сам он впоследствии так будет рассказывать об этом судьбоносном знакомстве, перевернувшем всю его жизнь:
«Он (Березовский. – Авт.) приехал в приемную, правда, немножко выпивши. Мы с ним два с половиной часа разговаривали. Он говорит: «Мне с вами очень приятно общаться. Я вижу, что вы человек неординарного мышления». Я ему свою позицию высказал, потом он свою… Завязались отношения. Потом он мне стал верить».
Бывшему агенту КГБ «Московскому» позарез нужны были свои люди внутри Лубянки. Дружба с генералами – это, конечно, хорошо, но не будешь же дергать их по всякому пустяку. Тем более что и сам Литвиненко был явно не прочь оказаться полезным столь влиятельной особе, долг, известно, красен платежом.
Такой случай представился уже очень скоро. В марте 1995-го, наутро после убийства Листьева, столичный РУОП нагрянул с обыском в дом приемов «ЛогоВАЗа». Березовского собирались задерживать и силком везти на допрос, но тут словно черный плащ прилетел на выручку Литвиненко и натурально отбил плачущего олигарха от кровожадных тюремщиков, – с пистолетом наголо он вывел Березовского из здания и увез в Кремль.
(«Если честно, благодаря Саше я просто считаю, остался жив, – признавался потом Борис Абрамович. – Потому что он сказал: „Кто подойдет к Березовскому – буду стрелять!"“).
С этого момента доверие его к Литвиненко выросло в разы. Он даже приводит своего спасителя в Кремль – к Юмашеву, Коржакову и Барсукову, дабы открыл тот небожителям глаза на истинное положение дел в контрразведке: какую двойную игру ведут лубянские генералы, саботируя линию президента и занимаясь откровенным вредительством.
Зерна эти легли на благодатную почву; и сам Ельцин, и ближайшее его окружение никогда не доверяли бывшему КГБ. После того, как в октябре 1993-го министр безопасности Баранников перебежал в стан Руцкого с Хасбулатовым, а его сменщик Голушко без звука выпустил путчистов из Лефортово, они окончательно уверились в патологической двуличности чекистов. Ни одно другое ведомство, как госбезопасность, не реформировалось с таким рвением и частотой, личный состав выводили за штат едва ли не каждый год.
Кончилось все тем, что в июле 1995-го на укрепление Лубянки был отправлен бывший кремлевский комендант Барсуков. В работе спецслужб понимал он немного, но зато предан был Ельцину, как собака.
Рвение и правдоискательство Литвиненко пришлись тогдашним друзьям Березовского по душе. Им тоже требовались такие энергичные, безотказные бойцы, способные на любую авантюру.
Известен, как минимум, один случай, когда Литвиненко был задействован в спецоперации, организованной против главы президентской администрации Сергея Филатова – злейшего недруга Коржакова.
История эта мутная. Сомневаюсь, чтобы истинная ее подоплека вылилась когда-нибудь наружу. Тем не менее, кажется она весьма небезынтересной, особенно в свете последующих событий.
21 сентября 1995 года в 95-е отделение столичной милиции поступило заявление о совершенной на близлежащей территории краже из автомобиля «Москвич». Неизвестные злоумышленники вскрыли машину и унесли из салона все, что лежало внутри: дубленку, пять демисезонных пальто, две пары обуви и пачку женских колготок.
Заявление это в участок принесли двое: сама потерпевшая – жительница Ростовской области, приехавшая специально за обновками в Москву и ее двоюродный брат – майор ФСБ, всячески успокаивающий безутешную модницу.
Конечно, при любом ином раскладе сыщики вряд ли принялись рыть носом землю, но под давлением чекиста им пришлось бросить все остальные дела и отправиться в обход по соседним толкучкам и рынкам в поисках похищенного. И вот – о, чудо! На первой же точке, у кинотеатра «Ашхабад», потерпевшая узрела свои зеленые пальто. Продававшую их женщину быстренько доставили в отделение, где и заявила она, что товар сдан ей на реализацию… дочерью главы президентской администрации Мариной Тихоновой. Якобы вельможная дочь регулярно поставляет ей мелкие партии женской одежды, каковые хранит на госдаче своего отца. Со слов торговки, познакомились они месяц назад, при посредстве филатовской горничной; между прочим – сотрудницы ФСО.
В отделение привезли Тихонову. Пальто она признала, однако категорически настаивала на том, что ничего не воровала, а получила их в некоей фирме «Влана», в подтверждение предъявив даже товарные накладные, выписанные в день кражи.
А вскоре в Службе безопасности президента была подготовлена обширная справка, из которой следовало, что дочь Филатова подозревается в скупке краденого и связана с одним из лидеров «ореховской» преступной группировки. Последнюю информацию СБП получила от того самого заботливого майора ФСБ – брата своей сестры; по счастливому стечению обстоятельств, оказалось, что «сидит» он именно на линии борьбы с московской оргпреступностью…
Бумагу собрались уже нести президенту, момент был выбран очень удачный (Филатов как раз укатил в отпуск), но этого не потребовалось. Ельцин и без дополнительных справокотправил главу своей администрации в отставку. Коржаков мог праздновать очередную победу…
Не буду вас больше интриговать. Конечно же, таинственным майором ФСБ был не кто иной, как Александр Литвиненко.
Когда десять лет назад я впервые услышал об этой загадочной истории, сразу же почудилось мне в ней что-то неладное. Слишком нарочито, художественноразвивались все эти события, точно по заранее составленному сценарию. И больше всего вопросов касалось участия в них Литвиненко. Он, например, первым делом повел милиционеров к «Ашхабаду», словно заведомо знал, где нужно искать похищенное. Он же непосредственно принимал участие в допросе филатовской дочери, да и представленная им справка о ее связях с «ореховской» ОПГ – тоже чего-то да значила.
Теперь-то, зная уже авантюрный характер Литвиненко, я вообще начинаю сомневаться, что заявительница была его сестрой, скорее, агентом. Как, впрочем, и словоохотливая торговка.
Сама по себе комбинация совсем несложная, обычная двухходовка. Между прочим, Филатов считает абсолютно так же. В мемуарах он пишет:
«Во время нашего отпуска сотрудник ФСБ А. Литвиненко через горничную (в звании прапорщика), которая работала в нашем доме, спровоцировал „операцию“ с участием моей старшей дочери, что дало возможность… представить мою дочь причастной к пропаже вещей и чуть ли не связанной с какой-то группировкой».
Вот тогда-то, раскручивая этот сюжет, и вышел я на Литвиненко; разыскать его телефон было совсем нетрудно. Правда, диктуя искомые цифры, мой товарищ из лубянского ведомства как-то странно ухмыльнулся и предупредил: «Саша – парень специфический. Главное – ничему не удивляйся».
Детали того, десятилетней давности телефонного разговора, стерлись уже в моей памяти, но я хорошо помню странное «послевкусие», оставшееся после того, как трубка легла на рычаг. В какой-то момент мне даже почудилось, что был он не трезв.
Литвиненко отреагировал на мой звонок очень возбужденно. Он все время повторял, что я беспокою не кого-нибудь, а офицера контрразведки, секретоносителя – даже сама фамилия его, дескать, является строжайшей государственной тайной.
Ни он, ни я еще не знали, что пройдет чуть больше года и секретная эта фамилия прогремит на всю страну…
Собственно, своей близости с Березовским Литвиненко и не думал даже скрывать. В книге «Лубянская преступная группировка», изданной от его имени в 2002 году, прямо сообщается, что встречались они как минимум ежемесячно. Естественно, об отношениях этих отлично были осведомлены и начальники и коллеги его по ФСБ.
«Литвиненко никогда не таил своей связи с Борисом Абрамовичем, – рассказывал мне его сослуживец Виктор Шебалин. – Напротив, открыто говорил: „Вы знаете, с кем я дружу?“. Фактически он использовал эти отношения в своих интересах, чтобы влиять на руководство. Из-за этого Литвиненко многие боялись как провокатора, потому что он сразу же сдавал всю информацию Березовскому… Березовский был для него идолом. Помню, он приносил какой-то труд БАБа – что-то связанное с рыночной экономикой, – распространял среди нас: „Вот, ребята, ознакомьтесь“».
За широкой спиной олигарха Литвиненко чувствовал себя в полнейшей безопасности; с такой «крышей» он мог вести себя, как заблагорассудится. Никаких авторитетов для него не существовало. Если что-то было не по нему, Литвиненко, не медля, принимался качать права и скандалить. Самое странное, что связываться с ним никто не решался.
Даже после того, как в очередной раз обвинил он всю верхушку Оперативного управления, где служил тогда, в «крышевании», бандитизме и связях с «солнцевской» ОПГ, и проведенное служебное разбирательство подтверждений этому не нашло, Литвиненко все равно не посмели уволить.
По прошествии времени тогдашний властитель Лубянки Николай Ковалев будет корить себя последними словами за излишний либерализм. Ковалев – человеком был исключительно неконфликтным и любых скандалов и склок сторонился пуще огня.
В итоге он не нашел ничего умнее, чем ограничиться взысканием и перевести Литвиненко в другое подразделение – Управление по разработке и пресечению деятельности преступных организаций, сокращенно – УРПО. Вместе с ним в УРПО перешли еще пятеро его единомышленников. Как потом уверял меня сам Ковалев, он надеялся, что в УРПО эту гоп-компанию сумеют образумить и взять в ежовые рукавицы.
УРПО было, пожалуй, самым засекреченным и таинственным подразделением в ФСБ. Даже на самой Лубянке мало кто знал, чем занимается оно в действительности. Говорили о нем самое разное, вплоть до того, что УРПО является продолжателем славных традиций генерала Судоплатова, ликвидатора Троцкого и Коновальца.
Управление это было создано летом 1996-го. Новому директору хватило всего пары месяцев, чтобы увидеть: ФСБ практически не владела обстановкой в Чечне, не имела серьезной агентуры среди боевиков, даже не могла дешифровывать радиопереговоры полевых командиров.
С образованием УРПО ситуация стала меняться на глазах. Радиорезидентуры полностью накрыли Чечню, в каждой мало-мальски значимой банде появились надежные источники.
Этот успех натолкнул Ковалева на мысль использовать наработанный опыт в масштабах страны. Управление было переориентировано на борьбу с организованной преступностью и терроризмом по всей России.
Уникальность УРПО заключалось в том, что оно было абсолютно автономным. Здесь имелись собственные «наружка», «слухачи», мини-спецназ. Основной упор делался на глубокое внедрение и получение упреждающей информации.
Даже сегодня о большинстве операций УРПО время рассказывать еще не пришло. Упомяну лишь несколько: предотвращение взрыва Воронежской АЭС; организация двух покушений на Салмана Радуева; освобождение из плена начальника ингушского УФСБ Грибова.
Было бы странно, если б до Березовского с его глубинными интересами в Чечне не долетали отголоски успехов УРПО. Но все попытки его приблизиться к управлению заканчивались, так и не успев начаться.
В то время никаких серьезных позиций на Лубянке у Березовского не было, хоть неоднократно и пытался он завязать неформальные отношения с Ковалевым.
Много раз Борис Абрамович приезжал на Лубянку по звонку Черномырдина – «Слушай, там у Бориса есть интересное предложение, ты прими его». Но все интересные предложения сводились в итоге к одному – попытке завербовать Ковалева.
Однажды он предложил ему совместными усилиями – вместе с ЧОПом «Атолл» – начать работу против Чубайса. В другой раз чуть ли не силком пытался всучить деньги для выкупа заложников.
«Вам ведь нечем платить, – проникновенно говорил Березовский, заглядывая Ковалеву в глаза. – Дело ж благородное. Скажите, сколько надо? Семьсот тысяч? Миллион?»
«А если миллиона три?» – из любопытства поинтересовался Ковалев.
«Я сейчас привезу. Надо только до приемной доехать», – обрадовано засуетился Борис Абрамович.
И был немало разочарован, когда хозяин кабинета остановил его у дверей; старый опер-агентурист отлично понимал правила этой игры: вход – рупь, выход – тыща…
Когда Литвиненко рассказал своему духовному наставнику, что его переводят в то самое загадочное и могущественное УРПО, радости Березовского не было предела. Наконец-то у него появлялся доступ к столь важной и нужной информации по Чечне. Однако друзей ждало скорое разочарование.
Отдел, в который определили Литвиненко, занимался сугубо узкой тематикой – оргпреступностью московского региона. К делам Чечни его, по понятным причинам, не допускали. Да и череда легенд, окружавших УРПО, оказалась на поверку слишком далека от реальности.
Литвиненко и его друзья надеялись, что здесь-то удастся им развернуться в полную силу. У них было свое собственное представление о методах борьбы с преступностью – вплоть до того, что на полном серьезе подготовили они проект создания сверхсекретного подразделения, которое занялось бы ликвидацией преступных авторитетов и прочей нечисти без суда и следствия.
Проект этот был передан ими в приемную директора ФСБ, где и посчастливилось мне потом с ним ознакомиться. Начинался документ со следующей сентенции:
«Основополагающим принципом работы подразделения в борьбе с мафией должно быть высказывание Макиавелли: „Формы и методы борьбы должны быть адекватными“. И если мы будем придерживаться законов и положений, никакая силовая структура преступность на колени не поставит».
Дальше следовала, собственно, сама структура: 50 человек – «консультанты» и «разработчики», попросту говоря – киллеры.
«Они знают друг друга только по псевдонимам, сбор группы только на конспиративной квартире. Разрабатывают операцию и доводят ее до конца…
Для того чтобы со стороны оперсостава не было проявлений «инициативы» в подборе кадров для уничтожения, необходимо, чтобы отделение, собрав необходимую информацию, передавало ее через начальника отдела, который непосредственно докладывает об этом директору ФСБ и получает от последующего соответствующие санкции (устные)…
Для проведения акций по нейтрализации объекта не требуется оружие (оно достается оперработником или агентом – по своим каналам)».
В принципе, одной только этой бумаги было вполне достаточно, чтобы расстаться с авторами его навсегда. Но, как уже говорилось выше, Ковалев не хотел лишних скандалов, это-то его, в конце концов, и сгубило…
Очень скоро Литвиненко и K° пришли в уныние. Ничего общего с романом «Антикиллер» новая их работа не имела. Дисциплина в УРПО оказалась намного жестче, чем на прежнем месте. В довершение ко всему курировать 7-й отдел, куда в полном составе перешла вся эта гоп-компания, был поставлен зам. начальника УРПО Александр Камышников, чья кличка «Пиночет» весьма красноречиво свидетельствовала о его личных качествах.
И месяца не прошло, как повторилась знакомая уже картина, – Литвиненко просто возненавидел Камышникова. Он постоянно кричал, как надоела ему эта канцелярщина, мол, так настоящие дела не делаются. Вот, смотрите, «Моссад» мочит одного террориста за другим, а мы тут сидим, штаны протираем. И однажды нервы у Камышникова не выдержали.
«Раз ты такой резкий, – сказал он в ответ на литвиненковские рулады, – так пойди и убей своего друга Березовского».
Сказал – и забыл. Но у Литвиненко – точно тумблер какой-то щелкнул в мозгу; фамилия «Березовский» была для него священной. Он понял, что отныне Камышников у него в руках. Надо было лишь дождаться удобного момента.
Разговор этот происходил 27 декабря 1997 года. А вскоре после новогодних праздников Литвиненко стало известно, что Управлением собственной безопасности ФСБ взят он в плотную разработку по подозрению в систематическом превышении власти.
Один из таких эксцессов случился как раз в декабре, за четыре дня до злополучного разговора с Камышниковым.
Поздно вечером Литвиненко и двое его сослуживцев – Гусак и Понькин – ворвались в квартиру некоей гражданки Полищук, безо всякого ордера провели обыск, в результате которого у нее исчезла из сумочки тысяча долларов.
Потом они станут утверждать, будто сожитель хозяйки – менеджер фирмы «Комета» Харченко – подозревался ими в причастности к разбойному нападению на эту самую «Комету» и его, кровь из носу, срочно требовалось опросить.
Правда, опрос этот происходил очень странно, именно, что – кровь из носу. Литвиненко жестоко избил Харченко, обещая вывезти голым в лес и приковать на всю ночь наручниками к дереву, если не сознается он в содеянном. В итоге, однако, бойцы правопорядка вынуждены были уйти, несолоно хлебавши, после чего ошарашенные граждане побежали в милицию – они не знали, кем в действительности были ночные визитеры. (И Литвиненко, и все остальные участники налета назвались сыщиками МУРа.)
За дело взялась собственная безопасность ГУВД, но поиски в своих рядах ничего не дали. Тут-то и мелькнула у кого-то из оперов мысль, что поискать надо у «соседей» – испокон веку сотрудники КГБ-ФСБ пользуются милицейскими документами прикрытия.
Этот сигнал пришелся в УСБ ФСБ очень кстати; на Литвиненко здесь положили глаз уже давно. Когда потерпевшим показали его фотографию, они и минуты колебаться не стали.
Забегая вперед, скажу, что подобных эпизодов в биографии Литвиненко вскроется еще с избытком; он свято верил, что в борьбе с преступностью хороши все средства. Если не дают проводить ему «акции нейтрализации», то уж избить задержанного или подкинуть ему для верности боевую гранату – это точно дело святое. «То, что вы на свободе, это не ваша заслуга, а наша недоработка», – часто любил повторять Литвиненко…
Уже после бегства его за кордон в Главной военной прокуратуре показали мне видеозапись одной из бесчисленных акций этого борца за права человека. Она была сделана в Подольском районе Подмосковья и датирована январем 1997 года; якобы ФСБ совместно с милицией искала там какого-то местного авторитета Чувикова.
Запись короткая, буквально на пару минут. На ней отчетливо видно, как Литвиненко бьет ногами и руками лежащего на земле человека, жестоко бьет, со всей дури, прямо по лицу. Из разбитого носа течет кровь. Глаза заплыли от синяков. Человек теряет сознание, но Литвиненко ударяет его об колено, швыряет в лицо пригоршню снега.
«Я убью, б. ь, я матку выверну, б.ь. Сдохнешь здесь, сука. Где Чувик?»
«Я не знаю», – хрипит жертва.
«Вспомнишь, ублюдок! Вспоминай, сука!.. Медленно буду тебя убивать!»
Лицо Литвиненко перекошено от сладострастного упоения властью. В эти минуты он чувствует себя сверхчеловеком, повелителем чужих судеб.
Достаточно одной лишь этой записи, чтобы все красивые слова, сказанные за последние годы о «политэмигранте» Литвиненко, развеялись, точно утренний лондонский туман; она дает о нем представление намного большее, нежели все панегирики вместе взятые…
Главный порок Литвиненко заключался в безудержной жажде власти над людьми. Когда можешь ты избить, унизить, заковать в наручники любого.
Он считал себя выше других, и уж точно – выше закона. Это-то и роднило его с Березовским…
Куда бежать за защитой – вопрос так даже не стоял, разумеется, к великодушному и всемогущему Борису Абрамовичу. Другое дело, с чемотправляться к нему?
И вот здесь-то и пришел черед тираде, брошенной сгоряча зам. начальника УРПО Камышниковым: пойди, и убей своего друга. Литвиненко решает разыграть нехитрую комбинацию – ему-де приказано было ликвидировать Березовского, и в отместку за отказ подвергается он теперь репрессиям и жестокой травле.
Подполковнику было и невдомек, что почти детально повторяет он печальный опыт своего далекого предшественника – следователя МГБ Михаила Рюмина.
В 1951 году Рюмин – тоже, кстати, подполковник – спьяну потерял в автобусе совсекретное уголовное дело. В те суровые времена подобное разгильдяйство каралось сурово, в лучшем случае Рюмина ждало позорное увольнение. В худшем – арест.
Опасаясь расправы, Рюмин – интриган он был первостепенный – решает сделать ход конем. Он пишет в ЦК донос на министра госбезопасности Абакумова. Дескать, тот сознательно тормозит расследование дела о кремлевских врачах-вредителях, покрывает сионистов, окопавшихся на Лубянке. Даже после того, как лейб-медик Этингер призналсяна допросе, что сознательно залечил до смерти члена Политбюро Жданова, Абакумов-де «смазал террористические намерения Этингера» и специально умертвил особо важного свидетеля.
Рюминский донос попал к Маленкову, давно уже точившему зуб на Абакумова. От него – к Сталину.
В результате Абакумова сняли с должности и арестовали, а Рюмин – через пять ступеней – перепрыгнул в кресло зам. министра и самолично принялся пытать бывшего своего начальника…
Вряд ли, получив письмо Рюмина, Сталин искренне поверил в еврейско-чекистский заговор, слишком хорошо знал он своего любимца Абакумова. Но такой поворот пришелся ему на руку, – вождь любил время от времени пускать кровь партийной верхушке…
Вот и Березовский, когда заявился к нему Литвиненко, в эту страшилкусо своим несостоявшимся убийством тоже, разумеется, не поверил. Уж ему-то отлично было известно, какорганизовываются столь щекотливые вещи. Если бы даже в ФСБ и хотели ликвидировать его, поручать сие Литвиненко было верхом безумия, с тем же успехом заказна Березовского следовало напрямую размещать через Бадри Патарцикашвили.
Но обвинения Литвиненко оказались для него крайне выгодными. Судьба сама вкладывала в руки ему беспроигрышные козыри.
25 марта 1998 года Литвиненко приводит в дом приемов «ЛогоВАЗа» двух своих сослуживцев, свидетелей разговора с Камышниковым. Оба они – и Виктор Шебалин, и Андрей Понькин – давно уже были повязаны с Литвиненко общими делами, даже с прежнего места работы выгоняли их вместе…
Уже потом, когда Березовский с Литвиненко сбегут за кордон, полковник Шебалин подробно раскроет мне всю подноготную этой иезуитски спланированной операции.
«Поначалу мы еще не понимали, в какую историю втягиваемся. Литвиненко пригласил нас как бы случайно: „Пойдемте пообедаем“. Тем более он очень хитро сделал: дескать, Березовский – не коммерсант, а должностное лицо, и хочет с нами встретиться… Литвиненко познакомил нас с Борисом Абрамовичем. Вот, мол, сотрудники, которые были свидетелями, когда Камышников отдавал преступный приказ. Начали обсуждать эту беседу. Литвиненко ведь провокатор: мол, не будете говорить, сами попадете под статью. Мы подтвердили: да, разговор такой был… Кто же мог представить, что это была заранее продуманная комбинация Березовского и Литвиненко…»
Ни Шебалин, ни Понькин не знали, что вся их беседа скрытно записывается на видео, – Березовскому нужны были не просто слова, а вещественныедоказательства. С этой кассетой он и отправился к директору ФСБ.
Замысел Березовского был прост. Он рассчитывал, что Ковалев в силу своего конформизма не осмелится выносить сор из избы, согласившись на предложение олигарха решить все дело полюбовно. И разом окажется тогда у него на крючке. С этого момента ни одного шага в сторону сделать он уже не сможет.
Но недаром за спиной у Ковалева осталось два десятка лет оперативной работы, он и сам когда-то вербовал людей на подобной компре.
В этой ситуации властитель Лубянки выбрал единственно верное для себя решение – дать скандалу законный ход. В тот же день он вызвал всех участников похода в «ЛогоВАЗ» и объявил о том, что назначает официальное служебное разбирательство. Правдоискатели заметно приуныли. Они, было, принялись уверять, что разговор их не стоит принимать всерьез, но Ковалев без лишних слов достал из сейфа кассету Березовского…
Когда Борис Абрамович понял, что события разворачиваются вопреки задуманному им сценарию, он, не мешкая, пошел к зам. руководителя президентской администрации Евгению Савостьянову, человеку Гусинского. Это был как раз очередной краткосрочный период дружбы двух олигархов.
После покушения на гендиректора «ЛогоВАЗа» в прокуратуре была создана оперативно-следственная бригада, в состав которой руководство на свою беду включило и Литвиненко.
Сам он впоследствии так будет рассказывать об этом судьбоносном знакомстве, перевернувшем всю его жизнь:
«Он (Березовский. – Авт.) приехал в приемную, правда, немножко выпивши. Мы с ним два с половиной часа разговаривали. Он говорит: «Мне с вами очень приятно общаться. Я вижу, что вы человек неординарного мышления». Я ему свою позицию высказал, потом он свою… Завязались отношения. Потом он мне стал верить».
Бывшему агенту КГБ «Московскому» позарез нужны были свои люди внутри Лубянки. Дружба с генералами – это, конечно, хорошо, но не будешь же дергать их по всякому пустяку. Тем более что и сам Литвиненко был явно не прочь оказаться полезным столь влиятельной особе, долг, известно, красен платежом.
Такой случай представился уже очень скоро. В марте 1995-го, наутро после убийства Листьева, столичный РУОП нагрянул с обыском в дом приемов «ЛогоВАЗа». Березовского собирались задерживать и силком везти на допрос, но тут словно черный плащ прилетел на выручку Литвиненко и натурально отбил плачущего олигарха от кровожадных тюремщиков, – с пистолетом наголо он вывел Березовского из здания и увез в Кремль.
(«Если честно, благодаря Саше я просто считаю, остался жив, – признавался потом Борис Абрамович. – Потому что он сказал: „Кто подойдет к Березовскому – буду стрелять!"“).
С этого момента доверие его к Литвиненко выросло в разы. Он даже приводит своего спасителя в Кремль – к Юмашеву, Коржакову и Барсукову, дабы открыл тот небожителям глаза на истинное положение дел в контрразведке: какую двойную игру ведут лубянские генералы, саботируя линию президента и занимаясь откровенным вредительством.
Зерна эти легли на благодатную почву; и сам Ельцин, и ближайшее его окружение никогда не доверяли бывшему КГБ. После того, как в октябре 1993-го министр безопасности Баранников перебежал в стан Руцкого с Хасбулатовым, а его сменщик Голушко без звука выпустил путчистов из Лефортово, они окончательно уверились в патологической двуличности чекистов. Ни одно другое ведомство, как госбезопасность, не реформировалось с таким рвением и частотой, личный состав выводили за штат едва ли не каждый год.
Кончилось все тем, что в июле 1995-го на укрепление Лубянки был отправлен бывший кремлевский комендант Барсуков. В работе спецслужб понимал он немного, но зато предан был Ельцину, как собака.
Рвение и правдоискательство Литвиненко пришлись тогдашним друзьям Березовского по душе. Им тоже требовались такие энергичные, безотказные бойцы, способные на любую авантюру.
Известен, как минимум, один случай, когда Литвиненко был задействован в спецоперации, организованной против главы президентской администрации Сергея Филатова – злейшего недруга Коржакова.
История эта мутная. Сомневаюсь, чтобы истинная ее подоплека вылилась когда-нибудь наружу. Тем не менее, кажется она весьма небезынтересной, особенно в свете последующих событий.
21 сентября 1995 года в 95-е отделение столичной милиции поступило заявление о совершенной на близлежащей территории краже из автомобиля «Москвич». Неизвестные злоумышленники вскрыли машину и унесли из салона все, что лежало внутри: дубленку, пять демисезонных пальто, две пары обуви и пачку женских колготок.
Заявление это в участок принесли двое: сама потерпевшая – жительница Ростовской области, приехавшая специально за обновками в Москву и ее двоюродный брат – майор ФСБ, всячески успокаивающий безутешную модницу.
Конечно, при любом ином раскладе сыщики вряд ли принялись рыть носом землю, но под давлением чекиста им пришлось бросить все остальные дела и отправиться в обход по соседним толкучкам и рынкам в поисках похищенного. И вот – о, чудо! На первой же точке, у кинотеатра «Ашхабад», потерпевшая узрела свои зеленые пальто. Продававшую их женщину быстренько доставили в отделение, где и заявила она, что товар сдан ей на реализацию… дочерью главы президентской администрации Мариной Тихоновой. Якобы вельможная дочь регулярно поставляет ей мелкие партии женской одежды, каковые хранит на госдаче своего отца. Со слов торговки, познакомились они месяц назад, при посредстве филатовской горничной; между прочим – сотрудницы ФСО.
В отделение привезли Тихонову. Пальто она признала, однако категорически настаивала на том, что ничего не воровала, а получила их в некоей фирме «Влана», в подтверждение предъявив даже товарные накладные, выписанные в день кражи.
А вскоре в Службе безопасности президента была подготовлена обширная справка, из которой следовало, что дочь Филатова подозревается в скупке краденого и связана с одним из лидеров «ореховской» преступной группировки. Последнюю информацию СБП получила от того самого заботливого майора ФСБ – брата своей сестры; по счастливому стечению обстоятельств, оказалось, что «сидит» он именно на линии борьбы с московской оргпреступностью…
Бумагу собрались уже нести президенту, момент был выбран очень удачный (Филатов как раз укатил в отпуск), но этого не потребовалось. Ельцин и без дополнительных справокотправил главу своей администрации в отставку. Коржаков мог праздновать очередную победу…
Не буду вас больше интриговать. Конечно же, таинственным майором ФСБ был не кто иной, как Александр Литвиненко.
Когда десять лет назад я впервые услышал об этой загадочной истории, сразу же почудилось мне в ней что-то неладное. Слишком нарочито, художественноразвивались все эти события, точно по заранее составленному сценарию. И больше всего вопросов касалось участия в них Литвиненко. Он, например, первым делом повел милиционеров к «Ашхабаду», словно заведомо знал, где нужно искать похищенное. Он же непосредственно принимал участие в допросе филатовской дочери, да и представленная им справка о ее связях с «ореховской» ОПГ – тоже чего-то да значила.
Теперь-то, зная уже авантюрный характер Литвиненко, я вообще начинаю сомневаться, что заявительница была его сестрой, скорее, агентом. Как, впрочем, и словоохотливая торговка.
Сама по себе комбинация совсем несложная, обычная двухходовка. Между прочим, Филатов считает абсолютно так же. В мемуарах он пишет:
«Во время нашего отпуска сотрудник ФСБ А. Литвиненко через горничную (в звании прапорщика), которая работала в нашем доме, спровоцировал „операцию“ с участием моей старшей дочери, что дало возможность… представить мою дочь причастной к пропаже вещей и чуть ли не связанной с какой-то группировкой».
Вот тогда-то, раскручивая этот сюжет, и вышел я на Литвиненко; разыскать его телефон было совсем нетрудно. Правда, диктуя искомые цифры, мой товарищ из лубянского ведомства как-то странно ухмыльнулся и предупредил: «Саша – парень специфический. Главное – ничему не удивляйся».
Детали того, десятилетней давности телефонного разговора, стерлись уже в моей памяти, но я хорошо помню странное «послевкусие», оставшееся после того, как трубка легла на рычаг. В какой-то момент мне даже почудилось, что был он не трезв.
Литвиненко отреагировал на мой звонок очень возбужденно. Он все время повторял, что я беспокою не кого-нибудь, а офицера контрразведки, секретоносителя – даже сама фамилия его, дескать, является строжайшей государственной тайной.
Ни он, ни я еще не знали, что пройдет чуть больше года и секретная эта фамилия прогремит на всю страну…
$$$
Отношения Литвиненко с Березовским крепли год от года. В архиве «Атолла» обнаружил я порядка десяти записей их разговоров. Литвиненко выступает в них – в целях конспирации – под псевдонимом «Волков», а в его записной книжке, изъятой после ареста, значилось 15 всевозможных номеров телефонов олигарха: дачный, квартирный, телефоны жены и даже водителя. (Кстати, при аресте следователи изъяли у него и трогательный снимок, запечатлевший офицера в обнимку с Борисом Абрамовичем. Он носил его в бумажнике вместо фотографии жены и детей.)Собственно, своей близости с Березовским Литвиненко и не думал даже скрывать. В книге «Лубянская преступная группировка», изданной от его имени в 2002 году, прямо сообщается, что встречались они как минимум ежемесячно. Естественно, об отношениях этих отлично были осведомлены и начальники и коллеги его по ФСБ.
«Литвиненко никогда не таил своей связи с Борисом Абрамовичем, – рассказывал мне его сослуживец Виктор Шебалин. – Напротив, открыто говорил: „Вы знаете, с кем я дружу?“. Фактически он использовал эти отношения в своих интересах, чтобы влиять на руководство. Из-за этого Литвиненко многие боялись как провокатора, потому что он сразу же сдавал всю информацию Березовскому… Березовский был для него идолом. Помню, он приносил какой-то труд БАБа – что-то связанное с рыночной экономикой, – распространял среди нас: „Вот, ребята, ознакомьтесь“».
За широкой спиной олигарха Литвиненко чувствовал себя в полнейшей безопасности; с такой «крышей» он мог вести себя, как заблагорассудится. Никаких авторитетов для него не существовало. Если что-то было не по нему, Литвиненко, не медля, принимался качать права и скандалить. Самое странное, что связываться с ним никто не решался.
Даже после того, как в очередной раз обвинил он всю верхушку Оперативного управления, где служил тогда, в «крышевании», бандитизме и связях с «солнцевской» ОПГ, и проведенное служебное разбирательство подтверждений этому не нашло, Литвиненко все равно не посмели уволить.
По прошествии времени тогдашний властитель Лубянки Николай Ковалев будет корить себя последними словами за излишний либерализм. Ковалев – человеком был исключительно неконфликтным и любых скандалов и склок сторонился пуще огня.
В итоге он не нашел ничего умнее, чем ограничиться взысканием и перевести Литвиненко в другое подразделение – Управление по разработке и пресечению деятельности преступных организаций, сокращенно – УРПО. Вместе с ним в УРПО перешли еще пятеро его единомышленников. Как потом уверял меня сам Ковалев, он надеялся, что в УРПО эту гоп-компанию сумеют образумить и взять в ежовые рукавицы.
УРПО было, пожалуй, самым засекреченным и таинственным подразделением в ФСБ. Даже на самой Лубянке мало кто знал, чем занимается оно в действительности. Говорили о нем самое разное, вплоть до того, что УРПО является продолжателем славных традиций генерала Судоплатова, ликвидатора Троцкого и Коновальца.
Управление это было создано летом 1996-го. Новому директору хватило всего пары месяцев, чтобы увидеть: ФСБ практически не владела обстановкой в Чечне, не имела серьезной агентуры среди боевиков, даже не могла дешифровывать радиопереговоры полевых командиров.
С образованием УРПО ситуация стала меняться на глазах. Радиорезидентуры полностью накрыли Чечню, в каждой мало-мальски значимой банде появились надежные источники.
Этот успех натолкнул Ковалева на мысль использовать наработанный опыт в масштабах страны. Управление было переориентировано на борьбу с организованной преступностью и терроризмом по всей России.
Уникальность УРПО заключалось в том, что оно было абсолютно автономным. Здесь имелись собственные «наружка», «слухачи», мини-спецназ. Основной упор делался на глубокое внедрение и получение упреждающей информации.
Даже сегодня о большинстве операций УРПО время рассказывать еще не пришло. Упомяну лишь несколько: предотвращение взрыва Воронежской АЭС; организация двух покушений на Салмана Радуева; освобождение из плена начальника ингушского УФСБ Грибова.
Было бы странно, если б до Березовского с его глубинными интересами в Чечне не долетали отголоски успехов УРПО. Но все попытки его приблизиться к управлению заканчивались, так и не успев начаться.
В то время никаких серьезных позиций на Лубянке у Березовского не было, хоть неоднократно и пытался он завязать неформальные отношения с Ковалевым.
Много раз Борис Абрамович приезжал на Лубянку по звонку Черномырдина – «Слушай, там у Бориса есть интересное предложение, ты прими его». Но все интересные предложения сводились в итоге к одному – попытке завербовать Ковалева.
Однажды он предложил ему совместными усилиями – вместе с ЧОПом «Атолл» – начать работу против Чубайса. В другой раз чуть ли не силком пытался всучить деньги для выкупа заложников.
«Вам ведь нечем платить, – проникновенно говорил Березовский, заглядывая Ковалеву в глаза. – Дело ж благородное. Скажите, сколько надо? Семьсот тысяч? Миллион?»
«А если миллиона три?» – из любопытства поинтересовался Ковалев.
«Я сейчас привезу. Надо только до приемной доехать», – обрадовано засуетился Борис Абрамович.
И был немало разочарован, когда хозяин кабинета остановил его у дверей; старый опер-агентурист отлично понимал правила этой игры: вход – рупь, выход – тыща…
Когда Литвиненко рассказал своему духовному наставнику, что его переводят в то самое загадочное и могущественное УРПО, радости Березовского не было предела. Наконец-то у него появлялся доступ к столь важной и нужной информации по Чечне. Однако друзей ждало скорое разочарование.
Отдел, в который определили Литвиненко, занимался сугубо узкой тематикой – оргпреступностью московского региона. К делам Чечни его, по понятным причинам, не допускали. Да и череда легенд, окружавших УРПО, оказалась на поверку слишком далека от реальности.
Литвиненко и его друзья надеялись, что здесь-то удастся им развернуться в полную силу. У них было свое собственное представление о методах борьбы с преступностью – вплоть до того, что на полном серьезе подготовили они проект создания сверхсекретного подразделения, которое занялось бы ликвидацией преступных авторитетов и прочей нечисти без суда и следствия.
Проект этот был передан ими в приемную директора ФСБ, где и посчастливилось мне потом с ним ознакомиться. Начинался документ со следующей сентенции:
«Основополагающим принципом работы подразделения в борьбе с мафией должно быть высказывание Макиавелли: „Формы и методы борьбы должны быть адекватными“. И если мы будем придерживаться законов и положений, никакая силовая структура преступность на колени не поставит».
Дальше следовала, собственно, сама структура: 50 человек – «консультанты» и «разработчики», попросту говоря – киллеры.
«Они знают друг друга только по псевдонимам, сбор группы только на конспиративной квартире. Разрабатывают операцию и доводят ее до конца…
Для того чтобы со стороны оперсостава не было проявлений «инициативы» в подборе кадров для уничтожения, необходимо, чтобы отделение, собрав необходимую информацию, передавало ее через начальника отдела, который непосредственно докладывает об этом директору ФСБ и получает от последующего соответствующие санкции (устные)…
Для проведения акций по нейтрализации объекта не требуется оружие (оно достается оперработником или агентом – по своим каналам)».
В принципе, одной только этой бумаги было вполне достаточно, чтобы расстаться с авторами его навсегда. Но, как уже говорилось выше, Ковалев не хотел лишних скандалов, это-то его, в конце концов, и сгубило…
Очень скоро Литвиненко и K° пришли в уныние. Ничего общего с романом «Антикиллер» новая их работа не имела. Дисциплина в УРПО оказалась намного жестче, чем на прежнем месте. В довершение ко всему курировать 7-й отдел, куда в полном составе перешла вся эта гоп-компания, был поставлен зам. начальника УРПО Александр Камышников, чья кличка «Пиночет» весьма красноречиво свидетельствовала о его личных качествах.
И месяца не прошло, как повторилась знакомая уже картина, – Литвиненко просто возненавидел Камышникова. Он постоянно кричал, как надоела ему эта канцелярщина, мол, так настоящие дела не делаются. Вот, смотрите, «Моссад» мочит одного террориста за другим, а мы тут сидим, штаны протираем. И однажды нервы у Камышникова не выдержали.
«Раз ты такой резкий, – сказал он в ответ на литвиненковские рулады, – так пойди и убей своего друга Березовского».
Сказал – и забыл. Но у Литвиненко – точно тумблер какой-то щелкнул в мозгу; фамилия «Березовский» была для него священной. Он понял, что отныне Камышников у него в руках. Надо было лишь дождаться удобного момента.
Разговор этот происходил 27 декабря 1997 года. А вскоре после новогодних праздников Литвиненко стало известно, что Управлением собственной безопасности ФСБ взят он в плотную разработку по подозрению в систематическом превышении власти.
Один из таких эксцессов случился как раз в декабре, за четыре дня до злополучного разговора с Камышниковым.
Поздно вечером Литвиненко и двое его сослуживцев – Гусак и Понькин – ворвались в квартиру некоей гражданки Полищук, безо всякого ордера провели обыск, в результате которого у нее исчезла из сумочки тысяча долларов.
Потом они станут утверждать, будто сожитель хозяйки – менеджер фирмы «Комета» Харченко – подозревался ими в причастности к разбойному нападению на эту самую «Комету» и его, кровь из носу, срочно требовалось опросить.
Правда, опрос этот происходил очень странно, именно, что – кровь из носу. Литвиненко жестоко избил Харченко, обещая вывезти голым в лес и приковать на всю ночь наручниками к дереву, если не сознается он в содеянном. В итоге, однако, бойцы правопорядка вынуждены были уйти, несолоно хлебавши, после чего ошарашенные граждане побежали в милицию – они не знали, кем в действительности были ночные визитеры. (И Литвиненко, и все остальные участники налета назвались сыщиками МУРа.)
За дело взялась собственная безопасность ГУВД, но поиски в своих рядах ничего не дали. Тут-то и мелькнула у кого-то из оперов мысль, что поискать надо у «соседей» – испокон веку сотрудники КГБ-ФСБ пользуются милицейскими документами прикрытия.
Этот сигнал пришелся в УСБ ФСБ очень кстати; на Литвиненко здесь положили глаз уже давно. Когда потерпевшим показали его фотографию, они и минуты колебаться не стали.
Забегая вперед, скажу, что подобных эпизодов в биографии Литвиненко вскроется еще с избытком; он свято верил, что в борьбе с преступностью хороши все средства. Если не дают проводить ему «акции нейтрализации», то уж избить задержанного или подкинуть ему для верности боевую гранату – это точно дело святое. «То, что вы на свободе, это не ваша заслуга, а наша недоработка», – часто любил повторять Литвиненко…
Уже после бегства его за кордон в Главной военной прокуратуре показали мне видеозапись одной из бесчисленных акций этого борца за права человека. Она была сделана в Подольском районе Подмосковья и датирована январем 1997 года; якобы ФСБ совместно с милицией искала там какого-то местного авторитета Чувикова.
Запись короткая, буквально на пару минут. На ней отчетливо видно, как Литвиненко бьет ногами и руками лежащего на земле человека, жестоко бьет, со всей дури, прямо по лицу. Из разбитого носа течет кровь. Глаза заплыли от синяков. Человек теряет сознание, но Литвиненко ударяет его об колено, швыряет в лицо пригоршню снега.
«Я убью, б. ь, я матку выверну, б.ь. Сдохнешь здесь, сука. Где Чувик?»
«Я не знаю», – хрипит жертва.
«Вспомнишь, ублюдок! Вспоминай, сука!.. Медленно буду тебя убивать!»
Лицо Литвиненко перекошено от сладострастного упоения властью. В эти минуты он чувствует себя сверхчеловеком, повелителем чужих судеб.
Достаточно одной лишь этой записи, чтобы все красивые слова, сказанные за последние годы о «политэмигранте» Литвиненко, развеялись, точно утренний лондонский туман; она дает о нем представление намного большее, нежели все панегирики вместе взятые…
Главный порок Литвиненко заключался в безудержной жажде власти над людьми. Когда можешь ты избить, унизить, заковать в наручники любого.
Он считал себя выше других, и уж точно – выше закона. Это-то и роднило его с Березовским…
$$$
Весть о том, что находится он под «колпаком» УСБ, всполошило Литвиненко. Безропотно ждать, пока защелкнутся на запястьях наручники, совершенно ему не улыбалось.Куда бежать за защитой – вопрос так даже не стоял, разумеется, к великодушному и всемогущему Борису Абрамовичу. Другое дело, с чемотправляться к нему?
И вот здесь-то и пришел черед тираде, брошенной сгоряча зам. начальника УРПО Камышниковым: пойди, и убей своего друга. Литвиненко решает разыграть нехитрую комбинацию – ему-де приказано было ликвидировать Березовского, и в отместку за отказ подвергается он теперь репрессиям и жестокой травле.
Подполковнику было и невдомек, что почти детально повторяет он печальный опыт своего далекого предшественника – следователя МГБ Михаила Рюмина.
В 1951 году Рюмин – тоже, кстати, подполковник – спьяну потерял в автобусе совсекретное уголовное дело. В те суровые времена подобное разгильдяйство каралось сурово, в лучшем случае Рюмина ждало позорное увольнение. В худшем – арест.
Опасаясь расправы, Рюмин – интриган он был первостепенный – решает сделать ход конем. Он пишет в ЦК донос на министра госбезопасности Абакумова. Дескать, тот сознательно тормозит расследование дела о кремлевских врачах-вредителях, покрывает сионистов, окопавшихся на Лубянке. Даже после того, как лейб-медик Этингер призналсяна допросе, что сознательно залечил до смерти члена Политбюро Жданова, Абакумов-де «смазал террористические намерения Этингера» и специально умертвил особо важного свидетеля.
Рюминский донос попал к Маленкову, давно уже точившему зуб на Абакумова. От него – к Сталину.
В результате Абакумова сняли с должности и арестовали, а Рюмин – через пять ступеней – перепрыгнул в кресло зам. министра и самолично принялся пытать бывшего своего начальника…
Вряд ли, получив письмо Рюмина, Сталин искренне поверил в еврейско-чекистский заговор, слишком хорошо знал он своего любимца Абакумова. Но такой поворот пришелся ему на руку, – вождь любил время от времени пускать кровь партийной верхушке…
Вот и Березовский, когда заявился к нему Литвиненко, в эту страшилкусо своим несостоявшимся убийством тоже, разумеется, не поверил. Уж ему-то отлично было известно, какорганизовываются столь щекотливые вещи. Если бы даже в ФСБ и хотели ликвидировать его, поручать сие Литвиненко было верхом безумия, с тем же успехом заказна Березовского следовало напрямую размещать через Бадри Патарцикашвили.
Но обвинения Литвиненко оказались для него крайне выгодными. Судьба сама вкладывала в руки ему беспроигрышные козыри.
25 марта 1998 года Литвиненко приводит в дом приемов «ЛогоВАЗа» двух своих сослуживцев, свидетелей разговора с Камышниковым. Оба они – и Виктор Шебалин, и Андрей Понькин – давно уже были повязаны с Литвиненко общими делами, даже с прежнего места работы выгоняли их вместе…
Уже потом, когда Березовский с Литвиненко сбегут за кордон, полковник Шебалин подробно раскроет мне всю подноготную этой иезуитски спланированной операции.
«Поначалу мы еще не понимали, в какую историю втягиваемся. Литвиненко пригласил нас как бы случайно: „Пойдемте пообедаем“. Тем более он очень хитро сделал: дескать, Березовский – не коммерсант, а должностное лицо, и хочет с нами встретиться… Литвиненко познакомил нас с Борисом Абрамовичем. Вот, мол, сотрудники, которые были свидетелями, когда Камышников отдавал преступный приказ. Начали обсуждать эту беседу. Литвиненко ведь провокатор: мол, не будете говорить, сами попадете под статью. Мы подтвердили: да, разговор такой был… Кто же мог представить, что это была заранее продуманная комбинация Березовского и Литвиненко…»
Ни Шебалин, ни Понькин не знали, что вся их беседа скрытно записывается на видео, – Березовскому нужны были не просто слова, а вещественныедоказательства. С этой кассетой он и отправился к директору ФСБ.
Замысел Березовского был прост. Он рассчитывал, что Ковалев в силу своего конформизма не осмелится выносить сор из избы, согласившись на предложение олигарха решить все дело полюбовно. И разом окажется тогда у него на крючке. С этого момента ни одного шага в сторону сделать он уже не сможет.
Но недаром за спиной у Ковалева осталось два десятка лет оперативной работы, он и сам когда-то вербовал людей на подобной компре.
В этой ситуации властитель Лубянки выбрал единственно верное для себя решение – дать скандалу законный ход. В тот же день он вызвал всех участников похода в «ЛогоВАЗ» и объявил о том, что назначает официальное служебное разбирательство. Правдоискатели заметно приуныли. Они, было, принялись уверять, что разговор их не стоит принимать всерьез, но Ковалев без лишних слов достал из сейфа кассету Березовского…
Когда Борис Абрамович понял, что события разворачиваются вопреки задуманному им сценарию, он, не мешкая, пошел к зам. руководителя президентской администрации Евгению Савостьянову, человеку Гусинского. Это был как раз очередной краткосрочный период дружбы двух олигархов.